Я всегда хотела собаку! Я хотела собаку и ребенка. Или не так?
Ребенка я захотела гораздо позже. А собаку хотела всегда. Собаку и пианино. Или пианино я захотела раньше, чем собаку? Теперь не вспомнить. Хотя нет. Помню.
Сначала я хотела быть балериной. И меня даже водили в класс, где мы, одетые в белые короткие юбочки и белые тапочки гордо прямили спины: - И раз, и два!
Незнакомые французские слова, аккомпаниатор за роялем, преподаватель:
-И раз! Ляля! Ножку! Тянем! Присели! Ножки! Ляля! Ниже! Спинку!
Это было волшебно! Зеркала со всех сторон, ручки, раздвигающие невидимый ветер! Высоко заколотые волосы и удивительное чувство обладания своим телом!
Ну... будем честными - круче "народника" из меня все равно ничего бы не получилось! Росшая нога, попа округлявшаяся в казачью родню. Станок оставался, но лебедь - уплывал в невозвратные дали.
Ах, да! Я же хотела собаку!
Самые страшные собаки на моем пути - смотрели мне в глаза, вздыхали и, безоговорочно, со мной начинали дружить. Если они пытались рыкнуть, я укоризненно качала головой и спрашивала:
- И что? - собака, подумав, начинала улыбаться.
Подождите! Я же там до этого - хотела пианино, да?
Года в четыре? Мне подарили малюсенькое игрушечное пианинко на две с половиной октавы и книжку с загадочными нотами. Я лупила двумя пальцами «Во саду ли в огороде» и «Во поле березка стояла». Я грезила о сцене, где буду в красивом платье томно улыбаться зрителям.
Я впадала в ступор от большого черного инструмента в соседней квартире. Внутри что-то сжималось, слезы наворачивались, когда мама подружки присаживалась на крутящийся табурет, поднимала крышку того пианино, задумывалась – и тут! Звуки рождались сами собой.
Я просила, плакала, стенала, я старалась быть очень хорошей девочкой! Но. Сначала маленькая комната в коммуналке, потом – жизненные обстоятельства нашей семьи.
-Нет, Ляля. Ну хочешь? Аккордеон? Дядя Гриша тебе отдаст свой – будешь учиться?
-Как же вы не понимаете? Мне же нужно! Пианино.
И собака.
-Давайте собаку заведем? Ну пожалуйста!
-Отстань, Алька! Ты - взрослая девочка! А я сама, как собака, от всей этой жизни, - говорила моя мама.
Я хотела собаку. Но мне завели сестру. О ней тоже надо было заботиться, играть, гулять, воспитывать – всем же было некогда! Все работали.
А я так хотела собаку…
А потом я выросла. И захотела ребенка. Ребёнка и Собаку. Только в детстве ты идешь на поводу желаний, по велению сердца.
А когда детство заканчивается – обнаруживаешь, что сердце – не решает. Решают мозги. И ребенок без полноценной семьи – НЕТ! И собака, когда ты одна – НЕТ!
Чувство долга зашкаливает – не дает права на беспечное безумство.
Так и живешь. Без «Лебединого озера» - со своим избыточным весом и травмированной коленкой. Без пианино, что бесполезно в твоем возрасте покупать. Без ребенка, которого никто не захотел.
И без собаки. Потому, что тебе за неё надо будет отвечать.
И тут вдруг! Нарисовывается младшая сестра! Опять рядом, шепчет, плачет, провоцирует: -Надо! Надо! Нам так нужна собака…
Моё сердце дрогнуло. Нас же много? Что ли мы щенка – не осилим?
Евреистая бабушка покуривает и смотрит мне в глаза:
-Отчего ты плачешь?
-Вдруг ей будет плохо?
-Ну почему ей будет плохо у вас? Это твоя первая собака?
-Да.
-Приготовься к одному, девочка! Собачий век – короток. Лабрадоры живут лет десять.
-Десять? Это так долго!
-Я тебя предупредила….
Тогда у меня была большая семья. Потом родители – умерли, сестра вышла замуж и уехала в другой город, с мужем – как-то так расстались…
Моей собаке – десять. Я пришла к тому, чего боялась – если со мной что-нибудь случится? Этот ужас держит меня на этом свете. А если с собакой? То я?
Собака хромает, иногда ей плохо с сердцем. Я вскакиваю ночами, если не слышу её храпульков.
Но нас пока двое. Мы понимаем друг друга с полувзгляда. Мы переживаем, если кому-то из нас плохо.
Мы радуемся друг другу, по утрам рассказываем чего-то, она лежит на моем плече, заглядывая в глаза.
И я бегу домой, торопясь. Меня – ждут!
Пока нас двое...