Раскаленное сердце, спрятанное в сплетениях горных хребтов, вдали от людских глаз и бушующего океана. Оно ещё живёт. Оно не умрёт никогда. В нём бурлит жидким огнём неистовая сила, которая в один миг превратит всё вокруг в прах, стоит только вырваться на волю.
Меня сковывали, скрывали, прятали. Пытались сделать жалким рабом, ничем; загасить жар вечно горящего сердца, остудить жидкую красную лаву шёлковых волос, обесцветить киноварь дерзких глаз, сделать огненную плазму крови в холодной пресной водой.
На какие только ухищрения не велись, желая заточить свободолюбивый дух огня в мёртвых скалах. И им почти удалось. Моя тюрьма оказалась достаточно крепкой. Долгие века я был заключён в угрюмый базальт, прежде чем сумел найти выход и сделать свой огонь кровью безмолвных камней, сумев призвать раскалённую магму из чрева земли и превратить безмолвные горы в действующие вулканы.
Ко мне приставили тебя. Жестокого и непоколебимого стража, духа этих скал. Единственного, кто способен стать мне преградой.
Я ненавижу тебя. Ненавижу так, как только способен дикий сокол ненавидеть свою клетку.
Я стою на вершине клокочущего жерла вулкана. Кровь из вскрытых вен огненными цветами вспыхивает в пропитанном зноем воздухе. Падает в расплавленную лаву, питая её божественной мощью. Дышать практически невозможно. Неожиданно жаркое тягучее марево резко рассекает холодный ветер, начиная развевать мои алые одежды и заставляя полыхать рубиновым пожаром длинные волосы.
Ты появляешься из огромного монолита, гладкой черной глыбы – молчаливой и неподвижной. Ветер, словно скульптор, высекает твой силуэт, вдыхая жизнь в каменные очертания. Ты бледен, словно, никогда не видел солнца и одежды твои чёрны. Глаза безмятежны как воды подземных озёр в этих горах и также холодны. Длинные прямые волосы жидким обсидианом стекают по плечам и талии, утопая в ониксовых шелках, перетянутых серебристыми нитями.
Твоё чело венчает тонкий золотой обруч – признак власти над этим местом и того, что ты страж. Мой страж.
Ты никогда меня не выпустишь отсюда, так же как и я никогда не смирюсь. С каждым разом я становлюсь всё сильнее и сильнее, но всё равно не могу победить тебя.
Мы не ждём долго. Бой начинается в ту же секунду, стоит только тебе полностью оставить каменный образ.
Мы оказываемся друг к другу непозволительно близко. Меня переполняют ярость и ненависть. За то, что ты есть. За то, что ты держишь меня в плену. За то…что посмел украсть мой покой и впервые за долгие века одиночества дал почувствовать себя живым.
В руке оказывается меч с огненным лезвием, и я наношу тебе удар. Ты тут же отбиваешь его. Как и одежды, твой меч тоже чёрный – рукоятка, словно, полированный гагат, а лезвие подобно прозрачному чёрному янтарю.
Бой длится долго. Мы прекрасно знаем слабые места друга, но этого мало. Через некоторое время по коже начинает струиться кровь – моя вспыхивает пурпурными и рыжими диковинными цветами, твоя – мерцает белым светом рождающихся звёзд.
Ты обманчиво уступаешь, поддаёшься, уклоняешься, даешь увидеть, как вспыхивают под моим огнём шёлка твоих одежд. Я знаю, что тебе нельзя верить. Тебя можно только уничтожить. Сжечь дотла и, лишь увидев, как твой пепел кружит на ветру, слетая с моих ладоней, вздохнуть и успокоится. И знать, что мне ничего не грозит.
Но врядли это случится. Ты резко изворачиваешься и наносишь удар, метя в сердце. Мне удаётся увернуться, и лезвие распарывает всего лишь плечо…но это же меня и обезоруживает. Огненный меч выпадает из моей руки и тут же исчезает в бурлящей магме открытого жерла. Руки я не чувствую и не в состоянии пошевелить ей. Боли как таковой нет. Что моя боль по сравнению с болью томящегося огня в подземных глубинах? Моё сопротивление длится совсем недолго. Силы начинают быстро исчезать и через какое-то время я уже повержен, а горло целует чёрное лезвие твоего колдовского меча.
Взгляд твоих глаз становится почти невыносим. Они сияют как чёрные солнца, обжигая своим блеском, заставляя моё собственное пламя казаться по сравнению с ними прикосновениями лебяжьего пуха.
- Делай, что должен, - шепчу пересохшими губами, глядя прямо в чёрные омуты глаз.
Ты молчишь, брови сурово сведены, бледные губы сжаты. Я вздыхаю и прикрываю глаза. Терпеть это невозможно. Ты резко заводишь мне руки вверх, сжимая запястья и удерживая недвижимыми. Холодное острие скользит по шее, оставляет тонкие царапины на ключицах, спускается ниже к алому шёлку на груди. Я слышу треск разрываемой ткани и невольно зажмуриваюсь, потому что в следующий миг разгоряченной кожи плашмя коснётся болезненно-ледяное лезвие, оглаживая и чуть вжимаясь, обагряясь огненной кровью и продолжая свою ласку.
Под нами всё содрогается и пылает, огненные лепестки вырываются из жерла вулкана, обдавая нас неистовым жаром. Но тебе всё равно. Ты не боишься ни меня, ни моего ада. Поворачиваешь моё лицо к себе и впиваешься в губы властным горячим поцелуем, давая понять, что я принадлежу тебе. Только тебе. И не только потому что я твой пленник, а потому что ты этого хочешь.
… целуешь безумно, жадно, даже жестоко. Прикусываешь нежную кожу и слизываешь ароматную кровь. Меч исчезает, на смену ему приходят ласковые пальцы, танцующие на рубиновых узорах, оставшихся после острия меча.
В какой-то момент протяжно вздыхаю и начинаю отвечать на твои поцелуи также неистово, с какой-то свирепой нежностью, словно, пытаясь доказать, что мне это тоже нужно. Что мне без тебя тоже плохо и как ты мне безумно нужен. Ты спускаешься ниже, целуя мою шею, играя языком с затвердевшими вершинками сосков, сжимаешь их губами, слизываешь кровавые узоры на груди, при этом едва слышно рыча, как дикий зверь.
- Мой, мой, ты мой, - слышу глухой шёпот, и с губ срывается сладкий стон, словно отзываясь на эти слова.
Сердце начинает стучать в висках, жар разрывает лёгкие, когда твои губы плотным кольцом смыкаются на моей возбуждённой плоти. Я вскрикиваю и вздрагиваю, извиваясь подобно пляшущему пламени, часто облизываю пересохшие от жара и желания губы, выгибаясь натянутым луком, полностью растворяясь в невероятной влажной ласке.
Мир застилает кроваво-красное марево, я пытаюсь вывернуться от невероятно чувствительных прикосновений, но ты глухо взрыкиваешь и с силой сжимаешь мои бёдра, вонзая в кожу длинные острые чёрные ногти. Я всхлипываю и не пытаюсь больше вырываться из твоих оков, покорно изнывая в дьявольском зное влажного плена твоего рта.
Под нами всё сотрясается и вверх, крутясь, взлетает пепел, подобный маленьким чёрным траурным лепесткам цветов. Я медленно растворяюсь в сводящем с ума желании, почти не ощущаю стекающих ручейков крови, вдыхаю рвущий лёгкие воздух и улыбаясь, слыша: «Ты мой…только мой…всегда будешь моим…».
Ты врываешься в моё тело, и я захожусь в немом крике боли и наслаждения. Ласковые сильные руки неожиданно мягко обнимают и прижимают к себе, нежные губы касаются моего лица, иссушая выступившие слёзы. Пальцы вплетаются в красный ураган волос, сжимаясь, словно окутывая сетью. Ты приникаешь к моему рту, целуя, лаская языком нёбо и краешки зубов. Согреваешь своим дыханием, успокаиваешь. Я задыхаюсь от этой нежности так же, как до этого задыхался от желания и боли.
Ты начинаешь двигаться, придерживая мои бёдра и внимательно глядя на моё лицо. Я всхлипываю и изгибаюсь, подаваясь тебе навстречу, принимая всего без остатка шепча всего одно слово «…твой».
Наша страсть подобна битве и длится бесконечно долго. Взрываюсь я также как и пылающие подо мной вулканы, извергающиеся кипящей лавой. Огненные языки обвивают наши сплетённые тела, пропитывая своей энергией и превращая в новые взрывающиеся вселенные, разлетающиеся на миллионы сверкающих частиц.
***
Извержение закончилось. Толстый слой пепла покрывает всё в округе. Холодный ветер развевает рваный шёлк чёрных одежд и обсидиановые волосы высокого бледного мужчины, чело которого венчает золотой обруч.
Он склоняется над распростёртым бессознательным красивым юношей, тело которого покрыто алыми кровавыми узорами. Осторожно берёт на руки и прижимает к себе, заворачивая в то, что осталось от красных одежд, нежно гладит по волосам и приникает губами к виску.
Его шёпот сливается с шумом ветра:
- Спи, мой Килауэа. Спи, любовь моя…И набирайся сил для нового пробуждения.