Эссе Бабушкин крестик

      
                По несчастью или счастью истина проста –
                Никогда не возвращайся в прежние места.
                Даже если пепелище выглядит вполне -
                Не найти того, что ищем, ни  тебе, ни мне…
                (Г. Шпаликов)               

Бабушкин крестик

        Сейчас уже и не вспомню, сколько мне тогда было лет. Четыре? Пять? Но - в школу я еще не ходил – это точно. И отчим в моей жизни еще не появился. Мы пошли с дедом – Григорием Павловичем, в общую поселковую баню. И дело даже не в том - куда мы пошли. Просто - в тот день я понял для себя раз и навсегда, что такое старость. Понял так пронзительно и беспощадно ясно, что это воспоминание до сих пор живет во мне.

      А дело было так. Когда мы уже помылись по полной программе, с парилкой, веником и обработкой дедом меня жесткой мочалкой по всему моему еще тщедушному детскому телу и стали одеваться, когда дед стал надевать на свое мокрое от пота тело майку, а она задралась сзади на его спине у самой шеи и он никак не мог ее достать руками. Только и сказал, после нескольких безуспешных попыток одернуть ее самому:
- "Внучек, помоги, а то никак не достану".

   Вот тут-то меня, сопляка и пробило – а ведь старость-то это тогда, когда уже и майку сам на спине одернуть не можешь!

   И сейчас, когда уже самому под пятьдесят, каждый раз, одеваясь в бане, ловлю себя на том, что майку я одергиваю пока сам и вспоминаю покойного деда, царство ему небесное.

      Хороший был у меня дед. Участвовал при высадке Папанинской четверки на паковый лед в районе Земли Франца Иосифа. Спасал экипажи полярных конвоев. В сороковых-пятидесятых годах  ходил капитаном на судах типа «Кавасаки», ловил рыбу.
      Их - со всей командой, даже на войну не взяли, хотя они и рвались туда. В военкомате Архангельска им сказали: «Нет, ребята – ваш фронт – это обеспечение фронта рыбой, а кто ее родимую будет ловить, если не вы?»
      Вот так - волею судьбы, дед и остался в тылу, хотя этот тыл мало чем отличался от фронта. Баренцево море – не озеро для прогулок - даже в мирное время.

      Памятью о тех годах у меня осталась его Похвальная Грамота от Наркома рыбной промышленности.

      Дед никогда не сидел без дела. Постоянно что-то прилаживал, подправлял, не дай Бог - увидит пустое ведро - тут же отправлялся на колодец за водой.

      Однажды он сказал: «Любую работу, внучек, надо делать хорошо, что бы потом не было стыдно. Любую работу.  Даже, если просто копаешь яму. И, не надо чураться самой грязной работы!».

     Это правило я усвоил на всю жизнь.

     Вообще, дед умел зацепить за живое. Вот почему, его слова, сказанные когда-то, до сих пор живут во мне. Наверное, потому, что все  они были сказаны по делу.

     Внешне - дед вроде бы никогда и никуда не спешил. Движения его были скупы и размерены.  Он зря не суетился, но всегда все успевал.

     Когда он умер, я не был на его похоронах. Сейчас уже и не вспомню, почему. То ли - в командировке был, то ли болел, хоть убей – не вспомню. И поэтому у меня так и осталось ощущение вины перед ним, что не приехал на похороны и - не попрощался с ним по-людски.

     С моей покойной бабушкой – Людмилой Андреевной у них было семеро детей. Из семерых живы только двое. Дядя Саша и моя мать. Самое примечательное, что они самые старшие в семье. Казалось бы, хватили всего: и голодного детства, и войны и работы невпроворот, а ведь оказались самые живучие.

     Я давно уже заметил, что то поколение – военное – самое крепкое - не чета нынешнему. Бабушка, как никто другой, умела создать в доме уют и веяло от нее такой душевной спокойностью и пониманием всего происходящего, что в присутствии ее все как-то само собой налаживалось и казалось, что так будет всегда и она будет всегда с нами и что ничего с ней не может случиться.

     Они с дедом жили в своем доме и каждый, практически, год вся родня летом собиралась у них. Ни какого Юга не надо. Порой и места- то на ночлег  всем не хватало. Спали кто где. Кто на полу, кто на чердаке - в дедовом парусиновом балагане - на пуховой перине.

     Это было мое любимое место. Лежишь в нем - воздух свежий, дождь стучит по крыше. Пахнет вениками и, на душе, так покойно и легко, как никогда уже не будет. Все живы и счастливы. Работы хватало всем, кто за морошкой в тундру, кто к морю. Кто за грибами, кто рыбу ловить. В деревне летом без дела никто не сидел. Летний день год кормит! Далекие, милые были!

      И дед и бабушка давно уже отошли в мир иной, дом сгорел, осталось одно пепелище и воспоминания о далеком, беззаботном детстве.

      Никогда ничего не вернуть.

      Осталась - только щемящая грустью память, да старые черно-белые фотографии и бабушкин крестик, когда-то давно подаренный ею мне.

      Где бы я ни был – он всегда со мной. В какие бы ситуации не попадал – он всегда со мной – мой Ангел-хранитель.
      Этот крестик ей достался от ее бабушки, еще в Койде, где, когда-то они жили.
      Когда я крестился, уже в зрелых годах, взял его с собой в церковь и отец Владимир, посмотрев на него, сказал: «Старинный, сейчас таких и не найдешь вовсе. Откуда он у Вас?» «Бабушкин» - только и ответил я. В нем и крестился.
      Пока живой, он всегда будет - со мной. Придет время, Бог даст, передам его своим внукам, и пусть они помнят нас, так как мы помним своих бабушек и дедушек.
 
      А какие пироги пекла бабушка! До сих пор все вспоминают. Когда я женился, помню, на второй год, повез свою жену к бабушке на смотрины и вообще – родные места показать. Общий язык они нашли сразу и, бабушка, научила ее печь пироги. По всем правилам, в печке, а не как сейчас - в городе – в газовых, да в электрических духовках. Что ни говори, а вкус не тот и ощущения - не те.

      Давно уже я не был в своем родном поселке. Образованный в 39 году, он пережил свой расцвет в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого уже века, когда была большая рыба и был  большой рыбзавод с холодильником и работы хватало всем.

      Летом – сельдь беломорская – наше поколение еще помнит ее вкус – под картошечку, с лучком, да черным хлебом, да непременно 100 грамм холодненькой водочки со слезой! Сейчас такой не найдешь и днем с огнем! Зимой – навага, да, сайка – кормовая рыба. Все жили - на рыбе, да от рыбы. И - белуху ловили, и камбалу и семга с гольцом попадалась.

      А - сколько морских судов заходило в устье реки! Иной раз, напротив поселка, их стояло до десятка и более. Вся река в огнях!

      А сейчас?!
 
      Все пришло в запустение. Работы - не стало. Люди разъехались: кто – куда.
      Считай – умер поселок. Сколько их уже умерло по России…

      Больно от этого на душе, да что поделать. Свою роль он сыграл, а то, что ничто не вечно под Луной - так это еще древние знали.
      Но в природе ничего не проходит бесследно.

      Жива память и щемит сердце до слез о том далеком, ушедшем времени, которое кажется нам, по сравнению с нынешним, было и добрее, и светлее. Или - это только кажется.
      Всем нам кажется, что вот, раньше–то - было лучше. Где-то я это уже слышал. И - не раз.
      А, скорее всего - мы просто повзрослели и восприятие жизни стало совсем другим, нежели в детстве и юности. Произошла переоценка жизненных ценностей как материальных, так и духовных. И - ритм жизни - убыстрился многократно.
      Раньше и простое радио было в диковинку – помню, в детстве все хотел его разобрать и посмотреть, где там спрятались человечки, а сейчас - чего только и нет! Компьютеры, Интернет, телевидение, мобильные телефоны!

      Поток получаемой информации огромен – успевай выбирать нужное и отсекать лишнее. Раньше - письмо написал и жди ответа месяц-другой. Проще было и спокойнее.

      Прощай, былое время!

      Мир стал другим, и мы стали другими.

      Только вспомнятся порой ушедшие, дорогие лица, переберешь старые пожелтевшие фотографии, вспомнишь вкус бабушкиных пирогов и машинально потрогаешь крестик на груди.

      Спаси и сохрани!

 п. Белушье – г. Нарьян-Мар