ЖИВОЙ РОЗАРИЙ.
Утро. Начинается очередной мутно-серый день. Будний. Спросонья не могу вспомнить, какой именно. Четверг что ли? Какая-то нервная мысль метнулась ко мне в голову, но я уже повторно впадала в спячку, и мысль испуганно сжалась. Содержание моих снов, если я их в кои-то веки и вижу, сравнимо с содержимым мусорного ведра. Ой! Надо поменять мелодию на будильнике, «Полёт Валькирии» меня будит более чем нужно быть разбуженной для похода на работу.
Работаю я бухгалтером. Работу свою ненавижу лютой ненавистью. Что-то тягостно-монотонное, похожее на китайскую пытку, иногда перемежается брюзжанием шефа и злобным кваканьем жабы-главбухши. И всё, хватит об этом.
Пока еду на работу, нервная мысль снова начинает процарапываться в моё сознание. Я надеюсь, что ей не понравится пустое замкнутое пространство внутри моей головы, и она свалит. Но мысль упорствует. Ничего нового, в принципе, в ней нет. Суть заключается в том, что нет мужика. Притом нет его уже тридцать лет. Тени мужиков, мелькавшие в течение этих тридцати лет, куда-то подевались, наверно, ушли обратно в царство теней. Ясное дело, что им со мной было не слишком интересно. Я не очень-то красивая, нос картофелиной, ноги от колен расходятся циркулем, уши у меня почему-то непропорционально большие, килограммов пять, а то и все десять, явно для меня лишние. Правда, и мама, и подруги, и сами мужики утверждают, что я страдаю зрительными галлюцинациями, и зеркало врёт. Места для встреч у меня нет, и вряд ли появится. Живу с мамой и братом-алкоголиком в двухкомнатной квартире. Отец у меня тоже алкоголик, потому они с мамой и разошлись. Разговаривать со мной тоже, наверно, не слишком интересно. Я абсолютно ничего не понимаю в устройстве и разнообразии моделей автомобилей, ни разу в жизни не смотрела футбол и хоккей, не пью пива и, вообще, почти не пью никакого алкоголя, по понятным причинам у меня к этому отвращение с детства. Разговаривать на другие темы у меня тоже не получается. Наверно, из-за моей трижды проклятой стеснительности, я не могу толком поддержать ни одну беседу, и, если собеседник тоже попадается молчаливый, общение наше напоминает свидание в тюрьме в присутствии шести надзирателей. Впрочем, стесняюсь я не всегда, а только, если вижу, что мужчина явно меня превосходит, что я, к примеру, недостаточно красива для него, или не так хорошо одета, или ещё что-нибудь не так. А интересен ли секс со мной? Здесь я вообще ничего не понимаю. Вроде как все мои бывшие были довольны, я практически ни в чём им не отказывала, в сексе я почему-то совсем не такая стеснительная, как в общении. Но никто со мной долго не встречался, за исключением Павла и Валерика. Может, это из-за отсутствия места, о чём я уже говорила, может, из-за всего остального. Замуж меня никто никогда не звал, да и кому? Ведь говорю же, кроме Валерика некому было. Павел-то был женат.
Ладно, моя остановка, пойду схожу я в эту клоаку зла. Надо искать новую работу, может Лариса поможет, ну и что, что на время чьего-то декрета, дальше, может, и не доживу. Только нужно весь штраф выплатить, который на меня повесили после налоговой проверки. Главбухша визжала так, что у шефа в тачке сигнализация включилась, я-то помню, что она сама мне приказала рассчитать так, как и было рассчитано, но с ней спорить всё равно, что с куском дерьма подраться, только сильней вымажешься.
Слава богу, пять часов. Какая-то апатия навалилась, опять ехать домой, опять тот же вечер, ну что там дома можно измыслить нового? Единственное разнообразие заключается в том, что именно я читаю. Боже мой, если бы не было книг, что бы я делала? Хлестала бы водку, как мой братец, наверно. Нет, меня интересуют и другие вещи. Но с кем пойти в театр? Ведь в нашем городе театра нет, а ехать одной куда-то далеко скучно. Да и, например, моё желание побывать в разных странах не поддерживается финансово. Может, я просто нецелеустремлённая? Знать бы ещё, ради чего целеустремляться.
Счастливой я чувствую себя чаще всего тогда, когда уже вошла в подъезд с улицы, накрытой серым ноябрьским смогом, и поднимаюсь по лестнице, предвкушая, что сейчас будет ужин, что дома тепло, и можно будет залечь с книгой на диван. Ещё чуть-чуть я бываю счастлива, пока осуществляю этот свой замысел, особенно, если брата нет дома. Сегодня он дома, но уже спит в отключке. Мама шьёт новый пододеяльник, настроение у неё не очень, потому что брат уже залил сливы. Впрочем, по-другому почти никогда не бывает.
Как ни старалась удержаться, всё равно объелась. А как не объестся, если ничего интересного больше нет? По телевизору сегодня, как и в любой другой день, сплошной понос.
А много ли у меня было в жизни иных, особенных дней?
…
Когда с Павлом встречались, каждый день был особенным. То я его ждала, то ходила под впечатлением от встречи, то горевала, когда встреча срывалась. А уж когда встреча происходила, я такой заряд бодрости получала, что готова была совершить два витка вокруг земного шара, уверена, более мощного допинга просто не существует! Ну и что, что редко, зато было ради чего жить. Ведь именно благодаря Павлу, я на некоторое время поверила, что я не полная, а аппетитненькая, что нос у меня мило-курносенький, что у одной суперпопулярной эстрадной примадонны ноги несравнимо более циркулеобразные, и это ей совершенно не мешает наслаждаться жизнью, а размер ушей у меня самый что ни на есть стандартный.
А потом Павел меня бросил безо всякого объяснения. Сначала придумывал различные отсрочки для встречи, потом просто прекратил отвечать на телефонные звонки, а когда мне удалось подкараулить его возле его работы, на ходу, за три минуты, не глядя на меня, пробурчал, что у него проблемы, что проблемы эти во всех сферах жизни, что лучше мне найти кого-то другого, всё равно у нас это не может длиться вечно, так что самое время прекратить, и нечего тут топтаться, подставляя его, вон, сколько знакомых ходит. Поскольку я человек жутко робкий, и мне даже просто прийти тогда к нему на встречу стоило огромных усилий, я просто промямлила сквозь слёзы, что всё поняла, да и пошла своей дорогой. Обидно было жутко, два дня перманентно разводила сырость и дома, и на работе. Мои подруги Лариса и Оля сначала вдалбливали в моё сознание, что Павел – человек, мягко говоря, неполноценный, и переживать из-за такого ни в коем случае нельзя. Видя, что я эту мысль в сознание впустить никак не желаю, Оля посоветовала мне лечь на дно, а потом через пару месяцев возникнуть у Павла на пути снова. Я продержалась месяц, и уже собиралась предпринять вылазку в сторону противника, но совершенно случайно увидела его в магазине с новой любовницей. Нет никаких сомнений, что это была именно любовница, и именно любимая, мне Павел под страхом смерти запрещал даже узнавать его на улице, а тут, оказывается, можно висеть у него на плече, тереться носом о его щёку, хихикать и называть его Павлушей. Помню свою растерянность, из головы напрочь вылетело, что мне нужно купить, меня стала пробирать дрожь, да так, что зубы застучали. Тут «Павлуша» оглянулся на стеллаж с маслинами и увидел меня. Кровь хлынула к моим щекам, мгновенно пересохло в горле, и липкая змея скользнула по позвоночнику. Павел с самым спокойным видом кивнул мне, как кивают при встрече слегка знакомому человеку, чтоб через секунду о нём позабыть, и сосредоточился на выборе маслин. Девчонка практически легла ему на плечо и тоже стала заворожено смотреть на жестянки с маслинами. Я же, подобно роботу, разбитому параличом, побрела со своим одиноким батоном на кассу. У меня сложилось стойкое впечатление, что Павел не потому так боялся себя скомпрометировать, что знакомые, увидев нас, донесут жене, а потому, что ему стыдно было бы перед этими знакомыми, что я недостаточно хорошо выгляжу, и появляться ему со мной на людях не престижно. Девчонка, которая была с ним, явно выигрышней меня смотрелась, если честно, она то, что обычно называют красавицей. Когда я в детстве сказку про Принцессу Апельсинового Айсберга читала, я её именно такой и представляла. Да ещё и одеваюсь я просто, джинсы да и всё, а тут каблуки, мини-юбка, дымчатые чулки. У меня почему-то сразу появилась уверенность, что на ней чулки, а не колготки.
Здесь мои подруги разошлись во мнениях. Оля мне сказала, что я трусиха, что нужно всё равно попытаться, раз я так уже хочу, получу в нос, больше хотеть не буду, любовь пройдёт, всё успокоится. А, может, и не получу, не факт, что с той принцессой у него всё гладко, и он ещё передумает. Лариса же приказала мне забыть его сию секунду и не вздумать унижаться.
Легко сказать: забыть. Как же тут забудешь, если больше помнить не о ком. У меня-то и было до него парней полторы штуки. Вовчик, самый первый, которому я безумно благодарна, что он меня очень быстро бросил, сейчас бы я с таким даже обсуждать внешнюю политику Уругвая не согласилась бы. Где-то ты сейчас, Вовчик? Где ты, моя первая любовь? Может, уже сидишь, может, примкнул к какой-нибудь кодле, одной из тех, что ошиваются под магазином. А вдруг, бывает же такое иногда, ты откуда-то начерпал благоразумия и преспокойно работаешь каким-нибудь газосварщиком? Пахло от тебя, Вовчик, чем-то нестиранным, когда ты бывал трезв. Да ещё был Андрей, с которым мы несколько месяцев встречались, потом он достаточно далеко уехал. Около года мы переписывались, я всё ждала, когда же он приедет в гости, но он так и не приехал, да и письма писать перестал. На сегодняшний день я удивляюсь, что он вообще уделял время, чтоб мне отвечать, тоже благодарна ему за это. Андрей, а в курсе ли ты, что у тебя ширина плеч мало отличалась от ширины бёдер?
Потом появился Павел. Его могло бы и не появиться, если бы мы так и остались коллегами по работе. Но Павел решил организовать своё дело, а мне стал звонить и назначать встречи. Цель – моя безвозмездная помощь по бухгалтерским вопросам. Потом мы стали встречаться по другому поводу. Он мне честно сказал потом, что не гадит там, где ест. На мой вопрос о том, что не является ли, по его мнению, процесс обладания женщиной тождественным процессу испражнения, Павел рассмеялся, и завёл избитое объяснение о том, что на работе нужно работать, а не давать повода коллегам для сплетен, которые, подобно ужам, рано или поздно вползут в его дом, и достигнут ушей его глубоко любимой и уважаемой супруги. Тогда произойдёт некая совершенно ужасная катастрофа, и он, Павел, вряд ли после неё выживет. Между прочим, если долго смотреть на твою фотографию, Паша, появляется впечатление, что выражение лица-то у тебя туповатое.
А потом, после Павла, у меня долго никого не было. Поначалу просто никого не хотела, Павлов призрак стоял на моём пути и мешал смотреть на кого бы то ни было. А потом просто уже не знала, откуда берутся мужчины. Ведь я бываю дома, на работе, в магазине и библиотеке. Там никого нет. Иногда Оля тянет меня посидеть в кафе. Несколько раз к нашему столику подходили парни. Знакомиться с Олей. Я для них всегда была невидимой. Тогда Олька стала меня выпихивать одну, думая, что она мне мешает. Пару вечеров я там героически высидела. Было жутко неуютно и гораздо тоскливее, чем с Олькой. Наверно, так себя ощущают одинокие призраки на пустынном, заброшенном кладбище. Лариса пыталась меня знакомить с какими-то своими приятелями, но я им, кажется, не понравилась, да и они мне тоже.
Тут в мои воспоминания врывается лязг кастрюль из кухни. Это братец вошёл в стадию Летучего Голландца, сейчас побряцает на кухне, поразливает всё, что жидкое, поразбрасывает всё, что твёрдое, и полетит на улицу навстречу приключениям.
Мама со скорбным видом прислушивается, оторвав взгляд от пододеяльника.
- Побьёт эмалированную кастрюлю, ни на что годна не будет.
- Ма, давай будем отдельно питаться. Если побьёт, отдадим ему, пусть, что хочет, в ней варит, полку в холодильнике выделим, в шкафчике тоже…
- Наташа, ну опять пустой разговор заводим, пока он здесь живёт, от него же не отделишься. Вот, когда я умру, не знаю, что вы будете делать, хотите квартиру разменивайте, хотите – перегородки здесь ставьте.
- Ма, ну опять ты… Просто надо характер проявить, выберем момент, когда он трезвым будет, объясним всё, деньги он зарабатывает на себя какие-то, пусть за коммунальные выделяет, и живёт, как хочет, в своей комнате. А лучше – пусть к отцу с бабкой едет.
- Ой, Наташа, не долбай меня, у меня сейчас давление повысится.
- Мама! С тобой вообще разговаривать невозможно, чуть что не по тебе, так сразу давление. Ни один вопрос не решается!
- Ой, Наташа, ну тише, умру я, кричите тут, деритесь, хоть стены ломайте, а сейчас дайте спокойствия. Хорошо ещё, что он хоть неагрессивный.
- Мама, есть что пожрать?
Это мой братец с единственным интересующим его вопросом просунул в дверь нечёсаную башку, окутав комнату дымкой перегара.
- Сейчас, Игорь, подожди, строчку закончу.
- Давай, я опаздываю.
- Куда ты опаздываешь, опоек ты, спать ложись!
- Опаздываю, мне к Танюхе надо.
Брат щедро перемежает свою заплетающуюся речь икотой и отрыжкой. Пока они с мамой возятся на кухне, я откладываю в сторону сборник Цвейга и анализирую свою жизнь дальше.
…
С тех пор, как я по совету Ларисы разместила в Интернете анкету на сайте знакомств, прошло уже около двух лет. Посмотрим, что же происходило за это время.
Поначалу мне было очень интересно переписываться. Столько новых людей, наконец-то на меня хоть как-то стали обращать внимание. Но очень скоро всё это рассеялось, даже непонятно, куда. Вроде и пишут многие, и интерес возникает, а потом исчезают. Вот тратишь на них время, а пустые надежды точат сердце. На свидания иногда приглашали. Большую часть их, как я уже говорила, я сидела окостеневшая и онемевшая. Большая часть ничем не закончилась, после тягостной беседы мы прощались, уславливались, что будем продолжать общение, и я с чувством огромного облегчения спокойно шла домой. Естественно, мне никто не звонил, я тоже никому.
Два раза всё же общение продолжилось, даже до сексуальных отношений дошло. Но очень недолгих. Оба раза меня бросили, оба раза, как и Павел, без объяснения. Судьба у меня такая, что ли? Но я и им благодарна. Если бы не эти эпизоды, совсем бы с тоски заплесневела. А! Был ещё случай, пригласили меня на «романтический ужин». Угощали салом, селёдкой, позапрошлогодним хлебом и чаем с плесенью. А ещё агитировали после ужина курить на балконе. Лариса мне говорила, нечего с женатиками связываться, Лариса приказывала гнать их в шею, Лариса учила меня завязывать нормальные отношения с нормальными неженатыми людьми.
Ну, я и завязала. С Валериком. Конечно, как и во всех остальных случаях, я скажу, что благодарна и ему. Более, чем кому бы то ни было. Оказалось, что я могу, как и все, приглашать кого-то в гости, пусть и на кухню. Валерик с полным пониманием отнёсся к существованию моего брата, мне даже не пришлось сильно краснеть. Меня тоже пригашали, причём гораздо чаще, бабушка у Валерика старенькая и очень больная, родители взяли её к себе досматривать, а Валерик пошёл жить в её домик. Он меня и плавать научил, и за грибами мы ходили, и праздники вместе отмечали, и в сексе он был таким нежным и внимательным. Даже с мамой моей Валерик познакомился и подружился. Наконец-то я убила Павла внутри себя, положила его в аккуратненький гробик и поставила в дальний, но всё же уважаемый и святой уголок своей души. Ничто не предвещало беды, я уже стала предаваться всяким вредным мечтаниям о нашей совместной долгой и счастливой жизни. Как вдруг…
Вдруг раздался совершенно уж немыслимый грохот, почти совпавший по времени с отборной матерщиной. Оказалось, каким-то образом братец свалился с табуретки, падая, вцепился в скатерть, и теперь живописно ёрзал по полу среди осколков, пролитого супа и рассыпавшегося сахара. Мама беззвучно ругалась. А я звук включила.
- Ну, чего залёг, скотина, вставай, убирай, мать тебя сколько нянчить будет, паскуда?
- Сама скопуда...
- Наташа, не ругайся!
- Мама!! Ты мне говоришь, чтоб я не ругалась? Кто это сейчас убирать должен, я или, может, ты?
- Сейчас. Уберу, подождите. Пять минут…
После этого замызганного косноязычного обещания Игорь уполз в свою нору, и, предположительно, залёг. Естественно, ни через пять, ни через десять минут он не явился. Убираю я, с остервенением, со всем проснувшимся тупым бешенством, долго сдерживаемым серым ноябрьским однообразием, хлопанье дверцами слышно, наверно, на два квартала назад и вперёд, подметаю так, что чуть не ломаю веник, сквозь зубы изобретаю проклятия.
На чём мы закончили? Вдруг, именно вдруг! Ни с того, ни с сего! Сколько я потом ни прокручивала в голове, не могла взять в толк, что же такое стряслось. Была Пасха, мы встретились с Валериком, поели булок, яиц, погуляли по улице, покормили лебедей на озере, потом он меня проводил домой. Расстались мы счастливые и довольные, уверенные, что встретимся послезавтра. Во всяком случае, так казалось мне.
Наступило послезавтра. Да, наступило послезавтра.
Хрясь, швыряю я мусор в ведро, утаптывая его содержимое. Проклятое послезавтра! Он позвонил, и сказал… Сказал…
- Наташа, привет.
- Ой, привет, мой Зяблик!
- Наташа, извини, больше мы встречаться не сможем.
- Почему?!
- Просто не сможем, и всё. Наташа, извини, не спрашивай меня ни о чём. Ты замечательная девушка, с тобой любой будет счастлив. Прости, всё изменилось.
- Валера, ты меня убил.
- Не говори глупостей.
- Ты меня убил. Валер, может, встретимся, поговорим? Объясни, я не понимаю!!
- Это не имеет смысла, ничего не изменится.
- Но мы давно знакомы, может, нужно расстаться по-человечески, а не по телефону?
- Наташа, ты уже плачешь, а что будет, если мы встретимся? Это будет длиться бесконечно!
- Я обещаю, только пять минут. Если бы ты позавчера меня предупредил…
- Ну и что бы это поменяло? Всё, Наташа, давай, будь счастлива.
- Стой!! Ты не можешь меня бросить просто так! Мы не один день знакомы! Что я тебе, пустое место? Я тебя люблю! Я тебя часто о чём-то просила? Сейчас я прошу только пять минут!
И он положил трубку. Сейчас я прекрасно отдаю себе отчёт, что Валерик ужасающе похож на Дятла Долбозёба из одного дебильного мультфильма. Но тогда я об этом не думала. Не стану вспоминать про истерики, про судорожные попытки удержать, втиснуть в рамки, про униженные мольбы, я, вообще, не буду вспоминать. В конце концов, мне ещё не сто лет, чтоб три четверти своей жизни проводить в воспоминаниях. Что делать? Вот это вопрос.
Боже мой, что делать? С братом. Вылез из берлоги, носки разные, штаны чудом держатся, собирается к Танюхе. Видеть бы её, тоже такая, поди. Нормальная же с таким встречаться не будет.
- Тебя заберут по дороге в вытрезвитель, штраф влупят. Выплатишь с зарплаты, а потом побираться у нас будешь?
- Какой выпердитель? Что ты ко мне всё придираешься, занимайся своими делами, мужика своего воспитывать будешь.
- Ой, вали отсюда, ради бога.
Ради бога, приди ко мне в голову правильная мысль, как мне что-то изменить в жизни? Как всё надоело, как ничего не радует, как я устала. Как я ненавижу работу и ненавижу выходные! Если бы была своя квартира… Если бы была своя квартира, я бы свихнулась там от тоски. Да и маму тут с таким сыночком не бросишь.
Пойду я спать, что об этом думать. Через день думаю.
…
Сегодня ко мне пришло сообщение на «знакомствах»: «Здравствуйте, Наталья. Чем бы Вас очаровать, обаять, и, быть может, соблазнить? С удовольствием бы с Вами познакомился. Буду благодарен за ответ». Без фото, тридцать пять лет, мужчина по имени Олег. Написано, что ищет женщину для всестороннего общения. Ясно, что на самом деле общение предполагается очень одностороннее. Ну, этот хоть спросил вежливо. Ведь иногда мне приходят сообщения типа: «привет, давай поеб..мся». Отвечу ему что ли… А что ответить? Чем меня можно очаровать, откуда я знаю? Вот чем меня Павел очаровал или Валерик? Непонятно. А напишу-ка я ему свой номер телефона, устала я вести виртуальные беседы. Ну не съест же он меня посредством мобильной связи! Что-то я осмелела, раньше такого за мной не водилось.
Ой, раньше такого за мной не водилось. Склероз проклятый! Может мне сразу застрелиться? У нас с утра отключили телефоны. Шеф подпрыгивает до потолка и заклинает громы и молнии обрушиться на телефонную станцию. «Кто будет компенсировать мне упущенную выгоду?!» - взвывает шеф, подобно пожарной сирене. Главбухша заголосила-запричитала, как по покойнику, что она не сможет дозвониться в банк и сорвутся валютные платежи. Менеджеры по продажам заскрежетали зубами, как у врат ада. Я забыла вовремя подать оплату за телефоны!! Поразительно, почему никто ещё не догадался до этого простого объяснения, растерялись что ли? Меня же растопчут, если сейчас признаюсь. А, если сейчас не признаюсь, лучше просто отсюда убежать сию секунду, без пальто и трудовой книжки. К кому же лучше обратиться? Вижу, Юрик реагирует довольно спокойно, ему жуть, как надоело куда-то звонить, вышел, должно быть, покурить. Вообще, мне это не свойственно, в смысле обращаться к кому-то, я жутко стесняюсь. Но тут меня такая жуткая паника охватила, что я, очертя голову, побежала вслед за своим коллегой.
- Юра, слушай… Дай совет, ты нормально умеешь с шефом общаться…
- Что такое, Наташ? На тебе лица нет.
- Это я забыла за телефоны оплатить. Как мне подойти и к кому лучше? К шефу или к Софье Михайловне?
- Ой, блин! Забыла?! Молодец, моя тебе горячая благодарность. Хоть какая-то передышка, а то меня Агромаш задёргал из-за кабеля.
- Юра, я так боюсь!
- Ну что тебе сказать, Наташа? Наберись мужества, помни, физически тебе здесь никто больно не сделает, орать будут, но пар из них уже немножко вышел. А что их ор? Самое главное, не вслушивайся, не принимай на себя, тогда все их слова то же самое, что радио. Подойди сразу к Софе, нужно субординацию соблюдать. Не нужно эту климактеричку дополнительно раздражать прямым обращением к шефу. И не стой, иди, все неприятные дела лучше сразу делать, потом только хуже будет. Премии тебя, может, и лишат, но бить точно не станут. Давай, иди.
- Спасибо, Юра.
И я поплелась к главбухше. Она сидела с виду вполне мирно, смотрела в папку с авансовыми отчётами.
- Софья Михайловна… Я забыла за телефоны оплатить.
- Что!? Ты забыла? И ты где-то шастаешь целое утро?! Сейчас плати, дурья твоя башка! Я с сотового телефона в банк звоню, кучу денег на ветер выбросила. Все нервы с утра вымотала, а она, видите ли, забыла, нахалка.
Я судорожно набираю платёжку, так, отправка в банк. Так, дальше, нужно найти телефон бухгалтерии узла связи, сбросить им платёжку побыстрее…
- Виталий Сергеевич! Знаете, почему у нас телефоны не работают? Наташа оплатить забыла.
- А вы здесь зачем? Почему не проконтролировали? Лишу премии обеих.
Боже, как мне захотелось превратиться в какую-нибудь мелкую козявину, чтоб забиться в щель под подоконником. Потому что Софья Михайловна взбесилась. Подобно свирепому джинну, вырвавшемуся-таки из бутылки на волю, Софья Михайловна раздувалась, гремела, угрожала, шипела, не знаю, как она меня не размазала прямо по столу. Трясущимися руками я отправила эту злополучную платёжку, сил моих хватило ещё, чтоб пролепетать, что я готова возместить ей недополученную премию и разговоры с мобильника. Шквал оскорблений был мне ответом, и жгучим было нежелание принимать мои услуги. Тут я повернулась к двери, и увидела Юрика с почти сочувствующим выражением лица. Почему-то именно это меня и добило. В каком-то беспамятстве я вылетела на улицу и проревела там за углом минут пятнадцать. Когда волочила ноги обратно в офис, услышала с лестницы, что телефоны уже заработали.
- Наталья! Я за тебя ещё накладные должна выписывать? Совсем обнаглела.
Вот и попробуй отлучиться. Хоть бы ошибок не наделать с перепуга, а то меня тут на кусочки разбросают. Но Юрик прав, что случилось, то уже случилось, теперь нужно это просто пережить.
После обеда мне позвонили. Я и думать забыла в связи со всеми вышеописанными событиями, что телефон дала этому Олегу. Поначалу я разговаривала с ним, как деревянная кукла из музея старинных игрушек в Праге, про который мне рассказывала Лариска. Но Олег, видимо, владел каким-то секретом, и вскоре наш разговор стал похож на разговор двух живых людей, что странно, особенно с моим теперешним, прибитым сознанием. Словно под гипнозом, я спокойно рассказывала ему о своей жизни, об интересах, о взглядах, об отношении к религии, даже вкратце о сегодняшнем происшествии с телефонами. На что Олег справедливо заметил, что телефоны не работали всего один час, а из моей души выпили, по меньшей мере, двухдневный запас соков. Странно, оказывается, я умею просто болтать, как все нормальные люди, не тужась в поисках каких-то тем. Совершенно естественным образом оказалось, что мы уже договорились о свидании. Завтра днём в кофейне «Плюшкин».
…
Сегодня днём я иду в кофейню «Плюшкин». Может хоть плюшкой с кофе угостят, если ничего большего не получится?
Отдраилась, «отскрабилась» в ванной, всё же вода как-то смывает негатив, уже совсем далёкими кажутся вчерашние волнения. Какое-то странное смутное предчувствие заставляет меня собираться, как на парад. Вытащила свой «праздничный» комплект белья, надела самое приличное платье, причёску делала полчаса, макияж – столько же. На выходе из квартиры какой-то холодок полез в мои внутренности, нехорошее тревожное чувство. Пока шла к остановке, мандражило. Мне очень захотелось, чтоб этот Олег позвонил и сказал, что встреча отменяется. Вообще, я частенько волнуюсь перед свиданиями, но не так сильно, как сейчас. И с чего бы дёргаться, он такой приятный по телефону казался! В автобусе тоже еду, стуча зубами. О! А вот и выходить.
Олег сказал, что будет сидеть в двенадцать часов в кафе, читать газету, там никого больше не будет, и я его сразу узнаю. Господи, хоть бы он не пришёл!
Дверь. Необыкновенно тяжёлая дверь. Так, посмотреть в зеркало напоследок. Нос замёрз, красный, чёрт бы его побрал. Наваливаюсь, открываю. Сидит. Читает. Больше, действительно, никого нет. Очень мирного интеллигентного вида. Но такой лощёный, я ему точно не понравлюсь. Подумает сейчас, что крестьянка пришла со старой торбой. Ох, и страшная же у меня сумка, может, лучше с пакетом было бы?
- Здравствуйте. Олег?
- Здравствуйте, Наталья. Присаживайтесь, пожалуйста. А, нет, давайте пока выберем что-нибудь вкусное.
- Спасибо, я не голодна, спасибо.
- Так и я не голоден, но тут смотрите, какие аппетитные вещи. Вот я по Вашему фото уже понял, что Вы любите шоколадные плюшки, это правда?
- А как Вы догадались, я там слишком полная получилась?
- Это был неправильный и неуместный ответ. По глазам, конечно, как же ещё я мог догадаться? А вот ещё, давайте, фруктовый десерт, я его как-то пробовал, честное слово, вкусный! И коктейли тут с мороженым, Вы какой предпочитаете? Ананасовый? Абрикосовый?
В общем, уговаривал он меня недолго, мы нагрузили целый стол вкусностями и сели разговаривать. И что же я за дура была такая, что не хотела идти? Интересно, он просто из вежливости сейчас меня так щедро угощает и с таким интересом слушает или я и вправду не совсем безнадёжно ему не подхожу? И про работу, и про то, что после работы, и про то, что было в детстве. Ой, какие у него глаза интересные, бирюзовые. А сам он рассказал мне, что очень любит женские ножки. Стоп! А что ещё? Вроде говорили-говорили, а ничего конкретного он о себе не сообщил.
- Наталья, а Вы могли бы встречаться с человеком, о котором почти ничего не знаете?
Ну, ясно, женат, такие всегда женаты, просто бесхозными не валяются.
- Это потому, что Вы женаты?
- Я? Ведь, если я отвечу, что нет, Вы всё равно не поверите? Да, я, пожалуй, женат. Это очень существенный недостаток?
Странно он смутился. С одной стороны, понятно, женат, и стесняется сознаться, что ищет любовницу. Но не то смущение, тут что-то ещё примешивается, но на мутного мужика не похож, почему-то хочется ему верить. Какие у него пальцы, может он музыкант?
- Есть недостатки гораздо существеннее. К тому же я и так никогда ничего не знаю о людях, с которыми встречалась. Я уже убедилась в этом.
- То есть, люди совершают поступки, которых Вы от них не ожидаете?
- Ещё как.
- Наталья, чтоб Вы не думали, что я какой-то мутный, жулик или что-то ещё, могу показать паспорт.
- Да ладно, в паспорте всё равно не будет написано, что Вы мутный жулик, даже, если Вы таковым являетесь.
А неплохо было бы туда на всякий случай заглянуть, вот бы показал. Посмотреть бы на него в полный рост, кажется, он высокий и стройный. Олег улыбнулся и протянул мне свой паспорт, страницу с фотографией. С такой улыбкой, кстати, можно в рекламе сниматься. Так, на всякий случай запомню дату рождения. 18.05.1975. Про возраст не соврал. Это телец, кажется. Вроде бы это неплохо с девой сочетается? Ой, уже убрал, а как же его фамилия, имя, отчество? Я же только что читала и перечитывала. А сейчас ничего не помню, даже не помню, не вымышленным ли именем он представился. Может, Софья Михайловна права, что у меня дырявое ведро вместо головы? Вроде, раньше такого за мной не водилось. Интересно, может у меня мысли на лице пишутся, ведь он даже слово «мутный» повторил.
- Наталья, у Вас такое выразительное лицо…
- У меня?!
- А что Вы удивляетесь, конечно, так и есть. Выразительное и очень приятное, особенно, улыбка. Вы мне очень понравились, Наташа. Скажите, Вы на меня не рассердитесь, если я попрошу о свидании?
- Вы мне тоже понравились. И почему я должна сердиться?
- Как же Вы меня обрадовали! А когда же мы сможем увидеться близко?
Какой-то он слишком учтивый, я к таким не привыкла, я таких стесняюсь. И, наверно, от избытка стеснения, брякнула:
- А прямо сейчас.
Ой, ну что-то он смутился, сейчас скажет, что не может, и испарится совсем.
- Охотно. Тут недалеко есть квартира, на сутки сдаётся. Не побрезгуете?
- Не побрезгую, но на целые сутки я не могу.
- Да что Вы, я тоже не могу на целые сутки, на пару часов, узнать друг друга получше.
…
И, вот, мы в квартире недалеко от сберкассы. Как же я осмелилась-то, совсем с ума сошла, на первом свидании…
- А Вы смелая, Наташа, на первом свидании многие женщины почему-то не хотят всего и сразу, а зачем ждать, если всё решено?
- Не знаю, может, затем, чтоб испытательный срок какой-то был. Бывает так, что это мужчины хотят всё и сразу, а назавтра уже ничего и даже не частями. Зачем нужны такие отношения?
Боже мой, неужели совсем скоро мы с этим человеком будем близки, он ведь с другой планеты, не могут его интересовать такие колченогие, как я. Интересно, мы всё время будем на «Вы», даже в постели, может перейти на «ты», но я вечно торможу, стесняюсь, то есть.
- Тоже правильный подход. Наташа, давай по бокалу вина. Мы же можем быть на «ты»? У тебя потрясающе красивые ноги, я рад, что ты мне, убогому приземлённому развратнику, не отказала.
Вино, наверно, было очарованное. Выпила – и попала в сказку. Никогда в жизни, ни с кем, я так себя не чувствовала. Прямо из нашего захолустного вечносерого городка посреди самой заурядной ноябрьской субботы я телепортировалась аккуратно в Элизиум. Что мне Павел, что Валерик, я даже и вспоминать их больше не буду. Четыре часа пролетели, как пролетали в детстве четыре минуты на любимых аттракционах в парке.
Стемнело. Олег подвёз меня до дома на своей машине. На выходе минут пять мы целовались, мобилизовав весь остаток воли, мне с трудом удалось от него оторваться.
Вспорхнув на одном дыхании по лестнице, я вошла в свою квартиру. Из зеркала в прихожей на меня смотрела другая Я. Счастливая, уверенная в себе и, даже, красивая. Сто раз читала в дебильных женских журналах советы для тех, кто хочет хорошо выглядеть, что главное – любовь, тогда будет и блеск в глазах, и красота. Никогда бы не поверила, насколько это, оказывается, правда.
А вот у Игоря что-то с Танюхой не заладилось. Вроде как выгнала она его, притом ночью и без носков. Мама считает, что он переживает. А я не могу понять вообще, какой он, когда переживает, и какой, когда воодушевлён. Перманентно пьяный зонтик. Интересно, возможно ли, чтоб он бросил пить? Наверно, только благодаря каким-то совершенно странным, чудесным событиям.
…
Совершенно странные, чудесные события, которые я сейчас собираюсь описать, начались именно с того дня, когда я познакомилась с Олегом. Описать я их хочу именно сейчас, всё пережив, тогда мне было не до записей.
Скажу, что дней пять я пребывала просто в какой-то эйфории, мне до восторга нравилось, что у меня опухшие губы и непривычное ощущение во всём теле после использования различных сексуальных техник.
Итак, пришла, значит, я в субботу вечером, брат вроде как в расстроенных чувствах. Мама на кухне возится, похоже, пахнет борщом. Надо мне худеть, удивляюсь, как такой мужчина вообще на меня мог теперешнюю позариться. Надо бы ещё не пожалеть денег на хорошую парикмахерскую, может, на моём кочане там смогут что-то приличное соорудить?
- Наташа? Я уже волноваться начала, тебя так долго не было.
- Ой, мама, мне пока не девяносто лет, чтоб здесь тухнуть круглосуточно.
- Ты бы чаще об этом вспоминала, Наташа, может, переменилось бы что в жизни.
- Может, и переменилось, пока точно не уверена.
- Знаешь, когда мы на свадьбу к Андрею ездили, тётя Ира тогда про тебя сказала, что ты так изменилась, похорошела, говорит, как солнце вошла тогда… А мне показалось, что ты именно сейчас, как солнце вошла. У меня даже на душе полегчало, а то Игорь мрачный совсем, переживаю за него, тебя не было, мы тут одни…
- Тётя Ира просто грибов объелась на свадьбе, а Игорь не похмелился сегодня.
- Доча, ну что у тебя за язык? Ты лучше расскажи, с кем познакомилась, мне же интересно.
- Ай, так пока, непонятно. Пока не о чем говорить. Ладно, надо хлопнуть борща тарелку-другую, в этом больше пользы, чем языком чесать.
- Ты уже, как ваш шеф говоришь.
- Ой, мама, не напоминай про работу, завтра ещё воскресенье, слава богу. Мама, мы всё разговариваем о чём-то не о том, какие-то скучные вещи обсуждаем, как вода льётся в канализацию. Как будто мы не родные люди, и нам не о чем поговорить.
- Что-то Наташа, ты сегодня необычная. Да разве я когда была против поговорить? Ты же сама не хочешь мне ничего рассказывать. Чуть что, ай, ладно, не то, непонятно, потом, секрет.
- Ай, ладно, тогда, в самом деле непонятно секрет. Спасибо, вкусный борщ. Мамочка, ну как ты так всё вкусно готовишь, я так никогда не смогу научиться.
Назавтра, всё воскресенье, я летала на крыльях, но к вечеру меня начала подтачивать мысль, что вдруг он не захочет со мной больше встречаться. Что, если он разочаровался при ближайшем знакомстве? В одежде-то не так уж видны все мои недостатки. Правда, Лариска мне говорила, что я дура, что мужики видят даже сквозь тройной слой ватных тулупов, кого они хотят, а кого нет. Ну ладно, очертания видят, а кожу? А педикюр? А правильно ли сделана эпиляция? А вдруг мой запах ему показался колхозным? Надо не пожалеть денег на настоящую фирменную туалетную воду. Где их брать? Вон, без премии опять осталась, ещё штраф не выплатила. Сама ему не позвоню ни за что. Не хочу выглядеть навязчивой дурочкой, подумает, что, вот, вцепилась, не видит, что тигр и корова не скрещиваются. Хотя Оля говорила, что я тетеря, раз стесняюсь звонить первой, что я клуша, и сижу на обочине оживлённой магистрали, где нормальных мужиков обзванивают и расхватывают выдры. А сколько можно ждать звонка? Он предупреждал, что встречи частыми не будут. Достали уже они с этими нечастыми встречами!! Ладно, не позвонит, так не позвонит. Я же ничего не потеряла, прожила очень интересный день, зачем мне плакать?
Такой сон интересный приснился. Будто я поздно вечером собралась зачем-то на озеро. Было только ожидание чего-то сказочного, необычного. Очень долго петляла по тёмным переулкам, никак не могла из них выпутаться. В отчаянии, я остановилась, поняв, что заблудилась окончательно. И тут догадалась посмотреть вверх, на небо. Луна указывала мне путь! Нижнее остриё растущего серпа было со стрелкой на конце! Так, не опуская взгляда, я пошла в указанном направлении. Передо мной чудесным образом расступались заборы и дома, я знала точно, что главное – не потерять стрелку из вида, тогда все препятствия рухнут, и я без усилий доберусь до чарующей цели. Вот я уже чувствую, что переулки закончились, что волшебное озеро совсем близко, что мне обязательно нужно туда, что вода там очень тёплая и приветливая, и манит меня окунуться, как вдруг я вижу стремительно летящую стрелу. Стрела ударяет в луну, та рассыпается на осколки. Всё, теперь мне конец, ведь я уже прошла достаточно далеко, обратной дороги не найти, впереди тьма, я не знаю, куда поворачивать! Да ещё ко всему я вдруг почувствовала, что мой шарф зацепился за что-то сзади. Я оглянулась, и в ужасе подскочила. За шарф меня крепко держал Валерик. Только не тот, каким я его знала. Очень бледный, худющий, как узник Освенцима, с неподвижными воспалёнными глазами он очень строго смотрел на меня. Обветрившиеся губы его шевельнулись, чтоб тихо просипеть:
- Наташа, не надо, не ходи!
- Почему?
- Не надо, не ходи, там…
Чёрт бы побрал дурацкий будильник! Такой сон отчётливый, явственный! Жуткий, правда. Интересно, а что там сейчас с Валериком? Что-то он совсем плохо выглядел, предостеречь хотел от чего-то. Позвонить что ли с какого-нибудь номера ему, да послушать голос, хоть жив ли. Бывает, снится, что ходишь босиком, а наяву окажется, что просто ноги из-под одеяла высунулись. А здесь так шарфик шею обхватил плотно, точно, как наяву ощущения были, в реальности никаких объяснений этому я не нашла.
Возле входа в офис я встретила Юрика. Мы поговорили минут пять о всяких дежурных вещах, про то, как лень идти на работу в понедельник, про то, что ноябрь – месяц тёмный, а в декабре будет ещё темнее ходить с утра на работу, и хорошо работать в филиале «Мегакомпрессора», расположенном по соседству, они идут на работу на девять. Тут я увидела припаркованный автомобиль ещё одного нашего менеджера Славы.
- А давно ли Слава прибыл, обычно он не торопится на работу?
- Да я буквально перед тобой приехал.
Меня, как будто молнией шарахнуло. Получается, что я всё время разговаривала со Славой, принимая его за Юрика. Разумеется, они совершенно не похожи. Разного возраста, роста, комплекции и с непохожими голосами. То ли я сильно переменилась в лице, то ли Слава был несколько удивлён моей манерой спрашивать его о нём же в третьем лице, но он смотрел на меня с некоторым беспокойством. Я поскорей ломанулась в офис. Господи, что-то у меня творится с мозгом, не нравится мне такое.
Не нравится мне такое, кто-то явно лазил у меня в рабочем столе и в компьютере. Может, шеф точит на меня зуб, да проверял, не сижу ли я в Интернете, да не занимаюсь ли глупостями. Но, вроде бы, молчит, может, ничего плохого не нашёл? Вообще, Виталий Сергеевич у нас любит брюзжать, а когда посчитает, что набрюзжал достаточно оснований, лишает премии. Ещё он очень любит хамить тем, кто не умеет или боится нахамить в ответ. Вот, с Софьей Михайловной он разговаривает почти вежливо.
Ой, мамочки! Вирус что ли попал в комп? А что же делать? Я хотела заполнить задолженности перед поставщиками, а у меня на мониторе вместо цифр аршинными буквами высвечивается: «НЕ ГОНЯЙСЯ ЗА ХИМЕРАМИ!». И всё. Надо ли пояснять, что надпись невозможно было удалить. Так, Юрик разбирается в компах, шеф вышел. Но Юрик не смог мне помочь, сказал, что его знаний не хватает, чтобы вообще понять механизм этой надписи, как будто её просто нарисовали изнутри на экране монитора. И, вообще, вирусы обычно более прикольные, а тут какая-то чушь написана. Пришлось ввести шефа в курс дела. Он, естественно, даже слушать не стал, что я не лазила ни по каким порникам, пообещал, что я буду вообще без премии работать. Не успела я это осознать и как следует прослезиться, как на экране появился следующий совет: «БЫСТРО УХОДИ ОТСЮДА».
Тут мне стало страшно. Это никакой не вирус, это кто-то пишет лично мне. Не знаю про химер, но абсолютно ясно, что мне рекомендуют срочно уволиться.
Наверно, я должна признать себя сумасшедшей, ибо сейчас мне сложно объяснить все свои дальнейшие действия, и их согласованность с мыслями. Я просто села на место шефа, пока он совещался с главбухшей, и распечатала на его компе заявление на увольнение. Помню недоумевающих менеджеров, вытаращенные глаза Софьи Михайловны, оторопевшего шефа. Да ладно, мне нет дела, что у него в скайпе и на его страничках в соцсетях, краем глаза только увидела, что порники он любит с анальным сексом, я распечатала и пошла на своё место. Если бы раньше освободился чей-то другой комп, села бы туда. Без соблюдения испанского церемониала сунулась между шефом и главбухшей со своим заявлением.
- Виталий Сергеевич, ознакомьтесь, пожалуйста.
- Ты что, Наталья, не в себе? Софья Михайловна, почему меня не предупредили, что она хочет увольняться? Мне человека надо искать на её место.
- Да откуда я знала, что эта ненормальная себе думает?
- Ненормальная здесь, вы, Софья Михайловна. Ибо превышаете нормы шумовых загрязнений на единицу площади. Да и других, не самых аппетитных загрязнений, тоже.
- Ты что, вообще, оборзела? Ведёшь себя, как свинья. Ты мне в дочери годишься.
- Слава Богу, мне повезло, что я не ваша дочь. Поэтому у меня свинство не врождённое.
Затяжная пауза перед ядерным взрывом. Удивлённые взгляды коллег. Потом говорит шеф.
- Увольняться с завтрашнего дня? Пойдём, поговорим.
Мы перешли в кабинет шефа.
- Ты такая наглая, как танк стала, что, работу нашла? Сколько тебе там предлагают?
- Пока не нашла.
- Наталья, не делай глупостей. У тебя прокол за проколом в последнее время, сама и виновата. Зарплату я могу повысить на пятнадцать процентов со следующего месяца, премию тебе оставлю, только сама внимательней будь, косяков не делай. Вот с компьютером лажа, придётся программиста вызывать, бабки ему платить.
- Виталий Сергеевич, спасибо за предложение, бабки программисту можете вычесть с моей зарплаты, но остаться я не могу.
- Давай подумаешь до завтра.
- Виталий Сергеевич, может лучше начать поиск нового бухгалтера уже сегодня, чтоб не терять времени?
- Завтра. И отрабатывать будешь месяц.
- Не могу.
- Хочешь, чтоб я тебя по статье уволил?
- До лампочки, хоть по трём статьям.
- Да что с тобой такое? Ты же на себя не похожа, ты же, как обкуренная! Тихая была такая, как дерьма в рот набрав, сидела. Найди себе хоть какого-нибудь мужика для здоровья, а то с катушек слетишь, нервишки у тебя шалят. Увольняйся прямо сейчас, пользы от сумасшедшего бухгалтера никакой, только вред.
- Хочу и Вам, Виталий Сергеевич, дать совет. Любезность за любезность. Спермотоксикоз, сидя на порносайтах, не победишь. Самоудовлетворение также не приносит желанных результатов. Ищите женщину!
В общем, уволилась я рекордно быстро, даже не по статье, вышла за дверь примерно в десять утра с ощущением беспредельной свободы. Примерно через двадцать минут я вернулась в сознание. Боже, что я натворила! Да как же у меня смелости хватило! А куда я теперь пойду? Я же свихнулась, неспроста людей не различаю, кто же меня возьмёт на нормальное место! Да в нашем городе и ненормального места не найти. А что маме скажу? Что, у неё деньги теперь клянчить на жизнь? Обратно приползти, броситься в ноги шефу? Мысленно прокрутив своё поведение сегодня, я этот вариант отбросила. В общем, с подгибающимися ногами медленно-медленно брела я по лестнице домой. Так! Зачем я туда иду, мне нужно сейчас срочно купить местных газет с объявлениями, вдруг кому-то всё-таки нужны сумасшедшие бухгалтера?
Я хотела развернуться на сто восемьдесят градусов, но меня будто толкнуло в спину ураганным ветром, да так, что я чуть носом не вспахала верхние ступеньки. Господи, что это? Откуда ветер в подъезде? Моя попытка оглянуться и узнать была встречена новым порывом урагана такой силы, что я буквально взлетела к дверям своей квартиры. Больше я оглядываться не пыталась.
Ёлки зелёные! Что это за дымовая завеса? Игорь! Ой, мамочки, что же это делается? Звонить скорей в пожарку! Или нет, скорей воды. Так, здесь две пятилитровые банки с водой. Суп? Пойдёт! Всё долой из чайника. Всё. Открыть все окна настежь.
Не совсем всё. Пустую кастрюлю от супа я с размаха нахлобучиваю Игорю на башку. В бессилии сажусь прямо на пол и начинаю реветь. Этот урод, этот колдырь, который называется моим братом, смалил, свесив морду, прямо с постели, пока нас с мамой не было дома. Думаю, вы поняли, что трезвым он почти никогда не бывает? В общем, в результате его действий мы имеем выжженную ковровую дорожку, обуглившийся пол и немного подгоревшие занавески. В результате моих действий всё это успешно потушено тринадцатью литрами воды и тремя литрами супа. Сейчас я созерцала чудовищные разводы этой смеси суп-вода, поблёскивающие жировыми вкраплениями. Макароны, кусочки мяса, моркови, картофеля сосредоточились, в основном, на полу. Занавескам досталась чистая вода. По идее, нужно быстрей убирать, чтоб вода, чего доброго, не просочилась к соседям. Нет, я так больше не могу. Надо его выселять куда-то, иначе, он нам точно хату сожжёт. А, вот, мычит. Быть не может, но он мычит слова благодарности, за то, что я спасла ему жизнь. Тьфу, убирать нужно. А если бы я работала сегодня, как обычно? А если бы ураган на лестнице не поднялся? Сгорел бы к чёртовой матери вместе с квартирой. Ах, если бы он хоть после этого случая задумался! Наверно, этого быть не может.
Быть не может! Я поставила на Олега мелодию из «Призрака оперы». Сегодня такое утро насыщенное, что я даже про него и подзабыла. Олег позвонил! Я трещала по телефону так весело и беззаботно, как будто ничего неприятного и не произошло. Когда начала с предисловием-просьбой не считать меня сумасшедшей рассказывать Олегу про надписи, ураган и про то, что за этим последовало, он посерьёзнел и призадумался. Встретиться мы договорились опять в субботу. Ура! Ну, если мы будем встречаться раз в неделю, то это совсем неплохо, не так уж и это и редко.
На крыльях счастья я, насколько возможно, убрала в комнате, брат очухался настолько, что смог вынести мусор и снял занавески. Из занавесок мама, может, какие-нибудь маленькие, в кухню, сообразит. Звонок Олега прямо какой-то целебный. Вся пыль из головы выветрилась, и даже на Игоря злость прошла. Тут мой телефон зазвонил снова. На сей раз Юрик.
- Привет, Наташ.
- Привет.
- Ну ты дала сегодня, молодец! Разозлила нам шефа, отрывается сейчас на всех. А где ты будешь работать?
- В хорошей большой организации.
- Молодец. Как-то быстро ты, никто и не подозревал, что ты работу нашла. Слушай, Наташ, ты своим компом в тупик всех поставила. Вызвали программиста. Он пришёл, а комп абсолютно нормально работает, без всяких надписей дурацких. На вирусы прогнал, реестр почистил, взял бабло, и ушёл. Шеф бесится, думает, ты спецом всё это устроила.
- Вашему шефу надо лечиться.
- Да, счастливая, шеф уже действительно только наш. Надеюсь, руководство твоей организации не будет нам звонить и спрашивать у шефа рекомендации, как сейчас модно. А то он даст.
- Надеюсь, не будет.
- Но ты не хочешь правду сказать, ты с компом фокусов не делала?
- Юрик, нашёл компьютерного гения! Откуда я знаю, что там с ним стряслось! У самой чуть инфаркт не случился.
- Это очень, очень странное явление. Ладно, счастливо тебе, пока.
- И тебе счастливо, звони, если что.
Да, а если действительно пойду куда-нибудь устраиваться, а они шефу позвонят. Меня до пенсии никто никуда не возьмёт. Когда я закрывала окна, увидела издали во дворе на детской площадке что-то странное на качелях. Хотела рассмотреть, но снова меня отвлёк телефон. То молчит целыми неделями, а тут прорвало.
- Натусь, привет!
- А, привет, Лариса.
- Тебе сколько времени нужно, чтоб уволиться из твоей конторы?
- Я уже уволилась.
- Как?
- Просто уволилась сегодня.
- А почему ты ничего не говорила? Ты что, работу нашла?
- Нет.
- Натусь, я ничего не понимаю. Ты на самом деле уволилась, не прикалываешься?
- Я серьёзна, как смерть шахида.
- Наташа, вообще, я звоню, чтоб предложить тебе место бухгалтера в нашей компании. У нас произошли кадровые перестановки. Я стала главным бухгалтером, моё место освободилось. Я порекомендовала тебя Палычу, он не возражает. Но есть одно условие: бухгалтер нужен срочно, я одна за двоих просто не смогу справиться, объёмы большие. Алло! Что ты молчишь?
У меня спёрло дыхание.
- Лариса! Это правда?
- Нет, это у меня осеннее обострение. Наташа, ну ты согласна? Зарплата там на испытательном сроке точно не меньше твоей, дальше – больше, но это надо с Павловичем лично говорить.
- И я сегодня могу туда прийти?
- Было бы здорово, чтоб ты именно сегодня пришла с документами.
- Лариса, ты воскрешаешь меня из мёртвых… Спасибо огромное!
- Ай-ой-ай-ой, давай, жду.
Что же за день такой сегодня? Я так не привыкла, в моей серой обыденной жизни никогда не была таких концентрированно насыщенных впечатлениями дней, как сегодня. Я даже не могу заволноваться, как следует, перед переходом на новую работу и встречей с новым руководителем.
В общем, там прошло всё отлично, гладко, безо всяких сверхъестественных явлений. Павлович оказался человеком вежливым, не кидался стульями и не употреблял фольклорных междометий. Нашего шефа он знает не с лучшей стороны, за рекомендацией насчёт меня он не звонил. Компьютер мне достался быстрый, монитор – широкоэкранный, то, что надо, а то на своём предыдущем месте чуть не ослепла. Мой непосредственный начальник – моя подруга Лариса, мы с ней вместе учились. Только Лариса поумней меня, вот уже и главбухом стала в приличной организации, я очень за неё рада. Приятно работать с таким начальником. Надо же, как я Юрику плела, так и оказалось!
Когда я вернулась, мама уже была дома. С тонометром и валерьянкой, перетряслась, естественно, из-за пожара этого.
- Наташенька, доченька, как же ты домой-то вовремя сегодня пришла!
- Совершенно случайно.
- Это тебя Бог послал. Наташа, чтоб это было, если бы ты не пришла пораньше?
- Ма! Я ещё нашла другую работу! У Ларисы наконец-то место освободилось!
- О, поздравляю, доча! А они тебя будут ждать, пока ты уволишься?
- Я сегодня уволилась, и сегодня уже на новой работе была. Я потому и домой пришла рано, что уволилась.
- Ой, Наташа! Да какая же ты быстрая стала! Молодец, рада за тебя. Слушая, Наташа, у меня давление было сегодня почти двести. Я не знаю, что с Игорем-то нашим делать! Он меня в могилу загонит.
- А я что говорю! Не хочет по-человечески, пусть к бабке едет.
- И вот как его туда отправишь? Не поедет же.
И вот как его туда отправишь? Действительно, вот это вопрос. Катапульты у меня нет.
…
Три дня я, в основном, посвятила новой работе. Въезжала потихоньку, задерживалась, домой приходила поздно. Засыпала быстро. В пятницу я уже ушла домой вовремя. По дороге думала о назначенном на завтра свидании. Почему-то мне вспомнилась страшилка из детства, выдуманная, наверно, одной моей подружкой. Она рассказывала про какую-то страшную бабку, которая мазала качели специальным невидимым клеем. Дети садились покататься, и намертво прилипали. А бабка потом их забирала в свой дом, где мучила их самым зверским образом. Моя подружка даже и якобы этот дом мне показывала. В частном секторе, зловещий такой стоял, заброшенный, скорее всего, нежилой. Правда, она не рассказывала, каким образом сама бабка этих детей отдирала с качелей, но об этом я и не задумывалась, а на качелях соглашалась кататься только в присутствии мамы. Как это мозг устроен у человека, что в тридцатилетнем возрасте вспоминается всякая чушь из дальнего детства, ни с того, ни с сего.
Ни с того, ни с сего? Это неправда, в понедельник, когда меня телефонный звонок отвлёк, я же что-то хотела рассмотреть на качелях во дворе. Да так и не рассмотрела, полетела на новую работу. Рассмотрю сегодня, если там ещё есть что смотреть. Я уже подходила к своему подъезду, но не поленилась пройти в глубь двора, к детской площадке. Уже стемнело, и я не сразу поняла, что на качелях сидел не маленький ребёнок, а огромный чёрный заяц. Оторопев, я остановилась в нескольких шагах от этого чудовища. Заяц, безусловно, был живой и настоящий, даже достаточно упитанный, но похожий на выходца с того света. Что-то противно-спокойное, мёртвое было в его облике. Глаза! У него взгляд злого, очень злого, наглого, но очень уставшего ЧЕЛОВЕКА. Семнадцать сорок, а во дворе тихо и безлюдно, как в пустыне. Заяц взглянул на меня, словно с немым вопросом: а зачем ты сюда припёрлась, дурочка? Мне стало жутко так, что коленки подогнулись! От ужаса, что он и в самом деле заговорит, и тогда я этого не вынесу, я развернулась, и без оглядки, не дыша, помчалась в подъезд. Чудом не столкнувшись с машиной соседа, я набрала на домофоне номер, параллельно шаря негнущимися пальцами в кармане в поисках ключей. Мама, ну быстрей же! Так толком и не выдохнув, я взлетела по лестнице.
- Наташа, дочь, куда ты торопишься? Я из окна видела, ты так по двору летела, у меня аж сердце встрепенулось. Вспомнила, как Светина дочка упала тогда…
- Мама, ой, мама, какой кошмар!
- Что? Да ты запыхалась как, Наташенька, что с тобой?
- Там этот заяц на качелях!!
- Какой заяц на качелях?
- Ты в окно не видела? Нет!! Не подходи, не смотри, страшно!
- Да что там такое? Наташа, объясни по-русски.
- Я видела воплотившегося дьявола.
- Ты что, с ума сошла на своей новой работе? Наташа? Да что ты кричишь на меня, ничего я там, в окне, не вижу. Нет никого.
- На качели смотри!
- Пустые качели, мне кажется. Темно, правда, уже. Да сама посмотри.
Я осторожно подошла к окну. Выглянула одним глазом из-за занавески. Никого не видно.
- Малая, у тебя что, белка?
- Белка у тебя скоро будет!!
- Игорь, иди в свою комнату, что ты к ней вяжешься?
- Ты всё время говорила мне, чтоб я шёл в свою комнату, удивляйся потом, что я бухаю. А что мне ещё остаётся?!
И братец хлопнул дверью. Трезвый он довольно раздражительный. А может он даже и прав в чём-то. Ведь с мамой ни один вопрос не решишь. Чуть что, у неё давление, молчите, дайте умереть спокойно.
Лёжа в постели, я долго не могла уснуть. То думала о том, как мы будем с Олегом, то содрогалась от ужаса, вспоминая все странные, мистические события последних дней. Разговор с хорошо знакомым, но не узнанным человеком, надпись на мониторе, моё странное одержимое поведение на работе, будто в меня кто-то вселился, чудесное предотвращение пожара, чудесное же устройство на новую работу, кошмарный этот заяц, который меня добил… Ещё что? А! Сон про Валерика. Надо ему позвонить, я как-то его подзабыла в этой кутерьме, да ещё Олегом голова забита.
…
Чтобы встретиться с Олегом, надо было снова ехать на ту же, «нашу» квартиру. На улице чистый Армагеддон. Дождь вместе со снегом, шквалистый ветер, лужи. Как же у меня замирало сердце, пока добралась до нужной двери! Едва ли одышка не случилась.
Олег, сейчас ты почувствуешь, как я тебя ждала. Ещё до того, как моя рука коснётся твоей, задолго до того, как я тебе отдамся. Никто не сможет нам помешать, пусть за стеной будет шум, ругань, вьюга и грязь, но мы этого не увидим и не услышим. Знаю, поначалу будет трудно тебя не проглотить, не покусать от избытка чувств, но я сдержусь, и буду целовать тебя нежно, не торопясь, чтоб чувствовать твой вкус, твою сладость. Когда ты будешь меня раздевать, я буду наслаждаться, я люблю твои ручки и пальчики. Интересно, что, будешь говорить ты мне, как будешь обращаться ко мне, Цветик. Залапаю и зацелую всего, и твой твой тоже, с каким удовольствием я его обсосу. Запускать пальцы в твои волосы, смотреть в твои глаза, как меняется их цвет с бирюзового на зелёный, потом незабудочно-голубой, дальше тёмно-синий. Интересно, это с чем связано? А потом пойдём в ванную. Там особенно нежными становятся твои прикосновения и губы. Так и стояла бы у стены до бесконечности, пока ты меня бы охаживал. А когда ты войдёшь в меня, это будет нирвана. Знаю, ты будешь меня долго и с разных точек зрения познавать, возможно, даже совсем замучаешь, но это будет очень приятно.
Наконец, счастливая и запыхавшаяся, я вскочила в дверь. Снова, как будто в сказке. Непогода и мрак остались снаружи.
Все мои вчерашние страхи потихоньку растаяли. Я поняла, что рядом с Олегом страшно не бывает. Как будто под волшебным защитным покровом. Я ещё раз рассказала ему про надписи на мониторе и остальные свои приключения, с шутками, да хохотом. Сон про Валерика я не рассказывала, зачем? Конечно, ему незачем знать про моих бывших. А он помрачнел. Особенно, после зайца. Конечно, он старался не подавать вида и улыбаться, но настроение у него явно подпортилось. Интересно, почему? Такое ощущение, будто это как-то и его касается. А может, он за меня беспокоится? Тьфу, дура, никогда в жизни не станет он за меня беспокоиться. У него есть семья, есть своя жизнь, а я тут при чём?
- Крошка, я за тебя беспокоюсь. Скажи, ты ничего необычного не предпринимала перед этим, образ жизни или мышления у тебя радикально не менялся? Глупый вопрос, наверно, но всё же?
- Единственное, что у меня необычного в жизни перед этим произошло, это то, что я с тобой познакомилась, мой Цветик.
- Понятно. Извини.
Да таким тоном сказал, что мне и не до шуток стало. Надо было ему этого не рассказывать, теперь будет думать, что я сумасшедшая.
- Такие глупости, я понимаю, необъяснимые, ты думаешь…
- Я не думаю, что ты сошла с ума. Это вокруг тебя всколыхнулось.
«Почему вокруг тебя?» - спросил он как бы сам у себя.
- Что всколыхнулось?
- Да пустяки, Крошка, не обращай внимания. Тебе ничего не грозит. А что, брат твой давно пьёт?
- Очень давно, вот как с армии пришёл. Это кошмар всей моей жизни, иногда, стыдно признаться, я надеюсь, что он по пьяни где-нибудь голову скрутит, потому что на его отрезвление надежды уже нет.
- А не пробовал бросать, лечиться как-то?
- Раньше ещё, лет пять назад, может, были какие-то попытки. Но всё без толку. По-моему, бывших алкоголиков не бывает.
- Это бывших покойников не бывает, Наташенька. Хотя и это не совсем так. А живой человек всегда может перемениться. И воскреснуть может, и со дна восстать.
- Хорошо, что ты так думаешь, но мой брат уже никуда не восстанет и не воскреснет. Ему это не нужно.
- Так говорить большой грех, ты перечёркиваешь живого человека, своего брата. Во-первых, тебе для начала нужно разобраться, почему ты желаешь, чтоб он перестал пить. Для себя, ведь? Для спокойствия своего, комфорта. А тебя когда-нибудь интересовали его желания, его беды, душа его, почему он пить начал?
У меня и дыхание перехватило, неужто ещё алконавта этого, который мне и матери все нервы размотал, как Барсик клубок, он защищать будет от меня. Хотела разозлиться, но как можно злиться на такого, глазки бирюзовые его всё искупают.
- Олег! Ну, если честно, может, я этого и для себя хочу. И для мамы. Если бы ты когда-нибудь жил с алкоголиком, то понял бы меня, наверно. А то, что душа его меня мало интересует, так с ним же и поговорить невозможно по душам, у пьяного человека-то душа отравленная, нечистотами измазанная, начнёшь говорить с таким – сама испачкаешься, и до него ничего не дойдёт.
- Ты поверь в него, и постарайся неделю обращаться с ним, не как с презренным алкоголиком, а как с любимым братом, человеком, равным тебе, даже в чём-то превосходящем.
- А почему именно неделю?
- Попробуй неделю. Там будет видно. Желательно, чтобы и матушка твоя так смогла.
- Кстати, матушка моя и так с ним сюсюкается, только, как с ребёнком. Может нужно его было больше выслушивать, когда он в самом деле был ребёнком? Хотя сейчас уже там ничего не услышишь, пьяный бред сплошняком. А ты так заговорили интересно, прямо, как священник.
- Я? Вот я сейчас тебя уделаю, как монашку! Будешь знать, какой я священник!
И уделал. Сладкие, будоражащие волны снова накрыли меня с головой. Как же я счастлива с ним, хоть бы он меня не бросил слишком рано!
…
Легко сказать, веди себя с братом, как с полноценным. А как себя с ним вести, если он скотоподобен. Но я сдерживаюсь. А почему бы не поиграть в эту игру, раз Олег предложил. Впрочем, в том особом состоянии, до которого он меня доводит, я бы и со скалы спрыгнула без парашюта, если бы он только предложил.
- Привет, Игорь. Апельсином угостишься? Вкусный.
- Давай.
(Сказал Игорь несколько удивлённо). Я почистила апельсин, разделила на дольки, сложила их на тарелку и пошла в комнату к брату. Обычно я дальше порога туда вхожу только в случае пожара. Да, страшно тут. Обои, которые я помню с детства, жутко облезли и выгорели. Обгоревшие занавески сняли, новые не повесили. Пол тоже обгоревший. Кошмарный стол покрывает слой вековой пыли вперемешку с сигаретным пеплом. Смрад жуткий. Дверцы доисторического шкафа распахнуты, содержимое валяется рядом, валяются на полу также все предметы, которые хоть однажды попадали по какой-то причине Игорю в руки. Ничего, ни самого большого, ни самого малого не было разложено по местам по причине сверхнаплевательского отношения. Аккуратно относится Игорь только к бутылкам, которые он, по возможности, сдаёт.
Я протянула Игорю тарелку с апельсинами, оказывается, он не одну только водку жрёт с аппетитом. Чтоб такого можно было бы спросить у нормального брата?
- Игорь, а ты помнишь, как со мной познакомился?
- О загнула! А с чего это тебе интересно?
- Ну просто… Я же не помню. А ты радовался, что я родилась или нет? Или, может, ты братика хотел?
- Это надо репу чесать долго, чтоб вспомнить. (Отрыжка.) Я же малой был совсем. Ну, вообще, радовался, прикольно.
- А то, что, говорят, старшие дети сильно переживают, что им внимания не так много перепадает, когда младшие появляются?
- Ну да, обижался на родителей.
- А сейчас обижаешься?
- А сейчас я как бухну, то, вообще, ни на кого не обижаюсь. И даже на тебя. Хотя ты меня за скота держишь.
Да он почти трезвый, говорит связно, претензии предъявляет.
- Да нет, ты же мой брат. Просто пьёшь вот…
- Да слышал я это!! Ты что, пришла меня воспитывать? Что хочу, то и делаю.
- Игорь, мне просто скучно одной и одиноко. Почему бы мне с братом не пообщаться? Или ты мне посоветуешь тоже бухнуть? Чужим-то людям до меня дела нет. Извини, если обидела тебя, я с миром пришла, честно.
- Ну ладно, малая, что ты сразу раскисаешь? Ты, кстати, когда малая была, не раскисала особо, почти, как пацан была.
- А я как-то слабо помню про себя в детстве, урывками всё. Вот помню, как мы полезли алычу обдирать, а бабка какая-то пригрозила милицию вызвать. Так я потом долго боялась всяких военных, потому что от милиционеров не отличала.
Тут в комнату удивлённо просовывается мамино лицо. Ещё бы, мы с братом вот так лет десять не разговаривали, тем более в его комнате.
- Мать, ты помнишь, как малая ментов боялась?
- Игорь, не называй меня так, я не люблю.
- Ну, мама.
- Боялась, всех боялась, и военных, и милиционеров, и железнодорожников. Кто форму наденет, так и пугалась.
Мама чувствует себя явно не в своей тарелке. Не может сообразить, что происходит. Мне и самой не совсем удобно.
- А ещё я помню, как Ждановичей Мурка синичку поймала, а Игорь отобрал и выпустил.
- Было.
- Игорь у нас добрый, животных всегда любил.
- Я и сейчас люблю. Давайте собаку заведём.
- А кто смотреть её будет? С ней же надо гулять.
- Я и погуляю.
Я прекрасно понимаю, что сейчас может ответить мама, и предупреждающе стискиваю её за руку.
- А какие тебе породы нравятся, Игорь?
- Сенбернары.
- Сенбернара в городской квартире держать проблематично.
- Да это я так. Я ж не дебил, понимаю. Просто дворнягу бы завести маленькую, вон сколько их лазит голодных.
Над этим вопросом мы подумаем потом. А сейчас нам пришло в голову, что нужно посмотреть старые фотографии, когда мы были детьми. На некоторых фотках есть и наш отец, Игоря это заметно опечаливает, как, впрочем, и меня. Не то, чтоб я его хорошо помнила, но, как и всем, мне хотелось, чтоб у меня был папа. Ого, мы просидели с Игорем и с мамой почти два часа. За это время братец уж совсем стал на трезвого похож, может, это он и есть трезвый? А ведь, если бы мы его не отвлекали, бухал бы, скорей всего.
Скорей всего, я полюбила человека по-настоящему. Кто-то скажет, что это влюблённость, а не любовь, что я его совсем не знаю, что скоро прозрею и увижу, и ещё наговорит пять контейнеров мусора. А я люблю. Я люблю, и не хочу даже мысли допускать, что у нас всё может закончиться. Ему со мной интересно. Не может быть, но это так. Он меня не бросит.
…
Сегодня в гости приехали мамин брат дядя Коля с тётей Броней. Из вежливости надо немного посидеть с ними за столом. Скучно! Нет, люди они интересные, очень добрые, но, не в обиду скажу, недалёкие. Дядя Коля как-то лечился в психушке, был случай в его жизни. Ему в руки попала медицинская энциклопедия, и он, начитавшись, вообразил, что у него скарлатина. Достав дома всех, он помчался к врачам. И настолько их там задавил своей мнимой скарлатиной, что его отправили лечиться в психбольницу. Дядя начал писать завещание. Лишь через два дня несчастный человек сообразил, что он не в хосписе, а в дурдоме. Тётя Броня, его жена, очень прилежная католичка, настояла, чтоб и дядя Коля принял католичество. Они венчались. Тётя Броня его периодически загоняет на исповедь в костёл, сама же поёт там в хоре. Сейчас дядя Коля пытался разгадать загадку:
- Броня, что это женщина покупала в магазине сегодня? Кружка какая-то без дна. Может сито?
- А? Не знаю, Колик. Наташа, а почему ты не сделаешь причёску, как теперь девчата ходят, как у Вали Гороховик?
- Я даже не знаю, кто это. Может, Вале Гороховик такая причёска идёт, а мне будет не очень.
- Люда, ну почему ты ей не скажешь? Тебе всё к лицу, Наташа. Молодым всё хорошо. Тебе же замуж нужно выходить, детей рожать. Есть у тебя хлопец?
- А, может, это была чесночница, чтоб чеснок давить, Броня?
- Да не видела я, Коля! Мы серьёзный вопрос обсуждаем, а ты с чесночницей. Так есть у тебя хлопец?
- Нет.
- Ну и почему? Почему ты замуж не выходишь?
Спросила, и ждёт ответа, видимо, действительно считает, что я что-то смогу ответить по существу. Тётя меня жутко раздражает. Ещё я с детства стесняюсь всех своих старших родственников, да не могу ответить так, чтоб от меня отстали.
- Люда, ну когда на свадьбе погуляем? Может, сватами позовёшь?
- Ох, Броня, за какие деньги сейчас эти свадьбы делать? Да и это для пацанок нужно зелёных, Наташа уже взрослая, ей эти свадьбы не особо и нужны. Главное, человека хорошего встретить.
- Так почему же не встречает? Непьющих, работящих быстро заарканивают. Надо пошустрей быть, Наталюлик!
Тут мне на помощь приходит дядя с новой версией разгадки.
- О! Может, это форма для выпечки маленьких булок? Броня, ну у тебя похожая есть, только большая.
- Коля! Да на что тебе это? Вон, чай пей, остынет, Люда обижаться будет, что не допил.
Чай внезапно проливается, и, воспользовавшись случаем, я встаю из-за стола, чтоб убрать, и потихоньку исчезнуть.
В последнее время, когда я выхожу из дома, то стараюсь обходить качели подальше. Уже выпал снег, и мне очень не хотелось бы увидеть зловещее чёрное пятно на белом фоне. Всё же страх не совсем ушёл, когда я приближаюсь к тому месту, сердце ёкает.
Сердце ёкает, мне звонит Валерик! Опять чудеса! Я же ему так и не позвонила, объясняю же, думала всё время про Олега, вот и не позвонила. А он звонит сам. Зачем интересно?
Невероятно, но факт. Валерик печально-замогильным голосом спрашивает, готова ли я простить, и предлагает встретиться. И можно было бы съязвить, можно было бы послать, можно было бы не простить, отказаться от встречи, сославшись на то, что у меня дел куча, а таких, как Валерик, полный хлев, и время не казённое. Ведь у меня есть Олег, что мне все остальные. Но любопытство вперемешку с остатками неубитых чувств, конечно, побеждает. Я соглашаюсь встретиться и поговорить. В конце концов, не поздно будет при личной встрече вывернуть на него всё, да ещё с дополнениями. Да и сон, очень хочется на него живьём посмотреть теперь. Пока с Валериком разговаривала, кто-то пытался параллельно до меня дозвониться. Оказалось, это Павел. Какой же теперь стала нескучной моя жизнь! Ещё пару недель назад я бы и представить себе не смогла, столько интересных событий, одного из них хватило бы, чтоб смаковать дней десять.
Может, что-то в атмосфере сегодня необычное, но Павел точно так же скорбно и торжественно тоже предлагает встретиться и поговорить. Я соглашаюсь.
Когда я вернулась домой, тётя с дядей уже одевались в прихожей. Дядя предполагал, что неизвестный предмет из магазина является приспособлением для проращивания семян в домашних условиях. Предлагал тёте купить такое домой. Тётя добродушно отмахивалась. На меня сразу набросились, чтоб попрощаться и вырвать обещание приехать к ним в гости, потом, слава богу, благополучно удалились. Меня ждало письмо, пришедшее по городской почте. Вовчик, первая моя любовь, о котором не было ни слуху, ни духу десять лет, попал, «по случайности», в места лишения свободы, и теперь пишет оттуда. Потому что скучно ему там. Что же их так прорвало, всех одновременно? За что мне эти чудеса? Так, с Вовчиком понятно, сто лет он мне нужен. И отвечать не стану, а то ещё притащится ко мне, когда выпустят. Или всё же отвечу, надо поддержать его, напишу о всяких пустяках, да о том, что вышла замуж и живу уединённо, гостей не принимаем.
А с Павлом мы встретились. Перед свиданием волновалась немного, но через пять минут всё прошло. Ненавижу разговаривать в машине. Разговаривать нужно сидя друг напротив друга, глядя в глаза и не за пустым столом. Такое у меня мнение. Заматерел Павел, оформился, волосы поредели. Просится обратно. Не чувствую ни обид, ни ревности, нет у меня никаких желаний. Всякий покров очарования с Павла слез. Вижу обычный, стандартный, унифицированный экземпляр. Зубы у него какие-то болезненные, редкие. Разговаривать не о чем. Я сказала ему, что буду иметь в виду, позвоню, если понадобится. Вот, если бы пару лет назад он позвонил…
С Валериком всё вышло гораздо эмоциональней. Выглядел он, конечно, не так жутко, как в моём сне, но тоже изменился не в лучшую сторону. Как-то слишком похудел, нос заострился, что ещё больше добавило ему сходства с Дятлом Долбозёбом. Понимаю, я тоже не помолодела и вряд ли похорошела, ладно, послушаем, что он будет мне говорить.
«То, что ты сейчас услышишь, Наташа, есть моя история болезни. В какой-то степени занимательная, мне кажется.» Он как-то неуверенно улыбнулся и отхлебнул кофе. «За три дня до того, как мы с тобой в последний раз виделись на Пасху, я повстречал свою, как мне показалось, Большую Любовь. Рехнулся я сразу, как только увидел Оксану. Так её зовут. Притом, она была не одна, а с мамой ходила по рынку. Я её как увидел, Наташа, может тебе обидно будет это услышать, мы же с тобой были вместе, я понял, это мой идеал. О тебе я тогда даже и не вспомнил. Вот как подойти к незнакомой девушке, которая ещё и с мамой? Я купил какой-то букет, благо как раз рядом цветы продавались, и полез к ней, что, мол, хочу познакомиться, и прошу принять букет. Мама её сказала, что у Оксаны есть парень, да ещё и очень ревнивый, но букет всё же у меня приняли. Наташа, не поверишь, я превратился в зомби. Забыл, куда я шёл, зачем я шёл, просто аккуратно проследил за ними до самого их дома. Ничего более умного я не придумал, как просто присесть на скамейку в подъезде и выжидать в надежде, что Оксана выйдет уже одна. Я подскакивал, как тушканчик, при каждом шорохе на лестнице, сердце у меня останавливалось всякий раз, когда дверь подъезда открывалась. Я проклинал всех этих людей, её соседей, за то, что они существуют. Проторчал я там, как идиот, два с половиной часа. Стало как-то прохладно, я уже хотел оставить на сегодня свой пост, как вдруг она! У неё очень тихие шаги, я даже не услышал, как она по лестнице к дверям спустилась. По счастью, она не шарахнулась от меня, не приняла за маньяка. Позже она призналась, что ей было очень приятно, что к ней испытывают такой огромный интерес. Она решила поиграть со мной. Сказала, что идёт на свидание с парнем, что не знает, сколько оно продлится. Не знает, какое у неё будет настроение после того, захочет ли она со мной посидеть и поговорить. Я плёлся за ней, пока она меня не прогнала. Естественно, я мог её подставить. Подъехала тачка, она загрузилась, тачка уехала. Я сгонял в магазин, слопал какую-то булку, погрелся, и вернулся обратно в Оксанин подъезд, чтоб, боже упаси, не пропустить её. К счастью, вернулась она довольно быстро, я проторчал там не более часа. Потом я узнал, что она спешила обратно, я её заинтересовал своей настойчивостью. Мы отправились в «Шахер & Задд». Да, в самое дорогое место в городе. Как-то это естественно получилось, что я даже не помыслил пригласить её в другое, более дешёвое место. Поил и кормил её там на последние деньги, танцевала она, конечно, на заглядение. Я смотрел на неё и сходил с ума всё больше и больше. Когда мы танцевали вместе, у меня вставало на неё, и я ничего не мог с собой поделать.» Валерик сообразил, с кем он разговаривает, и покраснел. Я жестами и звуками попросила его не смущаться и продолжать. «Денег я всадил туда тучу, почти ничего не выпив, опьянел от впечатлений так, что меня шатало. Домой я её повёз на такси. Собирался поцеловать её возле подъезда, но напоролся на язвящий взгляд, и не осмелился. Договорились встретиться в субботу. Но она не смогла. Чёртова девка. До бессонницы меня довела. Потом была Пасха, мы встретились с тобой, Наташа.» Валерик опустил взгляд в чашку с остывшим кофе. «Не знаю, каким я тебе казался, но действовал и говорил я только благодаря каким-то автоматическим рефлексам, всеми мыслями и душой я был в Оксане. Встретились мы в понедельник. На этот раз Оксана начала меня передёргивать, почему я не смелый такой, когда же будет романтика и секс при свечах? Пошли в мою конуру, которая была очень жестоко и обидно раскритикована Оксаной. В общем, пришлось мне сгонять в магазин, купить там самое дорогое шёлковое постельное бельё, космически дорогущие ароматические свечи и мыло какой-то там ручной работы. Брать в руки то, что было у меня в наличии, Оксана брезговала. Несмотря ни на что, я радовался, как щенок. Секс с ней вверг меня в полную эйфорию, полностью исчезли всякие остатки критического мышления, я был порабощён полностью. На следующий день позвонил тебе, удивляюсь, как я в своём состоянии ещё об этом не забыл! Наташа, я ничего от тебя не скрываю, я уважаю тебя, и не хочу обманывать. Отношусь к своему тогдашнему мироощущению, как к сумасшествию. Наташа, я страшно виноват перед тобой, в общем, я просто забыл о твоём существовании. Ты пыталась на меня воздействовать, разговаривать, но я просто отмахивался от тебя, как от мухи. Я же был идиотом, мечтал, что мы с Оксаной жить будем вместе, притом даже мысли не допускал, что это не будет продолжаться вечно. Своего кавалера с дорогой тачкой она не бросила. Ещё и дразнила меня, что Эдик ей то и это подарил, туда и сюда сводил, у Эдика тачка шикарная. Если ты помнишь, Наташа, я деньги на машину давно собирал, но понял, что с моими сбережениями мне до Эдикова вездехода, как до Луны. Всякое настроение портилось при мысли о покупке. Единственное, что я мог, это как-то красиво поухаживать за ней. Водил её тоже по всем заведениям, за город ездили на «Камышовый рай» в номера, подарки всякие, цветы без повода. Дома сижу, зубами скриплю, так хочу её (Валерик и сейчас скрипнул зубами), а знаю, что просто так ей не позвонишь с пустым карманом, халява там в принципе не проходит. Эдика этого убил бы, кажется, ненавидел его лютой ненавистью. Совсем, как ты рассказывала, работу свою ненавидела. Притом, Эдик считал, что он единственный, а мне она не стеснялась даже кое-какие подробности рассказывать. Как думаешь, это потому что она мне доверяла или просто не совсем мужиком считала?» Я ничего не могла ответить на его вопрос. Пусть выговаривается дальше. «Экономить я стал на себе жутко. Обносился весь. Но на выход имел один комплект приличных тряпок, потому что Оксана сказала, что ей стыдно ходить с вахлаком. Сидим в кафе, сахарница на столе стоит. Кусочки сахара красивые, вырезанные в форме сердечек всяких, ромбиков. Смотри, говорит, мне, Валер, как интересно. В общем, пока она в дамскую комнату ходила, я потихоньку этих кусочков себе в салфетку с собой завернул. Потому что, веришь, ли, сахара в доме нет, денег в обрез, одолжил у Монтика, так отдавать же надо с зарплаты, а я чувствую, что не укладываюсь. Питался я, в основном, хлебом, перловкой, картошкой и всякими соленьями, что мама давала. Иногда домой бегал к маме на обед, чтоб не загнуться совсем. Но какой душевный подъём был! На самом деле это не подъём был, а падение в никуда. Я же людей видеть перестал вокруг себя, тебя бросил некрасиво, друзей забыл. Мама заболела довольно серьёзно, а мне по барабану. В больницу к ней всего раз сходил с пустыми руками. Представляю, как мои бедные родители обижались! Не хотел в заначку свою лезть, это был запас неприкосновенный, машину-то хотелось. Но пришлось. Оксана поставила ультиматум: она в таком бардаке, как у меня жить не будет. Ей и заходить-то сюда противно. Наташа, все свои деньги я ухлопал на ремонт дома, ещё и кредит взял, ишак. До сих пор плачУ и плАчу. Только что дома у меня красиво стало, да что толку, гостей всё равно не бывает, а мне самому теперь и смотреть на это не хочется.
От полного распада личности меня спасло то, что банально кончились деньги. С каким телячьим восторгом я привёл Оксану в свою отреставрированную хибару! Я-то думал, что уже всё, можно ей предложение делать. Кольцо ещё раньше купил с бриллиантом, букет заготовил такой, что на меня прохожие оглядывались. Бутылку «Хванчкары» открыл, разлил по бокалам, фрукты какие-то поставил, ну и предлагаю ей со всей торжественностью руку и сердце.
Оксана весёлая была всегда, хоть и капризная, а тут вообще в детский восторг пришла. Ей нравилось, когда ей предложение делали. Кольцо она приняла с удовольствием, хотя и посетовала, что бриллиант маловат. Потом стала выдвигать свои условия. Ремонт – это хорошо, но не жить же среди голых стен, нужно ещё мебель поменять. А какой, вопрошает, у тебя доход, сможешь ли ты меня содержать достойно, я, ведь, не променяю свою жизнь на нищее существование. Действительно, ведь я с моим больным сознанием просто не задумывался о том, как мы будем жить дальше. У моего мозга была только одна программа: сделать ремонт, а дальше мысль заканчивалась, как будто после этого я попал бы в рай, все проблемы бы исчезли, и началось бы вечное блаженство. Покраснев, я поинтересовался у Оксаны, а чем, собственно, она сама будет заниматься, пока я буду её достойно содержать, ведь женщины тоже работают. Реакция у неё была такой, будто я на неё ведро навозной жижи вывернул, а не вопрос задал. Оказывается, я её тяжело оскорбил. Пришлось униженно просить у неё прощения, как недоношенному суслику.
Потом мне открылось, что Эдик тоже хочет на ней жениться. Конечно, только с ним. Со мной веселее. Но он настоящий мужчина, бизнесмен. А ко мне она вряд ли будет приезжать. Может, когда-нибудь, но вряд ли, ведь Эдик – тот ещё Отелло, ни дай бог узнает. Тут я начал (Наташа, как мне стыдно) рыдать прямо при ней. Она повернулась, и, хохоча, умчалась прочь. Даже не потрахались! Что-то произошло опять с моим мозгом, сейчас даже и объяснить себе этого не могу… Интересно, Наташа, у тебя такое бывает, что будто кто-то вселяется в тебя, и действует сам, без всякого твоего согласия и одобрения?» Я кивнула, вспомнив свой последний рабочий день на «Турбопромкомплекте». «Короче, я знал, где этот Эдик-педик обитает. Рванул прямо к нему. Что-то плёл ему о том, что я Оксану люблю, а он себе может найти любую другую, многие будут счастливы. Что-то о том, что Оксана его боится, а хочет меня. Что-то бредил, что согласен и на шведскую семью, ведь Эдик, наверняка, человек современных взглядов, только бы он захотел. Я мог бы быть чем-то полезен, помогать по хозяйству. Что готов платить ему, только бы мне встречаться с Оксаной, хоть иногда. Сквозь свой бред я заметил, что Эдик сначала удивился, потом рассердился, потом ему стало смешно, потом он меня просто выгнал со своей территории с напутствием, чтоб шёл я к специалисту по психиатрии за помощью, а к нему не лез, а то по сусалам получу.
Дальше случилась катастрофа. На следующий день ко мне примчалась Оксана. Боже, какая она была! Какие демоны в неё вселились! Она плевала мне в лицо, лупила по щекам, вопила, как будто я её резал! Я и не думал, что у неё такой богатый словарный запас. Дурак, ублюдочный козёл, дебил, падаль, вонючее отродье, олигофрен, имбецил, дебил, даун сморкатый, идиот конченый, придурок задроченный, тупой баран, урод, скотобаза, ещё раз козёл. И куча нецензурной брани. И т.д. и т.п.
Суть в том, что Эдик приехал к ней домой, не стесняясь мамы, оттаскал её там за волосья, надавал оплеух и обозвал шлюхой. Ещё Эдику было обидно, что, ладно бы с кем достойным ему изменили, а то с таким лохом педальным. В общем, Эдик очень ранимый, обиделся нешуточно, простит, наверно, не скоро. Мне она и слова сказать не давала. Я попытался что-то мямлить, а она сняла с себя свои трусики-стринги, скомкала, и запихнула мне в рот. Сила у неё от злости, наверно, удесятерилась, она мне чуть зубы не сломала. Потом схватила нашу с ней фотографию в рамочке со стола, шваркнула об пол и, в общем, ну… пописала на неё. Потом Оксана переключилась на моих родственников. И когда она стала оскорблять моих родителей, что как, мол, они посмели зачать из «своей вонючей спермы» и родить поганой пи… такого ублюдка, как я, и ещё что-то в их адрес, у меня внезапно включился мозг. Внезапное озарение, и я понял всё. Не знаю, с чем это связано, может с тем, что, когда оскорбляют родителей, в человека скорей возвращается сознание? Почему-то именно после этого сознание вернулось. Я просто взял её за шиворот, и аккуратно вытащил за дверь и, через двор, за калитку. Что именно она вопила, я уже не слышал, мне было всё равно.
На следующий день случилась ещё одна головная боль, теперь я уже почти со смехом это вспоминаю. Ты же знаешь, где я работаю? (Работает он специалистом по охранной сигнализации, потому и дома у себя поставил.) А Оксана, наверно, забыла этот факт. Короче, пока я был на работе, она пришла с какой-то железякой бить стёкла в моём доме. Закончилось тем, что её повязали там и забрали в обезьянник. Когда я приехал, то решил, что нужно вызывать какого-то экзорсиста. Что там творилось! Истерика, дикие завывания, слюноизвержение, шипение, какие-то космически-вздорные обвинения в мой адрес. Короче, я попытался уладить всё мирно, мол, не имею претензий к этому человеку, но оплату за вызов ей всё-таки выписали. Оксана просто-таки в смертельные враги меня записала, ибо, по её мнению, за вызов должен был платить я, да ещё и моральную компенсацию ей выдать.
Теперь я просто не могу понять, чем она меня зацепила. Довольно вульгарная особа, ресницы чудом не ломались от туши, слишком наглая, слишком шумная. Абсолютно отсутствует чувство меры. Хотя, любая женщина, почувствовав власть над мужчиной, остановиться уже не может. Я так думаю. Она мне зачем-то звонила после всего, может, Эдик её не простил, может, ещё зачем-то. Во всяком случае, она пыталась говорить без оскорблений, насколько я её понимал. А я с ней поступал так, как с тобой, бросал трубку. В дом не пускал. На улице не останавливался. Понимаю, наломал дров, понимаю, действительно, дебил, имбецил, олигофрен, понимаю, что и у тебя сильная обида. Не претендую ни на что, просто объясняю тебе всё, чувствую, что должен. Простить сможешь?»
- Конечно, прощаю. Спасибо за рассказ, Валерик. Если хочешь, будем дружить. Дело в том, что у меня есть человек, которого я люблю. Но общаться мы можем.
- Надеюсь, у вас там всё не так, как в моём случае.
- У нас по-другому.
- Он хоть не женат?
- И что, если и так.
- Ненастоящее это всё.
- Извини, Валерик, но если по-настоящему, это, как у тебя было, я лучше не по-настоящему.
- Я очень хочу, чтоб у тебя всё хорошо было, Наташа. Может, мой горький опыт тебе поможет не повестись на фуфло. Спасибо, что выслушала, что не прогоняешь.
…
В течение недели каждый день я разговаривала с Игорем. Иногда и мама участвовала в нашей беседе. Чувствую, ему это нравилось. Иногда я сама увлекалась беседой, мне ведь тоже скучно одной, разговаривать-то не с кем особо. Правда, большей частью он был пьяный. Но не в стельку.
- Игорь, а почему к нам Танюха никогда не заходит?
- А куда я её приведу? У меня же тут свалка, а Танюха любит, чтоб всё аккуратно было.
- Хочешь, я помогу тебе убраться?
- Да ну… Лучше я к ней, только она меня не пустит.
- Почему?
- Да она думает, что я бухарь.
- А ты как думаешь?
- А что я? Опять ты на меня?
- Да нет, мне, например, кажется, что ты стал меньше пить. А чем Танюха занимается?
- Потому что балакаем много, на выпивон меньше времени остаётся. А Танюха селёдку на базаре продаёт. Хотя она в детском саду работала раньше, просто там не платят ни фига.
- Слушай, Игорь, ну давай и вправду у тебя генеральную уборку сделаем. Тебе же самому дышать легче будет, и мне приятней, и маме в гости к тебе заглядывать.
- Ну, Натаха, если тебе так уж хочется, давай. Тока не сегодня. Давай в субботу.
Ещё бы, сегодня у него уж точно никаких сил нет. Да и в субботу не будет.
Ошиблась я. В субботу появились. Трезвый, абсолютно трезвый, как серебряный колокольчик. Поможешь, спрашивает, мне убрать? Странно это, ещё одно звено в цепи непонятных событий. Ох, не знаю, как Игорь, а я здорово умаялась от этой уборки. Ещё бы, за один день вспахать то, что годами не шевелилось. Мусор выносил Игорь несколько раз. Воду менял в ведре раз пять. Когда я окончательно отмыла окна, оказалось, что и в эту комнату проникает солнечный свет, да ещё и как! Правда, отчётливей стала видна вся ветхость обстановки, а, особенно, обоев. Да и обгоревший пол. Но зато как легко дышится! Затем я услышала такое, что решила, будто, в довершении ко всем странностям, у меня ещё и слуховая галлюцинация.
- С зарплаты куплю обои, переклею. Занавески тоже куплю. Потолки с ребятами уделаем. Пол покрашу, когда на улице теплей станет, чтоб окна открывались.
Тщетно я пыталась угадать подвох у Игоря по лицу. Обычное выражение, шутит он крайне редко, почему-то от алкоголя у него чувство юмора исчезло. Уши торчат вполне серьёзно, почти по-добермански. Губы уголками вниз. Вообще-то, в данный момент он работает он в фирме, которая занимается натяжными потолками. То, что его оттуда до сих пор не выгнали – это чудо. То, что он высказал желание сделать ремонт, чудо ещё большее. Это, правда, пока слова. Но убирали-то мы реально с ним. Поживём – увидим.
…
Мой брат не пьёт уже три недели. На меня это произвело впечатление не меньшее, чем заяц вкупе со всем остальным. Это самый лучший подарок к Новому Году, который я только мечтала бы получить. Но Олег, как всегда, ясновидящий он что ли? В общем, Олег притащил букет и маленькую коробочку. У меня пропал дар речи, когда её открыла! Мигом ожили все мои детские переживания, и радость захлестнула сердце.
- Олег, ну как же ты догадался? Но зачем было такой дорогой подарок покупать? Ты сумасшедший, ну как такого можно не любить!
- Тебе, в самом деле, понравилось? Может, разумней было вместе с тобой в магазин пойти? Но я решился сделать сюрприз, на свой страх и риск выбрал кольцо. Решил, что довольно оригинально, ветка вишни в клюве у… Воробья что ли?
Я замотала головой в знак того, что не надо было вместе, и сюрприз удался, как нельзя лучше.
- А как ты разглядел, что это именно вишня? А, точно, ух ты, какая тонкая работа, обалдеть! Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах так меня не понимал и не разгадывал моих желаний, как ты! Когда мне было лет восемь, мама купила мне колечко из жёлтого металла с узором в виде какой-то птицы с веточкой в клюве. Я немедленно вообразила, что оно золотое. Какая же счастливая я шла с мамой из магазина! Мне казалось, все прохожие должны видеть и оценивать мою покупку на пальце. Дома я взобралась на стул возле окна и, так и эдак, разглядывала его под разными углами. Но колечко оказалось велико, потому соскользнуло у меня с пальца и куда-то укатилось. Я не смогла его найти. Искал Игорь, искала мама, искала даже наша соседка, мы перетрясали дорожку, двигали мебель, но кольцо исчезло бесследно. Помню свою растерянность и переживание, ведь я даже не успела, как следует порадоваться покупке! Мама сказала, что я должна быть внимательней к вещам, и, в назидание, не стала мне покупать другое колечко. Потом, правда, купила спустя некоторое время, но не такое, то для меня осталось какой-то навсегда утраченной мечтой. Позже, в подростковом возрасте, я больше всего любила развлекаться тем, что бродила по ювелирным магазинам, и пялилась там на кольца. Да, золотые, да, дорогие, но не те. Они не трогали мою душу. Потом, повзрослев, я перестала забивать голову глупостями, колец мне никто не дарил, сама же я никогда бы не истратила на это денег. Хотя, Барашек мой, как же я завидовала подругам, которым парни вручали такие подарки! Мало того, что здесь лежит кольцо действительно из настоящего золота, так ещё и с птичкой, и с веткой! Только, конечно, более изящной работы, чем было у меня в детстве.
Я повисла у Олега на шее и восьмикратно его расцеловала.
- Цветик мой дорогой, мой подарок для тебя гораздо скромнее. Трудно дарить подарки женатому мужчине, личного ничего не вручишь, оправдываться придётся. В общем, Олег, я заметила, как ты любишь всякие шоколадные изделия. А раз Новый Год, то вот тебе сундук.
Тут, к моему несказанному удивлению, Олег отреагировал с не меньшим восторгом, чем я на колечко. Как будто бы я маленькому ленинградскому мальчику посреди блокадной зимы этот короб вручила. А оказалось:
- Бусинка! Для меня было в детстве величайшей радостью ходить за подарками с маминой и с папиной работы. Как же я любил потом раскладывать, считать и сортировать конфеты! А потом их по определённой, разработанной схеме пожирать. Как же смертельно обижался на сестру, когда она, однажды, влезла в мою коробочку! В годы моего детства таких шикарных сундуков и не водилось. С какой же силой я испытал забытую детскую радость! Наташа, ты проникла в мою детскую мечту, выросшую и окрепшую к тридцатипятилетнему возрасту, как недолеченная гонорея.
Олег любит что-то вставить эдакое, потому что не любит пафоса. А как вставит, так и сам стесняется, краснеет. Люблю его и за это.
После всех этих взаимных излияний мы пошли греться под одеялом.
Мы лежали с моим любимым, переплетясь в постели, каждый раз я стремлюсь найти как можно больше точек касания у наших тел. Каждый раз я не хочу его отпускать и отдаюсь со всей страстью, на которую только способна моя природа.
- Наташа, не вздумай ко мне привязываться. Не перечёркивай свою жизнь.
- Опять ты портишь мне настроение своим занудством, такой день сегодня хороший был бы без этого. Я помню, что у тебя своя жизнь. А мне много не надо, наши встречи меня вполне удовлетворяют.
- Помни, что вечно это продолжаться не может.
Я прижимаюсь к Олегу ещё сильней, и приказываю своим слезам оставаться внутри.
- Да, я понимаю.
- Не вздумай в меня влюбляться! Тебе от этого никакой пользы, лучше принимай витамины.
- А я и не влюбляюсь, а витамины-то…
- Ни с чем невозможно спутать бешеное горячее марево, исходящее от глупо, беспредельно, безнадёжно, бессмысленно влюблённой женщины. Единственная польза – к тебе сейчас должны другие мужчины потянуться. Ты же, как магнит сейчас для них, как липучка.
Так вот, оказывается, почему они ко мне потянулись. Вовчик, Павел, Валерик.
- Кстати, брат мой не пьёт уже две недели. Я с ним разговаривала, как ты рекомендовал, мама тоже пыталась. В комнате его мы убрали. Но неужели всё так просто? Это какое-то чудо.
- Да, это чудо, но я был уверен, что так и будет. Потому что попросил. Вот чудо тебе и подарено. Можно попросить, главное – верить.
- Олег, спасибо тебе, дорогой мой. А…
- Ты что-то хотела сказать?
- Только то, что благодарна буду тебе всю жизнь, что бы дальше ни случилось.
Каким-то чутьём я поняла, что не надо расспрашивать о том, у кого он просил. И я поступила правильно, и он это оценил, я ведь тоже не слепая, по глазам его увидела, что он мной особенно доволен за это молчание.
…
Игорь действительно сделал ремонт в комнате, и убирает сам каждую неделю. Помирился с Танюхой. Она приходила к нам в гости. К моему удивлению, она оказалась не типичной продавщицей селёдки. Очень милая, скромная девушка, поражаюсь, как она с моим братцем могла общаться в его тогдашнем состоянии. А, вообще, Игорь практически пропадает теперь у неё. Просто поразительно, девушка довольно симпатичная и приятная, с квартирой (от бабушки осталась) из всех парней предпочитает моего брата. Вот уж поистине зла любовь.
…
Недавно встречалась со своими подругами. С Лариской-то каждый день теперь видимся на работе, она, кстати, говорит, что я совсем не бестолковая, просто мне объяснить нужно всё обстоятельно, без криков, тогда я всё делаю правильно. Но на работе это совсем не то, что дома посидеть, за столом, не торопясь. Вообще, они как замуж вышли (Лариса и Оля), то встречаться мы стали гораздо реже. Конечно, мы обсудили мою личную жизнь. А как без этого? Конечно, Лариса меня опять принялась наставлять на путь истинный и ругать женатых мужиков, которые шляются. За такие дела она бы своего на месте кастрировала. А Оля меня похвалила, особенно за кольцо, смотри, говорит, правильно принимай подарки, радуйся, как следует и благодари, тогда он в следующий раз ещё круче что-нибудь подарит. Обе они посоветовали мне поддерживать отношения с Валериком. Женатые мужики, мол, недолговечны, а запасной вариант быть должен. Да, смотри, аккуратней, детей с ним не наделай. Глупые девчонки, мы давно дружим, я их очень люблю, но они меня никогда не поймут. Какой Валерик, какой запасной вариант, какие подарки? Ведь я люблю, люблю по-настоящему!!
А сегодня у меня намечается необычное, грандиозное событие. Только мечтать я могла бы о том, чтоб вместе с Олегом провести целую ночь. Как же здорово было бы к нему прижаться в темноте, послушать его сонное дыхание, узнать, как он спит, тихо или ворочается, храпит ли. А потом, за утренним кофе, рассказывать друг другу сны.
Так вот, он собирается по каким-то делам рано утром в Германию. Не знаю, что он наплёл жене, но ночь перед утром мы проведём вместе. Ура! Так, сегодня как раз хороший повод обновить свой новый шёлковый комплект белья.
Обычно, когда очень долго ждёшь какое-то событие и во всю силу об этом мечтаешь, оно либо срывается, либо идёт наперекосяк, либо не доставляет ожидаемого удовольствия. Но только не в нашем случае!
Я испытала всё, о чём мечтала, и, даже, более того. Это была самая счастливая ночь в моей жизни. Мы упали в фантастическую бездну нежности, внимания, близости и любви. Проснулись мы очень рано, Олегу нужно было ехать. Господи, как же он поедет такой, не выспавшись? Но у Олега есть какая-то способность мгновенно мобилизовываться. Раз, и, пока я шатаясь, пытаюсь причесаться, он уже, как огурец! Мы выпили кофе, и пошли на улицу, к машине.
Ой! Я в ужасе схватила его за руку. За сберкассой, во дворе, стояла страшная специальная машина. Кошмарного вида, похожие то ли на бомжей, то ли на санитаров морга, то ли на пещерных троллей людишки выгрузились для отстрела бродячих животных. А возле стены сидят два малюсеньких толстолапых щеночка. Притом, увидев людей, они встают, приветливо виляя хвостиками. Видимо, жильцы «нашего» дома их подкармливают. Пещерные тролли держали в руках что-то непонятно-угрожающее, в мрачном свете утра я даже не поняла толком, что. Я открыла рот, чтоб завопить, но Олег меня опередил.
- Эй, господа, не трогайте животных!
- Тебе-то что, не мешай нам работать. Бинокль, давай их, мочи, чтоб не разбежались.
- Постойте, Бинокль, не мочите их. Это наши собаки.
- А где, бля, написано, что они ваши? Мы их оставим, а потом опять будете нас вызывать, возбухать, что собаки бродячие вас кусают.
- Я вас точно вызывать не буду.
Олег встал между щенками и троллями.
- Отвали с дороги, поебашец прилизанный. Ты развлекаешься, а нам премия от этих скотин начисляется. Из-за такого урода, как ты, мы её лишаться не хотим.
И тот вурдалак в очках, которого зовут Бинокль, кинулся на Олега с кулаками. Но тот себя в обиду не дал! Он схватил одной рукой своего противника за воротник, как-то развернул его, а затем дал такого пинка, что тот буквально улетел к машине, да ещё лбом ударился. Второй живодёр не бросился отомстить обидчику товарища, не побежал от страха наутёк, а кинулся к несчастным животным. Хорошо, что он решил для начала побить их ногами, а не сразу мочить их из своего ружья. Малыш с коричневой шёрсткой даже пытался лизнуть его, когда он только подбежал. Бедняжка заскулил, отброшенный ногой в грязном ботинке, заслуживающей ампутации. Такое зрелище я вынести не смогла. Ещё до того, как Олег лягнул его ногой в почки (так он мне потом сказал), я вцепилась ему в рожу. Всю дорогу потом грязь из-под ногтей доставала. Но мне было очень приятно вспоминать шесть красных полосок, по три на каждой щеке у мерзавца.
Кончилось всё тем, что мы взяли собачек с собой и поехали. Первое, что мне бросилось в глаза, это книга на немецком языке у Олега в машине. Гофман. Я его совсем недавно по-русски читала. «Песочный человек».
- Колокольчик мой, ты изучаешь немецкий язык?
- Уже давно. Я переводчик по образованию. Читаю, чтоб не забывать, практики-то у меня маловато.
- Тебе нравится немецкий язык?
- Конечно, он звучит, как песня жаворонка.
Я прыснула со смеху, но понять не смогла, он пошутил или, в самом деле, так считает.
- А ещё знаешь какие-нибудь языки?
- Английский язык на уровне школьного учителя, французский – на уровне плохого школьного учителя, может, для сельской школы сошло бы. Польский – довольно сносно. Чуть-чуть латынь.
- Ого, мне до тебя, как до Сириуса. Я только английский на уровне ученицы спецшколы для умственно отсталых.
- Овечечка, а я и не знал, что ты такая смелая. Как ты отметила его, я и не думал, что твои ноготки такие острые.
- Это я только с тобой, Бурундучок, смелая. Так я трусиха трусихой.
- Ты не трусиха, просто стеснительная.
- Игорь будет рад собаке, теперь он с ней действительно будет гулять, думаю, мама тоже против неё не будет. Но вот две…
- Брюковка моя, ты что же, думаешь, что я, отбив этих несчастных тварей у живодёров, сейчас брошу их на произвол судьбы или на тебя? Конечно, я возьму одного, я и обоих бы взял, если бы ты не смогла.
- Нет, правда, Игорь и вчера изъявлял желание взять собаку.
- Это оба мальчики. Я назову своего Гансом.
Я так и покатилась со смеху.
-Ой, ну ты правильно выбрал направление сегодня. Сразу видно, в Германию. А как ты с Гансом своим туда поедешь?
- Вот уж действительно. Наташа, у меня к тебе большая просьба…
- Когда, говоришь, ты вернёшься?
- В четверг. Ничего страшного?
- Ничего. А можно мне с братом посоветоваться, какого мы себе оставим?
- Нужно.
…
Мы ещё виделись с ним несколько раз. Всё было прекрасно. Созванивались. Последний раз семнадцатого февраля. А потом он пропал. Исчез из жизни. Телефон его стал недоступным. Пару недель я просто ждала, хоть и в изрядном волнении, что он всё же его включит и позвонит. Потом мне стало страшно. А если с ним что-то случилось? Но более вероятно, что он, как и все, просто меня бросил. Лариса первая заметила, что со мной что-то случилось. То есть, она сразу поняла, что конкретно. Собрались мы опять с ней и с Олькой. Я, наверно, чтоб поплакаться, они, наверно, чтоб поддержать меня.
- Наташа, я же тебе всю жизнь говорила, игнорируй ты этих женатых придурков. Да ещё конспираторов таких хреновых, что это за общение такое, что нужно «ничего не знать о человеке».
- И жив он, не парься за него. Симка, небось, специальная была, для любовницы. Сейчас выбросил, подключился заново, чтоб с новой трындеть.
- Натуся, может, тебе больше с Валериком общаться? У него же нет никого сейчас.
- Валерика пережевали и выплюнули. Общаться ты с ним можешь, но ищи параллельно другого. Запасной вариант должен быть.
- Ты на сайте знакомств анкету свою удалила? Возобнови. Пусть будет.
- Давай в субботу пойдём в Шахер&Задд. Там вечеринка знакомств будет. Дорого, конечно, но зато плугов не будет, найдёшь себе кого-нибудь приличного.
- Знаешь, у Маринки Лопатниковой брат есть, классный мужик, тридцать три года, развёлся недавно. Хочет с кем-то познакомиться.
- Запишись в спортзал. Во-первых, полезно, во-вторых, там много нормальных мужиков.
- Лучше на курсы вождения автомобилей.
Так попеременно утешали меня подруги. Снова они не понимают. Мне не хочется кого-то искать, мне не нужны никакие варианты. Гораздо больше бы я утешилась, если бы мне позволили выговориться о своих чувствах, о человеке, которого я люблю. Но все мои попытки пресекались. На меня шикали, что я дурочка, что я должна шагать вперёд, а эту глупость вспоминать, как что-то приятное, но мимолётное, и ни в коем случае не зацикливаться на недостойном объекте.
Всё чаще я вспоминала свой сон и рассказ Валерика. Не зря же он предупреждал меня, не зря и слушала я его. Разве не в подобную ситуацию я попала? Конечно, нет. Общее у нас только то, что мы оба полюбили. Но мой Олег – достойный человек. Хуже всего, что я отлично понимаю, такого мужчину я уже никогда не найду. С другими мне будет серо. Одной тоже.
Вот и потянулись снова мои серые, тоскливые дни. Утром я вставала, подобно зомби шла на работу. Там сидела, опустив голову, не слыша и не видя никого и ничего вокруг, делая свою монотонную работу. И меня не угнетала монотонность, так было проще переживать. Потом понуро ползла домой. Потом шла гулять с Васей, так мы назвали щенка. Утром с ним Игорь гулял, вечером я. Спасибо Олегу за Васю, дома я усидеть всё равно не смогла бы, мне требовалось куда-то идти, желательно подальше от людей. Мы с Васей, замечательным умненьким пёсиком, шли за пожарный водоём в лесопарк. Страшно мне одной не было, я, вообще, перестала бояться. Да и не одна я, с Васечкой. И там, в сумеречном лесопарке, я начинала рыдать в голос и громко разговаривать сама с собой. Я доказывала себе, что печалиться глупо, что мы могли бы вовсе не встретиться, но тогда я бы не пережила волшебных мгновений. Даже нечего было бы вспомнить сейчас. Что хорошо, что всё кончилось довольно быстро, всего три месяца каких-то длился наш роман, а то вросла бы всей жизнью в него, потом было бы ещё страшней расставаться. Где его искать!? Вопрошала я у деревьев. А если найду, что это даст. Захотел бы – давно бы нашёлся. Отвечала я сама себе. Подходя к заледеневшему водоёму, я вздрагивала подозрением: «А если что-то случилось? Случаются ведь несчастья с людьми?» Затем со злостью бросала камень в полынью. Не может с ним ничего случиться! Ничего о нём не знаю! Вот, где он работает? Вряд ли переводчиком, в нашем городке переводить нечего. Да он и сам сказал, что практики нет. «А какая у него жена?» - гадала я по звёздному небу. Наверно, красивая, обаятельная, умная. Интересно, она меня старше? А детей у него, наверно, двое. Я стеснялась спросить, хотя вопрос вполне невинный, общий. Мы договаривались не задавать вопросов, но почему-то он обо мне знает всё, а я о нём ничего. Правда, я секретов на пустом месте и не создавала.
Прогулявшись с Васей таким вот образом, я ползла домой. Поскольку гуляли мы каждый день и долго, а аппетит почему-то не улучшался, и, вообще, про еду я частенько забывала, я здорово похудела. Только меня это уже не радовало.
Дома я механически исполняла какую-то работу, всё, что мама просила. Игорь вечерами большей частью пропадал у Танюхи или на халтурах, у него развилось желание зарабатывать деньги. Притом, нам с мамой тоже перепадало. Мы с мамой проводили время вдвоём. Если и разговаривали, то о пустяках. Мне казалось, мама вообще ничего не замечает во мне, но позже я узнала, что она просто боялась, не знала, как правильно со мной заговорить.
Иногда, я в каком-то упадке сил сваливалась спать чуть ли не прямо в одежде. Но тогда просыпалась очень рано с отчаянной болью и горьким неприятием жизни. Без него. Плакала я тихо, чтоб не разбудить маму.
С подругами я свои, и без того редкие встречи, сократила ещё сильней, иногда созванивалась с Валериком. Мне казалось, он меня поймёт скорее, чем другие.
Как-то, уже весной, в довольно неуютный слякотный вечер, мы брели с Васей по нашему обычному маршруту. День уже увеличился, но сегодня было пасмурно и мрачно. Нам предстояло пройти небольшой участок асфальтированной улицы, а дальше уже начиналась просёлочная дорога к водоёму. Как бы это нас не окатили брызгами, лужа-то огромная возле тротуара. Я оглянулась убедиться, что никто не мчится как раз в эту секунду. Оглянулась – и остолбенела. По другой стороне улицы, в направлении, противоположном нашему водоёму, ехала машина Олега. Номер я рассмотрела, но водителя не успела. Естественно, дёргаться было бесполезно. Он уже неизвестно где. Да и он ли? Машина, точно его, а остальное неизвестно. Но всё же этот эпизод меня выбил из колеи. Мысли сразу же пошли вразброд, луж я уже не замечала. Ну, конечно, это он, кто же ещё будет на его машине кататься? Как же я хочу к нему, в его объятия! В памяти моей снова ожили все наши чувственные моменты, все его прикосновения и поцелуи. Да так явственно, что мне захотелось молотить кулаками по самому широкому дереву. Ничего, ничего не знаю о нём! Может, у него какой-нибудь свой бизнес? Вроде, не бедный человек, но, наверно, и не богатый. Машина у него не слишком крутая, насколько я в силах это понять. Вряд ли он работает учителем, не дарил бы он таких шикарных подарков. Я захотела полюбоваться кольцом, но Вася дёрнул мою руку с кольцом и поводком, его что-то испугало под кустом. Васечка, ну что ты, никого здесь нет. Всё же я глянула на этот куст. Между веток сидел, вальяжно развалившись, как на кожаном диване, презрительно ухмыляющийся знакомый мне заяц.
Я помню только, что схватила обеими руками и прижала к себе Васю с грязными лапами. Помню, что бежала, но самой дороги не помню. Опомнилась только, когда добежала уже до автобусной остановки. Тогда же я решилась оглянуться. Обычный городской пейзаж. Никогда не был мне так сладостен шум автомобилей и стадо людей! Вот идёт компания матерящихся подростков, и я радуюсь им, как звёздным мальчикам. С каким удовольствием я прыгнула в тесный, провонявший автобус! А зачем, собственно, я так мчалась! Ведь, если он захочет, он мне явится где угодно, даже в моём шкафу. Почему-то я в этом уверена. Но всё равно там как-то жутко, пустынно, с людьми я уверенней себя чувствую.
Надо сказать, что после того, как я увидела его машину, и после встречи с зайцем, я некоторое время ходила по другому маршруту. Всё надеялась встретить его тачку ещё раз. На автомобили такой же марки и цвета, я реагировала подобно пограничной овчарке; становилась в стойку. Издёргалась до психоза. Но тщетно, один только раз, когда я ехала с работы (а я теперь всё время старалась пристраиваться в автобусе возле окна), мелькнуло что-то похожее, я просто не успела разглядеть номер, но, похоже, это был он. А толку? Что бы я смогла сделать, стоя в автобусе?
…
Примерно через два месяца после нашего с Олегом расставания, я понемногу начала возвращаться в жизнь. За автомобилями я всё ещё следила по привычке, но без фанатизма. Кстати, я уже знала многие из них, по какому маршруту они обычно ездят, и кто там за рулём. Снова начала потихоньку переписываться на сайте знакомств с какими-то людьми. Без особого интереса, просто организм уже не выдерживал однообразных, похожих, как две Васиных блохи, дней. И где он блох набраться успел? Надо купить ему специальный ошейник и шампунь. Накануне Пасхи я познакомилась с одним человеком, мы созвонились и договорились встретиться. Хорошо, что будет повод из дома выйти, а то тётя Броня приедет, они частенько нас навещает на Пасху с дядей Колей, а мне сейчас никак не до «философских» бесед. А, кстати, в этом году обе Пасхи совпали, католическая и православная, может, тётя Броня будет сильно занята в костёле, да устанет после всенощной, может не приедет?
В любом случае, на свидание нужно сходить. А то Лариска говорит, что я, как привидение стала, и мне нужно срочно в люди выбираться, а то совсем растворюсь в себе самой, и только зубы от меня останутся. На Пасху мы с Валериком расстались, может, в этот раз, наоборот, с кем-то встречусь?
Подъехал ко мне такой товарищ стильный. Джип у него крутой, волосы до плеч, штаны белые, пиджак чёрный, очки, как у кота Базилио, хотя на улице довольно пасмурно. Предложил в «Плюшкин» съездить, поговорить там. Вот мы и поехали.
Сели мы с Эдуардом за стол. Сразу я, конечно, перенеслась в тот ноябрьский день, когда мы за этим столиком с Олегом сидели. Эдуард сказал, что нам только кофе. Даже и не поинтересовался у меня, может мне не только кофе или, вообще, не кофе. Через две минуты мне стало невыносимо скучно, он рассказывал о своей работе, о том, как нелегко в нашем мире заниматься бизнесом. Потом стал жаловаться на свою предыдущую девушку, которую он обеспечивал и ни в чём ей не отказывал, а она ему изменяла. Да с таким лохом! Не представляешь, Ира (так он меня всё время порывался называть, хотя я несколько раз напоминала, что я Наташа), прикатился ко мне домой, клоун, такой бред нёс, мол, Оксана его любит. Сам выглядит, как больной припадочный, одет в обноски. Так, стоп, Эдуард - это, выходит, Эдик, про которого Валерик рассказывал. У нас не такой уж большой город, чтоб возможны были такие совпадения. Ну-ка, а чем же всё закончилось? Закончилось тем, что Эдик Оксану простил, потом даже они вместе жили некоторое время, пока Эдик её не выгнал. Дело в том, что Оксана ничего не хотела делать по дому, а Эдик хотел возвращаться с работы не в бардак, а в уютный дом, да, чтоб еда была домашняя и свежая. А она ещё с водителем каким-то снюхалась. Но, он, Эдик, вовремя просёк эту тему и…. Дальше я уже ничего не слышала. Тяжёлая дверь в кафе отворилась, и вошёл священник в сутане. Вошёл – и прямо к прилавку, где продавали торты. Сегодня Пасха, по идее, они должны пасхальные куличи употреблять, а не торты, но мой Олег, как всегда, оригинален. Это был он. Я, забыв обо всём, встала в полный рост из-за стола и смотрела на него во все глаза.
- Что такое, Ира, ты удивлена тем, что католический священник пришёл за тортом?
- А он точно католический?
- Конечно, я точно знаю. Сам католик.
Католический священник рассчитался за торт, и повернулся к выходу. Заметил меня, испуганно кивнул, но не приостановился ни на секунду.
- Эдуард, извини, я сейчас.
В три прыжка я преодолела расстояние до двери, потом выскочила на улицу. Он уже садился в машину, я хотела совершить четвёртый прыжок, но вовремя заметила, что он не один. На заднем сиденье сидели какие-то люди, тоже, похоже, из духовенства. Ладно, Олег, живи, не бойся, не буду я тебя подставлять.
- Эдуард, а ты не знаешь, этот священник из какого костёла?
- Без понятия. В костёле я последний раз был лет пятнадцать назад. Там бодяга, нормальному мужику там делать нечего. Они же все там либо педики, либо кастраты.
…
Вот это номер! Вот это открытие Америки! Вот это откровение Иоанна Богослова! С этого дня, двадцать четвёртого апреля две тысячи одиннадцатого года, у меня появилась цель. В нашем городе есть три костёла. Начала я штурмовать их с понедельника. Службы там идут три раза в день. В нашей стране они идут на белорусском и польском языках. Вот, где он польский язык использует! А зачем в Германию ездил? Может, там какая-нибудь конференция международная была у этих католиков. Днём я на работе, а вечером, к шести часам, уже была на посту. Ходила каждый день. По долгу службы я должна была иногда посещать банк, тогда я специально подбирала такое время, чтоб можно было подскочить и глянуть, кто ведёт службу. Это в том костёле, который в центре. В те, что находятся в других районах, дважды срывалась на такси, а в выходные ходила по три раза на дню. Бегала из одного в другой. Можно было бы справиться у тёток, что продают в лавках при входе церковную литературу, но как? Работает ли у Вас Отец Олег тридцати пяти лет или как его назвать? Тьфу, дура, не работает, а служит. А спросят: зачем? Ещё скомпрометирую его. А то додумаются ему передать, что приходила, искала его женщина. Да и стесняюсь я, подойти даже боюсь с таким вопросом. Лучше буду искать.
Через две недели муторных поисков я поняла, что не найду его. Там одни и те же люди, большое разнообразие у нас ксендзов. Может, он заболел, может, уехал опять в Германию или ещё куда-то? А вдруг он никакой не священник? Мало ли, почему он был так одет. Так и сяк пошевелив мозгами, я не смогла придумать, с какой бы это стати пришлось нормальному человеку так вырядиться.
Не схожу ли я с ума? На меня косятся на работе, молча вздыхает мама, устали тормошить подруги. Но Валерик меня понимает. Правда, мне не по вкусу его мысль, что мне осталось мучиться совсем недолго, скоро я сброшу с себя свою больную страсть, обновлюсь, и стану готовой к новым отношениям. Не надо мне никаких новых отношений, хочу только его. Хочу! Хочу! Хочу!
Сегодня дома меня ждал не слишком приятный сюрприз. Обычно, тётя Броня с дядей Колей приезжают на выходных, ближе к первой половине дня. Они живут на районе, в посёлке городского типа. А тут – прихожу с работы, а они сидят на кухне с мамой. Просочиться незамеченной мне не удалось.
- Наталюлик, ты что, на диете сидишь? Люда, почему она у тебя такая худая стала? Вон, по телевизору рассказывали, апо.. амо… как её, Коля?
- Апексимова?
- А, точно! Анорексия. Так умирают же от неё, глупые девчонки. Есть посты, их надо соблюдать, а в остальное время надо кушать, пока хочется.
- Да я кушаю, тётя Броня.
- Да что ты, я же вижу. Наталюлик, ты бы в церковь сходила, на исповедь, сразу бы легче стало. Плохо, что ты не католичка. Но всё равно, сходила бы когда-нибудь к нам в костёл.
- Га-га, послушала бы, как твоя тётка поёт.
- И, что, Коля, разве я плохо пою? Послушала бы. Пение богоугодно. А ещё я в группе Живого Розария состою.
- Где?
- Живой Розарий – группа такая, они повсюду есть, с самого давнего времени. По двадцать человек. Каждая молитва для Девы Марии, как роза, подаренная в Её венок. Каждый из нашей Розы читает свою тайну, закреплённую Розарием, каждый день. А по особым дням мы все вместе собираемся для общей молитвы. Вот бы и тебе, Наталюлик, читать каждый день хоть «Отче наш», сразу бы жизнь по-другому пошла. И Игорьку тоже надо, чтоб пить опять не начал.
- Спасибо за совет, я подумаю. Ладно, счастливо Вам, пойду я Васю выгуливать.
Я метнулась в коридор, быстро обулась, Вася уже ждал меня у дверей.
Нет, не могу я нормально собраться. Спустившись до второго этажа, я вспомнила, что забыла зонт. Надо возвращаться. Пока я шарила в полке, слышала обрывки фраз.
… особые Божьи благодати для тех, кто прилежно читает Розарий. Всё, что ни попросишь в Розарии, Люда, всё получишь.
Так, вот мой зонт, скорей отсюда, открываем дверь, Васенька.
… И Отец Олег, наш ксёндз, тоже в Розарии. А как же без него?
Кто? Я застряла в дверях.
- Люда, мне кажется, вы зря стол в этот тёмный угол поставили. Лучше бы поменять его местами с холодильником. Коля, давай, поможешь.
Не может быть, мало ли Олегов на свете. Но у меня уже зрел план вылазки в посёлок тёти Брони. Я это сделаю в субботу, в разговоре я слышала, что они купили билеты на поезд к тётиной сестре в гости. А это достаточно далеко, значит, с ними в костёле я не встречусь. Вероятности мало, я уже почти перестала верить в успех, но сидеть без цели больше не могу. Местные костёлы изучены мною вдоль и поперёк. Там нет никого.
…
И вот я вхожу в костёл Обретения Святого Креста. Людей довольно много, развлечений-то здесь ещё меньше, чем у нас, я нахожу свободное место на скамеечке почти возле самого выхода. Перед началом службы, как водится, идёт молитва на польском языке. Я уже её узнаю. «Мульсень за нами, гжешными… Амен!». Да не будет его здесь, зря я приехала, теперь думай, на какой маршрутке обратно ехать. Скромненько тут, обшарпанные стены, как до войны. От нечего делать, считаю лампочки на люстре. Она в три яруса, всего двадцать штук. Возле алтаря висит фиолетовое полотно с надписью: «Ранами Его мы исцелимся» (или исцелились, мне из-за колонны не видно). Вот время подходит к началу службы, мальчик-прислужник в чёрно-белом одеянии звонит в колокольчик возле алтаря. Все дружненько встают, я тоже. Что характерно, волнения никакого нет, привыкла я к своим поискам, уже и не жду ничего. Тут же появляется в зелёном балахоне с золотым орнаментом и белыми воротничками… Олег!! Тётенька Бронечка, спасибо тебе, дорогая! Хвала тебе! Некоторые сели, а я рухнула, как мешок со свинцом. От шока, задыхаясь и не видя, как из-под толщи воды, слушала и смотрела я на него. Говорил он по-белорусски. О том, что святая iмша сегодня будет на тему семьи, что будем ещё молиться за умерших Яна, Станиславу и семью Закревских. А потом, мол, таинство исповеди. Вот, подлюка, ещё и исповедоваться к нему ходят.
Потом мы все опять встали, похоже, садиться и не надо было.
… мая віна, мая віна, мая вельмі вялікая віна
Так мы хором говорили и просили Деву Марию заступиться за нас перед Отцом.
…Мiласэрны ёсць пан i ласкавы
Жыццё ратуе ад загубы…
Что-то там ещё, про то, что как далеко закат от восхода, так и ты отдаляешь от нас наши прегрешения. Ну, это я своими словами уже. Все крестятся, ну и я крещусь. Только они как-то не совсем так, как мы, православные, это делают. Впрочем, я толком не помню, в церкви не помню, когда была последний раз. Хорошо же он поёт, я раньше никогда не слышала. Потом он пошёл бубнить собственно на тему семьи. Осуждал так называемые гражданские браки, сожительство. Говорил, что врата ада находят себе союзников виде либералов, некоторых учёных, которые за большие деньги доказывают вред увеличения населения планеты. По мнению Олега, это совсем даже не вредно, а наоборот. Семья, мол, и двадцать человек прокормит. Сокрушался, что идёт антисемейная пропаганда. Прошёлся ещё по вредности абортов. А я слушала, и ни на секунду ему не верила. Неискренне он это всё. Верила я ему, когда он был со мной, когда одет был, как человек (или раздет), а не в этот кафтан. Верила его рукам, меня ласкающим, его горячему семени.
… от семени Давидова родился…
А? Это он про кого? Ушла я в свои мысли. Интересно, если бы у нас родился ребёнок, на кого бы он был похож? Вот интересно, что бы это такое получилось. Вот, если бы глаза, как у него, бирюзовенькие такие… Олег, ну почему ты священник? Ну почему ни какой-нибудь, например, главбух!!
Бух! Надо падать на колени. Откуда, интересно, все знают, когда надо? Интересно, здесь не очень грязно? Тем, кто на скамейки с подставками сел, проще. А я боюсь, что колготки протрутся. Господи, вот же мысли у меня идут, совсем не соответствующие святому месту. И не хотела бы думать о всякой чепухе, так само же в голову лезет. А волосы пусть бы были у ребёночка, как у меня. Единственное хорошее, что у меня есть. Только бы нос не мой, не нравится мне жутко. Гибрид картофелины и сливы.
А, вот и близок момент истины! После того, как мы со всеми прихожанами передали друг другу рукопожатием «супакой», все построились в очередь за ложкой вина и кусочком облатки. Это для меня. То есть, по правилам это как раз совсем и не для меня. Ведь я крещённая в православие, и должна в своём храме причащаться. Но по-другому как к нему приблизиться? Сердце, останься внутри, не вырывайся! Кровь, отхлынь от лица! Руки, перестаньте дрожать, займитесь делом, держите сумку! Зубы, не пугайте детей, стучите тише! Я пристроилась самой последней в очереди. Только бы он не увидел меня раньше времени! Но Олег не смотрит по сторонам, вид у него жутко усталый, словом, как у тётки на раздаче в столовой в конце рабочей смены.
Ой, какой же он впечатлительный! Те, что были впереди меня, уже тянулись к выходу, но оглянулись на звук разбитого бокала, который Олег, пребывая в кратковременном шоке, нечаянно сбросил. Так, вино всё-таки мне досталось, моя новая голубая блузка была им щедро окроплена. Мальчик-прислужник бросился собирать осколки. Олег опомнился и очень быстро замял инцидент. Тех, кто уходил, спокойно отправил, ничего, мол, страшного. Парочку засохших старух, которые, видимо, решили ещё скоротать здесь часок-другой, и усмотревших в происходящем козни Люцифера, заверил, что это просто его обычная человеческая неуклюжесть. Мальчика отправил с ложечкой за вином, а мне прошипел почти беззвучно, чтоб через час на выезде возле креста.
Представляю, какое я собою являла зрелище, когда неслась, не разбирая дороги, размахивая сумкой и задыхаясь, по мирному посёлку, в облитой красным вином блузке. Нет, я бы спокойно добралась и неспешным шагом, но меня распирала изнутри такая жгучая энергия, что лучше было бежать, а не, например, бросать камни в стёкла.
А что теперь, торчать на перекрёстке сорок минут? Ну и дура же я, потная вся, косметика размазалась, как я предъявлю себя теперь? Пойду в универсам их, может, каких салфеток влажных возьму.
Вернулась. А если он не приедет, не придёт? А до какого времени его тогда ждать? А маршрутка последняя уже уйдёт, как добираться до города буду? Два раза, гыгыкая, заговаривали со мной подвыпившие местные, один раз тормознул какой-то мужичок с зубами из жёлтого металла на грязной-прегрязной машине, поехали, мол, подвезу…
И тишина, внезапно стало совсем безлюдно, лишь редкие машины носятся в обе стороны со скоростью молнии.
Ровно в восемь он подъехал.
- Садись, подвезу тебя, поговорим по дороге. Ты же домой?
Я села.
- Искала долго?
- Долго. Олег. Олег, дорогой мой. Зачем ты прятался от меня?
- Слушай. Ты видишь, кто я, чем занимаюсь, ты прекрасно понимаешь, какой я человек. Развратный, лицемерный, дрянной священник, с раздвоенным языком, недостойный Неба.
- Я так не думаю.
- Зачем я прятался от тебя? Затем, что надо выбирать что-то одно: либо мирскую жизнь, либо духовную. Я свой выбор сделал давно. А то, что изменяю ему, мой грех, мой огромный грех.
- Врёшь! Не веришь ты во всё это!
- Наталья, я попрошу тебя не лезть в мои отношения с Богом. Можешь меня судить по всем пунктам, но не в вопросах веры.
- Почему хотя бы не предупредил меня, что мы больше не увидимся. Ты, который всё на свете понимаешь с полужеста и без слов! Разве не понимаешь, сколько мне нервов стоила эта неопределённость? Я ведь даже не была уверена, что ты жив.
- Да, я трус. Вообще, если бы я начал с тобой объясняться, боюсь, у меня бы не получилось разорвать отношения. Если бы это длилось дальше, ты бы глубоко погрязла в этом, я жизнь бы тебе испоганил. Тебе нужно замуж выходить, свой мир строить, детей рожать.
- Не говори банальностей. Мир без тебя построенный, меня не утешит, дети будут не в радость, чёрным будет мой быт и жутко, и горько со мной будет ни в чём неповинному человеку.
- Вот видишь, ты всё ещё не выбралась из болота. А мне тоже рано или поздно было бы горько. Мне нельзя жить неправедно. Я об этом очень давно договаривался. А ты же меня совершенно не знаешь. Узнала бы лучше – не искала бы, давно уже из головы выбросила бы.
- Я бы очень хотела о тебе узнать, но я тоже договаривалась. С тобой. Не задавать вопросов.
- Сейчас я расскажу тебе вкратце о своей жизни.
Он глубоко вздохнул, как будто собрался нырнуть, вцепился руками в руль, а взглядом в дорогу, и ни разу на меня не обернувшись, начал рассказывать.
- Рос я единственным ребёнком у любящих, благополучных родителей. Да, они католики, но, как говорят в миру, «без фанатизма». Во всяком случае, никто в детстве меня поститься и молиться не заставлял, на исповедь тоже не загонял. Хотя в храм я ходил, и всегда с удовольствием. В социальной жизни прихода участвовал. Отец мой был инженером очень редкой специализации. В детстве даже пришлось три года прожить в Германии. Он там ещё во времена ГДР стажировку проходил на заводе. Мог бы просто жить в пределах нашего посёлка, среди русскоязычного населения, но мама настояла, чтоб я окунулся в немецкую среду, чтоб прочувствовал. Она сама была учительницей немецкого языка, а в Германии занималась тем, что преподавала русский язык скучающим фрау. Она везде брала меня с собой, и даже умудрилась по какой-то программе отдать меня пожить в немецкую семью для изучения языка. Способность к языкам у меня с детства очень хорошая, языковая догадка на высшем уровне, так что по-немецки я научился шпрехать ещё до того, как мои сверстники в школе только буквы изучать начали. Я, вообще, очень любил учиться. Родители не возражали, и в школу я пошёл с шести лет. Потом поступил в иняз, на переводческий факультет. Опять, по программе обмена между студентами, пожил в Германии два года. По окончании университета передо мной открылись самые заманчивые перспективы. Я мог остаться в Германии, жениться на немке. Не понимаю, по какой причине, но женщины меня любили. Целомудрия мне сохранить не удалось. В кое-каких специальных изданиях были опубликованы мои работы. Мне, сопливому двадцатиоднолетнему пацану, предлагали работу в престижнейшем агентстве. Очень, кстати, высокооплачиваемую. Предлагали также в одном русском издательстве очень интересную работу. Переводить бы пришлось серьёзную художественную литературу.
Но я почувствовал себя призванным к Служению. Не буду сейчас углубляться во все детали, скажу, что это не было громом среди ясного неба. Я к этому давно шёл, просто разобраться не мог в себе. Когда же меня призвал Всевышний, я дал клятву жить безупречно. Я жил так многие годы. Родители два месяца боролись со мной, пытались уговорить священника нашего прихода не давать мне рекомендацию, но потом смирились и благословили поступать в семинарию. Отучился я там шесть лет. Был самым лучшим учеником, опять-таки самым примерным. Не все люди и в семинарии крепки духом, не все безгрешны. А я должен был быть самым лучшим, самым сильным воином, потому что я так пообещал, договорился с Живым Богом.
Потом окончил семинарию, служил дьяконом в одном крупном приходе. Через три года меня рукоположили быть священником. Вот и служу здесь уже пять лет. Хоть всю жизнь прожил в большом городе, сам, целенаправленно захотел сюда, на периферию. Ничего, что скромнее, мне одному много не нужно. Скажу тебе, что зов плоти я почувствовал только около тридцати лет, как раз, когда священником стал. Может, это кризис среднего возраста, вот переворот в сознании и произошёл. Стал искать женщин, таких, чтоб точно не были католичками, посещающими храмы. По возможности, чем дальше они жили, тем лучше. Ты, конечно, слышала о разных скандальных случаях из жизни католического духовенства, связанных с мальчиками, с любовницами. Сейчас идёт движение за реформацию, за отмену целибата как устаревшего условия. Но даже, если бы его и отменили, с меня спрос был бы по-прежнему строгим. Люди могут договариваться между собой как хотят и о чём угодно, а я договорился с тем, Кто Выше. Ты заметила, что я неискренен был во время службы. Просто я не имею права открыто говорить о том, что знаю. Да, многое, что я говорю и делаю, это для бабушек, но я и об этом договаривался. Это часть моей работы, моего служения. Я должен хранить традиции. Должен скромно служить, не хвалиться своими деяниями. Вот ты мне рассказывала о всяких событиях необычных, о том, что людей не различала, о надписях, о зайце. Это грязь и пена мира всколыхнулась, обрадовавшись моему очередному падению. Я только понять не могу, почему вокруг тебя. Раньше, когда я находил любовниц, они только меня осаждали. Да ещё как мощно! Собака бегала прямо во время службы по храму, да ещё кусалась. Хорошо, что её, кроме меня, никто не видел. Раскалённые кирпичи на меня падали, скорпионы во сне жалили. Да, видно, мало жалили, потому что зов плоти не прекратился. Я потом перетянул их на себя, надеюсь, тебя больше ничто не пугает?
- Зайца я видела где-то весной. В тот день, когда машину твою заметила.
- Вспоминала меня? Хотела?
- Очень.
- Наверно, поэтому вызвала.
- Но ведь все эти чудеса не так и плохо для меня закончились. На старой работе я сошла с ума, но нашла же новую, гораздо лучше. И дом вместе с братом спасла от пожара.
- Потому что я за тебя. Я, ведь, не так и слаб. И я всегда за тебя. И сейчас, и потом буду за тебя, поэтому, сколько бы ни бесилась стихия, ничего плохого тебе не сделают, ты будешь счастлива, обязательно.
- Спасибо тебе за Игоря, он начал жить.
- Я только попросил, благодари Всевышнего.
- Эх, если бы и я так умела просить.
- Самое главное, что нужно уметь, это верить, а просить мы все умеем, даже слишком.
- Олег! А что же мне теперь делать, ведь я тебя люблю.
- Виноват я перед тобою, Наташенька, виноват нечеловечески! Сбил тебя с толку. Продолжать с тобой встречи – огромный риск…
- Я понимаю, ты обещал, тебя не простят.
- ОН милостив. Но люди слабы. Живу я, как говорят в миру, на ведомственной квартире. Мой дом прямо рядом с костёлом. Всё на виду, как под снайперским прицелом. Естественно, тебя я к себе приглашать не могу. Ты – молодец, конечно. Могла бы спалить меня в кафе (меня в гости на Пасху в ваш костёл св. Ядвиги пригласили). Не все бы себя так сдержанно вели на твоём месте. Но всё равно о нашей связи рано или поздно узнали бы. Меня же все здесь знают, в городе регулярно бывают. Очень многие хотят увидеть меня упавшим, согрешившим, опозоренным. Небольшой сельский, можно сказать, приход, а интриги, как в Ватикане. Освободилось место одно «жирное», меня туда прочат. Ай, не важно. (Он состроил кислую мину и махнул рукой). Случись какой-то скандал – и я, скорее всего, лишусь сана. Сама понимаешь, это будет катастрофа.
Отказаться от всего добровольно можно, но что я предложу в таком случае тебе? Своего жилья я лишусь, никакой мирской работы делать не умею. То, что у меня есть диплом переводчика, без опыта работы поможет мало. Куда с ним? Учителем в школу? Я не смогу даже квартиру снять с такими доходами. Я себя не прокормлю. К родителям возвращаться некуда. Там сестра с семьёй, элементарно не хватит места. Да и, честно говоря, не приспособлен я к жизни в миру уже. Мне уже почти тридцать шесть. Полноценный мужчина в моём возрасте должен уже и багаж какой-то иметь, и опыт, и умение. Да, знаю, я говорю неправедные вещи, недостойные верующего человека, тем более священнослужителя. Сейчас я потихоньку халтурю, студентам работы пишу, благо столица близко, работы хватает. Друг мой по институту периодически подбрасывает работу, знает, что лучше всё равно никто не справится. Но этих денег мне хватало только, чтоб изредка с любовницей встретиться, да так, на всякие мелочи. Всё же работа моя недоходная. Но, верь – не верь, я её люблю. Я там себя на своём месте чувствую, и уважение есть, и мне нравится с людьми работать. Отличная практика для изучения психологии. И домик свой люблю. Мне там уютно с Гансом и Лёликом (котом моим полосатым). Не хочу я это оставлять.
- Скажи, я чем-то тебя всё же не устраиваю? Ведь ты будешь продолжать встречаться с любовницами. Почему не со мной?
- Наташа, ты же умная женщина. Ты, может, невнимательно слушала меня? Закончились глупости, твой случай был последним. Я сотворил ужасную вещь, вырастив в тебе эту любовь, расхлёбывать и расплачиваться буду сам.
- Я хочу иногда приходить в твой костёл на службу.
- Я не могу тебе в этом отказать. Но знай, если ты пожелаешь соприсутствовать с католическими верующими на мессе, ты можешь сделать это в любом костёле в городе. А если явишься именно в мой приход только для того, чтоб смотреть на меня, знай, ты причинишь мне тяжкие страдания.
- Да, умеешь ты создать условия. Спасибо за всё.
- Пожалуйста, уходи. Ты сейчас выйдешь, и, не оглядываясь, отправишься домой. Через неделю ты меня уже если и вспомнишь, то с лёгкой досадой. Очень скоро ты должна познакомиться с хорошим человеком. Давай, вставай и уходи. Пожалуйста.
Скажу, что домой я еле добрела. Такую разбитость почувствовала во всём своём существе, едва ноги волочила. Всё. Больше нет никакой цели, никаких помыслов, нерешённых загадок. Не к чему стремиться, я опустела. Кажется, сейчас узнай я, что сегодня нужно умереть, даже ни единый нерв бы не дрогнул, такое безразличие на меня навалилось. Что-то изменить мне не по силам, никакой надежды он мне не оставил. Искать с ним случайной встречи немыслимо, я не собираюсь причинять ему «тяжкие страдания». Две недели я прожила, как в тяжком сомнамбулическом сне. Сил моих хватало на то, чтоб сходить на работу, потом приползти, принять душ, и упасть. Иногда без ужина. Игорь полностью переселился к Танюхе. Вместе с Васей. Я желаю им счастья. Мама думает, что я заболела. У меня нет сил её разубеждать. Вообще, нет сил на беседы.
…
Тёплым майским вечером я выползла из офиса. Коллеги мои уже умчались в радостном предвкушении выходных. Как он там, интересно? Может, уже «жирное» место занял. Химера проклятая. Предупреждали же, не нужно за ними гоняться. Несбыточная, неосуществимая, вздорная мечта. Говорил, что я его через неделю забуду. Не получилось у него на этот раз «за меня», плохо попросил, наверно, неискренне.
Я думала о том, что надо заставить себя дома сделать уборку, когда рядом прошуршали колёса автомобиля. Ну, кто там тиснется, на тротуар сейчас въедет.
- Садись.
У меня потемнело в глазах, и размякли ноги, когда я падала на сиденье. В молчании мы ехали минут пять, потом остановились в каком-то закоулке.
- Давай, переходи на заднее сиденье.
- Зачем?
- Быстрее!
Быстрее, так быстрее. Я исполнила его команду. Он тоже плюхнулся рядом со мной. Ни слова не говоря, обеими руками полез под платье.
- Олег, ты с ума…
- Молчать! Помоги мне лучше это расстегнуть, а то разорву!
От его гипнотических поцелуев волю я теряла всегда моментально. Но тут собрала все силы.
- Что ты себе позволяешь, я тебе не игрушка. Думаешь, приспичило, так можно вот так, посреди улицы, а потом, уходи, не нужна?
- Потом будешь меня критиковать, раздвигай ноги!
А что их раздвигать, когда он сам уже примостился у меня между ног, уже платье почти стащил с меня.
- Люди вокруг…
- Что мне люди!! Не важно уже. Руки!!
- Мне бы в душ...
- Да перестань ты глупости пороть! Расслабься!
Я делаю то, что мне приказывают. Покорно убираю руки и позволяю себя раздеть полностью. Расслабляюсь и сдаюсь на милость победителя. Ох, ну не по семнадцать же лет нам, зачем мне засосище на всю шею. Но, если честно, приятно, неделю память будет. Вот он ласкает и целует мою грудь, как же я тосковала по нему, по его рукам, сколько раз ночью просыпалась в отчаянии. Я не хочу жить без этого. Вот его горячий язык, в какой семинарии он научился таким точным приёмам?
- Крошка, как же я соскучился по тебе! Впусти меня!
- Олег, любимый, осторожней, ты мне душу достанешь.
- Не достану, душа не здесь.
Потом, когда мы лежали, обнявшись в сладких судорогах от долго сдерживаемой страсти, я начала трезветь и воображать, как он сейчас будет каяться в своём грехопадении и снова меня бросать.
- Наташа, я тебя люблю. Прошу тебя, будь моей женой.
- Что?
- Ты думаешь о той мути, которую я тебе наговорил в прошлый раз? Забудь, этого больше нет. Я написал письмо к епископу с прошением об отставке. Всё. Не могу больше.
- А как же…
- Как-нибудь. Всё моё окружение очень обрадовалось, что я устраняюсь, на одного конкурента меньше. Хотя многие из прихожан открыто выказывают презрение. Особенно Бронислава Иосифовна, есть такая активистка у нас, принципиальная, как гильотина. Да и пару писем обличительных уже успел получить от своих «коллег». Но я уже готов принять хоть полтонны грязи. В городе при костёле св. Ядвиги есть Центр изучения польского языка и польской культуры. Там я буду преподавателем. Этого права меня не лишают. Зарплата там небольшая, но всё же. Ещё мой бывший однокурсник, хороший человек, оказывается, стал директором в гимназии. Берёт меня учителем. Халтуры всякие за мной остаются, можно ещё репетиторством заняться, если в городе буду жить, тут учеников хватает.
- А твоё обе…
- Я вернулся домой после нашей последней встречи. Когда мне бывает скверно, я читаю Писание. Когда бывает сквернее скверного, я крепко закрываю окна и двери, выдёргиваю все телефоны, включаю Башлачёва и танцую под него. У меня и браслет с колокольчиками есть специально для этой цели.
Поплясал я, да облегчения не настало. И к Писанию обратился, наугад открыл церковнославянский перевод библейской «Песни песней». «Крепка яко смерть любы. Взыщем его с тобою» Всё соль на свежие раны. А потом обратился к Господу. Я не нужен ему такой, не на своём месте. От этого вреда гораздо больше, чем пользы. Нужен я в сознании и в силе. А не такой, каким я был, например, после нашей последней встречи. На стену лез, все кулаки в кровь поразбивал, подушку грыз. Если честно, ещё и слезами залил.
Ты тоже хороша, явилась в блузке своей с декольте. Кто так в храм ходит? Ты хоть знаешь, что, когда я тебя вином облил, она прозрачная сделалась? Не зря вас сжигали в средневековье.
Я в растерянности взглянула ему в глаза. В них плясали весёлые изумрудные искорки.
- Я не знаю, как к этому относиться. Это серьёзно всё, или как?
- Видела бы ты, насколько мне не до шуток было.
- Но как ты на всё это пошёл? Даже не предупредил меня о намерениях, мало ли что.
- Ты имеешь в виду, что я должен был торговаться, как на рынке. Поговорить с тобой в духе: если ты согласна выйти за меня, я всё брошу, а, если нет – остаюсь там. А, может быть, мы могли бы ещё продолжать встречаться под метлой... А, может, я ещё передумаю, когда плоть удовлетворю, да захочу остаться… И т.д. Нет! И так по уши замарался, дальше хочу быть честным. Ты меня любишь?
- Люблю, а…
- Тогда забрось ноги мне на плечи, потом поговорим!
…
Мы вместе почти целый год и бесконечно счастливы этим. Я узнаю его с каждым днём всё больше, и люблю всё крепче. Мы снимали в целях экономии полдома без удобств, но сейчас мама попросила нас жить с ней. Игорь-то с Танюхой ладно живут, назад он пока не собирается. Мама теперь одна, ей скучно, да и плохо без удобств, ведь у нас через четыре месяца родится ребёнок. Вот только пока не скажу, мальчик или девочка, незачем раньше времени. С нами живёт Ганс. А Лёлик не захотел, он попросту ушёл на старое место, во двор костёла к преемнику Олега, отцу Казимиру, очень хорошему человеку, большому любителю котов. Ну, мы все вместе посоветовались, и отец Казимир решил, раз Лёлик, самостоятельный полосатый кот, так волеизъявил, пусть так и будет. Ой, ну как смешно с тётей Броней получилось. Она же и есть Бронислава Иосифовна, принципиальная, как гильотина. Когда они с дядей Колей к нам приехали, вот конфуз-то вышел! Дядя Коля, молодец, дело молодое, говорит, был ты для нас Отец Олег, а стол племянник! И как-то сразу всё наладилось, тётя с нами расцеловалась и со всей искренностью пожелала счастья.
Через пару дней, восьмого апреля будет католическая Пасха, надо булок будет испечь. Олег поначалу соблюдал Великий Пост, сказал мне, что в это время нужно воздерживаться от супружеских отношений. Оторвёмся, говорит, в воскресенье по полной. Однако, сегодня, ранним утром Великого Вторника, он меня буквально измучил этими самыми отношениями, только что наизнанку не вывернул. Хотя изначально планировалось, что только поцелуемся разок. Потом каялся. Принял строгий пост: чёрный хлеб и вода. Я смотрела в окно, как он шёл на работу, потоптался возле киоска с плюшками, повёл носом по ветру, постоял немного в очереди, потом махнул рукой и, расстроенный, пошёл в свою школу. Вот столько в нём всего, люблю его за это.
В не совсем туманной перспективе он может добиться разрешения (есть кое-какие дружеские связи с тем, с кем надо) стать греко-католическим священником. Они могут быть рукоположены, будучи семейными людьми. Для этого мне нужно перейти в католичество, и потом мы должны обвенчаться. Я перейду куда угодно, если потребуется, он, вот, из-за меня всю свою жизнь перекроил. Всё же не хватает ему этого служения, открыто не сознаётся, но я же всё вижу.
А в Живом Розарии он остался, и будет состоять пожизненно. Это очень важно для нас. Поэтому каждое утро он читает свою тайну Розария в любом настроении, состоянии и обстоятельствах.