В соавторстве с АЛЕКСАНДРОМ ЖЕЛЕЗНОГОРОВЫМ
http://www.proza.ru/2012/04/06/635
ГЛАВА 1 Подруги
Был самый обычный день, череда которых пролетала мгновенно неделя за неделей, складываясь в месяцы.
Выйдя на пенсию, Лидия Григорьевна осознала быстро текучесть жизни особенно остро : как там у Жванецкого – « лёг-встал, лёг-встал, с Новым годом!». Работать на кафедре иностранных языков мединститута она не осталась, но репетиторством на дому всё-таки понемногу подрабатывала.
Была она темноволоса, миловидна и стройна, а главное - добра и удивительно доверчива. Эти качества не позволили ей высоко продвинуться по служебной лестнице: она так и вышла на пенсию с должности старшего преподавателя с зарплатой сто восемьдесят рублей, но зато была вполне в ладу с собой из-за того, что ни разу не участвовала в травле коллег, в интригах по поводу часов или более удобного расписания, никогда не злословила и не сплетничала.
Ей бы ещё работать и работать, ведь было всего сорок пять, но пенсия была оформлена по инвалидности из-за тяжелейшего артроза коленных суставов, который делал затруднительным её передвижение во времени и пространстве. Нет, ходить она могла, но медленно и не долго, а поездки на работу, особенно в «час пик», были для неё настоящим испытанием, грозившим ежедневно получением травмы, поэтому на семейном совете было решено, что ей надо уйти с кафедры.
Она с удовольствием погрузилась в приятные, но прежде недоступные ей занятия: невзирая на погоду и порой невыносимую боль в коленях, совершала ежедневные неспешные прогулки по парку, наконец-то могла прочитывать все книжные новинки, смотреть программы культурного цикла по телевидению.
Близкая подруга у Лидии Григорьевны была одна, остальные - приятельницы и коллеги по работе. Это повелось с ранней молодости, и на то были свои причины. На последнем курсе иняза Хабаровского пединститута она познакомилась с выпускником Тихоокеанского высшего военно-морского училища имени русского флотоводца С.О.Макарова Сергеем Костиным, который приехал в отпуск к родителям по случаю окончания училища и отбытия к месту службы.
Бравый лейтенант с первого же дня, как говорилось в любовных романах, взял её сердце в плен. Отношения развивались бурно и стремительно, и буквально через неделю юная Лидочка ( как она сама любила говорить, рассказывая об этом событии) – оказалась в постели с незнакомым мужчиной. Вскоре Сергей отбыл к месту службы, а поскольку таких «лидочек» у него было «пруд пруди», благополучно забыл эту историю.
Через некоторое время обнаружились последствия роковой встречи. Об аборте не могло быть и речи, только при одной мысли о маленьком беспомощном существе, которое доверчиво поселилось в ней и полностью зависит от неё, Лидочка начинала моргать своими пушистыми ресничками и смахивать непрошеные слезинки.
Как же она любила этого чудесного малыша, почему-то была уверена, что это будет непременно мальчик, она уже и имя ему придумала – Костик.
И Костик родился!
Времена были иные и, хотя большинство, если не все, руководящие, в том числе партийные, работники, имели любовниц , да и просто вторые семьи, это не помешало им на всех уровнях – от комитета ВЛКСМ института до райкома КПСС, заклеймить «распущенную девицу».
Все, наклеенные на неё ярлыки, от «матери -одиночки»
до «гулящей», Лидочка приняла стоически. От неё отвернулись все подружки, за исключением Валюшки, с которой они вместе пели в институтском хоре.
Валя была студенткой истфака, училась на последнем курсе, являлась активным лектором общества «Знание» и уже успела вступить в ряды КПСС. Именно она стала для Лидочки верным другом и настоящей опорой в нелёгкой жизни матери-одиночки.
После института Валентину взяли на работу в областное общество«Знание». Карьера её развивалась удачливо и поступательно, и на каждом более высоком рубеже, она не забывала про подругу.
Ни одно событие в жизни маленького семейства не обходилось без её участия: она встречала Лиду из роддома, выхлопотала место в детсаду для подросшего Костика, позднее устроила его в английскую школу, поспособствовала его поступлению в институт на её родной факультет и, наконец, в аспирантуру на кафедру, которой с некоторых пор руководила.
Помогла она Лидочке и с работой. Несмотря на беспартийность и «моральную неустойчивость», её всё же приняли на кафедру Мединститута сначала ассистентом, а с течением времени дали старшего преподавателя.
Получив шикарную квартиру в центре Хабаровска, Валентина приложила все усилия, чтобы переселить в дом поблизости и свою закадычную подругу. Нечего и говорить, что добрая половина «партийных пайков» или, как их называли - « продуктовых заказов», включавших в себя дефицитную гречку, шпроты, мясную тушёнку, консервы «лосось в собственном соку», полукопчёную колбасу ( а по праздникам и сырокопчёную - «член правительства»), коробки шоколадных конфет «Ассорти» и пачки чая «Три слона», а также шампанское и говяжьи хвосты для холодца, постоянно перекочёвывали в холодильник к Лидочке.
Та, в силу своей деликатности, постоянно пыталась отказываться от этих «партийных привилегий», но Валентина каждый раз обеззаруживала подругу вопросом : « А что, разве мы — не одна семья?»
В свою очередь, Лидия полностью взяла на себя обязанности по уходу за бытом своей одинокой подруги: делала генеральную уборку в квартире,следила за одеждой и обувью, оплатой коммунальных услуг и многими другими бытовыми мелочами, до которых, у вечно занятой, порой до глубокой ночи, на работе Валентины, не доходили руки.
Личная жизнь её как-то не складывалась:мужчины, с которыми приходилось общаться, по преимуществу, партийные работники или руководители предприятий и учреждений, так называемая номенклатура, не вызывали ничего кроме брезгливости и омерзения.
Хорохорившиеся в компании после выпитой рюмки, грозно распекавшие подчинённых по самым ничтожным поводам, убедительно провозглашавшие партийные лозунги с высоких трибун, они в мгновение ока превращались в подобострастных пигмеев, ничтожных блюдолизов и, готовых на всё — от анонимного доноса до клеветы и подлога, отъявленных негодяев, как только оказывались перед высшим начальством.
Многие пытались «подкатиться» к Валентине, но, получали отпор. Со временем за ней закрепилось прозвище «синий чулок», но это было не так. Свидетельство тому - случившийся у Валентины роман.
В один из дней, выступая на партхозактиве, она заметила в зале незнакомого мужчину, который внешне очень напоминал артиста Михаила Ульянова. Герои, которых тот играл — Егор Трубников, Балуев, секретарь райкома из фильма «Простая история», очень нравились Валентине, нравился ей и именно такой тип мужчины.
Оказалось, что незнакомец — новый директор домостроительного комбината Александр Тихонович Холодов, приехал из небольшого волжского городка, где руководил строительством, был он женат, но в Хабаровск приехал один.
Удивительно, но и характером Холодов походил на героев кинофильмов и книг, так нравившихся Валентине: был ясен, правдив, открыт, порядочен, до самоотречения увлечён работой. Несмотря на четырнадцатилетнюю разницу в возрасте, он ни в чём не уступал двадцатичетырёхлетней подруге.
Как и её, его буквально захлестнули юношеские чувства. По утрам, у дверей своей комнаты Валентина находила то охапки черёмухи, то сирени, то ромашек,а иногда и, завёрнутую в плотную бумагу, большую копчёную рыбину.
По вечерам он ждал её на своем «газике» без шофёра, и они ехали на берег Амура, останавливались, открывали дверцы машины и разговаривали, разговаривали... Валентина полюбила! Безоговорочно, самозабвенно, «в омут головой». Каким счастьем было любить и чувствовать, что любима!
Холодов стал её первым мужчиной. Казалось, кроме него и их любви всё просто неважно. Она даже перестала думать и о Лидочке, и о Костике, только о нём, о нём, о нём !
Их встречи не прекратились даже когда приехала его жена с детьми, но счастье становилось всё меньше и меньше, оно как-то скукожилось, стало куцее и суетливое, а вскоре и вовсе стало невозможным.
Как водится в подобных случаях, нашлись «добрые люди» и раскрыли глаза, и жене, и партийному руководству. Валентина, как не имевшая семьи, отделалась строгим выговором, а вот на Холодова было заведено персональное дело.
Впрочем, поста он не лишился, выговор по партийной линии был со временем также снят, но, видимо, что-то надломилось в том гордом человеке, которому пришлось пройти через унижение публичным разбирательством. Он как-то потускнел, как будто даже стал ниже ростом, старался смотреть не в глаза, а мимо собеседника.
Вскоре он перевёлся куда-то в центральную Россию. Валентине он прислал телеграмму, в ней было одно лишь слово -
« прости».
Вот когда пригодилась Лидочкина забота. Она не отходила от подруги ни на шаг, заставляла поесть, выйти на воздух, наконец, уговорила её поехать в санаторий. Там, среди незнакомых людей, Валентина понемногу пришла в себя, но боль, настороженность и грусть навсегда поселились в её сердце.
Нет, острота переживаний со временем притупилась , и у неё даже были романчики и интрижки, но больше никогда она не позволяла себе полностью распахнуть душу навстречу чувству и любила отшучиваться словами героини Фаины Раневской : « моё сердце как старый, пыльный рояль, который закрыт, а ключ - потерян».
Так и жили они , как сёстры, помогая, оберегая и обогревая друг друга, а Костик купался в их нежности и любви.Вырос он в высокого красавца, ласкового и доброго, несколько рассеянного и ироничного пофигиста, этакого охламона. Вот он, Костик, ввалился домой с мороза, сбросил пальто, шапку и перчатки и, не снимая ботинок, сразу проскочил в комнату.
– Мама, а где мой теплый свитер и исподники китайские - "дружба на веки",- Костя раскрыл шкаф и задумчиво уставился на стопку белья.
– Раскрой глаза, босяк. Вторая полка слева,- ответила мама, не переставая складывать еду в маленький саквояж,- А ты на долго, сынок, в эту Тьмутаракань!
– Скажи спасибо своей подружке Валентине Михайловне, это она предложила мне тему для диссертации : "Проблемы этнокультурной реконструкции коренных народов Нижнего Амура в период развитого социализма и формирование идеологически устойчивых индивидуумов"...
- Что же делать, сына, ей видней, она сказала, что это – диссертабельная тема…, но уж очень далеко..
- Да ты не волнуйся, прорвёмся! Подумаешь, пять часов на АН-2 до посёлка ЧУМИКАН и там ещё чуть-чуть на вертолете на берег реки Уда, в Удский острог.
– Да уж, в остроге как раз и место для такого разгильдяя, как ты.
– Ну-ну, маман, по - осторожней на поворотах, твой сын – будущее научное светило! – расхохотался Костик.
– Так что, дорогая, труба зовёт! Поедем добывать научные данные: надо на "натуре" собрать материал о группе эвенкийского этноса, который там проживает.
– Да исчез твой этнос давно: нет работы, безграмотность, и пьянка с утра до вечера.
– А местная интеллигенция? Врачи, педагоги, журналисты, наконец?
– Думаю, при таком положении вещей - такая же пьянь, неудачники, несчастные люди сплошь и рядом.
– Ладно, не сгущай краски, лучше положи побольше еды, неизвестно когда будем обедать,- Костя тихонько просунул в сумку две бутылки коньяка.
– А это ещё зачем?- Лидия Григорьевна удивленно подняла брови.
– Север любит сильных ,- подмигнул Костя и нежно обнял маму...
Замерзший и заплеванный окурками аэровокзал не так поразил Константина, как контингент пассажиров, летящих одним с ним рейсом в далёкий районный центр.
Одеты они были явно не с прилавка: добротные шевиотовые пальто, пушистые мохеровые шарфы, а главное – чудесные пыжиковые шапки из шкуры теленка северного оленя, высота, ворсистость и пушистость которых придавали их носителям отдаленное сходство с боярами.
Именно в таких шапках всегда стояли на трибунах и смотрели на плебс с отвлечённым равнодушием, а зачастую и с презрением. Костя не ошибся, эта была группа лекторов крайкома партии, направлявшихся «в народ» для разъяснения и пропаганды материалов очередного Пленума ЦК КПСС.
«Вот это я влип», - с горестью подумал аспирант и вошел в чрево потрепанного кукурузника.
Продолжение следует
http://www.proza.ru/2012/04/11/1450