Стальная бабочка изо льда
[Загадай желание… часы бьют двенадцать… ]
«Ненавижу…»
Сильнее на газ, в пол, до упора. Мало... гнев всегда сильнее.
Огненное сердце никогда не спит. Оно пылает, заставляя подчиниться. Чем больше скорость, чем чаще выстрелы - тем оно спокойнее.
- Остановись. Мишень уже вся в дырах.
- Есть другие, - перезарядив пистолет, окликнутый начал истощать его, поражая новую цель; стреляя в голову изображения, в середину, оставляя от бумажного силуэта лишь ошметки.
«Глубоко внутри... Оно забывает… вырываясь с пулями..»
Отдача вбивается в плечо, расплываясь болью. Но это ощущение огненной силы, холодных пуль, разрывающих собой цель - сердце всегда бьется вместе с ним.
Щелчок.
Еще и еще, с каждым нажатием на спусковой крючок.
Пули закончились, прекратив громкий поток в мыслях.
Словно точеные черты лица были холодны, даже улыбка на тонких губах не делала их теплее. Хоть внутри и пылал огонь - он отражался лишь в глазах. Они горели адским пламенем, желая уничтожить все в порыве ярости.
- Спасибо, мне стало легче, - поблагодарив оружие и выпустив его из руки, позволив с грохотом упасть на пол, стрелявший вышел из комнаты.
Он находил в этом умиротворение. Весь мир замирал, когда он вымещал свою злость; оставался позади, не мешая своим шумом и чужими жизнями.
- Марияк… - обладатель достаточно приятного голоса обошел его со спины. Вместе со смятением в этом голосе звучала вина, перемешанная с тревогой.
- Ты сказал, что я ничтожен. Пришел что-то добавить? - надевая пиджак, Марияк даже не взглянул на своего собеседника. Не хотелось видеть его, дабы вновь не возникло жгучее желание кого-нибудь убить.
- Нет… я… просто думал, ты простишь...
- После того, что ты мне сказал?
- Это было на эмоциях.
- Они и есть ты и твои истинные мысли.
- Но…
- Я никого не держу, - усмехнувшись, Марияк вышел, не хлопая дверью, позволяя видеть его удаляющийся силуэт, теряющийся в большом холле.
Он красив, неглуп, вполне человечен, эмоционален… хотя никогда не показывает последнего. Все чувства горят в нем, оседая в пепел.
Холод, окружающий его, заставляет всех иначе к нему относиться - с пренебрежением. Рядом всегда много людей, всем что-то нужно, а когда получают это, то высказывают все негативное, что думают, и уходят, оставляя тлеть ледяное спокойствие.
Канун нового года. Все счастливы, все суетятся в поисках подарков для любимых. Открытки, приглашения в теплый круг семьи и друзей. Как всегда...
Марияк не участвует в этом. Мнение о нем слишком критично для того, чтобы пригласить или же принять, и, тем более, любить. Возможно, есть те, кто хранит в своем сердце любовь к нему, однако никогда об этом не скажет, дабы не быть растоптанным теми, кто никогда не приминет возможностью ткнуть в Марияка пальцем. Он слишком выделяется из толпы, никогда с ней не сливается… и идет против.
Снег медленно падает с неба, покрывая собой стылую землю. Новоявленный нежный покров приминается под ногами, скрипя. Все уже давно дома, у теплого очага… а Марияк идет, не выбирая куда. Его темный силуэт одинок в этом белом царстве. Не сказать, что он никогда не хотел быть таким, как все, любимым и ценимым, скорее не видел в этом смысла.
Всегда должен быть тот, на фоне кого другие будут святыми и хорошими. Всегда нужен тот, кто стерпит все. А когда надоест терпеть - изольет свою боль с оружием. Он никогда не хотел ласки или жалости и привык быть таким, словно вылитым из стали.
Похоже, мало кто знает, что сталь плавится от огня, бушующего за ней, и становится мягкой. Все уязвимы, но никто не знает, какого это - видеть себя с этой стороны. Это унизительно. Попытки стать другим - лишь унижение себя. Какую маску не носи, какую роль не играй - ничего не изменится. Будут ценить других… не его.
Одинокая дорога привела к замерзшему озеру, в хрупком льду которого отражалась неполная луна, иногда выглядывающая из-за снежных туч.
Подходя ближе, Марияк остановился, глядя вниз с невысокого выступа на берегу. Лед был сколот, а маленькие осколки плавали в воде, едва слышно постукивая.
Марияк поежился от холода и медленно выдохнул, отчего его ресницы покрылись белой изморозью.
Если бы он умел, то, вероятно, проронил бы слезу, но не мог. Он слишком горд и силен для этого.
Заигравшийся своей силой ветер трепал волосы, вплетая в них холодные крупицы снега. Огонь, пылающий в глазах, был поистине адским: он горел так, словно мог сжечь все вокруг… но сжигал только сердце своего обладателя.
Вспоминая многое вновь и вновь, гнев разгорался сильнее, вызывая желание выместить его… но Марияк просто стоял и терпел: яростный огонь внутри и холод снаружи. Он бы никогда просто так не сдался… но есть ли смысл? Ради чего терпеть? Если бы хоть кто-то ответил на этот вопрос, не желая за это ничего, то Марияк бы ушел отсюда. Но ответа нет…
Судьба? Испытание? Кара?
- Смехотворно… - едва слышный шепот окружил Марияка, заставляя прислушаться. Этот шепот был мертвым, слишком тихим и глухим, как иллюзия. - Какой жар внутри, но как холодно лицо… Я знаю ответ.
Резко обернувшись, Марияк осмотрелся вокруг - никого. Ни единого следа на снежном покрывале.
- Не терзай так себя… забудь… оно того не стоит… пылающие сердце - твоя награда… не думай о других… ты - единственный… как эта луна… вокруг много звезд, пытающихся затмить ее, сияя ярче… но они ничтожны… только ее хладный огонь поистине великолепен…
- Кто ты?! Покажись!
- Не злись… хотя… куда еще сильнее…
- Ублюдок! Выходи! - гневно выкрикнул Марияк в тишину, повисшую над озером, как вдруг почувствовал словно чье-то прикосновение к груди.
- Какое сердце… так горячо… и еще горячее, когда ты в ярости…
Резкий озноб пронизал тело, словно молния. Марияка неимоверно раздражали эти слова и вообще все, что сегодня произошло.
- Пощади его… оно не может гореть вечно… - шепот испарился, оставив после себя гулкую тишину в мыслях.
Удар в спину, пронзивший насквозь, заставил пасть на колени, а бушующий внутри гнев разгорался все ярче, сжигая сердце... до тех пор, пока оно не сгорело дотла, вспыхнув единожды.
Невольно ложась на холодный снег, Марияк протянул руку. Он коснулся разбитых льдинок в воде, но не почувствовал их холода.
Время шло, приближаясь к полуночи.
- Загадай желание… часы бьют двенадцать, - все тот же шепот, нависающий откуда-то сверху, вызывал дрожь.
Марияк презрительно фыркнул. Он не верил в такое… а гнев внутри рассеивался, замерзая вместе с телом.
- Десять…
«Ненавижу…»
- Одиннадцать.
«Ненавижу…»
- Двенадцать.
«Проклинаю…»
С последней мыслью тлеющее в груди сердце остановилось.
Его покрывал лед, уменьшая уязвимость.
Лед, рожденный холодом души - не сломать.
Бездыханное тело лежало, спустив руку к воде. Его медленно осыпали снежинки, сливая с землей. С каждым часом становилось все холоднее, а иней покрывал кожу, расчерчивая ее гладкую поверхность. Открытые глаза леденели, бледнея в свете луны, покрываясь изморозью и теряя сочность цвета. А черные волосы словно седели.
Когда все счастливы - всегда кто-то одинок. Пока все любимы - всегда есть нелюбимый. Пока горит огонь - льду не замерзнуть.
Льдинки, стучавшие в воде, касались руки, сливаясь с ней, утягивая за собой, а холодная вода, дрожавшая подо льдом, растворила в себе тело, забрав все, не оставив и следа.
- Марияк! Марияк! - протяжно кричал человек, называвший себя его другом.
Он шел по дороге к озеру, оглядываясь по сторонам, а тишина раннего утра лениво отвечала эхом.
Остановившись, он достал телефон, в который раз набирая номер, всю ночь отвечавший лишь автоответчиком.
Гудок… и отдалено послышалась приглушенная мелодия звонка набираемого номера. Чем ближе к озеру, тем четче был звук.
Возле берега, на льду, лежал телефон, извещавший резкой мелодией о звонке. Первые лучи солнца освещали его, постепенно исчезая в тучах.
Потянувшись за ним, гость парка оперся рукой о лед... и тот раскололся. Телефон, упав в воду, медленно тонул. Не думая о холоде воды, недодруг Марияка поймал его и тут же вздрогнул, словно от чьего-то прикосновения. Оно сжимало руку, держа за запястье, медленно утягивая под воду.
Разжав ладонь, отпуская телефон, он попытался достать руку, но, как только дернулся, был тут же увлечен под лед резким рывком.
Он открыл глаза от сковывающей боли и холода. Невозможность дышать и шок на мгновение перестали иметь значение, когда он увидел перед собой Марияка. Держа за руку, он тянул за собой ко дну.
Воздух вырывался изо рта множеством пузырьков, когда недодруг сопротивлялся, желая что-то спросить.
- Тише… - зажав его рот рукой, Марияк улыбнулся, - ты же не хочешь утонуть? Искал меня? Нашел… рад? - приближаясь, говорил он, и нахождение под водой не мешало ему.
Он спокойно смотрел на человека, задыхающегося перед ним…
Холодная вода терзает, пронзая тело множеством ледяных игл.
- Для чего? Я нужен только для чего-то… никому не нужен просто я! - оттолкнув от себя, Марияк выбросил недруга из воды.
Ударившись о заледеневшую землю, тот закашлялся:
- Ты… ты… - каждое слово давалось с трудом, - как ты…? - пытаясь привстать, он окинул взглядом стоявшего рядом Марияка, который был сухим, будто и не бывал в воде.
Марияк ощутимо изменился: на белоснежной и тонкой коже проступали синие вены, волосы словно поседели, а холодные глаза сменили цвет на бледно-голубой с вкраплениями серого.
Никаких эмоций более не осталось… только холодная улыбка, говорившая о пустоте внутри.
- Проваливай. Я - умер.
- Любит...
Глухой звук перелома.
- Не любит…
Еще один, более четкий.
- Любит…
Вскрик.
- Не любит… - разочарованно произнес Марияк, ломая очередной палец человеку, что лежал перед ним.
Столько эмоций на чужом лице, столько боли. Ледяной озноб сковывал тело, пробираясь в него северным ветром через мокрую кожу. Теплое дыхание замирало в холодном воздухе, улетучиваясь легкой дымкой.
Тепло тела, яркость эмоций - признак того, что жив.
Марияк ничего не чувствовал. Какие-либо эмоции потеряли смысл. Его дыхание было таким же холодным, как и ледяной воздух, смешанный со снегом, а взгляд утратил огонь. Теперь в нем стоял замерзший океан, полный разбитых айсбергов.
- Ты… ты жив...! - превозмогая боль, человек, приблизившись, коснулся лбом плеча Марияка.
- Нет. Вы меня убили, - тот прикрыл глаза, улыбаясь стеклянной улыбкой.
Он знал, все так вышло именно из-за того, что люди, называющиеся себя друзьями, лгали. Он им был нужен сугубо в личных целях. Когда есть тот, у кого можно что-то взять, зачем относиться к нему иначе, а не так же, как к тому, что берешь у него?
- Ты… ошибаешься…
- Я уверен. Я увидел это с последним ударом сердца.
Горячая кровь капала с холодных рук… чужая… она всегда кажется такой красивой. Вероятно, Марияк всегда хотел знать, какого это, когда изничтожаешь мишени из пистолета. Он не раз представлял в гневе, как собственными руками убивает. Сейчас, когда он мог это сделать без огня адреналина, он просто не понимал этого. Сердце, ставшее ледяным, не могло постичь этого.
- Ты ошибался… ты просто не слышал того, что я говорил… - незваный визитер, с трудом приподнявшись, обнял того, кто уже перестал быть человеком.
Ответом стал лишь холодный смех, от которого содрогался даже лед в озере. Звучало смешно, хотя и не имело уже смысла для Марияка. Обхватив рукой шею некогда друга, он поцеловал его. Это было давним желанием, исполнить которое не позволяла гордость. Она просто не могла допустить того, чтобы ее обладатель проявил столь низменное чувство к кому-либо. Когда пылающее сердце в тайне мечтало об этом, Марияк забывал о гневе и злости... и был спокоен. Но понимал, что большего ему не хочется.
Лишь раз… попробовать - и отказаться.
Его поцелуй был острее бритвы и холоднее фриза. Он убивал собой. Человек всячески сопротивлялся, пытаясь вырваться, но… дыхание исчезало во льду чужих губ. Они вытягивали жизнь, наполняя тело острыми осколками холода. Кровь замерзала в жилах, вонзаясь в сердце прозрачными крупицами. Все тело коченело, не пытаясь вырваться. Разум засыпал тяжелым болезненным сном, проснуться от которого было уже невозможно.
- В таком случае, прости, что не услышал, - отпрянув, слизывая с губ чужую кровь, Марияк встал.
Перед ним был человек, покрытый льдом, замерший в последнем мгновении своей жизни.
- Прощай, - ударив ногой по замерзшему телу, тихо произнес Марияк.
От сильного удара тело просто сломалось, рассыпаясь на сотни частей, словно стеклянная статуэтка, упавшая с высоты.
Смерть преображает. Иногда для этого стоит лишь согласиться с чужими правилами. Всю жизнь жить по своим и однажды просто проиграть…
Марияк не хотел ничего, однако о чем-то скучал. Этого не хватало… вечность прошла с того момента, когда он последний раз видел себя.
- Обычно… в таких случаях… истребляются какие-либо чувства в корне, - все тот же шепот пробирался в мысли.
- Таких?
- Да… ты мертв... ты холоден… но ты скучаешь.
- Возможно.
- Ты проклял себя и обрек на вечность, которую делишь с зимой и льдом. Когда-нибудь… ты станешь их частью, - шепот становился материальным, обретая образ.
- Частью?
- Да. Они тоже когда-то загадали желание. Ничто не исчезает... все лишь меняется, - щелкнув длинными пальцами, образ стал более четким.
Перед Марияком стоял высокий мужчина, белые волосы скрывали его спину, касаясь земли, а черная одежда оттеняла бесцветные пустые глаза и бледную кожу.
- Тебе этого не хочется?
- Я не тот, кто встает с кем-то на одну линию.
- Верно, - улыбаясь, подчеркнул некто, доставая из-за спины вещь, при виде которой в ледяных глазах Марияка на мгновение отразились искры.
- Мое оружие… - протягивая руку и прикасаясь к холодной стали пистолета, он вспомнил многое из того, что давно вымерзло из мыслей.
- Да… ты был слишком импульсивен внутри, но создавал впечатление холодного и беспристрастного человека, - отдавая оружие, некто слегка наклонился, кладя руку на плечо собеседнику. - Я знал ответ… на вопрос, витавший тогда в твоих мыслях.
Ледяные глаза удивленно распахнулись. Марияк замер, вспоминая.
- Ты поймешь, о чем я… - отходя, образ вновь исчезал, запечатлев лишь лукавую улыбку.
Почувствовав в руках оружие, Марияк отдаленно вспоминал, что чувствовал, когда держал его раньше. Как билось сердце, как утихали мысли; как огонь пылал в крови, чувствуя силу отдачи.
Передернув затвор, он нажал на курок.
Выстрел.
Сила… мятежная и успокаивающая, от которой вздрогнул лед.
Найдя на горизонте точку, прицелившись, Марияк вновь выстрелил. Пистолет в его руках покрывался льдом, но тот в мгновение разбивался, как только раздавался выстрел.
Еще одна точка… ближе… ледяная глыба, в которую жадно впивались пули, разрушая ее.
Знакомое ощущение… силы, уносящей мысли.
Треск.
Лед в сердце ломался, а сквозь трещины пробивался огонь. Он вновь разгорался, становясь ярче с каждым выстрелом, с каждым попаданием. Ледяная пелена исчезала с глаз, уступая адскому пламени.
Знакомое ощущение, разжигающее страсть и заставляющее биться сердце. Но, как только выстрелы утихали, холод вновь возвращал себе то, чем успел завладеть.
Не сдаться и не победить. Но… пули не заканчиваются.
- Все люди одинаковы… всем нужна страсть и ответная любовь. Но есть и исключения. Они этого не понимают, оттого и страдают. Ты - исключение… таким был ответ, - шепот разбивался лишь выстрелами, но от этого не терял своей четкости. - Тебе не нужна любовь людей… зачем тебе это грязное чувство чужой души? Тебе достаточно иметь вещь, которая является твоей страстью… а ей нужно всего лишь быть твоей. Вещи не предают, они всегда верны…
Он был прав. В жизни Марияк никого и никогда не любил, не был к кому-либо привязан. Из людей. Им он предпочитал машины и оружие. Они не требуют ничего, они безропотны и никогда не покинут, если их не выбросить.
Понять это сложнее, чем поддаться всеобщему канону. Жизнь навязывает свои правила и определения, и каждый старается, чтобы все было именно так, как должно быть в понятии людей. Толпы. А тот, кто не соответствует - страдает, не понимая.
«Не все желания сбываются… - блеклый образ не был злым гением, забирающим душу за ошибку желания. - Я тоже когда-то жил лишь временем... »
- Как же все-таки прекрасна огненная сталь, объятая льдом… - приложив палец к губам, умалчивая лишнее, холодный образ шепота исчез.
Конец
12.2008
о "не вошедшем в ..." http://www.proza.ru/diary/gilver/2012-04-01