Иду сквозь заросли травы к заброшенному бабушкиному дому.
Она умерла двадцать лет назад, а вот сидит у окна, улыбается, зовёт меня обедать.
«Что это, ей - сто шесть?» - высчитываю и удивляюсь: выглядит чуть старше меня.
Иду в дом, в дальнюю комнату. Всюду пусто, голо, но чисто, солнечно, тепло, жить можно.
А есть не хочется, просто сажусь рядом, смотрю на бабушку.
- Давай со мной?
В её тарелке детский супчик: картошка, крупные макароны, прокрученное мясо – всё ровненько, как у бабушек, в прозрачном бульоне. Неужели сама? 106 лет!
Мы сидим в дальней комнате с окном в сиреневый палисадник. Окно раскрыто, птицы, небо сквозь ветви сирени. В середине куста я замечаю свой мяч, тот самый, потерянный в детстве, «мой весёлый звонкий мяч» весь в замшелой паутине. Неужели всё это время он пролежал здесь?
На моих глазах паутина распутывается, ветви склоняются к подоконнику, мяч скатывается ко мне – красный, синий, голубой – подставляй руки…
Прямо надо мной на стене – Казанская. Она всегда здесь была, сколько себя помню. Венчальная бабушкина икона, которая уже двадцать лет висит у меня. Так решили после похорон: мне – бабушкину Казанскую.
Кроме резного буфета в комнате остался дубовый комод. Ни стола, ни дивана, ни телевизора, даже занавесок нет на окнах.
- Всё внукам раздала, - говорит бабушка, будто читает мои мысли. – А ты всегда далеко, тебе ничего не нужно.
Это правда.
- А давай, у меня есть такая книга, я тебе погадаю на жизнь? – предлагает она.
- Как на жизнь?
- Ну, что будет.
- Зачем?
- Интересно.
Она встаёт, идёт к комоду, я смотрю ей вслед: высокая, стройная, молодые ноги в чёрных чулках и, представьте себе, туфли (туфли!), не тапочки. Уверенная, спокойная, элегантная, она достаёт из верхнего ящика комода древнюю книгу в кожаном переплёте, несёт ко мне, раскрывает. Кириллица в две краски от руки и запах от вощёных страниц – я принюхиваюсь – да, это от книги: запах мёда вперемешку с запахом сырой земли.
Бабушка весело смотрит на меня:
- Это не то чтобы гадание, просто интересно. Вот выбери себе пантеон.
- Какой пантеон?
- Какой хочешь.
Пока я думаю, для чего мне пантеон, какие они вообще бывают и зачем мне знать своё будущее, рядом со мной возникает златокудрая дива в огненном одеянии. Это Кассандра. Почему-то бабушка её не видит, а я не только вижу, я знаю, что это самая настоящая древнегреческая Кассандра, как будто мы всю жизнь живём с ней на одной улице по соседству с Олимпом или сталкиваемся по утрам возле лифта.
Кассандра начинает танцевать, кружить рядом, стараясь втянуть меня в свой золотистый танец-круговорот. Что-то хочет сказать.
Я не слышу.
Тогда она склоняется и говорит мне в самое ухо:
«Огонь! Выбирай Огонь».
И тут моя бабушка берёт карандаш и прямо на странице древней книги выводит печатными буквами: «Огонь».
Интересно, думаю, почему видеть Кассандру она не может, а слышать может? Как так?
- И почему огонь? – спрашиваю бабушку.
- Ты же сказала.
- Ничего я не говорила.
Забираю из её руки карандаш, зачеркиваю крест-накрест «огонь» и рядом пишу:
«Небо».
- Небо? – удивляется бабушка. – Если ты выбираешь небо, то мы не можем дальше гадать.
- И не надо. Я выбираю небо.