Один день из жизни Вяткина
Вяткин, как обычно, спал с топором под подушкой. И когда в 11 часов утра пьяные орки с грохотом выбили фанерную дверь в его квартире, он тут же проснулся, выхватил топор и бросился на них.
- Извиняемся… Этаж перепутали… - растерянно попятились орки от разъярённого хозяина.
Снова ложиться Вяткин не стал. Задумчиво курил на кухне, и отставшие от стен желтые обои шелестели, точно осенние листья на ветру. Повесив на место дверь, Вяткин засунул за пояс топор и с ведром пошёл за водой. На лестничной площадке седьмого этажа лежал эрон. Кровь, сочащаяся из головы, заливала его единственный выпуклый глаз на лбу, рога были сломаны, крылья замотаны скотчем. Вяткин уже думал зарубить его, но не захотел пачкать подъезд, сорвал с крыльев скотч и выбросил эрона в окно. Тот со стоном тяжело взмахнул крылами, и полетел над низкой землёй.
Выйдя из подъезда, Вяткин внимательно осмотрелся. В пяти метрах от него в лучах солнца блеснула сеть Паутины. Он бросил в неё металлическую гайку. Вмиг раскалившиеся нити Паутины издали электрический треск, и капля расплавленного металла с шипением упала в траву. Обойдя аномалию стороной, он увидел на земле лужу молодого Холодца. Когда он покроется нефтяной пленкой и запахнет селёдкой, ступить в него будет что в серную кислоту – сожжёт ногу до кости. Но сейчас Холодец был бледно-розовым, и Вяткин, достав из-за пазухи ложку, с удовольствием похлебал сладкого деликатеса.
Спустившись к реке, увидел висящее над берегом круглое ватное облако. Это был Сказочник. Засунув в облако голову, Вяткин послушал предвыборные обещания депутатов, новости и погоду. Река, несмотря на лето, была покрыта толстым слоем льда. Вяткин отодвинул деревянную крышку с проруби и наклонился зачерпнуть воды. И тут он допустил роковую ошибку! Притаившаяся подо льдом Целовальщица вынырнула из тёмной воды и своим большим ртом в засосе обхватила нос и губы Вяткина. Отлепиться от её поцелуя было практически невозможно! А когда жертва теряла сознание от нехватки кислорода, Целовальщица утаскивала её под воду, и что происходило потом – никто не знал. Упёршись в край проруби левой рукой, слабеющий Вяткин с трудом вытянул другой рукой из-за пояса топор и обухом нанёс тяжелый удар в зелёный пупырчатый лоб! Целовальщица, будто нехотя, отлипла от Вяткина, и со вздохом исчезла под взволнованной гладью воды. Он прикоснулся к лицу - раздувшийся в пять раз нос стал, как баклажан, а губы висели - будто два толстых чебурека.
Возвращаясь домой с водой, он встретил только одну новую аномалию. Это был Поэт. В растянутом свитере, с длинными грязными волосами он шёл никого не замечаю и бормотал себе под нос стихи. Вообще-то Поэты не нападали на других, а грызлись только между собой. Но они часто своими ритмическими завываниями сводили с ума молоденьких девушек и разведённых женщин. Поэтому при встрече их старались убивать. Вяткин взмахнул топором, и голова Поэта покатилась по тротуару, будто клубок шерстяных ниток.
Дома Вяткин вскипятил на керогазе чай, полил сraccula ovata - денежное дерево, и сорвал с веток четыре созревших купюры. Включил звукофон, и душевный мужской голос запел:
Журавли летят над нашей зоною,
Журавлям нигде преграды нет.
Как бы мне хотелось с журавлями
В край далёкий тоже улететь…
Сидит Вяткин на табуретке, голову кулаком подпёр, губы распустил, слеза небритую щеку бороздит. Вырваться б из зоны, узнать, есть ли где на свете другая жизнь... Плохо тебе, Вяткин, одиноко? Да вступи ты в какое-нибудь революционное подполье и с красным флагом на заводскую трубу залезь, пока пожарные не стащили, или сам с верхотуры ни навернулся! Или вертолёт из бензопилы сделай, да рвани через забор с колючей проволокой! Только ведь не из зоны ты убежать не можешь – от самого себя. Сам-то хоть кому-то на свете нужен? Вя-ткин?!.. Нет, не слышит. Посопел до конца песни, фуфайку надел и пошёл к «чёрным» за самопалом. Ну, тут уж всё понятно. Теперь будет пить, пока в беспамятстве на койку не свалится. Эх, Вяткин, Вяткин, и зачем я столько времени на тебя потратил! Ну, да и ладно, и Аминь.