Фарт третьего сезона (Вячеслав Максимов) / Проза.ру

…Это был мой третий год сезонной охоты на северо-востоке Томской области, по водоразделу двух неприметных таежных речек. Промышляли пушнину, а зверя и птицу брали попутно, только для котла. Незаладилось буквально со второго дня пребывания на участке.

Восемнадцатого октября, после дневного перехода в дальнее зимовье, обнаружил его раздавленным прошлогодним снегом. Ждал отдыха, горячего чая в тепле, а получил как у классика, разбитое корыто. Бессонная ночь у буржуйки, с кое-как собранной трубой и колючими звездами в проломе крыши, казалось, не кончится никогда. Утром вынужден был возвращаться обратно. Перебираясь через    речку Кольджу по зализанным, мокрым стволам залома, поскользнулся и сорвался в воду. Кипяток был настолько холодным, что я щучкой выскочил на берег. Благо речка, десять-двенадцать метров в ширину, и глубина по грудь. Рюкзак поймал, вытащил на сушу. Раскрутил, продул фонарик. Вылил воду из сапог. Отдышался, осмотрелся. Компас разбит, ножа на поясе нет, ружье на дне.
   Ничто не шевельнулось в природе. Отрешенные, угрюмые ели поймы проглядывали сквозь мутную сетку дождя со снегом. Как иглой кольнула мысль
   -Насколько мал и слаб человек, каким мизерным событием стала бы моя смерть здесь, если бы утонул, или еще будет – если замерзну - философствовал недолго – начали стучать зубы. Взялся рубить смолье, готовить костер. На такой случай были с собой полтора десятка спичек и чиркалка, залитые парафином в гильзе за пыжом. Согрелся. От одежды пошел парок. Работая, в такт ударам топора повторял
      – Надо достать ружье!? -
      - Надо достать ружье?! - ничего не придумал лучше, как снять сапоги и опять залезть в воду. Босыми ногами щупал дно, убрал несколько коряг, и счастье улыбнулось: зацепил-таки тылом стопы за ремень! Решил костер не разжигать. Обтёк, обулся, взял собаку на поводок и несколько раз повторил ей
            - Веди домой! - и отдался воле и инстинкту старой, опытной таежницы.
Почему не стал обогреваться и сушиться? Наверное, сыграло роль воодушевление от нахо
дки ружья. Оставшиеся семь километров – это, по-хорошему, два часа быстрого хода. Надеялся засветло добраться до зимовья.
Через некоторое время замерз окончательно. Если температура воздуха около нуля, а одежда сырая – даже в движении поверхность тела равномерно охлаждается, кровь остывает, наваливается усталость, тянет сесть, закрыть глаза и не шевелиться. С полным безразличием, но понимаешь – сядешь и все.... Как шли, куда шли, известно одной собаке.
Уже в фиолете густых сумерек, обратил внимание на замшелую, длинную колодину, припорошенную снежком. По ней отчетливо просматривались тени – ямки от следов.
            - Медведь – проартикулировала гортань,но не было ни страха, ни желания перезарядить ружье. Подойдя, опустил ладонь в углубление
            – Ба, да это же след моего сапога! - отсюда начинался тёс* нашей основной тропы. Собаку отпустил.
   Поворот к зимовью. Поскребся в дверь, козлиным голосом что-то проблеял, и услышал испуганный голос напарника (охотиться-то я должен был в дальнем зимовье). Дверь распахнулась. Ослепило светом фонаря. Вид, у меня, после бессонной ночи и водных процедур был, вероятно, настолько удручающе-впечатляющий, что он удивленно выругался…
Беспробудно проспал четырнадцать часов.
Все осталось в прошлом дне, и меня поглотили заботы. Первым делом осмотрел ружье. Дно речки песчаное, оттого затвор и ствол промысловой МЦ-20-01 были забиты песком.
            -Если бы вчера в состоянии отупения вздумал стрелять, ружье бы разорвало-
При разборке затвора, опорная шайба боевой пружины отскочила на метр в мох. Вырезали ковром место падения, сложили на кусок полиэтиленовой пленки, и целый день перебирали по стебельку. Шайбу величиной с 10-копеечную монету не нашли. Посетовали, что не взяли с собой столь нужный в тайге кусочек магнита.
   Предзимье. То дождь со снегом, то снег с дождем, на каждой хвоинке по капле, тронешь ветку – холодный душ. Охоты еще нет, а я остался без ножа, компаса и ружья. Что делать, решили идти к соседу – штатному охотнику, в надежде, что у него можно будет чем-то разжиться. Шагали в гости: впереди я с топором, сзади – напарник с ружьем. Зимовье соседа приютилось в кедраче. Штатник с охотоведом собирали шишку в кучи и закрывали пленкой, чтобы подмерзшую перемолоть, Мы тоже помогли, поработали. Поведали о моих злоключениях.
   Под нарами случайно нашлось незарегистрированное старое-престарое ружье ИЖ-26 двенадцатого калибра и десяток не дутых латунных гильз с окаменевшим дымным порохом. Не беда, что после выстрела у ижевки отваливалось цевье, но она стреляла! Снабдили меня простеньким школьным компасом. А после нехитрых кузнечных и слесарно-столярных манипуляций, пружину сломанного капкана превратили в недурственный нож.Переночевали в тесноте, но в тепле.
На обратном пути попали в метель, задержались в тайге. Выбрали для ночлега пригорок с несколькими кедровыми сушинами и, похоже, в непосредственной близости от медвежьей семьи. Натянули полог-экран из непромокаемого капрона, уложили жерди на мох, сверху пихтовый лапник и пуховые спальники. Соорудили нодью**. Кедр горит спокойно, без искр и треска. Поверхность бревен, скрепленных друг на друге четырьмя кольями, обугливается и создает ровный жар до полуночи, затем обгоревшие концы нужно сдвинуть и тепла хватит до утреннего чая.
Косолапые соседи топтались рядом, поэтому собаки вели себя беспокойно и с лаем отбегали то в одну, то в другую сторону. Сон получился настоящий, таежный: в полглаза, в полуха, ружье под рукой и спальник не застегнут.
      Утром, недалеко от места ночевки, перевидели соболя – пробежал по редколесью как кошка, напарник еще оконфузился
            -Смотри, какая большая черная белка - собаки, учуяв парной след, обезумели, но соболь как – будто, испарился - Лесной Дух не иначе. Охотиться после такой ночи совершенно не хотелось, и мы продолжили свой путь к зимовью.
Наша избушка-полуземлянка после метели напоминала сугроб. Отгребли снег от двери. Я растопил печку, развесил на жерди одежду. Компаньон остался снаружи оживлять костер и варить собакам…
   Первую половину сезонной охоты приходишь из тайги мокрым от сырого снега, а во второй, когда подмерзнет, ползешь домой заледеневший. На плечи и в пространство между спиной и рюкзаком попадает кухта****, она тает и застывает. Образовавшийся ледовый панцирь, защищает от холода. Но это не лучший способ согреться, так как в перспективе , можно заработать шейный или грудной радикулит. Недаром старые промысловики говорят
            - Охотясь, богатым не станешь, а вот горбатым – точно -
      От радости, что появилось ружье, сразу сел заряжать патроны. Очищал гильзы, выковыривал прокисший дымный порох, ссыпал его на земляной пол под ноги. Сидел босой в одних трусах. Вдруг из печки вылетела искра, поднялась в полуметре до уровня глаз, остановилась на секунду, как бы рассматривая меня, и устремилась вниз, попав точно в кучку пороха.
   Десять зарядов это примерно сорок граммов дымаря. Словом, количество приличное . Порох воспламенился. Вздергиваю ноги, в избушке дым; коптилка и керосиновая лампа погасли. На зов явился напарник, зажег свет.
   Да-а-а, провиант был еще весьма качественный, и ступни обжег добротно – до второй степени, это когда волдыри появляются
Как лечить, если под рукой ничего нет. Помогла услышанная где-то фраза, что американские солдаты во Вьетнаме применяли сахар для быстрого заживления гнойных ран.
Итак, – бинт, топленое сливочное масло вместо мази и кусок рафинада, растертый в ложке. Боль сумел отключить. Пузыри вскрыл, засыпал сахарной пудрой, наложил повязки.    Ночь спал спокойно.

   Снег лег, сезон вроде затеялся, а я ползаю на коленях. Продукты тают, а добычи нет. Напарник начал приносить соболей, добывал хорошо, хоть и в общий котел, а щемит.
На четвертый день не выдержал. Был мохеровый шарф - получились отличные портянки. Пытался натянуть резиновые сапоги – больно. Обул чуни, двинулись охотиться в паре.
Около одиннадцати утра пересекли свежий след соболя, молодая собака пошла яро на махах, старую - успели прихватить на поводок. Обычно это обещает добычу через пятнадцать - двадцать минут. После сидения в зимовье прошу напарника
            - Дай отвести душу! - сбрасываю рюкзак, куртку, остаюсь в свитере, с собой патронташ, топор, ружье, бегу рядом со следом, забыв про боль.Но соболь попался опытный – гонялись за ним три с лишним часа. Пошел дождь, мох куртинами оголился, следы размыло. Собака вернулась, смотрит виновато.
Перед сезоном была договоренность: если что-нибудь случится, или заблудишься, стреляешь дуплетом, а компаньон отвечает одним выстрелом – значит, идет на помощь. Дуплечу - ответа нет, еще раз дуплет – тихо…
…И остался я в неизвестно где без добычи, без спичек и компаса, с топором, ружьем и шестью патронами. Объявилась вторая собака, зову - не подходит, помнит, наверное, как была поводырем! Решил патроны больше не жечь. По мху на деревьях определил север и двинулся на восток, придерживаясь по памяти, направления на зимовье.
На мне и в тайге не было сухой нитки – вода и пот стекали в чуни, портянки и повязки сбились в носок. Оскальзывался, перешагивая через валежник, или неудачно ставил ногу, мокрый мохер и бинт проходились как тёрка по живому мясу. Периодически прислонялся к стволам деревьев, закрывал глаза и чувствовал, как иссякают силы, подступает сон.
            - Изнежился, сидя в зимовье! - мысленно выбрал собаку, которую застрелю, сниму шкуру и замотаю ноги, если придется ночевать. А с рассветом буду выходить дальше. Но реально понимал, что если сяду, даже в обнимку со второй собакой - шансов пережить ночь не будет. Комом к горлу, подступило чувство безысходности и отчаяния. Но стоило представить, как мой труп будут рвать росомахи, вскидывался и шел вперед.В конце концов, усмотрел более-менее заметный профиль*****. Прошагал на юг несколько километров до сохранившегося квартального столба.Лесоустроители обновляли разметку лет восемь - десять назад, поэтому в сумраке дня, черные цифры на затесях были почти неразличимы. Смотрю - то ли сто двадцать, то ли сто двадцать восемь. Поступил, как рентгенолог: закрывал глаза, чтобы отдохнула сетчатка, и быстро открывал, повторяя так многократно, пока не убедился, что северо-восточный квартал, сто двадцатый. В голове сразу все встало на свои места, я уже знал, где нахожусь, где основная тропа к зимовью. Ну, дай Бог ноги и хотя бы час светового времени.Последний километр шел на ощупь, по поговорке, - «Сапоги дорогу знают». Напарник дома. Буркнул ему
            - В таких случаях уговаривались стрелять» - в ответ услышал
            - Полагал, что ты охотишься -
            -Хороша охота… – усмехнулся, но вслух ничего не сказал.
Подозреваю, он слукавил, видимо, оскорбился, что я побежал за соболем, а его оставил амуницию сторожить, как Дон Кихот оруженосца Санчо Пансу. Впрочем, чужая душа – потемки... Так или иначе, но в тайгу больше с ним не ходил.
      Назавтра сделал дневку
         - Оладушек захотелось, и себя пожалеть-
Расквасил вермишель, добавил сухого молока и порошка какао, замесил тесто, вычистил рукавицей печку, раскалил ее. Пек оладьи, ел горячие, запивая сладким чаем, и размышлял, перебирая в памяти события последнего месяца,
         - Зачем Лесному Духу понадобилось, так настойчиво водить меня по краю? Чем я перед ним провинился?! Ведь растеряйся я, запаникуй хоть однажды, наверняка бы погиб - …
На этом, напасти закончились.Одиннадцать дней кряду меня сопровождала ее Величество Удача. Забыл про обожженные ноги, стал суеверным, просил Лесного Духа не гневаться, и каждый раз возвращался с богатой добычей. Напарник воскликнул как-то в сердцах
            - Да где ты их берешь-
   Вечером одиннадцатого дня сказал себе
            - Все. Хватит. Домой -
Годы спустя,часто вспоминаю, как судьба после всех козней подарила мне небывалый, охотничий фарт.

Тёс* – зарубки, затёски на деревьях, ведущие к зимовью.
Нодья**- вид охотничьего костра.
Сутунок*** – часть ствола дерева 2-3 м. длиной
Кухта**** – снежный покров на ветвях деревьев.
Профиль***** - длинная сторона «квартала» (2х4 км), на которые разделены все леса России.