«Чем дольше я слежу за Вселенной и чем подробнее изучаю её строение,
тем больше доводов нахожу в пользу того,
что ей было известно о нашем приходе».
Эйнштейн.
Параплан с резким хлопком раскрылся, довольно чувствительно ударив меня стропами в подмышки и бёдра, прервав стремительное падение на высоте 1150 метров, и на какое-то мгновение красно-жёлтой тканью заслонил от ослепительно жгучего солнца в зените. Выброс прошел благополучно, примерно в полутора километрах над, как успел заметить в первые секунды сознания, сплошной песчаной поверхностью земли.
Я с любопытством рассматривал расстилавшийся внизу пустынный ландшафт, пытаясь отгадать, на какие «кулички» меня вынесло? Далеко на севере невысокие лысые горы, подо мной плавно извилистые барханы, создающие вид шагреневой кожи неизвестного животного, и вокруг ни одного намёка на присутствие человека.
Нужно продержаться в воздухе как можно дольше, чтобы понять и сориентироваться, в какую же сторону потом топать, чтобы выйти к людям? В плотно застегнутом спецкостюме защитного цвета хаки вполне комфортно, хотя снизу ощутимо парит жарким восходящим потоком, поднимая и увеличивая дальность полета, а сверху ярило солнце.
От пустыни несло покоем и такой первозданной тишиной, что был слышен лёгкий звон в голове. Волнение за исход выброса прошло, и я невольно расслабился, вспомнив последние суматошные недели перед перемещением. Всё это позади. Не скоро вернусь в современный мир. Машину времени не зря размещают в салоне самолета, и уже в полете включают на высоте не более пяти километров, чтобы на заключительном этапе операции хронавта не выбросило в стратосферу, или, если ниже лететь, не размазало о землю.
Переход в прошлое, особенно в первых экспериментах, иногда заканчивался печально: андроид возвращался основательно искалеченным. Никто не знал, куда и как выбросит испытателя. Канал из-за смещения во времени и пространстве мог открыться и в океан, и в землю на глубину замуровать навечно.
Поэтому стали прибегать к самораскрывающемуся параплану, по крайней мере, есть возможность спастись, среагировать на быстро меняющуюся обстановку, выбрать удобное место и спланировать на землю. Да и со временем часто возникали неувязочки — разброс составлял плюс-минус два года. Можно попасть во все времена года. На этот раз оказался в летнем, почти экваториальном пекле. Полдень.
Нагрузка на руки значительная, всё время в напряжении, — управляю рулёвочными стропами, чтобы удержаться в восходящем потоке и, одновременно, стараюсь прикрыть голову от палящего солнца, пока не определюсь с местом посадки. Пытался разглядеть людей, крыши домов, или хотя бы следы человеческой деятельности, которые могли бы указать, в какую сторону направляться, но всё напрасно, даже тропинки не видно. Да и немудрено, при малейшем ветре всё заносит песком и пылью, которая от малейшего возмущения долго клубится, скрывая очертания возмутителя.
Вдали, на юге, на одной высоте со мной, неподвижно парил одинокий орел. Интересно, заметил меня, примет ли за соперника, вторгнувшегося на его территорию, или проигнорирует? Я крупнее размерами. С такими не воюют. Разумная осторожность — прежде всего. Среди невысоких скал и редких кустов верблюжьей колючки деловито бежала парочка леопардов — не дадут поскучать, если опущусь.
Тянул на запад до последнего восходящего потока с земли. Исчезла жара в приближении заката. Солнце раскалённым шаром садилось в расплюснутую над горизонтом тёмную облачность. Привычная картина пустынного, безводного аравийского пейзажа, где, казалось, не должны жить люди. Лишь через три тысячи лет они узнают, что под ними находится море пресной воды, и начнут её выкачивать, орошая огороды.
Откуда-то, как из внезапно где-то приоткрывшейся форточки, завеяло тонким ароматом, то ли ладана и жасмина с примесью фейхоа, то ли цветочной пыльцы экзотичного растения, не понять. От верхушек барханов потянулись длинные причудливые тени, своим контуром напоминающие, то ли гигантских рептилий, то ли фантастических насекомых; забегали мелкие животные, песчаные лисицы, пугливые сурикаты, боком заскользили змеи. Всё живое стремилось наверстать упущенное время во время пекла — насытиться, проглотить более слабого.
В горле давно уже пересохло, всё чаще думалось о глотке воды из водосборника в виде плоской фляжки, размещённой в верхнем кармане куртки, одновременно защищающей сердце от случайного выстрела, проникновения копьём. Небольшой запас воды взят с самого начала, остальное сконденсируется от разницы температуры тела и окружающей среды. Можно бы и дотянуться до фляжки, выпить, но не решался отпустить рулёвочные леера, пытаясь удержаться в слабеющем восходящем потоке, стремился выгадать лишний километр на предстоящем пути.
Параплан моментально проседает в нисходящем потоке, походных антигравитаторов пока ещё не придумали — очень тяжелы и энергоёмки, лишь недавно ими оснастили первые планетарные ракеты. До звездолётов очередь не скоро дойдёт: нет смысла отправляться в глубины космоса и сотни лет ждать результата, который по сути ничего не меняет, ибо прогресс науки стремителен, с огромным трудом добытые сведения быстро устаревают.
В ноги жестко ударило сыпуче разбившейся верхушкой бархана. Пробежался вниз по песку, чтобы не накрыло оседающей тканью параплана, но на крутом склоне не удержался, упал, зарывшись лицом в мелкий, отвратительный на вкус пыльный песок. От жары даже слюны во рту не осталось, нечем выплёвывать. Смахнул с лица песок.
Нелепо беспомощно барахтаться под взглядами миллионов. Хоть и не сейчас будут просматривать записи, но, всё равно, при всех обстоятельствах хочется выглядеть, если не суперменом, то нормальным, вменяемым мужиком, который в состоянии справиться со своим телом.
Обруч с панорамными стереокамерами и годовой памятью чипа, кольцом опоясывает лоб. Издали выглядит как серая атласная лента шириной в полтора сантиметра и толщиной в миллиметр, на пёстром льняном платке, арафаткой прикрывающей голову от знойного солнца, легко может сойти за непритязательное украшение.
Лента неудобства почти не доставляет, если бы не постоянная необходимость помнить о будущих очень взыскательных зрителях, — телекамеры требуют искать лучшую точку обзора. В этом весь смысл моего выброса в прошлое — как можно полнее фиксировать доисторическую реальность и не быть её участником. Ни во что не вмешиваться.
В идеале — быть невидимкой. Последнее требование хоть и выполнимо с научной и технической стороны, но на практике доставляет массу неудобств: то и дело невидимку обливают нечистотами, на полном ходу наезжают всадники, тяжелогруженые повозки, толкают прохожие, с недоумением и испугом оглядываясь на невидимое препятствие. Поэтому руководство разрешало хроноразведчикам вести нормальный образ жизни, но требовало минимального вмешательства в жизнь аборигенов.
Отсоединил стропы и отбросил вместе с сетчатой сидушкой. Брать с собой не имело смысла — лишний груз не нужен, неизвестно, сколько десятков километров придется топать по необозримой пустыне. Прятать в песок, зарывая ладонями, тоже нет надобности, здесь никто не ходит, и не скоро появится, песчаные бури, ветра скоро всё заметут без следа.
Ветхозаветная земля слабо заселена. Даже если кто-то случайно и найдет параплан, ничего страшного не произойдёт, не поймет, для чего он предназначался. Непомерно удивится непонятному артефакту, и возблагодарит богов за щедрый подарок. Разрежет ткань на куски и приспособит для одежды, крепкие стропы пригодятся в любом хозяйстве. Но находка маловероятна, здесь человека не видно на расстоянии сотни километров.
Быстро наступившая темнота с яркими звездами, каких не видел со времени последнего выброса, и ощутимое дуновение ночного холода заставили оглянуться, не взять ли с собой параплан? В спецкостюме не замерзну, но и сон комфортным не будет. Ладно, возьму.
Избавиться никогда не поздно. Да и не исключена надежда, что завтра может задуть сильный ветер, и я смогу подняться в небо с высокого бархана, не придётся топать по пустыне. Пока же, пришлось подготовиться к ночевке, выбрать среди одинаковых барханов место поуютнее, оглядеться, чтобы избежать нелепой случайности в виде опасного соседства с норой змеи, и наконец-то, напиться, утолить голод готовыми бутербродами, которые показались верхом кулинарного изыска.
Перед выбросом сутки голодал, прошел глубокую очистку организма во избежание неприятных рвотных последствий. Ненужная перестраховка. Обычно я хорошо переношу перемещение во времени. Но с врачами и начальством спорить бесполезно, слишком много желающих безропотно переносить все неудобства и тяготы хроноразведки.
Лёг на развёрнутую ткань параплана и ещё теплый песок пологого бархана. С каждой минутой холод всё ощутимее пробирает открытые места, лицо и руки. Завернулся с головой в шелковистую ткань и блаженно закрыл глаза, расслабляясь. Тотчас по сетчатке глаз поплыли качающиеся барханы, в сторону убегали юркие ящерицы.
Но возбуждение первого дня после выброса не давало уснуть. Думал о Николае Руслановиче, своём непосредственном начальнике, по воле которого сейчас лежал неизвестно где. Пялился в яркое звёздное небо, разыскивая знакомые созвездия? Большая и Малая Медведица над горизонтом под необычным углом наклона.
Цель моего выброса — Древняя Греция, середина десятого века до новой эры. Мечта любого разведчика. Но эта местность совсем не похожа на зелёные острова с изумрудными лагунами Эллады. Вероятно, произошел очередной пространственный сбой. Возможно, в будущем научатся точнее производить выброс, а пока ногами придётся корректировать погрешность в не одну сотню километров.
Снова посмотрел на звёзды. Сюда хотя бы один спутник, чтобы по навигатору определить местонахождение с точностью до метра. Но уже догадывался — меня занесло в Аравию. Но куда именно? Терпение и ещё раз терпение. Не всё сразу.
В первый свой выброс тоже не сразу попал к людям, сутки плутал по девственному непролазному лесу, пока не выбрался к лесной заимке тевтонцев уже начавших одерживать первые победы над, пока ещё всемогущими римлянами.
Во второй раз едва не попал в плен к французам, идущим на Москву. Помешал внезапный налет партизан Давыдова, которые едва не пленили Наполеона, не стали преследовать в зимнем лесу удаляющихся всадников, не догадываясь, что там сам император, набросились на продуктовый обоз. А если бы кто им подсказал? Интуиция не такой уж частый гость, как того бы хотелось.
Это у меня уже пятый выброс из современности. Мне нравилось жить в прошлом, ощущать свою значимость и могущество тайного знания хода будущей истории в веках.
Люди прошлого, даже мудрецы и жестокие властители, при всей кажущейся хитрости и опытности, крайне наивны и доверчивы, богобоязнены. Легко стать диктатором, властелином мира, если бы не опасность столкнуть реальность в параллельную Вселенную, из которой уже не будет выхода в истинный мир.
Продолжение следует: http://proza.ru/2016/07/02/822