В купе на некоторое время воцарилось молчание…Каждый думал о своем.
А колеса удивленно стучали:
Вот так-так, вот так-так…
Потом баба Галя бросила в остывший чай кусочек сахара, задумчиво помешала его ложечкой, мерно бряцая о стенки стакана, и сказала:
- Да…Жизнь она…это…чудесатая…У меня вон давеча чего было. Сердце прихватило, вызвала скорую. Думала, укольчик сделают и уедут…Так нет же. Говорят: «Собирайся, бабуля, поедем лечиться».
Я говорю:
- Да это как же лечиться? У меня холодец на плите недоваренный. И кота кормить некому. Дочка то в Москве.
- Нет, говорят, собирайся, и все тут!
- Ну ладно, думаю, съезжу на денек, отдохну. Койку дали скрипучую, да и пружины до пола провисают. Какой тут отдых! Каша ничего так, манная… Есть можно. Компот вот жидковат. Яблок мало.
Сдала анализы, жду ответа. А они все молчат и молчат. Пошла к медсестре на разведку. Спрашиваю: «Дочка, ну чего там у меня, как анализы?»
А она отвечает: «Хорошие».
- Вот, думаю, и слава Богу. Пора до дому, до хаты, холодец варить, да Ваську кормить.
А не отпускают. Говорят, что врача дождаться надо. Приходит утром доктор на обход.
Я ему :
- Мил человек, домой мне пора.
А он :
- Нет, полежать надо, сердечко подлечить.
Я говорю:
-Чего лежать то? Анализы то хорошие! Не понимает…
Полежала еще денек, да и ушла. Хозяйство у меня. Так не оставишь.
Чего лежать то?!
А колеса поют:
-Ну дела то, ну дела то, ну дела то…
И эти бабы Галины слова запали Лике в душу. Чего лежать то? И правда…Встала она и пошла по вагону пройтись. За окном мелькал совсем другой пейзаж, не похожий на Изюмский. И деревья казались другими, и дороги широкими, и поля огромными. А вечер потихоньку скрывал эти картины от глаз проезжающих. Народ из купе потянулся к санузлу с полотенцами и зубными щетками. А скоро и в вагоне движение затихло. Лика лежала и пыталась заснуть, а в голове все крутились впечатления прошедшего дня, начиная от прощания с мамой-папой-бабушкой до рассказов Зили и бабы Гали. Почему-то снова вспомнился Сережка, и даже сиренью запахло. В соседнем купе заплакал малыш, мама ему что-то нежно зашептала и он успокоился. Лидочка вспомнила детство, теплые мамины руки, и спать совсем расхотелось. Она стала смотреть в окно на мелькающие огоньки.
Тем временем поезд остановился. Голос диктора со станции что-то монотонно и гулко вещал, редкие пассажиры стояли рядом с чемоданами и сумками, кутаясь в кофты и куртки. Ночь была прохладной. Несколько бабулек топотали вдоль вагонов, выкрикивая: «Картошечка, огурчики, кефирчик». Им в противовес какой-то парень забасил: «Водичка холодная, пиво, рыба сушеная, сигареты…» Ничего этого Лике не хотелось, настроение было каким-то романтически грустным.
Вдруг раздался гудок и замелькали окна прибываюшего на соседний путь поезда, который начал потихоньку тормозить. Лика следила глазами за происходящим в вагонах. Кто-то спал, кто-то играл в карты. Кто-то просто смотрел в окно или пил чай. Возникло ощущение какой-то всеобщей сопричастности к одному большому движущемуся миру. И вот к Ликиному окну плавно подъехал вагон и остановился. Из окна напротив смотрел парень…Красивый. Кажется….Точно Лика сказать не могла.
Потому что обратила внимание только на его взгляд…Какой-то счастливо-отрешенный и мечтательный…Он смотрел вроде и на Лику, но мимо…То ли куда-то внутрь себя, то ли, наоборот, на какую-то прекрасную, одному ему видимую картину…
Неожиданно баба Галя заворочалась во сне и забормотала:
- Чего лежать то…Анализы то хорошие…
Лика повернулась к ней, потрогала за плечо и сказала:
- Спи, баба Галя, все хорошо.
А, когда снова глянула в окно, то увидела, что парень смотрит уже точно на неё. И улыбается…
Какой-то доброй, доверчивой улыбкой. У неё в груди шевельнулось неизведанное ранее теплое чувство, похожее на маленького пушистого котенка…Стало хорошо, радостно и волнительно.
Только она собралась получше рассмотреть незнакомца, как вагон двинулся , и парень исчез вместе со своей улыбкой и загадочным взглядом. А приятное чувство осталось…
Так и заснула Лидочка….И снился ей родной Изюмск, школьные друзья и, почему-то, Полкан
со станции. Он махал своим пушистым хвостом и загадочно улыбался.
Утром Лика проснулась от громкого звонка и крика бабы Гали:
- Алё, але! Кто это? Любаша, ты? Да, да, еду! Кто встретит? Игорь? Хорошо, хорошо, спасибо, доченька!
С верхней полки свесился Артемка и спросил: «Уже утро что ли?»
Зиля ему ответила: «Да, вставай потихоньку, сынок. Через два часа будем в Москве».
Лика пошла занимать очередь к умывальнику, баба Галя засуетилась, доставая из объемной сумки остатки провизии, Зиля отправила Артема за чаем для всех. Завтракали вчетвером. И смотрели в окно, где мелькали пригородные станции, пассажиры, спешащие на работу и штурмующие пригородные электрички. Дома были совсем не такими, как в родном Изюмске. Они больше напоминали детский конструктор Лего. Высокие, однообразные, слегка различающиеся по форме и цвету. От проводов было тесно в небе. И воздух казался каким-то задымленным…
Лика нетерпеливо смотрела в окно…Когда же покажется Москва…Она столько читала про неё…
Артемка рядом рассказывал что-то оживленно про Красную площадь и зоопарк, куда ему очень хотелось сходить.
И вот, наконец то, радио сказало приятным голосом:
Мы подъезжаем к Москве. Граждане пассажиры, не забывайте вещи в вагонах.
Народ столпился по направлению к тамбуру, Лика взяла свой чемодан и одну из сумок бабы Гали.
А та пыталась увидеть в окно Игоря, мужа Любаши.
Лидочка на перрон уже не смотрела.
Встречать её было некому. Она просто с каким-то радостным чувством двигалась по направлению к выходу.
Здравствуй, Москва. Какая ты?