Обманутые Крымом. Главы 31-40

Почти вестерн
День начался весело: Стас Рокотов, будучи в наряде дежурным по роте, отнял у своего дневального курсанта Пестика письмо, которое тот писал своей девушке. В нем Пестик живописал, как ему, бедному, часто приходится прыгать с парашютом, поминутно рискуя своей молодой жизнью.
Рокотов из любопытства посмотрел через плечо незадачливого парашютиста, что тот там пишет, и, вычитав про прыжки с парашютом, выхватил у него письмо. Отнять у Рокотова свое письмо Пестик не смог, так как весит в два раза меньше Стаса. Стас по подъему громко прочел письмо вслух всей роте. То-то смеху было!
– Слышишь, парашютист Пестик, – смеется КорС, – а ты сам десантируешься или вместе с бульдозером?
– Со скрепером и грейдером в придачу, – уточняет Столб.
– Лишь бы не с башенным краном, – притворно вздыхает Миша, – или с козловым! Ну, еще, куда ни шло, с автомобильным!
Потешаются над Пестиком все, кому не лень, да и поделом! А еще, вчера мы в городе посмотрели два фильма из своего детства: «Апачи» и «Сыновья Большой Медведицы». Под влиянием этих, да и многих других событий, я на самоподготовке начал писать новый рассказ.
Окончить его не успел, так как взвод заметил, что я что-то уж слишком долго пишу. Пришлось сознаваться, что я пишу рассказ, а потом выйти за трибуну и читать свое сочинение перед взводом вслух. Точнее, перед двумя взводами, так как «замок» не поленился и пригласил к нам и четвертый взвод.
– Там много поклонников твоего творчества, – подмигнул он мне.
Когда все собрались и расселись, я начал чтение своего неоконченного рассказа.
– По Большому каньону шел обоз «длинных ножей», а за скалой сидел в дозоре и наблюдал за передвижениями бледнолицых индеец из племенного союза ненасытных проглотов Железные Челю¬сти, что в переводе с проглотского языка на русский означает Большой Желудок. (После этих слов большая часть курсантов посмотрела на Зону, и рассмеялась. Зона покраснел, но промолчал). Рядом с ним, широко раскрыв рот, спал индеец Бао, выпустив из рук с таким трудом добытый трофейный дробомет.
Ниже них сидел индеец Карло из дружественного племени «Переловлю по одному». Совет Старейшин племени поручил Карле сделать трибуну для выступлений в прениях на Совете, а то без нее вожди никак не могли решить, вырывать томагавк войны или нет. И индеец Карло самозабвенно строгал томагавком трибуну, невзирая на бли¬зость бледнолицых, встреча с которыми не сулила ничего хорошего.
Размахивая руками, захлебываясь от слов, рассказывал индеец Кальницкий о побед¬ном футбольном матче чемпионата в Аризоне. Правда, он умалчивал о том, что из двадцати семи пропущенных его командой голов двадцать шесть за¬бил в свои ворота он сам. Его добродушно слушал, улыбаясь, здоровенный индеец Гризли из рода тындусов.
Лысый, но не рядовой индеец Колотун-Бабай рисовал плакатным пером революционное воззвание парткома племени «Все на тропу войны!» Лысеющий индеец Дима точил пирожки. Напившийся «огненной воды» индеец Лис смотрел по сторонам мутными, как самогон, глазами, время от времени порываясь запеть «Сидел Ермак», но песня  обрывалась уже на первых слогах.
Индеец Брус Лео уже в третий раз с восторгом рассказывал новый видеофильм, который ему удалось намедни по¬смотреть в синематографе. Жмурясь на солнышке, как толстый ленивый кот, грел¬ся индеец Юлька, вытянувшийся на горячем камне и подставивший корму под жаркие лучи полуденного солнца.
Поминая непотребными словами всех святых бледнолицых, и даже самого великого Маниту, ругался вождь проглотов Пельмень. (Как-то совсем забыл сообщить, что наш «замок» Уваров в последнее время так поправился, что стал, как говорится, шире, чем выше, и его теперь называют Пельменем). Он выступил на тропу войны в липких и скользких от грязи носках, которые не постирала его жена, а это была настолько плохая примета, что можно бы¬ло уже возвращаться, так и не начав боевых действий.
Раскидывая по сто¬ронам хозяйским глазом, индеец Вася прикидывал, что бы отсюда взять с собой, что могло бы пригодиться в вигваме. Это был самый зажиточный ин¬деец племени, настоящий кулак, тем более что он не любил индейский пролетариат. Время от времени попивая «Детолакт», индеец Швайценейгер от¬рабатывал новый комплекс с нунчаками.
С угрюмым портретом своего собственного хамского лица индеец КорС читал последний номер «Зарубежного военного обозрения» – он собирался бить врага его же оружием. Кальницкий, наконец, успокоился и начал читать «Советский спорт».
И все было бы хорошо, если бы не Трусливый Койот, безродный сын полка, чей удушающий смрад чувствовали не только собаки, находящиеся в караване «длинных ножей»,  но даже кони из этого каравана.
Мои слушатели без труда догадались, что речь идет о Саркисе, и снова рассмеялись. Громче всех смеется Миша Кальницкий.
– Засада провалилась, запах потного Саркиса демаскировал и выдал проглотов. Обвившийся спиралью вокруг высоченного кактуса индеец Удав с высоты птичьего полета вдруг заметил, как обоз резко свернул в сторону, обходя западню по открыто¬му месту. Теперь напасть внезапно не удастся. Бита самая козырная кар¬та проглотов. У «длинных ножей» хороший проводник, их ведет лучший ков¬бой Техаса и Аризоны Лысый. Верная добыча показала когти и ушла из  рук. Печально смотрел вслед удаляющемуся обозу сидящий в луже заварки индеец Литин.
– Лысый, это наш ротный, что ли? – спрашивает Вася.
– А кто же еще? Не Колотун же Бабай, – отвечает ему Веня.
– В племени шел процесс демократизации, – продолжаю я, – поэтому вождь решил дать высказаться всем, кого счел нужным выслушать. «Догоним и перего¬ним!» – примерно так высказался в ходе своего краткого сорокаминутного выступ¬ления безудержно оптимистически  настроенный индеец Ищук, не по теме размахивая балалайкой. «Перегоним и подождем!» – лаконично, но безапелляционно добавил молодой индеец Баранов. На том и порешили.
Во время прений индеец Бао стоял с умным выражением лица. Не зная его, можно было подумать, что он действительно что-то шарит и может выдать что-нибудь дельное. Брус Лео наступил на пивную пробку, валяющуюся на песке, и его развезло так, словно он был в запое уже неделю. Он был так пьян, что не мог связать даже пару слов.
Большой Желудок чистил и точил тупым рашпилем зубы. Ему хочется, есть, ужасно хочется есть. Индеец Удав продолжал спускаться с какту¬са, складываясь кольцами, словно настоящий удав. Сил для открытого боя у прогло¬тов не было. Вообще, это был деморализованный сброд мародеров и дезертиров из разных племен, жадный и трусливый. Напасть из засады – это они еще могли, но не больше.
Индеец Дима, наконец, покончил с пирожками и вытрях¬нул крошки из пустого вещмешка. Пельмень важно надулся и молвил: «Ве¬ликий Маниту посоветовал объединиться с нашим братом Зорким Соколом. Сообща мы одолеем супостата».
Быстро построившись, воины пошли вслед обозу, распевая во все горло старую походную песню индейских казаков «Раз, два, три, калина!»
На горизонте появилось растущее прямо на глазах облако пыли. Оно быс¬тро приближалось. Топот стоял такой, и облако пыли было столь велико, что казалось, будто несется развернувшийся лавой кавалерийский полк. Когда пыль немного рассеялась, проглоты с удивлением увидели всего од¬ного человека. Это был посыльный из дружественного племени индеец Пряхов. Он быстро бежал, почти катился вприпрыжку. Он прискакал с известием, что в их племени произошел переворот, и власть захватил новый вождь – Лаврентий Павлович. И помощи от них теперь не будет.
Зоркий Сокол  был вождем племени «Тихое болото». Он сидел и протирал цейсовские линзы своих очков. Нет, он не был дешевым фраером, он носил очки не потому, что это была диковинная вещь, символизирую¬щая власть и достаток. Просто без них он не видел ровным счетом ничего, за что товарищи и прозвали его очень метко Зорким Глазом. Но сам он  предпочитал называть себя Зорким Соколом. На нем были рабочие джинсы фирмы «Райфл» и довольно элегантные спортивные туфли фабрики «Скороход», к сожалению, на два размера больше необходимого.
Вождь пребывал в ностальгическом настроении, он даже снял свой цилиндр, украшенный перь¬ями, и слушал Зыкину. Заодно он решил провести строевой смотр, и вы-строил своих индейцев на плацу с матрацами и подоконниками.
Шаман пле¬мени, парашютист Пестик проверял готовность к переходу на зимнюю форму одежды, попутно шмоная нычки в рюкзаках. Отсутствовали: индеец Олеферович, который был человеком Лысого, и индеец Шеф, который наверняка припал где-то на «шару». Шеф вообще родился с рубанком в одной руке и малярной кистью в другой.
– И еще с уголовно-процессуальным кодексом под мышкой, – со смехом подсказывает старший сержант Ежевский, живой прототип Зоркого Глаза.
– Кро¬ме них, не явился еще джанкойский индеец. Похоже, ему все было пополам. Наверняка он закрылся в вигваме-каптерке. Быстроногий Сайгак первым учуял приближение проглотов. Он перенес блокаду сердца, и недостаток кислорода чувствовал очень болезненно.
Гена Чернов после этих слов покраснел, словно ему стало стыдно за перенесенную блокаду сердца.
Его стало мутить, он стал задыхаться и медленно оседать на землю, хотя Саркис был еще в получасе ходьбы от лагеря. Что-то звякнуло о камни. Это упали цейсовские очки вождя. Рядом с ними лежал и сам Зоркий Сокол. Высоко в небе парил величественный гриф. Сильная, гордая птица забилась вдруг в предсмертных судорогах, и камнем рухнула из заоблачных высот на скалы. Гриф попал в испарения Саркиса. Жаль, но его уже нельзя было спасти.
И только бесстрашный индеец Гринчук все еще не мог понять, что же происходит. Он наклонил голову и, набычившись, иско¬са поглядывал по сторонам. Вдруг тяжелый смрад ударил его по ноздрям, словно необъезженный мустанг копытом. Миша Гринчук грохнулся на плац, попы¬тался, было, подняться, но ватные ноги уже не держали его. Гроза команчей неустрашимый Гринчук близоруко щурился и был так беспомощен, что его вид вызвал бы бурю смеха либо жалость. Но хорошо смеется только последний, то есть в данном конкретном случае Саркис.
Когда проглоты вынырнули из-за поворота, все уже было кончено. В «Тихом болоте» действительно царило удивительное затишье. Разметавшись, словно во сне, индейцы лежали в самых неожиданных позах среди матрацев и под¬оконников. Только парашютист Пестик, успевший надеть противогаз, тороп¬ливо карабкался по скалам. Выпучив и без того огромные глаза, не моргая смотрел в безоблачное небо индеец Окунь. В голове у него пели пчелы, лягушки и пилорамы. На какое-то мгновенье в его глазах появилось осмысленное выражение. Окунь хотел приподнять голову, но изо рта и ушей потекли ручейки крови, и бульбаш замер.
Вдали снова заклубилась пыль. Это под¬метал широченными клешами прерию прибывший по велению совести на Американский континент революционный матрос Черноморского флота Третьяк. Он был пламенный патриот-интернационалист, и его до глубины души вол¬новала трагическая судьба младших индейских братьев. Он был солидарен с их справедливой национально-освободительной борьбой, поэтому изъя¬вил желание положить свою жизнь на алтарь этой священной борьбы. Деревянная кобура маузера, приклад трехлинейки, шашка и футляр с театраль¬ным биноклем больно били ниже колен, но Третьяк не унывал. Его полоса¬тый тельник проглоты заметили издалека. Заметив проглотов, он привет¬ливо помахал им помятой бескозыркой.
Лязгая шпорами, Третьяк бодро подошел вплотную. Общий язык был найден быстро. Но подлая, развратная масса незаметно подкралась и накрыла всех своим одеялом. Проглоты дрогнули и откровенно завалились спать.
КорС расстелил на траве газету и лег спать. И все бы хорошо, если бы не одна чересчур уж острая статья, которая резко колола в бок. Только индеец Большой Нычкарь (снова курсанты оглянулись на Васю и хохотнули) втихаря крутил кофемолку, тревожно озираясь по сторонам. Но вскоре, несмотря на выпитый кофе, и его сморил сон.
Разбудил всех непонятный шум. Посреди плаца стоял передвижной автоклуб, из репродукторов которого лилась песня «Малая земля». Под ярким транспарантом «Слава КПСС» на стуле сидел индеец Толик с камен¬ным подбородком. Его можно было по незнанию принять за укротителя мустангов или за супермена из кинобоевика.
Толик любил жить – руки в карманах. Он считал, что жизнь нужно не только понимать, но и брать за рога. Кроме этого, он знал, что не все тонут в море, больше в лужах. Сейчас он как раз вернулся из гарнизонной гауптвахты, но был бодр и свеж, словно отдыхал на теплом море. Хотя было что-то симпатичное в его самоуверенности, граничащей с хамством. Не успел он еще как следует вернуться, а уже, как обычно, писал кому-то письмо, озаряя окрестности лучезарной улыбкой и бритой головой. Громыхая копытами, прошел босой Вася.
С портфелем в одной руке и вазоном герани в другой важно прошагал в канцелярию племени Зоркий Глаз.
При¬шедший в себя Гринчук «вышивал» в засмальцованном ватнике чужого размера. Он имел неосторожность пройти мимо Толика, за что сразу же поплатился. «Я вас определен¬но где-то видел», – начал Толик вполне доброжелательно. «Может, во сне?» – буранул Гринчук. «Ну что ты! Ни во сне, ни наяву я еще не встречал такой противной физиономии! А если бы ты мне приснился, то я проснулся бы заикой. Если бы вообще проснулся после такого кошмара!»
Индеец Брус Лео развесил портянки и принялся хлебать щи. Естественно, лыковым контрабандным лаптем. Вождь послал Бао достать грузовик. Фоторепортер Швайценейгер поднял вверх указательный палец и назидатель¬ным тоном изрек: «Пресса – огромная сила!» Уши у Швайценейгера топорщились, словно ручки у головы. Взяв теннисную ракетку, он исчез.
Ин¬деец Лис тоже незаметно смылся, и уже через час его видели в очереди за водкой в Оклахома-Сити. По волнам Миссисипи величаво проплывали старая баржа «Дмитрий Снигур», рассохшийся сухогруз «Роман Журавлев» и полузатопленный дебаркадер с бортовым номером «НВ» то есть «Нагорный Вениамин».
Шаман Пестик кле¬ил на скалу объявление о диспуте на тему: «Моральный облик индейца-проглота в борьбе с гидрой контрреволюции. Приглашаются все желающие. Явка строго обязательна». Потом шаман вскочил в седло и ускакал в губком комсомола.
Гринчук со товарищами азартно играли в шахматы. «Серые начинают и выигрывают», – прокомментировал это событие Толик. Набро¬сив на плечо непромокаемую в нескольких местах куртку, Симоныч подошел к Доске Почета и принялся ее внимательно изучать. Колотун-Бабай с измазанной разноцветными красками лысиной курил «Столичные». В возду¬хе удушающе пахло цветами, хлоркой и Саркисом.
Чемпион Дикого Запада по метанию не то молота, не то наковальни, Рокотов укатил куда-то на горбатом «Запорожце». Кажется, его послали за духовым оркестром. Индеец КорС, как всегда, умирал. Ему хотелось пове¬селиться на досуге, но под рукой не оказалось подходящей веревки. Он вообще был парень с пролетарской окраины.
Тындеец Литин пытался неза¬метно покинуть лагерь, и до поры, до времени это ему неплохо удавалось. «Что, к бабе собрался?» – остановил его всевидящий Толик. «А, может, и не к бабе», – огрызнулся Литин. «Рассказывай! Я же по глазам вижу! Такие глаза бывают только у придурков. И еще у мороженого окуня».
Индеец Окунь слышал эти слова, в душе он глубоко оскорбился и вскипел, но промолчал, так как ему еще почему-то хотелось жить. Он знал, что лучше добровольно броситься под гусеничный трак¬тор, чем скрестить шпаги с Толиком. Глаза у него вдруг выкатились на лоб. Это его случайно задел гаечным ключом последнего размера пробегавший мимо джанкойский индеец Бахтин.
Цепляясь за телеантенны, плыли тучи.
Толик зашел в вагончик Зор¬кого Глаза, резко выделявшийся среди вигвамов и шалашей. Все стены его были обклеены плакатами рок-групп и рекламными проспектами. На полу стояла печатная машинка «Ремингтон», ночной горшок и сочинения Маркса. Зоркий Глаз, поправляя очки, нервно курил «Беломор».
«Чего суетишься?» «Есть охота», – честно признался великий вождь. «Ну что, повоюем? – поинтересовался Толик. – Или слабо?» Зоркий Сокол принялся греметь громкими фразами, брать на себя повышенные обязательства, всячески стремясь доказать, что его племя лучше других, и быстро наскучил Толику. «Не гони», – буркнул он и подошел к странным соцобязательствам, висящим на стене: «Женить индейца Окуня не позже, чем через сорок лун. Перестать материться: при посторонних – через сто лун; в кругу племени – к большой луне...»
  На плацу раздались громовые раскаты хохота: индеец Бао, послан¬ный за грузовиком, вернулся верхом на дорожном катке. Толик многозна¬чительно хмыкнул и, взяв журнал «Наука и религия», ушел.
«Толик, ты чего без дела слоняешься?» – строго и ехидно поинте¬ресовался его вождь Пельмень. «Пардон, должен вас слегка покинуть», – улыбнулся Толик. Вождь плюнул от досады вслед разросшемуся буйным цветом на грядках контрреволюции Толику.
Честно говоря, Толик уже изрядно надоел руководству, но без него было скуч¬но.  Вдруг вождь вспомнил, что нужно выдвигать делегатов на XII съезд индейских депутатов. У него родилась коварная мысль, направить на съезд Толика, и хоть немного отдохнуть от него. Правда, тогда под угрозой срыва съезд. Вождь принялся обдумывать эту многообещающую идею. По распорядку дня в обоих племенах начался обед.
После обеда из штабного вагончика вышел Зоркий Глаз в кожанке, с наганом на поясе и красным знаменем в руке. «Зазвонил телефон. Это звонил дозорный, – громко сообщил он. – Он доложил, что к лагерю на второй космической несется пятнистый от камуфляжа «Уазик». Зоркий Глаз нервно накрутил своей мозолистой рукой рукоятку сирены.
Два племени принялись суетиться, переворачивая вигвамы, и сбивая с ног, друг друга. В общем, поднялась неописуемая суматоха. Из-за поворота выле¬тел и остановился «Уазик». Сидящий за рулем Толик с удивлением по¬интересовался: «Здесь что, тревога или пожар в публичном доме во время наводнения?» Ответа не было.
Толик привез прекрасную незнакомку, ук¬раденную в соседнем племени. Она легко и грациозно выпрыгнула из машины и принялась щеголять в коротенькой юбочке, стремясь показать как можно больше. Но не все. Толик свистнул, и его избранница впорхнула в «Уазик». Потом Толик сел за руль, а «Уазик» – по оси в песок. Толик поехал в ЗАГС с таким будничным видом, словно он расписывался каждый день по распоряд¬ку дня.
Брус Лео с такого горя пошел спать. Рядом с пустой кроватью засыпал армянин. «Зато с полу не упадешь», – философски заметил он. Но ноги его все равно пахли очень дурно. «Отвернись», – бросил Лео. Не спалось, и Лео пошел к реке. У воды стояла обворожительная длинноногая девуш¬ка с обжигающими глазами. «Ты кто?» – оторопело спросил Брус. «Горный ручеек», – ответила девушка, и голосок ее зазвенел нежным колокольчиком. «Не похоже. Ты, наверное, Клава». «А ты, наверное, из Ровно!» Такой оскорбухи Лео не ожидал. 
В это время в юрту вождя  вошел Толик, нелегкая бы его побрала. При¬слонившись к дверному косяку, на рюкзаке сладко дремлет хлебнувший романтики Третьяк. Толик повесил свой пиджак на гвоздь. Потом снял галстук. «Что за молчаливый стриптиз?» – не выдержал вождь. «Ну, держись за воздух, – ответил Симоныч. – На горизонте появился караван!»
В тени асфальтового катка лежал Бао и слушал через плейер импортный «металл», кажется, «Ласковый май». Пельмень и Толик подошли к баобабу. Вождь влез на дерево. По прерии, среди  колючих кактусов, действительно шел караван бледнолицых.
Во главе его на хромой белой кобыле величаво ехал полковник Крошкин. Рядом с ним ехал проводник Лысый с повязанным на голове не первой свежести носовым платочком. Время от времени он поливал из фля¬ги свою голову».
Тут в аудиторию вошел ротный и совершенно обалдел от увиденного им.
– А я не понял, – с удивлением смотрит он на нас, – что здесь делает четвертый взвод? Старший сержант Ежевский, вместе со своим взводом бегом марш, в свою аудиторию.
– Товарищ майор, – просит Ежевский, – разрешите дослушать?
– Какое тут может быть дослушать? – сердится ротный. – Весь учебный отдел в полном составе только что отправился с проверкой самоподготовки. Они могут и к нам прийти, и что они здесь увидят? Бегом исполнять приказ! Завтра дочитаете!
– Да уж, – говорит Миша, – сказать, что к нам едет ревизор, это не сказать ничего.
– Нас дерут, а мы крепчаем, – добавил Лис.
– И так на удивление много прочли, – говорит Лео, – как говорится, слишком хорошо – тоже нехорошо.
Пришлось мне прервать свое выступление, а четвертому взводу возвращаться в свою аудиторию. А через пять минут после этого пожаловали проверяющие из учебного отдела. Но мы были готовы к их приходу, так что замечаний никаких не получили.
– Не дурак придумал, предупрежден – вооружен, – подвел итог наш «замок».

Круглая дата
Семинар по истории мы ждали и готовились к нему самым, что ни на есть, добросовестным образом, и вот он наступил.
– А кто мне скажет, – с хитрым видом спрашивает преподаватель истории подполковник Козлов, – какую круглую дату будет отмечать все регрессивное человечество во главе с «империей добра» 4 апреля следующего года?
Уже сама постановка вопроса вызвала у нас улыбки.
– 4 апреля 1989 года будет отмечаться 40-летие образования НАТО, то есть Северо-Атлантического союза, – без особого труда, не поднимая руки, громко ответил КорС. – По-английски: North Atlantic Treaty Organization. 
– Ответ, конечно, правильный, – весьма благожелательно говорит преподаватель, – но за то, что вы ответили сидя, и не поднимая руки, ставлю вам троечку.
Надежда КорСа на легкую пятерку не оправдалась, и на его лице отразилось сильнейшее разочарование. Он не смог сдержаться и громко вздохнул.
– Кто желает продолжить? – осведомился преподаватель.
Первым пожелал Столб, ему и предоставили слово.
– Советский Союз, пользуясь правом вето, – увлеченно начал отвечать Столб, – блокировал много постановлений Совета безопасности ООН. Поэтому страны-основатели НАТО воспользовались пунктом Устава ООН, который провозглашал право членов организации на самооборону. Как уже правильно сказал курсант Королев, НАТО было создано 4 апреля 1949 года в Вашингтоне. В этот блок вошли США, Франция, Бельгия, Великобритания, Дания, Исландия, Италия, Канада, Люксембург, Нидерланды, Норвегия и Португалия. Официально, заданием нового образования стала система коллективной обороны, то есть общих усилий всех его членов, в ответ на атаку, возможность вместе «защищать свободу, общее наследие и цивилизацию своих народов».
– Достаточно, товарищ Столбовский, вам пять. Кто.… Ого! Я даже вопроса не успел задать, а здесь уже лес поднятых рук! Вот всегда бы так! Что ж, уговорили, я вам всем поставлю средние оценки плюс один балл, устраивает? А вот кто мне ответит на вопрос, которого нет в учебнике истории?
– Симона, – завистливо шепчет КорС, – тебе что, сегодня шесть поставят?
– Семь. С плюсом!
Широко улыбаясь, преподаватель обвел взглядом аудиторию, руки опустили все, на лицах нетерпение.
– Кто мне расскажет, пытался ли Советский Союз вступать в НАТО? Если да, то сколько раз и когда именно?
– Это провокация, – уверенно шепчет Дима, – в любом случае не мог Советский Союз пытаться вступать в НАТО! Это настоящий бред!
Взводы замялись, так как никто из курсантов не смог ответить на этот вопрос.
– Почему-то я именно так и думал, – нарушил, наконец, тишину, заметно погрустневший преподаватель. – Что ж, товарищи курсанты, слушайте внимательно, а еще лучше записывайте. А то спросят вас об этом солдаты, а вы и сядете в лужу!
– Откуда солдатам знать об этом? – недоумевает Вася. – Если уж курсанты выпускного курса высшего военно-политического училища об этом не знают.
– Вы ошибаетесь, товарищ Россошенко, – скучным голосом перебил его преподаватель. – Вам ведь прекрасно известно, что меня злит, когда курсант проявляет свои незнания. Зачем же вы раскрываете рот? Вы, наверное, даже и не подозреваете о том, что призывной возраст в нашей стране до 27 лет? Вы понимаете, что это означает? Что у вас в роте может оказаться учитель истории! Да еще и с опытом работы в школе! И о чем вы лично будете с ним говорить?
– Молчать, я вас спрашиваю! – громко подсказывает Веня.
– Ну, разве что так, – кивает подполковник Козлов. – Вы бойцы партии и должны знать историю нашей страны. Замполиты – это институт воспитания! Вы должны воспитывать из советского солдата человека! А этому нужно учиться. Поэтому, отставить разговоры, и конспектируйте, пригодится. Да! Именно из-за таких, как вы, наше училище злые языки называют буратиновой фабрикой. Курсант Россошенко, вам два. Итак, наша страна трижды пыталась стать членом НАТО!
Подполковник Козлов сделал паузу, с удовольствием рассматривая наши удивленные лица. Васе остается только горевать. Мне кажется, что он даже не вникает в смысл того, что только что сказал преподаватель.
– Поражаюсь, как много ошибочных утверждений превратилось в аксиомы. Первая попытка вступления в НАТО была предпринята в 1953 году еще при Сталине. Что интересно, тогда западные страны были готовы принять в Альянс СССР! Курсант Россошенко! Вы говорили, я вас слушал? Вот и вы не перебивайте меня.
Вася втянул голову в плечи и замолчал.
– Этому способствовало то, что они имели разведывательную информацию о нашей ядерной программе. Кроме этого многие западные политики хотели вернуть мир к весне 1945 года, когда СССР и США выступали вместе в рамках антигитлеровской коалиции. Но этому помешала неожиданная смерть Сталина. В руководстве нашей страны началась борьба за власть.
Так откровенно о нашей стране в училище мало кто с нами говорит. У меня на мгновение даже закружилась голова. Дождавшись, пока в аудитории затихли вспыхнувшие разговоры, преподаватель продолжил.
– Никита Сергеевич Хрущев предпринял вторую попытку 31 марта 1954 года. 7 мая США, Франция и Англия ответили отказом. «Нереальная природа предложения не заслуживает обсуждения». В ответ СССР создал Организацию Варшавского договора. Именно с этого момента в нашей пропаганде НАТО был провозглашен агрессивным блоком.
Преподаватель пошел по аудитории, но никакого оживления в курсантских массах это не вызвало, так как все действительно записывают лекцию. Козлов остановился возле меня и заглянул через плечо мне в конспект.
– Ну и почерк! – только и сказал он в сердцах. – В начале 80-х годов осложнились наши отношения с Китаем, который помогал афганской оппозиции и сближался с США. Уже в 1983 году западные «голоса» сообщали о том, что наш генеральный секретарь Юрий Владимирович Андропов заявил на заседании Политбюро ЦК КПСС, что Советскому Союзу нужно вступить в НАТО. Но после того как наш истребитель сбил над Сахалином пассажирский южнокорейский самолет, о вступлении  нашей страны в НАТО не могло быть и речи.
Любопытно, сколько же еще всего нам предстоит узнать о том, как все было на самом деле? У меня лично ощущение такое, что ничего-то мы в точности об истории нашей страны и не знаем.
– Симона! Симона! – шепчет Лео. – Сегодня в клубе будет новый фильм, я его уже видел по телевизору. Классный фильм, пойдем?
– Как хоть называется твой классный фильм? – шучу я.
– «Приморский бульвар!»
Я не стал говорить Валерке, что тоже уже посмотрел этот фильм, и что он мне понравился.
– Пойдем, – шепчу я, – все равно я сегодня в город идти не собирался.
А сам подумал, что нужно будет Лео после просмотра сказать спасибо, пусть ему будет приятно. Узнав, что мы с Лео собрались в клуб, Веня поднял нас на смех.
– Вы только посмотрите на них! Тут по телевизору будут показывать первый конкурс красоты в СССР, а они в клуб собрались! – веселится Веня.
– Вся ситуация в том, что каждому свое, – насмешливо отвечает Лео.
Но тут нас перебил Литин.
– Вы слышали? Ошеломляющая новость! Вы будете потрясены, когда узнаете! Вася женится! Все-таки красота в погонах – это страшная сила!
– Любовь что, не только зла, но еще и слепа? – поделился своими сомнениями Лео, а я промолчал. Но Лео не унимается. Его пытливый ум жаждет ответа на занимающий его вопрос.
– А! Она еще и глупа! – громко говорит КорС. – И очень!
– Вася, а почему ты решил жениться на ней? – неловко спрашивает Лео. Вот что значит неиспорченный интеллигент! Не то, что КорС.
– Ну, она как-то особенно поцеловала меня, и я подумал, что она меня любит, – честно и невозмутимо ответил Вася, и мечтательно добавил. – Я поднимался по лестнице, прижавшись к ней губами.
– К кому к ней? К лестнице? – расхохотался во весь голос Лис. – Следует признать, Вася, ты большой оригинал! А, кстати, и как она тебе?
После такого ответа Васи и шутки Лиса, я чуть, было, вслух не рассмеялся. Другие курсанты, которые слышали Васин ответ, только удивленно переглянулись. Самое забавное то, что Вася говорит абсолютно серьезно.
– А ты не подумал о том, что, возможно, она просто намного опытнее тебя? – спрашивает Лис, затрагивая то, о чем Вася думать, особо не хочет.
Нет, разумеется, он об этом думает, но пытается прогнать прочь такие неприятные и тревожные мысли.
– Не слушай ты его, Вася! Оставь его, Лис, – поспешил я вступить в разговор, и потянул Валерку за руку, – пошли лучше в чипок!
– Угощаешь? – живо заинтересовался Лео и пошел за мной.
– Товарищ капитан, – донесся голос Вени, – можно посмотреть телевизор?
– Можно, товарищ Нагорный, как известно, Машку за ляжку, – отвечает капитан Туманов, – а телевизор смотреть, конечно, можно. Только не включайте!
Вечером мы узнали страшную новость: в братской Армении беда – на северо-западе республики седьмого декабря произошло землетрясение магнитудой 7,2 балла по шкале Рихтера. Землетрясение охватило 40% территории республики. Полностью разрушен город Спитак и 58 сел. Частично разрушены города Ленинакан, Степанаван, Кировакан, Степанакерт и более 300 населенных пунктов. Десятки тысяч пострадавших, полмиллиона людей, оставшихся без крова.
Генеральный секретарь ЦК КПСС, впервые после Второй Мировой войны, обратился к США с просьбой о гуманитарной помощи.
Мы, как и все курсанты Симферопольского ВВПСУ, сдаем кровь, чтобы помочь пострадавшим. Подошла моя очередь. Врач из станции переливания крови глянул на меня и говорит.
– С этого 450 миллилитров.
  После этого он от меня отвернулся, разом потеряв ко мне всякий интерес. Лег я на стол, вкололи мне систему, дали в руку грушу и сказали: «Качай». Ну, я лежу и качаю понемногу. Проходит мимо курсант Столбовский (проще  говоря, мой приятель Столб), посмотрел на меня и говорит медсестре:
– А почему вы его не остановите? Он же уже 650 миллилитров выкачал!
Медсестра показательно засуетилась и запричитала:
– Ой! Как же это так вышло! Ой, как же я не заметила! Ой-ой!
Съел я положенные в этой ситуации шоколадку, коржик, попил чаю и лег спать. Всем нам, кто кровь сдавал, вместо занятий разрешили спать. Перед тем, как уснуть, подумал: «Вот, блин, вечером свидание, а у меня столько крови недостает! Вдруг ее-то как раз и не хватит там, куда кровь прилить должна в ходе свидания?» Так в тревоге я и уснул.
А вечером оказалось, что зря я тревожился. Крови в нужном месте вполне хватило! Жаль вот только, что нельзя никак узнать, кому моя кровь досталась. Вернувшись из увольнения, я застал в роте дежурного по училищу полковника Пендерецкого, который как раз воспитывает нашего взводного.
– Полюбуйтесь, товарищ старший лейтенант, ваши курсанты создали себе мини государство, прямо в расположении роты уже чай пьют!
Да, маразм крепчает. Вообще, тоска. Правда, взводный держится молодцом, он ничуть не смутился, просто сделал виноватое лицо и молчит.
– Разошелся, блин, – зло говорит Королев, впрочем, негромко, – прямо как холодный самовар.
Взводный давно привык к подобным разносам и слушает молча. Но по всему видно, что он испытывает большую неловкость из-за того, что его дерут прямо при подчиненных. Курсанты попрятались за кроватями и утихли, словно мыши в присутствии кота. В казарме воцарилась гробовая тишина. Наконец что-то дошло и до дежурного по училищу, и он ушел, оставив всех в покое.
– Товарищ старший лейтенант, в следующем году в СССР будет проводиться перепись населения, – вдруг говорит КорС, – а мы как-то будем задействованы в ее проведении?
– Что, товаврищ Королев, надеесь, холдить по квартирам с бланками переписи и знакомиться с девушками? – хмыкнул взводный. – Нет, вас просто перепишут и все, никакого другого вашего участия не предусмотрено.
Взводный вернулся в канцелярию роты, и прерванное, было, чаепитие продолжилось. Веня уронил на подоконник пирожное, поднял его, осмотрел и продолжил его есть.
– Что, Веня, – смеется Лео, – не поваляешь, не поешь? Или так вкуснее?

Почти вестерн – 2
Только на следующий день удалось продолжить чтение своего рассказа об «индейцах». Снова наши два взвода в начале самоподготовки собрались в нашей аудитории, чтобы прослушать мое творение дальше. Однако «слава» о моем рассказе дошла до ушей всей роты, так что к нам неожиданно пожаловали почти в полном составе еще  первый и второй взводы. Польщенный таким вниманием я продолжил чтение, прерванное вчера.
– Высоко в небе пролетел искусственный спутник Земли, запушенный в народнохозяйственных целях. Наблюдатель за воздухом отметил это в жур¬нале учета. Зоркий Сокол решил резко повысить боевую готовность и повел своих орлов на кросс.
Невесть откуда появившийся Хлопец развер¬нул походную ленкомнату и принялся проводить политинформацию, разъясняя международное положение конца прошлого века. «Зачем нам это нужно?» – нахально спросил индеец Кальницкий. «Придете на тропу войны, хлопцы, сами пойме¬те». Но Миша все еще не мог постичь глубину, весь смысл этих слов, поэтому не успокоился. «Индеец товарищ Кальницкий, если вам нечем заняться, примите строевую стойку», – посоветовал ему Хлопец по дружбе.
Из лесу с бензопилой на плече вышел старший лейтенант Звенигородский с ус-тавным сомбреро на голове, малость продавленным на средине. 
– Нет, Симона, так не пойдет, – шумно возмутился Аркалюк, – мы же не слышали начала, так что давай, читай по порядку.
Пришлось сначала прочесть то, что я читал для наших взводов, чтобы первый и второй взводы тоже все услышали. Впрочем, наши ребята с удовольствием прослушали первую половину моего рассказа еще раз. Мое чтение периодически прерывалось смехом курсантов. Наконец, я добрался до продолжения.
– Над головами проглотов с шумом промчался «Кукурузник». По всему было видно, что летчик упился самогоном, но все-таки взлетел. Какие уж тут могут быть светофоры! Индеец Бао изумленно смотрел вслед самолету, пытаясь понять, почему самолеты летают, а крыльями не машут. В присутствии вождей Бао всегда изображал кипучую деятельность, счи¬тая, что лучше делать вид, чем ничего не делать. Но ему так и не удавалось достичь дерзких высот.
Замполит принялся читать вслух журнал «Вчерашние новости». «По¬чем опиум для народа, товарищ старший лейтенант?» – снова ехидно поинтересовал¬ся Кальницкий. «Кто не с нами, хлопцы, тот против нас. И вообще, мы можем по просьбам трудящихся отработать субботник и в воскресенье». Кальницкий, который до этой минуты считал, что голова нужна главным образом для того, чтобы забивать ею мячи, задумался.
В это время замполит, как ни в чем, ни бывало, прочел, что в «отдельных магазинах скоро должна появиться отдельная колбаса». Эти слова вызвали гомерический хохот, истерические аплодисменты проглотов, в общем, бурю народного ликования. На задворках империи кучковалась непримиримая оппозиция в лице все того же Кальницкого.
– Ну, да, – ворчит он, – у нас есть все, но не для всех!
На питьевом фронте было без перемен. Индеец Лис достал из кармана простой отечественный граненый стакан, а индеец Гарань вытащил из горла десятилитровой бутылки початок кукурузы. В общем, они сознательно подрывали боеготовность племени.
«Нет таких трудностей, которые мы не смогли бы создать!» – с энтузиазмом выкрик¬нул с трибуны замполит. «Что здесь за несанкционированный митинг?» – грозно спросил невесть откуда взявшийся милиционер. «Товарищ! Вас здесь не стояло!» – сжав пудовые кулаки, скривив лицо, КорС шагнул на¬встречу пулям. – «Че, ты гонишь? Че, те надо?»  КорС напирал все больше и больше. «Ну... Вообще...» – стушевался мент, и исчез так же внезапно, как и появился.
Индеец Удав грустно рассматривал рваный мокасин 48-го размера. Он безуспешно пытался приладить на место оторванную подметку. Ну, а где хорошие мокасины достанешь, если их на таком оборудовании делают, на котором еще во время войны снаряды выпускали?
«И вообще, хлопцы, вот уже 71-й год советская женщина самая луч¬шая и самая красивая в мире», – продолжал разоряться замполит. Недав¬но он узнал об этом из газет и теперь рассказывал эту сенсационную новость всем знакомым и не очень знакомым. В воздухе носился неуловимый запах скандала.
«Товарищ старший лейтенант! А я вот по телевизору слышу одно, а выйду в город – вижу совсем другое», – снова начал Кальницкий. «У вас, товарищ Кальницкий, наверное, со зрением не все в порядке! И вообще, запомните, хлопцы: у нас все есть, у нас все хорошо, и нам ничего не надо!»
Вождь Пельмень рассматривал три топографических карты, отпечатанных в одной типографии, пути-дороги на которых почему-то вели в самые разные сто¬роны. Знобко повеяло холодом неизвестности. Ветераны периода застоя, рыцари сидячего образа жизни готовились выступить на тропу войны. Угрюмый Кальницкий отошел в сторону и плюнул в колодец.
КорСу хотелось драки. На глаза ему попался замполит, и КорС ре¬шился учинить скандал. «Товарищ старший лейтенант, – начал он издалека, – а вот еще недавно лучший шахтер страны, товарищ Брежнев, сказал, что...» «Королев, – оборвал его на полуслове замполит, – читайте методичку «Перестройка и ее роль в улучшении форм и методов охоты племени масаев на слонов», – там очень доступно все написано».
«Судьба играет человеком, а человек играет на трубе», – зачем-то сказал индеец Вася, и сразу же получил от Королева между рогов. «Сейчас здесь будет лужа дров», – угодливо улыбаясь Королеву, сказал индеец Дима. И, правда, не успел он договорить последнее слово, как очутился на земле. КорС хоть и был порядочной свиньей, но нужно признать, он не любит льстецов.
Между вигвамов прошла симпатичная женщина, и, увидев ее, Литин сразу забыл, что он морально устойчив, полити¬чески грамотен, и к тому же примерный семьянин.
Возвращающаяся с кросса шайка Зоркого Глаза наткнулась на мертвецки пьяного Лиса, лежащего в луже головой к лагерю. По всему видно, что он из последних сил, не смотря ни на что, все-таки шел в лагерь! «Самоотверженный парень! Лучших людей теряем», –  печально сказал Шеф. На усталых плечах товарищей Лис вернулся домой. Шайка остановилась, изображая на месте строевой шаг.
Зоркий Глаз открыл банку кабачковой икры и принялся пировать. Остальные с завистью смотрели на такую роскошь. У вождя явно был блат в фирме «Вторсырье».
  В штабе готовился приказ о войне. Дозорный Мыша постучал в дверь. «Войдите! Налито!» – послышалось изнутри. Мыша вошел и попал в лес поднятых рук. «Где вражеский караван?» – нетерпеливо спросили вожди. Дозорный стыдливо опус¬тил глаза и принялся не менее стыдливо ковырять пальцем ноги землю.
«Дожили, – шумно возмутился Зоркий Глаз. – О продвижениях противника мы узнаем не от своих лазутчиков, а из сообщений агентств «Рейтер», «Бахтар», «Радио-Барбадос» и даже ТАСС!» В общем, Мыше вынесли выговор и понизили в звании до Крысняка.
Вождь Пельмень уже заканчивал зачитывать список тех, кто завтра по¬йдет в бой. «В общем, товарищи, присутствовать будут все. Кроме руководства, общественных активистов, самодеятельности, доноров и так далее». «А кто ж тогда будет участвовать?» – шептал в кулуарах неугомонный оппо¬зиционер и троцкист Кальницкий. Он вообще считал, что проглоты строят феодал-социализм, и что партия зовет не туда; всюду ему мерещились бю¬рократия, командно-административная система управления, коррупция и предкризисное состояние общества.
«Товарищ не понимает», – многообе¬щающе заметил замполит, и Кальницкий сник. Он был уже бывалый лесоруб, успевший наломать изрядную кучу дров и веток, и лишние базары ему были ни к чему.
Брус Лео умчался в видеосалон, где демонстрировался боевик, пропагандирующий культ насилия «Мы из Кронштадта», и порнографичес¬кий журнал «Ералаш». Части революционной армии, так называемого На¬родного фронта освобождения проглотов, готовились к разгрому армии бледнолицых сепаратистов. 
Племенной запевала Литин завывал новый шлягер «Взвейтесь, вороны, грачами». Вождь выписывал наряд на земляные работы – на рытье окопов и траншей. Индеец Дима конспектировал Маркса. Принесли на носилках КорСа. Он решил сделать подножку БелАЗу, или просто попугать водителя, но тот его не понял или просто не заметил, и переехал КорСа. С этой потерей штурмовая мощь проглотов уменьшилась примерно на четверть. Индеец Бао вдруг заметил, что кружевной накрахмаленный воротник и манжеты его трусов очень грязные, да и на коленках прохудились.
Дикий Запад стал каким-то совсем уж диким. Страна ле¬жала в разрухе, хлеба не было, и шоколадное масло приходилось мазать прямо на колбасу. Переселенцы из Европы с энтузиазмом стали строить новую жизнь, повышать производительность труда, укреплять капиталис¬тический сектор в экономике, внедрять безотходные производства и передовые технологии.
Индейские трудовые ресурсы быстро истощались, поскольку, не понимая прелестей новой жизни, они с ору¬жием  в руках выступали против цивилизации. Тогда на Американский континент завезли негров. Таким вот путем и появились среди проглотов первые негры: Кальницкий, Колотун-Бабай, Дима и ту¬земец Бао.
Нормировщик племени индеец Дима подсчитывал зарплату, искусственно и искусно занижая тарифные ставки и оклады проглотам. Но индеец Вася был начеку, он глубоко изучал ЕНИР (единые нормы и расценки), чтобы вовремя раскусить коварные замыслы Димы. А вообще над страной веял свежий ветер пере¬мен. О кооперативных ценах пока помолчим.
Лаврентий Павлович выгнал своих шлангов на уборку закрепленной за племенем части прерии. Сила¬ми самых грамотных бойцов он организовал разгрузку эшелона чугуния на железнодорожной станции «Канзас-сортировочная».
Индеец Стратан проводил электрификацию лагеря, стремясь, чтобы электрическая лампочка заси¬яла в каждой индейской национальной избе. Ярый националист Гарань напевал народную индейскую песню «Їхали козаки, гуркотів їх трактор...»
Временно нетрудоспособный КорС без отрыва от постели успешно овладевал смежной специальности  художника-каратиста, повышая квали¬фикацию «шаровика» до уровня Национальной Лиги Шары. Индеец-повре¬менщик Колотун-Бабай уже собирался домой.
Зоркий Глаз рассадил свою шайку принимать соцобязательства на предстоящий бой. Он любил соцсоревнование. Вместе с переселенцами на Дикий Запад проникли и первые ростки марксизма, и Зоркому Глазу удалось прочесть уже целый ряд нелегальных марксистских методичек, доставленные на континент контрабандным пу¬тем.
Шаман Пестик собирал профсоюзные взносы. Вождь печально размышлял о том, что его племя находится на госбюджете и живет только на дотациях. Он подумы¬вал о возможностях перевода племени на полный хозрасчет.
Кальницкий собирался к женщине и требовал выплаты суточных, квартирных и проезд¬ных, с понтом он едет в командировку. Дима окончил калькуляцию затрат и вывесил на доске объявлений расценки, по которым будет производиться оплата за скальпы бледнолицых. В их основу он положил экономический закон распределения по труду, сочетающий личную материальную заинтересованность трудящихся с интересами племени.
Индеец Лис стащил из подсобного хозяйства двух розовеньких поросят и пошел менять их к русским переселенцам на водку. Гринчук напоил валерьянкой дикого кота и теперь ходит с исцарапанной физиономией. Теперь, решив напоить ва¬лерьянкой еще и петуха, он надел пожарную каску.
Замполит, вооружившись мега¬фоном, уже в седьмой, и по всему видно, не последний раз объявлял, что¬бы все хлопцы в предстоящем бою берегли документы, особенно партийные.
Лео мучили кошмары, ему снилось, что он женился. Молодой индеец Баранов еще не имел боевого стажа, и тяжело переживал это. Его мутило и рвало от мысли, что завтра ему придется убивать людей. Крайне правый радикал КорС жаждал крови, но он бо¬лел, и не мог принять участия в предстоящей потасовке.
Толик  купал свою новую жену в ванне с шампанским, изготовленным на Московском ордена Ленина и Трудового Красного знамени экспериментальном заво¬де шампанских вин города Одессы.
Индеец Вася устроил добычу ила со дна Миссисипи, и продавал его как ценное удобрение наивным и доверчивым европейским переселенцам. Вождь Зоркий Глаз, благородного вида, но с помятым профилем, вспоминал юность, проведенную в псих-больнице повышенной запираемости и звуконепроницаемости. В вигваме Литина проснулась и села на кровати крупных размеров женщина.
То¬реадор Гринчук третий день был, как говорится, не в своей тарелке. Его стихи по-прежнему не печатали, как сам он считал, на почве завис¬ти.  Гринчук, которого к тому же жгла боль несостоявшейся кинозвезды, перелистывал каталог новых фильмов, в которых он так и не снялся.
Бездомные и бродяги Канзас-Сити вышли на демонстрацию, борясь за свои законные, конституционные права. Узнав, что после демонстра¬ции участникам будет дан бесплатный обед, к ним примкнул индеец Большой Желудок. 
  Стоп! Бросим взгляд в будущее. Кто из нас каким будет лет этак через двадцать пять? Васька Россошенко, вне всякого сомнения, будет Начныч РККА. Всенародное признание обретут его эпохальные книги «Заначка в нычке», «Как организовать нычку в тумбочке общеармейской», «Три дна полевой сумки», техническое наставление «Как заныкать восемь комплек¬тов х/б в рукав шинели, особенно если выдавали всего один комплект», «Как сделать так, чтобы иголки не ржавели» и кандидатская диссерта¬ция «Как найти то, чего тебе не хватает».
Лео станет, конечно, Ми¬нистром Обороны. Но Толик станет наркомом НКВД и расстреляет Лео как врага народа. Или зашлет в лагеря под Норильск, или на Колыму, или еще дальше, осваивать белые пятна на географических картах бескрайней Родины эвенков и тунгусов. И будет Лео стукачом на политической зоне.
Лис доведет страну до такого безобразия, что водку бу¬дут продавать повсеместно, даже в детских садах. И вместо рыбьего жира ребятишек будут с ложечки поить водкой. Зона станет начхарч РККА, и армия с флотом перейдут на скудный лагерный паек.
Начкач Швайценейгер введет новую систему боевой подготовки. А пока что Лео ловил ворон, хотя совсем рядом была синяя птица. Вася прятал где-то глубоко за пазухой документы на сладкую жизнь, в смысле талоны на сахар.
Чуть в стороне неожиданно застыл памятник покорите¬лям природы – из кабины бульдозера энергично выглядывает мужчина, словно высматривая, что бы тут еще покорить? В тени памятника спал на му¬сорной куче индеец Бао. Помимо него, в куче лежали сломанная скульп¬тура «Девушка с веслом», помятый «ИЖ», пустые бутылки, старый видео¬магнитофон, коробки из-под сигарет «Кент». Бао возлежал поверх все¬го этого хлама.
Сны бывают разные – крепкие и чуткие, фантастические и вещие. На военной индейской службе сны не роскошь, а средство отды¬ха, разумеется, в часы, специально для этого отведенные.
Совершенно неожиданно вождь Зоркий Глаз принял умное решение – напасть на бледнолицых во время привала. Вождь почувствовал уверенность в завт¬рашнем дне.
И вот этот день и этот час настали! С дикими воплями  проглоты бросились в рукопашный бой. Сначала они были там, где трудно,  потом трудно стало там, где были они. Бруса Лео саданули так, что он не мог встать даже на четвереньки. Жизнь его явно не удалась, другим все-таки везло как-то больше. Похмельная, угарная ярость затуманила головы проглотов, и в порыве псевдо героизма они бросились под пули. Как говорится, безумству храбрых поем мы славу!
Толик метнулся куда-то со связкой ржавых противотанковых гранат. Под бравурные марши индеец Крысняк рисовал батальное полотно. Расстроенный диверсант Дима крушил всех и вся и не заметил, как оказался в окружении. Тупое нежелание коллег понять, что одному ему не выбраться, привело к тому, что самоотверженный индеец Дима пал под ударами супостата.
Противники, сбив¬шись в один клубок, представляли собой многоголово-многоного-многорукую гидру, которая ревела, дышала и шевелила всеми своими конечностями и голова¬ми. Отдельные воины были заметны лишь частично и лишь в перепутанном виде. Размахивая колом, выдернутым из чьего-то забора, врезался в толпу Окунь. После минутной растерянности в неравный бой с несознательной толпой вступил Гринчук. Очертя голову он ринулся в свалку и поч¬ти тотчас вернулся с расквашенным носом и четким отпечатком чьего-то сапога на щеке.
Кто-то заехал каблуком в подбородок Зоркому Глазу, он озверел и стал хватать за горло и своих и чужих, но больше своих, кусая их при этом, за что попало.
«Скорая» увезла уже четвертого раненого. Как метеорит, рассыпая брызнувшие из глаз искры, упал Швайценейгер. Ряды проглотов быстро ре¬дели. Жуткий кошмар не имел бы трагического продолжения, если бы про¬глоты отступили. Но они лезли напролом. Похоже, у них сдали нервы. С криком: «Алкоголиками не рождаются, ими умирают!» Лис бросился на штыки врагов.
С ненашенской задумчивостью в глазах лежал на поле брани Гризли, затоптанный зайцами. Баранов тоненьким голосочком вопил: «Я не хочу терпеть эти болезненные для организма шуточки!», хотя с  ним никто не шутил. Его просто били по физиономии кованым ботинком сорок шесто¬го размера.
Начинался второй акт спектакля. Как утверждают очевидцы, индеец Кальницкий, будучи раненым, продолжал отстреливаться. Стрелял он метко, и ряды проглотов поредели еще на трех бойцов.
Время было уносить ноги, но Толик бросился в самую гущу боя. Он знал, что жить ему осталось две-три минуты, но, несмотря на столь унылую жизненную перспективу, с улыбкой и во весь рост пошел в атаку. Он вообще никогда не останавливался на достигнутых недостат¬ках.
Вскоре все было кончено, только Зоркий Глаз шарил по земле в поисках своих линз, да еще несколько бледнолицых верхом на лошадях тщет¬но пытались догнать убегавшего пешком индейца Чернова, то есть Быстроного Сайгака. В очередной раз жизнь дала трещину.
Индеец Бао остался жив, и даже очень жив. В разгаре боя он решил, что ничто так не радует глаз, как здоровый и крепкий сон, и завалился спать, что его и спасло. А вообще унылое это было зрелище – десятки изувеченных тел, разбросанных по полю брани.
В лазарете лежали четверо раненых, которые имели все шансы выжить. Индеец Брус Лео уже читал книгу Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Индеец Бао, который пришел проведать раненых, курил сигареты табач¬ной фабрики «Дым коромыслом». Он вообще имел слабость в те редкие часы, когда не спал, путаться  под ногами у всех, особенно у тех, кто ходит на головах.
«Зря мы полезли в драку», – проворчал КорС, который в драке как раз и не участвовал по причине травмы ноги. Какой-то шарлатан от медицины пытался лечить раненых. Возле ране¬ных прошла медсестра, ставшая победительницей конкурса «Мисс Аризона», вызвав у раненых острое желание жить.
КорС начал читать книгу «В человеке должно все быть прекрасно» – воспоминания рентгенолога с приложением негативов, и время от времени оглашал окрестности своим хохотом. КорС сейчас ощущал полноту жизни, не полнея при этом.
От природы контуженый индеец Бао таращил глаза, вздыхал и ловил на себе клопов. «Если бы ты, Леша, был хоть чуточку умнее, то никогда не стал бы спорить об эмансипации с женщиной, в руках которой отбойный моло¬ток, и не попал бы сюда», – музыкой пролился откуда-то слева такой близкий, такой родной, такой дорогой всем голос. Опершись плечом о скалу, стоял, широко расставив ноги, Толик. Его рваный тельник стыдливо прикрывает срамоту. А сам Толик озаряет окрестности огромным синяком.
– Ура! – радостно завопили уцелевшие проглоты.
И как-то сразу поверилось в прекрасное завтра, потому, что Симона жив, и, значит, ничего страшного уже не случится. Но как это Толик, рыцарь с открытым забралом, уцелел, да еще и остался на ходу? Но раз выжил, значит, это запев доброго начала. Но сразу же, под каким-то надуманным предлогом, Толик куда-то ушел, прихрамывая на обе ноги», – окончил я чтение. – Пока все. Продолжение следует.
– А что это ты так скромно о себе написал? – насмешливо говорит КорС. – Ты бы написал, что все проглоты готовы были отдать свои жизни, лишь бы жил Толик. По-моему, полный бред.
– И, правда, Симона, – согласился «замок», – ты что-то тут явно перемудрил. Или, что более вероятно, не домудрил. Чепуха какая-то на этот раз у тебя получилась.
Я обиделся, и решил, что писать продолжения не стану. 

Рецензенты
Однако этим дело не окончилось. После прочтения моего рассказа КорС на пару с Ядом стали насмехаться надо мной.
– Предлагаю обкашлять этот вопрос, – первым предложил Яд, возбужденно потирая руки в предвкушении удовольствия. – Литературные коллизии...
– Проще, Яд, – угрюмо говорит Аркалюк, – чтобы всем было понятно.
– Ну, что здесь можно сказать, – продолжил Королев, изображая какого-то солидного дядю, которого я, впрочем, не узнал, – здесь можно сказать многое. Архитектоника произведения…
– Чего, чего?– удивился Миша. – Проще, КорС, а то по шее получишь.
– Уговорил, умеешь ты, скажу, уговаривать! Это произведение поистине царский подарок взыскательным читателям 3-го взвода, – с серьезным видом комментирует КорС. – Они любят посмеяться, ценят веселую и острую сатиру. Стиль письма автора не похож на другие, в нем абсолютно не прослеживается влияние других авторов. Сразу обращает на себя внимание сложное переплетение судеб. В центре произведения люди, их чувства и их взаимоотношения.
– События происходят в переломное для нашей страны время, в годы революционной перестройки, – вторит ему Яд. – Безусловно, эта работа заслуживает экранизации. Как известно, от сладкого портятся зубы, а от сладких фильмов – вкус, который нужно воспитывать на глубоких, вдумчивых произведениях, где кроме формы есть и содержание.
– Любовь и ненависть, радость и страх, отчаяние и надежда являются для писателя той движущей силой, при помощи которой он описывает исторические события. Автор поставил в центр повествования простые события, – задумчиво говорит КорС. – Он очень точно передает реалии, и будни нашего непростого времени. 
Слушатели улыбаются на все тридцать два.
– Сюжет продиктован конкретными событиями и фактами. И пусть произведение не обладает должной драматичностью и остротой, но это, же не детектив. Не только по замыслу и содержанию, но и по уровню вкуса и мастерства, проявленных писателем, можно судить о достоинствах его произведения. В нем предельно точно переданы чувства и мысли военных. Сразу бросается в глаза то огромное преимущество, которое дает писателю военный опыт, видно, что тема армии знакома автору не понаслышке.
Многие курсанты хохотнули после этих слов.
– Ему есть, что сказать читателям, особенно тем, кто имеет отношение к вооруженным силам. Автору удалось внести свое свежее, оригинальное, индивидуальное в освещение описываемых событий. Он умело показал интересные творческие находки, проявил живую искорку художественного таланта, – с довольным видом изгаляется Яд. – В работе нет сложного, тем более религиозного символизма, но затронутые в произведении истины разрушают привычные представления об истории.
– Особо хочется отметить образ главного героя, – с умным видом продолжает Королев. Он в этот миг всецело поглощен собой. – Обращает на себя внимание чрезвычайное приближение к натуре и правдоподобию, что способствует убедительности и внутренней правдивости внутреннего образа, усиливает его эмоциональное воздействие на читателя. Особая притягательная сила произведения заключается в…
– Это произведение не оставит равнодушным никого, – перебивает его Яд. – Оно читается на одном дыхании. Это живое произведение, написанное выразительно и остроумно. Предельно откровенно и абсолютно доверительно говорится в нем о…
Я встал и медленно пошел к КорСу.
– Нет больше сил, сидеть сиднем. Просто ума не приложу, что с вами делать, – вздохнул я, демонстративно разминая плечи и пальцы рук. – И пусть меня обвинят в самоуверенности, но я сейчас сильно испорчу вам обоим остаток вашей жизни и превращу ее в форменный кошмар! КорС, а давай, подеремся!
– Впрочем, предоставляем возможность судить об этом самим читателям, – сразу заторопился КорС. – Будем надеяться, что это только первый шаг на пути товарища Иванова к признанию и славе. Уже сейчас с уверенностью можно сказать, что он пришел в большую литературу всерьез и надолго!
– А из чего это следует? – переспрашивает вконец запутавшийся Бао.
– Это написано между строк, – смеется над ним Королев, хотя Бао это и невдомек.
– Ну, держитесь, – смеется Аркалюк, – сейчас Иванов быстро пропишет вам обоим гипсовые штаны! Он ведь умеет не только читать между строк, но и оставлять отзывы между глаз!
– Давай, Симона, – поддержал его старшина, – вечная память павшим «героям!»
Не зря говорят, что кто испуган, тот наполовину побит. КорС и Яд вдвоем дружно пятятся от меня одного. Мне уже смешно от этого. Вспомнилось, как тренер по боксу учил нас, что если не веришь в победу, то нечего ввязываться в драку.
– И действительно, Симона, чего ты взъелся, – пятится от меня Яд и миролюбиво говорит: – Это же своего рода комплимент. Ты же должен знать, что на увядший цветок пчела не садится!
– В натуре, Толик, – неожиданно поддержал Яда старшина, – ведь это признание того, что ты личность незаурядная и оценки происходящего тоже не могут быть банальными. Поверь, так думают многие. Вот, блин, я и сам не понял, что сказал! Эй, кто-нибудь, переведите мне то, что я сейчас выдал?
Поскольку я больше не предпринимаю никаких попыток наказать Королева и Яда, последний успокаивается и говорит:
– Я сегодня везучий какой-то!
– Мужики, где вы научились так? – не смог даже точно сформулировать свои мысли Бао.
– Ну, ты даешь! – ахнул КорС. – У нас был такой предмет, который ты называл «Литерадура». И его нам преподавали очень хорошие педагоги, влюбленные в свой предмет! Хотя для такого, как ты, любителя литературы…
– Какого это такого? – обижено переспрашивает Бао, надув губу, как ребенок.
– Да такого! Ты вспомни, что ты городил, даже когда речь шла о школьной программе? Я ведь кое-что еще помню! «Отелло рассвирепело и стало душить Дездемону». А роман «Мать» Горький назвал так, по твоему глубокому убеждению, потому, что главный герой Петр Заломов нес красное знамя, поминая при этом мать! И тебе после прочтения тоже захотелось стать матерью! А помнишь, как ты пытался подлизаться к ГалиФе и выдал, что она на своих занятиях обогащает классиков мировой литературы? Что тут можно сказать о теории литературы, если ты «плаваешь» …
– Сам ты, – не на шутку обиделся Бао. – У тебя, между прочим, рожа не умнее моей будет.
– Согласен, – на удивление легко согласился КорС. – Но я, несмотря на дурацкую физиономию, считаю себя умным. Иногда, правда, наоборот, при умной физиономии считаю себя круглым дураком. То есть отношусь к себе самокритично и оцениваю себя адекватно. И из меня выйдет очень хороший офицер, а из тебя – только среднеквалифицированный. И это в самом лучшем случае!
Назревающую драку предотвратили совместными усилиями я и «замок». Когда все успокоились, я подошел к КорСу, но первым заговорил он.
– Толик, ты что, действительно обиделся?
– Нет, я хочу спросить тебя, чего это ты сегодня был так сдержан в оценках? Я от тебя ждал чего-нибудь более обидного, вроде чеховского: «Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя». 
– Да ладно тебе, – смеется Королев. – На самом деле я считаю, что у тебя есть способности к бумагомаранию, в смысле, к литературе. Только тебе нужно развивать их, а пока все сыро, хотя и свежо. А вообще, с тебя причитается!
– Чего? Чего? Ну, ты и наглец!
– Ничего подобного, – рассмеялся Королев и показал мне язык, как маленький ребенок, – я ведь тебе рекламу делал.
– Ничего себе, реклама! – только и сказал я.
– А ты думал! Но не стоит волноваться. Что б ты знал, все, что говорят о человеке кроме некролога, это реклама! Запомни, может, пригодится еще, – потешается КорС.
И хотя старшина и Королев успокоили меня, дописывать рассказ я так и не стал.

Новое знакомство
Все началось с того, что у меня украли мои перчатки. Хорошие были перчатки – кожаные с коротко остриженным мехом, но им «приделали ноги». По зимней форме одежды курсант должен иметь перчатки и в увольнение без них просто не выпустят, так еще и холод стоит, пробирающий до костей.
Поскольку вязаных перчаток (о кожаных я уже молчу), в продаже не нашлось, пришлось мне купить перчатки из кожзаменителя. Проще говоря, из клеенки. КорС, увидев эти перчатки, съязвил, что я купил перчатки из кожи молодого дермантина. В увольнение в таких выпускают, но ведь греть они не только не греют, даже, наоборот, пальцы в них мерзнут еще хуже, чем без перчаток.
Влажность 100%, обжигающий ветер и холод, от которого некуда деться. Гулять в такую погоду желания не возникает вообще, а денег даже на кино нет. Я съездил на главпочтамт,  позвонил домой.
Меня ждал приятный сюрприз – в гостях у моих родителей как раз был мой лучший друг Виталий Шепелев. Однако я недолго радовался этому обстоятельству. Рассказывая о последних новостях, мой друг, между прочим, поведал мне о том, что наша одноклассница Новелла Сандармохова выходит замуж за какого-то видного авиационного конструктора. Меня эта новость просто подкосила, внутренне я был практически уничтожен.
Так значит, мне не показалось, она на самом деле не любила меня. Она ведь мне ни разу не сказала, что любит меня, только, когда я признался ей в любви и сказал: «Я тебя люблю», она ответила: «Я тоже», и все. Зачем же было мне морочить голову, обещать мне выйти за меня замуж, так обнадежить меня? 
Как на зло, из ближайшего кафе доносится песня: «… Кричат им: «Горько!», а горько мне. Ах, как мне горько, ах, как мне горько, что это «Горько!» кричат не мне».
Мне больше ничего не хотелось, поэтому после переговоров я решил возвращаться в училище. Чтобы пальцы не мерзли, я сжал их в кулаки прямо в перчатках, а перчаточные «пальцы» смешно топорщатся в разные стороны.
Я иду по улице Карла Маркса от Пушкаря, и люди приветливо улыбаются мне, а мужики даже дружески подмигивают. Сговорились они все, что ли? Я глянул в витрину магазина и сам улыбнулся: голова моя втянута в плечи, я немного даже ссутулился, пытаясь защититься от ветра, да еще «пальцы» перчаток торчат в разные стороны. В общем, я и сам осознал, что я здорово смахиваю на пьяного!
– Ну что ж, – решил я, – если вам нравиться – представление продолжается!
Впереди идут не спеша две девушки, даже верхняя одежда не может скрыть того, какие они стройные и я решил сыграть и на эту публику. Я обогнал их, раскачиваясь из стороны в сторону, и прислонился к киоску «Союзпечати», как будто для того, чтобы передохнуть и собраться с силами.
Потом, когда девушки подошли поближе, я словно с усилием оттолкнулся от киоска, сделал вид, что меня сильно накренило вправо, но, выпрямившись, продолжил свой путь. Чтобы повернуть в сторону училища, мне нужно было пройти между стеной агентства «Крымтур» и клумбой, но вышел я на тротуар между третьей и четвертой клумбами, будто меня снова занесло.
Я остановился, словно силясь понять, почему я здесь и куда мне надо идти. Девушки, для которых я «работал», клюнули  – они догнали меня и взяли под руки.
– Впереди военный патруль, – со смехом сказали они. – Мы тебе поможем!
В Симферополе патрули действительно не трогают тех военнослужащих, которые идут с девушками и зверствуют по отношению к «одиночкам». Девушки не соврали – навстречу действительно шел патруль, причем не училищный. Я показал начальнику патруля, что честь отдать не могу, так как на обеих руках висит по девушке, и он понимающе кивнул. Патруль козырнул мне, и мы разошлись.
– Спасибо вам! – с чувством сказал я. – Б-без в-вас я бы от них н-не ушел! 
– Не стоит благодарности. Лена! – представилась та девушка, которая выше ростом.
– Вера! По какому случаю гуляешь?         
– П-праздник у меня, – быстро отреагировал я на этот вопрос.
– Всенародный? – рассмеялась Вера.
– Всемой! Девушка моя сегодня замуж вышла. Н-не за меня.
– Тоже мне еще. Нашел из-за чего страдать! Хватает тех девушек, – сказала Вера.
На вид она старше Лены и значительно ниже ее ростом, а по сравнению со мной, то и вовсе еле-еле мне до подмышек достает. Лена определенно симпатичнее. А Вера стала пространно рассказывать о том, что она сейчас тоже одна и ей всегда нравились военные, а я так вообще – прямо ее идеал, сошедший с ее детских полотен (она еще и рисует ко всему). Она уже назвала нашу встречу судьбоносной.
Меня ее навязчивость раздражает, а Лена почти все время молчит. Видно, что она уступила меня подруге. Значит, я ей не понравился? Я – не понравился? Опять? Это обстоятельство еще больше подогрело мой интерес к Лене.
– Ты сейчас куда? – деловито спросила Вера.
– В училище, к-куда же еще? 
– Ты не можешь пройти через КПП – тебя же сразу вычислят!
– Я и не собираюсь. Ч-через забор перелезу!
– Ты? В таком состоянии? Через забор? – обе девушки расхохотались так, будто я смолол несусветную чушь или они в жизни своей ничего более смешного не слышали.
У Лены, оказывается, очень звонкий, чистый,  и я бы даже сказал мелодичный смех. Тем хуже для Веры.
– Слушай, – сказала Вера, – давай погуляем немного, ты протрезвеешь и тогда уже пойдешь в училище.
Я согласился, и мы решили пойти гулять туда, где вряд ли встретимся с военным патрулем – на стадион футбольного клуба «Таврия». Там Лена сразу отделилась от нас и стала собирать опавшие желтые кленовые листья, собирая их в букет. Я же был вынужден слушать Верин треп.
Забавно – на первый взгляд кажется, что все у нас с ней идет хорошо. Но я уже определился в своих симпатиях и решил запастись терпением, чтобы попробовать получить свое.
Вера была, если честно, привлекательней, но мне никогда не нравились легкодоступные девушки. Ну, не в том смысле, что Вера для всех такая, а просто даже неинтересно – только познакомились и можешь делать с ней все, что захочешь.
Мне хочется побороться, завладеть крепостью силой, умом и обаянием. Вера читала стихи неизвестных мне авторов, а потом нас прогнал сторож и мы все трое перешли в парк имени Шевченко.
Там мы присели на скамейку – я посередине. Холод был ужасный, но я ведь должен играть роль пьяного и я, собравшись с силами, распахнул полы шинели.
– А почему от тебя совсем не пахнет спиртным?
– Зажевал, – усмехнулся я. От меня ведь пахнуть и не может, так как я не пью вообще.
– Лаврушкой? – рассмеялись девушки. Думаю, что они припомнили фильм «Любовь и голуби». Во всяком случае, у меня лавровый лист ассоциируется именно с этой картиной.
– Нет, орешки такие специальные есть. Не помню, как их там … называются.
– А куда ты все время смотришь? – заинтересовалась Лена.
– А луна низко так висит и качается, – притворно прищурился я.
– Это не луна! Это фонарь! – смеются девушки. – И действительно на ветру раскачивается!
И вдруг Лена заговорила, она жаловалась на то, что стала поправляться. Я не упустил случая и тут же нагло облапил ее всю, вызвав восторг и смех обоих девушек.
– Все у тебя в порядке! Так что не выдумывай и не бери в голову, – совершенно искренне сказал я, вызвав новый порыв смеха. Я был искренен, тело у Лены было везде то, что надо и на счет упругости, и на счет форм и размеров.
Девушки совсем замерзли и решили возвращаться в общагу. Я провел их на троллейбусную остановку и вот, когда они уже обе стояли на ступеньках переполненного троллейбуса и водитель собирался закрыть двери я взял Лену за руку и потянул к себе.
– А мы еще немного погуляем! – сказал я.
Видели бы вы Верино лицо! Дверь захлопнулась, и троллейбус с Верой поехал по маршруту, а Лена оказалась в моих объятьях.
– Здорово! – признала она, лучезарно улыбаясь мне. – Мне понравилось.
Мне показалось, что она за весь вечер первый раз посмотрела на меня с интересом.
– Слушай, – вспомнил я, – а почему никто из вас не спросил, как меня зовут?
– В этом нет нужды, – озадачила меня Лена, но тут, же объяснила, – мы с Верой как-то присутствовали на городских соревнованиях по боксу, в которых ты принимал участие. Ты тогда занял первое место. Так что мы знаем и помним, как тебя зовут. Тебя ведь трудно не запомнить! Ты тогда своим противникам не оставил никаких надежд на победу. Талант он всегда интересен, а ты, насколько я могу судить, талантливый боксер.
Потом она подумала минутку и звонко рассмеялась, прикрыв рот ладошкой.
– На самом деле это так зрители говорили, а я просто запомнила.
Надо ли говорить, что я польщен этими словами? Так приятно почивать в тени своей славы! Вот уж не думал, не гадал, что даже незнакомые мне девушки знают меня в лицо и помнят мои имя и фамилию. Я испытываю гордость за свое боксерское прошлое. И мы пешком дошли до парка Победы, по дороге разговаривая и смеясь. У парка Победы я посадил Лену на другой троллейбус.
– Так значит, я тебя завтра жду, – напомнила Лена. – Ровно в 12.00. Смотри не опаздывай!
И мы расстались до завтра. Настроение у меня приподнятое, и холод ощущается гораздо меньше. Скорее бы завтра! В таком радужном настроении я вернулся в училище. Доложив в канцелярии ответственному по роте о своем возвращении, я спустился в ротное расположение.
В нашем кубрике рыдает Саркис. Он не просто плачет, он ревет во весь голос. И никто не пытается его успокоить. Так довести его может только Мишка Кальницкий. Не иначе он избил Мирзояна, потому что просто из-за обиды Саркис так плакать не стал бы. Я решительно подошел к Кальницкому.
– Миша, ну это ты вообще перегнул палку, – начал я, но Мишка меня грубо перебил.
– Да при чем здесь я? Ты сначала разберись! Достали уже.
– А кто же, если не ты?
– Симона, отстань от него, – грустно говорит Лео, – у Саркиса маму в Карабахе убили.
– Кто? – на мгновение растерялся я, пораженный случившимся.
– Азербайджанцы, кто, – ответил Валерка. – Телеграмма пришла. Саркис, покажи.
Не переставая рыдать, Мирзоян протянул мне помятую телеграмму от отца Саркиса, в которой сообщалось, что во время артиллерийского обстрела их города азербайджанцами, погибла мама. Я прочитал телеграмму, и теперь тоже воздерживаюсь говорить, потому что не знаю, что принято говорить в таких случаях. Остальные ребята тоже.
Так и остался Саркис сам на сам со своим горем. Хотя нет, после отбоя его позвал в аудиторию ротный и долго с ним говорил. О чем не знаю. И хотя телеграмма заверена, но, ни на какие похороны Саркиса не отпустили.
Надо отметить, что с азербайджанцем Бабаевым, который учится в четвертом взводе, отношения Мирзояна никак не изменились, они так и остались товарищескими.
   
Ленка
Ответственным по роте был капитан Туманов, и он не отпустил меня в увольнение раньше, как я просил.
– Все будут уволены одновременно, товарищ сержант, – терпеливо объяснял он, – после просмотра программы «Утренняя почта».  И не надоедайте мне, страдальцы.
Понятно, что переодеться в гражданку я не успевал, и ехать пришлось в форме. Лена учится в филиале Днепропетровского инженерно-строительного института, их общага находится на Москольце. Хорошо хоть с такси повезло. В общем, на многообещающее свидание я приехал в 11.57, успел! Расплатившись с таксистом, я стал ждать Лену, а ее все не было и не было. Я встретил три троллейбуса, оглянулся по сторонам, но Лены нигде не видно. На часах было уже 12.11.
– Что ж, – мысленно сказал я сам себе, – больше ждать, похоже, смысла нет.
И я медленно пошел в сторону Московского кольца. Мимо меня проехал еще один троллейбус и остановился на той остановке, где мы должны были встретиться с Леной. Но я, не оглядываясь, уходил  дальше от места встречи. Мне крайне неприятно, что надо мной так посмеялись.
– Толик! – донесся девичий крик. – Толик! Подожди!
Я оглянулся – на остановке стояла Лена с полными сумками, и я с облегчением вернулся на остановку. Я обратил внимание на то, что она сегодня на высоких каблуках.
– Привет! – защебетала Лена. – Ты извини – троллейбус на светофоре долго стоял. Но ты тоже хорош! Разве можно быть таким нетерпеливым?
– Можно, – кивнул я. – Давай сумки. И не торопись, а то свалишься с каблуков!
  – Завидую я твоей будущей избраннице, рядом с ней будет настоящий мужчина – решительный, сильный и с большим чувством собственного достоинства! Ну, пошли?
И мы направились в общагу, где она живет. На вахте пришлось оставить свой военный билет. Комната, в которой жила Лена, была четырехместной. Все убранство составляли четыре койки, четыре прикроватные тумбочки, стол с четырьмя стульями, общий  шкаф, умывальник и вешалка за занавеской. На окне тюль и шторы, на стене и полу – коврики. А на столе, естественно, графин с водой. Да, еще картина «Утро в сосновом бору». В общем, стандартный набор. 
Лена с моей помощью сняла верхнюю одежду, разобрала сумки, и, помыв руки, стала накрывать стол. Как для студентки, стол был просто праздничный – отбивные, салат оливье, колбаса и сыр, вареники с картошкой, торт и фрукты. Последней она поставила на стол бутылку вина.
– А вот это лишнее, – решительно сказал, – извини, но я не пью.
– За что же тут извиняться? Я тогда тоже не буду, – мне показалось, что она даже обрадовалась тому, что пить не придется. – Слушай, но ведь вчера ты был пьян? Что это было?
– Это было в первый раз, – не стал я рассказывать ей о том, что я просто притворялся.
Мы пообедали, поболтали немного, выпили чаю. В это время за окном набежали тучи, и пошел унылый, тягучий осенний дождь, а в комнате сразу наступили сумерки.
– Спать охота, – зевнула Лена, – встала сегодня рано.
– Я  бы тоже не отказался поспать, – признался я.
– Приставать ведь будешь? – испытывающе посмотрела на меня Лена.
– Ну что ты, – со страстью стал я уверять ее в моей надежности. Как мне кажется, я выгляжу убедительно. – Я умею держать себя в руках! Даю слово, что не трону тебя!
– Ну ладно, уговорил, – не особо и противится Лена.
И Лена стала расстилать свою кровать, которая стояла у стены слева. Потом она разделась и легла в постель. На ней остались одни трусики. Я же разделся совсем и лег с Леной. Она повернулась ко мне спиной. Пока ее тело было холодным, я лежал спокойно, но вскоре тело Лены уже начало гореть, как пламя. Я поцеловал ее в плечо, провел пальцами по шее и сказал:
– Ты знаешь… я, наверное, нарушу слово!
Ленка повернулась ко мне лицом и волнующим голосом сказала:
– Нарушай!
И я стал нежно целовать ее в губы, в шею, глаза, щеки, грудь, затем живот, бедра.
– Ну и долго ты еще будешь меня целовать? – требовательно спросила она.
И я понял, что с предварительными ласками я явно переборщил. Минут через двадцать, попив воды, Лена сказала:
– Если ты хочешь, можешь еще нарушить свое слово.
И я повторно нарушил данное ей слово. А потом еще… Благо впереди был еще целый день, и можно никуда не торопиться. Вечером в казарме КорС как-то странно посмотрел на меня и громко спросил:
– Слушай, Симона, ты хоть имена своих подружек успеваешь запомнить или как? Ты их, по-моему, уже каждый день меняешь? А! Я понял! Ты их называешь там, типа, ласточка, рыбка, крошка, лапочка, да? Что, – довольно подмигнул он мне, – пытаешься доказать себе, что ты что-то там из себя представляешь? Или проблемки со здоровьем наметились?
И он гаденько, как только он один в нашей роте и умеет, захихикал. Еще не затихло его мерзкое: «Хе-хе-хе!», как в наш проход решительной походкой уверенно вошел Столб. Вид у него такой, что Королев и без всяких слов невольно попятился подальше.
– А вот угадай, КорС, – процедил сквозь зубы Столб, – чей противный голос я не хочу сегодня слышать вообще? Постарайся отгадать с первого раза, ну напряги свои хваленые извилины.
Столб ждет с таким видом, что и при беглом взгляде на него понятно, что при неверном ответе он безо всяких объяснений и в челюсть запросто может заехать. Королев, конечно, не дурак и сразу все очень правильно понимает.
– Молчу, молчу, – поднимает он вверх руки, будто сдается в плен.
После того, как он куда-то удалился, Столб подошел ко мне и присел на подоконник рядом со мной. Он посмотрел на меня испытывающе, потом сказал:
– Толик, а ведь КорС в чем-то прав. Не сходи ты с ума. Ты ведь так пытаешься отвлечься от мыслей о Новелле, точнее, пытаешься ее забыть, да? Не забудешь ты ее так. Даже наоборот, очень скоро ты придешь к выводу, что лучше нее никого нет.
– Уже пришел, – слабо ответил я. – Даже не пришел, я это просто знаю. Не спрашивай, откуда, просто знаю и все. Всегда знал.
– Может, письмо ей напишешь? – снова посмотрел на меня друг.
– И что я ей напишу, – горько улыбнувшись, спрашиваю я, – ты меня не любишь, но это не беда, главное, что я тебя люблю и не могу забыть? Выходи за меня замуж, моей любви хватит на двоих? Нет, я гордый.
– Глупый ты, Толик, а не гордый. Ты же своими собственными руками вколачиваешь гвозди в гроб своего, а может, и ее счастья. Ну, образно говоря.
– Ты стихи писать не пробовал? – отшутился я. Заметив, что Столб собирается уходить, я остановил его. – Знаешь, я ведь написал ей письмо. Большое такое, на четыре двойных тетрадных листа.
– И что ты в нем написал? – с интересом смотрит на меня мой друг.
– Что мне плохо без нее. Что моя душа превратилась в выжженную пустыню, по которой горячий ветер гоняет облака пыли и золы. Что не ждал от нее такого. Спрашивал, что лучше, быть одному, одному или одному вместе с ней, которая меня не любит? Написал, что не знаю, зацветут ли еще когда-то цветы в моей душе, и превратится ли пустыня в цветущий райский сад.
– И что она ответила? Ну, не мучь меня.
– Она ничего мне не может ответить, – грустно улыбнулся я, – потому что я порвал то письмо и не отправил его.
– Так напиши другое! Ну!
– Нет, брат. Спасибо тебе, но я гордый.
Столб только осуждающе покачал головой, но больше ничего говорить не стал. На удивление мудрый и тактичный у меня друг. А я в этот вечер долго не мог уснуть. Я все думал, а что если в отпуске поехать в Киев и найти там Новеллу? С тоской я задаю себе вопрос, а что я ей скажу? Тем более,  сейчас, когда она выходит замуж? Наверное, она любит того авиаконструктора, а я что? Я положил на голову подушку, чтобы ничего и никого не слышать. Так я и уснул.

Блиц-опрос
«Есть у страны труда надежный щит –
        На страже мира, счастья и свободы
        Солдат Советской Армии стоит».
М. Светлов
– Ну-с, товарищи курсанты, – довольно потирая руки, произнес преподаватель, – сегодня у нас, как вам хорошо известно, по плану запланирована контрольная работа на тему: «Советская Армия. Защита социалистической Родины». Но сейчас вместо ожидаемой письменной контрольной работы мы с вами проведем устный блиц-опрос!
– Блицкриг, блин, – выругался Зона, и уткнулся в учебник, так как до этой минуты рассчитывал на письменную работу и на свои шпаргалки.
– Сейчас я буду пытаться найти знания в ваших пробелах. Каждый из вас будет отвечать в меру своей начитанности! Итак, первый вопрос: структура Вооруженных Сил СССР. Не понимаю, отчего это сержант Иванов не тянет руку? Иванов, вы ведь всегда первым вызываетесь отвечать, а тут вдруг нарушаете установленную вами же традицию. Не понятно как-то, вы бы объяснили мне что происходит?
– Вопрос больно простой, – поднимаюсь я, – пусть кто-нибудь другой ответит, пятерку заработает.
– Ах, вон оно что! Заботу о товарищах проявляете? Это похвально. Только вот что-то я желающих ответить, совершенно не наблюдаю. Ну, так и быть, подумайте еще немного, подумайте. Так и быть я задам вопрос проще. Назовите, что составляет нравственный облик советского солдата. Курсант Королев? Отвечайте, товарищ Королев.
– Нравственный облик советского солдата составляют: беззаветная преданность Родине и народу, храбрость, мужество, сила духа, гуманизм, интернационализм, бдительность, честность, самоотверженность, воинское мастерство, находчивость, смекалка, выдержка, выносливость, упорство, дисциплинированность, воинская вежливость, бережливость, аккуратность, достоинство, товарищество, взаимовыручка, отзывчивость и доброта.
– Правильно, товарищ курсант, вам пять.
– За что тут пять? – тихо возмутился Зона.
– Товарищ Захаров, – все так же улыбаясь, сказал преподаватель, – повторите все, что только что перечислил курсант Королев, и я вам тоже поставлю пять. Ну, я жду.
Зона не назвал и половины черт, и получил двойку.
– Если хотите, можете считать, что у вас двойка с плюсом, – насмешливо бросил преподаватель. – Возвращаемся к первому вопросу. Курсант Нагорный.
– А я не вызывался, – растерянно отвечает Веня.
– Я вас вызываю, – стал серьезным преподаватель. – Итак, структура Вооруженных Сил СССР.
– В Вооруженные Силы СССР входят Советская Армия, Военно-Морской флот, пограничные и внутренние войска, – после этих слов Веня надолго задумался.
– Ну, разжуйте нам подробнее уже названное вами. Не хочется, да? Тогда назовите нам какие-нибудь неологизмы советской эпохи, желательно связанные с армией. Про колхоз, совхоз, ликбез вспоминать не нужно.
– Комиссар, – радостно выкрикнул Веня, и продолжил, – буденовец, буденовка, Красная Армия, комдив, начдив, красноармеец, краснофлотец, политрук, воин-интернационалист, Советская Армия, юнармеец, боевой листок, военно-спортивные игры «Орленок», «Зарница».
– Что ж, ставлю вам четыре. Сержант Иванов, чтоб не нарушать традицию, ответьте на первый вопрос. Повторяться не нужно.
– Ракетные войска стратегического назначения; Сухопутные войска: мотострелковые, танковые, ракетные войска и артиллерия, войска войсковой ПВО, воздушно-десантные войска; войска ПВО страны: зенитные, ракетные войска, авиация ПВО, радиотехнические войска; Военно-Воздушные Силы: дальняя авиация, фронтовая авиация, военно-транспортная авиация; Военно-Морской Флот: надводные силы флота, подводные силы флота, авиация ВМФ, береговые ракетно-артиллерийские войска, морская пехота.
– Что такое полный кавалер орденов Славы?
– Это почетное воинское звание, высшая солдатская награда за мужество и героизм при защите Отечества на поле боя; приравнивается к званию Герой Советского Союза.
– Ну, Иванов, сами виноваты, а что такое Герой Советского Союза?
– Это звание, высшая степень отличия за заслуги перед Советским государством и обществом, связанные с совершением геройского подвига. Установлено это звание в 1934 году.
– Садитесь, пять. Напоминаю, тема нашего сегодняшнего занятия: «Советская Армия. Защита Родины».
– «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться», – отчетливо произнес Бао, преданно поедая преподавателя глазами.
– Совершенно справедливо, товарищ Марковский, – ухмыльнулся преподаватель. – В Политическом докладе ЦК КПСС ХХVII съезду партии сказано: «Со всей ответственностью мы можем сегодня заявить: оборонное могущество СССР поддерживается на таком уровне, который позволяет надежно защищать мирный труд, мирную жизнь советских людей». Это, безусловно, перекликается со словами Владимира Ильича Ленина, которые минутой назад вы нам процитировали. Тому, кто сможет процитировать и следующее предложение, сразу ставлю пятерку. Курсант Марковский, кому, как не вам, отвечать? Разрешаю своими словами, лишь бы близко к тексту.
Однако знания курсанта Марковского ограничиваются только той фразой, которую он уже озвучил. Всем ясно, что преподаватель другого от него и не ожидал, но слово не воробей, и руку за легкой пятеркой тянет Лео.
– «Наша армия является реальной гарантией того, что ни малейших попыток, ни малейших посягательств империалистические державы делать не будут, ибо хотя бы они могли рассчитывать на некоторые эфемерные успехи вначале, но ни одна из них не останется без разгрома со стороны Советской России», – с чувством произнес Лео и честно и быстро заработал свою пятерку.
И хотя я сегодня уже получил отличную оценку, я внимательно слушал обе пары импровизированный блиц-опрос, так как было очень интересно. Вопросы были разные, рассчитанные на самых слабых курсантов, типа: «Что такое Вечный огонь» и «Что такое «Город-герой», «Крепость-герой», но были и сложные вопросы. Последним отвечал Игрек, которому нужно вспомнить приветствие VIII Всероссийского Съезда Советов Красной Армии и Красному Флоту (1920 год). И Третьяк блестяще справился с ответом, порадовав преподавателя и удивив многих курсантов.
– «Слава красным бойцам-победителям, своею беззаветной храбростью раздавившим гидру внутренней контрреволюции, уничтожившим все генерало-баронские банды! Эти славные победы Красной Армии и Красного Флота дают, наконец, возможность облегчить страдания рабочих и крестьян за их великие жертвы на алтарь Октябрьской революции, за завоевание права на хозяйственное строительство…»
После того, как пара окончилась, и преподаватель вышел из аудитории, «замок» сказал:
– Игрек, ну ты и даешь! Где это ты вычитал?
– Все там же, – улыбнулся Третьяк, – где нам всем надлежит читать, в учебнике. А запомнил хорошо потому, что читал недавно, прямо вчера!
– И охота тебе, было? – изумляется Бао.
– Охота, – серьезно отвечает Игрек. – Через девять месяцев…
– Ты станешь папой! – расхохотался Бао.
– Вот сами подумайте, через девять месяцев мы придем в войска замполитами рот, и там у нас не будет шпаргалок, а наши знания и умения будут оценивать не добрые преподаватели, а солдаты и сама жизнь. К этому нужно серьезно готовиться. Нет смысла в шпаргалках, когда нужно просто знать и уметь. Жаль, Алеша, что ты этого и на четвертом курсе не понимаешь.
– Правильно, – горячо поддержал его «замок», – мужики, набирайтесь ума-разума, пока еще есть время. Чему не научитесь здесь – все вылезет наружу в войсках. Опозоритесь и в глазах офицеров, и в глазах подчиненных. В войсках пускать пыль в глаза будет сложнее. Многим из нас давно пора вытеснять старые мысли и привычки нерадивого курсанта «минуса». Лично я тоже берусь за учебу, это мой личный выбор, и я его никому не навязываю. Хотя, как замкомвзвода, я должен навязывать.
– Да ладно, – кривится Зона, – надо иметь голову на плечах и все. Если хочешь знать, самые худшие офицеры выходят из отличников, особенно из золотых медалистов. А самые лучшие офицеры получаются из троечников!
И Зона торжествующе посмотрел по сторонам, ожидая поддержки от остальных наших троечников. Он не понимает, что своими словами только «подлил масла в огонь». Смерив его ледяным взглядом, «замок» снова заговорил:
– Дурак ты, Зона. Дураком был, дурак есть и, похоже, еще долго будешь им оставаться, – попытался вразумить Петьку Уваров. – Не согласен? Как ты считаешь, ты умнее Королева? Чего ты молчишь? Может, ты умнее Иванова? А ведь они против тебя семи пядей во лбу, учеба им дается легко, но учатся они, как никто другой. Хотя, по твоей логике, уж кто-кто, а они могли бы и расслабиться.
– Причем прямо с первого курса, – вставил Игрек.
После этих слов в аудитории воцарилась тишина. Зона выглядит озадаченным. Было очевидно, что многих курсантов слова «замка» и Игрека задели за живое. Тишину нарушил Веня.
– Пацаны, вы читали, что и у нас, наконец, появился свой космический челнок, то есть космический корабль многоразового использования? Называется «Буран».
– Веня, кроме тебя все об этом давно знают. По телевизору видели, – перебил Веню его «комод» Лео, – так что меняй пластинку, если хочешь, чтобы тебя слушали.
А самоподготовку сегодня нам основательно сократили. По телевизору показывают новый двухсерийный мультфильи «Остров сокровищ». Наш ротный уже видел этот мультик и решил, что нам не повредит, если и мы его тоже посмотрим. Всем нам без исключения мультфильм очень понравился, тем более что он мало похож на другие мультфильмы.

Похмелье
Утром первого января все, кто ночевал в городе, должны были прийти в училище и отметиться, что живы и здоровы. Мы с Мишкой решили сначала попить чайку, а уже потом снова идти в увольнение. Однако Мишку в увольнение больше не отпустили по причине заметного алкогольного опьянения.
– Представляете, – смеется он, рассказывая о своих злоключениях, – одеваюсь я утром, чтобы в училище идти, а мне моя Инга говорит: – Ты куда, придурок?
– Что так неласково? – кривится Лис, у которого у самого после вчерашнего разваливается голова. – А! Ты обманул ее ожидания, и вместо сказочной ночи просто набухался?
– Оказывается, я шинель поверх гражданки одевал, понял! А вы как?
– Я ничего, нормально, без особых трудностей, – улыбнулся я.
– Симона, а вот ты бы мог на этот раз и промолчать, все и так знают, что ты спиртное не пьешь, поэтому с тобой ничего подобного произойти и не могло.
– А я замерз ужасно, – признался Игрек, – я ведь в студенческую общагу поехал в гражданке, в легенькой ветровке и рубашке, а утром встал, вот те раз – минус пять градусов и ветер!
– Кстати, полюбуйтесь, – кивнул я, – не один ты, Миша, в полувоенной форме одежды в училище пришел.
– Ошибаешься, Симона. Есть одна мелочь, которая имеет ключевое значение, я чуть не пришел, а чуть не считается!
В четвертом взводе сразу трое пришли в смешанной форме одежды, и, разумеется, больше в увольнение не пошли. Среди них оказался и мой приятель младший сержант Стас Рокотов. Это удивительно, так как он спортсмен, и я был уверен, что он спиртного и в рот не берет. Но я ошибся.
– Это же надо! – возмущался на построении роты капитан Туманов. – Так напиться, чтобы не сообразить в каком виде идете в училище! Пьяницы – все спать, и все вы сегодня  заступаете в наряд по роте, и чтоб к разводу были как огурчики! Ну, или хотя бы как огурцы!
После того, как роту распустили, неудачники собрались у окна на границе третьего и четвертого взводов. Смотреть на них жалко.
– Эх, опохмелиться бы, – с бегающими глазами сказал Столб, один из сегодняшних залетчиков.
– Эх, скорей бы уже наш выпуск, – поддержал Кальницкий. – Флаг до дыр зацелую. Обещаю!
Дослушать их не удалось, потому что остальным, в том числе и мне, разрешили снова идти в городское увольнение.
Вернувшись вечером из увольнения, в своей тумбочке я нашел письма от мамы и от Витальки Шепелева. Раздевшись, я принялся читать полученную почту. Краем глаза я вижу, что и Королев читает письмо. Ему сегодня тоже два письма пришло. Я как раз дочитывал второе письмо, как КорС довольно рассмеялся. Перехватив мой взгляд, он стал рассказывать.
– Я дома встречаюсь с девочкой одной 17 лет, ее Мартой зовут. Она пообещала, что выйдет за меня замуж, когда подрастет. А тут мама стала мне писать, что ее какой-то кавалер домой провожает. Ну, я написал своим приятелям, чтобы они присмотрелись и разобрались с этим кавалером. Вот, сегодня я получил письма от мамы и Сереги, моего дворового приятеля. В письме от мамы в частности написано: «… что-то давно кавалера Марты не видно. Может уже не встречаются».
Вокруг нас стала собираться толпа из желающих послушать историю.
– В письме Сереги все расписано подробнее. «Мы и сами заметили, что Марту провожает какой-то пацан, но он ее провожает только до подъезда и никогда ничего больше. После твоего письма мы его с Жекой подождали, отозвали за угол, знаешь, между кафе и нашим домом. Ну, там слегка поколотили его и спрашиваем: «Ну, ты все понял?» А он нам: «Нет». Мы рассердились и уже основательно потрудились над ним, а он снова на наш вопрос – нет! Ну, после этого мы с Жекой вообще рассвирепели, озверели и отделали его так, что он еле-еле на ногах держался, а мы ему снова, ну ты понял? А он нас спрашивает: «Ребята, что я должен понять?» Мы ему и говорим, что Марта встречается с хорошим мальчиком, который сейчас в армии и если мы тебя еще раз возле нее увидим.… А он рассмеялся и говорит: «Зачем же было бить? Надо было просто так сразу и сказать». Представляешь? А мы-то думали он такой упрямый и Марту любит! Так что просьба твоя выполнена, а надо будет еще что-нибудь – напиши. Сделаем!»
– Хорошие у тебя дома друзья, – оценил я.
– Да, хорошие, – рассеянно ответил Королев, а потом вдруг задумчиво посмотрел на меня и спросил, – слушай, Симона, а ты сам, какой друг?
– Как это какой? – не сразу понял я.
– Ну, сам ты, что можешь сделать для друга? Только на примерах.
На какое-то время я задумался, размышляя над вопросом КорСа, потом ответил.
– У меня есть друг, которого я считаю лучшим своим другом, а он называет своим лучшим другом меня, – тщательно подбирая слова, начал я свой рассказ. – Как-то на дискотеке ему понравилась девушка из такого района города, что туда лучше совсем не соваться, гарантированно отгребешь. Тем более, если провожаешь девушку из их района.
– Вроде симферопольской «зеленки?»
– Типа того, хотя и не совсем так. Но моему другу она настолько понравилась, что он пошел ее провожать после танцев домой. Я его попытался, было, отговорить, но он и слушать ничего не захотел. Он пошел с ней, а я незаметно за ними следом. Однако, уже на территории того района города, она все-таки отговорила моего друга провожать ее дальше. Я спрятаться не успел, так как он сразу повернул назад, наткнулся на меня и, конечно же, сразу узнал. Он удивился и спросил, зачем я за ним шпионю. Я ему и сказал, что я был уверен в том, что его там непременно изобьют. А он и спрашивает: «А ты, что, смог бы их всех здесь побить?»
– А ты? – у КорСа даже веко подрагивает от нетерпения, так ему хочется узнать, чем там все у нас закончилось.
– А я ему ответил: «Конечно, нет. Но если бы я был рядом, то ты получил бы в два раза меньше».
После моего ответа Королев надолго замолчал, а я, к своему стыду, с поразительной ясностью отдал себе отчет в том, что припомнить что-либо подобное больше не могу. То есть пример оказался один единственный. Впрочем, КорСу его вполне хватило.
– Пацаны! – привлек всеобщее внимание Веня. Он что-то вычитал в газете и хочет поделиться информацией с нами. – В Китае в провинции Гуанчжоу гробы стали делать из картона, чтобы сберечь леса!
– А что, по-моему, это разумно, – ответил Королев. – Скоро и мы до такого доживем.
В первом взводе включили магнитофон, и по ротному расположению поплыл голос Виктора Цоя, лидера группы «Кино». В третьем взводе включили концерт группы «ДДТ», и голос Цоя стал заглушать голос Юрия Шевчука. В четвертом взводе включили «Ласковый май». У каждой из этих групп в роте уже есть свои горячие поклонники. Между ними сразу началась перепалка за то, какую музыку нужно слушать. Они спорили до хрипоты, но к консенсусу (как говорит наш генеральный секретарь) так и не пришли. Правда, и до мордобоя дело тоже не дошло.
В нашем взводе справедливо решили, что и этой какофонии слишком, и наш магнитофон включать не стали. Курсант Лекарствов (он же Яд) сделал звук на полную, и не обращает внимания на замечания взводных, делая вид, что он их не слышит.
– Иванова на вас нет, – смеются наши взводные.
– Это, в каком смысле? – удивляется Яд.
На этот раз он все услышал, причем с первого раза.
– Это в том смысле, что некому вам по шеям надавать, – популярно объяснил наш взводный. – А мы с капитаном Тумановым не можем, так как вы нас сразу заложите.
– Есть Иванов, вон он, книжку читает у окна, – указал на меня Аркалюк. – Он у нас настолько любит читать, что почти не расстается с книгами и использует для чтения любую свободную минуту.
– Не может быть, – не поверил капитан Туманов. – Обычно Иванов у нас более чем заметен! Сержант Иванов, вам этот шум читать не мешает?
– Нисколько, товарищ капитан, – улыбнулся я.
– И нравится тебе вести такую беззаботную жизнь? А то вмешался бы, навел порядок, – мечтательным тоном предложил капитан Туманов.
– Товарищ капитан, курсанты моего отделения в этом безобразии участия не принимают, – улыбаюсь я.
После моего ответа Яд громко рассмеялся, но тут раздался голос Столба.
– Это же надо, сколько гонора на абсолютно ровном месте!
– Ты хотел сказать, на абсолютно пустом месте, – поправил его я, глядя на Яда.
  Взводные оставили меня в покое, и ушли в канцелярию роты. Правда, до Яда немного дошло, что его веселье могут прервать силами других курсантов, и он успокоился. Спать я лег в хорошем настроении. 1989 год начался хорошо. Во всяком случае, не скучно.

Се-Вера
«Дорога – та часть жизни, которая больше всего   
     имеет право именоваться настоящей жизнью».
Турист
Сегодня ротный сообщил, что наш взвод полетит на войсковую стажировку в должности замполитов рот на крайний север, в город Североморск Мурманской области.
– Форму готовьте, – инструктирует нас ротный. – Полетите в п/ш, но парадную форму тоже с собой берите. Уверен, что вам там понравится.
– Вашими бы устами да мед пить, – негромко говорит крымчанин Миша, который начинает мерзнуть еще при подъезде к Джанкою. Как ему может понравиться север, да к тому же крайний?
Для себя я решил, что тащить с собой парадку не стану. Думаю, она нам там не понадобится, так, что я уж как-нибудь обойдусь без нее. Пока я раздумывал над этим вопросом, КорС вызвался просветить нас сирых и убогих.
– Пацаны, знаете ли вы, что значит север?
За годы учебы мы все уже привыкли, что после таких вопросов узнаем что-либо новое, поэтому никто Сереге не ответил. Как и все курсанты Симферопольского политучилища, мы страстно любим историю. Поэтому все сразу замолчали и стали слушать. Довольный КорС продолжил.
– Древние греки знали о существовании «за северным ветром – Бореем» страны, куда постоянно летал на лебедях погостить их, то есть древнегреческий, бог Аполлон. Эту страну они называли Гипербореей.
– Как я понял, назвав страну Гипербореей, греки  просто указали направление ее на север, а не нахождение на самом Севере? – перебил КорСа Лео.
Веня хотел было что-то сморозить, но Миша, не дожидаясь этого, отвесил ему такую оплеуху, что фонтан красноречия бить так и не начал. Веня так и не решился сказать то, что собирался.
–  Совершенно верно! Садитесь, Леонтьев, вам пять! – пошутил Королев. – Вы знаете, что мои родители – ученые. Их друзья – тоже ученые. У одного из них есть карта тысячелетней давности, на которой территория правого берега реки Оки и называется Гипербореей. Южные окраины Гипербореи совпадают с нашей рекой Окой, и поэтому Украина, расположенная в центре Европы, названа Окраиной – Окраиной Гипербореи. Не окраиной Московии или Российской империи, или там Речи Посполитой, как нам на первом курсе рассказывал Гарань, а окраиной Гипербореи!
Гарань нахмурился, покраснел, но молчит.
– А Гиперборея это не просто линия на северном побережье Ледовитого океана, а целая страна от утонувшего северного материка до правого берега реки Оки, от Прибалтики  до Урала и далее. Сами же местные жители называли Гиперборею Верой, и говорили что «Се» – «эти» Вера  («Севера»). На Урале и далее на восток северные территории так называют до сих пор, то есть с севера, а за долгие годы окончание «а» потерялось и мы просто стали показывать направление и называть уже это направление север, то есть в сторону страны Гипербореи – Севера.
– Вот это да! – ахнул капитан Туманов из-за наших спин. – Эх, мама, засунь меня туда, откуда достала! И почему я не родился в семье ученых?
– Так значит, бывает, слова со временем меняют свой первоначальный смысл? – глубокомысленно спросил Вася.
– О! – восхитился КорС. – Василий, из вас еще будут люди! Ты помнишь, как, например, в Египте называли бога Солнца?
– Ра, – даже не задумываясь, ответил Вася, приятно удивив всех.
– И он прав! Скажи, а словосочетание «культ Ра», тебе ничего не напоминает?
Сразу оказалось, что очень даже напоминает. И не только Васе.
– А слово «папа» на санскрите означало «грех, недостаток».
– Так это что, – рассмеялся Мишка, – Римский папа означает римский грех?
– А еще давно замечено, что после того, как наши давние славянские предки приходили на новые земли, то на новых местах они использовали топонимы старых названий. Например: столица Украины Киев – это уже третий город с таким названием, а до этого уже существовали города с названием Киев в Даарии и в Беловодьи. Названия рек и некоторых местностей в Карелии повторяют названия рек и местностей в Индии!
– Слушай, КорС, – прошу я, – а я вот не понял или прослушал, кто такие «эти» Вера? Объясни, а?
– Что ж, ты действительно просто прослушал. Древние греки называли территорию, населенную праславянскими племенами Гипербореей, а сами праславяне эту территорию называли – «Севера». Севера состояли из Европы (Венеи) и «Тартарии», то есть территории Тарха и Тары – праславянских богов. Это территория, захватывающая окраины вокруг Уральских гор вместе с Сибирью, и от Асии до Китая. Был такой материк на месте Северного Ледовитого океана с водами четырех рек и центральной горой Меру, пока этот материк из-за падения луны Леля не погрузился в воду.
Эти знания вообще, и в частности значение всех этих имен, вызвало у меня большое изумление. Ну, КорС, ну дает!
– Но северян заранее предупредил волхв Спас, – продолжает он тем временем, – и они в течение 16 лет по Рипейским горам выходили в Семиречье. Теперь от тех семи рек осталось только две: Сыр-Дарья и Аму-Дарья. Урал и Скандинавия – это все, что осталось от них после потопления северного материка.
– Бред это все, – возмущенно говорит Вася срывающимся мальчишеским голосом, весь дрожа от справедливого негодования, – ни в одном учебнике ничего подобного не написано. Это все сказки!
Он говорит с КорСом свысока, почти покровительственно.
– Кто же спорит? – иронически хмыкнул Королев, даже не пытаясь спорить с апологетом науки Васей, понимая всю бесполезность такого спора. – Это миф, а, по-твоему, сказка.
Есть от чего пойти голове кругом. И мы начали считать дни до отлета, с трепетом ожидая встречи с загадочным севером. Я собирался спросить Королева о тех местах в Карелии, названия которых есть и в Индии, но как-то закрутился и позабыл.
Нас ждет дорога практически в сказочное место – на Крайний Север. Ожидание встречи с севером наполняло меня чувством острого любопытства, это ведь настоящий край земли. Еще немножко терпения, и я его увижу! Я от души радовался предстоящей встрече с севером, словно с хорошим другом.
– Интересно, – мечтательно говорит Вася, – чем именно мы будем заниматься на стаже? Как думаете?
– Да чего там думать, – тут же стер со своего улица улыбку и с умным видом отвечает КорС, – мы и там будем учиться разным нужным премудростям, типа, как добывать лед в Арктике или песок в пустыне. В пустыне мы были на прошлом стаже, теперь вот конкретнее займемся льдом!
Шутку Королева оценил даже сам Вася.
– Симона, – вспомнил о моем существовании Веня, – ты думаешь порадовать нас песней о предстоящем стаже в Арктике? Ты думай, думай! Мы ждем! Сам, можно сказать, установил традицию, сам и, будь добр, соблюдай ее!
В голосе Вени звучит надежда, однако никакого вдохновения у меня давно нет. С самого лета, с момента расставания с Новеллой. И я делаю вид, будто не слышу Вениных слов. Со щемящим сердцем я вспомнил о Новелле, и на душе снова заскребли все кошки мира. Я заставил себя отвлечься от таких грустных мыслей и стал проверять порядок в тумбочках своего отделения.
– Симона, – куражится Веня, – ты не увиливай, не увиливай. Скажи, когда будет новая песня? Песню хотим! Песню давай! Песню! Песню!
– Отстань, – нервно огрызнулся я.
– Понятно, – сразу стал серьезным Веня. – Кина не будет. То есть, я хотел сказать, песни не будет. А жаль.
Итак, нам предстоит побывать на Кольском полуострове, который еще называют русской Лапландией.
Вместо самоподготовки нас внезапно отправили на железнодорожный вокзал. Поскольку началось все неожиданно, а курсантских рот целых 24, то мы шли на вокзал пешком, благо идти не очень далеко. Так быстрее, чем перевозить по очереди всех курсантов повзводно.
Уже на вокзале комбат просветил ротных, а они проинструктировали нас.
– Значит так, товарищи курсанты, – нахмурившись, объявил наш ротный, – севастопольские и симферопольские «металлисты» чего-то не поделили. И сейчас из Севастополя едет электричка битком набитая «металлистами». Они едут разбираться с нашими, симферопольскими «металлистами». Наша задача – помочь милиции не допустить массовых беспорядков.
Итак, нас выстроили вдоль дальних путей, на которые прибывает севастопольская электричка.  Перед нами стоит жиденькая цепочка милиционеров. Электричка остановилась и из вагонов вывалили «гости». Колоритное зрелище представляют эти ребята, одетые в кожу с железными цацками. У многих из них в руках дубинки.
–  Требуем, чтобы вы немедленно вернулись в вагоны, – надрывается в мегафон кто-то из милицейских начальников, – сейчас вы будете оправлены обратно в Севастополь!
Однако приехавшие пацаны, в основном подростки, и не думают исполнять приказы милиции. Они ищут симферопольских «коллег» по цеху. Когда «металлисты» стали двигать милиционеров в нашу сторону, наш ротный скомандывал.
– Тридцать третья рота! Снять поясные ремни!
Мы с удовольствием сняли ремни и намотали их на руки.
– Рота, два шага вперед!
Остальные роты проделали тоже самое, только с секундным опозданием. Плотная стена курсантов надвинулась на «металлистов». Те оценили количество курсантов, как ни крути, а три с половиной тысячи человек, это впечатляет.
Тут за нашими спинами раздались команды, и позади нас стал выстраиваться прибывший сотый полк Горловской мотострелковой дивизии. Тут даже самые обиженные на симферопольцев севастопольские «металлисты» поняли, что если они не остановятся, то будут потом долго об этом жалеть. И они вернулись в электричку, после чего ее отправили обратно в город-герой.
Что касается местных «металлистов», то их на вокзал не пустил местный ОМОН при поддержке прочей милиции. А нам пришлось возвращаться в училище, мы даже успели еще пару часов позаниматься самоподготовкой.   

Северное сияние
Наш взвод активно готовится к войсковой стажировке в Мурманской области. Неудивительно, что нас интересует все, связанное с предстоящим местом стажировки. Перед лекцией по истории мы делимся информацией, которую нашли в различной литературе. В частности, мы говорим о северном сиянии, которое нам предстоит увидеть. Во всяком случае, мы на это рассчитываем.
– Сияние Севера, – мечтательно говорит Дима, – даже не верится, что мы его скоро увидим!
– А знаете, мужики, – просвещает нас Лео, – раньше северяне никогда не говорили «северное сияние». Оказывается, они говорили: «зорники», «позори», «сполохи», «столбы» или «снопы». О! Столб, тебя еще можно называть северным сиянием!
– А еще, если правильно, – перебивает Леонтьева Королев, – надо говорить не северное сияние, а полярное сияние. Полярное сияние – это свечение (люминесценция) верхних слоев атмосфер планет, обладающих магнитосферой, вследствие их взаимодействия с заряженными частицами солнечного ветра. 
– Чего, чего? – смешно таращит глаза Зона. – КорС, не можешь говорить нормально, лучше вообще молчи.
Все дружно смеются, а Королев, злорадно усмехаясь, и как ни в чем не бывало, продолжает читать вслух из раскрытой книги.
– Полярные сияния возникают вследствие бомбардировки верхних слоев атмосферы заряженными частицами, движущимися к Земле вдоль силовых линий геомагнитного поля из области околоземного космического пространства (Авроральные течения), называемой плазменным слоем...
– КорС, будь человеком, уймись! – смеется уже и «замок», но Серега не унимается.
– При столкновении энергичных частиц плазменного слоя с верхней атмосферой происходит возбуждение атомов и молекул газов, входящих в ее состав…
– КорС, а по шеям схлопотать не хочешь? – спрашивает Миша.
– Поскольку ионизация заряженными частицами происходит наиболее эффективно в конце пути частицы, и плотность атмосферы падает с высотой, в соответствии с барометрической формулой… Полярные сияния наблюдаются преимущественно в высоких широтах обоих полушарий в овальных зонах-поясах, окружающих магнитные полюса Земли – авроральных овалах...
– КорС, а не составит ли тебе труда, пойти… Могу подбодрить тебя пинком! – мечтательно говорит Рома.
– Полярные сияния весной и осенью возникают заметно чаще, чем зимой и летом. Пик частотности приходится на периоды, ближайшие к весеннему и осеннему равноденствиям. При наблюдении с поверхности Земли полярное сияние проявляется в виде общего быстро меняющегося свечения неба или движущихся лучей, полос, корон, «занавесей».
– КорС, и не надоело тебе трепать нам всем нервы?
– Иванов, будь другом, – говорит «замок», пританцовывая от нетерпения, – пользуясь властью, дай-ка своему подчиненному по шее.
– Почему я? – смеюсь.
– А у тебя удар слабее!
– Это у меня удар слабее? Ты бы так сразу и сказал, что КорСа нужно вырубить!
– Ну, это вообще предел моих мечтаний! Иванов, а ты что, против?
– Нельзя сказать, чтобы я был против…
– Ну, так доведи все до конца! Договорились?
– КорС, молись, если умеешь!
– Надоели мне ваши смешные угрозы, – говорит Королев, но из соображений осторожности все-таки отходит от меня на несколько шагов и продолжает читать.
– Длительность полярных сияний составляет от десятков минут до нескольких суток. Полярные сияния можно создать искусственно и затем изучать. Этому был посвящен, например, советско-французский эксперимент АРАКС, проведенный в 1975 году.
– КорС, ты что, издеваешься над нами? – шумно возмущается Игрек. – Что-то ты стал слишком велик для своих сапог! Иванов, врежь ему, как следует, чтоб он вылетел из них!
– Как это говорил полковник Нетсен? – с серьезным видом отвечает КорС. – Вспомнил! «Курсанты это такие неблагодарные создания!» Я вас просвещаю, а вы меня за это еще и избить готовы?
Мы и не заметили, что наш преподаватель подполковник Козлов стоит в раскрытой двери и внимательно слушает наш разговор.
– Какая жалость, повезло тебе, КорС, – шепчет Миша, который тоже уже увидел преподавателя.
– Надеюсь, я не помешал? – радушно улыбаясь, спросил подполковник Козлов. – А тоя могу выйти и прийти через несколько минут!
Королев от изумления даже рот открыл. Преподаватель входит, приветствует нас и начинает лекцию. Точнее не лекцию, а занятие. Видно, что разговор наш его заинтересовал, а плановую лекцию ему читать не хочется.
– Товарищи курсанты, – говорит подполковник Козлов, – вы тут только что говорили про северное сияние. А кто из вас может рассказать о северном сиянии, связанном с историй нашей страны?
Руки подняла добрая половина роты, но преподаватель почему-то выбрал меня.
– «Северное сияние»  по-немецки  «Nordlicht», это кодовое наименование операции вермахта по захвату Ленинграда, – четко доложил я, но преподаватель кивает головой в знак того, чтобы я продолжил ответ.
– Наши войска в период с 19 августа по 10 октября 1942 года с целью прорыва блокады Ленинграда провели наступательную операцию силами войск Волховского и Ленинградского фронтов против 18-й немецкой армии группы армий «Север». Эта операция получила название Синявинской операции.  Несмотря на то, что эта операция не привела к прорыву блокады, советские войска своим наступлением не позволили немцам осуществить план захвата Ленинграда, сковали значительные силы их войск, чем способствовали обороне Сталинграда и Северного Кавказа.
– Что ж, совершенно верно, – удовлетворенно кивнул подполковник Козлов, – но для положительной оценки маловато.
Троечники недовольно зароптали, на что преподаватель заметил:
– Зря ворчите, товарищи курсанты. Для сержанта Иванова этого ответа на пятерку действительно недостаточно. Доложите-ка нам, товарищ Иванов, про обстановку перед началом Синявинской операции.
– Поражение в Любавинской операции, которая закончилась разгромом 2-й ударной армии, не заставило Ставку Верховного Главного Командования отказаться от наступательных планов в районе Ленинграда. Новая операция по прорыву блокады была намечена на вторую половину августа 1942 года. Помимо решения главной задачи, советские войска должны были своими активными действиями сковать основные силы группы армий «Север» и не позволить противнику перебрасывать резервы на Южное направление, где немецкие войска успешно развивали наступление.
Краем глаза я вижу, как расстроен Игрек. Наверняка он хотел бы ответить на этот вопрос, но вызвали меня.
– Наше командование, готовя операцию, однако не учло тот факт, что к концу лета 1942 года соотношение сил в районе Ленинграда резко изменилось, и немецкие войска также готовились к наступлению с целью захвата города. Наша разведка установила признаки накопления сил противника в районе предстоящего наступления, но установить, что группа армий «Север» была значительно усилена основными силами 11-й армии, переброшенной из Крыма, не удалось.
Половина роты согласно кивают головами. Давно в прошлом остались те времена, когда у «доски» блистало лишь несколько человек.
– Немецкое командование, в свою очередь, располагая разведывательной информацией о готовящемся наступлении советских войск южнее Ладожского озера во второй половине августа, рассматривало его как «упреждающий удар» с целью сорвать штурм Ленинграда и рассчитывало отразить удар без привлечения сил, предназначенных для штурма города. Таким образом, летом 1942 года обе стороны готовились к проведению наступательных операций со стратегическими задачами, но при этом не обладали  полной информацией о планах друг друга.
  – Достаточно, товарищ сержант. Ставлю вам пять. Итак, немецкий план «Северное сияние». Добровольцы есть?
Первым добровольцем оказался КорС, он и продолжил.
– В июле 1942 года, после захвата Севастополя, немецкое командование приняло решение о проведении крупномасштабного наступления в районе Ленинграда с использованием высвободившихся сил 11-й армии. В директиве № 45 от 23 июля 1942 года за подписью Гитлера говорилось: «Группе армий «Север» к началу сентября подготовить захват Ленинграда. Операция получает кодовое название «Волшебный огонь». Для этого передать группе армий пять дивизий 11-й армии наряду с тяжелой артиллерией и артиллерией особой мощности, а также другие необходимые части резерва главного командования».
– Ой! – вскричал вдруг преподаватель. – Курсант Марковский, вам плохо? Товарищи курсанты, откройте окна!
На самом деле с Бао все в порядке. Он сидел и зачем-то держал во рту стержень к ручке красного цвета. То ли в нем было еще одно отверстие, то ли еще по какой причине, но он высосал пасту прямо в рот, и из уголков губ потекли ручейки ярко-красного цвета, которые так напугали подполковника Козлова. После того, как все отсмеялись, преподаватель предложил Королеву продолжить его выступление.
– 23 июля в ставке  Гитлера в Виннице состоялось совещание, где были обозначены цели предстоящего наступления: на первом этапе – окружить Ленинград и установить связь с финской армией, на втором этапе – овладеть городом и сровнять его с землей...  Согласно окончательному плану наступления, которое получило новое название «Северное сияние», немецкие войска при массированной поддержке авиации и артиллерии должны были прорвать силами трех армейских корпусов советскую оборону и выйти к южным окраинам города.
Не дожидаясь приглашения преподавателя, КорС сам подошел к карте, взял указку и показал, откуда и куда должны были наступать немецкие корпуса.
– После этого два армейских корпуса должны были повернуть на восток, с ходу форсировать Неву, обойти город с востока, соединиться с финскими войсками на карельском перешейке и, таким образом, полностью лишить Ленинград связи с «большой землей».
– Хорошо, Королев, вам пять, садитесь, – одарил его улыбкой преподаватель. – Кто продолжит? Вопрос такой – план советского наступления. Младший сержант Леонтьев? Давайте.
– План предстоящего наступления, разработанный Военным советом Волховского фронта, был одобрен Ставкой Верховного Главного Командования в начале августа. Части Волховского фронта были в значительном количестве пополнены маршевыми ротами, танками, гвардейскими минометными частями, а также получили в достаточном объеме боеприпасы и материально-технические средства.
Преподаватель доволен и согласно кивает головой.
– Основной удар Волховский фронт должен был нанести на 15-километровом участке между Гонтовой Липкой и Вороново, прорвать оборону противника и наступать в направлении Синявино и Мги. После чего планировалось соединиться с войсками Ленинградского фронта, уничтожить мгинско-синявинскую группировку противника и, в конечном итоге, выйти на рубеж Дубровка – река Нева – Красный Бор….
Даже удивительно, но выяснилось, что половина роты очень хорошо ориентируется в этой теме. После Леонтьева пятерки получила дюжина курсантов роты, в том числе и Игрек. Итоги занятия подвел сам преподаватель.
– Боевые действия, развернувшиеся в районе Ленинграда в августе – сентябре 1942 года, оказали весьма существенное влияние на весь дальнейший ход войны. Решение Гитлера перебросить 11-ю армию для усиления группы армий «Север» значительно ослабило немецкое наступление на южном направлении, что в конечном итоге стало одной из причин поражений немецких войск в Сталинградской битве и на Северном Кавказе. Более того, немецким войскам не удалось реализовать свой наступательный план по захвату Ленинграда.
Преподаватель сделал паузу и внимательно осмотрел роту, словно проверяя, как его слушают курсанты.
– Для того чтоб сдержать советское наступление, а затем нанести контрудар, пришлось использовать дивизии предназначенные для операции «Северное сияние». Не имея возможности выделить людские и материальные ресурсы, необходимые для восполнения потерь, немецкому командованию пришлось отложить операцию по захвату города на неопределенный срок. Молодцы, товарищи курсанты, мне очень понравилось, как вы сегодня отвечали! Всегда бы так! Мне особенно понравился ответ курсанта Королева.
КорС довольно посмотрел сначала на меня, а потом на Валерку Леонтьева. Но мы, ни на него самого, ни на его победные взгляды внимания вообще не обратили. Во всяком случае, вида не подали, чтобы еще больше не порадовать его.