Эта сказка посвящается моим друзьям и коллегам (иногда первое успешно дополняет второе), убедительно прошу не искать в данном произведении исторических параллелей, топографических координат и сходства с реальными людьми - всё ниже изложенное есть чистейший авторский вымысел.
Лиса.
Пыльный раскалённый летний день медленно полз к закату. Впрочем, в тенёчке под липами пригородного вокзала пыль и жара почти не ощущались. Лиса сидела на лавочке, на ветерке, доедала мороженое и иногда задумчиво подносила к носу сорванную на ходу кисточку липового цвета. Изящные зеленоватые цветы казались восковыми и тонко пахли летом. До электрички оставалось ещё двадцать минут, последний автобус приходил на станцию заранее, оставляя народу время на покупку воды, мороженого и хлеба с местной пекарни.
Запищала громкая связь, и слегка похмельный голос объявил, что прибывает электричка. Лиса поднялась с лавочки, уронила сумку, подняла, но при этом уронила остатки мороженого, а потом, идя вдоль платформы, пару раз споткнулась на ровном месте. Это была старая и проверенная уловка: казаться неуклюжей недотёпой. Все знают, что лисы такими не бывают, поэтому внимание Охотников рассеивается. Пристально наблюдавший за Лисой молодой человек, в самом деле, словно бы потерял к ней интерес после такого спектакля. Конечно, он мог быть вовсе не Охотником, но лишняя осторожность никому не вредила.
Лиса точно не знала, когда именно началась Охота, знала только, что осторожность соблюдать следовало. Очень мало кто знает, сколько нераскрытых убийств приходится на долю Охотников. Очень давно, задолго до рождения Лисы, Охотники уже преследовали лисье племя. Причём отчего-то только на территории России, где лисы с незапамятных времён укрывались от Инквизиции. То ли сказывалось соседство с уважающим лис Востоком, то ли ещё что, но для русского человека лисичка — сестричка, и вплоть до Первой мировой так и было. А потом... нет, всеобщей облавы, конечно, не получилось — спасибо материалистическим взглядам, популярным в пору Советской власти, но, ах, сколько родни сгинуло в лагерях по пустому доносу, сколько Охотников с удовольствием принимало участие в массовых расстрелах, сколько было смертей в «лихие девяностые»! А уж по поводу начала Великой Отечественной у Лисы имелась собственная версия, только она держала её при себе, доверяя разве что Юте, но Юта — это Юта.
Кто-то сел на сиденье напротив Лисы, она мельком глянула на попутчика и едва не вздрогнула – это оказался давешний молодой человек, наблюдавший за ней на вокзале. Лицо у него было не то чтобы неприятное, но тёмные глаза определённо напоминали глаза гончей собаки. И вообще что-то такое было во всём его облике, что заводить знакомство не хотелось совершенно.
- Извините, - голос у непрошеного попутчика был хрипловатый, но довольно приятный, - у вас сигаретки не найдётся?
Лиса окинула его самым презрительным взглядом, какой только сумела изобразить, пытаясь стряхнуть подкативший к сердцу ужас – он Охотник, и он её разгадал!
- У меня только дамские, - и протянула ему пачку тонких сигарет с клубничным ароматизатором. В пачке не было трёх или четырёх сигарет, выброшенных почти сразу после покупки, дабы создать иллюзию, что пачкой пользовались. У Лисы и зажигалка имелась, хотя и незаправленая. Дело всё в том, что лисы-оборотни не любят табачного дыма и панически боятся огня. Помимо этого, они не доверяют открытым водоёмам (и вообще глубокой воде), неуверенно себя чувствуют, спускаясь по лестнице, боятся щекотки и знают свойства трав и плодов. В частности, клубника считается весьма полезной не только для тела, но и для души, её аромат успокаивает страхи и излишнюю подозрительность. Что и произошло с Охотником. Он смущённо улыбнулся, вежливо поблагодарил и пересел к плешивому старичку, у которого одолжился ядовитейшей папиросой (старичок так пропах своим куревом, что Лиса ощущала его запах через весь вагон).
Под мерный перестук колёс на Лису навалилась дрёма, что было неудивительно после бессонной ночи. Ночью собирался Совет. Лисий Совет – это совсем не то, что в сказке про Маугли. Это скорее что-то вроде совещания для обсуждения территориальных вопросов, очередного напоминания о необходимости соблюдать осторожность и изредка – представление лисьему сообществу новичков. Как раз на таком мероприятии Лиса и присутствовала. Конечно, она была ещё очень молода, права голоса и права на инициацию новеньких у неё не было, но старшие лисы дорожили ею. Потому что она была последняя НАСТОЯЩАЯ лиса. Все остальные стали лисами после инициации, а она была лиса урождённая. Дочка последнего лиса. Хотя, может быть, где-то ещё ходили по свету лисы, но в обозримом пространстве Средней полосы России их не наблюдалось. Да они и прежде были редки. Помните сказку про лисичку со скалочкой? Чего, думаете, она так долго ходила по деревням, и зачем попросила, в конце концов, отдать ей девочку? А затем, что лисы очень редко дают потомство, но могут превратить в лису подходящего человеческого ребёнка. Как правило, девочку.
Подходящая девочка – это неприметная, нередко странноватая рыженькая особа от семи до двенадцати лет, обязательно умеющая видеть истинный облик лис. Изредка таким свойством наделены и взрослые, но они пугаются до полусмерти, а вот дети лис не боятся. Новая лисичка либо остаётся жить в своей прежней семье, если она есть (для родственников это выглядит как длительная непонятная болезнь, после которой характер и поведение девочки несколько меняется, но на такие мелочи внимания уже не обращают — жива, и слава Тебе, Господи), либо, если девочка сирота, для неё очень скоро находится приёмная мама. Обычно ею становится проводившая инициацию взрослая лиса. Бывают, конечно, и всякие крайние случаи, но, в общем, распространяемый Охотниками слух, будто лисы крадут детей — враньё, ведь сделать лисой против воли никого нельзя. Вот минувшей ночью лисьего полку прибыло снова, Лиса не запомнила, как звали новенькую, но у неё ещё будет время это выяснить – не последний Совет, даст Бог.
Саму Лису звали Лисой с детского сада, по паспорту она была Александра Александровна Белодушка, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения. Прозвище возникло из-за того, что Лиса не могла выговорить в то время такое сложное имя и говорила «Лисандра». Юта, конечно, сразу стала звать её Лисой. Юту, в принципе, звали Анной, но сокращение от Анюты пристало к ней намертво, причём задолго до того, как появилась певица с таким именем.
Юта была центром мироздания. Она была странная, почти ненормальная временами, серая мышка, способная нарисовать себе любое лицо, вечно сооружающая из чего попало экстравагантнейшие наряды для себя и Лисы. Юта объединяла то, что объединить было нельзя, ибо ей была дана власть повелевать оборотнями. Она была ведьмой. И собрала вокруг себя удивительную компанию: лиса, волк и рысь. Нигде никогда подобного не бывало, оборотни не понимают друг друга в зверином обличии, а потому и в человеческом облике стараются не общаться. Лисы лисами, но рыси весьма опасны, особенно молодые, а волки в полнолуние и вовсе теряют остатки рассудка.
Лиса посещала вместе с Ютой обязательный в те годы детский сад. Потом, в первом классе школы, к ним присоединился Серый. Серого на самом деле звали Салахетдин Халитов, но он, по-татарски хитро прищурившись, разрешил называть его просто Серёжей. От которого со временем остался Серый, потому что мех у Просто Серёжи был дымчатым, как у русской голубой кошки, и даже узор из пятен и полос, какой носит всякая европейская рысь, почти не был заметен.
Николка Михалёв учился с Лисой в медицинском. Тихий мальчик из интеллигентной семьи. Волком он стал в результате нападения оборотня, и очень тяжело это переживал, пока не пообщался с Ютой. Из всех оборотней только у волков укус заразен, и только волки зависят от смены лунных фаз. На диковатый взгляд Николки Лиса обратила внимание совершенно случайно — привезла пациента в больницу, где Николка тогда работал. И на другой день вместе с Ютой отправилась к нему в гости, благо жил он один в доставшейся от бабушки крошечной «однушке». Дверь была приоткрыта, а Николка... впрочем, они с Ютой поклялись никогда и никому не рассказывать, в каком состоянии застали Михалёва. Николка, кстати, полностью одобрял то, чем занимаются Охотники. Он полагал оборотней крайне опасными существами, и истребление их считал оправданным. И очень смущался, когда Серый, обожавший философские споры, спрашивал его в лоб:
- То есть, приди сейчас такой весь правильный Охотник и вели тебе держать нас с Лисой, чтоб не дёргались, ты всё исполнишь?
Тихий Николка был дядей двух метров роста и нехилых пропорций (другой человек укус оборотня вряд ли пережил бы), и вполне возможно, что удержал бы на какое-то время даже Серого. Но агрессии в Николке не было ни грамма. Драться он не умел совершенно, и учиться не желал, хотя Серый и предлагал ему пару бесплатных уроков. На прямой вопрос он отвечал смущённым и весьма уклончивым мычанием, что они же друзья, и к ним всё сказанное не относится. На что Серый скептически хмыкал и говорил что-то по-татарски, нецензурное, как подозревала Лиса. Серый не слишком доверял Николке.
Серый, правду сказать, вообще никому не доверял. Он служил в ВДВ, после армии подался по стопам отца в полицию, был несколько раз на Кавказе, и, уж верно, навёл там шороху, судя по довольному выражению лица, сопровождавшему воспоминания о том времени. Он-то точно был опасен. Хоть и выглядел он далеко не так внушительно, как Николка, но двух таких верзил укладывал одной левой. Его больным местом были зачёты в тире: стрельбы Серый не переносил. Зато он очень здорово умел находить общий язык и с подозреваемыми, и со свидетелями. Его скуластая татарская физиономия могла принимать выражения от скорбного сочувствия до чудовищной угрозы, а зелёные кошачьи глаза могли и жалобно слезиться, и метать молнии. Особенно здорово это получалось, когда Серый выходил из себя по-настоящему. Дело в том, что зрачки у него были вертикальные, и смотрелось это исключительно жутко. Вообще, когда Лиса с Ютой пошли в кино на вторую часть «Шрэка», они чуть с кресел не упали – Кот В Сапогах имел портретное сходство с их приятелем, и даже голос был весьма похож.
Стоило подумать о Сером, и он тут же позвонил. За последние три дня он Лису, что называется, достал. Названивал каждый час, чтобы спросить, не забыла ли она, ЧТО…Что Юта завтра выходит замуж. Серый почему-то воспринял эту вполне житейскую новость с непонятной нервозностью. Никол, к примеру, только благодушно улыбался, заранее предвкушая гулянку и угощение. Как сказал бы Серый, сколько волка ни корми, всё равно думает только о жратве.
Конечно, странно всё это и непонятно. Свадьба, на взгляд Лисы, - весьма ответственное дело, и подготовки требует солидной, полгода, не меньше. Жениха же до сих пор видел только Николка, но Николка был крайне бестолков во всём, что не касалось его профессиональной сферы, и об избраннике Юты друзьям не смог рассказать ничего. «Парень как парень», - таково было определение Михалёва Николая Сергеевича, врача, между прочим, высшей категории. Врач, правда, был детский, но высшая категория всё равно должна бы свидетельствовать о наличии хоть капли мозгов. Лиса жениха подруги не видела ни разу. Последние пару месяцев встречались они, против обыкновения, редко, потому что Лиса работала через сутки, больше перезванивались да переписывались в «Одноклассниках», а фотографии, конечно, штука хорошая, но представление о человеке по ним не составишь. Лиса, по крайней мере, не умела.
Со странностей и абстракций мысли Лисы постепенно сконцентрировались на конкретике. Обнаружилась чисто женская проблема – полный шкаф нарядов, а надеть нечего. Перебрав несколько вариантов, Лиса затосковала. Все варианты были уже известны некоторой части приглашённых Ютой подружек, и, хотя школьные годы «чудесные» остались за спиной, косых взглядов было не избежать. И как только Юта общается с этими змеюками? Новое платье можно купить, скажете вы, и будете, несомненно, правы, тем паче, тряпьём сейчас торгуют на каждом углу. Но до зарплаты, в принципе небольшой, оставалась ровно неделя, и на приличный наряд денег не хватило бы точно. Занять? Оборотни очень не любят связываться с долгами, независимо от того, просят ли у них, или просить приходится им. Кто его знает, что потребует кредитор? По представлениям оборотней, всякая услуга требует благодарности, и уклониться оборотень не вправе. Иначе…
А что сделала бы Юта? Правильно, Юта сшила бы наряд сама! Ткань стоит дешевле, чем готовое платье. Швейная машинка у Лисы имелась, и она даже умела с ней обращаться, благодаря урокам домоводства в школе и дружбе с рукодельницей Ютой. Прямо с электрички она отправилась в магазин, причём мыслями уже вся была настолько в предстоящем творчестве, что не обратила внимание на посмотревшего ей вслед давешнего попутчика.
Непонятно, каким образом распределяются предпочтения в выборе расцветок тканей. Кто-то любит полоску, кто-то – горох, Юта балдела от клетки шотландского образца, Лисе необъяснимо нравился камуфляж. Рука помимо разума тянулась к сарже и плащёвке, хотя козе понятно, что парадное платье из них не сошьёшь. И вдруг она увидела…нет, не может этого быть. Но это было – шифон с камуфляжной набивкой цвета листвы, да ещё и с блёстками!!! Остаток полтора метра по смешной цене. А вы бы удержались и не взяли?
И уже дома перед расчехлённой машинкой Лису одолели сомнения. Как всегда в минуты душевных метаний она позвонила подруге.
- Юта, я не знаю, в чём идти к тебе на свадьбу. У меня нет ничего подходящего. Но я купила шифон. Блестящий.
- Очень хорошо, - каким-то бесцветным голосом прошелестела Юта, но Лиса не обратила внимания на этот голос.
- Одна проблема – он камуфляжный. Свидетельница в камуфляже тебя не шокирует?
- Позвони Серому, пусть придёт в своей кавказской форме, - устало пошутила Юта, - тогда ко мне точно никакое зло не рискнёт приблизиться.
Да-да, свидетели на свадьбе призваны, вообще-то, оберегать будущее семейное счастье от посягательств злых сил. Так что Юте ли бояться, с двумя-то оборотнями в свите.
Интересно, задумалась Лиса, взяв в руки ножницы, как жених отреагировал на то, что и свидетель, и свидетельница – друзья невесты? Неужели у него никого подходящего не нашлось? Или же Юта его уговорила? Странно, право…
За стуком швейной машинки Лиса пропустила момент, когда в замке входной двери повернулся ключ, и потому вздрогнула от укоризненного:
- И, конечно, опять не поела!
- Пап! Я завтра на свадьбу иду!
- Да? И ты полагаешь, что там тебя накормят на всю оставшуюся жизнь? По крайней мере, могла бы приготовить что-нибудь для своего престарелого родителя. Курица, кстати, разморожена.
Ну, пап?!
-Да-да, и папа я уже почти три десятка лет, - и Сан Саныч, как звали его соседи и знакомые, ворча, удалился на кухню, где немедленно забренчали кастрюли.
Сан Саныч был типичным лисом, заботливым отцом, несколько склонным к чрезмерной опеке своих лисят. К тому же, у него была причина беспокоиться о дочери чуть больше, чем это требовалось. Они с Лисой по молчаливому согласию никогда не поднимали в разговорах эту крайне болезненную для обоих тему, но вот уже двенадцать лет, как они жили без хозяйки. Мама Лисы, красивая, как киноактриса, погибла в результате перестрелки на одной из московских улиц. С тех пор Сан Саныч и Лиса возненавидели столицу. Но Лиса не знала самого главного. Что отец ищет убийцу. Потому что убийца – Охотник. И кода найдёт, то…
Дальше этого Сан Саныч не загадывал. У него самого с той уличной перестрелки был всего один глаз, и почти не действовала раздробленная пулей правая рука. Для инженера-чертёжника страшно и немыслимо. Теперь он работал дворником. Ценился, правда, дороже золота, поскольку не пил. Жаль, на зарплате эта ценность не отражалась.
Но Александр Белодушка был не из тех, кто впадает в уныние, к тому же лисы отлично знают – жизнь переменчива, надо только уметь ждать. Тем более, дочка уже почти взрослая. Он разглядывал задумчиво помешивающую чай Лису и втихомолку гордился. Ну, да, не красавица, возможно. Мать была намного красивее, Лиса же удалась в родителя – крупная и с кривоватой улыбкой. В остальном она была классической лисой: чуть смугловатая кожа, словно тронутая вечным загаром, волосы цвета лисьего меха – рыжевато-русые, густые и блестящие. Глаза как в песне – чайного цвета, миндалевидные и слегка близорукие, отчего зрачки всегда были внимательно расширены. Лисья улыбка – не размыкая губ – прятала острые белые зубки, а пышные волосы скрывали заострённые уши. И маникюр, что бы она не делала, всегда оставался безупречным. Никакого лака! Да и не было в нём нужды, поскольку ногти от природы имели чёрный цвет. В младших классах это нередко создавало проблемы. Но школа далеко позади, нынешняя мода весьма свободна, а люди невнимательны и нелюбопытны. На подругу-ведьму заботливый отец старался не обращать внимания. В конце концов, не в диком лесу живём, говорил он себе. Да и молодёжь имеет право на странности и чудачества. Ишь ведь какое платье сшила! К такому не балетки надо, а болотные сапоги…
Юту Лиса не видела почти два месяца, и перемены, произошедшие с подругой, её потрясли. От пухленькой розовощёкой хохотушки осталась бледная тень. Пепельные волосы потускнели и посеклись, и вид у них был неживой. Серые глаза почти совсем утратили цвет и сделались прозрачными, как родниковая вода.
- Что ты с собой сделала? – ужаснулась Лиса. – Лето, витаминов прорва, а у тебя вид, как у онкологического больного в последней стадии!
Я просто устала, - слабо улыбнулась подруга.
Лиса только головой покачала, про себя подумав, что надо бы покопаться в телефонной книжке на предмет вызванивания хорошей знакомой, трудившейся лаборантом при одной из городских больниц. И уговорить Юту хотя бы общий анализ крови сделать. Поздно ночью, когда большая часть предсвадебных хлопот завершилась, Лиса сидела в крошечной кухоньке с тётей Валей, ютиной мамой, и та пожаловалась, что последние пару месяцев дочку будто подменили.
Как сглазил кто, прости Господи, - сокрушалась тётя Валя.
Она, как ни удивительно, считала странноватую Лису вполне подходящей компанией для своей Аннушки. Хотя, поразмыслив на сей счёт, Лиса сама пришла к выводу, что, пожалуй, может считаться приличной девушкой. Она не курила, не употребляла алкоголь и наркотики, и пусть не слишком хорошо училась в школе, однако получила высшее образование. Знакомый врач – это, знаете, всегда полезно.
На самом деле тётя Валя даже не задумывалась обо всём том, что пришло в голову Лисе. Она жалела Лису просто потому, что та рано лишилась матери. А то, что подружка у дочки, мягко говоря, со странностями, тётю Валю беспокоило меньше всего. Дочка-то у неё тоже была не совсем обычная…
- Когда это всё началось? – спросила Лиса. Если Юта полагала, что с ней всё в порядке, а выглядела при этом ходячим трупом, расспрашивать следовало родных.
- Да месяца два назад. Вот как с Костиком встречаться стала, так и началось. Уж ты бы, Шурочка, хоть поразговорила её. Может, вправду болит что? Может, беременная, да сказать не хочет, ишь ведь замуж-то полетела, как на пожар…
- Не беременная она, - покачала головой Лиса, - я бы заметила. Тут что-то другое. Костика, кстати, я ни разу вживе не видела. Что он из себя представляет?
- Парень как парень, - пожала плечами тётя Валя. – Серёжа Халитов, одноклассник ваш, поинтереснее будет. Познакомились они на работе, я не вникаю, что там да как, знаешь же, всю жизнь уборщицей работаю… А молодёжь образованная, умная, лишний раз не поговоришь с вами, - она вздохнула. – Сватья мне ещё не больно понравилась. Важная такая, чисто королева. Как нас с Петром увидала, аж перекосилась вся. Знать, хотела, чтоб Костик прынцессу высватал, а тут моя Аннушка: мама уборщица, папа слесарь, прошу любить и жаловать!
- Да что вы, тёть Валь, ей-богу! – изумилась Лиса. – Не средние века на дворе, после революции столбовых дворян извели под корень, все мы из одной норы вылезли…в смысле, у кого рабоче-крестьянских корней нет? Сами-то эти короли откуда взялись?
- О! – закатила глаза тётя Валя, - Туда и не доплюнешь! Сам хозяин вроде как владелец половины этой фирмы, где Аннушка с Костиком работают. При той власти по партийной линии был. А сватья откуда-то с югов, говор у неё хохлацкий. И тоже не из простых.
- Панночка помэрла, - проворчала Лиса.
- И не говори, Шурочка, - махнула рукой тётя Валя, - я уж думаю, не сходить ли в церковь, сорокоуст за Аннушку чтоб отслужили. Правда ведь, будто порчу навели!
- Ерунда, - нахмурилась Лиса, недовольная тем, что такая простая мысль ей самой не пришла в голову, - никакой порчи не бывает, чистая психосоматика. Но в церковь сходите. Вреда не будет, да и вы успокоитесь. А я насчёт анализов договорюсь…
С тем и улеглись спать.
Большого опыта по части проведения свадеб у Лисы не было. Собственно, она бывала всего на трёх или четырёх свадьбах, да и то ещё в студенческие годы. И, уж конечно, не свидетельницей. Тем не менее, ей казалось, что свадьба – событие скорее радостное. По крайней мере, должна такой быть. Но свадьба Юты ей нравилась чем дальше, тем меньше.
И дело было даже не в женихе и невесте, хотя и они тоже были странные. Жених (Костик, что ли?), в самом деле, был парень как парень. То есть абсолютно неинтересный субъект. Такому следовало бы молиться на девушку, согласившуюся выйти за него замуж. Носить её на руках и прочее. Костик же держался так, словно делал всем большое одолжение. Или пытался сказать родителям что-то типа: «А вот вам, нате!», притом самым издевательским тоном. Нужна была ему эта свадьба и эта невеста, как собаке карман. Нет, не понимала Лиса такого поведения. Ладно ещё непочтение к родителям – век упадка морали и краха семейных ценностей, бывает и хлеще. Но можно бы подумать и о невесте. Она-то чем провинилась? Доверяет, любит, как дурочка… А спустя совсем немного времени поймёт, что никому она тут особо и не нужна. Добро, бывают такие, кто не сильно огорчится от такого понимания. Бывают даже такие, от кого горе-супруг сам потом наплачется. Но Юта? Юта слишком чувствительная и романтичная. Несовременная, как выражались некоторые школьные подружки. Бог знает, какой реакции от неё стоит ждать. В лучшем случае – затяжной депрессии. Вслух Лиса эти соображения не высказывала, поскольку делать это надо до свадьбы, а не во время. Но мрачнела всё больше и больше.
Родители жениха были явно не в восторге от новой родни, родители невесты – тоже. Соответственно, сидели они одинаково насупленные. Лиса подумала, что неплохо посмотреть бы на них на всех от дверей. Вот, небось, зрелище! Только она это подумала, как дверь открылась и в зал, где проходило торжество, вошёл Николка Михалёв. Николка обожал любые массовые мероприятия, сопровождавшиеся застольем. Про таких, как он, говорят, что проще убить, чем прокормить. Было ли это следствием укуса волка, или он всегда таким был - Лиса не взялась бы сказать. Николка учился курсом старше неё, и до его превращения в оборотня они не слишком много общались. Николка был слегка навеселе (свадьба же!), и потому к друзьям подошёл нетвёрдой походкой и с глупой улыбкой. Сколько Лиса помнила, у нетрезвого Михалёва улыбка всегда была глупая. Трезвый он вообще не улыбался.
- Кого хороним? – поинтересовался Николка, - Вы бы себя видели, ребят! С такими рожами сидите! Серый! Ты…
Он не договорил. Потому что Серый нравился Лисе ещё меньше, чем жених, невеста, все их родичи и пьяный Михалёв в придачу. Серый посмотрел на Николку в упор, и тот утратил дар речи. Тут ещё как раз начались танцы, свет в зале почти погас, и горящие фосфорической зеленью глаза Серого производили ошеломляющее впечатление. Николка икнул и поспешно ретировался.
- Серый, ты чего? – осторожно спросила Лиса.
Серый не отрывал взгляда от танцующих жениха с невестой, и был, поистине, страшен. Он ничего не ответил Лисе, но судорожно стиснувшие край стола пальцы вдруг оставили на скатерти длинные разрезы, как от скальпеля (Лисе случалось прорезать скатерть скальпелем, поэтому она знала, с чем сравнить). Можно было не сомневаться, что и на крышке стола тоже остались следы. Глубокие борозды от рысьих когтей. Лисе стало страшно.
- Серёжа, успокойся, - тихо сказала она, отчаянно надеясь, что голос не дрожит. В конце концов, имелся профессиональный навык не выдавать свои истинные чувства!
Серый в ответ прошипел что-то нецензурное, Лиса даже не поняла, по-каковски. Это было совсем скверно. Следовало увести Серого как можно скорее и как можно дальше. И самой, по возможности, спрятаться. Да, волк-оборотень ужасен. Да, бешеная лиса опасна. Но они ни вместе, ни по отдельности не идут ни в какое сравнение с разъярённой рысью.
Серенький, пойдём-ка со мной. Вставай. Потихонечку, не спеша… - заворковала Лиса.
Серый, к её крайнему изумлению, послушно поднялся из-за стола и направился к дверям. Лиса придерживала его под руку, прекрасно осознавая, что не удержит ни в каком случае – ни при падении, ни при нападении. Впрочем, Серый так ни на кого и не напал. Лиса вывела его на улицу, где он благополучно упал и отключился. Лиса беспомощно огляделась. Господи, хоть Никол бы вышел, что ли! Конечно, разница в весе у неё с Серым была всего килограммов в двадцать пять, но ведь не поднимешь! И тут на пустой по вечернему времени дороге появилась машина, о которой Лиса и мечтать не смела: красно-белая раздолбанная «Газель»! Лиса отчаянно замахала, «Скорая» притормозила, и случилось второе чудо за вечер: из кабины высунулась Ёлка.
- Сашка! – изумилась она, - А ты чего тут?
Вообще-то, Лиса работала в другом районе, но кое-кого из коллег-соседей знала. А с Ёлкой они были ровесницы, да ещё к тому же вместе проходили УСО, и пару раз встречали Новый год в одной компании. Хотя как звали Ёлку – Елена или Ольга – Лиса понятия не имела.
В двух словах объяснив ситуацию, Лиса получила ватку с нашатырём, которую немедленно ткнула Серому в нос. Серый зашипел, заплевался и открыл глаза.
- О! – изумилась Ёлка, - пациент скорее жив, чем мёртв!
Смерив Серому давление и посоветовав на будущее не пить, коллеги отбыли восвояси. А Лисе неожиданно пришло в голову, что родителей Серого удар хватит, если они увидят своего сынулю в таком состоянии. У тёти Асет сердце было не самое здоровое. Тащить приятеля к себе домой? Ну, да. А там папа. Который сначала Бог знает, что подумает, а потом как бы ещё не последовал примеру Серого. Мужчины в растрёпанных чувствах порой ведут себя не самым разумным образом. Тогда куда? Лиса взглянула на часы, на Серого, и вызвала такси. До последней электрички оставалось ровно полчаса.
Ступор, вызванный подавленным приступом ярости, отпустил Серого уже в электричке. На какой-то момент Лисе даже показалось, что приятель пришёл в норму: он начал рассказывать анекдоты, байки из своей кавказской службы и разные забавные истории о сослуживцах, то есть, вёл себя почти как всегда. Потом Лиса сообразила, что это просто вторая стадия: чем дальше, тем ненормальнее становилось веселье. К счастью, в этот момент объявили нужную станцию, и Лиса потащила Серого на выход.
Пока ехали, успело стемнеть. Последний автобус ушёл четыре часа назад, а до деревни, где у семейства Белодушек был дом, предстояло ещё добраться.
- Серый! – прервала Лиса очередной бородатый анекдот, - Серенький, нам надо пройти около двадцати километров. Ты дойдёшь?
Серый презрительно фыркнул. Ну, да, подумала Лиса, ему же сейчас море по колено. Главное, следить, чтоб в лужу не упал.
Идти решено было лесом. Во-первых, лес тут повсюду. Во-вторых, через лес можно было изрядно сократить путь. Ну, и, в-третьих, в лесу оборотням самое место. У первых же достаточно густых кустов Серый попросил подождать, и через минуту к ногам Лисы упал свёрток из пиджака, брюк и рубашки, перевязанных галстуком. К галстуку за шнурки оказались привязаны ботинки. И в течение всего остального времени Лисе то и дело сыпались на голову кусочки коры, хвоинки и мелкий лесной мусор. Серый предпочёл путешествовать на рысий манер. Лиса отчаянно боялась сначала, что он упадёт, а потом – что решит поохотиться и выберет её в качестве добычи. Наконец, когда до дома осталось меньше километра, Лиса решилась окликнуть приятеля. И с трудом подавила желание юркнуть под ближайшую ёлочку. Потому что мягко приземлившаяся в шаге от вас рысь способна напугать кого угодно. Тем более, Серый был очень крупной рысью: горящие глаза приходились на уровне плеча среднему взрослому человеку. И выражение этих глаз Лисе очень не понравилось, особенно, когда кошачья морда приблизилась вплотную, отчётливо дохнув алкогольными парами. Но, конечно, ничего ужасного Серый делать не стал, просто взял в зубы свёрток со своей одеждой и прыгнул в густые можжевеловые заросли. Откуда буквально через три минуты послышался отчаянный мат – Серый влез в муравейник.
- Заходи, - Лиса распахнула дверь, одновременно нашаривая выключатель.
Оборотни вполне могут обойтись без дополнительного освещения, но укоренившаяся привычка маскироваться давала о себе знать даже в присутствии родни и близких друзей. Кроме того, в деревне Лисы Серый не был ни разу, а вот Юта приезжала каждое лето. А Юта в темноте не видела.
Обычно, попав в незнакомое помещение, все мы осматриваемся. Серый просто прошёл за Лисой в кухню. Сел с отсутствующим выражением лица, и Лиса подумала, что сейчас будет третья стадия, самая неприятная. Она не ошиблась: Серый вдруг судорожно вздохнул, ткнулся лбом в сложенные на столе руки и заплакал.
- Ну за что она так со мной?! – вопрошал он между всхлипываниями, - Я же со школы, с самого первого класса, как идиот, люблю её! Почему не позвать в свидетели кого-нибудь другого? Хоть Михалёва бы…я бы его, козлоеда, тогда удавил. А она…ну, да, конечно, не пара. И вообще, я просто пьяная скотина. Шур, я скотина?
- Скотина, скотина, - утешающе погладила его по голове Лиса. Плачущего Серого она наблюдала впервые, и нельзя сказать, чтобы зрелище ей нравилось. Ладно бы ещё Николка закатил истерику – с ним подобное бывало нередко. Но Серый?..
- И, главное, зачем ей этот выродок? Он же её не любит. Ты заметила? Ох, и почему я не разодрал ему брюхо?
- Потому, что в приличном обществе так не принято, - ответила Лиса, заметив, что Серый немного успокоился.
- …я это приличное общество, - буркнул приятель. Немного помолчал и сказал уже совсем по-нормальному, - Это…умыться бы…и вообще…
Лиса понимающе кивнула, показала, где деревенские «удобства», а потом вручила Серому ведро:
- Колодец через два дома.
Конечно, немного воды оставалось ещё в кухонной кадке, но тратить её на умывание пьяной рожи Лисе не хотелось. Пока Серый ходил к колодцу, она включила чайник и извлекла из буфета банку с сахаром и плотно закрытую от мышей жестянку с ванильными сухариками: НЗ на всякий непредвиденный случай, навроде закрытого на момент приезда магазина.
Вернувшийся Серый (мокрый и взъерошенный) опрокинул в кадку полное ведро, одобрительно покосился на закипающий чайник и сказал:
- Извини. Меня совсем развезло. Я вообще плохо переношу спиртное, поэтому не пью, но тут…сама понимаешь.
Лиса не понимала, но кивнула головой, чтобы не огорчать и без того расстроенного Серого.
- Слушай, а зачем тебе столько камней? – спросил Серый, имея в виду сложенную под лавкой кучку булыжников, использовавшихся в качестве гнёта для засолки грибов и капусты.
Лиса пояснила, и Серый сказал:
- А я думал, ты клад ищешь!
Тут уже удивилась Лиса, заварила чай, и уселась напротив Серого в ожидании рассказа.
- Ты знаешь, откуда взялись оборотни? – спросил Серый.
- Понятия не имею. У меня вообще с происхождением видов сложности. Когда бываю в зоопарке, верю, что человек произошёл от обезьяны. А когда бываю на работе, начинаю думать, что предками людей были козлы, ослы, бараны или на редкость тупые вонючие динозавры, вымершие от собственного идиотизма.
- Ясно, - усмехнулся Серый, - ну, тогда слушай…
…Очень-очень давно, когда кони были быстры, как ветер, когда в ручьях рос аир, когда женщины лили молоко из кувшинов прямо в небо, обновляя Млечный Путь, в те времена жил в степях хан Бату. Тучны были его стада, обилен приплод кобылиц, и не было в Степи равных ему ни в чём. И был у Бату кровный побратим, ближе родного брата – Амаду. Настал день, когда Бату решил пойти собрать дань с белоглазых жителей Севера. Они с Амаду созвали войско и двинулись в леса. Слышал Бату от торговцев, что на севере есть дивные каменные города, что там красивые и ласковые женщины, что в реках ловят жемчуг.
Быстры были их кони, остры были сабли, и скоро Север покорился Бату. Но только оставался в глухих лесах один город, которого он непременно хотел достичь. Богат был тот город, за белыми стенами его не было избушек – сплошь каменные хоромы, и жили там люди тихие, молились своему Богу в каменных церквях, молились византийским образам в золотых окладах, усыпанных жемчугом. И послал Бату-хан своего побратима покорить тот город. Сорок дней и сорок ночей Амаду с воинами рыскал по лесам, но не мог увидеть того города: молились там люди своему Богу, и он укрывал их, обращал город озером. На сорок первую ночь не выдержал Амаду, заколол лесного быка, выпил его крови и пошёл к городу один. И увидел он стены белокаменные, услышал колокола, и хотел уже войти в город, да у ворот увидел его мальчишка-дурачок. Увидел, закричал, чтоб ворота закрывали. Амаду разъярился и дурачка убил. И тогда разгневался на него Бог, и обрушил на него чёрный камень Алатырь. Раскололся камень, рассыпался, а Амаду обернулся пёстрой рысью, кинулся к своему войску и загрыз разом половину воинов. Наутро очнулся он в своём шатре, ничего не помня, и очень удивился, не досчитавшись лучших в войске. И когда рассказали ему, как он оборачивался рысью, настигло Амаду раскаяние. Горько заплакал он и босой пошёл к городским воротам, чтобы жители казнили его за убийство невинного.
У ворот его встретил старец. Он сказал, что казнить Амаду не станут, потому что Бог не велит воздавать злом за зло, а покаяние воина было искренним. Но и наказание божье он примет сполна, и во всякую ночь при полной луне будет оборачиваться лесным котом безумным. До тех пор, пока не найдётся любящая его душа.
Обрадовался Амаду и помчался скорее на родину, потому что жены у него ещё не было. Но по дороге захромал его конь, и пришлось останавливаться в Городце. И там Амаду встретилась девушка, прекрасная, как весеннее солнце. Ей была дана власть повелевать оборотнями, и Амаду остался с ней, позабыв всю прежнюю жизнь. Кто знает, что там дальше с ним было? Но его потомки сохранили способность оборачиваться рысью, не теряя разума. Стало быть, Амаду получил всё же прощение.
…А осколки чёрного камня, поразившего Амаду, с той поры ищут по лесам разные люди. Ищут для того, что осколки эти стремятся срастись, ведь Алатырь – камень живой. И когда осколки срастутся, то укажут, где в лесах осталась лежать богатая дань, собранная войском Амаду. Срастаются они, правда, при условии, что их более двух. Узнать же осколки чудесного камня просто: они чёрные, гладкие, очень тяжёлые для своего размера, и тёплые на ощупь. Кто их все соберёт, тому и клад достанется.
- Бред! - решительно сказала Лиса, - Иди-ка ты, потомок Батыя, спать.
- Слушаюсь, - проворчал Серый, у которого, в самом деле, глаза слипались. – Но насчёт бреда ты неправа. Я сам слышал от одного парня, что в здешних местах много народу рыщет, камни собирает. Кстати, у тебя вон тоже есть чёрный. Здоровый такой…
- Их там два, - сказала Лиса, заглянула под лавку и удивилась, - эй, что за шутки? Ты куда мои мытые камушки девал? Откуда тут этот булыжнище?
Чёрный камень, в самом деле, был один. Но большой. Гораздо больше, чем каждый из камушков, которые должны были быть вместо него. И примерно посередине виднелась неровность. Как раз такая, как могла бы получиться, если бы камень составили из двух поменьше.
- Ничего не понимаю… - растерялась Лиса, - у меня галлюцинации. И ты ещё со своими сказками! Нет, спать, спать, спать!
Лиса разглядывала бланк с результатом развёрнутого общего анализа крови так внимательно, словно надеялась увидеть там хоть что-то особенное. Но – нет. Кровь как кровь. Никаких отклонений. То есть, согласно этому анализу, Юта была практически здорова. Даже гемоглобин не снижен. Лисе до последнего не хотелось верить в порчу, сглаз и прочие неестественные причины болезни подруги. Потому что она знала – от любой нормальной болезни Юту можно уговорить лечиться. Но попробуй, скажи ведьме, что на неё порчу навели! Засмеёт…
Значит, придётся обходиться своими силами. На стыке двух веков всегда пышным цветом расцветают оккультизм и шарлатанство, и почти в любой газете печатаются объявления типа «снимаю, порчу, вешаю обратно». Объявления Лису не интересовали по ряду причин. Во-первых, она не слишком доверяла тем, кто рекламирует свои необычные способности. Во-вторых, шарлатан ей был не нужен. В-третьих, имелась собственная ведьма…и была ещё одна знакомая, к которой стоило попробовать обратиться.
Фаина Егоровна уже переступила некий возрастной рубеж, за которым стираются внешние приметы времени. Она порой даже не осознавала, в каком веке живёт. Да ей это было всё равно. После сложного перелома бедра она не выходила из квартиры. Телевизор считала бесовским оком. Телефон – таким же ухом. Соответствующих эпитетов удостаивались ходящие по домам проповедники, распространители и прочий «бездельный» люд. Скорую помощь она не вызывала никогда. То есть, один раз «Скорую» ей вызывали соседи. Как раз по поводу перелома. Так Лиса и познакомилась с Фаиной Егоровной. И с тех пор навещала героическую бабку, благо та жила через дом. Героической же бабка была потому, что стоически терпела боль (жуткую, как предполагала Лиса), отказалась и от обезболивания, и от госпитализации. Одним из бесценных достоинств оборотня было умение видеть многое из того, что скрыто от простого глаза. В тот раз эта способность Лису нисколько не радовала, ибо видно ей было, что полная энергии и весьма жизнелюбивая старуха обречена на практически полную неподвижность. Но та каким-то чудом сумела встать на ноги спустя всего два месяца после травмы. А более всего Лису интриговало то, что бабка знала, кем Лиса является на самом деле. Она заказывала Лисе травы. Та искала, собирала и привозила. Фаина Егоровна травы сушила или делала настойки на самогонке. Лечилась она только собственными произведениями, и, по наблюдениям Лисы, весьма успешно. В девяносто семь лет у неё было нормальное давление, неплохое зрение, отличный слух, вполне твёрдая память. Она читала молитвы по страшно затрёпанной книге, напечатанной старинным уставом. Лиса как-то из любопытства заглянула на год издания – оказался тысяча девятисотый. Лису, кстати, бабка именовала «бесовым смущением» и, кажется, временами полагала, что та послана ей во искушение. Но бороться с искушением было тяжело, и Фаина Егоровна продолжала составлять длинные списки необходимых ей трав. Не то, чтобы у Фаины Егоровны не было родственников, отчего же, имелись две невестки – вдовы покойных сыновей, внук и внучка. Но ни невестки, ни внуки бабку не навещали. То есть, навещали, но ровно до тех пор, как она завещала им по половине своей квартиры. После чего родичи любимые лишь изредка позванивали, как подозревала Лиса, больше затем, чтобы узнать, жива ли ещё дорогая бабушка. Они, кстати, величали её не иначе, как «эта старая ведьма».
Так оно или нет, но почему-то Лиса была уверена, что в ситуации с Ютой Фаина Егоровна сможет помочь. Хотя бы посоветует что.
- Что ты хочешь-то от меня, бесово смущенье? – сварливо вопросила бабка, принимая у Лисы увесистый пакет с липовым цветом. Непостижимым образом Фаина Егоровна всегда заранее знала, собирается ли Лиса о чём-то попросить или нет.
- Совет мне нужен, Фаина Егоровна.
- Уж прямо и совет! Так и скажи, что помочь нужна.
Лиса согласно кивнула и пояснила, в чём дело. Против ожидания, старушка серьёзно задумалась.
- Задала ты мне задачу, Шура… - проговорила она, - Слыхала про такое, но давно, по молодости. Была у нас в деревне девка одна, красивая - страсть. Сосватал её парень богатый, один у родителей сын. Приданого за девкой той давали немного, отец у них рано помер, семья была бедная: пять девок, она старшая. Работница лютая, песенница первая по округе, плясала тоже хорошо. Ну, сговорили её за этого парня, и с самого сговора начала она чахнуть. Ровно свеча таяла. И вскоре после свадьбы померла. Старухи говорили, что свекровка её бегала к ЗНАЮЩЕЙ БАБЕ. Жила такая у нас недалеко, в лесу, на заимке… - Фаина Егоровна смолкла, вспоминая молодость, и, кажется, даже задремала.
- И что? – осмелилась спросить Лиса.
- Что, что…не знаю, что. Я по молодости дура была, в комсомолках ходила, в Бога верить переставала, грешница. Вот к старости одна и осталась. Это меня Господь покарал за неверие-то. Всех прибрал, и старика, и деток…а подружке твоей помочь можно. Надо сыскать бел-горюч камень Алатырь, обойти его трижды посолонь, тогда о чём ни попросишь у Господа – всё тебе подаст.
- И где его искать?
- Откули ж я знаю? – рассердилась старушка, - Что ты, бесово смущенье, привязалась ко мне? Что от старух слыхала – всё тебе рассказала, головушка ульем гудит! Уйди ты, Христа ради!
Просто удивительно, сколько порой интересного удаётся увидеть и узнать в течение короткого времени. На другой день после визита к Фаине Егоровне Лиса столкнулась с очень занятным старичком. Хотя, поначалу он не показался ей занятным, потому что вызов поступил в половине второго ночи. Может, другим оборотням ночной образ жизни не доставляет никаких хлопот, но Лиса предпочитала по ночам спать. Желательно, конечно, дома, на мягком стареньком диване. Но и доскообразный рабочий топчан тоже годился, особенно с учётом того, что смена выдалась не по-летнему беспокойная.
- И чего не спится в ночь глухую? – раздражённо пыхтела фельдшерица Катя за спиной у Лисы. Больной жил, по закону подлости, на пятом этаже «сталинки». Высоченные пролёты, никакого лифта. То есть, лифт был, как выражалась Катя, до исторического материализма, но потом его демонтировали и сдали в металлолом. Или какой-нибудь скоробогач поставил себе в трёхъярусную квартиру, поскольку лифт был с коваными решётками и затейливыми медными ручками. Настоящий антиквариат.
- Выспятся днём, а ночью начинают давление мерить, - продолжала ворчать Катерина, задевая по перилам железным ящиком с лекарствами.
Грохот стоял по всему подъезду. Лиса подозревала, что Катя нарочно гремит укладкой, дескать, нам спать не дают, так и мы никому не дадим. Но вслух, конечно, Лиса ничего не говорила. Во-первых, незачем обижать человека, а, во-вторых, ей тоже иной раз хотелось сесть где-нибудь между этажами и разразиться тоскливым лисьим тявканьем.
Большая квартира была вся заставлена мебелью. Сначала Лисе показалось, что там собрано имущество трёх поколений, которое другие люди выбрасывают или вывозят на дачу. Потом она разглядела, что мебель была представлена в основном книжными шкафами от пола до потолка. И на всех полках в два-три ряда теснились книги. Лиса пробежала взглядом по корешкам, но так и не смогла составить представление о человеке, который всё это собирал. В шкафах соседствовали труды по минералогии, геологии, химии, географии и физике, а из-за них выглядывали религиозные трактаты и сборники сказок и легенд. Один шкаф полностью был занят этнографическими очерками.
Больной оказался благообразным старичком лет восьмидесяти, неуловимо похожим на портреты профессора Кайгородова или кого-то ещё из учёных той эпохи. Ему, несомненно, было плохо, и от этого он был многословен и суетлив. Катерина, в принципе незлая женщина, хоть и ворчливая, скорчилась в три погибели над веной, время от времени поощряя разговорчивость старичка ничего не значащими замечаниями. Они с Лисой давно заметили: чем больше иной пациент говорит на отвлечённые темы, тем быстрее наступает выздоровление. Верно, это оттого, что за пустым разговором не остаётся времени лелеять свои хвори.
- Ну, а когда вышел на пенсию, тут и занялся поисками вплотную, - продолжал старичок повесть о главной миссии своей жизни.
- И как? – спросила Катерина.
- А никак, - лучезарно улыбнулся старичок, - мне говорили, что я из ума выжил. Может, и верно.
Лиса подсела перемерить давление, и поинтересовалась:
- Что искали-то? Я прослушала.
- Да камень сказочный. Алатырь. Не слыхали?
- Краем уха, - осторожно ответила Лиса, - а для чего он нужен?
- О! – закатил глаза старичок, - Говорят, раз в столетие Алатырь-камень способен на настоящее чудо. Для истинно любящих готов он стереть любые преграды. Ибо настоящее чувство не признает помех и расстояний. Но, конечно, со временем люди стали верить, что Алатырь-камень просто исполняет желания. А один молодой человек недавно доказывал мне, что с помощью камня можно находить клады. Впрочем, настоящая любовь – самый ценный клад. Почему-то понимать это начинаешь, только утратив её, - вздохнул старичок. – Знаете, доктор, а мне намного лучше!
- И где же он, этот ваш камень? – спросила Катя, захлопывая укладку.
- Я потратил на поиски большую часть жизни, но всё, что сумел выяснить, относится более к области сказок и легенд, нежели к географии. Но многие источники указывают вероятным местонахождением Алатырь-камня озеро Светлояр. Слыхали?
Они слыхали. Тем более, деревенские владения Лисы находились и не так чтобы страшно далеко от легендарного озера.
- Но самое интересное, - продолжал старичок, - я узнал совсем недавно. Оказывается, камень Алатырь имеет близнеца. То есть, существует два камня: белый и чёрный. Белый, собственно, и исполняет желания. А чёрный помогает отыскать дорогу к нему. Эти камни будто бы притягиваются друг к другу. Как Инь и Янь. Кто отыщет чёрный камень, отыщет и белый. Только сложность в том, что чёрный камень во времена монголо-татарского нашествия оказался разбит и рассеян по свету. Ну, или по северу нашей области. Тоже немалое расстояние, с учётом глухого леса и отсутствия дорог.
- Ты веришь? – спросила Катерина, выходя из подъезда.
- Верю во что? – рассеянно отозвалась Лиса, пытавшаяся как-то осмыслить рассказ старичка.
- Да в камень этот. Веришь?
- Не знаю, - как можно равнодушнее пожала плечами Лиса, - я так спать хочу, что готова поверить во что угодно, хоть в зелёных человечков. А ты?
- И я не знаю. И спать хочу, - Катя плюхнулась на сиденье и взялась за микрофон рации, - вызов обслужили, едем на станцию, - и, не дожидаясь ответа диспетчера, продолжила, - А вот мой братик двоюродный совсем двинулся на этих камнях. Мотается которое лето по всему Заволжью от Городца до Рустая, привозит полные рюкзаки булыжников. Тётка изозлилась вся: учёбу забросил, работать не хочет, даже грибы не собирает, а по самым грибным местам ездит. Всё ищет какой-то путеводный камень, который клады указывает.
- И у меня племяш тоже, - подал голос Максимыч, водитель. – Совсем от рук отбился. Сначала игрался в каких-то, прости, Господи, хокбитов. Потом начал везде оборотней высматривать. Теперь вот камень этот. Мода какая-то у нынешней молодёжи дурная. Не наркота, не пьянки, так всё одно – мозги набекрень!
- А зачем ему оборотни? – лениво поинтересовалась Лиса.
- Откуда ж я знаю? – хмыкнул Максимыч, - Может, в ихние ряды податься хочет. Вряд ли матери на шубу!
Лиса посмеялась вместе со всеми, но весело ей не было. Что-то очень нехорошее вырисовывалось в ближайшем будущем.
Конечно, есть в мире вещи гаже остывшего растворимого кофе «три в одном», но их немного. Отвратительное подёрнутое опалесцирующей плёнкой пойло вызывало только одно желание – немедленно вылить его в раковину и вымыть кружку. Но Лиса сделала над собой усилие, зажмурилась и отпила глоток. Кофе она собиралась пить час назад, но, по закону подлости, тут же пришёл вызов. По возвращении выяснилось, что кофе безнадёжно остыл. Годился он теперь только для гадания. И вовсе не по кофейной гуще. У растворимого кофе никакой гущи нет, и быть не может. Но зато имелось у сего малопочтенного напитка одно интересное свойство: остывший растворимый кофе обострял у Лисы то, что некоторые называют интуицией, а сами лисы именуют Нюхом. К обонянию Нюх не имеет никакого отношения. Это скорее способность к предвидению, в той или иной степени имеющаяся у всех живых существ, но у лис развитая необычайно. Собственно, благодаря Нюху они и спасались от Охотников.
Теперь Лисе требовалось всего ничего – добраться до дома и лечь спать. Главное, чтобы не вытошнило от переутомления, иначе героическое глотание дрянного кофе окажется бесполезным, а повторить подвиг она вряд ли сможет. Конечно, можно бы проделать то же самое, к примеру, завтра с утра, дома, специально остудив кофе. Но Лиса верила, что большей силой обладает именно нечаянно остывший напиток.
Сон Лисе приснился нехороший. Тягостный. То ли от работы через сутки, то ли от поганого кофе. Снилась ей вода. Тёмная ледяная вода, льющаяся со всех сторон и мешающая дышать. Потом оказалось, что это не вода, а кровь. Причём кровь кого-то настолько близкого, что Лисе стало страшно от чувства неотвратимости потери. И, наконец, она увидела камень. Нет, Камень. Потому что это была большая глыба какого-то невероятного, сияющего белого цвета, который, если присмотреться, был вовсе не белым, а дробился всеми спектральными оттенками и полутонами. Опал? Алмаз? Но почему-то находка не принесла радости. Только смутную тоску и беспокойство. С этим ощущением Лиса и проснулась.
На холодильник магнитом-лисой была прикреплена записка от отца: «Ушёл на работу. Суп в холодильнике, хлеб в столе. Позвони Юте». Лиса поставила на плиту кастрюльку с супом и набрала номер подруги. Телефон не отвечал. Со второй попытки вообще понеслись бесконечные механические фразы «абонент не отвечает, или временно недоступен». Что за фокусы? Она позвонила на домашний номер. Трубку сняла тётя Валя. Голос у неё был какой-то плаксивый.
- Аннушка неделю не звонит, - пожаловалась она, - я на работу позвонить пыталась, мне сказали, у них такой сотрудницы вообще нет! Сотовый её не отвечает. Звонила тебе, ты спала. Не знаю, что и делать!
- А этот, как его, Костик?
- Нету у меня его номера! И не было, по-моему…
- Ладно, - решительно заключила Лиса, - не паниковать, я что-нибудь придумаю!
Идея была проста, как три рубля: отправиться к Юте на работу под видом потенциальной клиентки и слегка покапризничать. Работала Юта в рекламном агентстве. Легенда Лисы была такой – она представитель туристической компании, желает хорошую рекламу за хорошую цену, поэтому склонна выдвигать свои требования. В частности, чтобы рекламой занималась именно Анна Петровна Чернова. Или как там теперь её фамилия?
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: для такой легенды Лиса выглядела не слишком подходяще. Нужен был деловой костюм, которого у Лисы сроду не было. Впрочем…
- Алька, – спросила Лиса, как только ухо перестала терзать попсовая мелодия, заменявшая гудки посылки вызова, - что сейчас рекомендует мода для бизнес-леди?
- Саня! – обрадовалась Алька, - Сколько же мы не виделись? Погоди…
- Две недели, с ютиной свадьбы, - подсказала Лиса. Алька жила в мире моды и реальное время измеряла сменой сезонов, а даты, дни недели и прочее легко забывала и путала.
- Ты решила заняться бизнесом? – изумилась Алька, знавшая о феноменальной неспособности подруги к коммерции.
- Я провожу маленькое частное расследование, - туманно ответила Лиса.
- Погоди…я опять что-то путаю? Расследования – это Серёжа Халитов, а ты врач. Или наоборот, Серёжа врач?
- Разве что патологоанатом! - фыркнула Лиса, представив Серого в роли эскулапа, - Нет, я не сменила профессию, и ты ничего не путаешь. Я же говорю, расследование маленькое и частное. Проще говоря, я хочу сунуть нос не в своё дело.
- Ммм… - задумчиво протянула Алька, обожавшая детективы, - знаешь, что? Давай-ка подъедь ко мне в ателье, и мы побеседуем. Заодно прикид подберём.
Алька была не то чтобы совсем в их компании, но из всех одноклассниц относилась к Лисе наиболее спокойно. Остальных девчонок постоянно тянуло дразнить «Сашку-какашку», а не то и провоцировать драки. Особенно если поблизости по какой-то причине не оказывалось примирявшей всех Юты или жутковатого Серого, по-братски опекавшего Лису все школьные годы.
Так вот, Алька никогда не участвовала ни в травле, ни в драках. Она была сама не своя до всего, что касалось тканей и ниток, и на этой почве сдружилась с Ютой. Из школы Алька ушла двумя классами раньше Юты, Серого и Лисы, поскольку училась не слишком хорошо. Она любила только шить, вязать, плести кружева да ещё рисовать. Ну, и стоило ли удивляться, что через несколько лет почти все бывшие одноклассницы с ума сходили по нарядам из её коллекций? Только эти наряды были им не по карману.
С Лисой же она пересеклась нечаянно, когда та подрабатывала в свободное от учёбы время санитаркой в одной из городских больниц. Алька попала туда с аппендицитом, и лежала, позабытая, ожидая развития перитонита. Лиса растормошила всех, кого следовало, и после операции от Альки почти не отходила. В результате Алька приобрела убеждение, что Лиса ей жизнь спасла. Та только отмахивалась – подумаешь! Но вот знакомство пригодилось…
Ателье, как называла своё рабочее место Алька, располагалось в уютном скверике неподалёку от делового центра города. Само строение в стародавние времена было предназначено для каких-то хозяйственных нужд одного из близлежащих учреждений закрытого типа, а после Перестройки пошло с молотка и было приобретено отцом Альки, имевшим деловую хватку и необходимые связи. К увлечению дочки родители относились поначалу скептически, но понимая, что ожидать от Альки профессорских степеней бесполезно, смирились и руководствовались принципом «чем бы дитя не тешилось». Дитя оказалось гениальным и родителей не разочаровало. Клиентура у «Студии Аллы Звягиной» была небольшая, но весьма солидная. Неброская вывеска вполне внятно говорила о том, что кому надо – найдут. Тёмные стены, белые наличники, зелёные подвесные ящики с цветами, мощение на дорожке – всё выглядело, что называется, стильно. Сама хозяйка, встретившая Лису в дверях, просто ослепляла.
- Ну, в общем, я тут кое-что подобрала! Я бы, вообще говоря, хотела пойти с тобой, но понимаю, что лишние уши…
- Да нет, ничего. Можешь пойти. Понимаешь, это касается Юты, - Алька была не из болтливых, поэтому Лиса решилась посвятить её в возникшие затруднения. Тем более, план по ходу дела можно было пересмотреть.
- Знаешь, - Алька словно мысли читала, - твой план не сработает. То есть, сработает, но не весь. Тебе не поверят. И ничего не скажут. Поэтому ты пойдёшь со мной в качестве секретаря. Я буду заказывать рекламу. Да, мне она ни к чему, но я совершенно случайно знакома с владельцами агентства, моё обращение им необыкновенно польстит. Свёкор Юты, кстати, неплохой мужик. А вот жена его мне не нравится, да и сынок, сколько знаю, дрянь. Что только Юта в нём нашла? А фамилия у Юты теперь, не поверишь, Белова. Была Чернова, стала Белова – забавно?
Алька щебетала, как канарейка, попутно превращая Лису в нечто, что соответствовало высокому званию секретаря самой Аллы Звягиной. Увидев себя в зеркале, Лиса пришла в ужас.
- Я что, должна ТАК на улицу идти?!
- А что? – удивилась Алька, - Очень модно. Главное, креативно и эксцентрично. Не забывай, это МЫ диктуем моду этому городу. Да завтра все, кто нас сегодня увидит, кинутся наряжаться подобным образом!
- Как говорит Серый, лучше бы я умер вчера, - подавленно вздохнула Лиса, подтягивая край декольте повыше.
В рекламном агентстве царили бабы. Именно бабы, а не женщины, девушки или дамы. Одна баба, даже бабища, восседала за стойкой гардероба, две другие с видом почуявших добычу гарпий вылетели из двух противоположных концов коридора.
- Вы к кому? – тоном суровым, но полным надежды, хором гаркнули они.
- Видимо, к вам, - улыбнулась Алька, - если вы занимаетесь рекламой.
- Мы – да! – и две коридорные бабы свирепо уставились друг на дружку.
Секретарши совладельцев, догадалась Лиса. Каждая хочет контракт на имя своего босса, похоже, имея процент с посещаемости. Но и жуткие же особы!
- О! – округлила глаза и рот Алька, - А я бы хотела видеть Аннушку!
Бабы непонимающе переглянулись, и Алька пояснила:
- Чернова Анна Петровна работает у вас менеджером. Она теперь Белова.
- Э… - сказала левая баба.
- Ну… - сказала правая баба.
- А кроме неё ни с кем разговаривать не хочу! – заявила Алька, - Разве только с кем-то из совладельцев.
Тут распахнулась дверь в конце левого коридора, и оттуда выплыл свёкор Юты.
- Володя! – обрадовалась Алька, - Что за ужасные у тебя тут сотрудники? Мне нужна Анечка, твоя новоиспечённая сноха, такая способная девочка!
Она щебетала и щебетала, и постепенно Лиса вообще перестала что-либо понимать. Алька сама была «способная девочка», но как-то так по-матерински себя держала, что казалась одних лет не с Ютой и Лисой, а с совладельцем фирмы. Совладелец, видимо, тоже совсем потерялся, потому что беспомощно взмахнул рукой и слабым голосом повелел левой бабе выдать требуемый номер. Нет, позвонить самой и назначить встречу.
- О, нет-нет, сама я не поеду! – рассмеялась Алька, - Вы же понимаете… - она многозначительно улыбнулась, намекая на то, что неприлично ЕЙ САМОЙ договариваться о рядовых вещах с рядовыми работниками, - Поедет Сашенька! – она махнула в сторону Лисы, - Такой милый мальчик!
…Могла бы и предупредить, подумала Лиса, преисполненная изумления и благодарности, мчась по указанному на бумажке новому адресу Юты. Надо же, оказывается, странное существо, в которое превратила её Алька, было мальчиком! Поистине, мир моды многообразен и непостижим.
Новое место жительства Юты оказалось на удивление недалеко. Недалеко от всего: от её работы, от дома её родителей и от дома Лисы. Лиса вообще жила, получается, через два дома. Молодые Беловы получили в качестве свадебного подарка от родителей жениха квартиру в новостройке. Весьма престижное место. Дом скорее оригинальный, чем красивый. Шесть этажей, но имелся лифт. Правда, по причине новопостроенности дома, лифт ещё не работал. Но Лисе ли бояться подъёма на шестой этаж? Тем более, имелся опыт восхождения на двенадцатый, да ещё ночью, да с кучей сумок и ящиков, да потом обратно вниз с носилочным больным…а вот уже и нужная дверь! Дверь открыл Костик. И тут Лиса поняла, зачем Алька нарядила её так странно и представила мальчиком. Единственный способ поговорить с Ютой с глазу на глаз, не вызывая подозрений и ревности, как раз и заключался в таком маскараде. При виде Костика Лиса улыбнулась как можно глупее, сложила губы трубочкой и проворковала:
- Могу я видеть Анну Петровну? – и пока Костик угрюмо её созерцал, продолжила, - А вы её брат? Такой душка!
- Проходи, - буркнул Костик.
Лиса прошла впереди него в гостиную, где ей навстречу с кривого модного диванчика поднялась Юта.
- Сожалею, но мне пришлось взять больничный, - сконфуженно пробормотала она, - я такая неловкая…
Вся левая половина её лица представляла собой сплошной синяк. Лиса в ярости повернулась к Костику, но в последний момент сдержалась и пропела:
- А вы разве не составите нам компанию? Нет? Ах, противный! – этого оказалось достаточно, чтобы Костик с позором бежал.
Лиса молчала, ожидая, пока Юта её узнает. Та смотрела несколько секунд, не веря глазам своим, а потом еле слышно ахнула:
- Тебе нельзя здесь быть! Ты не знаешь…
- Не знаю чего? Что твой этот-как-его просто скотина?
- Нет, нет… - опустила голову Юта, - не так всё просто. И Костик здесь не при чём.
- Конечно, - съязвила Лиса, - ты сама упала.
- Нет, но суть не в этом. Это друзья Костика. Они ищут…впрочем, ты всегда с недоверием относилась к подобным россказням…Скажешь, что всё глупости, посмеёшься.
- Юта, а тебе не кажется, что смесь скептика с оборотнем в одном флаконе ближе к царской водке, чем к шампуню с кондиционером? Эти костиковы друзья ищут камень Алатырь, верно?
- Ты знаешь? – потряслась Юта.
- Слишком много слышу о нём в последнее время. Чего хотят друзья? Найти всё золото мира?
Нет. Они хотят истребить всех оборотней. Они Охотники.
Новость подействовала на Лису примерно так, как пыльный мешок, неожиданно упавший на голову из-за угла. Охотники! Истребить ВСЕХ оборотней, пользуясь мифическим свойством мифического камня исполнять любые желания…стоп! Что-то слишком много совпадений. Сначала пьяный Серый рассказывает сказку. Потом полупомешанная старуха советует найти Камень, чтобы вылечить непонятную хворь подруги. Затем на вызове встречается старичок, полжизни отдавший поискам таинственного Алатырь-камня. Притом ещё выясняется, что поиски означенного фольклорного элемента в последнее время популярны среди мало чем занятой молодёжи. Случайные совпадения?
Подозрительность – главная черта характера, роднящая всех оборотней. Лиса не верила в совпадения, появившиеся в таком количестве за такое короткое время. Практически…да, практически со свадьбы Юты. Или, что вернее, ДО свадьбы. И даже едва ли не из-за этого звёздный мальчик Костик женился на ни к чему ему не нужной Юте. Потому что кто-то из его друзей явно имеет на него большое влияние. И этот кто-то узнал, что в ближайшем окружении Костика появилась девушка, у которой странные друзья, очень похожие на оборотней. И один из них, вероятно, потомок того, о чью глупую голову в глухие Средние века разбился Чёрный Алатырь, компас-ключ к Белому. А вторая…у второй дом в деревне и непонятная страсть к собиранию камешков, унаследованная от матери. Матери, между прочим, убитой Охотниками.
Истребить оборотней, спасти мир? Ох, вряд ли…
- Не знаю, сможешь ли ты что-то сделать, но мне просто больше не к кому обратиться, - закончила отчёт о своих похождениях Лиса.
Серый задумчиво смотрел в окно. Ещё днём Лиса обратила внимание, что Юта живёт теперь напротив Серого, через дорогу. Практически окна в окна.
- В истребление оборотней я не верю, - сказал Серый. – Современные люди на такое благородство не способны. Наверняка интересы у этой компании вполне материальные: либо найти себе что-то ценное, либо продать тот же Алатырь-камень на каком-нибудь интернет-аукционе. Ты представить себе не можешь, сколько всякой ерунды там предлагают. Самое удивительное, что и покупатели находятся, - он помолчал и добавил, - потом, правда, бегут в Отдел по борьбе с экономическими преступлениями. А отыскать этих кладоискателей я сумею, - и он так улыбнулся, что Лисе стало жутко.
- Может, нам тоже имеет смысл заняться поисками? – предложила Лиса, - У меня не идёт из головы тот чёрный булыжник в деревне. Хвостом клянусь, их было два.
- У меня хвост не такой роскошный, чтобы им клясться, но, честное пионерское, я не имею отношения к превращению двух маленьких камушков в один большой, - уже по-нормальному улыбнулся Серый. – Дежурства ведь у нас с тобой совпадают? Значит, в следующее воскресенье вполне можем выбраться в экспедицию.
- Я попробую ещё и Юту вытащить. Представить себе не можешь, как ей без нас плохо!
- У меня богатое воображение, - нахмурился Серый, - и мне без неё тоже…не слишком радостно.
- Проблема в этом её Костике. Тащить его с собой страшно не хочется, а без него она не поедет. То есть, уговорить я её, может, и уговорю, только как бы ей после это боком не вышло. Костику она не нужна, но из-за этих своих друзей он не спускает с неё глаз.
- Предоставь это мне. Я сумею договориться с Костиком, - сказал Серый.
- Приобретя официальный статус любовника чужой жены?
- Иди ты, Лиса, лесом! – обиделся Серый, - Ты же прекрасно знаешь, что Юта в жизни на такое не пойдёт!
- Юта нет, а ты?
А мне – когда речь идёт о Юте – плевать на мораль и общественное мнение. Мне не семь лет и в святые я не рвусь. А и рвался бы, так всё равно не примут.
Заручившись поддержкой Серого, Лиса немного успокоилась. За годы знакомства она успела привыкнуть к тому, что Серый всегда держит слово и если что-то намерен сделать – сделает обязательно. К тому же, как показалось Лисе, Костика довольно несложно запугать, а Серый умеет запугивать исключительно хорошо. Она никак не ожидала того, что он сделает на самом деле…
Охотник.
Тимофей посмотрел вслед уходящей по платформе девушке и подумал, что она совершенно не подходит к железнодорожному пейзажу. Романтика дальних странствий, «постой, паровоз» и «вагончик тронется, перрон останется» - это всё была не её стихия. Конечно, пригородная электричка и дальние странствия тоже не очень вяжутся между собой, но образ мыслей у Тимофея всегда отличался оригинальностью. А нечаянной попутчице больше всего подходило другое окружение. Её порой была осень, временем её были ранние сумерки, подёрнутые пеленой дождя, а местом – позолоченное холодами мелколесье. Рыжая лиса в рыжей листве…Тимофей помотал головой, отгоняя видение. С чего он решил, что эта девушка – лиса? Странноватая внешность? Да и не особенно странная. Ну, подумаешь, восточные черты лица при рыжих волосах! Сейчас ещё и не так красят. Глаза? За стёклами солнцезащитных очков Тимофей их не рассмотрел, хотя и пытался. К тому же она курит. То есть, курящей её Тимофей не видел, но вряд ли кто-то просто так будет таскать с собой початую пачку сигарет. А то, что она вела себя странно…ну и что? Ну, споткнулась нарочно, сумку уронила, экая важность! Может, хотела таким образом привлечь к себе внимание. Обручального кольца, кстати, у неё нет, а девушка очень симпатичная. Жаль, если вправду лиса.
Тимофей задумался о том, чем занимался в свободное от основной работы время последние пару лет. Охотником он себя не считал, потому что и не был им в прямом смысле слова. Он был скорее следопыт, загонщик. Ему нравилось распутывать уловки оборотней, вычислять их, находить их логова. Нравилась погоня, состязание в хитрости и смекалке. Когда отец впервые рассказал Тимофею про оборотней, он, конечно, не очень поверил. Потом отец показал пару странных личностей убеждения ради, но до армии Тимофей всё равно до конца в существовании оборотней сомневался. Сейчас он точно знал — оборотни существуют. Отец любит повторять, что Охотник — это призвание и чуть ли не божья милость, что истребляя оборотней Охотники оберегают человечество. К человечеству после Чечни Тимофей относился без большой теплоты, и оборотней выслеживал больше ради интереса. Ему любопытно было наблюдать за ними — такими похожими, и одновременно непохожими на людей. Но убивать…убивать Тимофей не пробовал, и ему совершенно этого не хотелось. Вот Митяй был сущий маньяк, кровопийца. Ему бы в ранние годы Советской власти диссидентов расстреливать. Равиль и Лёха тоже оборотней истребляли, но Равиль их просто до содрогания боялся, а Лёха к любому делу относился ответственно. Сказали, что надо убивать – он будет убивать, без эмоций, без лишнего драматизма и как можно незаметнее для всех. Митяй любил покуражиться. Он обожал рассказывать о своих былых «подвигах», причём в последнее время, кажется, больше для того, чтобы полюбоваться, как у Тимофея зеленеют скулы. Равиль охотничьи байки Митяя слушал с ужасом и восторгом, Лёха – как лекции, а Тимофея от них просто тошнило. Митяй в их команде был старшим, и по возрасту, и по должности. Лёха, Равиль и Тимофей были почти ровесниками, но если Равиль с Лёхой на оборотней охотились давно, то Тимофей серьёзно занялся Охотой только полгода назад. Да, года два или два с половиной он выслеживал оборотней просто, что называется, для души, когда «сдавая» их Охотникам, когда нет. Но полгода назад Лёха, бывший армейский товарищ, предложил Тимофею контракт. Митяй искал следопыта, потому что прежний его напарник и поводырь умер. Что с ним случилось, ни Лёха, ни Равиль не знали, а Митяй только делал загадочное лицо. Впрочем, в средней полосе России мужчины пятидесяти с небольшим лет умирают часто, в том числе и от вполне естественных причин, так что парни не задумывались об этом слишком глубоко. Им-то до пятидесяти было как до Берлина «раком». А Тимофей задумался. Просто потому, что временами вообще чересчур много думал, а к тому же, не очень-то он доверял Митяю, особенно последний месяц.
Последний месяц Митяй посвятил прогулкам в одном небольшом скверике недалеко от центра города. Гулял он всё больше по утрам, когда кроме дворников на улицах ещё практически никого нет. Объяснял он это возрастом, бессонницей и пользой прогулок для здоровья. Но поскольку ездить ему в этот скверик приходилось из Заречной части, Тимофей находил объяснение неубедительным. Пару раз наведавшись в скверик тайком от Митяя, Тимофей вычислил наиболее вероятный объект слежки. Это был, действительно, дворник, да к тому же ещё калека – одноглазый и с плохо повинующейся правой рукой. Вот уж такого оборотня сложно было считать опасным. Тимофею очень не нравился интерес Митяя к одноглазому.
Самому же Тимофею с конца мая было поручено патрулирование пригородных электричек северного направления. Зачем, почему – Митяй не объяснял.
Тут как в армии, - пожимал плечами Лёха в ответ на ворчание приятеля, - сказали – делай. Сделал – заплатили. Не парься, Тимоха! С твоим чутьём на оборотней…
Стоп! Вот оно – именно чутьё на оборотней! Как раз его и не доставало Митяю. Он искал кого-то, кто связан с Одноглазым. Кого-то, кого калека будет защищать любой ценой. Тимофею приходилось слышать рассуждения «специалистов» о том, что у оборотней-де не бывает настоящей семьи, они ни к кому не привязаны и вообще достойны истребления. Но…но за два года пристального наблюдения за оборотнями всех видов он убедился в том, что «специалисты» ни лешего не смыслят не только в оборотнях, а вообще ни в чём. Рыси и совы, дававшие вполне жизнеспособное потомство, сражались за своих детёнышей до последнего вздоха. Волки, потомства не дававшие, сохраняли верность своим близким, да даже и после превращения в оборотня не теряли способности к развитию дружеской привязанности. Соколы и лисы, существа наиболее магические из всех видов оборотней, размножались путём инициации, то есть превращением в себе подобное существо человеческого ребёнка или подростка. Считалось, что это помогает им выжить в условиях Охоты – в случае опасности каждый был сам за себя. Обычно так и бывало, но Тимофей всё никак не мог забыть свой первый «контрактный» поиск. Тогда он вывел Митяя и его команду на след двух лис. Старшая много лет жила в Московском метро под видом бомжихи, кормясь милостыней и жизненной силой уснувших в метро пьяниц, спускавшихся под землю в поисках теплого сухого пристанища. Младшая была совсем девчонка, беспризорница. Лиса просто взяла её на воспитание, видимо, и не собираясь делать ничего большего. Инициация нового оборотня произошла самопроизвольно в тот момент, когда старшая лиса погибла, прикрыв свою воспитанницу от пули Охотника. Девочку это не спасло, конечно. Ей досталось всё раздражение Митяя, маявшегося похмельем. А только что инициированный оборотень очень уязвим, кости хрупкие, как стекло. Митяй какое-то время развлекался, подобно идиотам, бьющим бутылки на пешеходных дорожках городских парков. Наконец, Лёха не выдержал и застрелил бедняжку. Митяй попробовал было посмеяться над его чувствительной душой, но Лёха – это не Равиль. Он смерил Митяя взглядом сверху вниз, с высоты своих метра девяноста восьми, и предложил Митяю сменить тему разговора. И Митяй послушался.
Тимофей вздохнул и зябко передёрнул плечами. После раскалённого дня вечерний ветерок казался чересчур свежим, да и воспоминания были уж больно неприятными. Впрочем, не все. Определив наиболее интересующего Митяя оборотня, Тимофей решил выяснить, что же Митяю понадобилось. Следить за Одноглазым, как про себя окрестил оборотня Тимофей, оказалось на удивление несложно. Он не прятался, не пытался сбить Охотника с толку, кажется, вообще не обращал никакого внимания на слежку. Не замечал? Вряд ли. Тем не менее, почти весь этот месяц Одноглазый не менял ни образ жизни, ни ежедневный распорядок. Каждое утро и потом дважды в течение дня он появлялся на рабочем месте с метлой, мешком для мусора и палкой с гвоздём, служившей для подбирания крупных обрывков бумаги и пластиковых бутылок. После работы он покупал в киоске стаканчик зелёного чая и слойку с сыром, неспешно перекусывал на скамейке под кустами сирени и уходил домой. С этого момента Митяй прекращал слежку, а Тимофей провожал Одноглазого до подъезда. И так продолжалось до тех пор, пока Тимофей не решил выяснить точный адрес оборотня. Вот тут и выяснилось, что подъезд был проходным, и хитрый лис наверняка обитал совсем в другом месте.
Тимофей снова вздохнул и направился к автобусной остановке. Конечно, можно было пройти за странной попутчицей дальше, да она направилась к магазину тканей, так что наверняка заметит слежку и Бог знает, что подумает. Даже если она и не лиса. А интересно всё-таки, какого цвета у неё глаза?..
Почти две недели Тимофей катался в электричках безрезультатно, но затем ему неожиданно повезло. Он увидел на улице двух…нет, пожалуй, правильнее сказать «странную пару». Потому что это были очень элегантная молодая женщина и странное нечто, чей пол Тимофей не сумел с ходу определить. Но это нечто было оборотнем, тут Тимофей ошибиться не мог. Какое предположение возникает у вас в первый момент встречи с парой человек – оборотень? Правильно, вы предполагаете самое худшее, и Тимофей именно это и подумал, поэтому поспешил спасать прекрасную незнакомку. Пара вошла в офис одного из многочисленных рекламных агентств, а через некоторое время оборотень выскочил на улицу и помчался куда-то в направлении городского центра. Тимофей осторожно заглянул в окно офиса. Элегантная дама непринуждённо болтала с представительным мужчиной старше среднего возраста, а у дверей неловко переминались две невероятные бабищи, по одежде похожие на секретарш. Тимофей удивлённо поднял брови и отправился на поиски убежавшего оборотня.
Одним из главных талантов Тимофея была способность ставить себя на место объекта слежки, просчитывая, таким образом, его действия на один-два хода вперёд. Очутившись в непосредственной близости от сквера, где работал Одноглазый, Тимофей предположил, что виденное им существо имеет к тому непосредственное отношение. Проследи Одноглазого до двери дома, найдёшь и того, второго – так рассудил Тимофей. Он ждал Одноглазого у выхода из проходного подъезда, с другой стороны дома. И план себя оправдал: Одноглазый, в самом деле, вскоре вышел прямо на Охотника. Тимофей сидел на скамейке с букетом каких-то странных воняющих плесенью цветов и банкой пива, изображая влюблённого идиота. Одноглазый то ли не заметил его, то ли сделал вид, что ему всё равно. Тимофей проводил его до подъезда (на этот раз обычной пятиэтажки, то есть, видимо, настоящего), а буквально через пять минут в тот же подъезд влетело и неопределённое существо, заинтересовавшее Охотника чуть раньше. Тимофей опустился на скамейку, соображая, как быть. Прежде всего, сообщать ли Митяю о логове? Два оборотня в одном доме – это наверняка не слёт юных Василис по обмену премудростями. Тем более, Митяй следил за Одноглазым. Но не успел Тимофей принять никакого решения, как запищал домофон, и из подъезда выпорхнула виденная две недели назад лисичка. Теперь-то у Тимофея ни малейших сомнений не было. Очки-хамелеоны не успели затемниться при выходе на улицу, значит, жила лисичка не выше второго этажа. А глаза у неё были оранжевые, цвета крепко заваренного чая. Классическая, в общем, лиса. Если бы не одно «но»: девушка имела явные черты семейного сходства с Одноглазым. Дочь? Но лисы, вроде, не дают потомства в привычном для людей понимании? Или бывают исключения? Тимофею вдруг безумно захотелось послать Митяя и его контракт куда подальше, основать Лигу защиты оборотней, познакомиться с Одноглазым и его лисичкой и всё-всё узнать точно.
Кстати, возникал вопрос, кто оплачивал Митяю работу? Платили весьма неплохо, поэтому исполнители не спрашивали, кто и откуда, но ясно было, что Митяй тоже всего лишь рабочая лошадка. Да, старый, да, давно в деле, но заказывал оборотней не он. Он их уничтожал, но и только. Или не только? Тимофей попытался вспомнить, что происходило после того, как выслеженные им существа бывали убиты. Ну, за вычетом того, что самого Тимофея минут пять выворачивало наизнанку, а потом над ним долго подшучивал Митяй. Лёха и Равиль уничтожали труп, как правило, сжигали. Оборотни после смерти вовсе не рассеивались дымом и не рассыпались прахом, а продолжали до ужаса напоминать обычных людей. То есть, обычных покойников. Митяй…что делал Митяй? Митяй явно что-то искал. Что-то, чем владели оборотни или о чём они знали. Что, интересно, это могло быть? Что-то, что было общего у всех, кого Тимофей отыскал за последние полгода. Три лисы, сова, семейство рысей – в человеческом обличии они до странности походили на татар (Равиль после этого случая долго не мог прийти в себя), один невменяемый волк и сокол. Ладно, волка можно не учитывать, он напал на Лёху, и только чудом тому удалось избежать укуса. Остальные ни на кого не нападали, жили себе и жили. Особенно долго Митяй копался в доме рысей. Забрал оттуда какие-то документы, по виду очень старые, пожелтевшие и с полинялыми чернилами. Сову и сокола выследили на краю леса в Воскресенском районе. Притом, что они никак не могли быть парой, надо отдать парню должное – он защищал сову до последнего пера. Девушке даже удалось укрыться в лесу, но от Тимофея было не так-то просто уйти. Митяй покопался в её рюкзаке и, кажется, что-то забрал. Что-то чёрное, гладкое без блеска, Тимофей решил было, что мобильный телефон. Но сейчас вспомнил, что телефон она держала в руке. Пыталась позвонить кому-то. Равиль разбил мобильник первым же выстрелом. Тогда что это было? Камень? Тимофей припомнил, что Равиль рассказывал что-то о собирателях камней – людях, увлечением которых был поиск какого-то легендарного сокровища. Вроде бы даже сам Равиль эту штуку искал. Надо будет его расспросить, решил Тимофей.
Возле дома Одноглазого Тимофей просидел почти два часа. За это время он успел принять окончательное решение не посвящать Митяя в подробности своей слежки. Если тому нужен Одноглазый – пусть сам его и «пасёт». И уж подавно не собирался Тимофей рассказывать Митяю о случайной попутчице. Возможно, Митяй предполагал её существование, а, возможно, и нет. В конце концов, мало ли оборотней в городе? Кто знает, сколько их ежедневно проходит мимо каждого из нас? А ездить в пригородных электричках может всякий, кто оплатил проезд. Интересно, подумалось вдруг Тимофею, почему Митяя интересовали только электрички северного направления? Что там, на севере области, было такого, что могло его заинтересовать?
Размышления Тимофея были прерваны появлением лисы. На город опустился вечер, и домой она возвращалась с провожатым. И при виде этого провожатого Тимофей заполз под скамейку, за скамейку, за кусток, под мосток и т.д. и т.п. И до самой автобусной остановки не смел оглянуться. Потому что лису провожал до дома добрый молодец с совершенно кошачьей физиономией – наверняка рысь. А попадаться такому поздним вечером, определённо, не следовало. Да, Тимофей был не робкого десятка, служил в своё время в армии и даже крайне неудачно побывал на Кавказе во время очередного тамошнего конфликта, но близко знакомиться с рысью в отсутствие вооружённой поддержки не желал. Тем более, что видел, на что способны эти милые создания. А на Кавказе ещё и наслушался страшилок на эту тему. Короче, он позорно бежал, и на следующий день ни в скверик, ни к дому Лисы не пошёл.
Равиль сидел, закинув ноги на стол, и пил кофе из бадейки ведёрного объёма. Тимофей всегда удивлялся, как в тщедушном Равиле помещается такое громадное количество жидкости. Равиль был настоящим водохлёбом, ел он мало, но чай и кофе поглощал цистернами. Собственно, спиртного в него тоже влезало не меньше, чем в громилу Лёху.
- О! – обрадовался Равиль, - А мы с Лёхой только что тебя вспоминали!
Они были командой и на Охоте, и по жизни. Познакомились они на Кавказе. Лёха с Тимофеем были свежими призывниками, попавшими в чеченскую мясорубку мало не со школьной скамьи, а Равиль был контрактником-снайпером. Однажды Равиль спас их обоих под Гудермесом. Потом, в мирной жизни, Тимофей столкнулся с ним в институте, который после армии решил-таки окончить. Внешности Равиль был самой «ботанической»: длинный, тощий и в очках. Правда, очки ему были нужны, как рыбке зонтик. Тимофей однажды нацепил их на нос ради прикола и с недоумением обнаружил, что в них простые стёкла, без диоптрий. После института Тимофею с Равилем повезло устроиться «компьютерщиками» в небольшую фирму, недавно перекупленную каким-то заграничным боссом, а через полгода там же появился Лёха – в качестве охранника. Потому что ничего другого не умел. Впечатлительного Тимофея война потрясла до пожизненных ночных кошмаров, Равиль боялся только оборотней и ничего больше, Лёха не боялся ничего вообще, но приспособиться к мирной жизни никак не мог. Спокойное сидение у телевизора в застеклённой будочке вызывало у него тоску и желание выть на луну. Если бы не Охота, Лёха бы точно спился. Но тут вмешался Митяй, приходившийся ему каким-то не особенно дальним родственником. Он взял Лёху третьим в свою команду, Лёха порекомендовал Равиля, а потом и Тимофея. Митяй называл их «трое из ларца, одинаковых с лица», хотя более непохожих людей найти было сложно.
- Равиль, позволь задать тебе бестактный вопрос.
Равиль вытаращился на Тимофея с таким изумлением, что глаза стали больше очков:
- Это какой же?
- Ты знаешь, чем мы сейчас занимаемся?
- В каком смысле? – переспросил любивший точность Равиль, - Если вообще, то пока просто болтаем ни о чём, а если ты хочешь сказать, что у тебя совсем готова презентация, то я не поверю. Ты же на работе появляешься, как красно солнышко. Хорошо, начальник в отпуске.
- Я имею в виду свободное от основной работы время. Что ищет Митяй?
- Ах, это…- Равиль задумчиво отхлебнул кофе, - Ты, конечно, можешь не верить…
Тимофей слушал, не перебивая. История была фантастическая, но рассказывал Равиль интересно. Сказка про Камень Алатырь. Где-то что-то Тимофей слышал подобное, но по рассказу Равиля выходило, что волшебный камень существует на самом деле. Любопытно только, на что он Митяю.
- То есть, получается, все оборотни появились именно тогда?
- Не все. Волки были и раньше. Я так думаю, что этот самый Алатырь был чем-то вроде метеорита. Возможно, каким-нибудь радиоактивным. И все, кто с ним контактировал, приобрели генетический дефект, закрепившийся у потомства.
- Но почему тогда не все оборотни одного вида? Почему есть совы и соколы, лисы и рыси?
- Помнишь мультик про черепашек-ниндзя? – вопросом на вопрос ответил Равиль, - Ну, вот. Вероятно, осколки метеорита разлетелись по обширной территории, а там кого только мимо не пробегало. Я ответил на твой вопрос? Можно уже работать?
- Ещё одно: зачем Камень Митяю?
- Заказал кто-то, - пожал плечами Равиль. – О, смотри-ка, Фриц идёт! А я думал, он капитально на всё лето в свой Франкфурт укатил!
По коридору, в самом деле, шёл генеральный директор. Фрицем его прозвали за невероятное сходство с гестаповцем. Звали-то его, вообще-то, Герхард. Герхард фон Копф. Истинный ариец. Характер нордический и так далее. Жена у него была русская, но необычайно похожая на немку: крупная блондинка с круглыми голубыми глазами какого-то удивительно нарисованного вида. Тимофей видел её пару раз, и напоминала она, на его взгляд, корову. Тимофей проскользнул на своё рабочее место и сделал вид, что сидит в конторе уже пару часов, а не только что появился. Фон Копф скользнул по нему одобрительным взглядом типа: «На, тепе, Ифан, пряник! Покажи, где есть руссиш партизан!», - и удалился в свой кабинет. Тимофей перевёл дух и почти машинально набрал на клавиатуре «Kopf». Результат получился довольно неожиданный.
Помимо «голова, кочан, начальник, глава книги» и рекламы сантехники удалось ещё разыскать страничку на немецком, посвящённую, насколько понял Тимофей со своим убогим школьным ин. язом, истории семейства фон Копф. Имелась также ссылка на русскоязычную статью, что Тимофея сначала немного удивило. Но потом всё разъяснилось: автором обеих статей была Елена фон Копф, та самая похожая на корову жена генерального директора. Она, оказывается, была историком, да ко всему ещё и немецкий знала. Тимофей быстренько скинул текст статьи на флешку, чтобы дома не спеша почитать. Интуиция подсказывала, что там можно вычитать что-то полезное.
Оказывается, у семейства фон Копф связи с Россией были очень давние. В древние дореволюционные времена жил-был на свете Теодор фон Копф. Был он вторым сыном мелкого землевладельца. Старший брат занимался поправкой дел разваливающегося родового имения, а младший окончил университет и стал историком. Профессия, прямо скажем, в деревне не очень понятная. Потому большую часть времени Теодор проводил в заграничных разъездах. Тем паче, что изучал он историю Золотой Орды, а в Германии её следов было до обидного мало. Ездил он всё больше в Россию, хотя бывал и в Монголии, и даже в Китай заносили его исторические изыскания. В России же оказалось много единомышленников и коллег, изучавших тот же период времени. Так что русская часть ордынской истории оказалась наиболее живой. Теодор фон Копф объездил все места исторических сражений, побывал и в Рязани, и в Козельске, и на реке Угре. Много времени проводил он в Москве, где свёл знакомство с кем-то из купеческого сословия. Случайно ли, нет ли, а только оказался среди знакомых Теодора фон Копфа купец Еропкин, происходивший из глухого северного угла Нижегородской губернии. Еропкин сдружился с умным молодым немцем, к тому же хорошо говорившим по-русски, и как-то зазвал его к себе в гости.
И с тех нижегородских гостин начинается совсем новая глава истории рода фон Копф, потому что у купца была любимая дочка Евгения. В скором времени Теодор фон Копф был крещён Феодором, а затем и повенчан с рабой Божьей Евгенией, и жили они долго. Правда, детей у них тоже долго не было, и объездили они все крымские и европейские курорты, где усиленно лечились грязями и прочими процедурами. Первая мировая война застигла их в Швейцарии, откуда спешно выехать супруги не смогли, так как опасались за хрупкое здоровье долгожданного сына Клауса. Какое-то время немецкие и швейцарские фон Копфы общались только посредством переписки. И вот из очередного письма немецкие родственники узнали новость, немало их потрясшую. Клаус уехал на родину матери и не смог вернуться обратно. И как Теодор не успокаивал жену, что сын и языком владеет в совершенстве, и из предосторожности уехал под фамилией матери, всё равно сведения о том, что творилось в России, доходили столь краткие и жуткие, что Евгения слегла. Умерла она в самом начале Второй мировой, а следы её сына затерялись среди российских снегов.
У старшего фон Копфа к тому времени тоже выросли сыновья. Старший, Густав, как и было заведено в их роду, хозяйствовал в имении. Младший – Фриц – был военным. Естественно, когда грянула война с Советским Союзом, фон Копфы предприняли попытку разыскать Клауса или хоть узнать, какая судьба его постигла. Фриц дошёл с войсками Вермахта до Москвы и там застрял. Никаких сведений о двоюродном брате он не нашёл (тем более, что искал Клауса фон Копфа, а не Николая Еропкина, подумал Тимофей). Последнее его письмо, полученное братом Густавом, было отправлено из-под Смоленска. Больше никаких сведений о Фрице до родных не дошло, кроме фронтового извещения «пропал без вести, предположительно убит». Теодор фон Копф умер в Женеве через десять лет после окончания войны. Незадолго до смерти он посетил родину, и много рассказывал о России племяннику и его сыну. Эти рассказы Густав фон Копф пересказывал потом своему внуку Герхарду, так что нет ничего странного в том, что Герхард захотел посмотреть на Россию вблизи.
Ишь ты, подумалось Тимофею. Какая складная история. Хоть кино снимай. Интересно, откуда родом был купец Еропкин? И были ли у него дети помимо дочери? И остались ли потомки?
В адресной базе Еропкиных набралось полдесятка. Из них двое жили в городе, а остальные – в райцентре Воскресенском. Так или иначе, след вёл в Воскресенский район. А что там? А там знаменитое таинственное озеро Светлояр, возникшее, как гласят легенды, в пору татаро-монгольского нашествия. И даже высказывались теории о его метеоритном происхождении. Кстати, Равиль там бывал несколько раз. Вроде бы там собирался разный странный народ. Ролевики, паломники, язычники, искатели сокровищ и просто праздный люд. Собиратели камней начинали свои поиски осколков Алатырь-камня именно от озера Светлояр. Тимофею стало любопытно, как выглядят эти самые осколки, и он позвонил Равилю.
- Ты больной, - незнакомым спросонья голосом сказал Равиль. – Ты на часы смотрел? Я сейчас встану, оденусь, приеду и тресну тебя по башке. Ты сдвинулся на этом самом камне. Такое впечатление, что это именно тебя им ушибло в незапамятные времена!
Однако, чтобы отвязаться от Тимофея, Равиль вынужден был рассказать ему, как выглядят осколки волшебного камня. И Тимофей уверился в том, что именно такой осколок и забрал Митяй из рюкзака убитой совы. На заказ или для себя? И не заинтересован ли фон Копф в поисках таинственного Камня? Не он ли и является заказчиком? Если дедов дядюшка бывал в России, да ещё и женат был на русской, он мог многое порассказать. Тем более, у нижегородского купечества были прочные связи с Заволжьем, а у Еропкиных ещё и родня в селе Воскресенском…
Да, предположим, нормальный человек вот так с ходу не очень-то поверит в рассказы про оборотней. Но во времена того же Вермахта в Германии были в почёте всякие оккультные знания, так что дед Герхарда мог поверить, особенно, если родственник привёл какие-нибудь собственные наблюдения. С этими мыслями Тимофей и заснул.
Разбудил его телефон. На часах было полшестого утра, а на связь вышел Митяй.
- Просыпайся, Мёртвая Царевна, - весело сказал он, - есть дело. Через полчаса полный сбор в моём сквере.
«Моим сквером» Митяй с некоторых пор стал именовать место работы Одноглазого. Тимофей ехать не хотел. Субботнее утро предполагало пустые улицы и минимум случайных свидетелей. Митяй, похоже, узнал, что хотел, и решил убить Одноглазого. Тимофея замутило, хотя накануне он был трезв, как стёклышко. Просто за последние недели он успел привыкнуть к Одноглазому, уверился в его безопасности для общества и проникся интересом к биологии оборотней.
Бреясь, Тимофей нашёл в себе силы признать, что интересом он проникся вовсе не к биологии, а к одной очень симпатичной лисичке. И велика была вероятность того, что сегодня эта интересная лисичка погибнет вместе с отцом неизвестно за что. В любом случае, не поехать Тимофей не мог.
Утро занималось пасмурное, ленивое и сонное. Трясясь в гремящем трамвае, Тимофей думал о том, что вообще заставляет людей истреблять себе подобных. Даже если не брать в расчёт оборотней. Тимофей сильно сомневался, что Митяй стал бы церемониться с каким-нибудь собирателем камней, окажись тот случайно владельцем обломка Чёрного Камня, или с замшелым старичком, нечаянно нашедшим в дедушкиной переписке упоминание о древней легенде. Кстати, Равиль говорил о каком-то старичке…
Но тут объявили нужную остановку, и Тимофей сосредоточился на предстоящем «деле». Скверик был невелик: две пересекающиеся крестом дорожки, шесть скамеек, три входа. Над сквериком поднимался заросший сиренью холм. Средний вход выходил на перекрёсток, остальные два – к жилым домам. Около правого выхода стоял киоск, где торговали пирожками, чаем и кофе. Центр скверика занимала круглая клумба с разноцветными бегониями и цинерарией. Днём скамейки обычно были заняты студентами и молодыми мамочками, но ранним утром народу не было. Только дворники, подметавшие сходящиеся к скверику улицы. Одноглазый трудился непосредственно в сквере. Команда Митяя расположилась в кустах сирени на холме.
- Э, ты всю ночь в стрелялки игрался, что ли? – хихикнул Митяй, увидев Тимофея, - Морда зелёная, как с бодуна! Значит так, - перешёл он на деловой тон, - нас интересует вон тот дворник.
- Одноглазый? – уточнил Лёха.
- Самый он, - подтвердил Митяй, - как вы, наверное, догадались, он лис. Я проследил его до дома, там устроим засаду. Без моей команды не убивать, только остановить и не дать уйти. Ясно?
Парни молча кивнули. Лёха лишних вопросов не задавал никогда, Равиль прикидывал, откуда удобнее вести огонь, а Тимофея совершенно парализовали слова Митяя о том, что он проследил Одноглазого до дома. Сразу представилась ТА САМАЯ пятиэтажка, подъезд-ловушка, залитые кровью ступеньки и гаснущие янтарные глаза, которые…
- Тимоха, ты чего? – тихонько спросил Лёха, - Отравился, что ли?
Тимофей посмотрел сквозь него невидящим взором, но потом опомнился и мотнул головой:
- Нет. Это так…пройдёт.
Лёха отошёл, и Тимофей уже не видел, как у него за спиной товарищи обменялись недоумевающими взглядами.
Когда Митяй расставил стрелков, у Тимофея немного отлегло от сердца. Похоже, командир всерьёз верил, что Одноглазый живёт в доме с проходным двором. Но вмешался Равиль и всё испортил.
- Тут проходной подъезд, - сказал он.
- Откуда ты знаешь? – почти с ненавистью спросил Тимофей.
- А у меня земляк живёт неподалёку, - пояснил Равиль.
Если бы Тимофей не был так взвинчен, он, несомненно, обратил бы внимание на то, как странно дёрнулось лицо приятеля, и как он почти незаметно замялся перед словом «земляк». Но Тимофей был слишком занят «погоней за тараканами в собственной голове», как обычно называл это состояние Равиль, а Митяй и Лёха, к счастью, не были столь наблюдательны.
- Проходной – это ерунда, - отмахнулся Митяй, - прижучим его у второго выхода. А если упустим…вряд ли он далеко обитает. Тимоха в два счёта его вычислит. Ведь так? – и он со своей обычной развязностью хлопнул Тимофея по плечу.
- Ты чего?! – Лёха схватил друга в охапку, пока Равиль приводил в чувство Митяя, почти на два метра отброшенного неожиданным ударом в челюсть.
- Ещё раз дотронешься до меня – убью, - с глухой ненавистью сказал Тимофей очнувшемуся Митяю.
Митяй осторожно потрогал начинающую опухать челюсть и промолчал.
Одноглазый и в этот день был верен своим правилам. После неизменной слойки с сыром и зелёного чая он посидел немного на скамейке, любуясь бегониями на клумбе, потом неспешно поднялся и ленивой походкой направился к проходному подъезду. Внутри его ждали Митяй и Лёха, а у выхода – Равиль и Тимофей. Равиль получил чёткие указания: Одноглазого не убивать, стрелять по ногам, чтобы не мог уйти.
- Стрельба в жилом квартале, в черте города, - бубнил Тимофей, - вот до чего мы докатились. Мы хуже любых отморозков начала девяностых. Мы убийцы.
- Тим, ради Аллаха, помолчи, а? – взмолился Равиль, - Я стрелял в жилых кварталах, и ты это видел. Мы не убийцы, мы – охотники.
- Ну, и сшей себе из этого лиса шапку, - огрызнулся Тимофей.
Ответить Равиль не успел. Изнутри дома послышались глухие хлопки (у Митяя был пистолет с глушителем), кто-то жутко закричал, потом дверь открылась и в неё выпал Лёха. Тимофей дёрнулся было к товарищу, явно нуждавшемуся в помощи, но Равиль его остановил. В самом деле, почти сразу за Лёхой из подъезда вылетело нечто, чего Тимофей хорошенько не рассмотрел из-за скорости, с которой двигалось существо. Равиль выстрелил, но, странное дело, не попал. В проулке мелькнул пышный хвост, и Тимофей успел понять только, что лис бежит вовсе не к логову. А потом Одноглазый исчез, будто сквозь землю провалился. Преследовать его не имело никакого смысла, и Равиль с Тимофеем пошли посмотреть, что с Лёхой.
Когда они подошли поближе, Лёха как раз поднялся на ноги и, замысловато матерясь, пытался отряхнуться. То, что Тимофей поначалу принял за кровь, оказалось разнообразнейшими помоями. Похоже было, что Лёхе надели на голову мусорное ведро, а по ведру звезданули чем-то тяжёлым. Так оно и оказалось.
- Ох, и быстрая же скотина! – жаловался Лёха, - Даром, что калека, четверых здоровых уделает!
- А Митяй где? – спросил Равиль.
Лёха не успел ответить, дверь снова открылась, и на улицу выполз Митяй. В отличие от Лёхи, Митяя ударили по голове без всякого ведра. А, может, как раз ведром. Рану под волосами видно не было, но залитое запёкшейся кровью лицо выглядело ужасно. Тимофей почему-то подумал, что ранение пустяковое, и в самом деле, после умывания под водоразборной колонкой выяснилось, что у Митяя на голове просто царапина. Тимофей давно заметил, что на голове всегда так – чем пустяковее повреждение, тем страшнее выглядит. Умывшийся Митяй был обозлён до крайности.
- Найти! – прохрипел он, имея в виду лиса, - Я его наизнанку выверну! Ты! – он указал пальцем на Тимофея, - Ищи давай!
- Я тебе не собака, - холодно ответил Тимофей, - тебе надо – ты и ищи.
Дальнейшее Тимофей помнил смутно. Да, кажется, и не помнил, а додумал уже потом. Выстрела он не услышал и даже не понял, что Митяй стреляет в него. Что-то горячее сильно толкнуло Тимофея в грудь, он не упал только потому, что за спиной оказалось дерево. А дальше свет и звук перестали существовать, и Тимофей провалился в пустоту.
Очнулся он от того, что его тряхнуло, и все засевшие в нём пули со звоном стукнулись друг о дружку. Тимофей открыл глаза и увидел над собой встревоженное женское лицо с восточными чертами. Опять Кавказ? Война? Ранение очередное? Или то же, а жизнь «после армии» ему попросту приснилась под воздействием вколотых обезболивающих? Мир вокруг качался, трясся и гудел, но Тимофей всё-таки собрался с мыслями и вспомнил, где он видел эту женщину.
- Ты лиса, - прохрипел он.
- Что? – переспросила лиса, - Не надо ничего говорить. Потерпите немножко, сейчас приедем в больницу.
- Ты лиса, - повторил Тимофей, - Митяй охотится за Одноглазым. Он ищет Камень. Твой отец…- «Газель» подпрыгнула на кочке, и Тимофей опять потерял сознание.
Все дальнейшие события слились в один сплошной тягостный кошмар, где боль чередовалась с дурнотой, сквозь дурноту мерещились размытые световые пятна, и в какой-то момент Тимофей понял, что умирает, а загробной жизни нет, только темнота. С этой мыслью он и открыл глаза. Темноты не было. Просто не включили свет, потому что в окно падали солнечные лучи. Окна Тимофей не видел, но по солнечному пятну на стене догадывался о его существовании. Жёлтая стена наводила на мысль о больнице. Тимофей прислушался к себе и пришёл к выводу, что чувствует себя скорее голодным, чем больным. Тимофей повернул голову и увидел оборотня. Оборотень сидел на стуле возле тимофеевой кровати и со скучающим видом черкал что-то в блокноте. Из-под пера шариковой ручки выходили сложные спирали, звёзды и многоугольники. На Тимофея оборотень не смотрел. Зато Тимофей рассмотрел его внимательно, и еле удержался, чтобы не вскочить и не убежать, чем бы это не грозило. Рядом с ним сидел тот самый добрый молодец с кошачьей физиономией, который провожал Лису до дома.
- Насмотрелся? – спросил вдруг оборотень, по-прежнему не глядя на Тимофея, - Тогда давай разговаривать, - он полез в карман рубашки, извлёк удостоверение и развернул перед носом Тимофея. – Уголовный розыск, оперуполномоченный капитан Халитов.
- Оборотень в погонах, - вырвалось у Тимофея.
- Ага, - весело подтвердил полицейский, - причём в буквальном смысле. Ну, что, Тимофей Михайлович, вы мне будете рассказывать, или мне вас развлечь?
- Это допрос?
- Посмотрим. Официально врачи вас допрашивать пока не разрешают, но отчего бы не записать показания потерпевшего? Или вам тоже есть, в чём покаяться? Нет? И кто в вас стрелял, вы, конечно, без понятия?
- Совершенно верно, - подтвердил Тимофей.
Оборотень посмотрел на свои зарисовки и с сожалением сказал:
- Увы, Тимофей Михайлович, не сходится. Получается, что вы в половине седьмого утра в выходной день мотались за тридевять земель от дома и от работы без никакой надобности, правильно?
- Я гулял.
- А, ну, да, конечно. Разумеется. И вот гуляете вы себе, никого не трогаете, и вдруг откуда ни возьмись выскакивает злой разбойник Бармалей и давай стрелять!
- У вас странноватая манера рассказывать, но, в общем, примерно так и было.
Тимофей впервые в жизни видел улыбающуюся рысь, но был уверен, что не забудет это зрелище до смертного часа. Улыбка у оборотня была самая издевательская.
- Тогда как толковать ваши полупредсмертные слова насчёт тех, кто охотится за одноглазым? Кто такой Митяй? – к последнему вопросу примешались рычащие нотки, и Тимофей внятно понял, что если он хочет жить, лучше говорить правду.
- Я бредил, - попытался улыбнуться Тимофей, - у меня был шок.
Тут дверь палаты приоткрылась, и кто-то за дверью сказал:
- Товарищ капитан, пора заканчивать, больному вредно так много разговаривать!
- Конечно-конечно, я уже ухожу! Всего хорошего, Тимофей Михайлович, поправляйтесь! Я к вам ещё загляну.
Оборотень ушёл, а Тимофею ещё несколько минут казалось, что он по-прежнему где-то рядом. Потом дверь скрипнула, и в палату вошла санитарка с подносом, на котором красовалась тарелка с бульоном. Тимофей мог бы поклясться в том, что этот бульон был вкуснее всего, что он когда-либо в жизни ел. Поначалу его не смутило даже то обстоятельство, что санитарка кормила его с ложки, как ребёнка. Впрочем, такой милой женщине можно было многое простить. В больнице таких обычно называют не «санитарка», а «санитарочка». Невысокая татарка немного за пятьдесят, чуть склонная к полноте, какая-то удивительно домашняя, она чем-то неуловимо напоминала Тимофею маму. Хотя, понятно, никакого сходства между ними быть не могло, да и маму свою Тимофей помнил весьма смутно. Когда она умерла, ему было два года.
- Спасибо, - смущённо сказал Тимофей.
- Не за что, сынок, - улыбнулась санитарочка, - выздоравливай поскорее.
- Хотелось бы, - вздохнул Тимофей, - э… - он замялся, не зная, как к ней обратиться, но женщина всё поняла.
- Асет Халимовна меня зовут, но называют обычно тётей Асей, как в рекламе отбеливателя, потому, что очень люблю белый цвет, - засмеялась она.
- Тётя Ася, - улыбнулся Тимофей, - а у вас дети есть?
- Конечно! Сынок у меня твоих примерно лет. Да ты его только что видел!
- ?
- В полиции оба служат, и муж, и сын, - пояснила тётя Ася, - иной раз полночи не сплю, переживаю то за одного, то за другого.
Тимофей потрясённо вытаращил глаза. Нет, говорил он себе, тут какая-то ошибка. Не может эта милая женщина быть матерью кошмарного оборотня! Да и сама она – тут Тимофей не мог ошибиться – оборотнем не была!
- Зря удивляешься, - мягко сказала тётя Ася, - я такая же, как ты. Ты ещё совсем мальчик, поэтому не распознаёшь тех, у кого дар сходный с твоим.
- Я удивляюсь другому…то есть, просто удивляюсь. И вы знаете, что ваш сын… - у него язык не поворачивался произнести «оборотень».
- Конечно. И муж тоже. Видишь ли, они не так опасны, как принято считать. Но при одном условии – они полностью контролируют себя только в присутствии таких, как ты или я. Поэтому и семьи у них чаще всего бывают смешанные.
- А бывают…ну…не смешанные? – Тимофею сделалось дурно при мысли о семье рысей, выслеженной им два месяца назад для Митяя. Неужели там не все были оборотнями? Неужели чутьё его подвело, и вместе с оборотнями погибли нормальные люди?
- Бывают, конечно, - тётя Ася, к счастью, даже не догадывалась о причине его волнения, - ой, что-то ты бледный опять стал. Позову-ка я доктора!
- Нет-нет, погодите, не уходите! Расскажите ещё что-нибудь!
- Миленький, да некогда мне! И потом, что ты хочешь услышать? Сам знаешь, наверное, побольше моего!
- Расскажите про Охотников…
Тётя Ася нахмурилась:
- Слышала я про них, но не очень верю. Это же получается, что кто-то безнаказанно совершает убийства! Разве так можно?
- А ваши…ваш сын, к примеру, никого не убивает?
- Одно дело на войне, или бандитов каких, и совсем другое – так, как Охотники. Они же уничтожают людей ни за что! Никогда не связывайся с ними. Если предложат на них работать – нипочём не соглашайся!
- А вам предлагали?
- Хвала Аллаху, нет! А то бы я им показала! – тётя Ася не на шутку рассердилась, - Ты давай-ка лежи, ни о чём не думай и ничего не бойся, всё будет хорошо. Пойду позову твоего доктора, - и она ушла.
Потом был доктор, перевязка, уколы, опять доктор, но до самого вечера Тимофей мысленно возвращался к разговору с санитарочкой. Ужин принесла молодая немного придурковатого вида девица. Тимофей спросил её про тётю Асю.
- Домой ушла, - ответила санитарка, - она и так после суток день работала, за Валечку, у той ребёнок заболел. Тётя Ася хорошая, она всегда всех выручает. И сын у неё симпатичный!
С последним утверждением Тимофей едва ли был согласен, но промолчал.
Лиса.
Лиса сидела в коридоре, слабо освещённом настольной лампой, смотрела в недописанную карту вызова и ничего не видела. Вернее, перед глазами стояло бледное лицо тяжелораненого, лихорадочно блестевшие тёмные глаза, похожие на глаза гончей собаки. Это было первое в её практике огнестрельное ранение, и Лиса, чего греха таить, порядком перетрусила. Испугалась настолько, что даже не сразу узнала давнего странного попутчика, похожего на Охотника. И только сдав раненого в дежурную больницу, Лиса осознала смысл его слов. «Митяй охотится за Одноглазым. Он ищет Камень. Твой отец…» Что — отец?
Телефон отца не отвечал. Он мог не отвечать по массе причин, но Лиса помимо разума начала измысливать катастрофы. Она помнила это чувство непоправимой беды, которое ей довелось испытать, когда родители двенадцать лет назад поехали в Москву. Они часто туда ездили. Да все ездили. Время было смутное, все старались как-то выжить. Белодушки, подобно многим другим, занялись продажей китайского и турецкого трикотажа, закупаемого оптом в столице. Пару лет всё шло хорошо, а потом настал тот трижды несчастливый день. Пятнадцатилетнюю Лису с собой не взяли, ночевала она у Юты и от неё пошла в школу. А когда на другой день вернулась домой, вместо мамы с папой её встретил подпрыгивающий от звона телефон. И известие, что папа в больнице, а мама…
И вот теперь отец. Да, могло ничего не случиться. Телефоны, бывает, ломаются, разряжаются, теряются, наконец. Но Лиса, сама не своя от беспокойства, позвонила Серому, благо дежурства у них совпадали и работали они в том же районе, где жили. Серый всё понимал с полуслова. Через час он перезвонил и сообщил, что раненого зовут Тимофей Михайлович Сычёв, его оперируют, а Сан Саныча нигде нет. Ещё через два часа поступила информация, что раненый успешно прооперирован, жить будет, а об отце Лисы ничего неизвестно. Лиса посмотрела на лежащий на столе телефон, раздумывая, стоит звонить или нет. На часах было полвторого ночи, но Серый на службе не спит, да и вообще поночуга.
- Серый?
- Ничего, - ответил друг, и Лиса даже представила себе, как он сокрушённо покачал головой, - почти ничего.
- Почти?
- Да. Завтра расскажу. Да, ещё вот что: я с утра побегу в больничку, мне обещано пятиминутное свидание. Ты с работы не уходи, дождись меня.
- Зачем?
- Так надо. Я завтра объясню. Договорились?
Утро тянулось бесконечно. Солнце тысячей бриллиантов горело на обильной росе, предвещая ясный денёк без дождя. Серый явился за Лисой в половине десятого, и по станции немедленно пополз слушок, что Сашенька собралась замуж.
- Это мой брат, - мрачным голосом сообщила Лиса, прекращая поток сплетен.
После этого заявления интерес к Серому возрос в несколько раз. В другое время он, может, и поддержал бы игру, поулыбался лисьим коллегам и построил глазки, но в это утро настроение у Серого было самое оборотневское. Он был хмур и неприветлив, и в таком состоянии, действительно, казался внешне очень похожим на Лису.
- Дело такое: Сан Саныча я не нашёл. Но нашёл стреляные гильзы и пятна крови, - на окаменевшее лицо подруги детства Серый старался не смотреть. – Кровь…ну, не важно. Пятна – это, конечно, сильно сказано. Скорее, капли. Причём сначала частые и крупные, а потом всё реже и меньше, и, наконец пропадают совсем. Я обыскал все подвалы, дыры и норы. Весь микрорайон перевернул. Никаких следов. Утром был у этого стреляного воробья Сычёва, и едва его не убил. Хорошо, мама сегодня опять за кого-то работает сверхурочно, иначе я бы озверел капитально…этот козёл ушёл в глухую несознанку. Упёрся на том, что просто гулял, стрелка не видел и вообще туп, как валенок. Притом, что с ходу обозвал меня оборотнем. Как ты выражаешься, хвостом клянусь, он Охотник. И вообще странный тип. И рожа его кажется мне знакомой. И запах. По-моему, он околачивался возле твоего дома пару дней назад, ну, когда ты ходила к Юте.
- Я видела его в электричке накануне ютиной свадьбы, - сказала Лиса, немало встревоженная словами приятеля, - следил за мной. Даже попросил закурить.
- Ты разве куришь? – удивился Серый.
- Разумеется, нет, как и ты. Но сигареты и зажигалку ношу с собой для маскировки.
- Умно, - похвалил Серый.
- Да уж. Только не помогло, как видишь. Что?
- Ничего. Показалось, - Серый настороженно всматривался в густую тень под кустами у старых сараев. – Может, не стоит тебе появляться дома?
- А где же мне появляться? – оторопела Лиса.
- Можешь пойти ко мне, родители всё равно постоянно на работе, да и я тоже дома нечасто бываю.
- Нет уж, спасибо. Я к себе пойду, там привычнее. Кроме того, если отец жив, он тоже вернётся домой.
Серый спорить не стал. У него насчёт Сан Саныча мысли были сходные. Дом Лисы он накануне проверил, и никаких следов Охотников не нашёл. Возможно, они и не знали, где она живёт. Но проводить её следовало, а то мало ли… Серый, к примеру, обязательно устроил бы засаду в подъезде, если уж не на Лису, то на Сан Саныча. По его мнению, нормальным Охотникам следовало бы заранее узнать, где логово добычи, и перекрыть все возможные пути бегства. А то и специально шугануть добычу к засаде у логова. Сам он именно так и охотился, поэтому на Кавказе им долго ещё будут пугать юных боевиков. С трудом верилось, что Охотники были настолько глупы, что попытались изловить лиса без предварительной слежки. Опять же, сидел Сычёв на лавочке под окнами Лисы. И в электричках за каким-то шайтаном катался. Если бы не строжайший запрет мамы, Серый тряхнул бы Сычёва как следует, и знал бы всё.
Напоив Серого кофе, выпроводив его и поплакав, Лиса задумалась обо всех странностях последнего времени и незаметно заснула.
…Ей приснился собственный с детства знакомый подъезд. Вот она поднимается по лестнице мимо вечно дремлющего на коврике у двери двадцать второй квартиры облезлого кота. Вот ищет в сумке ключи, и тут замечает, что дверь приоткрыта. Для любого нормального человека приоткрытая дверь – тревожное явление. Для лисы приоткрытая дверь – сигнал к немедленному бегству. Но Лиса вошла в квартиру. На первый взгляд всё было как обычно, только на отцовском месте на кухне сидел здоровенный одноглазый лис. «Так вот оно что! – подумала Лиса, - Значит, погибшие оборотни становятся обыкновенными животными!»
- Не обыкновенными, - поправил лис, - но ты, в общем, права. А теперь слушай внимательно и запоминай, у меня мало времени. Компас в доме. Тайну ключа знают рыси. Карту нашли Охотники. Найди Хранителя, он укажет вход, - лис вспрыгнул на стол, дотянулся и ткнул мокрым носом Лису в лоб, словно поцеловал. – Мне пора. Будь счастлива, малышка, - он перемахнул со стола на подоконник и выскочил в окно.
- Папа! – ахнула Лиса, кинулась к окну, но внизу никого не было.
Разбудил её телефонный звонок. Звонил Серый.
- Извини, что разбудил, - сказал он, - но у меня есть новости. Я нашёл след твоего отца. Буду у тебя минут через десять.
Появился он через пять минут. Лиса сразу обратила внимание, что приятель несколько взбудоражен, как это обычно бывало с Серым после прогулки по городу в облике рыси. Самой Лисе смена облика ничего не стоила, но она знала, что такое характерно только для лис. У волков превращение проходило наподобие приступа эпилепсии, а рыси физически не страдали, но с трудом контролировали свои звериные порывы. Чем моложе, тем хуже у них получалось. Серому, как он любил повторять, было уже не семь лет, но характер у него был вообще достаточно непростой, так что Лиса слегка побаивалась, когда друг менял облик. Не то чтобы он когда-либо пытался на неё напасть, но безошибочное лисье чутьё на опасность внятно советовало держаться от таких друзей подальше. На чутьё в данном случае Лиса предпочитала плевать.
- Не знаю, как это объяснить, - с порога, не здороваясь, заявил Серый, - но пока придётся принять то, что есть: кровавый след оборвался потому, что Сан Саныч стал лисой и прыгнул далеко в сторону со своего первого следа. Я, пожалуй, тоже бы так сделал. Охотники его потеряли. Сычёв у них, по-видимому, следопыт, и без него они слепы, как кроты. Теряюсь в догадках, что и почему произошло с Сычёвым, но сейчас не до него, подождёт. По следу Сан Саныча я шёл до Моста. Дальше…ну, не знаю, как объяснить. Короче, я не могу пересекать мосты. Вернее могу, но только в человечьей шкуре. След вёл за Мост, и я его оставил.
Про мосты Лиса что-то такое слышала. Кажется, Юта когда-то говорила, что оборотни не могут пересекать реки, потому что реки являются границами миров. В древние времена люди очерчивали границы своего места обитания именно по рекам, и река приобрела статус Границы. Границы, разделяющей мир реальный, и мир потусторонний. Собственно, само слово «потусторонний» как раз и происходит от сочетания «по ту сторону реки». И всякий пересекающий Границу миров подвергается определённой опасности. В частности, оборотень рискует навсегда остаться зверем, если перейдёт реку в зверином обличии. Однажды в юности Лиса пробовала проверить эту теорию, но, видимо, Лисья речка, протекавшая мимо деревенского дома Белодушек, не была серьёзной границей. Либо её следовало переходить по мосту, а не переплывать. Беда только, что моста на Лисьей не было. Был брод, которым Лиса обычно пользовалась, и были лавы – два стёсанных сверху гниловатых брёвнышка, перекинутых с берега на берег. Их Лиса побаивалась, уж больно ненадёжный вид они имели. Большой железнодорожно-автомобильный Мост через Волгу, понятное дело, не стоило с ними даже и сравнивать. А перекинуться в человека и перейти по мосту Серый не мог по той простой причине, что следы Сан Саныча он отправился искать прямо из дома, то есть уже в рысьей шкуре. Кто-то из родителей (вероятнее всего, отец) открыл ему дверь, а потом впустил обратно. Прятаться Серый умел не хуже любой лисы, только на Мосту спрятаться негде, тем более, белым днём, когда полно машин. Да и одежда осталась дома.
- Знаю, о чём ты думаешь, - хмуро сказал Серый, - переплыть я, конечно, мог, но Сан Саныч шёл по Мосту. Мне пришлось бы возвращаться к шоссе и искать его след, а там даже травы высокой нет, железнодорожники некстати всё покосили.
- Про переплыть я не успела подумать, - призналась Лиса, - я всё время забываю, что ты не боишься воды. Скажи, Серый, тайну какого ключа знают твои сородичи?
Судя по недоумению на лице Серого, его в эту тайну никто не посвящал. Лиса рассказала свой сон, и Серый задумчиво сказал:
- Насчёт дома, думаю, что имелся в виду ваш деревенский. А вот карта и ключ… - он покачал головой, - даже версий нет. Разве только…
- Что?
- Мы ведь всё равно собирались в поездку завтра? Давай немного изменим маршрут. Поедем в мою деревню, к бабушке Джамиле. Не удивляйся, у меня всё как у людей, бабушки, дедушки, тёти, дяди и вообще довольно много родни. Джамиля – это бабушка со стороны отца. Она такая же, как мама. И как Юта. Она очень много знает. В детстве мне вообще казалось, что она знает ВСЁ. Может, так оно и есть. Завтра спросим. Сбор на Вокзале в четыре сорок утра.
- Так рано?
- Электричка в четыре сорок пять. К семи утра будем на месте. Это же родня, - извиняющимся тоном пояснил Серый, - они меня давно не видели.
- Давно – это сколько?
- Ну…почти месяц.
А со слов кажется, что десять лет, подумала Лиса, но вслух ничего не сказала. Интересно, удастся ли поднять Юту в четыре утра?
Электричка покачивалась, как колыбель. Юта спала, положив голову на плечо Серому. Серый сначала пытался сделать вид, что ему всё равно, но на самом деле перспектива провести целый день в обществе любимой потрясла его до глубины души. Лиса старательно притворялась, что не замечает, какой у него глупый вид. Наконец, Серый тоже задремал, прижавшись щекой к макушке Юты. Лиса смотрела на них и грустно улыбалась. За окном тянулись бесконечные химические заводы, одна станция тонула в вонючем жёлтом дыму, а на ближайшие два перегона лес весь был съеден кислотными осадками. Потом Лиса тоже заснула, и проснулась от того, что ей приснилось нападение на курятник. Оказывается, проезжали птицефабрику. Серый от вони тоже проснулся, повёл шеей и поморщился – шея затекла.
- Через одну остановку выходим, - сказал он.
- Жалко, Николка не смог поехать, - не открывая глаз, сказала Юта.
Михалёв, в самом деле, дежурил в больнице и поехать не смог. Но ни Лису, ни, тем более, Серого, это не огорчало. Лисе Николка в последнее время стал казаться каким-то странноватым. Обычно серьёзный и собранный Михалёв отчего-то начал пытаться изображать из себя беззаботного весельчака. Поскольку он таковым не был, получалось у него плохо. Создавалось впечатление ненатуральности, что в сочетании с репутацией волков-оборотней побуждало Лису свести все контакты с ним к минимуму. Серый же, узнав, что Николка не едет с ними, ухмыльнулся и заявил, что меньше народа – больше кислорода. Он предпочитал не упускать потенциально опасного Николку из поля зрения, поэтому совершенно искренне радовался тому, что выходной будет в кои-то веки похож на выходной.
- Это замечательно, что он не поехал, - улыбнулся Серый, - во-первых, всё угощение достанется нам, а, во-вторых, я совру, что у меня гарем, и пусть все наши мужики обзавидуются!
- Скорее уж посочувствуют, - недоверчиво покачала головой Лиса, - это же самоубийство, заводить больше одной жены.
- Всё дело в воспитании, - авторитетно заявил Серый. Но, подумав, добавил, - Вот больше одной тёщи – это настоящий кошмар!
- На самом деле, гарем придумали женщины, - сказала Юта.
- Почему это? – удивились оборотни.
- Потому что анекдоты про тёщ все знают, а про свекровей анекдотов нет. Про них только страшилки можно рассказывать. Гаремом от свекрови отбиваться легче, чем в одиночку, - печально улыбнулась Юта.
- Это смотря какая свекровь, - проворчал Серый.
- Сколько лет твоей бабушке? – поспешила сменить тему Лиса.
- Восемьдесят шесть, - с гордостью ответил Серый, - но по ней не скажешь. Она знаете, какая? Мы ей на позапрошлый день рождения мобильник подарили, так она даже в Интернет выходить научилась! Она вам понравится!
Деревня, на взгляд привыкшей к совсем другим масштабам Лисы, была просто огромная. И удивительно живописная. С трудом верилось, что до отравлявших всё и вся химических заводов всего около тридцати километров. По одну сторону железнодорожного полотна тянулись поля, за которыми синела полоска леса, с другой стороны курчавилась пышная зелень болотистой поймы.
- Там река? – спросила Лиса.
- Югонец, - кивнул Серый, - а в озёрах здоровенные караси водятся. Да мы сходим погулять, наверняка ещё и грибов наберём!
- Большая деревня, - заметила Юта. «Своей» деревни у неё не было, гостила она обычно у Лисы, а в тех краях деревни маленькие.
- Тут их несколько, - пояснил Серый, - просто близко одна от другой. Теснятся к станции, вот и кажется, будто одна деревня. В сентябре на ту сторону прорва народу с утренней электрички бежит. Часть за грибами, а в основном «дети кукурузы» - городские пьяницы, собирают совхозный урожай, потом в городе продают. Кукурузу, подсолнухи, горох – такое, что сойдёт за лакомство. Было дело, на деревенские огороды даже зарились.
Чем это закончилось, он не сказал, но обе его спутницы невольно поёжились.
- Вон там какое-то странное место, - Юта указала в сторону реки.
- Странное? Ну, пожалуй. Там был санаторий, потом его закрыли. А до того была усадьба. Дом, правда, развалился, но даже развалины красивые. Дубовая роща в речной петле, водятся белые грибы. Только это…змей очень много. Вроде бы ужи, но я их недолюбливаю, особенно когда внезапно прямо из-под ног врассыпную бросаются.
За разговором как-то незаметно они подошли к большому дому, прятавшемуся за расписными воротами. Юта, дай ей только волю, дальше и не пошла бы, осталась разбирать и толковать символы старинной, но недавно подновлённой росписи. За воротами красовались помпонные георгины всех мыслимых расцветок, такие громадные, что Лиса в них чуть не потерялась. Откуда-то из-за дома противно мемекала коза, а прямо посреди дорожки разлеглась трёхцветная кошка явно в интересном положении. Занавеска на окне колыхнулась, и в просвете мелькнуло любопытное морщинистое лицо с живыми тёмными глазами.
- Бабушка дома, - сообщил Серый, - ну, заходите!
Бабушка Серого, в самом деле, оказалась ровно такой, как рассказывал о ней внук. Выглядела она лет на шестьдесят пять. Конечно, хозяйственные хлопоты давным-давно взяли на себя снохи и внучки, но бабушка ими руководила. Разум она сохранила удивительно ясным, и Лисе казалось, что если бы она не видела женщину, с которой разговаривает, то вполне могла бы принять её за свою ровесницу. Застолье, по случаю выходного дня, собралось шумное. В доме помимо бабушки жил её старший сын, дядя Серого, с женой, дочерью, зятем и внуком. По соседству жили ещё двое бабушкиных сыновей с семьями, а в дальней от станции деревне – младшая дочь (которой было пятьдесят лет), тоже, естественно, с семейством. Так что народу набралось очень много. Сначала, конечно, гостей принялись кормить, и беседа вертелась вокруг здоровья и благополучия всех многочисленных родственников Серого, а также вокруг всевозможных кулинарных рецептов. Бабушка держала их в голове великое множество, оказывается, в юности она окончила кулинарное училище, и была одной из немногих, чьему таланту не повредило обучение.
- В мясную начинку для пирогов надо обязательно добавлять тёртую сырую картошину. Тогда весь жир останется в пироге, и начинка будет сочной.
Юта под столом включила диктофон – стряпать она любила, и коллекция рецептов у неё, по мнению Лисы, была весьма впечатляющая. Серого втянули в чисто мужской разговор о поправке старого сарая, и Лиса чуть было не заскучала. Но тут бабушка объявила, что она устала, годы берут своё, и она отправляется отдыхать. И будет очень благодарна, если городские гости её проводят. Лиса по скоропомощной привычке попыталась было поддержать бабушку под локоть, но та только по-кошачьи фыркнула. Что-что, а передвигалась она не по возрасту легко.
- А я ждала вас гораздо раньше, - заявила бабушка Джамиля, устроившись в старом плетёном кресле и закутавшись в пёструю вязаную крючком шаль. Стены бабушкиной комнаты до самого потолка были увешаны семейными фотографиями разной степени давности. На самых древних, пожелтевших от времени, красовались женщины в сложных национальных костюмах и мужчины, поразительно похожие на портрет Чингисхана из учебника истории. С ними соседствовали новенькие цветные снимки карапузов-правнуков, отпечатанные на компьютере. У Лисы мелькнула мысль, что именно благодаря этой галерее родных лиц бабушка так долго сохраняет бодрость.
- Рискну предположить, что ты знаешь, зачем мы приехали, - сказал Серый.
- Конечно, - важно кивнула бабушка. – Вообще-то, я не собиралась посвящать в это тебя, но, видимо, придётся. Не хочу, чтобы ты натворил глупостей.
Серый виновато потупился, признавая за собой некоторое легкомыслие, а Лиса с Ютой изумлённо вытаращились на него: уж очень не вязалась эта покладистость с обычной манерой поведения их приятеля.
- Давным-давно…ну, историю Камня-то, вы, надеюсь, знаете? Хвала Аллаху! Тогда сразу перейду к главному. Мы являемся стражами, стерегущими подходы к Камню. В юности я слышала, что прежде существовал один Хранитель, но лет сто назад по каким-то причинам Хранитель разделил свои обязанности с несколькими семьями оборотней. Рыси получили Ключ. Лисы – Компас. Совы – Карту, а соколы – Свиток. Самой мне не доводилось увидеть ничего из перечисленного, но я знаю, что после Войны Свиток и Карта тоже оказались у рысей. Одному молодому храбрецу удалось спасти их из блокадного Ленинграда. И больше полувека эти документы хранились в рысьей семье.
- А Ключ? – встревожилась Лиса.
- Не спеши, - мягко сказала бабушка, - сейчас дойду и до Ключа. Я бы не стала откровенничать с лисой, но ты очень похожа на своего отца.
- Вы знали папу?!
- Знала, - печально вздохнула бабушка, - и мне жаль, что он не успел передать тебе свои знания. Возможно, таким образом он пытался тебя уберечь. Что касается Ключа, то его и вход в пещеры охраняет наша семья с незапамятных времён. Потому что Ключом может владеть только ведьма. Мне передала эти знания моя свекровь, а я должна бы передать той из невесток, которая родит мне первого внука. Так получилось, что внук у меня один. Но Асет живёт в городе. Так что передам уж сразу тебе, - и она так посмотрела на Юту, что та смутилась, покраснела и не нашлась, что возразить.
- Погоди-ка, я что-то совсем потерялся! – потряс головой Серый, - Если есть ключ, должна быть дверь, а ты говоришь про какие-то пещеры.
- А ты торопыга, - бабушка погладила его по голове, - вот не спеши, тогда всё и узнаешь. Ты, наверное, слышал, что в песчаных карьерах у Полигона пропадают люди?
Километрах в пятнадцати-двадцати от станции располагалась воинская часть с ракетным полигоном, на котором часто громыхали взрывы. А неподалёку от Полигона были карьеры, где добывали кварцевый песок. Вокруг раскинулся лесной массив, изобилующий грибами и ягодами, и хотя все окрестности были увешаны предупреждающими табличками, а грохот взрывов и артиллерийской пальбы докатывался даже до дома бабушки Джамили, грибников это не останавливало. Ну, и пропадали. Серый, гнусно ухмыляясь, предположил, что пропавших грибников просто нечаянно перепутали с мишенями. Лиса при виде его ухмылки сразу подумала, что такое количество рысей на относительно небольшой территории неизбежно приведёт к появлению странных слухов. А Юта ничего не подумала, она слушала бабушку, что называется, раскрыв рот. Она так любила сказки!
- Странно не то, что пропадают, странно то, где находятся, - неодобрительно покосившись на хмурую Лису и старающегося сохранить серьёзный вид внука, сказала бабушка. – А обнаруживаются все пропавшие в окрестностях деревни Владимирское, в Воскресенском районе.
Серый с Лисой чуть со стульев не упали. Это же другой конец области!
- А почему? – спросила Юта.
- А потому, что они вошли в пещеры без Ключа. И без ведьмы. Конечно, пропадают не все и не всегда. Обычно это бывает в грозу. В другое время из пещер выходят в дубраву, здесь, за рекой. Но из дубравы в пещеры хода нет. По крайней мере, без Ключа.
- А с Ключом? – спросила Юта, - Неужели вы ни разу не пробовали?
- Деточка, да я и Ключ-то ни разу не видела! Не удивляйся, мне известно только, где его искать. Без крайней необходимости не следует доставать то, что не тобой спрятано. Но сейчас, видимо, как раз тот самый край. Кто-то ищет Камень. Кто и зачем, мне неизвестно, но недавно погибла семья, в которой хранились Карта и Свиток.
- Несчастный случай? - с наивным сочувствием предположила Юта.
- Увы, - покачала головой бабушка, - убийство. Причём продуманное и жестокое. Не пощадили даже детей. Мне рассказал твой отец, - она кивнула Лисе, - и просил быть осторожнее, - бабушка усмехнулась. - Словно не выходящей из дома развалине это пригодится.
- Какие-то дальние родственники? - хмуро спросил Серый.
Бабушка покачала головой:
- Нет. Как это ни странно, мы не все в кровном родстве между собой. То есть, когда-то очень давно это и могло быть, но так можно сказать, что все люди братья. Тем более, это не имеет значения, Котёнок. Документы попали в чужие руки, и тот, кто их искал, не остановится ни перед чем. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты в это влезал, но, боюсь, больше некому. Да и команда у тебя вполне подходящая, - она подмигнула Юте и Лисе.
- Не бросите моего внука?
- Ни за что, - за двоих ответила Лиса, потому что Юта только глупо улыбалась. Вообще они с Серым вели себя как-то странно.
- Тогда я расскажу вам ещё одну сказку. Это история о Хранителе. Собственно, он хранитель Ключа. Нынешнему Хранителю уже за девяносто, так что скоро понадобится замена. Он учитель в местной школе. То есть, понятно, давно на пенсии, в наши места он приехал, когда я была совсем девчонкой. Преподавал он немецкий язык. Причём по-немецки говорил очень хорошо, это я знаю потому, что во время войны тут в бывшем санатории был эвакогоспиталь, и там лечились не только наши, а даже какие-то иностранцы, французы, кажется. Кто-то говорил, что лётчики. По-русски они почти не понимали, зато один из них знал немецкий, вот и объяснялись через Николая Фёдоровича. Ещё он очень увлекался историей и краеведением, у нас ведь тут места знаменитые, при каждом ремонте водопровода выкапывают какие-нибудь древности. И ученики его многие всерьёз взялись изучать историю. А о том, что он Хранитель, я узнала от свекрови, и, помнится, здорово удивилась. В то время молодёжь не очень-то верила в сказки и чудеса, - бабушка замолчала, погрузившись в воспоминания.
- А дед? - спросил Серый.
- Что — дед?
- Ну, дед-то верил в чудеса? И потом, знала же ты, что он оборотень?
- До свадьбы — нет. Ну, ходили про эту семью странноватые слухи, но не более того. Деревня есть деревня. Мне он казался просто очень симпатичным парнем, и всё. Ушёл на фронт добровольцем в самом начале Войны, вернулся через год, с тяжёлым ранением, в нашем же госпитале лежал. Поженились мы несколько скоропалительно, а потом он снова вернулся на фронт, уже до Победы. Когда пришёл домой, Эльдару, дяде твоему, было два года. Вот тогда я и узнала о том, что Камень ищут. Твой дед случайно оказался однажды за линией фронта, с оккупированной стороны, и там наткнулся на немца, который собирал информацию о нашем Николае Фёдоровиче. Азамат хорошо говорил по-немецки, благодаря всё тому же нашему учителю, так что ему удалось выдать себя за этнического немца, высланного из Саратовской области и сумевшего сбежать с поезда, перевозившего ссыльных. Немцы поверили...
- То есть как? - удивилась Лиса, - Неужели они все слепые были?
В самом деле, что сам Серый, что вся его родня внешности были настолько типично татарской, что хоть сейчас приглашай для съёмок фильма о Золотой Орде.
- Это всё потому, что бабка у Азамата была русская. И он удался в неё: голубоглазый, волосы льняные — не парень, а картинка! Рысью, кстати, он оборачивался белой. Так вот, немцы приняли его за соплеменника, и долгое время не подозревали, отчего это у них дикое зверьё повадилось драть караульных...пока этот самый Фриц — так его звали — не предположил, что оборотни существуют не только в сказках. Он начал следить за Азаматом, и, конечно, выследил. Поэтому не удалось узнать, зачем ему Николай Фёдорович.
Бабушка рассказывала всё это совершенно спокойно, но Лиса и Юта (да чего уж там, Серый тоже) невольно содрогнулись, представив себе, что случилось с догадливым немцем, напоровшимся на рысь-оборотня.
- Потом уже Азамат вспомнил, что бабушка рассказывала ему о своей подружке, вышедшей замуж за немца. Обе они были из купеческих семей, любимые дочки у родителей, хорошо образованные, и замуж обе вышли...как бы это выразиться...по тем временам — необычно. Родом они из Воскресенского района, народ там несколько дремучий, и свадьбы играть предпочитали в своём кругу. Тем не менее, одна из подружек вышла за немца, чем-то глянувшегося её отцу, а вторая — за татарина, до глубины души противного всей её родне.
- Подумаешь! - фыркнул Серый.
- Да, сейчас это кажется дикостью, но в те времена сложно было жениху и невесте, если они были разной веры. Но раз бабушка Азамата была ведьмой, думаю, что жених-оборотень ходил за ней хвостом и слушался с полуслова...по себе знаю. В нашей семье по-другому нельзя: прямые потомки Амаду в облике рыси опаснее, чем настоящая рысь, и без ведьм становятся неуправляемыми. Особенно молодые парни.
- А девочки? - спросила Юта.
- Девочки, - улыбнулась бабушка, - намного спокойнее. У моей Гульнары муж даже не подозревает, с кем сидит за столом во время праздников. Зато все мои невестки — ведьмы, хотя и не все такие способные, как Асет. Но она городская, и в наши дела принципиально не вмешивается. Так что вам надо прогуляться до Николая Фёдоровича (Котёнок, ты не забыл, где он живёт?), а уж он вам расскажет, как найти Ключ.
Солнце стояло ещё высоко, но тени уже стали по-вечернему синими. Серый уверенно провёл подруг почти через всю деревню, через железнодорожное полотно, а потом по бетонным плитам, уложенным на сырую болотистую почву. По сторонам топорщились мощные кусты луговой герани, кровохлёбки и густо-лиловых колокольчиков. Лиса то и дело напоминала себе, что она здесь совсем за другим делом, но не обращать внимание на травы было выше её сил. Санаторий оказался неожиданно близко, границу отмечали полусгнившие столбы с остатками сетки, а за забором — типично больничные корпуса дореволюционной постройки. Сосны, сирень, а под ними пышные заросли ландышей и купены. В одном месте Лисе даже померещились пятнистые листья башмачков, но в кусты она не полезла. Земля под ногами была влажная, воздух насыщали болотистые испарения. Пахло прелой листвой и торфом.
- Странное место для санатория, - заметила Лиса, - слишком сырое.
- Да оно не всегда таким было, - пояснил Серый, - это после того, как поблизости свиноферму построили, всё заболотилось. Ошибка в проекте.
- Ясно. А то я было подумала, что туберкулёзных больных сюда нарочно заселяли, чтоб меньше жили.
- Почему туберкулёзных? - насторожился Серый.
- А ты разве не читал табличку на главном корпусе? - удивилась Лиса.
Серый в ответ забранился на смеси русского и татарского и поведал, что в детстве он каждое лето проводил у бабушки, а до школы и вообще жил тут постоянно.
- Мы с приятелями всё время здесь торчали, лазили по заброшенным корпусам, в войну играли, в прятки. Даже землянику собирали, тьфу!
- Но ведь никто же не заболел, - утешила его Лиса.
Серый в ответ проворчал нечто неразборчивое, но, кажется, непечатное.
Хранитель жил в маленьком домике, который Лиса про себя определила как старое жилище главного врача санатория. Выкрашенные голубой краской стены слегка пооблупились, но крылечко и крыша носили следы недавней починки. Очевидно, бывшие ученики не бросали старого учителя. Возможно, что и покрасить домик соберутся, вот установится сухая погода... Огорода при доме не было, зато у крылечка разросся папоротник, а старый куст сирени протягивал ветви прямо в открытое окно. По крыше скакали синички-гренадёрки с полосатыми хохолками, а из окна доносилось щебетание канарейки. В домике оказалось очень много клеток с птицами. Были тут и оранжевый кенар, и зелёные чижи, и пара ярких щеглов, и даже снегирь. Домик был маленький: две комнаты, одна печка. Почти всё свободное пространство занимали книги, частью выстроившиеся в ряды на полках, частью — громоздящиеся на всех горизонтальных поверхностях. Книги были самые разнообразные, видно было, что их владелец посвящал чтению всё свободное время, а времени этого имелось в избытке. Сам обитатель домика появился откуда-то из-за горы книг. Это был сгорбленный старичок с необычайно живым и любопытным взглядом. Лицо у него было сморщенное, как печёное яблоко, и в каждой морщинке таился смех. В руках у старичка был старинный оббитый кувшин — похоже, хозяин только что наполнял птичьи поилки.
- О! Гости! - обрадовался он, - Вы, юноша, если не ошибаюсь, внук Джамили Халитовой? Очень похожи на бабушку. Чем могу быть полезен вам и вашим очаровательным спутницам?
Серый растерялся. Он почему-то ожидал, что Хранитель окажется более внушительным, вроде Гэндальфа из Властелина Колец. Ну, и вопросов задавать лишних не будет, а сразу поймёт, кто и зачем к нему пожаловал. Серому даже пришло в голову, что бабушка вполне могла над ними подшутить, а старичок вовсе ничего и не знает.
- Извините, пожалуйста, - мягко улыбнулась Юта, - но нам нужен Ключ.
Старичок внимательно на неё посмотрел, удовлетворённо кивнул сам себе и промолвил:
- Ничего другого я и не ожидал. После всех странностей... а вы знаете, как им пользоваться?
- Мы надеялись, что вы нам расскажете, - призналась Лиса.
- Надо же, настоящая лиса! - восхитился Хранитель, - А Компас у вас есть?
- Найдём, - заверил Серый.
- Что ж... ничего особенно не требуется. Ключ нужен только для того, чтобы попасть из одной пещеры в другую. А там путь укажет Компас. Но владеть Ключом может только та, которой дана власть над оборотнями. В других руках Ключ может повести себя непредсказуемо, и неизвестно, куда заведёт. Не боитесь?
- Нет, - ответила Юта, на секунду опередив оборотней, которые уже хотели поблагодарить и уйти, предпочитая не связываться.
- Тогда слушайте внимательно. Сейчас вы пройдёте по тропе мимо моего дома в сторону реки. Тропинок тут несколько, но вам нужна та, которая ведёт мимо большой сосны у развалин. Там начнётся спуск в низину, и с верхней точки тропы хорошо видна дубрава. Вам нужен самый старый дуб. Сумеете его найти — возьмёте Ключ. Не сумеете... - он не договорил и многозначительно улыбнулся.
- Ясно, - нахмурился Серый, - лопату с собой брать?
- Незачем. Ключ на дереве. Где Пещера, знаете? Тогда давайте пить чай! Вы ведь не откажетесь немного погостить у одинокого старого зануды?
За чаем с вишнёвым вареньем Хранитель рассказывал о том, как учительствовал в местной школе, как много лет назад в ближней округе нашли остатки первобытных стоянок, какого труда стоило добиться статуса исторического памятника для дубравы и ещё некоторых мест в окрестностях. Лиса только успевала удивляться, почему Серый никогда не говорил, что его бабушка живёт в таком любопытном месте. Надо же, первобытные люди! Рассказал он и о заболачивании местности после строительства свинофермы, и о том, как жители деревень вблизи Пещеры пытаются выжить рядом с военным полигоном, где периодически уничтожают снаряды с истекающим сроком годности. Лиса подумала, и решила, что, пожалуй, не так уж тут интересно, как ей сначала показалось.
- А как вы стали Хранителем? - спросила Юта, - И зачем вообще нужен Хранитель?
- Милая барышня, вы представляете себе, что такое Алатырь? Так я и думал. Понимаете, этот Камень способен натворить массу бед. Такие вещи нельзя оставлять без охраны. Конечно, добраться к нему сложно, но представьте, что кто-нибудь задастся такой целью. Для человека нет ничего невозможного, было бы желание добиться успеха. Восемьдесят лет назад я услышал историю о Камне от своего отца. Мой отец — немецкий учёный, историк. Всю жизнь он изучал историю Золотой Орды, часто и подолгу жил в России, прекрасно говорил по-русски. Женился он на местной уроженке, купеческой дочке с хорошим приданым. Помимо приданого у моей матушки было неплохое по тем временам образование и приятный нрав. А ещё у неё была бабушка, которая знала много разных историй из жизни родного края. В числе бабушкиных сказок имелась и такая, где упоминалось Батыево нашествие. Только, в отличие от традиционных версий легенды о Китеже, в этой сказке говорилось о появлении оборотней. Сказка сказкой, но у матушки была близкая подруга. Они вместе росли, вместе учились, вместе слушали бабушкины сказки. И замуж вышли в один год. Только если мой дед не был против брака дочери с немцем, то родители её подруги пришли в ужас, когда к их дочери посватался татарин. Естественно, ему отказали, и в довольно резкой форме. Но...прошло совсем немного времени, и девушка сбежала из дому. Сбежала, будучи просватанной невестой. И сбежала с тем самым татарином. Родные и знакомые прекратили с ней всякое общение. Все, кроме давней подружки. Вот так моим родителям стало известно, что некоторые сказки содержат большую долю истины — муж маминой подруги оказался оборотнем. Мало того — он был прямым потомком одного из военачальников Орды. Понятное дело, мой отец постарался подружиться с ним. И однажды оказался посвящён в тайну Камня. Он-то и придумал, как обезопасить Алатырь от случайного обнаружения. Камней на самом деле два — Белый и Чёрный. Они притягиваются друг к другу наподобие магнитов, а отдельные обломки того и другого способны срастаться. Вот свойство взаимного притяжения камней и решил использовать мой отец. Камень помещался в самом центре карстового лабиринта. Мой отец в юности увлекался спелеологией, благо жил в Альпах, в местности, изобилующей пещерами. Он обследовал лабиринт с Камнем, составил его подробную карту, и нашёл пещеру, в которую было особенно сложно попасть. Один из входов располагался очень близко от озера Светлояр, так близко, что со временем его могло затопить. Мой отец вместе с оборотнем и его братьями немного ускорили этот процесс, а когда вход оказался под водой, перенесли Камень в другое место. Теперь попасть к нему случайно стало практически невозможно. Оборотни рассказали моему отцу про странное свойство тех пещер: иногда во время грозы там можно было наблюдать свечение воздуха. Если войти в светящееся облако, то выходишь с другой стороны в похожую пещеру, но расположенную намного южнее, на берегу Оки. Был ли причиной этого явления Камень, или же пещеры сами по себе оказались необычным местом, никто не мог сказать. Оборотни знали, что вызвать странное явление можно и специально, с помощью осколка Чёрного Камня, но сделать это могла только женщина, обладающая властью над оборотнями. Именно поэтому они старались находить себе таких невест. После перенесения Камня просто попасть в Пещеры сделалось недостаточно, нужно было ещё отыскать тот самый коридор. Для этого мой отец предложил сделать компас, в котором один конец стрелки был бы сделан из осколка Чёрного Камня: притягиваясь к Белому, в Пещерах эта стрелка всегда указывала бы верное направление. Переделывать компас отдали ювелиру, потому что осколки Чёрного Камня сложно обрабатывать. Ювелир оказался лисом. Несмотря на репутацию лис, ювелир был честным и порядочным оборотнем. Но вмешались силы, тягаться с которыми оказалось не с руки. Через неделю после того, как лис-ювелир получил заказ, началась Первая мировая война. Уже только после войны ему удалось передать письмо, что заказ он выполнил. Мой отец к тому времени был уже немолод и не так крепок здоровьем, и я отправился в Россию вместо него. То есть, в то время это была Советская Россия. Из предосторожности я поехал под фамилией матери и русским вариантом своего имени. Обратно вернуться я уже не смог, равно как и передать весточку своим родителям. И о них с тех пор ничего не слышал. Я нашёл семью маминой подруги, и они мне рассказали, что ювелир не смог передать им Компас. Кто-то убил его, а Компас, вероятно, украден. Поскольку я хорошо помнил старый отцовский компас, я усомнился в краже. Кому нужна потускневшая латунь? Карту и список легенды хранили какие-то петербургские знакомые отца, но во время Войны они погибли. Ездил я и на Светлояр, и даже несколько раз, но до Камня смог добраться сравнительно недавно: около пятнадцати лет назад.
- И что? - хором спросили гости, - Загадали что-нибудь?
- Представьте, да. Я очень хотел найти какую-нибудь памятку об отце. Встретить кого-то, кто его знал, было уже наивно, и я это прекрасно понимал, мне-то перевалило за восемьдесят! Ну, вернулся домой, а мне говорят, что меня искала какая-то прекрасная незнакомка. Зачем — не сказала, но оставила для меня письмо. Вообразите, это оказалась внучка ювелира, переделывавшего Компас! Она писала, что Компас все эти годы хранился в тайнике её деда. Дед же был убит людьми, называющими себя Охотниками. Оказывается, оборотней преследуют с древности, и охота не закончилась даже в век космических полётов. Саму её я так и не видел. Её муж несколько раз приезжал сюда, он пытался понять, кто и зачем убил её, - Хранитель внимательно посмотрел на Лису, - я велел ему не трогать тайник. Мне Компас ни к чему, пусть уж хранится в надёжном месте. Последний раз Александр — этот лис — был у меня полгода назад. Сказал, что кто-то пытается искать Камень, причём ищет серьёзно. Настолько, что не останавливается перед убийствами. Этот неизвестный уже получил Карту и список легенды о Камне, с комментариями моего отца и кое-какими его пометками. Конечно, они сделаны по-немецки, но словари не являются редкостью или диковинкой в нынешнее время. Так что я прошу вас быть осторожнее. Кстати, а вам самим Камень зачем нужен?
- Мне совсем не нужен, - призналась Юта, - я просто друзьям помогаю.
- Мне не для себя, - Лиса покосилась на подругу и не стала ничего уточнять, - но сейчас я уже начинаю сомневаться в успехе своей затеи.
- А я потом скажу, - смутился Серый, но Хранитель не стал настаивать и расспрашивать его.
- Что ж, тогда пожелаю вам удачи! И позвольте по-стариковски поделиться мудростью: что бы не случилось, оставайтесь Людьми. Я много народу повидал за свою жизнь, и потому знаю, что Человек — это отнюдь не внешность. Вы согласны со мной?
Тропа, в самом деле, привела друзей к развалинам старинного дома и росшей на склоне холма огромной сосне. Узловатые корни пересекали тропинку, песчаная земля была усыпана шишками. От сосны открывался вид на яркую зелень поймы, блестевшую на солнце речку и пышные кроны дубов. Одно дерево особенно выделялось: высоченное, толстое, наверняка старое. Рядом с ним топорщилось другое, засохшее и почти лишённое коры.
- Почему его не срубят? - удивилась Юта.
- Нельзя, - пояснил Серый, - тут что-то вроде заповедника. Хотя браконьеры встречаются, за дубовой корой ходят.
- Разве с такого взрослого дерева берут кору? - опешила Лиса, - Кору берут с молодых побегов, с поросли!
- А многие покупатели на базаре разбираются в травах так, как ты? Ну вот. А с поросли тоже дерут, всю подрощу перевели, хотя у меня два дядьки в лесниках, и следят старательно.
В действительности до дубравы оказалось добраться сложнее, чем казалось на первый взгляд. На сырой луговине в самом деле кишмя кишели ужи, и, хотя ни Юта, ни Лиса змей не боялись, всё равно, по выражению Серого, мало приятного в таком сопровождении. Переправа через Югонец выглядела как случайно застрявшие в сужении русла ветки, с одной стороны огороженные подобием перил — кривой жердиной, кое-как присобаченной к двум жиденьким столбикам. Течение было быстрое, а вода тёмная, что создавало, на взгляд Лисы, исключительно непривлекательную картину. Серый так внимательно посмотрел на Юту, что она на всякий случай спряталась за Лису. Почему-то ей вспомнилось, как в школе, начитавшись истории Средних веков и рыцарских романов, Серый завёл манеру переносить её на руках через лужи. И закончилось это тем, что однажды весной они хорошо искупались, потому что в луже на дне был лёд, а Серый что-то очень увлечённо рассказывал и не особенно следил, куда ступает.
- Да ладно, ладно, - примирительно сказал Серый, - чего вы сразу так смотрите?
- Иди уже, - хмуро велела Лиса.
Серый с чисто кошачьим изяществом перебежал на другую сторону, причём, кажется, ветки под ним даже не прогнулись. Юта пошла следом, на середине переправы она остановилась и сообщила:
- Тут рыбки! - видимо для того, чтобы Лисе было интереснее тонуть.
Какой там интерес! Ветки качались и пружинили, через них перехлёстывала вода, отчего они сделались скользкими. Импровизированные перила шатались, стоило до них дотронуться. В довершение всего, из-за торфянистого дна и толстого слоя укрывавших его прелых листьев, вода имела тёмно-красную окраску, и казалось, что тут очень глубоко. Лиса поискала глазами другое какое-нибудь место для переправы, но, понятно, не нашла. В кроссовки залилась вода, Лиса рефлекторно попыталась её вытряхнуть, покрепче ухватилась за перильца, и они, не вынеся грубого обращения, жалобно скрипнули и вместе с испуганно взвизгнувшей Лисой опрокинулись в реку. Глубина оказалась небольшой. Секунду спустя пулей выскочившая из воды Лиса была уже на той стороне. Юта и Серый почти рыдали от смеха, глядя на сгорбившуюся откашливающуюся и взъерошенную большую лисицу, с шерсти которой на траву стекали ручьи не меньшие, чем сам Югонец. Лиса обиженно на них покосилась, подошла поближе и старательно отряхнулась, чтобы друзья сполна почувствовали, как нехорошо смеяться над пострадавшими. Когда они давным-давно шлёпнулись в лужу, Лисе смешно не было. Догнали её друзья только около замеченного с горки дуба, возле которого Лиса стояла в некоторой растерянности.
- Мне что-то кажется, что мы ошиблись деревом, - сказала она.
- Хранитель сказал, дуб должен быть старый, - напомнил Серый, - давайте, я влезу и посмотрю.
Он нырнул в кусты, откуда через минуту прямо на дерево прыгнула здоровенная серая рысь. Сколько подруги не всматривались в тёмную крону дерева, они так и не смогли разглядеть Серого.
- Только бы не свалился, - переживала Юта.
- Что ему сделается? - проворчала Лиса, в который раз встряхивая мокрыми волосами, - если уж он пьяный не упал... - она осеклась, сообразив, что Серый вряд ли будет ей благодарен, если она расскажет Юте его послесвадебные приключения, - То есть, того... жалко, что он в таком виде говорить не умеет. Интересно, есть там что, или нету?
Только успела договорить, как Серый спикировал с дуба едва им с Ютой не на головы.
- Ну, что? - нетерпеливо спросили девушки.
Серый попытался мимикой и жестами изобразить нулевой результат, но получалось плохо, а кончилось тем, что он скосил оба глаза к переносице, отчего рысья морда приобрела какое-то олигофреническое выражение.
- Ничего, - перевела Юта, - а может, самый старый — это вон тот облезлый?
Серый сложил уши козырьком в знак сомнения, но на дерево всё же полез. На лишённом коры стволе его когти оставляли устрашающие отметины.
- Ты его не боишься? - шёпотом спросила Лиса у подруги.
- Что ты! - как и следовало ожидать, поразилась Юта, - Он же такой лапочка!
- Ну да, - с сомнением протянула Лиса, - а уж когти у этой лапочки...- но разубеждать подругу не стала. Тем более, Серый в самом деле иногда умел быть лапочкой.
- Ничего? - спросили они спустя пять минут у появившегося уже в нормальном виде приятеля.
Серый сделал загадочное лицо и сказал:
- Не то чтобы совсем. Там дупло, в которое не пролезает лапа. Так что поволнуйтесь за меня ещё немного, - и он снова полез на мёртвое дерево.
В человеческом облике получалось у него почти так же ловко и быстро, как у рыси. Вот он запустил руку в дупло и извлёк небольшую шкатулочку. В самом деле, рысьей лапой такую зацепить было бы непросто. Серый торжествующе потряс добычей над головой, но тут сук, на котором он сидел, хрупнул и отломился, и Серый вместе со шкатулкой полетел в крапиву. Подруги кинулись к нему, но кошки, даже оборотни, падать умеют, так что Серый отделался лёгким испугом (в котором, впрочем, не признался), и крапивными ожогами, на которые громко жаловался до тех пор, пока Юта не предложила поцеловать его в утешение. От этого Серый смутился, покраснел и пробормотал, что ничего страшного, и ему уже легче.
Шкатулочка была красивая, старинной работы. Тёмный металл таинственно поблёскивал в лучах клонившегося к закату солнца. Замочной скважины не было, и просто так крышка тоже не желала сдвигаться с места.
- Как же её открыть? - растерянно глядя на Серого спросила Юта.
Серый ради неё готов был наизнанку вывернуться, поэтому попытался вспомнить всё, что когда-либо слышал или читал о тайниках и антикварных шкатулках. Он внимательнейшим образом рассмотрел узор из гладких металлических шариков и подумал, что в таком узоре легко можно замаскировать кнопку скрытой пружины. Его догадка оказалась верной: одна горошинка при сильном нажатии подалась под пальцами, крышка со щелчком откинулась, а откуда-то сбоку выскочила острая проволока и оцарапала Серому руку. Тот от неожиданности чуть не уронил шкатулку и, ругаясь, принялся зализывать царапину.
- Плюнь сейчас же! - прикрикнула на него Лиса, - Вдруг там отрава? Ты что, про Шерлока Холмса в детстве не читал? А ну, дай сюда свою лапу! - она схватила приятеля за руку и так сдавила пораненное место, что кровь брызнула фонтанчиком, а Серый сморщился и зашипел от боли, - Вот теперь зализывай!
- Шпашибо, шамо отвалитша, - ответил Серый сквозь зубы.
Юта осторожно взяла шкатулку в руки и заглянула внутрь.
- Смотрите, какая прелесть! - в шкатулке лежало расписное фарфоровое яйцо с позеленевшим от времени узорчатым медным пояском с защёлкой.
- Осторожнее, - предупредил Серый, - вдруг этот киндер-сюрприз взорвётся?
- Дай сюда! - Лиса отобрала у подруги находку и осторожно открыла. Никаких ловушек тут не оказалось, а внутри яйца лежал серебряный медальон на витой цепочке. В сложную оправу был вставлен небольшой чёрный камушек, тёплый на ощупь и неожиданно тяжёлый.
- Это и есть Ключ? - немного разочарованно спросил Серый, - Стоило так далеко запрятывать!
- Наверное, кто-то из твоих предков привёз его из какого-нибудь похода, - Лиса задумчиво повертела в пальцах находку и отдала Юте, - Что скажешь?
Юта зажала медальон в кулаке, закрыла глаза и некоторое время молчала. Одной из её странностей было умение «читать» предметы. Она могла довольно точно определить двух-трёх последних владельцев практически любой некрупной вещи. А также указать местонахождение последнего живого хозяина.
- Это свадебный подарок, - сказала Юта, - мастер, сделавший его, жил триста лет назад. Через полтора года после свадьбы молодая жена перестала его носить...- она замолчала, словно прислушиваясь, - потому что ребёнок хватался за него и дёргал, она боялась, что малыш поранит ручки. Серёжа, ты чего?
У Серого было какое-то странное, совершенно ему несвойственное выражение лица. Словно он очень хорошо представлял себе женщину с ребёнком на руках, причём ребёнок был его, а женщина...
- Ничего, - Серый мягко улыбнулся и помотал головой, - просто задумался. Солнце садится. Не пора ли нам домой? Сыровато здесь как-то.
Лиса проснулась от ощущения какой-то неправильности. Потолок был незнакомый, запахи — домашние. Лежать было мягко, в ногах мурлыкала кошка, под боком сопела Юта. Ах, да, они же в гостях, вспомнила Лиса. А разбудил её, очевидно, Серый. Только ему могло взбрести в голову страшным шёпотом прошипеть: «Шурочка, вызов!» - фраза, от которой сотрудник Скорой помощи не может не вскочить. Правда, по ощущениям Лисы, приятель был не за дверью, а под окном, но условности её уже давно не беспокоили. Тихо, но поспешно одевшись, она перевалилась через подоконник с предостережением:
- Не поймаешь — убью! - и Серый, конечно, отбежал подальше.
Хорошо хоть крапивы под окном не было.
- Что за конспирация? - проворчала Лиса за воротами.
- Юту будить не хотел.
Лиса удивлённо промолчала, и Серому пришлось пояснить, что в компании Юты они добирались бы до места два дня, а завтра, всё-таки, на работу. Да и бабушке зачем-то понадобилась Юта без Лисы на утренней зорьке. Какие-то ведьминские штучки, не иначе.
- А куда мы, вообще, идём?
- В лес, - Серый махнул рукой в противоположном дубраве направлении, - надо посмотреть эту Пещеру. А то припрёмся всем кагалом, а там, может, вход давно осыпался, или ещё что-нибудь в таком духе случилось, - он вздохнул и добавил, - И вообще я там ни разу не был.
- Ясно, - ядовитым от недосыпа голосом сказала Лиса, - не хочешь облажаться в присутствии Юты.
- Да, - покладисто согласился Серый, - И, предвидя следующий вопрос, ты и без того в курсе стольких моих страшных тайн, что одной больше, одной меньше — уже не имеет значения.
До леса оказалось далеко — дальше, чем показалось Лисе от станции. Дорога петляла по кукурузным полям, огибая глубокие лужи (в менее обеспеченной водой местности сошедшие бы за озерки). Наконец, за последним поворотом стена кукурузы сменилась ровными рядами сосен почти без подлеска, вероятно, старыми посадками. Землю бархатным ковром устилал мох. В темноте цвет его скрадывался, но Лиса была уверена, что он прелестного изумрудного оттенка (впоследствии так и оказалось). Серый порылся в карманах пятнистой куртки и сунул Лисе большой пакет — под грибы. Лиса удивилась было, но через три шага чуть не споткнулась о подосиновик. Чуть дальше стоял ещё один, а за ним прятался пузатый боровик. Когда они пересекли песчаную дорогу и Серый сказал, что пройдена половина пути, Лиса вручила ему под завязку набитый пакет. Тащить его самой было тяжело, зато ни один гриб не пришлось искать специально — они сами так и лезли под ноги. Без пакета шагалось легко и весело. Скоро местность стала волнистой, под ногами запружинил сфагнум, а под соснами потянулись заросли вереска с похожими на хвоинки листочками. Лиса облизнулась и подумала, что надо будет обязательно напроситься в гости ещё раз, через пару-тройку недель, когда вереск зацветёт. Эту невзрачную травку очень ценила Фаина Егоровна, а найти достаточное количество Лисе всё никак не удавалось — вблизи её деревни вереск почему-то почти не попадался.
- Пришли, - неожиданно сказал Серый.
Посреди леса возникла обширная котловина песчаного карьера. Как раз напротив Серого и Лисы над карьером возвышалась кварцевая глыба, настолько странная посреди окских песков и торфяников, что, казалось, в древние времена обронил её здесь неведомый великан, шедший к Оке попить водицы. Сверху глыбу занесло песком, и на ней выросли сосны, снизу среди многочисленных трещин скрывался вход в Пещеру. Серый уже хотел спуститься в карьер, чтобы напрямую пройти к горе, но Лиса его остановила. В лесу позади и чуть сбоку от них ей послышался какой-то необычный звук. Оставлять его источник за спиной не хотелось. Серый, ничего такого не ощущавший, пожал плечами и на всякий случай сделал пару шагов в указанном Лисой направлении, как вдруг из кустов навстречу ему вышел человек. Лисе стало нехорошо. Кто, скажите на милость, может околачиваться в дремучем лесу, вблизи странного места, да в глухой предрассветный час? По мнению Лисы, только Охотник. Между тем Серый явно обрадовался неожиданной встрече. Создавалось впечатление, что этого странноватого парня он давно знает. Лиса поймала себя на том, что давно уже забилась в кусты и наблюдает за встречей из укрытия. Она слышала разговор, но, поскольку говорили по-татарски, не понимала ни полслова. Ощущение близкой опасности настоятельно советовало ей бежать, давняя дружба и чувство ответственности не позволяли бросить Серого в такой подозрительной компании. Лиса попыталась убедить себя в собственной трусости. Действительно, ну что такого было в незнакомце? Высокий, худощавый, в очках — типичный «ботаник». Серому такой на один зуб. И всё же... и всё же она очень обрадовалась, когда очкарик пожал Серому руку на прощание и скрылся в лесу. Серый долго смотрел в ту сторону, куда он ушёл, а потом повернулся к кустам, где пряталась Лиса.
- Вылезай, он ушёл, - позвал её приятель, - Чего это ты какая стеснительная стала?
Они осторожно, пригнувшись, пролезли в устье Пещеры. Какое-то время приходилось передвигаться на четвереньках, затем потолок стал выше. Откуда-то пробивался рассеянный свет. Дальний конец Пещеры был залит водой, настолько прозрачной, что Серый заметил её только когда наступил. Пришлось устраивать привал и выливать воду из кроссовок. Лиса воспользовалась передышкой и возобновила разговор о встреченном в лесу человеке.
- Кто это был? - спросила она.
- Земляк, - улыбнулся Серый, - друг детства. А что?
- Он кто?
- Равиль-то? Компьютерщик, кажется. Он постарше меня года на четыре, но играли мы всегда вместе. Кстати, в заброшенный санаторий лазили под его предводительством.
- Семья у него есть?
- Конечно! - удивился Серый, - Мама-папа, всё, как полагается. Да ты к чему спрашиваешь? Понравился? Хочешь, познакомлю? Он отличный парень, свой в доску!
- Вот именно, - мрачно сказала Лиса, - свой в доску, но ты ничего о нём не знаешь. Он Охотник.
- Естественно! Здесь многие охотой увлекаются. Собственно, батя мой и дядьки, и даже двоюродная сестра тоже любители пострелять. Это я только косорукий, кирпичом в слона не попаду, да и звуки резкие не люблю. Равиль тут с вечера гуляет, скоро открытие сезона, места присматривает. Дядя Эльдар тоже на днях собирался... Шура? Сделай лицо попроще, а? На тебя жутко смотреть.
Лиса помотала головой и только после этого поняла, что все мимические мышцы у неё сведены в устрашающий оскал, уши заложены назад, а голова вывернута для укуса противника в горло.
- Извини, - выговорила она, - но я серьёзно. Этот твой друг Охотник. Настоящий Охотник. Я не могу этого объяснить, но я это чувствую. Это мой Нюх, или, если угодно, лисья интуиция. На этом парне цистерна крови.
Серый усмехнулся:
- А на ком меньше? Думаешь, я весь такой белый и пушистый?
- Ты — другое дело.
- Ну, конечно. Шурочка, если бы ты знала, какой я на самом деле, ты бежала бы от меня без оглядки за тридевять земель.
- Равиль знает, что ты оборотень?
У Серого стало какое-то странное выражение лица.
- Знает, - сказал он, - мы как-то столкнулись... в неудачный момент. Я был в командировке на Кавказе, первый раз. Обеспечение охраны правопорядка и всё такое. А Равиль служил контрактником. Он снайпер, очки носит, видимо, недавно, а так зрение у него орлиное. Пост, где мы стояли, регулярно обстреливали. Ну, мне в конце концов надоело это дело, и я пошёл ловить стрелков. Равиль их тоже выследил, одновременно со мной. Вдвоём, но с разных сторон, мы загнали эту нечисть в мечеть, - он усмехнулся, - наши ребята, ну, русские, то есть, почему-то всегда дико смущались таких моментов. Равиль... впрочем, он тоже, может, не стал бы стрелять в мечети. Зато бандитов ничего никогда не смущало, они стреляют везде и всегда, - Серый нахмурился, вспоминая. - Я плохо помню тот день. Я был совсем зелёным сопляком, не знал и не умел половины из того, что умею сейчас. Равиль пробрался на галерею, уж не знаю, стрелял он потом или нет, но мы с ним друг друга увидели, а меня увидели заодно и бандиты. Началась стрельба, и, конечно, меня зацепили. Догадайся, что было потом.
И гадать нечего — от боли Серый наверняка взбесился, перекинулся рысью и...
- Очнулся я от того, что Равиль с матюгами пытался натянуть на меня чьи-то подходящие по размеру штаны: моя-то одёжка разлетелась в клочья при обороте. Странно бы я там выглядел, голышом посреди моря крови и куч костей. Так что Равиль свой в доску. А Охотник ли? Не знаю. Надо подумать.
- Я хочу завтра навестить этого раненого, - поделилась планами Лиса. - Спрошу и про его приятелей.
- Попробуй. Только уж если он мне ничего не рассказал...
- Да ты его просто застращал, и всё. Ну, двигаем к дому?
Охотник.
Как и следовало ожидать, к третьим суткам в больнице Тимофей отчаянно заскучал. Навещать его было особенно некому, отец жил в Муроме, где у него давно уже была другая семья, любимой девушкой Тимофей обзавестись не успел, друзья... при мысли о друзьях Тимофей мрачнел и старался вообще перестать думать.
На четвёртые сутки Тимофей проснулся с ощущением близких перемен. К лучшему или к худшему, он не придумал, потому что в палату вошла улыбающаяся тётя Ася. Её дежурство означало временный проблеск в больничной скуке, потому что она каждую свободную минуту посвящала Тимофею, которого почему-то очень жалела. Тимофей был благодарен, но в конце концов опять загрустил, потому что вспомнил, что у тёти Аси есть сын. И этот сын, скорее всего, завтра явится с официальным допросом. Разговаривать с оборотнем в погонах Тимофею не хотелось совершенно, по многим причинам.
Во-первых, как и очень многие люди, он не особенно тепло воспринимал сотрудников полиции, хотя разногласий с законом у него до сих пор не возникало.
Во-вторых, Тимофей никак не мог отделаться от мысли, что оказался в ситуации, в которой невозможно повести себя правильно, и это его бесило. Он прекрасно знал, кто стрелял в него, знал, что и разрешение на оружие у Митяя «липовое», и вообще нечего разгуливать по городу вооружённым людям, но...но выдавать «своих» полиции Тимофей не хотел. В глубине души ему хотелось думать, что всё с ним произошедшее — просто досадное недоразумение, не более. В конце концов, он и сам в то утро практически ни за что ударил Митяя. Мудрено ли, что тот сорвался, обозлённый утренней стычкой с Тимофеем и неудачей с Одноглазым? Правда, внутренний голос тут же находил возражения в том духе, что, мол, давайте уж тогда все друг друга перестреляем в нервах, что, не проезжай мимо Скорая помощь, сотрудники которой, по счастью, не приняли раненого Тимофея просто за пьяного, - пожалуй, тогда Тимофей не рассуждал бы сам с собой об этичности донесения в полицию на маньяка и его команду.
Но имелось и третье соображение: Тимофею очень хотелось понять, что же ищет Митяй и по чьему заказу. Неужели вправду легендарный волшебный камень? Разве такое бывает? Конечно, нет, насмешливо хмыкал всё тот же внутренний голос, не бывает, равно как и оборотней, а ты, Тимофей Михайлович, просто чокнутый.
А всё-таки интересно, что такого особенного знал Одноглазый. Тимофей подумал-подумал, и решил, что, вероятно, лису было известно, как использовать Камень, если уж удастся его отыскать.
Его размышления прервала скрипнувшая дверь. В палату вошёл натянуто улыбающийся Равиль. Поздоровался и устроился на колченогом стульчике, на который процедурная сестра обычно ставила лоток со шприцами.
- Рад тебя видеть, - сказал Тимофей вполне искренне.
- А я рад, что ты не держишь на нас зла! - с немалым облегчением улыбнулся Равиль. - Если бы ты знал, как мы за тебя переволновались!
- Ну да, - хмыкнул Тимофей, - особенно, наверное, Митяй. Ночей не спит от беспокойства, а?
- Вроде того, - согласно кивнул Равиль, - Лёха слегка вправил ему мозги...
Тимофей представил себе рассерженного Лёху с пудовыми кулачищами, и ему стало даже жаль Митяя.
- Ну, а тобой я просто горжусь. Честно, я был уверен, что ты сдашь нас ментам.
- С чего ты решил, что я вас не сдал? - поинтересовался Тимофей.
- Ну...у меня тут есть один земляк. Очень дотошный малый, когда требуется кого-то разыскать. Я на днях столкнулся с ним...- Равиль замялся, явно не желая называть место, где побывал, - конечно, он был не при исполнении, но если бы он был в курсе, кто тебя подстрелил, он вряд ли так дружески со мной разговаривал бы. У него своеобразный характер.
- Дай-ка подумать, - Тимофей изобразил усиленную умственную работу, - твой земляк, случайно, не капитан Халитов?
Равиль подтвердил, что так и есть, и Тимофей заподозрил, что друг явно чего-то не договаривает.
- Равиль, а ты в курсе, что этот твой земляк — оборотень?
- Салахетдин? А как ты думаешь?
- Думаю, что в курсе. Тогда возникает масса вопросов...
- Что ж, я готов ответить, - и Равиль рассказал Тимофею очередную фантастическую историю.
У Равиля, как и у очень многих, имелась деревенская бабушка, к которой его отправляли на лето. Бабушка жила в живописной местности, достаточно удалённой от города, чтобы изобиловать грибами и ягодами, и в то же время не настолько дикой, чтобы туда вовсе нельзя было добраться. Равиль очень любил проводить лето в деревне. Там была свобода, которой так не хватало городскому мальчишке, много друзей, интереснейшие места для игр, а когда он достаточно подрос — дедушкино ружьё и замечательные охотничьи угодья. Бабушка тоже очень любила, когда внук у неё гостил. Она знала великое множество сказок, которые с удовольствием рассказывала внуку и его приятелям. В числе этих сказок была и легенда про Камень Алатырь, и страшноватые байки о лесных жителях-шурале, и, конечно, деревенские побасёнки про оборотней. Благо семей, слывущих родичами этих последних, по соседству жило немало. Конечно, никто эти сказки всерьёз не воспринимал. Хотя был один сосед, который однажды отправился охотиться на шурале. Этот мальчишка вообще был самым отчаянным из приятелей Равиля. Хотя и был он помладше. Шурале, правда, попадаться не спешили, но ведь сказки — это всего лишь сказки!
Так думал Равиль до тех пор, пока не повзрослел окончательно. Развалившийся привычный уклад жизни, армия, Чеченская война — всего этого было вполне достаточно, чтобы перестать верить в любые сказки. Но оказалось, что некоторые бабушкины истории основывались на реальных событиях.
- Помнишь, как мы познакомились?
Тимофей кивнул. Забыть ту мясорубку было бы непросто при всём желании, как и то, что именно благодаря Равилю Тимофей и Лёха остались тогда в живых.
Примерно через полгода я столкнулся там же с Салахетдином. Спецназ МВД. Притом ещё у него неплохо работают мозги. Ты наверняка помнишь кавказских «оборотней», которые днём улыбаются в глаза, угощают лавашем и клянутся в вечной дружбе, а ночью обстреливают блокпост из гранатомётов? Салахетдину это всё очень не понравилось, и он сумел выследить эту банду. Я тоже их искал, но у меня поиски заняли два месяца, а мой друг детства управился за два дня. Я тогда даже не подозревал, что он их в буквальном смысле унюхал, - усмехнулся Равиль. - Только опыта у него было маловато. Так получилось, что охотились мы врозь, и не сговариваясь, решили покончить с бандитами в один и тот же день. Это была пятница, когда всякий правоверный мусульманин посещает мечеть, если, конечно, она имеется в пределах досягаемости. Там мечеть, как ты помнишь, была, но только я молиться не собирался. С Аллахом, думал я, я уж как-нибудь договорюсь, вряд ли ему очень приятны бандиты. С галереи открывался отличный обзор, а местным жителям в голову не приходило, что кто-то со стороны федералов окажется столь неделикатен, что явится в мечеть с оружием и далеко не мирными намерениями. Я собирался аккуратно их перестрелять, но тут заметил Салахетдина. Что он намеревался делать, не имею представления, стреляет он отвратительно. Плохо то, что бандиты его тоже заметили. А оружие они из рук не выпускают никогда. Дальше... дальше был сплошной кошмар. Я даже не могу сказать, что меня сильнее напугало тогда — то, что Салахетдина расстреляли в упор из автомата или то, что он после этого сделал. Ты ведь помнишь, какие рыси живучие...
Тимофей передёрнулся. Он помнил. Действительно, очень страшно.
- Всё закончилось за две минуты. Я долго не мог поверить, что он жив, и ещё дольше боялся к нему подойти. Но бросить давнего друга тоже было нельзя, тем более, он был серьёзно ранен. Вот теперь представь, как я обрадовался, встретив его по пути на работу, - голос у Равиля был совсем не радостный. - А потом ещё этот последний контракт. Да, я не зарекался не трогать своих земляков, но...на душе погано всё равно. И ещё одно: я вчера ездил на родину предков. Помнишь семью рысей? Митяй забрал из их дома кое-какие бумаги, в том числе карту и текст известной уже тебе легенды о Камне. В тексте полно пометок на немецком языке, а я достаточно неплохо его знаю — в деревне у бабушки жил дедок, старый учитель немецкого, он летом проводил занятия с ребятишками, просто на общественных началах, рассказывал много занятного из истории родного края, ну, и заодно подтягивал тех, кто в школе изучал немецкий: чтобы за каникулы не перезабыли, что выучено. Митяй же, сам знаешь — в языках ни в зуб ногой. Перевёл я ему кое-что. И карту посмотрел. А карта — как копия со штабной, верстовка, и ни один населённый пункт не подписан. Митяй, понятно, озадачился, а я узнал местность. Ему, правда, ничего не сказал. Из-за тех рысей... - он помолчал. - На карте изображены окрестности деревни, где живёт моя бабушка. И вчера я туда ездил.
- И что? - Тимофей приподнялся на локте от волнения, но сразу позеленел от боли и лёг обратно: раны, даже зашитые, за три дня отнюдь не зажили.
- Там карьер, а за ним поросшая лесом гора. И в ней пещера. Но в пещере я не был. Во-первых, у нас рассказывают, что там живут шурале, и люди пропадают — я после Кавказа к любым сказкам отношусь с подозрением. А, во-вторых, у самого карьера я нос к носу столкнулся с Салахетдином. Грибы он собирал. В двадцати километрах от деревни. Ближе, видно, не нашёл. Я-то соврал, что места для охоты присматриваю, а он на охоту не ходит! По крайней мере, с ружьём, - несколько смущённо сам себя поправил Равиль. - И ещё: мне показалось, что он был не один, но, как я не искал, ничьих больше следов не нашёл и никого не видел. Ощущал только присутствие. Не то чтобы я совсем поверил в шурале, но, согласись, странно это...
- Шурале — это кто? - спросил Тимофей, а про себя подумал, что очень похоже на то, что земляк Равиля ходил по лесу в компании лисы. Интересно, зачем?
- Шурале — это хозяин леса. То ли снежный человек, то ли просто персонификация всяких лесных неожиданностей, но существо крайне неприятное, ни на вид, ни по характеру, - пояснил Равиль. - В некоторых сказках шурале удаётся обмануть, но, в основном, лучше не связываться.
- Леший, что ли? - предположил Тимофей.
- Вроде того, - согласился Равиль, - только пострашнее и людей ест.
- Как мило, - проворчал Тимофей.
На следующий день Тимофей вздрагивал от каждого шороха. Всю ночь ему снились кавказские кошмары, только теперь в них ещё участвовали рыси-оборотни и шурале. Поскольку о том, как выглядят эти последние, Тимофей имел весьма смутное представление, то существа ему привиделись ужасающие: этакая помесь Годзиллы, Фредди Крюгера и учителя физкультуры из начальной школы (самый ранний тимофеев кошмар, совершенно нормальный дядька). Физически Тимофей чувствовал себя уже намного лучше, но психологически так измотался, что дежурный врач под вечер всерьёз задумался об успокоительном уколе. Но к вечеру Тимофей успокоился и сам. Потому что в сумерках дверь палаты без малейшего скрипа приоткрылась и впустила Лису. Сердце у Тимофея стукнуло невпопад, и он только сейчас понял, что на самом деле дёргался вовсе не из-за вероятного визита полицейского. Совсем нет. Он надеялся, что придёт ОНА.
- Я на три секунды, - не здороваясь, предупредила Лиса, - вызовов полно, - она виновато улыбнулась, и Тимофей только сейчас обратил внимание на синюю форменную жилетку, накинутую поверх хирургического костюма.
- Так странно, - вслух задумался Тимофей, - врач-оборотень...
- Не менее странно, чем компьютерщик-охотник, - парировала Лиса, - Тимофей, я не собираюсь устраивать вам допросов на тему «что и как», это работа полиции. Я просто хочу найти своего отца. Или хоть узнать, что с ним случилось. Разве это такое безумное желание?
Тимофею стало стыдно. Он впервые за четыре дня задумался о том, каково приходится его случайной знакомой. Что бы кто не говорил про оборотней. И он, Тимофей, виноват в том, что у этой славной девушки такие печальные глаза. Он мог предупредить её отца о готовящейся облаве. Он мог сообщить в полицию. Он, наконец, просто обязан был сдать Митяя земляку Равиля, и пусть бы тот из него душу вытрясал. Он вообще не должен был никогда сотрудничать с Охотниками.
- Я сожалею, - хриплым от раскаяния голосом выговорил он, - последнее, что я видел, был мелькнувший в переулке лисий хвост. Но Митяй его тоже потерял, а я искать отказался, - дальше Тимофей продолжать не стал, по его мнению, додумать было несложно.
- Понятно, - грустно вздохнула Лиса, и по этому вздоху Тимофей понял, что она ожидала от разговора чего-то гораздо большего.
- Послушайте... как вас зовут? Александра, я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы отыскать вашего отца. Вот только выпустят меня отсюда!
Лиса так улыбнулась, что Тимофей сразу осознал, какую глупость сказал: к тому времени, как его выпишут, искать кого-либо будет бесполезно. Слишком поздно. А виноват в этом опять-таки он, Тимофей.
- Если... ну, если предположить, что Равиль промахнулся... то есть, я имею в виду... - Тимофей отчаялся как-то смягчить свои объяснения, и потому решил говорить прямо, - Если ваш отец жив, он ни за что не станет с вами связываться, опасаясь за вас. Наверняка у него есть какое-то убежище на крайний случай, возможно, вы даже о нём знаете.
Лиса посмотрела на Тимофея с таким потрясённым видом, что он испугался, что она сейчас упадёт в обморок.
- Ну конечно... - пробормотала она, - Серый же говорил про след... Боже, какая я дура!
Тимофею она вовсе не казалась дурой. Но говорить об этом вслух он посчитал бестактным. Поэтому спросил:
- Извините, а кто такой Серый?
- Это мой друг, - пояснила Лиса, и, видимо, что-то в лице Тимофея заставило её добавить, - старый друг. Почти брат. Совсем не то, что вы подумали. Серый — это сокращение от «Серёжи». Ой, мне пора! - с улицы донеслось «кряканье» Скорой помощи.
- Вы ещё придёте?! - с надеждой спросил Тимофей, хотя прекрасно понимал, что не придёт, незачем. Договаривал он уже в закрывшуюся дверь.
Всю ночь Тимофей размышлял о том, что же это за таинственный Серёжа, который что-то говорил про след, и к утру пришёл к выводу, что либо он чего-то не понимает, либо весь город населён сплошь оборотнями. С этими мыслями Тимофей и уснул, а проснулся от звяканья лотка процедурной сестры, пришедшей делать утренние уколы. После уколов мысли потекли вяло, однообразно, палата куда-то исчезла, зато появился обрыв над песчаным карьером (Тимофей мог поклясться, что никогда не бывал в этом месте), и ощущение, что время уходит, надо спешить, а ноги, как назло, не слушаются. Проснулся он от скрипа двери, который его очень расстроил. За ночь Тимофей успел сделать вывод, что дверь скрипит на всех, кроме лисы Александры. Так что, если скрипит дверь — значит, пришла не ОНА. Действительно, с ранним визитом явился Равиль. Принёс Тимофею дубовую деревенскую конскую колбасу, ноутбук и тонкую пластиковую папку с несколькими листами бумаги.
- Развлечение тебе принёс, - пояснил он. - Тут пометки из той рукописи и перевод. Не без гордости полагаю, что довольно точный. Мне на работе некогда ерундой заниматься, а тебе всё равно нечего делать, вот и поломай голову над загадкой.
- Для кого?
- Пока — для собственного удовольствия. Но я думаю выйти из дела. Вообще не люблю работать в команде, а тут ещё некий неизвестный медицине орган подсказывает мне, что скоро придётся искать способ прикрыть задницу. Так что лучше кое о чём позаботиться заранее. Да, я знаю, что у меня хитрая татарская морда, и учти, я этим горжусь.
- То есть, ты собираешься искать Камень без Митяя? - уточнил Тимофей.
- Именно. Но если ты захочешь составить мне компанию, я буду только рад. Ну, ты давай, отдыхай, а я поскакал на работу, вечерком к тебе забегу. Привет докторам!
Предусмотрительный Равиль снял копию с документа, который дал ему для перевода Митяй. С первых же строк Тимофея бросило в жар: в пометках упоминалось семейство Еропкиных! Почитав ещё немного, Тимофей пришёл к выводу, что автором пометок являлся не кто иной, как Теодор фон Копф. Правда, сама рукопись была на русском языке и другим почерком. Эта рукопись, как ни странно, оказалась не записью старой сказки о Камне, а, скорее, чьим-то теоретическим исследованием на тему, что бы это такое могло быть с научной точки зрения. Поэтому Тимофей сосредоточился на пометках. Для этого ему пришлось закрыть большую часть рукописи кривым огрызком бумаги с черновиком равилева перевода. Самому ломать голову ещё и над немецким языком не хотелось ужасно. Но, немного погодя, Тимофей засомневался в лингвистических способностях Равиля, потянулся за ноутбуком и полез в немецко-русский словарь. Получалось что-то странное. Почти все немецкие пометки имели отношение к каким-то земляным работам. Выкапывал фон Копф этот Камень, что ли? И, кстати, получается, что немец его видел? Тогда... тогда, значит, он сумел каким-то образом обмануть стерегущих Камень оборотней? Но чем дальше Тимофей читал, тем больше убеждался в том, что немец не обманывал оборотней. Он с ними сотрудничал. И, даже, кажется, более того — дружил! Тимофей порылся в папке и нашёл ещё один документ: письмо. Письмо было в запечатанном конверте, надписанном по-немецки. Адресатом значилась фрау Евгения фон Копф, проживавшая на тот момент в Женеве. Ну, да, вспомнил Тимофей, эти фон Копфы, точно, жили почти всё время в Швейцарии. Интересно, что в письме? Деликатный Равиль не стал вскрывать конверт, Тимофей же решил, что никому не будет вреда, если он сунет нос в переписку давно покойных супругов. Вряд ли в те времена могли писать что-то неприличное.
С первых же строк Тимофей понял, что письмо — ключ ко всему. У Теодора был прекрасный почерк, хотя продраться сквозь дебри довоенной немецкой каллиграфии оказалось нелегко. Некоторых слов вообще не оказалось в словаре. Но кое-что Тимофей уяснил. В первой части письма Теодор фон Копф интересовался здоровьем жены и маленького сына Клауса. Во второй — рассказывал российские новости, перечисляя множество неудобочитаемых в латинском написании имён. Но Тимофея насторожила одна фамилия: Halitoff. Ассоциации выстраивались не самые приятные. А, между тем, немец явно рассказывал жене о давних друзьях...
Зато под конец письма фон Копф сообщал, что отдал на переделку ювелиру свой старый компас. Компас? Ювелиру? Зачем бы? Может, речь шла о часах и часовщике? Нет, именно ювелир и компас. Тимофей долго думал, но так и не сумел придумать, во что можно было переделать компас у ювелира. Тогда он отложил письмо и снова взялся за пометки на полях рукописи о Камне. Читал-читал, и, наконец, понял — речь шла о затоплении устья какой-то пещеры. Очевидно затем, чтобы никто случайный туда не забрёл. Тогда получается, что немец не только дружил с оборотнями, а даже помог им получше спрятать Камень! И не для того ли был нужен компас, чтобы кто-то, никогда не бывавший в пещере, смог точно отыскать место, где спрятан Камень? Тимофей вспомнил, что Равиль говорил что-то насчёт того, что осколки Чёрного Камня притягиваются друг к другу, как магниты, и даже могут срастаться. Не то чтобы Тимофей в такое верил, но это объясняло переделку компаса. А ювелир, вероятно, нужен был для того, чтобы обработать должным образом осколок. Значит, помимо карты, нужен и компас. Где он может быть? Возможно, вовсе даже не в России. Фон Копф мог дождаться выполнения заказа, уехать в свою Женеву, а обратно уже не выбраться из-за Первой мировой... да, но в Россию вернулся его сын! Наверное, привёз и компас. Или поехал, чтобы забрать его, а выехать из страны не смог. Значит, компас в любом случае остался в России. И Клаус фон Копф должен был знать, где он. Тимофей погрузился в расчёты и у него получилось, что, если Клаус фон Копф, он же Николай Еропкин, жив, то ему должно быть уже за девяносто лет. Ну, могли остаться наследники...
Размышления Тимофея прервало появление Равиля. Равиль был непривычно возбуждён (обычно он отличался железобетонным спокойствием), и с порога начал пересказывать Тимофею новости.
- Митяй отчаялся дождаться тебя, и добыл нового следопыта! Такой дядя — полтора Лёхи! Только какой-то дёрганый, и вообще вызывает у меня подозрения. Митяй сказал, наш человек и прочее, но мне он не нравится. Взгляд у него какой-то... - Равиль поёжился.
- Да Бог с ним! - утешил Тимофей, - Ты же всё равно собирался разорвать контракт. Послушай лучше, что я накопал!
И Тимофей начал рассказывать. Начал он издалека, с истории семьи фон Копф, вернее, русской её части. Чем дольше он рассказывал, тем загадочнее становилось лицо слушателя. Когда же Тимофей дошёл до возможных наследников Николая Еропкина и замолчал, Равиль внимательно на него посмотрел и сказал:
- Ты, в самом деле, можешь работать головой. За это будет тебе подарок: я тебе расскажу про Николая Фёдоровича, - и Равиль довольно улыбнулся при виде потрясённого лица Тимофея. - С чего бы начать? Ну, пожалуй, начну с того, что Николай Фёдорович жив. И довольно крепок, кстати. Он никогда не был женат, детей нет, да ему и не надо — при том количестве учеников, которых он вырастил за свою жизнь. Это он тот самый дедок, который в дни моего золотого детства рассказывал ребятне об истории родного края. Вот и увязались две части нашей головоломки: карта и потомок человека, помогавшего прятать Камень. Возможно, что и компас тоже хранится у него, в его доме просто филиал краеведческого музея — столько барахла, ужас! Но, вообще, Митяй искал какую-то девчонку-лису. Не уверен, что в связи с Камнем, но в последнее время ничем другим он не занимался.
- У Одноглазого есть дочь.
- Не может быть! - поразился Равиль, - Лисы не могут... хотя, что мы, в сущности, о них знаем? - он задумался, - Но, если так, то становится понятным, почему Митяй следил за Одноглазым. Он рассчитывал найти его дочь.
- Которая ничего не знает.
- А ты откуда знаешь?
Тимофей заколебался. Да, Равиль много чего наговорил за последние пару дней, но стоило вот так доверять ему?
- Ты можешь не говорить, - правильно определил причину заминки в разговоре Равиль. - Понятно, что у тебя не так уж много причин доверять мне. Но насчёт «ничего не знает» - я бы не стал утверждать так категорично. Мой знакомый оборотень, как я говорил, ходил по лесу не в одиночестве. То, что я никого с ним не видел, говорит только о том, что его спутник (или спутница) умеет очень хорошо прятаться. Кто же лучше лис владеет этим искусством? Хотя я и не понимаю, какое отношение они могут иметь к Камню... но это можно попробовать выяснить. В субботу я попробую навестить Николая Фёдоровича. Надеюсь, он не откажется со мной побеседовать.
- Ты мог бы расспросить этого твоего земляка, - предложил Тимофей.
- Салахетдина? - ужаснулся Равиль, - Ну, да. Так он и скажет. Знать-то он должен, судя по этим вот бумагам, именно его семья охраняла Камень на протяжении очень долгого времени. Но болтать об этом он точно не станет. И его не заставишь.
- Значит, будем действовать по-старинке: наблюдать и выжидать, - решил Тимофей.
Тимофей открыл глаза и увидел Лису. Лиса сидела на стуле и смотрела загадочно, почему-то жмуря один глаз. И тут Тимофей понял, что на стуле сидит вовсе не его знакомая, а большой одноглазый лис! Тимофей так обрадовался, что едва не вскочил, но побоялся спугнуть нежданного посетителя.
- Здравствуйте, - сказал лис вполне человеческим голосом. Но пасть его при этом оставалась сомкнутой.
- Зд...равствуй...те, - запнулся Тимофей, - а...э...ты...вы...тьфу! Так вы живы? Ой, вас же везде ищут! Вам же надо скорее домой! Александра...
- Не нервничайте, юноша, - перебил лис. - Вас, наверное, удивляет мой визит. Видите ли, пообщаться с дочерью мне бы очень хотелось, но, увы, это отныне невозможно. Это всё равно, как если бы вы попытались увидеться и поговорить, допустим, с Наполеоном. Ни вы, ни он друг друга не увидите и не услышите, если, конечно, у вас нет шизофрении.
- Но вас-то я вижу и слышу, - возразил Тимофей.
- Это потому, что вы не лис. К тому же обладаете редким даром: вы можете понимать оборотней. У моей дочери, правда, есть подружка с подобными вашим способностями, но с ней мне связаться труднее, чем с вами. Не знаю, почему, - и лис так загадочно улыбнулся, что у Тимофея создалось впечатление, будто собеседник сознательно многое недоговаривает.
- Чем я могу помочь?
- Вам надо попытаться убедить Сашу бросить поиски Камня. Для неё это опасно.
- Но как...
- Она придёт сегодня. Она искала меня в деревенском доме, но там меня, конечно, нет и быть не могло. Единственное место, где можно ещё найти мои следы, - рядом с Камнем. Именно поэтому Александре нечего там делать. Не буду утомлять вас подробностями, скажу лишь, что живая лиса вблизи Камня быстро теряет силы и может погибнуть.
- А...НЕ живая?
- Наоборот. Потому я там и нахожусь большую часть времени — не хочется бросать Сашу без присмотра именно сейчас. Вы меня понимаете?
Тимофей понимал, или ему казалось, что понимает. Оставалось придумать, каким образом убедить Лису прекратить поиски Камня. И, главное, объяснить, почему он этим занимается. Стоп! Так Лиса тоже ищет Алатырь? Значит, Митяй в самом деле разыскивал именно эту лису...
С этой мыслью Тимофей проснулся на самом деле. И проснулся от того, что в палату вошла Александра.
- Что с вами? - испугалась она, - Вам плохо?
- Нет-нет, - замотал головой Тимофей, только сейчас сообразивший, что, наверное, вытаращился на неё, как старая дева на привидение, - просто не ожидал вас увидеть.
- Надо же, - с сомнением покачала головой Лиса, - у вас было такое лицо...
- Я сейчас объясню, - Тимофей нахмурился, подбирая слова, - мне...не знаю, видимо, приснился ваш отец. Давайте я расскажу всё как было, а уж потом вы скажете, что я сумасшедший, ладно?
Что-что, а слушать оборотни умеют. Пока Тимофей рассказывал, Лиса сидела тихо-тихо, словно её здесь нет. Но обзывать его сумасшедшим не стала.
- Как странно, - задумчиво проговорила она, - почему, действительно, он не сказал всё это Юте? Юта — это моя лучшая подруга, - пояснила она, - это она прозвала меня Лисой. Я в детстве своё имя произносила как «Лисандра», вот и получилось такое сокращение с намёком. Значит, папа в самом деле... - она осеклась, словно сдерживая рыдание, но продолжила уже ровным голосом, - спасибо за заботу, Тимофей, но поиски Камня я не оставлю. Это уже вопрос принципа. Мне самой Алатырь ни к чему, но... в общем, у меня много причин искать его. Надо кое-что закончить, одно дело, начатое ещё моим прадедом.
- Хотите вернуть компас Хранителю?
Лиса не удивилась его осведомлённости, видимо, успела уже понять, что Тимофею известно о Камне не меньше, чем ей самой. Но откровенничать с Тимофеем ей явно не хотелось, и он не без оснований предполагал, что это из-за его знакомства с Равилем. А вот интересно было бы, подумалось Тимофею, если бы вдруг получилось искать Алатырь в команде оборотней. Теодор фон Копф, в конце концов, как-то сумел сдружиться с рысями!
А когда Лиса уже собралась уходить, Тимофей догадался спросить:
- А чем занимался ваш прадед?
- Тот, о котором я упоминала, был ювелиром. Это он сделал Компас, только заказчику передать не успел, погиб.
- На войне?
- Нет. Его убили Охотники. Но тайник им найти не удалось.
Это что же получается, удивился Тимофей, неужели кто-то искал Камень ещё в дореволюционные времена? Лиса словно подслушала его мысли.
- Охотники узнали о Камне, видимо, около ста лет назад. Мне кажется, что очень многие исторические трагедии связаны как раз с поисками легендарного Алатырь-камня, только, конечно, в учебниках об этом не напишут никогда. А вот каким боком к поискам Камня причастен ваш Митяй, мне очень интересно узнать.
- Я бы и сам не отказался узнать об этом. Дело в том, что меня не особенно посвящали в суть заказов, - он смутился, вспомнив, чем «заказы» оборачивались в итоге.
- Я всего лишь следопыт. Лёха — племянник Митяя, но он никогда не задаёт лишних вопросов. Ему вообще мало что интересно. А Равиль...
- Всего лишь снайпер, - ядовито улыбнулась Лиса.
- Я не это имел в виду. Равиль умеет думать, а в последнее время информации для размышления очень много. Ну, и ему надоело работать с маньяком. Митяй ненормальный, настоящий садист... надеюсь, вы не собираетесь его разыскивать?
- Думаю, что если я его найду, сожалеть об этом будет он, а не я, - нахмурилась Лиса, - а уж если он попадётся Серому, то я могу только посочувствовать его родным и близким. Кстати, я разговаривала с вашим лечащим врачом — вас на днях выписывают. Чем планируете заняться до выхода на работу?
- Хочу посмотреть, кого Митяй взял в команду вместо меня. Глупо, правда?
- Глупо. И опасно. Я, конечно, не знакома с вашими друзьями, но, мне кажется, что они взяли себе в помощники одного моего старого знакомого. И ещё хлебнут с ним горя, - покачала головой Лиса. Она не стала рассказывать Тимофею о Николке Михалёве, а также о его странном поведении в последние пару недель. Николка звонил ей почти ежедневно, чего раньше не бывало, а на днях они столкнулись в чисто рабочей обстановке, и Михалёв как-то чересчур интересовался проведёнными без него выходными в деревне у родичей Серого. А потом у него зазвонил сотовый, и собеседника он назвал Митяем. Случайное совпадение? Почему-то Лисе очень не хотелось, чтобы Тимофей смотрел на Николку.
Вечером Тимофею сняли швы, а на другой день отпустили домой, вручив больничный лист, выписку и повестку, предписывающую явиться в районное УВД. Повестку Тимофей аккуратно сложил, порвал и выбросил. Ничего нового сообщать капитану Халитову он не собирался, да и вообще не желал его видеть. Впереди была неделя больничного и масса неотложных дел, начиная с уборки в квартире, покинутой несколько скоропалительно, и заканчивая поездкой на родину бабушки Равиля. Уборка свелась в основном к выбрасыванию из холодильника испортившихся за десять дней продуктов (которых, по счастью, было немного), и отмыванию брошенной в раковину и засохшей кружки из-под кофе. И вот именно в момент отмывания кружки, когда уровень мыльной пены почти достиг тимофеевых ушей, раздался звонок в дверь. Почему-то Тимофей сразу подумал, что к нему явились из полиции (выброшенная повестка всё-таки царапала совесть обычно законопослушного Тимофея), поэтому дверь распахнул без раздумий и даже не поинтересовавшись, кто там. За дверью оказался Лёха. Старинный друг Лёха, сослуживец и почти кровный побратим. Лёха, который ни разу не навестил Тимофея в больнице. Пожалуй, Тимофей был на него обижен. Лёха был слегка туповат, но не настолько, чтобы не понять молчания Тимофея.
- Это... - нерешительно пробасил Лёха, - ты, Тимоха, на меня не обижайся. Я Митяю, знаешь, каких навешал?
- Да, знаю. Проходи, - посторонился Тимофей.
Лёха довольно долго вздыхал и мялся, но, наконец, сказал, зачем пришёл. Митяй разрывал контракт. Лёха положил на стол конверт с причитающейся Тимофею суммой неустойки. Тимофей усмехнулся: уж больно похоже было, что Митяй имел в виду ещё и молчание кое о чём. Нет, сдавать его полиции Тимофей не собирался, но ему была приятна мысль, что Митяю теперь придётся его опасаться. Лёха словно мысли читал:
- Ты это... лишнего не болтай. А то... - он не договорил, но тон был вполне угрожающий.
Тимофею неожиданно пришло в голову, что Митяй вполне мог дать Лёхе поручение устранить его. Нельзя сказать, чтобы эта мысль его порадовала, но почему-то не слишком напугала. Видимо, общение с оборотнями никому не идёт на пользу.
- Ты конвертик-то забери, - сказал он Лёхе, - а Митяю передай, чтобы он шёл... сам пусть догадается, куда. А не догадается, ты подскажешь.
Лёха засопел, но конверт со стола сгрёб и направился к двери. В дверях он обернулся и сказал жалобно:
- Тимоха, ну, прости, а? Паршиво дела идут. Митяй новенького привёл, хрен знает, где взял, но у меня от этого новенького мороз по коже.
С учётом того, что Лёха весь свой страх растерял в армии (если страх у него вообще был), картинка получалась неприятная. Тимофею отчаянно захотелось увидеть этого новенького, просто чтобы узнать, что же в нём такого страшного. Если уж Лёха боится...
- Всё нормально, - сказал Тимофей, - мы же друзья. В жизни чего не бывает! Заходи в гости.
После визита Лёхи Тимофей некоторое время просто смотрел в окно, ни о чём не думая. За окном светило солнце, но Тимофею привиделось почему-то тёмное подземелье, где с гипсовых сосулек-сталактитов капала вода. Тимофей помотал головой, отгоняя странное видение, и набрал номер Равиля.
Вечером Равиль пришёл в гости. Был он загадочно задумчив, и по одному его виду Тимофей догадался, что друг нашёл что-то интересное. Но Равиль не любил сразу заговаривать о делах, особенно, если на плите закипал чайник. После третьего бокала чая (и слопав последний бутерброд) Равиль тоскливо покосился на валявшуюся на подоконнике пустую зажигалку и объявил, что бросает курить. А потом без всякого перехода заявил:
- Ты не поверишь, но я знаю заказчика, - и, вдоволь насмотревшись на выражение недоумения на физиономии Тимофея, добавил, - вернее, заказчицу. Это фрау Елена фон Копф, супруга нашего босса. Я нарушил тайну переписки и пару-тройку Федеральных законов, но взломал почтовый ящик Лёхи, где две трети сообщений принадлежат Митяю. Там нашлись несколько отчётов, но непонятно, зачем фрау понадобился Камень. У меня создалось впечатление, что он великоват для изготовления колечка. Ещё мне странно, что Митяй поручил мне перевод тех заметок на полях рукописи. Елена Прекрасная и сама неплохо знает языки.
- Может, он не хотел показаться некомпетентным? - предположил Тимофей.
- Сомневаюсь, что Митяю известны такие мудрёные слова, - ухмыльнулся Равиль, - А бутерброды ещё есть? Я голодный, как сто китайцев. Этот новенький, Николай, ох и жрать здоров! Неудивительно, что он такая туша. Лазили мы по помойкам, искали лисьи следы, а следопыт, по-моему, ещё и съедобные отбросы. Реально, жрёт всё, что не приколочено. И взгляд у него при этом такой... - Равиль поёжился.
Тимофей начал подозревать что-то нехорошее относительно человека, занявшего его место в команде Митяя. Огромный жуткий тип с неумеренным аппетитом и вечно голодным взглядом... волк-оборотень? Страшно подумать, зачем он сотрудничает с Охотниками.
- Мне хочется на него посмотреть, - задумчиво протянул Тимофей.
- Завтра они планируют выезд в лес, куда-то в сторону Семёнова. Я не еду, отговорился сверхурочной работой, но расписание электричек знаю.
- Что значит «отговорился»?
- Хочу проехаться в электричке инкогнито. Планировал взять тебя с собой. Поедешь?
- Конечно!
Лиса.
На платформе толпился народ. Утренняя электричка в субботу, в начале грибного сезона, всегда уходила переполненной. Люди висели на подножках в буквальном смысле. Лиса в самую толчею не полезла, тем более, что со следующей электрички на автобус тоже можно было успеть. Да и опыт показал, что они с Серым вполне могут добраться куда угодно своим ходом.
- Доброе утро, - сказал Серый у неё за плечом так неожиданно, что Лиса вздрогнула.
- Напугал, чёрт! - беззлобно ругнулась Лиса, - Я не ждала тебя так рано.
- Зачем тогда сама пришла заранее? - глядя куда-то поверх её головы спросил приятель, - О, а вон наш Николка. Нет, левее. С ним такие два придурка. Интересно, куда это он намылился?
Лиса задумалась, стоит ли говорить Серому о своих подозрениях относительно Николки. Мало ли странностей у оборотня? Может, эти двое и не Охотники вовсе? Может, просто собутыльники? Выходной, едут люди отдохнуть, шашлычок пожарить... Нет. Не отдыхать ехала эта компания. Николка повернулся в их сторону, и Лиса резко присела, потянув за собой Серого. Почти ползком, не обращая внимания на удивлённые взгляды, они проскользнули за стоящий на платформе киоск, торгующий всякой всячиной, и затаились.
- От кого мы прячемся? От Михалёва? - в голосе Серого ясно слышалось возмущение («Прятаться вообще не намерен», «А не пошёл бы этот Михалёв», «Ах он гад, вот я ему сейчас!»).
- Нет, - быстро сказала Лиса, - не от Михалёва. Когда же ты перестанешь ревновать? Как маленький, ей-богу! Всё равно мы с Ютой тебя любим больше, успокойся!
- Я спокоен, - неожиданно миролюбиво улыбнулся Серый, - я просто уточнил. Если не от Михалёва, значит, от его спутников. Тогда возможны два варианта: либо Никол влип в историю и его надо спасать, либо Никол сволочь и предал наши светлые идеалы. Я предполагаю второй вариант.
- Почему? - насторожилась Лиса.
- Потому, сестрёнка моя названная, что вон того хмыря зовут Митяй, и у него есть пистолет с глушителем, на который нет разрешения. Сказать, сколько и кого он убил с его помощью? А второй — его племянник Алексей, то бишь Лёха. Отличный штурмовик, туповат, но исполнителен, в Чечне дважды был ранен в голову, отчего случаются переклины. С пьяных глаз вообще страшнее двух Михалёвых.
- Откуда такие сведения? - поразилась Лиса.
- Работа такая, - усмехнулся Серый, - а мы что, ждём следующего поезда?
Лиса не успела ответить, потому что увидела Юту. Электричка тронулась, Юта решила, что, как всегда, опоздала, пробежала немного по платформе и остановилась ровно у того киоска, за которым прятались Лиса и Серый. Им ничего не оставалось, кроме как выйти из укрытия.
- Ой, как здорово, что вы меня дождались! - просияла Юта, которой ничего другого просто в голову не могло прийти.
- Это ты её позвала? - сердито спросил Серый у Лисы.
- А я думала, ты, - в тон ему ответила Лиса и повернулась к подруге, - ты что здесь делаешь?
- Я решила, что раз вы едете искать Компас, ведьма вам не помешает. Мало ли, какие могут появиться сложности!
- Сложности — это ты, Анна Петровна, - Серый изо всех сил старался хмуриться, но его физиономия неудержимо расплывалась в довольной кошачьей улыбке, - мы тебя специально не позвали с собой, опасаясь осложнений, а теперь хоть всё бросай и возвращайся.
- Почему? - обиженно заморгала Юта.
- Да потому, что за нами будут следить конкуренты, - пояснила Лиса, - они уехали без нас, видимо, думают, что мы в другом вагоне. Но я боюсь, что нас могут поджидать на станции.
- Они что, мысли читают? - не поверила Юта.
- С ними Михалёв. А он знает, на какой станции Шурка пересаживается в автобус, - пояснил Серый.
- Бедный Николка! - вздохнула Юта.
- Ты его ещё и жалеешь?! - в один голос поразились оборотни.
- Конечно. Он-то думает, что мир спасает. Вы же его знаете! Ему наверняка наплели то же, что и мне: найдут Камень и избавят Вселенную от монстров. Оборотни исчезнут, и всем людям будет коммунизм.
- А этот идиот не задумался, что он тоже оборотень, и при таком раскладе сам исчезнет не скажу, к какой матери? - ни к кому не обращаясь, сказал Серый.
- Серёжа, ты к нему несправедлив. Он наверняка подумал обо всём. И готов пожертвовать собой ради блага человечества.
Серый долго и витиевато ругал человечество, Михалёва, оборотней и чувствительных барышень, верящих во всякую ерунду, а Лиса подумала, что Юта права относительно Николки. До укуса волка он был совсем неплохим человеком. Может, не слишком решительным, может, немного слезливым, но вполне способным на единственный и последний подвиг. Да, он бы ни за что не стал встревать в драку, отстаивая свои убеждения или в ответ на оскорбление, но без раздумий вступился бы за любого обиженного. Собственно, Серый познакомился с Николкой по работе: составлял протокол о нападении Михалёва на двух приставших к девушке хулиганов. Хулиганы сломали Михалёву ребро и нос, потому что до укуса оборотня оставалось две недели, а драться Николка никогда не умел.
В электричке Лиса задумалась о том, что делать, если их и в самом деле будут ждать Охотники. Да, точно будут. Ведь Юта примчалась на вокзал потому, что её Костик сболтнул, будто его приятели в субботу намереваются выехать за город, а он, как идиот, должен будет торчать на работе, потому что папа требует. Юта сразу вспомнила, что и её друзья собирались ехать в деревню к Лисе, искать Компас, только она забыла, в какой день. То, что её не позвали, Юту нисколько не смутило, потому что, во-первых, она вполне могла о приглашении забыть, а, во-вторых, они с Лисой проводили в деревне каждое лето начиная с тех времён, когда ходили в детский сад, и особого приглашения никто никогда не требовал. Захотели — поехали, чувствуйте себя как дома. В детстве за девочками приглядывали по очереди то одни, то другие родители, а лет с четырнадцати им стали доверять хозяйничать самостоятельно по несколько дней. И в этот раз Лиса запросто могла не напомнить о поездке, мол, разговор был, погода хорошая, расписание электричек Юта знает. Потому Юта и не удивилась торчащим на платформе друзьям. Она так и решила, что они без неё не уехали, дождались. И что теперь с ней делать? Без Юты уйти от преследования было проще простого, с Николкой или без, выследить Лису в знакомых с детства местах было невозможно. А уж Серый и в незнакомом лесу чувствовал себя хозяином. Кто бы на кого ещё охотиться стал. Лиса посмотрела на Серого, и у неё появилось какое-то нехорошее предчувствие. Она не умела читать мысли, но с Серым они были знакомы так давно, что это и не требовалось: без того каждый из них мог более-менее верно предположить, что именно другой сделает в той или иной ситуации. Серый, кажется, вознамерился стать героем. Практически это намерение определялось по постепенно теряющему всякое выражение лицу. Подобную отрешённость Лисе случалось наблюдать, к примеру, когда Серый, не выучив урока, готовился вызваться к доске ради спасения тоже ничего не учившей Юты и опозориться при всём классе. Но на этот раз ситуация была далеко не такой безобидной. Поездка вполне могла закончится для них трагически, и Серый, кажется, приготовился к решительной схватке с превосходящими силами противника. Лиса толкнула локтем задремавшую Юту и кивком указала ей на глядящего в окно Серого. Юта послушно посмотрела в окно, но там кроме кустарников и болотин ничего не было. Тогда Юта посмотрела на Серого, и ей он тоже не понравился.
- Серёжа, - окликнула она друга, - ты чего?
Серый повернул голову, и Лисе захотелось спрятаться: кошачьи глаза с вертикальными зрачками на ничего не выражающем лице выглядели пугающе. Юта оборотней не боялась (как она однажды сказала, они же не гусеницы).
- Если ты что-то придумал, может, скажешь нам?
- Ладно, - проворчал Серый тоном, означавшим «сами напросились», - я тут задумался о том, что нам делать, если нас в самом деле ждут. Дело в том, что в деревне у Шурочки Михалёв не был, точное её местонахождение ему неизвестно. Значит, им придётся ждать автобус, а потом следить за нами, чтобы не пропустить остановку. С большой долей вероятности я предполагаю, что Михалёв в автобус не полезет. С его габаритами он слишком заметен, а объясняться с нами сейчас ему вряд ли захочется, - Серый усмехнулся, очевидно, представив, как бы это могло выглядеть, - Если он не полезет в автобус, значит, пойдёт по следу вдоль дороги. Эти два его сопровождающих знают, как выглядит Лиса, и следить будут за ней. Поэтому сделаем так: я выйду на одну остановку раньше, и собью Михалёва со следа. Ты, Шурка, выйдешь на одну остановку позже, эти уроды пойдут за тобой и, конечно, тебя упустят. А Юта тем временем будет искать Компас. Хорошо я придумал?
- Нет, - в один голос сказали Юта и Лиса.
- Слишком опасно для вас с Лисой, - заявила Юта.
- Как ты себе представляешь это самое сбивание со следа? - нахмурилась Лиса, - Это же волк! Неужели он не поймёт, что ты идёшь один? А уж почему ты идёшь один — тут и думать не надо! Что он сделает? Он прибавит скорость, - что для него одна остановка? - и перехватит Юту на полдороге! Её запах он знает, а прятаться она не умеет. И что будет?
Серый ужаснулся, представив, что будет, но ответить не успел, вмешалась Юта:
- Да ничего не будет, - спокойно заявила она, - ну, поплачет немного, и всё. Вы же его знаете! Может, и Компас мне найти поможет. Глядишь, я даже сумею убедить его не делать глупостей и не верить Охотникам.
- Кого?! Волка?!
- Нет. Николку. Вы забываете, что это вы друг друга боитесь, потому что не можете понять, а я с любым оборотнем нахожу взаимопонимание. Потому что для меня вы люди как люди.
- Кто боится-то? - обиделся Серый.
- Слишком опасно, - продолжала настаивать Лиса, прекрасно знавшая, что подруга права, но всё же очень боявшаяся волков.
- Не более, чем Серёже отвлекать Николку.
- Кстати, как ты собрался это сделать? - спросила Лиса.
- Ну...- неожиданно смутился Серый, - я тебе потом расскажу.
- Нет уж, говори сейчас! Я, может, тоже так сделаю.
- Не сделаешь. По причине чисто физиологической. И вообще, женщинам этого не понять.
- Ну да, - ядовито сказала Лиса, - уж куда нам. Обгадить все придорожные кусты, зная, что соперник такого не стерпит и не успокоится, пока не повторит в точности и даже с перевесом — это, конечно, чисто по-мужски.
- Вечно ты всё опошлишь, - Серый покраснел и, кажется, обиделся, - сразу видно медика.
Поругаться как следует они не успели: объявили их остановку. В тамбуре, пока электричка тормозила и двери ещё не открылись, Лиса напомнила друзьям, что автобус наверняка уже у станции, и надо очень быстро бежать. Побегут все, а втиснутся только первые десять человек. На самом деле в автобус каким-то непостижимым образом упихались все желающие. Напоследок водитель — дядя, комплекцией не уступавший Николке — ещё подтолкнул последние торчащие наружу части тел пассажиров, и двери закрылись.
- В жизни так забавно не ездил, - сообщил Серый на ухо Лисе, - теперь я понимаю, как себя чувствуют шпроты в банке.
- Шпроты копчёные, им всё равно, - проворчала в ответ полупридушенная Лиса.
- Ой, Лисичка, - прошептала Юта ей в другое ухо, - а вон того типа я знаю, это знакомый Костика.
Лиса вывернула голову нечеловеческим образом и увидела у двери угрюмого крупного блондина лет тридцати. Так. Это, видимо, Лёха. Лиса вытянула шею и возле второй двери разглядела его напарника. Этому на вид было около шестидесяти, и похож он был на старого козла. Пистолет с глушителем, значит?! Интересно ещё, который из двоих поставил Юте синяк на пол-лица через две недели после её свадьбы. И Лисе очень захотелось рассказать Серому ту историю полностью, а то о синяке она тактично умолчала, опасаясь, что Серый поубивает кучу народа, начиная с Костика.
- Как называется твоя остановка? - спросил Серый.
- Озеро. Перед ним Запруда, а дальше конечная, Осокино. А что?
- Ты едешь до Осокина, а я выйду у Запруды. Обещаю беречь природу и не загаживать кусты. Честное пионерское, - Серый ухмыльнулся и по-кошачьи ловко проскользнул к выходу. Ни один из Охотников не обратил на него внимания.
Лиса беспомощно посмотрела на Юту, та ободряюще подмигнула и тоже направилась к дверям. Запасной ключ от деревенского дома у неё имелся. Лиса взглянула на ожидавших её Охотников и хищно прищурилась: ну, держись, охотнички! Из автобуса Лиса вышла нарочито медленно, словно сильно устала, наконец-то добралась до дому и более никуда не спешит. Так же неспешно она двинулась вдоль деревенской улицы, здравствуясь со всеми встречными бабульками. Бабульки отвечали без малейшего удивления, словно всю жизнь её знали, и Лиса заметила, как Митяй подтолкнул Лёху локтем: смотри, мол, как просто, вот тут мы её и поймаем! Ага, сейчас тебе, подумала Лиса. Дикий горожанин не знает старого деревенского обычая, до сих пор свято чтимого по Заволжью: здороваться со всеми встречными. Юта как-то сказала Лисе, что так повелось оттого, что очень уж много в здешних краях всяких необычных созданий, внешне схожих с людьми. Пожелай здоровья идущему навстречу тебе, и он не сможет причинить тебе зло. Если, конечно, это не человек. Для людей давно уже нет ничего святого. Лиса свернула в заулок, за которым заманчиво маячила синеватая стена кедровых посадок, и пропала с глаз Охотников. Лёха решил, что она вошла в калитку правого от заулка дома, а Митяй — что левого. А Лиса тем временем в несколько прыжков пересекла болотистую луговину, прошлёпала по воде Лисьей речки, нырнула в лес и стрелой понеслась в направлении своей деревни.
Деревня называлась Лисьи Горки. Когда-то в ней, действительно, жили лисы. Ещё сто лет назад этому никто особенно не удивлялся — живут и живут, подумаешь! Тем более, соседям лисы не досаждали. Домашнюю птицу не трогали по причине избытка собственной, а разные другие типично лисьи прегрешения в этих краях легко списывались на волков, медведей и лесную нечисть. Каковая, кстати, благодаря лисам, в округе вела себя тихо и пристойно. Леший, правда, по осени бесился, но на то он и леший. Зато ни кикимор, ни поночуги, ни болотняниц можно было не опасаться. Да и деревенские беси, навроде банников и овинников, особенно не лютовали. Не то стоит лишь хозяину бани погрозить: вот позову лису! - и банник тут же прекращал кипятком стрекать да угли из печи в моющихся швырять. Юта как-то спросила Лису, что такого она может сделать, чтобы угомонить банника, и Лиса пояснила, что всякое существо несёт в себе частичку того, что люди именуют кто Энергией Вселенной, кто магией, кто заумными терминами из квантовой физики, но суть одна — лисы любое существо представляют в виде сосуда с этой самой Энергией. Как банка с водой. У людей «воды» мало, на донышке, но они могут её накапливать и восстанавливать. Нечисть полна «водой» до краёв, но, начав пить, остановиться невозможно — тут нечисти и конец. Юта тогда очень оживилась, начала говорить, что это непременно надо довести до всеобщего сведения, чтобы всем доказать полезность лис, и прочее, и прочее. На что Лиса возразила, что, во-первых, никто не поверит, во-вторых, такие заявления — стопроцентно бесплатная путёвка в дурдом, в-третьих, священники всех конфессий рискуют потерять работу, а в-четвёртых, всем просто наплевать. Юта огорчилась, но, слава Богу, митинговать у стен Кремля передумала.
Подойдя к дому, Лиса прислушалась. Шумел чайник, значит, всё было в порядке. Вряд ли кто-то чужой стал бы хлопотать на кухне, поджидая друзей. Юта сидела за столом и внимательно разглядывала большой чёрный камень, извлечённый из-под кухонной лавки.
- Как ты думаешь, - спросила она у вошедшей Лисы, - почему камушки срослись именно под лавкой?
- Не знаю, - пожала плечами Лиса, и даже удивилась, как это ей самой такой простой вопрос в голову не пришёл.
- Я помню, как мы с тобой их нашли. Первый — пять лет назад, когда ходили за малиной. А второй ты тащила шесть километров от самого Горелого Болота, а я всё уговаривала тебя его бросить, потому что и без него мы пёрли по полному коробу клюквы. До сих пор не знаю, зачем столько. У меня она ещё осталась в морозилке. Ну, так почему камушки срослись только теперь? Да потому, что только в этом году ты свалила их под лавку в кухне. А раньше они всегда лежали в сенях.
- И что? - Лиса совершенно не понимала, о чём говорит подруга.
- А то, что под кухней есть подполье! Где можно зарыть что угодно, в том числе Компас.
- И что? - опять спросила Лиса.
- Твоё «и что» способно загубить любое научное объяснение любого явления. Чёрные камни могут срастаться. Но только если их больше двух.
- Так тут было только два, - заморгала всё ещё ничего не понимавшая Лиса.
- В Компас вставлен осколок Чёрного Камня, - как маленькой принялась растолковывать ей Юта, - Компас зарыт в подполе под кухонной лавкой. Когда ты сложила над тайником свою коллекцию минералов, камушки срослись, потому что вместе с тем, что в Компасе, их стало три. Понятно теперь?
- Кажется. Интересно, Компас из-за этого не испортился? - и ей захотелось немедленно слезть в подполье и поискать прадедушкин тайник.
- Может, подождём Серого?
- Он же велел быстрее всё найти и перепрятать! Или забрать. А вдруг... - Лиса не стала договаривать, но в глазах Юты всё равно мелькнул испуг. Сама она не боялась оборотней, но прекрасно знала, что друг друга они остерегаются не без оснований. И ей очень не хотелось, чтобы её друзья стали друг другу врагами.
- Если придётся выбирать... - начала Лиса, и замерла, прислушиваясь к чему-то.
- Выбирать что?
- Если вдруг, не знаю, тебе скажут... не важно, кто... но вот скажут — выбирай: Серый или Николка - кого ты выберешь?
- Что за дурацкие вопросы? - удивилась Юта.
- Может, и не дурацкие, - мрачно предрекла Лиса и полезла в подполье.
Лаз в подполье был из неотапливаемых сеней. Само подполье представляло собой настоящую лисью нору: целая сеть закуточков, дверок, погребков и горнушек, занятых разными разностями, от старых кадок и кашников до вполне новых банок с консервированными огурцами-помидорами. Найти в этом лабиринте кухонное подземелье оказалось неожиданно сложно даже Лисе. В конце концов она сдалась и позвала подругу:
- Юта! Ты на кухне? Пошуми там, пожалуйста!
- А что случилось? - отозвалась Юта совсем не оттуда, откуда Лиса ожидала её услышать.
- Не могу найти нужный отнорок, - пожаловалась Лиса. Пошла на голос подруги и упёрлась в стену, - Странно. Тут нет дверцы. Или есть, но потайная.
- Может, правда лаз с другой стороны? - предположила Юта, и Лиса услышала, как она простукивает кухонные половицы в поисках западни.
- Нет там ничего, - раздражаясь от задержки в поисках, проворчала Лиса, - я там миллион раз полы мыла, если бы был лаз, я бы его знала, - тут ей пришло в голову постучать по стенке, а вдруг да найдётся потайной ход. И только она упёрлась в подходящую на вид досочку, как эта досочка, а с ней ещё четыре, со скрипом повернулись, и Лиса головой вперёд влетела в кухонное подполье.
- Порядок, - сообщила она встревоженной шумом и вознёй Юте, - я на месте. Где там лавка-то?
Поиски заняли в общей сложности два часа. В конце концов усталая Лиса, вся в пыли и паутине, поставила на стол жестянку из-под монпансье, расписанную сценками из жизни дореволюционного мещанства: чаепитие у самовара, катание на коньках, сватовство чиновника, крестины и прочее в таком духе. В жестянке, действительно, лежал компас. Старый потемневший латунный компас с латинскими литерами, отмечающими стороны света. Стрелка была чёрно-белая: наполовину из серебра, наполовину — из маленького чёрного камушка, обточенного в виде лисьего клыка. Юта цапнула было компас, но тут же положила обратно на стол.
- Страшноватая вещица, - сказала она.
- Что в нём страшного? - Лиса повертела компас так и этак, и пришла к выводу, что Север и Юг он показывает всё равно правильно.
- Так, - пожала плечами Юта, - просто его хозяева в разное время умудрились побывать в довольно опасных переделках. Например, сто лет назад его владелец едва не погиб, провалившись в трещину где-то на леднике... а ещё тут остались следы твоего прадеда. Он опасался рысей, а убили его обычные, как выражается Серый, «нормальные» люди. Как по-твоему, Охотники нормальны?
- По-моему, всё зависит от того, что считать нормой. Если ты имеешь в виду психическое здоровье, то нормальных людей я вообще не встречала. Большинство из нас просто не обследованы. Взять хоть меня: я до недавних пор не задумывалась о том, кто же я. На нормальную лису я не слишком похожа, но, согласись, что и для человека странно обрастать шерстью при всякой возможности.
Юта помолчала, размышляя, а потом сообщила, что Серый придерживается другого мнения. Что, мол, нормально как раз быть оборотнем, просто большинство людей разучились менять облик. Так что...
Лиса покачала головой: чего ещё и ждать от Серого — чисто мужское мнение, подразумевающее, что он единственный, неповторимый и круче всех. Кстати, где же он? Давно пора бы уже появиться, пройти там всего ничего... если, конечно, не случилось чего-нибудь такого, о чём даже думать не хотелось. Лиса потрясла головой, отгоняя мрачные мысли. Серому, как он сам любит повторять, не семь лет. Но где же он всё же может быть?
Чайник давным-давно вскипел, остыл, был выпит и снова наполнен, а Серый так и не появился. Юта старательно делала вид, что не волнуется за него, но, когда она взяла с полки книжку и принялась читать её вверх ногами, Лиса не выдержала.
- Я пойду поищу его.
- Да, может, он просто сбился с дороги? Свернул не там, вышел куда-нибудь в Гусево...
- Вот я и пробегусь. А ты запри дверь, свет пока не зажигай, если услышишь что подозрительное — ныряй в подполье и выбирайся на огород, поняла?
- Шурочка! Неужели ты допускаешь мысль, что за мной могут охотиться, как за оборотнем?
- Как сказал кто-то из трёх мушкетёров, я допускаю любую мысль. Тем более, ставить синяки женщинам, насколько я поняла, вполне в их стиле? - Юта смутилась до румянца, а Лиса безжалостно продолжила, - Один из них убил моих родителей и едва не отправил на тот свет одного не совсем пропащего парня, не думаю, что их остановит то обстоятельство, что ты не умеешь менять облик. Так что никакого геройства. Вообрази, что сотворит Серый, если с тобой, не дай Бог, что-то случится.
Этот аргумент оказался решающим. Юта печально вздохнула и взяла с подоконника ключи. Когда щёлкнул дверной замок, Лиса прислушалась к вечерним звукам. Лисьи Горки были деревней небольшой, от дороги в стороне, от центральной усадьбы далеко, поэтому вечера там были тихими. Ни стрекотания мотоциклов, ни гомона гуляющей молодёжи слышно не было. Только изредка взвизгнет поросёнок у кормушки, да протяжно проговорит что-то корова. Да и то сказать, коров в Лисьей Горке осталось всего три, и пасли их на луговине у Лисьей речки, потому что гонять в общее стадо было далеко и некому, места же слыли глухими и вполне волчьими. А то и рысьими, подумала Лиса, и поёжилась, частью от вечернего холодка, частью от мысли о том, что может натворить Серый в том случае, о котором меньше всего хотелось думать. Слышала она краем уха, что смертельно раненый оборотень может выжить, если напьётся тёплой крови. Серый иногда ел сырое мясо — когда болел (а главное неудобство оборотней в том, что и звериные, и людские болезни привязываются к ним с равной охотой). Обойдя деревню кругом, Лиса не нашла никаких следов присутствия ни Серого, ни Охотников. Это, впрочем, её не сильно удивило: Серый ни в каком случае не подвёл бы Николку и Охотников близко к деревне. Вот только где он сам? Лиса принюхалась, но кроме обычных вечерних запахов ничего не уловила. Она закрыла глаза и постояла так некоторое время, пытаясь определить, что полезного сообщит Нюх. Самым целесообразным было поискать пропавшего друга в стороне Горелого Болота. Во-первых, рыси любят глухие чащобы, во-вторых, на Горелое Болото от Запруды идти было ближе всего.
Тропа на Горелое Болото от Лисьих Горок имелась, но, по летнему времени, была довольно заросшей: грибы в изобилии водились и гораздо ближе, а сезон клюквы ещё не настал. Тем не менее, идти заросшей тропой было легче, чем нехоженой лесной целиной, и Лиса бежала вполне бодро. Несколько раз до её слуха доносилось тявканье диких сородичей, и в их голосах ясно различалась тревога. Взрослые предупреждали об опасности подросших лисят. Интересно, какую опасность они подразумевали? Лиса не останавливаясь коротко провыла, и в ответ на неё с разных сторон обрушился поток разнообразнейших сведений. На краю Лисьей Горки какой-то дачник построил клетки и посадил кроликов. Клетки капитальные, железные, а запоры на них вертушкой, и легко поддаются открыванию лисьими зубами. У Осокина кто-то вытряхнул в яму телячьи потроха — на лисий (собачий и волчий) взгляд это было равнозначно тому, как если бы посреди Красной Площади поставили бассейн с французским парфюмом. В Гусево приехал в гости мужик с фокстерьером, мечтающий добыть жене воротник. А на самом краю Горелого Болота, протявкал самый дальний и молодой голос, свежие следы огромного волка, очень опасно. По траве и багульнику тянется кровавый след, но до появления запаха падали идти по нему страшновато. Лиса помчалась туда во весь дух, не вслушиваясь более в сумеречную перекличку. В голове билась одна-единственная мысль: как сказать Юте, если вдруг что?
Кровавый след выглядел настоящей просекой в зарослях багульника. Легко было представить себе двух сцепившихся крупных зверей, с хрустом ломавших пахучие кустики. Тёмные резко пахнущие капли свернувшейся уже крови казались прошлогодними ягодами клюквы, рассыпанными по моховому ковру. Лиса попыталась понять, где чья кровь, но голова у неё закружилась, в висках застучало, и она поспешила отойти подальше от багульника. Поняла только, что оба противника получили ранения. Она опять побежала по следу, и бежала до тех пор, пока в нос ей не ударил запах табака, резины и металла. Здесь след обрывался, очевидно, тот, кто его оставил, принял человеческий облик, и дальше его вели под руки курящие люди. Во мху их следы отпечатались глубоко, очевидно, ноша была тяжела. Николка весил почти двести килограммов. Где же Серый? Лиса вернулась на багульниковую поляну и, стараясь дышать неглубоко, снова принялась всматриваться в кровавый узор. В одном месте крови было особенно много, на кустах остались клочья шерсти, поровну рыжеватой волчьей и серой кошачьей. А затем она сообразила поднять глаза и увидела на стволе сосны длинный тёмный потёк. Серый вырвался и сиганул на дерево. Куда он мог деваться потом? Ясное дело, направился к Лисьей Горке, на полпути потерял сознание и свернул себе шею, свалившись с дерева. Лиса принялась прочёсывать лес так, как это делает хорошо обученная охотничья собака. В конце концов, говорила она себе, если собаки справляются, что может быть невозможного для человека с интеллектом и высшим медицинским образованием? Кроме того, бригаду интенсивной терапии, на которой работала Лиса, коллеги полушутя именовали помоечно-розыскной, подразумевая поиск бессознательных наркоманов по подворотням и прочим интересным местам.
Ночь перевалила за полночь, когда измученная Лиса сдалась и поплелась к дому. Она не нашла не только Серого, но даже не видела больше ни одного его следа. Возле дома следов тоже не нашлось, и Лиса терялась в догадках относительно того, что могло произойти. В дверях её встретила перепуганная Юта.
- Где ты ходишь?! - нетерпеливо вопросила она, - Идём скорее! Я не могу найти фонарик, а на чердаке лампочка перегорела!
- Зачем тебе чердак? - плохо соображая от усталости, удивилась Лиса.
Юта вместо ответа показала на пол сеней. Посередине одной из половиц была небольшая лужица чего-то подозрительно тёмно-вишнёвого. Лиса подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть сорвавшуюся из щели между потолочных досок каплю крови.
- Зараза! - разозлилась сама на себя Лиса. Это же надо, столько времени потерять!
Фонарик искать было некогда, да оборотням свет не особенно и нужен, Лиса взлетела по чердачной лесенке, успела увидеть распахнутое слуховое окно, а потом её швырнуло обратно в лаз, и она скатилась по ступенькам, чудом не переломав костей. С чердака послышалась возня и совершенно собачье рычание.
- Идиот ненормальный! - заругалась Лиса, - А ты куда?! - рыкнула она на Юту, ухватившуюся за перильца чердачной лесенки, - Жить надоело?!
- Шурочка, успокойся, - Юта невольно попятилась и в глазах её мелькнул самый настоящий страх. Кажется, взбесившегося посетителя чердака она опасалась меньше, чем вполне вменяемую, но страшно злую Лису.
- Стой тут, - мрачным голосом приказала Лиса, и отправилась разорять аптечку.
Аптечка медика, да ещё сотрудника Скорой, да ещё врача ИТ-бригады, - это не просто вам перекись-вата-йод. От разных знакомых из разных больниц у Лисы в аптечке на экстренный случай было всё, что угодно, разве что не было сыворотки «Антигюрза», да и то не потому, что её было не достать, а потому, что её сложно хранить. Лиса запаслась двумя шприцами с вполне убойным содержимым, упаковкой стерильных салфеток, банкой перекиси и пузырьком с плавающим в спирте хирургическим шёлком. Из кармана у неё торчал крафт-пакет с инструментами. Вернувшись к лестнице, Лиса опять выругалась, потому что Юта, конечно, её не послушалась. С чердака доносилось её успокаивающее воркование и громкое немного истеричное кошачье мурлыканье. Лиса осторожно поднялась на чердак и включила фонарик.
Вообще-то чердак деревенского дома Лисы мог служить ещё одной жилой комнатой. Туда был втащен старый диванчик, круглый облезлый стол, три или четыре страшноватых, но крепких стула, древняя горка и сто лет не работающий патефон, который было жалко выбросить. Свободного места на полу оставалось не так уж много, а теперь его почти всё заняла рысь величиной с тигра. Юта сидела возле диванчика, и до того, как Лиса включила свет, голова рыси покоилась у неё на коленях. На Лису Серый зашипел, но хоть не бросился — и на том спасибо. Лиса подняла фонарик повыше и матюгнулась: на боку у Серого красовалась чудовищная рваная рана с какими-то очень неприятными беловатыми полосами, подозрительно напоминающими рёбра.
-Только бок или есть ещё? - профессионально бесстрастным голосом поинтересовалась она.
- Нет, - помотала головой Юта, - больше нет, - лицо у неё в свете фонарика было даже не белое, а прямо зелёное.
- Сколько времени ты сможешь его держать?
- Сколько понадобится, - торопливо заверила Юта, Серый протестующе заворчал, и она добавила, - но Серёжа говорит, лучше пристрелить сразу.
Лиса осторожно присела на корточки и посветила фонариком Серому на голову. Странно, в человеческом облике у него были глаза рыси, но сейчас на Лису с кошачьей морды смотрели абсолютно человеческие глаза, с разумом, болью, испугом и нормальным человеческим зрачком. Лиса поднесла шприц к самому носу Серого и очень внятно проговорила:
- Вот этим я тебя сейчас уколю, понял?Тебе сразу станет хорошо, но лапы слушаться перестанут. А вот это, - она показала второй шприц, - я тебе уколю много раз, но там, где больнее всего.
Серый в ужасе прижал уши, и пришлось пояснить:
- Рану надо зашивать, это делают с заморозкой. Вот это она и есть, я не знаю, что ты подумал. Хотя, надо бы тебя просто обездвижить и шить по живому, чтобы в следующий раз думал, на кого бросаться.
Серый жалобно мяукнул, и Юта перевела, что он не нарочно, а от себя добавила, что ведь не убил же.
- Мне ещё и благодарить полагается? - возмутилась Лиса, не без труда отыскивая в густой шерсти вену, - так, поехали...
Через час Лисе пришлось бежать за аптечкой ещё раз, потому что у Серого начались судороги. Юта в полуобморочном от испуга состоянии пыталась хоть как-то удержать его, чтобы Лиса могла сделать укол, но толку было мало. Лиса не взялась бы сказать, куда именно она вколола лекарство. И буквально через две минуты Серый вытянулся во всю длину, хрипло мяукнул и перестал дышать. Реанимировать кошек Лисе никогда не приходилось, но это и не понадобилось: серая шерсть сползла с кожи туманом, оставив совершенно обыкновенного молодого мужчину со свежим хирургическим швом от правой подмышки почти до пупка. Лисе даже не понадобилось гнать от себя мысль, что это друг детства, и что он не дышит. Сознание попросту отключилось, стандарт реанимационных мероприятий вообще, кажется, разрабатывался специально для того, чтобы не дать медику возможности задуматься о чём-либо. Это потом, когда дрожат руки и сводит спину от нечеловеческого напряжения, начинаешь рассуждать, анализировать и запоздало пугаться. В момент начала реанимации существуют только Жизнь и Смерть, открытая в Космос форточка, а ты — просто марлевая занавеска, последняя преграда для отлетающей души. Удержи-ка, попробуй! Всё это Лиса думала уже некоторое время спустя, впервые в жизни испытывая отчётливое желание если не напиться вдрызг, то хотя бы закурить. К счастью, оборотни живучие существа. За окнами брезжил рассвет. Юта спала, обняв Серого, как мягкую игрушку с себя величиной. Серый тоже спал, нормальным сном выздоравливающего больного. О жуткой ночи напоминали только глубокие борозды от когтей на деревянном полу. Лиса ещё раз подошла проверить пульс, и Серый во сне наморщил нос — скорее досадливо, чем зло. Лиса потрепала его по голове, как собаку, и ушла спать. Вернее, дошла до кровати, упала поперёк и так отключилась.
Проснулась она от того, что прямо в лицо светил солнечный луч. Ходики остановились ещё вчера, в суматохе было не до них, старенький будильник «армянская шутка» показывал полдень. В доме было тихо. Лиса осторожно поднялась на чердак, и увидела, что Юта, свернувшись клубочком, спит на диване под пледом, а Серого нет, только влажное пятно на полу. Растаял он, что ли? Оборотни недоверчивы, и Лиса на всякий случай прокралась поближе к диванчику, прислушиваясь к дыханию подруги — а есть ли оно вообще, но, конечно, Юта просто спала. Лиса спустилась вниз и задумалась, куда мог деваться Серый, но в этот момент скрипнула входная дверь, и пропавший явился на пороге с полным ведром воды. Одет он был в старую футболку и спортивные штаны Сан Саныча, валявшиеся в чулане в ожидании очереди «на тряпки».
- Привет, - неуверенно улыбнулся он, - это...ты извини за самоуправство, я там слегка пол подтёр, а то вид такой был...
- Да ладно, - пожала плечами Лиса, - ты тоже извини, я с тобой вчера не слишком ласково обошлась.
- Ну, вообще-то я тебе теперь по гроб должен буду. Если бы не ты... - он поёжился, - Веришь, мне в жизни не было так страшно и хреново.
- Даже в Чечне?
- Даже там, - серьёзно кивнул Серый, - к тому же, там у меня были два варианта: сдохнуть или не сдохнуть, а вчера...брр!
- Рассказывай, - велела Лиса, включая чайник, - пока Юта не проснулась. Нечего её зря пугать.
- Вообще-то, она знает. Мы-то с тобой можем общаться только в человеческом виде, а Юта всегда всё понимает...не смотри так, пожалуйста. Нам всем уже давно не семь лет. Кстати, ты не знаешь, куда девался Михалёв?
- Судя по следам, его нашли новые друзья и увели под белы рученьки. А что?
Серый покачал головой и принялся рассказывать свои вчерашние приключения. Поначалу он собирался просто заманить Николку подальше в лес, а там уйти от него по деревьям, и пусть себе выбирается, как знает. Но слова Юты о том, что Николка помогает Охотникам потому, что думает, будто спасает мир, неожиданно заставили Серого пересмотреть первоначальный план. Нет, сам себя убеждал он, ему нисколько не жалко ненормального волка. Просто... ну, а вдруг Юта права? В любом случае, не стоит наживать себе лишнего врага, если можно сохранить нейтралитет. Да, как это ни ужасно, Серый не мечтал увидеть Михалёва в числе своих друзей. Он терпел его — но и только. Впрочем, он решил для начала попробовать поговорить с Николкой. Кто знает, вдруг этому ненормальному вправду можно что-то объяснить?
Серый ждал Михалёва под низенькими густыми сосенками, растущими вдоль дороги, и едва не прозевал момент его появления. Он просто не сразу понял, что мчащаяся ему навстречу тварь и есть Михалёв. До сих пор Серому не доводилось видеть ничего подобного, да Николка никогда так жутко и не выглядел. Обычно он принимал облик крупного рыжеватого волка, но теперь вдоль дороги неслось нечто, напоминающее больше обезьяну, нежели волка, хотя пасть волчьей нисколько не уступала. Должно быть, именно таких чудищ в сказках именовали псиглавцами. Третий вариант плана появился сам собой: большая серая рысь выскочила из зарослей и во весь дух помчалась к лесу. Последней цензурной мыслью Серого было подозрение, что погнавшееся за ним создание вполне может лазить по деревьям. К счастью, по деревьям оно не лазило, но непостижимым образом не теряло след перепрыгивающей по веткам рыси. В конце концов перед Серым оказался прогал, через который перескочить было невозможно, но он понял это уже в падении. Упал он мягко: прямо на загривок преследовавшей его твари, после чего они чисто рефлекторно сцепились и принялись выдирать друг у друга клочья шерсти. Серый в облике рыси сохранял большую часть человеческого разума, и навыки рукопашного боя, полученные им в армии и полицейском спецназе, оказались очень кстати. Но противник был в два с лишним раза тяжелее и совершенно безумен. Корчить из себя героя Серый не собирался, и, оказавшись достаточно близко от высокого дерева, прыгнул как мог высоко на ствол. На середине прыжка противник достал его зубами и уронил, но Серый оттолкнулся от косматого монстра всеми четырьмя лапами, и, превозмогая дурноту и боль, взлетел по стволу сосны почти на самую макушку, где в развилке ветвей потерял сознание. Очнулся он уже в сумерках, и отчётливо понял, что ему необходимо как можно скорее добраться до людей, и ни в коем случае нельзя менять облик. Потому что рана, которая была бы стопроцентно смертельной и для человека, и для обычной рыси, оборотню, всё-таки, оставляла шанс выжить. Хуже было другое: укус волка-оборотня для человека был заразен, и выживший превращался в чудовище. Рыси такая участь, вроде бы, не грозила, но Серый не был в этом уверен. Добравшись до дома Лисы, он никак не мог заставить себя спуститься с чердака, потому что отчаянно боялся, что взбесится и натворит непоправимую беду. В какой-то момент ему и в самом деле стало казаться невесть что, он бросился на первое существо, которое появилось в поле зрения (он даже не разглядел, кто это), и только мысль, что это может быть Юта, заставила его втянуть когти. К счастью, на чердак заглянула Лиса, которая не умерла от ужаса и не сломала шею, падая с лестницы. Но Серый всё равно ужасно перепугался, и, как ни странно, именно страх навредить близким помог ему справиться с бешенством.
- А дальше и рассказывать нечего, - пожал плечами Серый, - заживает на мне быстро, так что загляну к тебе после работы в гости, снимешь мне швы, и всё.
- Как у тебя всё просто, - покачала головой Лиса, - не устаю удивляться. Юта говорила, что мы нашли Компас?
- Да. И мне кажется, нам надо торопиться. Может быть, завтра?
- Нет, - нахмурилась Лиса, - вот снимем тебе швы, тогда и...
- Да это же столько времени пройдёт!
- Слушай, Серёжа, ты мне друг?
- Да почти брат! А что?
- Тогда слушай внимательно...
Пока Лиса пересказывала Серому то, что ей самой рассказал Тимофей, ей пришла в голову неожиданная мысль, что нечаянный знакомый вполне мог узнать, кто является заказчиком современных поисков Камня. Вот бы пообщаться с ним ещё разок...но когда она сказала об этой идее Серому, тот с сомнением покачал головой:
- Даже если и знает, вряд ли нам скажет. Этот парень не так-то прост.
- Что ты имеешь в виду? Тебе не удалось его запугать?
- Не в том дело. Он умеет понимать оборотней. Как Юта, как моя мама, как бабушка Джамиля. Странно, что ты этого не поняла. Именно это в нём и раздражает меня больше всего: он из тех, кто может мне приказывать. Правда, сам он об этом не подозревал до тех пор, пока моя добрейшая матушка не объяснила ему, что и как. Надеюсь, он не сообразит воспользоваться полученными знаниями нам во вред. Что касается Камня...а тебе, вообще-то, зачем он нужен?
- Мне он нужен для Юты. Понимаешь, с ней с начала лета что-то непонятное происходит. Свадьба эта...не знаю, как тебе объяснить, но что-то там нечисто. Такое впечатление, что приворожили её к этому Костику. Чего ухмыляешься? Я-то была на сто процентов уверена, что, когда Юта выйдет замуж, тебя в свидетели уж никак не позовут! Да-да, вот такая страшная тайна — ты ей тоже очень нравишься, и тоже очень давно. Присутствие Костика в такой ситуации для меня полнейшая загадка. Короче, если Камень правда исполняет желания, я хочу, чтобы у Юты всё было по-нормальному, так, как и должно было быть, если бы не этот дурной Костик. Вот.
Серый внимательно на неё посмотрел и как-то странно улыбнулся. Лиса не взялась бы сказать, что было в этой улыбке, но, кажется, её пламенная речь Серого не слишком поразила.
- На этот счёт можешь не беспокоиться, - сказал он, - и к самому Камню тебе, в самом деле, не стоит ходить. Наверное, Сан Санычу лучше знать, как эта штука на вас, лис, действует. Компас вы с Ютой нашли, так что...
- Ну уж нет! Отступать вот именно теперь я не намерена. Камень — Бог с ним, Юта в последнее время опять становится похожа на себя нормальную, но вот к Охотникам у меня есть несколько претензий. Особенно к Митяю.
Серый недоверчиво покачал головой. Он прекрасно знал, что Лиса может быть не менее опасной, чем он сам, и всё равно полагал, что не женское это дело — кровная месть. Да и вообще...упрятать того же Митяя за решётку — всего лишь вопрос времени. А вот если его убить, то отвечать придётся по всей строгости закона, как полицейский Серый это хорошо понимал. Не то чтобы его самого эти соображения когда-то останавливали, но он привык считать Лису кем-то вроде младшей сестрёнки, и неприятностей с законом для неё определённо не хотел. Также за последнее время у него накопились не слишком приятные вопросы к Равилю, но Лисе он не стал об этом говорить.
- Значит, решено: после смены едем добывать Камень! - решительно заключил Серый, - А то скоро уже и лето кончится.
Охотник.
- Фу, чёрт, ну и тяжёлый же ты! - Равиль легонько пнул в бок сидящего под деревом мрачного детину. Руки у того были туго притянуты к туловищу сразу двумя брючными ремнями, что доставляло Равилю некоторые неудобства, потому что приходилось всё время поддёргивать сползающие штаны.
- Оставь, Равиль, - Тимофей отошёл от разгоревшегося, наконец, костерка, и утёр слезившиеся от дыма глаза, - Что нам теперь с ним делать?
- Ну... - Равиль зло усмехнулся, - возможны варианты. К примеру, оставить тут и посмотреть, скоро ли его найдут муравьи.
Пленник смерил его презрительным взглядом, но ничего не сказал.
- Перестань, - укорил Тимофей, - я серьёзно. У меня, конечно, есть запасные штаны, но они ему не налезут. Да и босиком по лесу ходить как-то не очень...
- Вот я и говорю: посадить на муравейник. Глядишь, проснётся и изъявит желание поговорить.
В самом деле, пленник то и дело погружался в полудрёму, и если бы Равиль не будил его, наверное, уже давно бы крепко спал. Потому они его и поймали.
В последний момент Равиль передумал кататься на электричке, и они поехали на его машине. Видавшая виды ВАЗовская «четвёрка» служила верой и правдой ещё отцу Равиля, а теперь перешла «на экспедиционные нужды», как называл это Равиль, имея в виду поездки к родне в деревню, вылазки на охоту, рыбалку и по грибы. На этой машине Равиль учился вождению и доверял ей, как родной. Не подвела «лошадка» и в этот раз. Благодаря неказистой внешности на дороге эта машинка не выделялась, а потому на ней очень удобно было ехать вслед за пригородным автобусом, набитым пассажирами, что называется, «под завязку». Не прозевали Равиль с Тимофеем и момент, когда из автобуса вышел один хорошо знакомый им обоим человек.
- Смотри-ка! - удивился Равиль, - Салахетдин! Он-то что здесь потерял?
- Он кого-то ждёт, - сообщил Тимофей, - Думает, что место вполне подходящее, главное, лес близко.
- Ты что, мысли читаешь?
- Вроде того, - не стал вдаваться в подробности Тимофей, - нам надо вон туда, к лесу поближе. Оттуда и обзор лучше.
Равиль посмотрел на него с явным уважением, и послушно свернул с асфальта на просёлок. Через некоторое время Тимофей велел остановиться и ждать. Ждать пришлось недолго: через дорогу, с треском ломая кусты, пробежало какое-то кошмарное существо, похожее на оживший американский «ужастик», так причудливо и страшно сочетались в его облике черты человека и волка.
- За ним! - скомандовал Тимофей, выскакивая из машины.
Равиль взял с заднего сиденья свою верную винтовку и не особенно торопясь пошёл за другом. Совсем скоро впереди послышалось свирепое рычание и грызня. По заросшему багульником прогалу катался мохнатый серо-рыжий клубок, теряя клочья шерсти и капли крови. В какой-то момент клубок распался, и друзья увидели, что непонятная тварь трепала здоровенную серую рысь. В тот момент, когда серьёзно раненому коту удалось всё-таки запрыгнуть на дерево, у Равиля не выдержали нервы и он подряд трижды выстрелил жуткому волко-человеку в бок. Тварь взвыла, развернулась и кинулась в направлении выстрела. Равиль застыл на месте, даже и не подумав бежать, Тимофей бросился чудовищу в ноги и сшиб его, и тогда Равиль с полнейшим хладнокровием опустил тяжёлый приклад на косматый затылок. Существо странно хрюкнуло, забилось в конвульсиях, а спустя каких-то две минуты у ног приятелей вытянулся без сознания рыжий мужик величиной, действительно, полтора Лёхи. Самое интересное, что вместо огнестрельных ран у него на боку были только три небольших синяка. Друзья переглянулись, не без усилий подняли громилу под мышки и поволокли прочь от поля битвы. Через некоторое время связанный брючными ремнями оборотень медленно приходил в себя, усаженный под дерево, Тимофей разводил костерок с намерением приготовить ужин, а Равиль пытался наладить контакт с пленником.
- Значит, это и есть мой заместитель, - полуутвердительно сказал Тимофей, выкладывая в закипающий котелок с гречневой крупой тушёнку из банки.
- Он самый, - подтвердил Равиль, - и я рад, что он не на свободе, потому что в кои-то веки нормально поужинаю на природе. А то этот обормот вечно всё сжирает.
- Вы знакомы неделю, - покачал головой Тимофей, - что ты так на него ополчился?
- А ты видел, что он сделал с Салахетдином? - вопросил Равиль, - И вообще, я оборотней боюсь, и мне нисколько не стыдно в этом признаваться. Скажи ещё, что тебе этот красавчик не кажется опасным.
Тимофей не стал спорить. Он тоже боялся, правда, не связанного полусонного Николая, а оставшегося где-то тут в лесу раненого Салахетдина. Они с Равилем прошлись вокруг поляны, но его не видели. Либо он ушёл по деревьям, либо умер где-нибудь в развилке ветвей, либо дожидается темноты... об этом Тимофею даже думать не хотелось. От отца он слышал, что раненые оборотни весьма часто дерут всех без разбора. Тем более, он не был уверен, что в случае нападения на них рыси от Равиля будет какой-то прок. Да, он отлично придумал ударить волка по затылку прикладом винтовки — а приклад у него был старый, даже старинный, от какого-то прадедушкиного ружья, и по тёмному дереву вился серебряный узор, - но не было никакой гарантии, что он сумеет так же спокойно встретить своего взбесившегося друга детства. Да и вряд ли на того серебро оказывает какое-то влияние — когда Халитов навещал Тимофея в больнице, тот обратил внимание на висящий у него на шее кулон с текстом из Корана, похоже, что серебряный.
Гречка с тушёнкой благоухала на весь лес, в кустах разодрались пришедшие на запах ёжики, а Николай очнулся от дремоты, потянул носом, а потом изумлённо вытаращился на друзей.
- Мужики, - сипло выговорил он, - это чего, а?
- Это? - переспросил Равиль, - А это, Коля, мера предосторожности. Или ты гарантируешь, что будешь держать себя в руках?
- Нет, - понуро сказал оборотень, - гарантии не даю. А где Лёха и Митяй? - тут лицо его исказилось от ужаса, - Неужели я их...
- Без понятия, - честно ответил Тимофей, - мы видели только, как ты гонял рысь.
- Серого?! Шурка меня убьёт, - расстроился оборотень, - Господи, а Юта что скажет? Он жив хотя бы?
- Мы его не нашли, - мрачно сказал Равиль, - но ты, Коля, учти, что бояться тебе теперь надо не Юту и Шурку, а меня. Потому что если Салахетдин из-за тебя погиб, я тебя препарирую и набью чучело.
- Я даже сопротивляться не буду, - вздохнул оборотень, - можешь уже начинать.
- Стоп, стоп, мужики! Вы сейчас договоритесь до драки, - сказал Тимофей, - Давайте сделаем вот что: сейчас перекусим, найдём Николаю какую-нибудь одёжку и сходим поищем вашего бесценного Серого. А там посмотрим. Хорошо?
Николай согласился, а Равиль предложил сначала поискать своего друга, а уже потом всё остальное, но в одиночку на поиски отправиться не рискнул. Тимофеевы штаны на Николая натянулись, хотя и выглядело это очень странно, поскольку они оказались коротковаты и сильно в обтяжку. Равиль при виде него сделал такое лицо, словно хотел сказать нечто обидное, но в последний момент передумал.
Давно замечено, что действия, входящие в понятие «то да сё», занимают неимоверное количество времени. Когда поисковая партия добралась, наконец, до болота, начинало темнеть. Тимофей обошёл место побоища, но, сколько ни вслушивался, всё его чутьё на оборотней то ли перебивалось присутствием Николая, то ли просто никакой рыси поблизости не было.
- Нет его тут, - хмуро сказал Николай, стоявший у края поляны, - идёмте обратно. Не нравится мне здесь.
- Неужели трусишь?! - картинно изумился Равиль.
Николай пожал плечами, но не стал ничего отвечать, так что Тимофею опять пришлось вмешаться:
- Он боится не за себя, - пояснил Тимофей Равилю, - запах крови нервирует его, а в таком состоянии он запросто может перекинуться волком. Не ссорься с ним понапрасну, он не виноват в том, что стал оборотнем.
Равиль ворчал ещё долго, но в лагерь они всё же вернулись. Николай предложил дождаться утра и пройти по следам ещё раз, запах крови к тому времени ослабеет и от оборотня будет больше пользы в качестве следопыта.
- Ты, вообще-то, чем по жизни занимаешься? - спросил Равиль.
- Неонатолог.
- Чего?
- Врач, который лечит новорождённых детей, - пояснил Николай.
Лица у Равиля с Тимофеем стали просто неописуемые.
- А как же ты...- Тимофей не договорил, имея в виду то обстоятельство, что смена облика у волков-оборотней происходит приступами, обычно не поддаётся контролю, и лишь очень немногие из них заранее чувствуют наступление перевоплощения.
- Сам удивляюсь, - пожал плечами Николай, - на работе ни разу не было. Однажды пришлось срочно подменять коллегу, ну, и как раз я понял, что вот-вот начнётся... хотел сбежать из больницы, а тут, как назло, ребёночка тяжёлого привезли, закрутился я и... короче, ничего не было. Я с тех пор стараюсь дополнительные дежурства брать на такое время. Необъяснимо, но факт — меня очень выручает моя работа.
- А сегодня?
Николай вздохнул:
- Перенервничал. Да вы и сами, наверное, знаете, как это бывает, когда не можешь решить, как поступить — все варианты нехороши. И Митяй на меня надеялся, и друзья — это друзья по-любому, кем бы они ни были, и с Серым у нас отношения натянутые. Его бы воля — давно бы мне горло перегрыз. Дело в том, что Юта... ну, она самая настоящая святая, хоть Шурка и говорит, что ведьма. Юта меня не боится и не считает чудовищем. Она единственная меня искренне жалеет. Собственно, это она научила меня определять время наступления оборота. Да и вообще исключительных достоинств барышня. А Серый, - он опять вздохнул, - конечно, влюблён в неё, и, понятно, ревнует, хотя, поймите меня правильно, ничего такого ни с моей, ни, тем более, с её стороны нет и быть не может! Но что можно объяснить оборотню? - и он так тоскливо вздохнул, что пламя костра колыхнулось и едва не погасло.
Утром Тимофей проснулся чуть свет. Прошёлся до болота (оказалось на удивление недалеко), походил кругом поляны. Когда никто не мешал, чутьё следопыта обострялось до ясновидения. Словно наяву предстала перед Тимофеем встрёпанная крупная лиса-огнёвка, сначала пытающаяся идти по следу, а затем принявшаяся описывать по лесу круги, как охотничья собака. Всё это было несколько часов назад, но Тимофею присутствие Лисы казалось почти осязаемым. От поисков его отвлёк оклик Равиля. Пришлось вернуться и объяснить встревожившемуся напарнику, что ничего страшного с ним не случилось, и что надо задержаться в лесу ещё на полдня. Тимофею очень хотелось хорошенько разобраться в следах, зримых и незримых поровну. Равиль не стал спорить, тем более, было воскресенье, а Николай тоскливо покосился на свою долю бутербродов и заявил, что у него тоже дежурство только в понедельник.
После завтрака Тимофей опять отправился на поляну один. Кругами ходить уже не стал, просто сел под сосной с кровавым потёком, закрыл глаза и попытался представить себя на месте рыси-оборотня. Сидел он так довольно долго, а открыв глаза вздрогнул — напротив него сидела здоровенная серая рысь. Тимофей замер и даже дышать перестал. Зверь тоже не двигался. Наконец, необходимость сделать вдох вернула Тимофею способность соображать, и он во-первых, понял, что если бы его визави имел в виду что-то кровожадное, то от Тимофея уже оставались бы только косточки, а, во-вторых, у рыси были совершенно человеческие глаза.
- Ты — Серый? - хрипловато с перепугу спросил Тимофей, когда-то слышавший, что многие оборотни не воспринимают своё человеческое имя, будучи в звериной ипостаси.
- Кому Серый, а кому Салахетдин Рустамович, - ворчливо отозвался оборотень, - мы с вами, Тимофей Михайлович, на брудершафт не пили, так что без фамильярностей, пожалуйста, - тимофеево ухо слышало звуки вполне кошачьи, но в голове необъяснимым образом звучала человеческая речь, - Зачем звал?
- Я?! - изумился Тимофей, - Да я просто...
- На будущее — не надо ничего делать «просто», а то последствия могут быть неприятными. Убить я вас не убью, но поцарапать могу основательно, так что думайте обо мне пореже и не таким приказным тоном. Я, всё-таки, не овчарка.
- Погодите, Салахетдин... чёрт, язык сломаешь!
- Обычно я отзываюсь на Серёжу, - невозмутимо сообщил оборотень.
- Пусть будет Серёжа! А всё-таки, что произошло ночью?
- Ночью? Не знаю, меня здесь не было. Но если вы интересуетесь моим здоровьем, так у меня есть очень хорошие и полезные друзья, способные оказать первую неотложную помощь полувыпотрошенной рыси, - кошачья морда дёрнулась в кривой ухмылке, до странности человеческой, - А что касается моего явления пред ваши очи, так это я просто из кошачьего любопытства сюда припёрся. Михалёв мне, всё-таки, не совсем чужой, ну я и решил разузнать, что с ним да как. Это ведь вы его подобрали после припадка?
- Вроде того. Равиль оглушил его прикладом.
- Равиль?! А я думал, выстрелы мне померещились. Ну, если так, тогда надо пойти поздороваться, - и Серый уверенным шагом направился к лагерю, - Эй, чего застыл? Равиль меня без переводчика не поймёт, голышом по лесу я бегать не намерен, и пулю в бок получить тоже не жажду.
- Перемирие? - удивился Тимофей.
- Вроде того. Мне просто очень нравится наблюдать, как Равиль дёргается в моём присутствии. А то он всегда такой важный, невозмутимый, аж завидно делается. И, ладно уж, хрен с тобой, можешь звать меня Серым, всё равно три четверти знакомых меня так называют. А вот руки убери, - прижал уши оборотень на попытку Тимофея дотронуться до кисточки на ухе, - мужиками я не интересуюсь.
- Да я... - растерялся Тимофей, но оборотень уже пропал за кустами, а ехидное хмыканье Тимофею, наверное, померещилось.
Спустя полчаса случайный грибник, отправившийся в сторону Горелого Болота и вышедший на старую просеку, был бы весьма удивлён, увидев собравшуюся там компанию. По одну сторону костра сидели огромный рыжий детина с внешностью Николая Валуева и изящный, чтобы не сказать тщедушный, молодой человек с довольно длинными волосами и в очках, которые он время от времени поправлял на носу жестом Валерки из «Неуловимых мстителей». По другую сторону расположилась серая рысь величиной с некрупного тигра и уставший уже удивляться Тимофей. Тимофей работал переводчиком и пару раз довольно решительно вступал в неслышимый по ту сторону костра спор с чересчур агрессивно настроенным Серым. Серого бесил запрет на битьё морд, а Тимофей изумлялся его послушанию. В конце концов Серый поднялся, заявил, что его давно ждут в другом месте, и одним прыжком оказался на ветке сосны метрах в пяти над землёй.
- Ушёл, - вздохнул Равиль, и Тимофей не взялся бы сказать, чего больше было в этом вздохе — грусти или облегчения.
- Ушёл, - проворчал Николай, - а мы так ни до чего и не договорились.
- Если бы он не ушёл, то мы бы договорились до мордобоя, - утешил Тимофей, - Если бы вы слышали всё, что он о вас думает, вы бы не огорчались так из-за того, что его «ждут в другом месте». Интересно, кто.
- Юта и Шурка, кто же ещё, - пожал плечами Николай, - Шурка наверняка заштопала ему бок — вы обратили внимание, какой аккуратный шов? А Юта...Юта, полагаю, не позволила ему загрызть Шурку в процессе шитья. Я, пожалуй, завтра позвоню Юте и побеседую с ней. В этой команде последнее слово за ней, сколько бы Шурка и Серый не корчили независимые морды. Без Юты они наверняка перегрызлись бы насмерть, собственно, как и я с ними.
- Что ты имеешь в виду под беседой? - спросил Равиль.
- Вы ищете Алатырь, так? И они тоже. И Митяй. Так не проще ли нам объединить усилия?
- Только не с Митяем! - в один голос заявили Тимофей и Равиль, - Ты хоть знаешь, для чего ему Камень?
Как и подозревал Тимофей, истинной цели поиска Камня новому следопыту не сообщили. Митяй в общих чертах намекнул на некую значительную миссию, которую предстояло выполнить при помощи Камня. Николай почему-то решил, что это будет исчезновение оборотней. Его настолько тяготило нынешнее состояние, что он готов был и с жизнью расстаться, и друзьями пожертвовать, лишь бы никто никогда больше не терпел таких мук.
- А ты не задумывался о том, что твои друзья вовсе не страдают от того, что они оборотни? - спросил Тимофей.
Николай задумался, отчего лицо у него сделалось прямо-таки жутким. Тимофей смотрел на него и недоумевал, почему такая образина — и вдруг детский врач, да ещё специалист по новорождённым. С николкиной внешностью надо быть или военным, или, в самом деле, боксёром, как Валуев. Да, подумал затем Тимофей, но ведь Николка явно работает по призванию, иначе с чего бы рабочая обстановка спасала его от превращения в чудовище? Все его представления относительно оборотней с треском рушились. Всё, о чём когда-то рассказывал Тимофею его отец, кстати, Охотник в Бог знает, каком поколении, - решительно всё это оказывалось несостоятельным. Получалось...что получалось, Тимофей додумать не успел, потому что Николка шумно вздохнул и сказал:
- Они, может, и не страдают, но какая от них польза? Нет, оборотней следует уничтожить. Хирургическое вмешательство не бывает безболезненным. С вами или без вас, я продолжу поиски Камня. Вдруг он в самом деле способен исполнять желания?
- Ох, что-то не нравится мне это «в самом деле», - проворчал Равиль, но так тихо, что услышал его один только Тимофей.
Утро понедельника не бывает добрым. Тимофея разбудили сразу два звонка: телефонный и дверной. Номер на телефоне высвечивался незнакомый, поэтому Тимофей решил начать с двери. Перезвонить ведь не проблема, правда?
За дверью оказался Серый, серьёзный до оскомины и загадочный до кончиков шнурков на ботинках. Первым побуждением Тимофея, несмотря на вчерашний разговор в лесу, было захлопнуть дверь. Только сделать это оказалось не так-то просто. А, когда, наконец, удалось, и Тимофей прошёл в кухню, то увидел там оборотня, сидящего на подоконнике открытого окна с самым независимым видом. Тимофей вспомнил, что живёт на четвёртом этаже, и по спине у него побежали мурашки.
- Ну, полно вам, Тимофей Михайлович, - укоризненно сказал Серый вполне миролюбивым тоном, - ведёте себя, как ребёнок. Бегаете от меня. А ведь это не поможет. Ну, передам я дело о вашем огнестрельном ранении кому-то из своих коллег, так, вы полагаете, вам будет проще? Я и без вас знаю достаточно, чтобы достать, к примеру, Лёху.
- Стукачом я становиться не намерен, - нахмурился Тимофей, глядя оборотню в глаза (зелёные, с жутким вертикальным кошачьим зрачком).
- Вы забываете кое о чём, - не отводя взгляда, проговорил оборотень, - стукачи сидят в тюрьме, а свободный человек, если он нормален, не может спокойно терпеть таких, как Митяй. И ещё: вам дана власть над оборотнями, но, поверьте, у меня хватит упрямства вам сопротивляться. Меня этому учили.
- Юта?
- Нет, мама. Ну, так что, будем разговаривать по-хорошему, или вы предпочитаете, чтобы вас таскали за шиворот?
- Ладно, - согласился Тимофей, - если всё так серьёзно и официально, спрашивайте. Только не надо думать, будто вам удалось меня запугать.
Оборотень ухмыльнулся, и, хотя ничего не сказал, видно было, что именно так он и подумал. Тимофей не мог дождаться, когда же он, наконец, уйдёт. Пришлось подписать кучу бумаг, Серый оказался, как и говорил Равиль, очень дотошным, и, надо признать, утомлял своей дотошностью. Закрыв за ним дверь Тимофей чувствовал себя так, словно его прокрутили в стиральной машинке в режиме отжима, а потом ещё взбили, как перину.
О звонке с незнакомого номера он и думать забыл, но тут телефон зазвонил снова, и на этот раз ничего не мешало Тимофею ответить. Незнакомый, но очень приятный женский голос сослался на Николая Сергеевича Михалёва, и Тимофею понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что так зовут его знакомого волка. Звонившая назвалась Анной и предложила встретиться где-нибудь неподалёку от центра города примерно через час. Тимофей прикинул, что за час как раз успеет добраться в район Речного вокзала. Незнакомка согласилась, но таким загадочным тоном, что у Тимофея создалось впечатление, будто собеседница посчитала его трусом. Ну, да, подумал он, конечно, менее людного места найти не мог. И уже только трясясь в трамвае Тимофей сообразил, что понятия не имеет, как выглядит знакомая Николки. Оставалось надеяться, что Михалёв дал хорошее словесное описание Тимофея.
На площади перед Речным вокзалом народу было на удивление немного. Вернее, Тимофей стоял там один, как первый телеграфный столб в саратовских степях. Ужасное ощущение, надо заметить. Тимофей поёжился и направился в расположенный поблизости тенистый скверик. Да даже и не скверик, так — клумба с бегониями и парочка лавочек. И только он устроился на лавочке с видом на здание вокзала, как услышал за спиной тот же голос, что и по телефону:
- Позволите составить вам компанию?
Тимофей оглянулся и увидел...ну, в общем, ожидал-то он увидеть кинозвезду, но возле лавочки стояла совершенно непримечательная особа: чуть поменьше среднего роста, пухленькая, с вьющимися пепельными волосами, светлыми бровками и ресничками, отчаянно напоминающими поросячьи. Вздёрнутый носик, конопушки. И невероятные глаза — светло-серые, прозрачные, как родниковая вода, но вместе с тем словно источающие свой собственный серебряный свет. Незнакомка улыбнулась замешательству Тимофея:
- Здравствуйте, Тимофей. Меня зовут Анна. Но близкие друзья называют обычно Ютой.
- Ой, - удивился Тимофей, - а я думал... ну, то есть... - он окончательно смутился, и не стал объяснять, что по голосу и по рассказу Николки вообразил сказочную красавицу.
- Ага, - кивнула Юта, - первое время меня почти все так странно воспринимают. Это из-за голоса. Ожидают явления ангела, а появляется всего лишь ведьма.
- Ну... я просто удивился, как вы меня узнали.
- Нет ничего проще — мы с вами очень похожи. Вот, смотрите вокруг! - она повела рукой, Тимофей огляделся и с изумлением увидел то, на что должен был обратить внимание сразу.
Вокруг было полным-полно прохожих, но они для Тимофея казались словно скрытыми полупрозрачной дымкой, и только свою собеседницу он видел ярко и чётко.
- Что же это значит?
- Это значит, что вы стали взрослым, - улыбнулась Юта, - Не спешите обижаться. Мы все так видим мир в присутствии себе подобных. Дар, подобный вашему и моему, с возрастом проявляется ярче. С возрастом или при обучении. А также при общении с... ну, назовём это «коллегами». Вы, вероятно, заметили, что после больницы некоторые вещи стали восприниматься не так, как прежде?
Тимофей заметил, конечно, обострение понимания оборотней, но никак не связал это с общением с тётей Асей.
- Почему-то у мужчин такие способности редки. Ой, что-то я болтаю не о том, а ведь у меня мало времени! В общем, Николка мне рассказал некоторые ваши совместные приключения, - она нахмурилась, - кое о чём, конечно, умолчал, но дипломат из него никакой. Идея насчёт совместных поисков Камня мне понравилась, но не знаю, что скажут на это Лиса и Серый. Прежде, чем что-то вам ответить, я должна с ними посоветоваться.
- А у меня создалось впечатление, что главная в этой команде — вы, и последнее слово всегда за вами.
- Это Николка вам сказал?
- Он не прав?
Юта покачала головой:
- Поймите, Тимофей, Серёжа и Лиса не домашние питомцы, и не прирученные цирковые зверушки — они такие же люди, как вы или я, или любой из жителей нашего города. Они мои друзья. Решать что-то за них я не вправе, во-первых, а, во-вторых, если они не согласятся с вами сотрудничать, их никто не заставит.
- Даже вы?
- Особенно я. Не умею и не желаю. И вам не советую, - в последней фразе прозвучала плохо скрытая угроза, а серебряные глаза неожиданно сверкнули самой настоящей сталью.
- Я не собираюсь никого заставлять, - примирительно сказал Тимофей, - я просто прошу о помощи. Понимаете, я знаю, кто заказал Митяю поиск Камня, но не могу понять, с какой целью. Думаю, если мы найдём Камень раньше Митяя, мы сможем это узнать. И, если что, вмешаться. Юта! Ну, почему вы так странно смотрите?
- Семья одного моего хорошего друга охраняет Камень уже несколько сотен лет. И охраняет неплохо. Почему бы нам не оставить всё как есть?
- Слишком много смертей. Мне не нравится манера Митяя добывать информацию. Мне вообще не нравится Митяй. У меня нехорошее предчувствие какое-то. Я не могу оставить всё как есть. И Серый... ему тоже кажется, что затевается что-то большое и нехорошее. Да, это его выражение, я специально цитирую.
- Так почему бы вам самому и не поговорить с ним, а? Такой чисто мужской разговор, - серые глаза сделались насмешливыми, и Тимофей вдруг понял, что Юта давным-давно уже всё решила, просто, повинуясь ведьминской натуре, морочит ему голову. И знает что-то такое, без чего Тимофею, Митяю и прочим не отыскать Алатырь во веки веков.
Утро занималось какое-то дымное, волглое. На небе не было ни облачка, но воздух казался насыщенным водяными парами и электричеством. Николай нахмурился и заявил, что будет гроза. Равиль поставил машину так, чтобы на неё, в случае чего, не упало дерево. Выбраться посмотреть на пещеру они решили как-то спонтанно, после того, как Тимофей позвонил Равилю и рассказал о своей встрече с Ютой. На следующее утро они с Равилем встретили Николая после работы и отправились за Оку. Равиль немного дёргался из-за присутствия оборотня, но, в конце концов, привык и успокоился. Особенно после того, как поверил в то, что Тимофей способен справиться с любым оборотнем.
В лесу Николай на некоторое время пропал из виду, а потом друзья увидели между деревьями силуэт огромного волка. Равиль проворчал что-то, чего Тимофей не понял, но, кажется, это было ругательство. Во всяком случае, винтовку Равиль снял с плеча. К счастью, то ли присутствие Тимофея в самом деле благотворно влияло на оборотня, то ли просто Николай был в хорошем расположении духа, но вёл он себя мирно. Возле карьера волк вышел на открытое место, и Равиль с Тимофеем невольно поёжились. Рыжий зверь размером с телёнка впечатление производил ошеломляющее. Благодаря волку не пришлось долго искать нужный вход среди множества рассекающих откос расщелин и водороин, Николка безошибочно повёл друзей тем путём, где несколько дней назад проходили Лиса и Серый. Тимофей даже наступил в то же самое подземное озерцо.
- И что дальше? - спросил Николка.
Тимофей озвучил его вопрос для Равиля, и Равиль, хитро прищурившись, извлёк из кармана рюкзака небольшой обломок чёрного камня.
- Я нашёл его лет пять назад, - пояснил он на недоумевающие взгляды Тимофея и волка. - А Николай Фёдорович рассказывал про такие камушки занятные истории. В том числе и насчёт этих пещер. Где-то здесь, как я понял, находится вход в ту пещеру, где спрятан Алатырь, но только открыть этот ход не так-то просто. Надо иметь при себе осколок Чёрного камня и человека, способного повелевать оборотнями. Кажется, у нас полный комплект?
- И что я должен делать? - спросил Тимофей. Вместо ответа сквозь толщу грунта докатился громовой раскат: над лесом разворачивался грозовой фронт.
- Держи, - Равиль протянул Тимофею осколок Чёрного камня, и в этот момент громыхнуло так, что с потолка посыпался песок, а вся пещера, кажется, покачнулась. От неожиданности и испуга кладоискатели повалились на пол, но ничего страшного не произошло. Через некоторое время гроза утихла, а потайной ход отыскать так и не удалось.
- Идёмте обратно, - отряхиваясь, проворчал Равиль. И вдруг принюхивающийся к чему-то волк зарычал.
- Господи! - ахнул Тимофей в ответ на его мысли и пояснил для Равиля, - Он потерял следы. Все. Не только Серого, но и наши тоже. Он говорит, это не та пещера.
- То есть как — не та? - удивился Равиль, огляделся по сторонам и выругался.
Пещера, в самом деле, была не та. Похожая, но не та. По счастью, Николка учуял, в какой стороне выход, и минут через двадцать друзья вышли в абсолютно незнакомый лес.
Лиса.
- Осторожно! - предупредил Серый, но его спутницы и так были предельно внимательны.
- Сам осторожнее, - проворчала Лиса, - в прошлый раз ты ноги промочил, сегодня не хватало провалиться куда-нибудь.
Юта промолчала. Она шла между Серым и Лисой, почти ничего не видела, несмотря на фонарик, включенный специально ради неё, и, вдобавок, отчаянно трусила. Она не любила пещер, боялась близкой грозы и ей не нравилось выражение лица, которое было у Серого, когда они подошли ко входу в Пещеру. Спросить, что он там учуял, было тоже страшновато. Снаружи докатился громовой раскат.
- Это мы удачно зашли, - заметил Серый, - здесь хоть не мокро.
- Угу, - то ли согласилась, то ли возразила Лиса, - а ещё именно в грозу здесь люди пропадают.
- Так они тут ходят не по делу, и без ведьмы... - тут громыхнуло так, что Серый помянул какого-то бабая, а потом по всей пещере разлилось неяркое зеленоватое свечение.
- Юта, - прошептала Лиса, - ты это видишь?
Подруга не ответила, Лиса повернулась к ней и только ахнула: глаза у ведьмы были закрыты, а из носа текла кровь. Серый тоже обернулся на аханье, и каким-то чудом успел подхватить начавшую падать Юту. Лиса кинулась проверять у подруги пульс, и так обрадовалась, когда его нашла, что даже не обратила внимания на то, что свечение потихоньку угасло. Юта вздохнула, открыла глаза и осторожно спросила:
- Ребята, это вы?
- Мы, - за двоих ответил Серый, - это у Лисы глаза красным светятся, я прошлый раз тоже испугался.
У самого Серого глаза были двумя фосфорическими зелёными точками, но Лиса не стала это комментировать. Тем более, у неё вдруг появилось странное ощущение — ощущение, что они находятся НЕ ТАМ, и это совершенно отбивало охоту болтать. Лиса принюхалась. Пахло землёй, немного — сыростью, а ещё пылью и чем-то непонятным, что всегда таится в забытых уголках музейных запасников, книгохранилищ и старых чердаков. Это был запах Тайны.
- Серый, ты ничего не чувствуешь странного?
- Крылья пока не растут. А что?
- По-моему, мы не в той пещере, в которую заходили.
- Конечно не в той, - подтвердила Юта, - а вы чего ожидали? Где-нибудь тут и Камень.
- Интересно, а где наши конкуренты? - покрутил головой Серый, но, конечно, в кромешном мраке ничего не рассмотрел.
- Какие конкуренты? - удивилась Юта.
- Да просто до нас в пещеру влезли Равиль, Никол и этот самый Сычёв, повелитель оборотней, - хмыкнул Серый, - небось, решили попробовать с его помощью добраться до Камня.
- Ничего не выйдет, - покачала головой Юта.
- Почему это? - удивилась Лиса (если уж совсем честно, так её несколько обижал тон, которым Серый отзывался о Тимофее).
- Потому что мужчина не может открыть переход. Пользуясь серёжиной терминологией, по причине чисто физиологической.
Оборотни озадаченно замерли, осмысливая информацию, а Юта взяла у Серого фонарик и двинулась по сырому коридору в направлении, которое указывал Компас. Лиса догнала её и тихонько спросила:
- Ты что имеешь в виду?
- Видишь ли, я тут думала-думала, и сообразила, почему именно женщина должна пользоваться Ключом. Ну, то есть, сначала я озадачилась, только ли женщины обладают властью над оборотнями. И тут этот твой Тимофей...я как только его увидела, так сразу всё и поняла. Он намного способнее меня. Есть только одна вещь, которую он не может. Он не может родить ребёнка. А я могу.
Шедший позади Серый от такого заявления споткнулся и налетел на изумлённо застывшую Лису, едва не сбив её с ног.
- В каком смысле «могу»? - хрипловато спросил он.
- Теоретически, - беззаботно пояснила Юта. - А вы что подумали?
- Ну... - смутился Серый, - мало ли...
- И когда ты только успел? - прошипела Лиса, ткнув его локтем в солнечное сплетение (и не попав). Серый ничего не ответил, но Лисе показалось, что физиономия у него на редкость довольная.
Коридор дважды поворачивал, а потом стало очень влажно. Вскоре друзья брели по колено в воде. Наконец, Юта остановилась и сказала:
- Всё, дальше только вплавь.
Впереди сквозь прозрачную воду в свете фонарика было отчётливо видно, что пол горбом уходит вниз, причём дно пещеры просвечивало как-то смутно. Казалось, что глубина тут больше человеческого роста. Лиса поёжилась и на всякий случай отошла подальше. Серый только плечами пожал. Он, совсем не по-кошачьи, воды совершенно не боялся (он, впрочем, вообще очень мало чего боялся, а если и боялся, то не сознавался).
- Подождёшь нас здесь, - спросила Юта Лису, - или пойдёшь наружу? Мы вряд ли полезем опять в эту нору, поглядим на Камень и выберемся через озеро.
- Почему ты так уверена, что из пещеры есть выход в озеро? - нахмурилась Лиса, - Там вполне может оказаться тупик. И вообще, пойдёмте лучше обратно. Ну его, этот Камень. Если Охотникам он так нужен, пусть они и ныряют, а мы их на суше подождём.
- Отличная идея, - поддержал Серый, - вы возвращайтесь, а я сплаваю, посмотрю, что там.
- Одного не отпущу, - без всякого выражения сообщила Юта, - мало ли, что там окажется! И не спорь, пожалуйста. Лиса пока одёжку постережёт.
Лиса было хотела возразить, что она не сторожевая собака, но лезть в воду отчаянно не хотелось, и она промолчала. Предусмотрительная Юта захватила с собой купальник, а Серый сунул Лисе в руки что-то увесистое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся кобурой с пистолетом.
Ты же стрелять не умеешь! - полушёпотом удивилась Лиса.
Кто тебе сказал? - ухмыльнулся Серый, - Не люблю — ещё не значит «не умею». Я же в спецназе служил, Шурочка! Ну, ладно, жди нас, мы скоро! - Серый нырнул следом за Ютой, и через три минуты друзья уже скрылись за очередным затопленным поворотом коридора.
Лиса осталась одна. Фонарик она выключила — оборотням темнота не сильно мешает, да и батарейки стоило поберечь. В пещере было довольно светло (если, конечно, у вас лисье зрение), в потолке, видимо, были отдушины, через них капала вода и пробивался слабый серый свет. Лиса выбрала местечко посуше, для чего ей пришлось вскарабкаться на выступ стены, и свернулась клубочком, приготовилась ждать. Известно, что время ожидания — самое длинное и медлительное время в нашей жизни. Лиса успела даже задремать.
Разбудили её шаги. Спросонок она подумала было, что возвращаются Юта и Серый, но звук шагов доносился совсем с другой стороны. По воде заскользил луч фонаря. Лиса вжалась в стену, отчаянно желая сделаться невидимой, луч света мазнул по стене у неё над головой, но саму Лису не осветил. Её не заметили. Зато она рассмотрела нежданных гостей очень хорошо. Это были Митяй и Лёха. Митяй нёс фонарь, Лёха — слабо светящийся телефон.
- Классно ты это придумал, отслеживать по телефону эту малахольную костикову бабу, - сказал Митяй.
- Это не я, - пробасил Лёха, - это Равиль придумал. И программу он подобрал. Ещё два месяца назад. Вот и пригодилось. Стой! Она где-то тут...а, вон что! Она телефон оставила, потому что дальше глубоко, видимо, они поплыли.
- Кто поплыли? Оборотни? - озадачился Митяй.
- Ну, здесь-то их нет, - заметил Лёха.
- Это не говорит о том, что они поплыли. В жизни не видел водоплавающего оборотня.
- Ты до хрена чего не видел в жизни, - проворчал Лёха, - ну, что делать будем?
- Подождём.
- Здесь?!
- Ну, давай у выхода, - и Митяй зашлёпал по воде обратно, очевидно, туда, где был выход из пещеры.
Когда парализующий страх немного отпустил Лису, она попыталась подумать. Получалось плохо. Плохо во всех смыслах: деревянные с перепугу мозги никак не желали ворочаться, а то, что они при этом соображали, выглядело омерзительно. Лиса придумала всего два варианта — либо Охотники знали, в какое время и где искать ютин телефон, либо они шли следом от ТОЙ пещеры. Но как? Этого Лисе придумать не удалось, и она переключилась на более полезные мысли: как выбраться отсюда, минуя Охотников. Можно, конечно, просто выскочить и убежать, оборотни умеют двигаться очень проворно. Но это хорошо тогда, когда тебя не ждут. Сидящий в засаде стрелок обычно реагирует на внезапное движение именно выстрелом. Нырять в затопленный коридор и плыть вслед за друзьями, чтобы предупредить их? Лиса совершенно не умела плавать. И потом, что, если у пещеры нет выхода в озеро? Тогда они окажутся в ловушке все трое. А за Серым не заржавеет предложить какой-нибудь крайне опасный выход из создавшейся ситуации. Нет, решать это следовало именно ей, как самой осторожной. Конечно, будь Митяй без напарника, Лиса наплевала бы на осторожность и предъявила ему счёт за всех загубленных сородичей, и отдельно за папу с мамой, но с двоими ей было не совладать, это она отлично знала. Значит, надо придумать способ разделить их. Лиса осторожно двинулась в том направлении, куда ушли Охотники. Скоро достигла она того места, где совершился переход из одной пещеры в другую. Место в самом деле было странное, но, возможно, Лисе просто казалось, что она ощущает что-то необычное, лишь потому, что она совершенно точно об этом необычном знала. Дальше странного места её собственных следов и следов её друзей не было, а вот следы Митяя и Лёхи имелись в изобилии, и в двух направлениях. Это несколько утешило Лису, успевшую уже свыкнуться с пугающей мыслью, что Охотники каким-то образом последовали за ними от карьера на родине бабушки Серого. В таком случае, как они догадались, куда следовало ехать и когда именно? Конечно, у них была карта, но, по словам Тимофея, это была карта как раз окрестностей карьера. Пройдя ещё немного по следам Лиса обнаружила боковой коридор. Она бы не обратила на него внимания, если бы не наткнулась на волчьи следы. И волк был подозрительно знакомый. Из возможных неприятных встреч Лиса, конечно, предпочла бы встретиться с Николкой, а не с Охотниками. А потом к волчьим следам добавились следы Равиля и — вот удача! - Тимофея. Лиса так обрадовалась, что припустила чуть не бегом, и очень скоро ей в лицо пахнуло ветром и смолистым лесным духом, а потом впереди забрезжил свет. Это заставило Лису вспомнить об осторожности. Тимофей Тимофеем, но неизвестно, что могут выкинуть его спутники. Равилю Лиса не доверяла в принципе, а у Николки была изрядно подмочена репутация.
У выхода из пещеры никого не было. Лес был совершенно незнакомый. Потянув носом, Лиса решила пойти на самый интересный запах — жарящихся грибов. Через некоторое время послышалось бренчание гитары и ломающийся мальчишеский голос, старательно выводящий «Королевну». Посмотрев из кустов на три пегие от заплат палатки и не увидев знакомых лиц, Лиса направилась в другую сторону. С этой стороны тоже тянуло дымком, но еда не готовилась. Прямо к костру выйти не получилось: дорогу преградила крапива в полтора человеческих роста. Обойдя крапивные дебри Лиса увидела деревянный крест под двускатной крышей, когда-то выкрашенный зелёной краской, но со временем облезший и покосившийся. В окрестностях Лисьих Горок тоже попадались изредка такие кресты, звались они «голубцами», то ли от слова «голубь», то ли от слова «голубить», в смысле, видимо, «покоить с миром». Хотя под большинством голубцев, насколько было известно Лисе, никто похоронен не был. Просто в очень старые времена ставились такие кресты на скитских кладбищах, и частенько в память о местных старообрядческих святых. И тут у костра собрались несколько старух в плотных низко надвинутых чёрных платках и ощипаный дедок в линялой скуфейке, надтреснутыми голосами выводившие по крюкам какой-то незнакомый псалом. А, впрочем, может, и знакомый, просто слов не разобрать, подумала Лиса.
Юта как-то спросила её, верит ли она в Бога, и Лиса даже засмеялась. Ну, в самом деле, только люди могут быть такими странными, чтобы верить (а то даже и не верить) в самые очевидные явления. Лисы, к примеру, совершенно точно знают, что Бог существует, и никаких доказательств не нужно, как сказал в своё время Михаил Афанасьевич. Правда, особого смысла в церковных обрядах, равно как и в разделении мировых религий, лисы не видят, одинаково уважая все человеческие религиозные заблуждения, коли уж приходится обитать среди людей. Лиса тоже так полагала до тех пор, пока Юта не заманила её в церковь. Впечатление этот поход произвёл неизгладимое. Лиса не взялась бы сказать, кто именно выбирал места для строительства церквей, но возникало ощущение, что без участия лис не обошлось. Это были места ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ. Лиса попыталась объяснить подруге, в чём выражается эта исключительность, но так и не сумела найти подходящее сравнение. Его нашёл Серый (которому, в принципе, тоже было всё равно, мечеть, костёл или синагога, Бог везде одинаковый). «Это что-то вроде того, что чувствует аккумулятор, когда его включают в сеть для зарядки», - сказал Серый, и Лиса согласилась с ним, потому что описать ощущения от пребывания в церкви не могла. То есть, могла, но получилось бы слишком в стиле «Звёздных Войн» (Да пребудет с вами Сила!). Поэтому основные православные церковные обряды она знала, и даже читала кое-что по истории Раскола. На стариков она снисходительно улыбнулась, на голубец на всякий случай перекрестилась (мало ли, вдруг правда там святой похоронен?), и пошла дальше.
Следующий костёр жгли какие-то косматые личности, обвешанные солярными символами кустарного изготовления. Выглядели собравшиеся откровенно обкуренными, и Лиса решила не связываться.
Пройдя ещё немного, Лиса услышала голос Тимофея, и так обрадовалась, что даже выглядывать ни откуда не стала, а сразу выскочила из перемешанных с камышами ивняков, едва не сбив с ног испуганно шарахнувшегося Равиля. Тимофей, который в этот момент как раз думал о том, как было бы хорошо встретить тут где-нибудь Лису, тоже слегка оторопел, когда она вдруг повисла у него на шее чуть ли не с поцелуями. Только Николка сидел у самой воды и совершенно по-волчьи чему-то ухмылялся. Он-то давно почуял, что Лиса идёт к ним, только не стал ничего говорить Тимофею.
- Ох, Тимофей, как хорошо, что я вас нашла! - выпалила Лиса, - Тут такое творится! Народу в лесу, как на гулянье. А ещё здесь Митяй и Лёха, они нас нашли по ютиному телефону...- и она рассказала по порядку все сегодняшние приключения.
- Так куда мы, вообще, попали? - поинтересовался практичный Равиль.
- Воскресенский район, - пояснила Лиса, - окрестности озера Светлояр. Тут недалеко должна быть какая-то деревня, если идти по берегу озера, наверняка легко найти тропу.
- Тогда, я, наверное, смогу сориентироваться... - пробормотал Равиль, - хотя я давненько в здешних краях не был.
Николка зарычал, и Тимофей перевёл, что он отправляется искать Юту и Серого. Лиса попыталась возразить, что это может быть опасно (зная Серого, легко было представить, как он отреагирует на появление Николки), но волк уже пропал в камышах. Вернулся он быстро, часа не прошло. За ним шли отжимающая мокрые волосы Юта и Серый с ничего не выражающим лицом. Друг на друга Юта и Серый, против обыкновения, не смотрели, и Лиса догадалась, что у них возникли разногласия по поводу Николки, причём Юта впервые попыталась настоять на своём, а Серый сопротивлялся, насколько хватило выдержки, и теперь у обоих страшно болят головы.
- Таблетку от головной боли дать? - в пространство поинтересовалась Лиса.
- Ой, спасибо! - обрадовалась Юта.
- Обойдусь, - проворчал Серый.
- Салахетдин Рустамович, - попытался подольститься Тимофей, - не держите зла на Николая. В конце концов, он не осознавал, что делает!
Серый смерил Тимофея таким взглядом, что тот пожалел, что вообще научился разговаривать. Не то чтобы взгляд этот был злобным или ненавидящим, но такая в нём читалась укоризна, что Тимофея замутило. Впрочем, может быть замутило его от ясно слышимых с такого близкого расстояния мыслей Лисы, которая как раз вспомнила одну не очень давнюю ночь на чердаке своего деревенского дома, капающую с потолка кровь и некоторые медицинские подробности, от которых стало бы дурно даже Серому, если бы он о них узнал.
- Ну, хватит вам, - усталым голосом сказала Юта, - все живы, и этому надо радоваться. Тем более, нам всем есть, что обсудить. Тимофей, вы, кажется, говорили, что знаете, кто заказал Митяю поиск Камня?
- Да. Понимаете, мой друг Равиль — настоящий компьютерный гений. Он может взломать любой код, добыть любой файл и договориться с самым капризным железом. Прошу прощения за профессиональный сленг. Ну...Равиль, может, ты сам и расскажешь про свои находки?
И Равиль рассказал.
Всякий Настоящий Учёный мечтает оставить след в истории развития науки. Елена фон Копф не была исключением. Оттого и специализацию она себе избрала самую загадочную — историю Золотой Орды. Таинственные курганы, захваченные города, невероятные походы и наверняка множество утерянных сокровищ. Её отец в молодые годы работал в Средней Азии и привёз оттуда занятные предания, сказки и найденную им при прокладывании траншеи для кабеля старинную пряжку. Сам он не был одержим историей, особенно в молодые годы. Историю он полагал ненужным хламом, смотрел в будущее и верил в Прогресс. Поэтому находку свою никому не показал (кому нужна эта рухлядь?), и привёз в подарок маленькой дочке. Девчонки любят всякие побрякушки. Дочка неожиданно в школе увлеклась историей, увлеклась настолько, что увлечение стало профессией. Отец ворчал, но потом с дочкой случилась настоящая сказка про Золушку: при написании кандидатской Елена пользовалась заметками одного немецкого коллеги, жившего в начале века (сама она неплохо знала немецкий благодаря маме, учительнице иностранных языков). Совершенно случайно ей пришло в голову, что Теодор фон Копф бывал в России — это угадывалось между строк его работ. Невозможно так описывать никогда не виденную страну и незнакомый народ. Интерес интересом, но и о бытовых вопросах забывать не стоило. НИИ, где работала Елена, наконец-то посетил ремонт. В числе строительных компаний оказалась и немецкая фирма, производящая сантехнику, и искавшая места на российском рынке. За знание немецкого Елену сослали на переговоры с представителем этой самой фирмы. Герхард фон Копф знал и русский язык, но девушка потрясла его настолько, что он забыл обо всём на свете. А уж когда она спросила, не знакомо ли ему имя Теодора фон Копфа... словом, в скором времени сыграли свадьбу, Герхард получил настоящую русскую жену — красивую, умную, при этом ещё заботливую и умеющую готовить, а Елена получила доступ к семейному архиву фон Копфов. И вот тут-то ей и попалась легенда о Камне.
Елена фон Копф была Настоящим Учёным, и в сверхъестественное не верила. Реальное существование волшебного камня она даже не предполагала, равно как ей и в голову не пришло принимать на веру способность некоторых людей превращаться в животных. Она поняла одно: где-то в Заволжских лесах скрывается древнее святилище, на месте которого был затем построен Китеж, и которое удалось обнаружить Теодору фон Копфу. Да, в научных кругах давно перестали верить в реальность Китежа, но ведь и над Шлиманом смеялись, когда он отправился искать руины Трои! Шлиман отыскал-таки Трою, так почему бы Елене фон Копф не найти Китеж? Полагая, что в столь древнем святилище могли быть нешуточные сокровища, Елена принялась собирать слухи о том, не ищет ли их кто-нибудь. И так узнала о Собирателях камней. Самой ей найти осколок Чёрного Камня не посчастливилось, да и не слишком она в него верила. Зато вспомнила она одного отцовского приятеля, дядю Митю, который как-то по пьяни рассказывал у них на кухне сказки про оборотней, волшебные камни и озеро Светлояр. Вроде бы этот дядя Митя был то ли геолог, то ли ещё кто, но только большую часть жизни провёл он в скитаниях по бескрайним просторам Родины. Бывал и на родном заволжском севере. Отыскать дядю Митю не составило труда — он жил всё в том же доме, всё в той же холостяцкой квартире. Выслушав Елену, дядя Митя странно усмехнулся и сообщил, что давно уже выполняет поиск всяких редкостей на заказ. Знает и кое-что о Камне. И Елена наняла его для поиска документов, относящихся ко времени пребывания Теодора фон Копфа в России, и оставшихся волею случая у его русских друзей. Ей и в голову не пришло, каким способом Митяй добывает информацию, ведь ему выделялись деньги на выкуп документов!
- Прекратить всё это можно только одним способом, - сказал Равиль, - надо убедить фрау фон Копф в том, что никакого святилища и никакого Китежа здесь нет. Когда она перестанет платить Митяю, он потеряет интерес к Камню.
- Я бы не был так в этом уверен, - усмехнулся Серый, - ты, конечно, всегда был очень умным, но как ты объяснишь, почему Митяй убил родителей Лисы? Двенадцать лет назад, когда погибла тётя Лиза, твоя фрау пешком под стол ходила.
- Именно двенадцать лет назад она и наняла Митяя, - ответил Равиль, - поиски шли медленно до недавних пор. Видишь ли, для очень многих Алатырь в самом деле святыня. Как ты думаешь, почему лисы собираются именно в здешних местах?
- Вовсе и не в здешних, - проворчала Лиса.
- Но поблизости. А здесь собираются совы и соколы. Ты их никогда не видела? А я видел. Довольно интересные существа...
- Особенно, наверное, интересно их убивать, - сердито перебила Лиса.
- Погодите ссориться! - вмешалась Юта, - Никому из вас не любопытно, что мы нашли?
- Вы нашли этот самый Камень? - спросил Николка, принявший нормальный вид и переодевшийся в предусмотрительно захваченную Тимофеем одежду, - И на что он похож?
...Плыть пришлось довольно долго. Юта начала уставать, и Серый задумался, не повернуть ли обратно, но Юта его отговорила. Уж если восьмидесятилетний старец добирался до Камня, им-то и вовсе грех жаловаться. Тем более, Николаю Фёдоровичу пришлось искать подводный вход в пещеру со стороны озера. Скоро своды пещеры опустились, и стало понятно, что дальше можно только нырять. Серый настоял на том, чтобы Юта подождала его, словно она могла куда-то уйти в темноте: фонарик они оставили на суше вместе с Лисой. Серый и без фонарика неплохо обходился, а Юта...Юта успела уже испугаться, но Серый вернулся и позвал её смотреть Камень. Проплыть под водой надо было совсем немного, зато на другой стороне затопленного тоннеля оказалось светло. Юта покрутила головой в поисках трещины в потолке или отдушины, пропускающей свет, но ничего такого не было. Второй выход из пещеры тоже был под водой. А на небольшом сухом островке стоял Камень. Это была слабо светящаяся глыба высотой по грудь среднему взрослому человеку. Юте Алатырь больше всего напомнил имитацию лунного камня, этакая радуга в молоке. Серый из любопытства потрогал Камень, но ничего особенного не почувствовал. Ну, холодный, ну, светится — подумаешь, диковина! Стоило так прятать. Единственно, что заинтересовало Серого, было обилие лисьих следов, непонятно откуда взявшихся в окружённой водой пещере. И больше ничего, ни небесных знамений, ни чудесных превращений. Устали только, как собаки.
- Пожалуй, можно и вашу фрау сводить на экскурсию, - пожал плечами Серый, - если, конечно, она умеет плавать, - и он многозначительно покосился на Лису, немедленно принявшую вид независимый и надменный. А что? А ей, может, вовсе и не хочется плавать!
- Мне интересно другое, - задумчиво проговорил Тимофей, - что будет делать Митяй, когда ему надоест ждать? Телефон вы отключили? И что мешает Митяю и Лёхе вернуться к затопленному ходу и проплыть его до конца?
- А я бы вообще с удовольствием навестил их нынешней ночью, - оскалился Серый, - зверски интересно посмотреть, как они в штаны наделают!
- Ну конечно, - наморщила нос Лиса, - а если вдруг тебя с перепугу подстрелят, штопать тебя придётся нам с Михалёвым. Спасибо за доверие.
- Согласен с коллегой, - пробасил Николка.
- А ты меня ещё подержи, чтоб не убежал, - огрызнулся Серый, но Николка так на него посмотрел, что ему впервые в жизни расхотелось спорить, - Ну, как хотите, - проворчал он, - моё дело предложить...
- Давайте лучше подумаем, как нам домой возвращаться, - сказал Тимофей.
- Да чего думать-то? - зевнул Равиль, - Дождя ночью не ожидается, предлагаю устроить ночлег где-нибудь тут, а утром пойдём на автобус. Остановка в получасе пешего хода отсюда.
- Ты откуда знаешь? - удивился Тимофей.
- Так я бывал здесь, и не раз. В пещеры только не лазил, а так... - пожал плечами Равиль.
На закате Лиса выбралась на берег озера. Солнце мочило ножки в розовой воде, вдоль берега седыми прядями тянулся туман. Веяло сыростью и холодком после прошедшей днём грозы. Откуда-то издалека доносилась музыка и пьяный хохот. Где-то мычала корова. Плакал ребёнок. Вдруг неподалёку от Лисы кусты зашевелились, и к воде подошёл Лёха. В руке у него был котелок. Лёха черпнул котелком воду, выловил попавший вместе с водой мелкий озёрный мусор и, не глядя по сторонам, скрылся в кустарнике. Лиса сама от себя не ожидала такой спецназовской реакции: окружающий пейзаж смазался от скорости, по прижатым ушам прошёлся ветер, и через три секунды Лиса оказалась за спиной у Лёхи. Тот обернулся, но никого не увидел. Только ветки чуть покачивались там, где он сам только что прошёл. Великан нахмурился, поставил котелок на тропинку и, крадучись, пошёл обратно к озеру. Несколько раз он оглядывался от ощущения ПРИСУТСТВИЯ, но так никого и не видел. И, подавно, не сообразил, кто же в конце концов надел ему на голову котелок, треснул по нему палкой, и хорошим пинком пониже спины столкнул Лёху в воду. Когда Лёха, весь дрожа от холода и неожиданного испуга, выбрался на сушу, конечно, никаких следов различить было уже нельзя, да и солнце село. Митяй потом долго и свирепо ругал Лёху за тупость, неосторожность и самодеятельность, но ничего поправить было уже нельзя: Лёха-то умел плавать, а вот котелок — нет.
Охотник.
Вести переговоры с Еленой фон Копф досталось Тимофею. Вытянулась короткая спичка. Хотя, можно было подозревать жульничество со стороны кое-кого из остальных участников жеребьёвки: после того, как Тимофей вытянул жребий, у Серого сделалась такая хитрющая физиономия — просто до портретного сходства с Ходжой Насреддином. Притом, что сам Серый ничего не тянул, поскольку должен был заниматься другим делом.
Ещё Тимофей досадовал на себя за то, что упустил из виду Лису вечером на берегу Светлояра. Только потом, когда она вернулась, и он уловил обрывки её мыслей, его холодный пот прошиб. Что, если бы она попыталась подобраться к Митяю? Митяй куда опытнее и осторожнее Лёхи. А уж таких лисичек перестрелял... Лиса в ответ на его встревоженный взгляд только загадочно улыбнулась. Она не стала никому рассказывать про совершённую диверсию. Может, только Юте, и то мысленно. Их переговоров Тимофей не слышал. Тимофей попытался поговорить на тему обмена мыслями с Серым (который просто глаз не сводил с Юты), но Серый сделал глаза, как у мультяшного Кота В Сапогах, и притворился идиотом. Наутро все оказались на месте и живы, а до остановки «газельки», в самом деле, идти пришлось недалеко, так что уже к полудню Тимофей смог отправиться на работу с тем, чтобы пообщаться с супругой генерального директора.
Каждый день, когда Герхард фон Копф не был в отъезде, жена приносила ему на работу горячий обед. Сотрудницы компании презрительно морщили носы, холостые сотрудники задумчиво улыбались, женатые — завистливо вздыхали. Фрау фон Копф не было до них дела — она придерживалась собственного рецепта супружеского счастья, и рецепт этот оказался действенным, так чего оглядываться на посторонних? Тимофей примчался на работу через минуту после того, как фрау Елена принесла мужу обед. Невыспавшийся Равиль молча помахал Тимофею со своего места, словно они не виделись сегодня утром, и тут только Тимофей заметил Лёху. Лёха тоже торчал на привычном месте, в отгороженной стеклянной переборкой будочке. Телевизор, против обыкновения, не смотрел, пил чай и морщился при каждом глотке, словно у него нестерпимо болела голова. Лиса его хорошо приложила, подумал Тимофей, но вслух, понятно, сказал совсем другое:
- Похмелье?
- Какой там, - проворчал Лёха. - По башке вчера получил.
Тимофей изобразил вежливое изумление, побудившее Лёху поведать о своих злоключениях. В пятницу после обеда Митяй явился к нему и велел немедленно собираться, а потом погнал, как на пожар, на последнюю «газель» до Воскресенского. К заходу солнца они уже были в лесу довольно далеко от жилья. Что именно они ищут, Митяй, как обычно, не сказал, а Лёха, как обычно, не спрашивал, но после недолгого блуждания по камышам Митяй вывел напарника к невысокому пригорку, какими изобилуют здешние леса. За ним начинался заболоченный ельник, продираться через который в сумерках было то ещё удовольствие. В ельнике нашли приют полчища комаров, немедленно ринувшиеся в атаку похлеще батыевых орд. Выдравшись из ельника, Лёха надеялся на передышку, но не тут-то было! Митяй мчался вперёд, словно за ним черти гнались, и вскоре они уже опять карабкались в гору, на сей раз довольно высоко, а затем начался спуск в овраг. Прошёл дождь, глинистая почва раскисла, и Лёха с Митяем съехали по склону прямо к устью пещеры, показавшемуся Лёхе просто водороиной. Но Митяй велел устраивать лагерь, а сам взял фонарь и верёвку и направился вглубь пещеры. Вскоре он вернулся, но о том, что видел или не видел, Лёхе не сказал. Наутро он снова погнал Лёху в пещеру, и тут уж Лёха сполна хлебнул всех прелестей сырого подземелья. На вопрос, что они ищут, Митяй поначалу не ответил, но затем смилостивился и пояснил, что именно в ближайшее новолуние здесь должны объявиться оборотни в сопровождении одной придурковатой девки, которую Лёха помнил весьма смутно, поскольку видел всего раз. Девка эта была женой ещё одного митяева племянника, которого Лёха знал не слишком хорошо, но, тем не менее, терпеть не мог и считал слюнтяем, тем более, что в своё время этот Костик отсиделся дома в тепле и уюте, а Лёха загремел в армию и прямиком в чеченскую мясорубку. Почему Митяй считал, что жена племянника была связана с оборотнями, Лёха не знал, но ему было велено придумать способ следить за ней постоянно. Лёха, конечно, ничего придумать не мог, он обратился к Равилю, который, не особенно вникая в суть вопроса, решил всё легко и изящно, с помощью мобильного телефона. Телефон-то и пригодился. Лёха даже сам не ожидал, что появится сигнал, но сигнал появился, да ещё так неожиданно, словно телефон возник из ниоткуда прямо в центре пещеры. Ну, то есть, хозяйка телефона (а Лёхе упорно вспоминалась какая-то полупомешанная) наверняка просто только в тот момент вспомнила о нём и решила включить. Тимофей не стал разубеждать приятеля.
Пойдя на сигнал телефона, Митяй и Лёха никого не нашли. Телефон лежал поверх сложенной одежды на относительно сухом выступе стены, а вообще-то в том месте подземного коридора воды было по колено (Тимофей содрогнулся, представив, что было бы, если бы они заметили сидевшую в метре от них Лису). Дальше пол вообще уходил горбом вниз, а вода поднималась на уровень повыше лёхиного роста. И почему-то Лёхе отчаянно не хотелось лезть в затопленную нору. И сидеть в сырости, ожидая неизвестно чего, тоже не хотелось. По счастью, Митяй не стал упорствовать и позволил расположиться возле входа в пещеру, пусть и в овраге, да на солнышке. Ну, конечно, никого они не дождались, хотя торчали в проклятом овраге до вечера. Митяй даже в деревню не разрешил сходить. Набрали грибов, и решили сварить похлёбку из случайно прихваченного с собой пакета растворимой лапши. Лёха отправился за водой, но возле берега на него кто-то напал, надел котелок на голову, треснул хорошенько и столкнул в озеро. Котелок утонул, ужин накрылся медным тазом, а Лёха ещё и от Митяя огрёб по первое число. Тимофей покачал головой:
- Повезло тебе.
- Чем же?
- Что Митяй тебя не пристрелил со злости. Да и не факт, что не он толкнул тебя в воду. Он же больной! Неужели ты до сих пор не заметил? Там же крыша не просто прохудилась или в пути, а её вовсе снесло! Равиль вон быстро разобрался, что к чему, как только Митяй меня продырявил. Новенький ваш, видно, тоже слинял?
- Ну его ко псам, - поёжился Лёха. - Видел бы ты, что это за тварь! Он сам оказался оборотнем, да таким, что у меня до сих пор мороз по коже. Вообрази, он связался с Митяем ради истребления оборотней вообще и себя в частности. Дебил.
- А ты умный, что ли? Ты у Митяя последний на глазах остался, что, если он и тебя в нервах шлёпнет?
Лёха тоскливо вздохнул. Тимофей оставил его размышлять, а сам переместился ближе к двери в кабинет генерального, чтобы не упустить фрау Елену.
Елена фон Копф была, всё-таки, Настоящим Учёным, а потому на Тимофея поглядела с крайним недоверием.
- Не существует никакого святилища? - переспросила она, - Милейший, а вы уверены, что не ошиблись? По моим данным, не только существует, но и охраняется! Может быть, вам просто неправильно указали место?
- Елена Дмитриевна! Я понимаю ваши сомнения, но давайте сопоставим наши данные! Вам известно, что в районе озера Светлояр существует некое охраняемое место, где, предположительно, находится древнее святилище, так?
- Не совсем. Существует древнее святилище, которое находится, предположительно, в районе озера Светлояр.
- Хорошо, - вздохнул Тимофей, - но в качестве объекта поклонения в вашем гипотетическом святилище выступает камень Алатырь, верно? Так вот, я нашёл этот камень. И никакого святилища там нет. А человек, которого вы нанимали для поисков, просто сумасшедший, маньяк-убийца. И пока вы его финансируете, он будет продолжать убивать.
Фрау Копф как-то странно посмотрела на Тимофея, а потом покачала головой:
- Молодой человек! Я понимаю, что здоровая конкуренция — двигатель эволюции, и в вашем возрасте это очень важно, но существует ещё и порядочность. Моя, как нанимателя. Ваша, как бывшего, насколько я понимаю, помощника нанятого мной человека. Вы опередили его с доставкой сведений о находке и теперь хотите, чтобы награда досталась вам, верно?
- Я хочу, чтобы Митяй прекратил убивать, - медленно и чётко выговорил Тимофей, - и ваши деньги мне совершенно не нужны. Я предлагаю вам поехать и самой посмотреть на то, ради чего были уничтожены несколько семей, хранящих интересующие вас документы. Просто посмотрите — и потом решайте. Или вы боитесь?
- Вас я точно не боюсь, - высокомерно заявила фрау Копф, - и, кстати, причастность моего человека к убийствам, о которых вы говорите, как и то, что этот человек связан со мной, требует доказательств.
- Прошу прощения, - ледяным тоном сказал Тимофей, - я просто думал, что вы Настоящий Учёный. И порядочная женщина. Видимо, я ошибался. Ещё раз прошу прощения, - он слегка поклонился, развернулся и ушёл, не попрощавшись ни с Равилем, ни с Лёхой, и напоследок так хлопнув дверью, что в будочке охранника сам собой включился телевизор.
Вечером Тимофею позвонил Равиль и поинтересовался, что такого тот наговорил фрау Елене, что она с полчаса сидела с отсутствующим выражением лица, а потом принялась задавать Равилю какие-то странные вопросы. Равиль владел искусством не отвечать прямо ни на один вопрос, в итоге фрау Копф оставила его в покое и приступила к Лёхе. Лёха мычал, мямлил и хныкал, но, видимо, рассказал Елене подробности исполнения некоторых заказов. Это, очевидно, произвело должное впечатление. Через полчаса после Равиля позвонила сама фрау Копф и согласилась поехать посмотреть камень Алатырь. Тимофей сразу не назначил дату поездки, потому что ему надо было узнать кое-что ещё.
Это «кое-что» узнавал, вообще-то, Серый, и Тимофей ожидал его к вечеру следующего дня. Но ни на следующий день, ни через день оборотень не появился. Тимофей начал уже беспокоиться (дожил, волноваться за оборотня!). Через два дня, вернувшись из поликлиники, где слегка нетрезвый хирург продлил ему больничный до конца недели, Тимофей обнаружил у себя дома здоровенную серую рысь, растянувшуюся вдоль дивана и прикинувшуюся комнатной собачкой. У Тимофея дар речи пропал.
- Кухонное окно, - не поднимая головы, пояснил Серый, и Тимофей вспомнил, что, действительно, не закрыл окно на кухне.
- Четвёртый этаж! - укоризненно сказал Тимофей, - Если ты свалишься...
- Ты прямо как моя мама, - усмехнулся оборотень, - вас послушать, так вообще чудо, что я до сих пор жив! На самом деле влезаю я сюда по вон тому клёну, - Серый опёрся передними лапами о подоконник и вытянул морду в нужном направлении.
Возле дома, и правда, рос здоровенный клён, протягивавший ветки прямо в окна. Раскидистая крона заканчивалась ровно под окнами Тимофея, и до кухонного подоконника легко добрался бы даже сам Тимофей, так что говорить о рыси?
- А что, нормально позвонить и прийти нельзя? - продолжал ворчать Тимофей.
- Моих нет дома. Лиса на работе. Юта... короче, так получилось. Извини, если напугал, я не хотел.
Последняя фраза прозвучала не слишком искренне, но Тимофей не стал придираться. Тем более, Серый вряд ли пришёл бы просто так, ничего интересного не узнав.
- Есть новости?
- Полно, - Серый прошёлся по комнате из угла в угол, как тигр по клетке, - я думаю, с чего начать.
- Начни с начала, - посоветовал Тимофей.
- Тогда слушай! - и Серый начал рассказ.
К любым расследованиям Серый привык относится серьёзно и обстоятельно. Он предположил, что Хранитель за столько лет наверняка должен был узнать о Камне очень много интересного. И Серый отправился на родину бабушки.
Хранитель был занят обычным делом — чистил клетки своих пернатых питомцев. Серый содержания снегирей и щеглов в неволе не понимал, но просто стоять и смотреть было неудобно, поэтому он тоже включился в работу. Между делом Николай Фёдорович обмолвился, что неплохо было бы поставить в известность о происходящем других оборотней. Серый удивился, что это за «другие», и Хранитель пояснил, что с Камнем связаны были изначально три разновидности оборотней: рыси, совы и соколы. Причём рыси и совы, по-видимому, появились именно благодаря Камню. Во всяком случае, более ранние упоминания о них Николаю Фёдоровичу не встречались. Тут Серый вспомнил, что, вроде бы, бабушка упоминала о соколах и совах. Вроде бы, у них хранились Карта и Свиток, которые потом каким-то образом попали к рысям.
На вопрос Серого о Карте и Свитке Хранитель только головой покачал. Самому ему видеть их не приходилось, о содержании свитка он знал со слов отца, а копию Карты отец оставлял прадеду Серого, но сохранилась она или нет — этого он не знал. Зато был у него один знакомый сокол, очень уважаемый сородичами. Соколы жили закрытой общиной, и знакомый Николая Фёдоровича был у них вроде начальника. Вообще и соколы, и совы относились к людям достаточно враждебно. Рыси, конечно, тоже воспринимали людей без большой теплоты, но вынуждены были жить с ними в тесном соседстве. Соколы же и совы в людях не нуждались совершенно, а потому и селились в таких местах, куда нормальный человек ни за что не полезет.
- Так ты видел этого птичьего вожака или нет? - нетерпеливо спросил Тимофей.
- Не спеши, - прижал уши Серый, - сам просил с начала и по порядку. Так вот, Хранитель сказал, что для сов и соколов Камень является объектом поклонения, то есть, получается, ваша учёная фрау не так и ошибается в своих теориях. Рискну предположить, что ей в руки попали какие-нибудь заметки Теодора фон Копфа, где упоминались его русские знакомые... а знакомства у него были интересные. Вряд ли фрау поверила в существование оборотней, но...
- Только не надо ей ничего доказывать! - испугался Тимофей, уловив в мыслях собеседника несколько весьма забавных на рысий взгляд картинок.
- Да ладно тебе, - проворчал Серый, - мне, всё-таки, не семь лет! В общем, потолковал я с Николаем Фёдоровичем, и пошёл к бабушке. А бабушка у меня круче всех. Естественно, я ей всё рассказал, и, представляешь, оказалось, что она знает не меньше Хранителя! А то и побольше. Оказывается, та карта, копию которой раздобыл наш общий друг Равиль, составлена совсем даже не фон Копфом!
- А кем же?
- Не поверишь, но тем самым, как ты выражаешься, «птичьим вожаком»! Во время войны моя бабушка работала санитаркой в эвакогоспитале, и там познакомилась с одним странным типом. Более странным, чем мой дед, в смысле. Бабушка, правда, утверждает, что до замужества понятия не имела, что он рысь, но я не верю. Но это к делу не относится. Так вот, странный тип был соколом. Людей они не любят, и в боевых действиях обычно не участвуют, но тогда времена были такие...ну, ты понимаешь? Он здорово дёргался, когда сообразил, что эби1 знает, кто он на самом деле! Знаешь, после ранения не всегда легко контролировать некоторые чисто оборотневские порывы... Понятно, он ждал шумного разоблачения, и был приятно удивлён, когда оно не последовало. Оборотни никогда не забывают зла, но и благодарными быть умеют. Ради Аллаха, не смотри ты на меня так пристально! Я помню, в каком я виде. Но я считаю себя человеком, мне так проще.
- Так твоя бабушка сказала тебе, где найти соколов, или нет? - нетерпеливо спросил Тимофей.
Серый вздохнул:
- Я и сам хотел бы это знать. Видишь ли, они не стали уж совсем близкими друзьями, так, обмениваются открытками на Новый Год или День Победы, и всё. Адрес бабушка не помнит, а открытки до недавнего времени хранились у неё в ящике комода. Но нынешней весной до них добралась одна из моих многочисленных племянниц, и от них мало что осталось: большую часть маленькая порвала, кое-что съела, а остальное...это самое...короче, всё равно пришлось выбросить. Так что от обратного адреса удалось найти только один читаемый фрагмент: Сокольский район.
- Ты представляешь, какой он величины? - хмуро спросил Тимофей, прикинув про себя, что даже если его чутьё удвоить, всё равно на таком обширном пространстве оно вряд ли поможет отыскать оборотней-соколов.
- Мне не семь лет, - прижал уши Серый, - кроме того, я там побывал и всё нашёл, так что погоди дёргаться. У моей бабушки четверо сыновей и дочь. Три моих дядьки работают в лесничестве. Все они в своё время учились в техникуме, и у одного есть приятель из Сокольского. Я смотался к нему в гости, и меня сводили к деревне, где обитают соколы.
- И что, нашёл бабушкиного знакомого?
- Я же не ты, - усмехнулся Серый, - я могу отличить оборотня от не-оборотня только в момент оборота. А так для меня все одинаковы, люди как люди. Так что ехать туда надо ещё раз, или с тобой, или с Ютой. Но лучше с тобой.
- Это почему? - насторожился Тимофей.
- Юта... ну, в общем, у неё какие-то сложности, в которые она меня не посвящает. Я подговорил Лису узнать, но пока с ней не виделся.
- Ну, что ж, тогда едем! Когда?
- Завтра у меня дежурство, давай послезавтра. Сможешь?
- До понедельника совершенно свободен!
Путешествие получилось длинное и утомительное. Автобус еле тащился по шоссе в обрамлении хвойных лесов, изредка перемежающихся полями картошки, льна, подсолнечника и вездесущей кукурузы. Иногда вдалеке мелькали деревни, а вдоль дороги поднимались заросли гигантского борщевика. Тимофей попытался втянуть своего попутчика в разговор, но Серый после суточного дежурства был настроен спать, а не беседовать, и Тимофей от него скоро отстал. От скуки Тимофей принялся разглядывать других пассажиров и играть в великого сыщика, угадывая их профессии. Поначалу выходило не очень, но затем внимание Тимофея привлекла немолодая супружеская пара. Сидели они лицом к Тимофею, но на другой стороне прохода, и выглядели совершенно обыкновенно. Крупный коренастый деревенский мужик и с ним такая же баба. В пластиковой корзинке попискивали гусята. Тимофей даже не сразу понял, с чего он решил, что именно гусята — вообще-то в птицеводстве он не разбирался. И только потом, когда хозяйка гусят приветливо ему улыбнулась, он догадался, что видит оборотней. И притом таких, о каких ещё не слыхивал: медведей. Сразу начали вспоминаться сказки. Впечатление получалось какое-то странное: с одной стороны, медведи представлялись существами не шибко умными, но и не особенно злыми, с другой — кто их знает, то и дело грозились кого-нибудь съесть. А сказка про Машу и медведя вообще, если покопаться, оказывалась несколько двусмысленной. Лисичка со скалочкой девочку искала понятно, для чего, а медведь? Тем более вон, рядом медведица сидит.
Неизвестно, сколько бы Тимофей ломал голову над медвежьей теорией, но тут автобус прибыл в Сокольское, и проснулся Серый. Проснулся, огляделся по сторонам и вдруг расплылся в самой приветливой улыбке, какую только можно вообразить. Самое же странное, что улыбка эта адресовалась медведям. Оказывается, именно они и были теми знакомыми, которые показали Серому деревню соколов. Серый представил своего спутника, а Тимофей почти не удивился, узнав, что медведей зовут Михаил Иванович и Настасья Петровна. В Сокольском пришлось ещё около сорока минут болтаться без дела в ожидании следующего автобуса. Тимофей сидел в тенёчке под берёзами и вполуха слушал, как Настасья Петровна объясняет Серому, почему они путешествуют на перекладных со своей гусиной поклажей.
- Вот как проводили тебя, так Паша с Мишуткой машину-то и разобрали. Чинить чего-то там. Ну, понятно, ни один не вспомнил, что гусят у Руфины забирать надо! Паша сбежал с мальчишками на рыбалку на Озёра, а Мишутку я захомутала, - медведица не без ехидства покосилась на мужа, - ворчал всю дорогу. Будет теперь головой думать, прежде чем транспорт ломать! Так что погостите у нас пару дней, пока они УАЗик соберут. А то пешком до Савинки топать с ума сойдёшь!
Потом Настасья Петровна вспомнила, что надо бы купить стирального порошка, и погнала супруга в магазин. Пока они ходили, Тимофей спросил у Серого, что это за Савинка такая, до которой далеко топать.
- Савинка — это та самая деревня, - лениво щурясь на солнышко, пояснил Серый, - у Михал Иваныча и Настасьи Петровны сынок есть, Паша, технический гений, вот от него все и беды. Нет такой техники, которую Паша не разобрал бы. Если бы ещё всегда собирал обратно — цены бы ему не было, но в силу возраста он частенько бросает дела незаконченными.
- А сколько ему?
- Лет пятнадцать-шестнадцать. На медвежонка похож, - улыбнулся Серый.
- Странно было бы, если бы не был похож, - заметил Тимофей, и пояснил в ответ на недоумевающий взгляд попутчика, - Они оборотни не хуже тебя. Только медведи.
- С дуба упасть, как выражается Лиса! - поразился Серый, - Никогда бы не подумал! Такие милые люди...
- А по-твоему, все оборотни непременно должны быть чудовищами? - прищурился Тимофей.
Серый смутился и проворчал что-то невразумительное по-татарски, Тимофею показалось, что просто выругался.
Потом вернулись медведи со здоровенным мешком стирального порошка, подъехал ободранный автобусик, в который набилось неожиданно много народу, и путешествие продолжилось. Дорога теперь была опасно узкой и изобиловала поворотами. Пару раз из-за очередного витка щербатого асфальтового полотна появлялись лесовозы, и у Тимофея сердце замирало: авария казалась неминуемой. Однако автобус сумевал каким-то чудом увернуться и катил себе дальше, подпрыгивая на ухабах. За окнами мелькали деревни, а иногда удавалось разглядеть вдалеке блестящую водную гладь.
- Это Волга? - полюбопытничал Тимофей.
- Унжа, - пояснила Настасья Петровна, и через некоторое время сказала, - ну, слава Богу, половину пути проехали.
По сторонам дороги снова встала стена леса, пейзаж стал мрачноватым, а деревни редкими. В одном месте через дорогу перебежал здоровенный заяц, вызвав у пассажиров автобуса целый шквал эмоций. А когда приготовились выходить, Тимофей заметил в кустах у дороги пёструю сову. Сова? Днём? Птица посмотрела на Тимофея в упор, и тому показалось, что у неё тёмно-синие глаза. Но, когда он спросил Серого, бывают ли такие совы, тот только плечами пожал, потому что никакой совы не видел.
Деревня была большая. Открытая всем ветрам вершина песчаного останца на берегу Унжи поросла редкими раскидистыми соснами и жёсткой муравой. На некоторых соснах тёмными массами лепились многолетние вороньи гнёзда, а песок вдоль берега был усеян разбитыми раковинами беззубок. Тимофей подобрал одну, задумчиво полюбовался игрой света на перламутровой створке и неожиданно подумал, как жаль, что Александра этого не видит. Лисе наверняка понравилась бы и россыпь ракушек, и розовое предзакатное небо, и золотая солнечная дорожка на воде, и терпкий аромат сосновой хвои, растворённый в тёплом ветерке. За спиной Тимофея зашуршал осыпающийся песок, и на берег спустился Серый — руки в карманы, выражение лица загадочное. Оборотень покрутил головой, подозрительно принюхался и спросил:
- Балдеешь? А я тут вдоль деревни прогулялся, - и он покосился на вершину останца, где до сих пор захлёбывались злобным лаем деревенские собаки, почуявшие чужака, - и кое-кого видел, - он таинственно замолчал и выжидательно уставился на Тимофея.
- «Кое-кого» - это кого? - лениво поинтересовался Тимофей, несколько недовольный тем, что в его мечты так бесцеремонно вторглись.
- Очень интересную девушку.
- А как же Юта?
- При чём тут Юта?! - обиделся Серый, - Я же совсем не в этом смысле! Почему вы с Лисой всё так пошло воспринимаете? Ладно, она врач, но ты-то?!
- А я просто ещё не женат, - примирительно сказал Тимофей. - Так что за девушка?
- Странная особа. Вешала замок на дверь медпункта. Лицо у неё такое... - он взмахнул руками, пытаясь показать, какое же это лицо, но получилось нечто непонятное, - глаза вот такущие! Носище — лучше бы я умер вчера! И ещё зыркнула на меня так исподлобья, прямо как мой кот, когда его с подушки сгоняют!
- У тебя есть кот? - удивился Тимофей.
- Ну, да... - растерялся Серый, - я, вообще-то, хотел собаку, но с ней надо гулять, а когда все на работе... не сбивай меня с мысли! Я что подумал — может, сова в кустах тебе и не померещилась? Уж больно необычная внешность у здешней медицины.
- А что говорят твои знакомые медведи?
- Ничего. Они, по-моему, и не подозревают, каким я бываю. И вряд ли догадываются, что я знаю, что они медведи.
- Но о соколах они знают?
- Это, скорее, из области местных легенд, - покачал головой Серый, - у меня в деревне тоже все знают, где живут шурале, но это вовсе не значит, что кто-то их видел или кто-то в них верит. И тут тоже. Ну, живут в этой Родинке странные личности, да мало ли таких по Руси-матушке! Сова же... вряд ли кто возьмётся обсуждать её внешность — это просто неприлично, в деревне народ намного тактичнее, чем в городе. Тем более, что барышня страшненькая.
- И что ты предлагаешь?
- Тебе надо на неё посмотреть. Хотя, как выражается Лиса, хвостом клянусь, что эта девица — сова.
На ночлег Тимофей и Серый устроились на сеннице. Оборотень мгновенно уснул, а Тимофей, как это обычно с ним бывало на новом месте, долго ворочался с боку на бок, прислушивался то к мерному сопению соседа, то к ночным деревенским шумам, но, наконец, задремал. И где-то на границе сна ему вдруг явственно послышался крик совы. Тимофей поднял голову. Прислушался. Оказывается, он заснул основательно. Полночь уже миновала. Крупные звёзды подмигивали Тимофею через слуховое окно. Луна клонилась к закату. Тишина...а не было тишины. Не бывает её летом. Люди спали, спали коровы, птицы не пели, но со всех сторон неслось верещание цикад, предсказывающих жаркий денёк без дождя. И сквозь это верещание Тимофей снова услышал голос совы — как далёкий паровозный гудок. Тимофей присмотрелся к соседу, но будить его пожалел, слишком уж трогательно Серый свернулся в клубок. Тимофей нащупал лестницу, потихоньку спустился и направился к темневшему за краем деревни лесу. Нет, он вовсе не собирался бродить по незнакомому лесу ночью. Просто сова кричала где-то в той стороне, и Тимофей подумал, что неплохо бы, в самом деле, взглянуть на неё вблизи. Может, это обыкновенная сова?
Через некоторое время Тимофею показалось, что за ним кто-то идёт. Он обернулся, но никого не увидел. Ещё через несколько шагов он сообразил посмотреть на свою тень. Луна светила сбоку, и на белой песчаной дороге Тимофей разглядел две синеватых тени. Одна принадлежала, несомненно, ему, вторая была тенью здоровенного кота с коротким хвостом.
- Я думал, ты спишь, - сказал Тимофей.
Кошачья тень вздрогнула от неожиданности, и Серый проворчал:
- Я тоже так думал, пока ты не начал топать, как слон, а потом куда-то попёрся среди ночи.
- А ты нанялся ко мне в няньки?
- Хочешь, открою одну страшную тайну? У меня есть мечта. Не самая заветная, но всё-таки. Я мечтаю как-нибудь набить тебе морду. Юта запретила трогать тебя, но, пожалуй, я рискну вызвать её недовольство. Так что не зли меня без крайней необходимости. Кроме того, без меня ты в лесу потеряешься так, что тебя и через пять лет не найдут.
- И поэтому ты за мной крался.
- Нет. Вообще-то я хотел тебя напугать хорошенько. В своём роде это не хуже, чем по морде засветить, и, заметь, не пришлось бы до тебя дотрагиваться. Так куда мы идём?
- Я слышал крик совы. Где-то вон в той стороне, - Тимофей махнул рукой в направлении леса.
- Так это была сова? - удивился Серый, - А я ещё подумал, откуда здесь может быть слышно железную дорогу?
- Разве ты не знаешь голоса совы?
- Это Лиса у нас Юный Натуралист, - проворчал Серый, - а я поймал, съел и не заморачиваюсь.
В лесу было темно. Вернее, не совсем темно, но ходить сложно. Между стволами сосен косо падали лунные лучи, не рассеивавшие, а странным образом сгущавшие синеватую мглу летней ночи. Серый тенью скользил где-то у Тимофея над головой, изредка роняя на него хвоинки и мелкие кусочки коры, содранные жуткими когтями. Тимофей поймал себя на мысли, что совершенно не боится опасного спутника, хотя ничто не мешало Серому спрыгнуть с дерева и сломать Тимофею шею. Одного удара лапы хватило бы. Вероятно, именно поэтому его и опасался Равиль, а Равиль знал Серого намного дольше... Да, но Юта знала Серого намного лучше, и не боялась его совершенно. Тимофей попытался представить себе, как это может выглядеть — любовь оборотня, но представлялась ему упорно Лиса, которая, кажется, ничего такого вовсе не имела в виду. И этот Серый тоже хорош, если подумать. Юта, оказывается, замужем, и замужем совсем даже не за ним. Почему, спрашивается, Серый на ней не женился, хотя они и знакомы большую часть жизни?
- Да потому, что нормальный человек, прежде, чем жениться, должен накопить калым. А с моей работой это требует времени, - неожиданно отозвался Серый на невысказанные мысли Тимофея. - И — да, я тоже иногда слышу твои мысли, когда ты перестаёшь меня бояться.
И нисколько я не боюсь, подумал Тимофей, и тут же невообразимо как увидел самого себя, прячущегося за скамейкой напротив дома Лисы. А потом собственное зелёное от кровопотери и перекошенное от ужаса лицо, когда в больнице обнаружил оборотня возле своей кровати. Уж не говоря про попытку захлопнуть дверь, когда капитан Халитов навестил его после выписки. Право, гордиться было нечем. Тимофей ещё попытался придумать, каково это, постоянно слышать мысли партнёра, как Юта и Серый, но тут ему показалось, что в подлеске что-то мелькнуло. Тимофей замер. Прислушался более к своим ощущениям, нежели к окружающему миру, и, повернув голову, увидел сову.
Сова была крупная, с лебедя величиной, светлая в немного более тёмных пестринах. Полосатый хвост низко свисал с ветки. Глаза отсвечивали сапфировыми огнями. Сова смотрела на Тимофея в упор, в напряжённой готовности взлететь. Подобраться к ней было невозможно... для человека.
- Серый! - мысленно позвал Тимофей, и услышал в ответ ворчливое:
- Слушаю и повинуюсь! Ты, блин, ещё лампу потри, Аладдин недоделанный!
- Погоди ворчать! Там сова! Справа от меня, видишь?
- Вижу. Поймать тебе?
- Лови!!!
Следующие несколько минут Тимофей наблюдал, как охотиться рысь, обладающая человеческим разумом. Сова наблюдала за Тимофеем и, очевидно, даже предположить не могла, что его сопровождает рысь. Серый бесшумно скользил с ветки на ветку, и лапы его не тревожили ни единую хвоинку. Молниеносный прыжок, отчаянный крик перепуганной птицы — и вот уже по лесной мураве покатился клубок из шерсти и перьев, а Тимофей услышал витиеватую брань, в которой не без труда различил собственное имя и требование держать «эту Аллахом проклятую царапучую тварь». А потом сова то ли увидела Тимофея, то ли сообразила, что рысь чересчур большая и вроде бы не имеет намерения её сожрать, но с птицей начало происходить что-то невероятное. Перья словно начали втягиваться внутрь кожи, оставляя сгустки клейкой слизи. Кости выворачивались, менялась форма головы, жёсткий роговой клюв превратился во вполне обычный, пусть немного крючковатый, человеческий нос. На середине процесса Серый не выдержал, сдавленно мявкнул и сиганул в кусты, где его, судя по всему, стошнило. Тимофей трансформацию у сов наблюдал не впервые, так что тошноту ему удалось победить. Под кустом кое-где валялись выдранные перья, а на земле, сжавшись в комок, сидела девушка точь-в-точь подходящая под описание, данное Серым накануне вечером. Сам Серый появился из кустов всклокоченным и несчастным.
- Смотри, - воззвал он к Тимофею, - как эта холера меня устряпала! Как теперь я в таком виде домой явлюсь? - пышный голубовато-серый мех оборотня был почти сплошь перемазан клейкой слизью, слипся сосульками и невообразимо вонял.
- От меня псиной несёт! - ныл Серый, - И отдай ты этой уродине куртку, смотреть противно на её птичьи мослы!
- Человечий прихвостень! - зло бросила сова, заворачиваясь в ветровку Тимофея и брезгливо разглядывая жалобно мяукающего кота.
Серый в ответ ощерился и зашипел по-гадючьи.
- Сложно быть прихвостнем бесхвостых существ, - покачал головой Тимофей, - Простите, если мы напугали вас. Мы не имеем в виду ничего дурного.
- По-вашему, прыгать с дерева и пытаться придушить — это очень замечательно?!
- Никто вас не душил, - озвучил Тимофей мысли Серого, - и потом, не вы ли первая начали за нами следить? Зачем?
- Затем, - буркнула сова и отвернулась, а на Тимофея обрушился шквал разнообразнейших мыслей и образов, произведённый сразу двумя до крайности возмущёнными оборотнями.
Серый, в конце концов, заявил, что пошёл к реке, купаться, потому что у него уже чесотка начинается. Тимофей хмыкнул, на что оборотень обиженно пояснил, что патологическая брезгливость кота — это примерно то же самое, что кошачьи зрачки у его человеческого воплощения, так и должно быть, если звериная и человеческая сущности пребывают в равновесии. Тимофей хотел было спросить, что бывает, когда это равновесие нарушается, но вместо ответа получил картинку старой заслуженной чугунной сковородки, занесённой для удара. Яснее ясного, подумал в ответ Тимофей, и Серый, раздражённо ворча, ушёл.
Сова же вспоминала свою сестру, погибшую в окрестностях озера Светлояр. Тимофей знал все подробности, и чувствовал себя убийцей. Он был очень рад, что Серый ушёл. Рассказывать полицейскому об этом случае Тимофею хотелось меньше всего.
- Я слежу за всеми, кто сюда приезжает впервые, - сказала она наконец. - Мы не любим, когда люди лезут в нашу жизнь. Вам здесь не место. И вашему лохматому другу тоже.
- Я ещё раз прошу прощения, но, боюсь, придётся вам с нами пообщаться. Речь идёт о Камне. Я имею в виду камень-Алатырь. Дело в том, что мы нашли его и...
- Вы его нашли?! Невероятно! Мы полвека потратили на поиски, и вдруг какой-то выскочка... Кстати, а где вы нашли вашего котика? Я слышала, что в своё время камень пропал не без участия рысей, снюхавшихся с людьми. А сейчас эти слухи начинают весьма походить на правду. Пожалуй, вашему приятелю не стоит слишком беспечно гулять в здешних лесах.
- Не надо угроз, - попросил Тимофей, - поверьте, Салахетдин не собирается вредить никому из ваших сородичей! Его семья охраняет Камень уже несколько сот лет...
- Охраняет?! - изумилась сова, - Да они нагло присвоили его, и всё! Охраняет... выдумали! И вообще... как вас зовут?
- Тимофей. А вас?
- Софья. Тимофей, давайте продолжим наш разговор днём, а? Я жутко замёрзла, и очень не хочу, чтобы кто-нибудь из наших увидел, что я посреди ночи гуляю по лесу в таком виде и в вашем обществе. Алатырь знает, что могут подумать! Завтра я навещу вас, я знаю, у кого вы остановились. А сейчас отвернитесь!
Тимофей послушно отвернулся, а когда повернулся, услышав хлопанье крыльев, то никакой совы уже не увидел. Только его куртка валялась на земле. Тимофей огляделся по сторонам и обнаружил, что погоня за совой завела его довольно далеко в лес, и он понятия не имеет, в какой стороне деревня. Он позвал Серого, но ответа не получил. То ли оборотень его не слышал, то ли просто не отзывался. Тимофей нахмурился и двинулся в том направлении, в котором, как ему показалось, ушёл Серый. Скоро Тимофей понял, что уходит в лес всё дальше и дальше. Дело в том, что он вышел к дороге, засыпанной щебнем. Мимо неё они с Серым точно не проходили, и Тимофей повернул обратно. И почти сразу наткнулся на мокрого и взъерошенного Серого, набросившегося на него с руганью, сводящейся к тому, что, если не умеешь ходить по лесу, стой на месте. Тимофей был так рад видеть своего напарника, что даже огрызаться не стал. Уж вдвоём с Серым-то, подумал он, никакой лес не страшен.
Когда они в третий раз вышли к той же трассе, Тимофей уже не был так в этом уверен. Серый молчал, а думал сплошь по-татарски, но, кажется, ему тоже было слегка не по себе.
- Стой! - сказал наконец Тимофей, - Мы слишком долго кружим на одном месте, это ненормально, - он закрыл глаза и постарался не отвлекаться на брань спутника.
Тимофей представил себе, что глаза у него не закрыты, а открыты, и он не стоит на месте, а медленно поворачивается вокруг себя и осматривается. Почти сразу в поле зрения попало какое-то странное существо. Поначалу Тимофей принял его за обезьянку, но понятно, что в наших лесах такие зверушки не водятся. У существа были длинные худые конечности, непропорционально маленькие уши, листовидный нос и широкая пасть с мелкими острыми зубками. Одето существо было странновато, вся одежда казалась вывернутой наизнанку. Тимофей встретился с ним взглядом и был удостоен ехидной ухмылки. Ах, так...
- Серый, - мысленно обратился Тимофей к своему спутнику, - Серый, кто это там сидит под ёлочкой?
Серый, как и следовало ожидать, никого не видел. Если бы он видел эту тварь, то, уж верно, обратил бы на неё внимание Тимофея. Тимофей принялся раздеваться. Серый смотрел на него с недоумением, сменившимся подозрительностью и потом откровенным ужасом, когда Тимофей вывернул наизнанку все свои вещи вплоть до трусов и оделся вновь. Левую кроссовку он надел на правую ногу, а правую — на левую. Неудобно было просто ужасно, но это был единственный известный Тимофею способ отвязаться от лешего.
- Вот теперь идём! - скомандовал Тимофей.
Серый послушно пошёл за ним, видимо, уразумев наконец, что происходит что-то необычное, а не просто ненормальное. Тимофей направился прямо к лешему, словно не видел его, но, поравнявшись с ёлочкой, резко прянул в сторону и всем весом придавил лешего к земле. Леший забился и завопил так, что у Тимофея хлынула из носу кровь. Но тут на подмогу кинулся Серый, потому что пойманный леший стал видимым, и оборотень вцепился в него зубами и когтями. Несколько минут продолжалась отчаянная борьба, но потом леший устал, присмирел и проскрипел:
- Ваша взяла, сдаюсь!
- Что-то не припомню, чтобы я подписывал Женевскую Конвенцию, - прошипел разозлённый Серый, - может, свернуть ему шею, а, Тимофей?
- Погоди. Это мы всегда успеем, - Тимофей кое-как унял бегущую из носа кровь и говорил теперь несколько гнусаво, - сколько я помню, поймавший лешего имеет право на три вопроса и три честных ответа. Нечисть много знает.
- А если пустить в ход когти, то до скольки может увеличиться количество вопросов? - деловито осведомился Серый.
Леший заскулил, как побитая шавка, и Тимофею даже стало его жалко. Когти у Серого были весьма длинные и острые.
- Чего это ты вылез на край леса, так близко к жилью, а? - спросил Тимофей.
- Софья меня прислала. Должен я ей. Вот отрабатываю. Всё честно.
- Зачем совам Алатырь-камень?
- Да вы посмотрите на них! У них же последние лет пятьдесят одни девки родятся! Вымрут они без Камня! Вымрут! И соколы тоже, только у тех сплошь мальчишки! Да сами поглядите, как в деревне ихней будете! Ай, ну убери же ты когти-то!
- Теперь моя очередь, - попросил Серый, - если эта нечисть меня слышит.
- Сам ты нечисть! - огрызнулся леший и тут же завопил от боли.
- Не хами, - предупредил Серый, - а правда, что Камень исполняет желания?
- Правда, только при определённых условиях.
- При каких?
- Так я и сказал! Кончились ваши три вопроса!
- Подожди меня пять минут, - попросил Серый, ухватил лешего зубами за шкирку, и сиганул с ним на дерево раньше, чем Тимофей успел его остановить.
Вернулся он довольно быстро, но вид у него был не самый довольный.
- Упустил? - спросил Тимофей.
- Нет, но ответ мне не понравился.
- И какое же там условие?
- Я тебе потом скажу. Может быть.
Утром, как и было обещано, Софья пришла в гости. При дневном свете она не показалась Тимофею такой уж, как выразился накануне Серый, «жуткой уродиной». Ну, черты лица, конечно, своеобразные, нос, может, великоват, но ведь это смотря на чей вкус. В какой-нибудь Франции сошла бы и за красавицу, особенно, если немного косметики добавить да закрасить раннюю седину.
- Да, далеко не девочка, - словно прочтя его мысли сказала Софья, - хоть я и младшая в роду. Мы живём долго. Так о чём ты хотел говорить, ведун?
- Кто? – удивился Тимофей.
- Ведун – так мы называем тех, кто может видеть наш истинный облик. Или ты предпочитаешь, чтобы я называла тебя как-то иначе?
- По имени, если не сложно, - попросил Тимофей. – А поговорить я хотел вот о чём…
Пока Тимофей рассказывал историю поисков Камня, Софья сидела с непроницаемым лицом, а мысли её мелькали с такой скоростью, что Тимофею ничего не удалось из них понять.
- Ну, что ж… - задумчиво проговорила сова, - пожалуй, я готова тебе поверить, Тимофей. Но вот насчёт остальных ничего сказать не могу. Видишь ли, у нас тут сложная ситуация. И у нас, и у соколов, ближайших наших соседей. То есть, раньше - до потери Камня, - мы почти не общались. Но потом вынуждены были объединиться. Дело в том, что свадьбы мы всегда начинали поклонением молодых Камню. Никто не задумывался о том, почему и зачем, до тех пор, пока Камень не пропал. И тогда у нас перестали рождаться дети. И у соколов тоже. Вернее, некоторое время дети появлялись – мальчики у них, девочки – у нас. Но пару им подобрать было негде. Поэтому мы зовём друг дружку сёстрами, а соколы – братьями. У нас, сов, разные матери, но один отец. У соколов наоборот. Они, конечно, делают вид, что всё нормально, но в последнее время появилось что-то подозрительно много мальчишек-подростков. А это заставляет подумать, что соколы прибегли к последнему средству – превращению в соколят человеческих детей. Это плохо потому, что, во-первых, у инициированных оборотней не может быть потомства ни в каком случае. А, во-вторых, времена сейчас не те, что, допустим, сто лет назад. Пропавших детей в большинстве случаев ищут. Да, пока соколы стараются брать беспризорников, но ведь не всегда подходящего ребёнка удаётся найти в этой среде. А осложнения с полицией никому не нужны. Мы же, совы, способностью к инициации не обладаем. Остаётся только вымирание, чего, сам понимаешь, не хочется. Уж не знаю, насколько в данном случае будет полезен Камень, но хоть какая-то надежда появится. Я попробую переговорить со старейшинами. Кстати, а где твоя зверушка?
Тимофей даже не сразу понял, что она имеет в виду Серого, но тот не замедлил появиться.
- Доброго утречка! – Серый слегка поклонился, но выглядело это отчего-то не вежливо, а слегка издевательски, - Рад, что вы нас посетили, сударыня. Как здоровье вашего младшего братца? Надеюсь, к утру он вернулся?
Софья сначала недоумённо подняла брови, а потом сообразила, что Серый говорит о лешем, и лицо её исказила гримаса ярости:
- Гнусный человечий прихвостень! – зашипела сова, - Это тебе даром не пройдёт!
Тимофей укоризненно посмотрел на ухмыляющегося Серого и неожиданно услышал его мысленный ответ:
- Да не сделал я с этой нечистью ничего страшного, просто треснул по башке и засунул в дупло. А дупло камнем заткнул. Пусть посидит, подумает. Вечерком сбегаю, выпущу, если сам вылезти не сумеет.
Но вслух оборотень сказал совсем другое:
- Нехорошо, гражданочка, подбивать несовершеннолетних на противоправные действия. Кстати, мне помнится, что нарушитель говорил, будто он вам должен. Стало быть, имеет место ещё и шантаж?
- А ну прекратите немедленно! – рявкнул на оборотней Тимофей, потому что бледная от бешенства Софья уже вполне готова была броситься на Серого с когтями и клювом, а тот, похоже, именно этого и добивался, - Серый! Как не стыдно? Софья, простите, ради Бога, не понимаю, что на него нашло! Но с лешим, и правда, нехорошо вышло. Я понимаю, вы были обижены и сердиты, но это же не повод…
- Нет, не повод, - успокаиваясь, качнула головой сова. – Я просто не собиралась с вами дольше общаться. Веник должен был увести вас к Глушицкой топи…а оттуда ещё никто не выбирался.
- Как мило, - проворчал Серый.
- Мы вынуждены соблюдать секретность, - извиняющимся тоном проговорила Софья, - вы же понимаете? Собственно… - она повернулась к Серому, - А ваши сородичи ведут себя иначе?
- Не поверите, но мы по сравнению с вами чистые ангелы, - поморщился Серый. – Уж точно не топим гостей в болотах. И с лесной нечистью не водимся.
- Веник не нечисть! Он…просто другой. Я нашла его лет десять назад, после грозы. Ветром повалило ёлку, и Веника придавило. Если бы не я, он погиб бы…а с ним и часть леса. Те, кого вы называете нечистью, чтут долг благодарности. Мы обитаем в лесу, поэтому в наших интересах поддерживать мирные отношения с соседями, какими бы странными эти соседи не казались. Это медведи привыкли к жизни среди людей, хотя люди им тоже совершенно ни к чему.
- Я что-то не пойму, - тряхнул головой Серый, - помнится, вчера вечером вы запирали дверь с надписью «Медпункт». Значит, и вы живёте среди людей? И, по-видимому, достаточно долго, чтобы получить образование и всё такое, нет?
- Нет. То есть да. То есть, это частный случай. Я такая одна. Это всё потому, что кто-то должен наблюдать за людьми вообще и за чужаками вроде вас в особенности. А образование…мне оно не нужно. Все совы от природы владеют лекарскими навыками.
- Но ведь при устройстве на работу надо предъявлять диплом? – удивился Тимофей.
- Здесь предпочитают обходиться минимумом формальностей, - усмехнулась сова, - слишком мало желающих работать в этом медвежьем раю. Давайте договоримся так: я сейчас слетаю поговорить со старейшинами, а потом вернусь, и сообщу вам их решение. Но, если с вами не захотят говорить, вам придётся уехать, - больше она ничего не добавила, но в последней фразе явственно чувствовалась угроза.
- Изумительно, - проворчал Серый, когда гостья ушла, - кило перьев, а ещё угрожает! Если старые пердуны откажутся с тобой разговаривать, я наверняка задержусь немного в здешних краях. Давненько я не ощипывал ничьих пёрышек!
- Ты зря нарываешься на конфликт, - нахмурился Тимофей, - и вообще, ведёшь себя, как ребёнок. Если мы не найдём способа собрать всех, кто заинтересован в поисках Камня, боюсь, нам не удастся остановить Митяя.
- Если ты дашь против него показания, я его запросто посажу лет на пять. А если сумею выколотить признание в убийстве родителей Шурки, то и на пятнадцать. У нас не Швейцария, после пятнадцати лет в местах не столь отдалённых редко кто сохраняет достаточно здоровья для дальнейших подвигов. Это если Митяя, с его поганым характером, сразу не ткнут где-нибудь в тёмном углу заточкой под печень.
- Он может найти себе соратников, и тогда через пятнадцать лет нам придётся иметь дело с бандой уголовников. Тебе это надо? Через пятнадцать лет мы тоже будем не так проворны, как теперь.
- Говори за себя, - пожал плечами оборотень, - я не собираюсь дряхлеть раньше времени. Через пятнадцать-то лет точно. Слегка за сорок – это разве возраст?
- Сколько тебе, кстати, лет?
- Двадцать восемь. Это имеет значение?
- В общем-то, наверное, нет. Но ты уж, пожалуйста, постарайся вести себя не как пятилетний, ладно? И вряд ли твоя бабушка будет очень довольна, если ты рассоришься с теми, с кем можно дружить.
Серый нахмурился. Сразу видно, что о бабушке-то он и не подумал.
Софья вернулась вечером. Села на забор, пригладила пёрышки и выжидательно уставилась на Серого и Пашу, игравших в нарды на лавке у крыльца.
- Ой, сова! – удивился медвежонок.
- Это к Тимофею, - к крайнему изумлению мальчика ответил Серый, и указал сове на сенницу, - Он там, звать не полезу.
Сова сердито сверкнула синими глазами и перелетела к сеннице.
- Дядя Серёжа, - шёпотом спросил Паша, - это взаправдашняя сова или нет? А то я тут книжку читал, про школу волшебную, так там совы были вместо домашних птичек…
- Павел! Неужели ты всерьёз веришь в Гарри Поттера? Это же сказка. Ходи давай!
Когда стемнело, Тимофей и Серый отправились в лес. Тимофею большого труда стоило уговорить Серого идти в нормальном виде, оборотень долго спорил, мороча Тимофею голову бессмысленными вопросами о том, что следует считать нормой. В конце концов, Тимофей пригрозил, что всё расскажет Юте. Серый сразу поскучнел, перестал спорить и даже не стал дразнить напарника ябедой. Мыслей у него при этом не было никаких. Тимофей только головой покачал.
Софья ждала их на краю леса. Она сразу предупредила, что идти далеко, и с тропы лучше не сворачивать – ночной лес не слишком гостеприимен. Серый проворчал что-то насчёт того, что всегда есть, с чем сравнить плохое, чтобы убедиться, что бывает хуже, но что он имел в виду, Тимофей не понял, а уточнять дыхания не хватало. Он и так еле поспевал за легко шагающими оборотнями. Через некоторое время Серый свернул с тропинки и пропал в зарослях ирги. Тимофей хотел было окликнуть идущую впереди Софью, чтобы она не бежала так шибко, но Серый очень быстро вернулся.
- Лешего выпустил, - пояснил он на неозвученный вопрос Тимофея.
Вскоре Тимофей ощутил и присутствие лешего. Веник был изрядно напуган, и пытался предупредить Софью, что её спутники весьма опасны. Сова только досадливо отмахнулась. Леший так и скакал в сторонке, не решаясь уйти далеко. Тимофей только молча удивлялся. Скоро лес стал редеть, попадалось всё больше кривых чахлых деревьев, и, наконец, тропа вывела идущих на обширное верховое болото. Софья уверенно пошла по пружинящему мху. Серый немного отстал от неё, а когда поравнялся с Тимофеем, спросил:
- Насколько можно доверять этой малахольной? У меня из головы не идёт Глушицкая топь, в которую нас предполагалось заманить. Я, конечно, не поляк, но Сусаниных отчего-то не люблю.
- Ты – и вдруг боишься? – поразился Тимофей.
- Между трусостью и разумной осторожностью есть разница. Ты же не боишься, например, включать телевизор? А пальцы в розетку будешь совать? Ну, вот.
Тимофей не стал спорить. Дурных намерений у совы не было, это он точно знал. Но Серому он ничего говорить не стал. Пусть поволнуется, ему полезно.
Болото плавно перетекло в корбу – частый тёмный сырой ельник, потом тропа начала подниматься в гору, и корба сменилась сначала осинником, а потом великолепным сосновым бором. Серый был в полнейшем восторге, даже думать начал стихами. Во всяком случае, последовательно сменявшие друг друга образы в его голове были невероятно поэтичными. Тимофей никак не ожидал, что грубоватый Серый способен на такое. Скоро среди сосен стали попадаться берёзы, а через короткое время Софья вышла в светлую берёзовую рощу. За чёрно-белыми стволами просматривался край леса и крыши домов.
- Это Савинка, - сказала Софья, - здесь мы и живём. Пять домов слева – совы, шесть домов у реки вон там справа – соколы. Идёмте, нас давно уже ждут.
Деревня казалась совершенно необитаемой. Нигде ни огонька. И очень тихо.
- Подозрительно неуютное место, - подумал Серый, - не удивлюсь, если нам попытаются что-то втолковать силовыми методами.
Тимофей не ответил. Он так внимательно вслушивался в тишину, что едва не оглох от внезапно обрушившегося на него потока мыслей двух десятков оборотней. И мысли были в основном не самые доброжелательные. Софья взялась за ручку двери и сделала приглашающий жест. Тимофей и Серый шагнули в темноту.
Лиса.
Лиса смотрела на закипающий чайник и думала о том, как всё-таки бестолковы порой бывают люди. Особенно влюблённые. После ночёвки на берегу Светлояра Серый, дико смущаясь, попросил её поговорить с Ютой. Оказывается, Серый наконец-то набрался храбрости, чтобы прямо спросить, что она себе думает, и зачем ей нужен Костик. И почему вообще она вышла замуж не за него, Серого, если… тут Серый смутился окончательно, и Лиса так и не поняла толком, что именно «если». Вместо ответа Юта намертво замолчала. То есть, словно вовсе перестала думать. И словами тоже ничего не сказала. Сделала вид, что просто не слышит. Серый был потрясён. Он настолько привык к постоянному обмену мыслями, что со временем начал воспринимать себя самого и Юту как одно целое. А теперь появилось ощущение, что ампутировали половину сознания. Лиса удивилась. То есть, она тоже с детства привыкла к обмену мыслями, но у лис это в порядке вещей, и Юту она воспринимала скорее как кровную родственницу, но ни в коем случае не как половину сознания. Да, можно общаться без слов, но у каждого своё мнение и своя точка зрения. И слышны не все мысли, а только те, которые ты так или иначе хочешь передать. Но у Серого был такой несчастный вид, что Лиса не стала говорить ничего такого.
Позвонив Юте, Лиса была приятно удивлена тем, что на звонок ответила тётя Валя. Она сказала, что Юта вернулась домой, к родителям. А к телефону не подходит, и сотовый сама не берёт, почему – не понятно. Ну, тогда надо идти в гости, решила Лиса. И пошла. И вот теперь сидела в крошечной кухоньке Юты, наблюдала за чайником и удивлялась глупости человеческой. Юта была расстроена не меньше Серого. А то и больше. Потому что сама толком не могла сказать, на какой такой икс сдался ей Костик.
- Я же не знала, что Серый такой…такой…ну, такой. Я думала, что так будет лучше. Что он забудет. Что, в конце концов, найдётся какая-нибудь подходящая рысь, а там дети пойдут, и все будут жить долго и счастливо.
- А ты?
- А что я? – вздохнула Юта, - Я тоже со временем привыкла бы. Смирилась.
- А смысл? Двое любят друг друга со школы, что им мешает пожениться сразу по достижении совершеннолетия? Никого бы такой поворот не удивил. К чему было всё усложнять?
- Говорю же – я не знала, что у рысей приняты смешанные браки.
- Теперь знаешь. Ну и разводись с этим козлищем Костиком, и всё!
Юта вздохнула ещё печальнее и ничего не ответила. Лиса внимательно на неё посмотрела, и у неё мелькнула какая-то неясная мысль, которую, впрочем, она упустила, потому что чайник закипел, и вода из-под его крышки с шипением полилась на горячую плиту.
- А что тебе сказала бабушка Серого? Мне показалось, что ты после общения с ней стала похожа на себя нормальную.
Бабушка Серого, действительно, знала очень много. А чего не знала, о том догадывалась. В то время, когда Лиса и Серый исследовали Пещеру, бабушка немного поколдовала. Перед рассветом она разбудила Юту и повела её мимо тонущих в тумане огородов к реке. За деревенскими огородами в Югонец впадала ещё одна небольшая речка. Бабушка велела Юте разуться и войти в воду. Глубина была чуть выше щиколотки. Немного пройдя по ледяной воде Юта обнаружила, что бабушка идёт с ней. На самом разречье, где воды двух рек текли уже вместе, но ещё видно было место слияния, бабушка велела остановиться. Зачерпнула воды и умыла Юту. И всё. И как рукой сняло. До возвращения в город Юта ни разу не вспомнила о Костике, а увидев его, очень удивилась, как она вообще умудрилась выйти за такого. С тех пор они бесконечно ругались. Каждый день. По поводу и без повода. К тому же Костик завёл манеру ежевечерне напиваться до полувменяемости, что ещё более ухудшало его без того дурной нрав. И Юта совсем уже решила уйти. Особенно после поездки в деревню к Лисе, когда окончательно поняла, что расстаться с Серым не сможет. Легче умереть.
- А потом что? Мне показалось, что чёрная кошка между вами прошмыгнула ещё до Светлояра. У тебя такой взгляд был…странный. Серый не заметил, он в твоём присутствии вообще поразительно глупеет, а я заметила. Просто говорить ничего не стала. А вот сейчас мне интересно.
- Да ничего интересного, - невесело усмехнулась Юта, - все мужики козлы. Даже те, которые хищники.
- И что же такого сотворил Серый? – удивилась Лиса, идея всеобщей скотинистости была ей известна, но Серый был как раз одним из немногих, кто на козла никак не походил.
- Это Костик мне рассказал. Проболтался, вернее, в пылу очередной ссоры. Костик тоже не прочь найти Камень. Он знает, кто заказчик поисков, и знает, что за находку положена весомая награда. Но вот искать самому Костику лень. И сноровки нет. И мозгов не хватит. И…ну, неважно. И Серый – Серый! – пообещал, да нет, прямо поклялся именем Пророка, что найдёт для него Алатырь. В обмен на... ну, угадай?
- Развод?
- Развод. Притом, что именно Костик должен со мной развестись, а не наоборот. Я пыталась выяснить, в чём разница, но Серый начал думать слишком сложными категориями, чуть ли не арабской вязью и цитатами из Корана. Никогда он таким религиозным не был. А тут… я и психанула.
Да, пожалуй, такого Лиса не ожидала. От Серого проще было ждать чего-нибудь вроде битья морды Костику, или какого-нибудь уж вовсе страшного запугивания, но чтобы так…с другой стороны, а что ему оставалось? Бить Костика Юта наверняка запретила, так что ничего удивительного, что Серому пришлось искать другой выход. Лиса и сама вряд ли придумала бы что-то получше. Но и Юту она понимала. Не слишком приятно чувствовать себя каким-то… обменным эквивалентом. Только чего так уж нервничать?
- Я не пойму, тебя что больше бесит? То, что Серый такое отмочил, или то, что не поставил тебя в известность?
Юта озадаченно заморгала, а потом почему-то рассердилась:
- Ну, знаешь! Я-то думала! А ты его ещё и защищаешь?
Тут уже озадачилась Лиса. Она пока никого не защищала, просто пыталась понять, в чём дело. Она попыталась это объяснить, но добилась только того, что Юта внезапно разревелась, и заявила, что никто ей вообще не нужен, и все они могут катиться под горку вместе со своими волшебными камнями, полнолуниями и хвостами, а она хочет просто нормальной жизни. Без идиотских сказок.
- Ты уверена? – с подозрением спросила Лиса, - А на солёненькое тебя, случайно, не тянет?
Юта даже реветь перестала.
- В каком смысле? – оторопело спросила она.
- В прямом, - невозмутимо ответила Лиса, наливая себе чай, и пояснила: - нервишки у тебя шалят, как, я бы сказала, у беременной.
- Нет, - Юта нервно засмеялась, - нет, что ты… - задумалась, шевеля губами и что-то подсчитывая, - да нет, не должна, - но сказано это было с изрядной долей сомнения.
Лиса только головой покачала.
Значит вот как, думала она на следующий день, скользя взглядом по летящим навстречу пятнам фонарей – шёл дождь, бригада возвращалась с вызова. Значит, вот как. Теперь становится понятным, почему Серый отправился на поиски соколов и сов вместе с Тимофеем, а не с более полезной в таком деле Ютой. Теперь ничего хорошего не жди: по мнению Лисы, Тимофей был тем ещё дипломатом, а уж о Сером и говорить нечего — Лиса ни секунды не сомневалась в том, что парни всех найдут и со всеми перессорятся. Тем более, что у Серого с самого утра не отвечал телефон. Конечно, это не показатель, но Лиса чувствовала себя до крайности неуютно. Подумав ещё минутку, она расстроилась окончательно, придя к выводу, что беспокоится вовсе даже и не о Сером, а о поехавшем с ним Тимофее. И что это может означать? Вот то-то, что ничего хорошего...
А утром, после смены, когда Лиса свернулась клубком на диване, чтобы вволю наплакаться и уснуть, ожил телефон. Но это был не Серый, а Николка Михалёв.
- Шурочка, - не здороваясь, в своей всегдашней манере начал он, - ты меня любишь, я знаю, поэтому не бросишь в беде, да?
- Ты заболел? - подозрительно поинтересовалась Лиса.
- Хуже, - вздохнул Михалёв, - тут ко мне припёрлась какая-то чокнутая баба, которая утверждает, что её послал Тимофей. Выглядит она так, что её кто угодно послал бы, но дело не в этом. Она влетела в окно ординаторской, прямо как в «Ночном дозоре», и теперь сидит в санитарной комнате, одетая в мой запасной халат. Шурка, спасай! Мне не хватало только слухов, что я завёл любовницу!
Про себя решив ничему не удивляться, Лиса отправилась в детскую больницу, где работал Николка. На вахте долго пришлось объяснять, что она не террористка, что идёт к доктору, что по личному вопросу, наконец, отчаявшись, Лиса махнула на охранника хвостом и прошла мимо него невидимкой. Нет, хвост не делает лис невидимыми, но это гораздо более полезная часть тела, чем принято считать. С помощью хвоста лиса может внушить человеку практически что угодно, может даже ненадолго полностью подчинить себе чужую волю, может, наконец, исцелять или наоборот, насылать болезни. Но, к счастью для людей, лисы используют хвост исключительно редко. Это требует колоссальных затрат энергии, и всего-то раз махнувшая хвостом лиса чувствует себя потом так, словно разгрузила машину кирпича. Лиса слышала, конечно, китайские легенды о лисах с несколькими хвостами, но не верила в такую аномалию. Эти мифы казались ей связанными вовсе не с лисами, а, скорее, с какими-то космическими явлениями, вроде пролёта кометы. Мало ли, кто где ошибся при переводе с древнекитайского? И почему несколько хвостов, а, к примеру, не две головы? Согласитесь, не менее ненормально, хотя и такая патология, небось, встречается...
Обо всём этом Лиса думала, петляя по подвалу больницы в поисках входа в отделение новорождённых. Непонятно, какую цель преследовали строители больницы, но в подвальных коридорах можно было плутать по полтора часа. Да, Лиса примерно знала дорогу, поскольку в студенческие годы бывала здесь на практике. Но это было так давно! В конце концов, обиженно подумала она, Никол мог бы и в приёмный покой выйти, как это обычно бывало. Наконец, Лиса совершенно случайно набрела на грузовой лифт, вознёсший её на четвёртый этаж, где и помещалось отделение патологии периода новорождённости. Николка встретил её в дверях. Он был непривычно взбудоражен и привычно взъерошен.
- Идём скорее, - потянул он Лису за руку, - да потише, сегодня не смена, а клубок змей, если бы не полнолуние, ни за что бы не остался дежурить! Да, ты шобон какой-нибудь захватила? Эта сова как раз твоей комплекции, потому я тебе и позвонил. Во, знакомься! - он впихнул Лису в густо пахнущую мылом и хлоркой комнатку и захлопнул за ней дверь.
В комнатке было темно. Напротив Лисы слабо светились два синих огонька, и смутно угадывались очертания их хозяйки, сидящей на краю ванны. На полу валялась какая-то ветошь (по-видимому, николкин запасной халат), да и помимо этого помещение имело явственные следы разрушений: поблёскивающие повсюду осколки стекла, в беспорядке сваленные прямо в ванну швабры и квачи, и, наконец, убийственный запах пролитой хлорки. Света нет, догадалась Лиса, потому что разбили лампочку.
- Э... я прошу прощения... - неуверенно выговорила Лиса (в конце концов, с Михалёва станется изловить в ближней лесополосе настоящую сову, и подсунуть Лисе шутки ради).
Сова встряхнулась, немыслимым образом выгнулась, резко запахло мускусом, и через минуту Лиса услышала вполне человеческий вздох, а затем незнакомый чуть хрипловатый женский голос спросил:
- Есть во что переодеться?
Порядком удивлённая Лиса молча подала незнакомке прихваченный с собой по просьбе Михалёва пакет с нелюбимым розовым сарафаном, который сова напялила сначала задом наперёд, а потом наизнанку. Наконец, с сарафаном разобрались, и Лиса поскреблась в дверь. Николка словно так и торчал под дверью (а не то и спиной подпирал, чтобы Лиса не сбежала), щёлкнул шпингалет, и Николка, сделав страшное лицо и знак молчать, поманил пленниц санитарной комнаты за собой. Они недолго попетляли по коридорам (будто следы заметали, подумала Лиса), и расположились в палате со стеклянными стенами и дверью. В левой палате дремала над детской кроваткой растрёпанная мамочка, в правой никого не было.
- Может, лучше туда? - спросила Лиса, указав на пустующую палату.
- Шшш! - зашипел Николка, - Не шуми! Там будет подозрительно, а тут отказники лежат, в случае чего, совру, что привёл студенток... - он с сомнением покосился на сову, выглядевшую лет на сорок с небольшим, и добавил, - ну, или мамочек...бывает, умирает у кого-нибудь ребёночек, вот и берут отказного, - пояснил он.
- Так в чём дело?
- Да вот, - Михалёв кивнул на сову, - прилетела. Как зовут, не знаю.
- Софья, - подсказала сова.
- А я Александра, - фыркнула Лиса, - так что не удивлюсь, если Серый станет обзывать нас как-нибудь вроде «Растворимых макарон».
- Боюсь, что не станет, - нахмурилась Софья, и рассказала о приключениях Тимофея и Серого в Сокольском районе.
После того, как Софья доложила старейшинам о предложении Тимофея, в общине разгорелся нешуточный скандал. Кое-кто из молодых и горячих соколов предлагал убить чужаков без всяких переговоров. Более рассудительные и старые совы склонялись к тому, чтобы выведать местонахождение Камня, а потом притопить чужаков в Глушицкой топи. Наконец, Старый Сокол, глава Совета, решил всё-таки поговорить. Софье велено было привести чужаков в Савинку. И сделать это ночью. Софья заподозрила неладное, но ослушаться не посмела. Всё население Савинки сгрудилось в доме Старого Сокола, и, как только чужаки переступили порог, на них обрушился шквал ударов чем ни попадя. Надо отдать парням должное — сопротивлялись они отчаянно, особенно Серый, но, конечно, силы были слишком неравными.
- А потом? - Лисе дурно делалось при одной мысли о том, какие вести могла принести сова.
- А потом с ними соизволили поговорить, - горько усмехнулась Софья, - и Тимофей — благородный дурак — во всех подробностях рассказал Старому Соколу о поисках Камня. Хотя, может, он и не нарочно: говорят, соколы владеют чем-то вроде гипноза. Котик оказался упрямее: допрашивали их порознь, но из того, что он говорил, никто ни слова не понял. Один парнишка из соколят сказал мне по секрету, что ему вообще показалось, что рысь просто костерил их на все корки, хоть и не по-русски.
Никол понимающе усмехнулся, что при общем мрачном выражении его лица выглядело довольно зловеще, а Лиса подумала, что такое поведение Серого свидетельствует о крайней серьёзности положения. Дело в том, что длинно и стройно говорить по-татарски, нигде не сбиваясь на русский мат, Серый мог только в одном случае: когда читал стихи. Стихов он знал много, но всем на свете поэтам предпочитал Мусу Джалиля. А из его наследия — стихи, написанные в фашистком застенке буквально накануне казни. Если доходило до стихов, значит, Серый готов был признать, что, по его собственному выражению, вляпался по самые помидоры. То есть ситуация критическая.
- И что с ними сделали? - спросил Николка.
Пока ничего, - покачала головой Софья, - но завтра полнолуние. Мне никто ничего не говорил, но имеющий уши — слышит, так что я в курсе планов Старого Сокола. Он надеется на исполнение желания. Одного. Самого заветного. А мои дуры-сёстры надеются, что он упомянет и их в своём... чуть не сказала «завещании», - усмехнулась сова. - Фишка в том, что Камень исполняет только одно желание один день, вернее, одну ночь в году. Завтра. Но для этого нужна кровь. И наши старейшины решили воспользоваться кровью ваших друзей, поскольку убивать кого-то из своих, как делали в Средние века, жалко. Их привезут к Камню и убьют. Зарежут, как баранов на жертвеннике.
Почему ты всё это нам рассказываешь? - недоверчиво спросила Лиса, она не добавила, но подумала: «И почему мы должны тебе верить?», но сова её поняла.
У меня не так много друзей, - пожала плечами она, - Я ещё не совсем замшелая старуха, и мне надоело сидеть в дремучем лесу. Достаточные основания?
Вполне, - кивнул Михалёв, посмотрел на Лису и полуутвердительно добавил: - Я звоню Равилю?
Солнечные пятна скользили по листве, пахло грибами. Ветерок загадочно перешёптывался о чём-то с молодыми берёзками на берегу озера. Чудесный августовский денёк радовал душу. Но настроение у Лисы и её спутников было далеко не радужное. Равиль окинул собравшихся мрачным взглядом и сказал:
Ну, так: мы с тобой идём в пещеру, а эти — обратно на автобус, - обращался он только к Николке, Лису, Юту и Софью в упор не замечая.
Ага, - в тон ему продолжила фразу Юта, - эти возвращаются в город, а через пять минут кто-то кем-то пообедает. Равиль, ты ничего не забыл? Без меня или Тимофея Николка неуправляем, полнолуние же!
Ладно, ты остаёшься. А остальные...
А я без Юты никуда не поеду, - заявила Лиса, - почём знать, может, вы её обижать будете. А тебе, Охотник, я вообще не доверяю. И потом, ты, конечно, очень крутой, я понимаю, но кто будет копать? Только не говори, что у тебя в багажнике есть сапёрная лопатка!
Равиль, который именно это и собирался сказать, порядком смутился.
И у тебя хватит совести отправить меня одну неизвестно куда? - захлопала глазищами Софья.
Пришлось признать, что не хватит. Кроме того, именно сова предложила выход из неприятного положения. Она предложила сделать так, чтобы до Камня вообще никто не смог добраться. Совы и соколы всё равно вымирают, сказала она. Если Старый Сокол даже пожелает сохранить своё племя, нет никакой гарантии, что его желание исполнится. Конечно, заманчиво получить шанс на выживание рода, но... не нравилась Софье идея получить этот шанс такой ценой. Может, и не зря сёстры считали её ненормальной.
Лиса смотрела на Софью, и думала о том, что, возможно, они с ней очень похожи. Лиса ведь тоже была представительницей «вымирающего племени». Да, лисы уже много веков прибегали к магическим способам размножения, и вот Лиса осталась последней, у кого могут нормальным образом родиться дети. Ну, то есть, если повезёт встретить лиса. А если нет? Может, и у лис в глубокой древности был свой Камень? А может, и сейчас есть, только Лисе об этом ничего неизвестно. Интересно, смогла бы она вот так за всех принять решение об уничтожении последнего шанса на выживание для всех своих сородичей? Лиса поёжилась. Нет, не приведи Боже принимать такие решения!
Пещеру решили обрушить. Равиль где-то достал взрывчатку, и предложил свою помощь в качестве подрывника. Карту подземного лабиринта предоставила Софья. Можно сказать, из рукава достала. Велела Михалёву поискать под диваном в ординаторской, не валяется ли там чего, и, конечно, обнаружился небольшой бархатный мешочек со шнурком, во время полёта висевший у совы на лапе. В мешочке лежал чудом не разбившийся при падении за диван телефон, на который предусмотрительная Софья перед вылетом в город сфотографировала хранящуюся у Старой Совы Карту. Вдруг пригодится? И в самом деле, пригодилась. Поскольку оба входа в Пещеру были подводными, решено было прокопать сверху нору, и туда заложить взрывчатку. При местных ненадёжных грунтах совсем небольшого сотрясения хватило бы, чтобы свод Пещеры завалился. А там пускай себе копаются, если кому надо! Раскопки-то займут не день и не два...
День клонился к вечеру. Косматое солнце заползало в синюю тучу, предвещая ветер и дождь назавтра. Лиса жутко устала, сорванные когти кровоточили, лапы ныли, спину ломило и очень хотелось бросить всё к непотребной матери и вернуться домой, на мягкий диван. Лиса вздохнула. Она прекрасно знала, что не бросит. Потому, что Равиль, Никол и Юта уже давным-давно были в пещере, и по очереди, встав на Камень, скребли потолок сапёрной лопаткой. Это мало ускоряло дело, но хоть не давало друзьям зацикливаться на тоскливых мыслях. Софья занималась лагерем — поддерживала костерок, варила кулеш и кипятила чай. Лиса поёжилась: к вечеру от озера дул ощутимо холодный ветерок. А вот сейчас и согреюсь, подумала Лиса, снова принимаясь копать. Глина поддавалась с трудом, а то и дело попадавшиеся камушки — наследие ледника — раздражали неимоверно. Через некоторое время Лисе стало казаться, что весь мир сжался до размеров темной душной ямы, и копать придётся до скончания века. Тут её осторожно подёргали за хвост (только Юта позволяла себе подобное без риска лишиться руки), и Юта объявила, что пора сделать перерыв. Лиса высунулась из раскопа и увидела, что солнце совсем село, а Юта, Равиль, Николка и Софья собрались у костерка, откуда очень вкусно пахло кулешом. Перерыв так перерыв, безразлично подумала Лиса. Она так устала, что её начало охватывать чувство какой-то безысходности. Что-то сродни предчувствию непоправимой беды. То и дело вспоминался давнишний сон о Камне. И есть, вообще говоря, не хотелось совершенно.
Не раскисай, - шепнул ей Равиль, тоже умученный настолько, что перестал дичиться оборотней, - осталось немножко: мы снизу слышали, как ты скребёшься, и земля начала сыпаться на головы сама по себе, - и сказал уже во всеуслышание: - В Пещеру со мной больше лезть не надо, со взрывчаткой я предпочитаю работать один, и чтобы никто не отвлекал! Будете копать сверху все, вот лопата. Никол, ты отвечаешь за ящик! Вопросы есть? Нет? Ну, тогда я пошёл, - он легко поднялся и скрылся в зарослях ивняка, скрывавших вход в лабиринт.
Он не заблудится? - спросила Софья.
Нет, - ответил Николка, - там вешки поставлены, Юта позаботилась. Ну, что, идём копать?
Примерно с час копали без особого энтузиазма, потому что краткий отдых не уменьшил, а только увеличил усталость. Юту Лиса вообще отправила отдыхать дальше. И даже не стала ничего объяснять. А потом события начали развиваться просто с головокружительной быстротой.
Сначала Лисе послышался какой-то глухой хлопок то ли из леса, то ли с озера. Она не обратила на него внимания, потому что открылся охотничий сезон. Но когда выстрелы повторились, и стало совершенно ясно, что доносятся они из-под земли — вот тут Лиса и помогавший ей копать Николка не на шутку испугались. Страх утроил силы, и через короткое время Лиса, тявкнув от неожиданности, провалилась в Пещеру. За ней соскользнул ящик с взрывчаткой, который исполнительный Николка так и таскал с собой.
Картина побоища впечатляла. В исходившем от Камня слабом свечении Лиса не без содрогания увидела валявшегося на спине Лёху. Под головой его растекалась тёмная лужа, а посередине лба темнело аккуратное пулевое отверстие. Митяй лежал чуть поодаль, из-под челюсти у него торчала рукоятка ножа. Пустые ножны Лиса разглядела на поясе Лёхи. Не надо быть криминалистом, чтобы сообразить, что Охотники истребили друг друга. Господи, а Равиль? - испуганно заоглядывалась Лиса. Равиль стоял позади неё спиной к Камню. Он тяжело опирался на свою неразлучную винтовку, кажется, не сделавшую сегодня ни одного выстрела. Поймав взгляд Лисы Охотник странно улыбнулся («конвульсивно», сказал бы Михалёв, если бы не застрял в слишком узкой для него норе и сам всё увидел), и выговорил каким-то чужим голосом:
Вот, кажется, и всё приключение, лисичка. Про взрывчатку не забывайте, - и сполз на землю. По сияющему боку Камня протянулась тёмная кровавая полоса.
Лиса кинулась подхватить его, но, конечно, не успела. Да и не удержала бы. Да и незачем. Она всхлипнула от огорчения, и выдравшийся наконец из раскопа Николка встревоженно спросил там, наверху, что случилось.
Равиль ранен, - ответила Лиса, - надо как-то его отсюда достать.
Задачка... - пробурчал Михалёв растерянно и добавил: - луна восходит.
Позови Юту!
Николка ушёл, а Лиса занялась осмотром раненого. В конце концов, подумала она, не первая тёмная подворотня в её жизни, и даже, как ни скверно, не первое огнестрельное ранение. Почти сразу Лиса поняла, что дело плохо. Под мокрой от крови одеждой скрывалась сквозная рана в правое подреберье. Стопроцентно — задета печень. Довезти до ближайшей хирургии живым Равиля было нереально. Зашуршала осыпающаяся земля, и в Пещеру протиснулась Софья.
Ну-ка, - отодвинула она Лису и пояснила: - мы, совы, обладаем целительскими способностями, - она положила ладони поверх раны и принялась быстро-быстро что-то шептать. К немалому изумлению Лисы кровотечение начало останавливаться, а потом и сама рана затянулась.
Вот это здорово! - восхитилась Лиса.
Здорово-то здорово, - нахмурилась Софья, - а только он всё равно умирает. Заставить его жить я не могу.
У Лисы закружилась голова. То ли от усталости и огорчения, то ли от запаха крови, то ли от близости Камня. Отец говорил, что живой лисе небезопасно находиться в Пещере. Воспоминание об отце натолкнуло Лису на интересную мысль. Лисы, в принципе, питаются жизненной силой других существ. То есть, кроме обычной нормальной пищи им нужна ещё и специальная. Надо её немного, и сама Лиса никогда не заморачивалась поисками её источника, по мере необходимости заимствуя жизненную силу у кое-кого из особенно вредных, наглых или надоедливых пациентов. Но то, что можно взять, можно ведь и отдать? Другое дело, Лиса понятия не имела, как это делается. Для того, чтобы забрать энергию, ничего особенного не требовалось. У Лисы это получалось само собой. А передать как? Может, это должно быть что-то типа искусственного дыхания, только не воздухом, а жизненной силой? Лиса наклонилась к Равилю и удивилась тому, насколько безжизненное у него было лицо при нормально тёплой коже. Пульс ровный, редкий, слабого наполнения. Давление измерить было нечем, да Лисе сейчас это и не требовалось. Она глубоко вдохнула, словно перед прыжком в ледяную воду... и почти сразу услышала укоризненный голос отца, твердивший, что это чистое безумие — спасать жизнь Охотнику, погубившему Бог знает сколько лисьего племени. А потом увидела большого одноглазого лиса в пышной слегка мерцающей нездешним светом шубе. Лис стоял на верхушке Камня и внимательно смотрел на Равиля.
Лучше помоги мне, - мысленно обратилась к нему Лиса.
Лис фыркнул негромко, но спрыгнул с Камня, подозрительно принюхиваясь обошёл растерянно застывшую Софью, а потом уткнулся носом Лисе в лоб.
Очнулась Лиса от того, что кто-то рядом придушенно всхлипывает. Потом она услышала смутно знакомый голос, рассказывающий что-то необычное:
Ну, я стою, как дура, не знаю, что делать, и тут она начинает его целовать. Я думала, совсем умом тронулась! А потом вижу — она прозрачной делается, и рядом с первым хвостом разворачивается второй! Как лист у папоротника. Ну, а тут Равиль очнулся... - так это же Софья, сообразила Лиса. А рассказывает, видимо, то, что сама Лиса не видела.
Слушайте, мне страшно неудобно, - сказал Равиль, - но я, рискуя показаться неблагодарной свиньёй, всё же вернусь в Пещеру. Взрывчатку вы уронили, это нехорошо, да и дело незавершённым бросать не годится. Не думаю, что моя спасительница станет меня за это осуждать. Вы её лучше покормите, - и тут Лиса почувствовала, что в самом деле зверски хочет есть.
Лиса, ты живая? - потормошила её Юта.
Живая, - проворчала Лиса, - и голодная, как Никол. И, между прочим, Равиля я вовсе даже не целовала, больно надо!
Юта ласково погладила Лису по голове. Она, как всегда, всё понимала, и слова были не нужны. Лиса в очередной раз подумала, как это замечательно, когда есть верные друзья.
Всходила огромная красноватая августовская луна. От озера тянуло холодом. Никол, Софья, Юта, Лиса и старающийся не встречаться с ней взглядом Равиль в напряжённом ожидании сидели у погасающего костра. Равиль держал на коленях винтовку. Юта то и дело посматривала на блестящее дуло и, наконец, спросила:
Это обязательно?
- Я постараюсь не доводить до стрельбы, - покачал головой Равиль, - просто мне так спокойнее. И потом... я не уверен, но, кажется, на соколов Тимофей не очень-то может повлиять. Возможно, что и тебя они не послушают. И вообще, что это за история с Камнем? С какой стати к нему устраивают паломничества?
Это случилось давным-давно, - задумчиво глядя на мерцающие угли проговорила Софья, - Если бы кто-то из вас побывал в нашей деревне, вы бы удивились тому, какая она маленькая. А раньше деревень было две, в одной жили совы, в другой — соколы. Границей служила речка Савинка, на льду которой по зимам, бывало, бились стенка на стенку за спорный покос на речном острове. Словом, обычные не шибко дружественные соседи. Сажали капусту, рожали детей и не вспоминали ни о каком Камне. Пока однажды зимой не встретились парень-сокол и девушка-сова. За давностью лет не могу сказать, что там была любовь с первого взгляда, но, так или иначе, под праздник Середины Лета (у вас его зовут Ивановым днём) они обратились к старейшинам за благословением. Обычно старейшины сов и соколов находились в постоянном противоречии, но тут проявили удивительное единодушие. И запретили свадьбу. Но кто удержит влюблённых? Где-то через месяц они решили бежать. Обе деревни выслали погоню. Причём совы обвиняли сокола в похищении девушки, а соколы, наоборот, утверждали, что это сова сманила у них первого парня на деревне. Прабабушка рассказывала мне, что в глубокой древности у сов было поверье, будто Камень помогает несчастным влюблённым. И вот сова и сокол решили отправиться к Камню. Там их и настигли в ночь августовского полнолуния, - она помолчала печально и продолжила, - Потом, конечно, все кивали друг на друга и сыпали взаимными обвинениями, но исправить ничего было нельзя — влюблённые погибли, а перед смертью прокляли каждый свой род. Страшная это штука, предсмертное проклятие, да ещё у обагрённого кровью Алатырь-камня... С тех пор дети рождались только у тех, на чьей свадьбе Камню приносили кровавую жертву. Сначала ловили для этого соседей. Потом народу сделалось мало, и жертвовать начали своих же родичей. А потом играть свадьбы стало некому: у сов рождались одни девочки, а у соколов — мальчишки. Да и Камень пропал. Тогда оставшиеся совы и соколы помирились и стали жить одной деревней. Пытались даже смешанные свадьбы устраивать, но дети больше не рождались.
- А поискать пару среди людей не пробовали? - спросила Юта.
Софья не успела ничего ответить, потому что послышались шаги, зашуршали кусты и к костерку вышли Костик и незнакомая Лисе женщина лет сорока с небольшим.
Какие люди, - проворчал Равиль.
Доброго вечера! - немного развязно поздоровался Костик, - Позвольте представить вам, Елена Дмитриевна, так называемых Собирателей камней. Эта команда по моему заказу занималась поисками Алатырь-камня.
По ТВОЕМУ заказу? - переспросила Юта, и выражение лица у неё сделалось самое ведьминское.
Ну, да, - нахально заявил Костик, - но с тобой мы позже поговорим. А пока будьте любезны показать Камень.
Да легко! - Равиль поднялся и закинул винтовку на плечо, - Прошу вас, Елена Дмитриевна!
Мне говорили, вход в святилище под водой, - полувопросительно сказала фрау Копф.
Нет никакого святилища, - проворчала Лиса, - и не было. А в Пещеру мы прокопали ещё один ход.
Равиль, Костик и Елена фон Копф ушли к Пещере, а у костерка воцарилось угрюмое молчание. Лиса думала о том, что зря она всё-таки помешала Равилю переселиться в мир иной. Юта, не особенно скрываясь, страшно переживала за Серого. Софья сидела с непроницаемым лицом, но, кажется, тоже была не в восторге от происходящего. Один только Николка ничего не думал: он доел кулеш и в данный момент вылизывал котелок. Костик и фрау Копф вообще приняли его за собаку. Но вот с едой было покончено, и волк насторожил уши — к костерку приближалась внушительная компания.
Со стороны раскопа возвращались ухмыляющийся Равиль и оживлённо спорившие Костик и фрау Копф. А со стороны озера приближались важно вышагивающие Старый Сокол и Старая Сова, а с ними несколько сопровождающих и пленники. Старый Сокол показался Лисе похожим на древнего индейского вождя — высокий, прямой как палка старик с чёрными бездонными глазами, смуглой кожей и совершенно белыми косами, хитро переплетёнными низками пёстрого бисера. Старая Сова была далеко не такой внушительной — встреть Лиса её на улице белым днём, ничего такого и не подумала бы — бабка как бабка. Сопровождали их два серьёзных молодых парня, видимо, сокола, и три хмурых некрасивых женщины предпенсионного возраста. «Совы», - догадалась Лиса. Она сама от себя не ожидала, что так разволнуется при виде Тимофея. Ладно Юта — у неё последнее время глаза на мокром месте, Лиса же вообще-то не склонна была к бурному проявлению чувств, но тут... а, впрочем, раньше никого из её друзей не держали в плену и не собирались убить. Тимофей поймал её взгляд и попытался ободряюще улыбнуться, но получилось как-то не очень. Вот Серый выглядел так, словно не его вели связанным почти до состояния кокона, а он тут всех поймал. Лисе показалось, что у друга детства имелся какой-то план действий на самый крайний случай, но думать об этом не хотелось. Обе процессии встретились как раз у костерка. Софья как-то незаметно оказалась у Лисы за спиной, ей явно не хотелось попадаться на глаза старейшинам. Юта не отрываясь смотрела на Серого, и физиономия оборотня неудержимо расплывалась в улыбке: очевидно, Юта пересказывала ему историю появления Софьи у Михалёва на работе. Николка подкрался к Тимофею и потихоньку тянул у него с запястий верёвку. Равиль оценил обстановку и, видимо, решил, что переговоры следует брать на себя.
Послушайте, уважаемый! - обратился он к Старому Соколу, - Не кажется ли вам, что нехорошо впутывать случайных прохожих в ваши внутрисемейные дела?
Случайных? - поднял брови Старый Сокол, - А мы склонны считать их лазутчиками, притом ещё пытавшимися напасть на одну из нас. Вы не находите, что для добрых друзей они повели себя не слишком правильно?
Но не убивать же за это!
Нет, - спокойно сказал Старый Сокол, - не за это. Но для активизации Камня нужна кровь, так чего же вы хотите? Чтобы мы собственных детей убили?
Чего я хочу? - Равиль задумчиво улыбнулся какой-то, видимо, только что пришедшей ему в голову мысли, - Я хочу, чтобы у нас у всех всё было нормально, так, как и должно было быть. Вот и всё.
А всё и будет нормально. Лично вас и ваших спутниц никто не удерживает, вы вольны идти, куда пожелаете...
Вы не поняли, - покачал головой Равиль, - никого убить вы не сможете. И к Камню никто больше не подойдёт. Хотите добраться до него — копайте! - и он нажал какую-то кнопку на мобильном телефоне.
Земля покачнулась под ногами, все попадали чуть не вповалку, а потом уши заложило от грохота взрыва. Один склон оврага осыпался, и теперь на месте входа в Пещеру было невообразимое месиво из поломанных молодых деревьев, осколков камней, вывернутых пластов глины и всё это быстро пропитывалось водой, превращаясь в топкое грязное болото. Да, к Камню теперь подобраться будет непросто, подумала Лиса, вытряхивая из ушей песок.
Жаль, - вздохнула фрау Копф, - интересное было место. Конечно, не Бог весть какая историческая ценность, уж подавно не Китеж-град, но для любителей природы и всякого такого туризма вполне сгодилось бы.
Ну да, - проворчал выпутывавшийся из верёвок Серый, - а потом завёлся бы какой-нибудь маньяк-с-печки-бряк, повадившийся бы в полнолуние резать тут народ. Вот уж мои здешние коллеги обрадовались бы!
Так я не понял, - подал голос Костик, - наградные будут?
Будут! - решительно сказал Серый, - Прямо сейчас и будут. Пошли отойдём, выдам! - Юта попыталась вмешаться, но Серый, не глядя на неё, фыркнул: - Не вмешивайся, женщина! - и чуть не пинками погнал Костика к ближайшим ёлочкам.
Лиса успела глянуть ему в глаза и удивилась до потери дара речи — зрачки у Серого были совершенно нормальные, человеческие. Она в полном недоумении перевела взгляд на Тимофея, и тот только руками развёл — он-то хорошо представлял, в каком душевном раздрае пребывал Серый. Лиса огляделась по сторонам и только сейчас увидела, что все соколы и совы, кроме Софьи, разлетелись, напуганные взрывом. А Софья... Софья вдруг охнула и кинулась к пошатнувшемуся Михалёву. Но, понятно, подхватить не успела. Подбежавшая Лиса увидела, что глаза у Николки закрыты, лицо белое, как простыня, а лоб усеяли капли пота. Только инфаркта не хватало! Все забегали, всполошились, Елена фон Копф нашла в сумочке нитроглицерин (от которого пользы было ноль), Равиль попытался связаться со Службой Спасения, но всё бесполезно. Минут через двадцать Николка перестал дышать. Ещё полчаса или чуть больше Софья, Лиса и Тимофей по очереди пытались вернуть его к жизни, и даже прозвучавший в некотором отдалении вопль Костика никого не встревожил. Потом Лиса сказала, что реанимацию пора прекращать. В конце концов, Николка ведь хотел истребления оборотней вообще и себя в частности, так стоило ли мешать ему уйти? Вернулся Серый, печально покачал головой и накрыл Николке лицо своей курткой. Что бы там раньше не произошло между ними, теперь у Серого появилась возможность сравнить настоящих друзей и врагов. Ещё минут через пять к вновь разожжённому костру приковылял невообразимо смердящий Костик. Взгляд у него был совершенно безумный, а штаны в каких-то подозрительных пятнах. Юта демонстративно наморщила нос, но Костик не заметил. Он вообще никого не замечал, бормотал только что-то про рысей, оборотней, чудовищ и конец света. Фрау Копф сжалилась над ним и предложила отвезти в Воскресенскую ЦРБ, она решила, что беднягу контузило при взрыве.
Серёжка, ты что с ним сделал? - потихоньку спросила Лиса.
А сама как думаешь? Просто очень наглядно объяснил, почему со мной не стоит связываться. Объяснение оказалось не по уму... ой, смотри!
Около лежащего на земле Николки вдруг что-то шевельнулось, и друзья увидели волка. Это был совсем не тот роскошный пушистый рыжеватый зверь размером с телёнка, в которого превращался Михалёв, а обычный волк. Только тощий, облезлый, еле стоящий на лапах и явно больной. При виде людей волк ощерился и, пошатываясь, побежал к лесу. Лиса шагнула к Николке, чтобы посмотреть, что там наделал волк, но не дошла, а с визгом отпрыгнула за спину Тимофея. Потому что Николка зашевелился, стянул с лица куртку, сел и спросил:
Это... а чего было-то? Мы, вообще, где? - потом перевёл взгляд на Равиля и Софью и спросил, - А это кто?
Никол...- выдохнула потрясённая Юта, а потом они на пару с Лисой кинулись обнимать воскресшего друга.
Да ладно, ладно, - смущённо ворчал Николка, - ну, перебрал малость... ой, Шурка, задушишь! Ох, рёбра болят, как поломанные. Наверное, именно так себя чувствуют после реанимации... что? Ну, хорошо, обещаю столько не пить... то есть больше не пить. Слово даю!
Эпилог.
Саша! Сашка! Сан Санна, блин, хватит спать! Полвосьмого! Ты смену сдавать будешь, или как? - Катерина сердито сдвинула брови. Ей хотелось домой.
Встаю, уже встаю, - проворчала Лиса, перевернулась на другой бок и... и проснулась.
Всё было как всегда. Журналы учёта медикаментов и аппаратуры, диспетчерская с мерзко дребезжащим телефоном, пожилая сменщица Наталья Николаевна, чем-то с утра вечно недовольная напарница Катя, воняющие бензином водители уходящей смены и воняющие перегаром водители смены новой. Суетливый пересменок. Всё как всегда. «Неужели ничего не было? - подумала Лиса, - Ни Камня, ни оборотней, ни полнолуния? А, может, и вообще ничего?» Вокруг простая нормальная жизнь. И всё это ей, Александре, попросту приснилось? И не бывает никаких лис-оборотней, а у неё просто шизофрения?
Так и не придя ни к какому выводу, Лиса вышла на улицу. Город тонул в мелкой сентябрьской мороси, больше похожей на плотный туман, нежели на дождь. Листья клёнов, алые и золотые, падающими звёздами усыпали тротуар и газон перед подстанцией. Лиса вздохнула — зонта у неё, конечно, с собой не было — и спустилась по мокрым ступеням. До дома идти было недалеко. Путь лежал через скверик, где на детской площадке обычно играли весело щебечущие малыши, а сейчас по случаю плохой погоды было тихо и пусто. Лиса остановилась возле забытого кем-то красного ведёрка и вдруг подумала, как хорошо было бы, если бы в самом деле сбылось желание Равиля, и у ВСЕХ всё стало хорошо. И в Савинке каждый дом огласился бы младенческим криком. И забрёл бы в наши края какой-нибудь не так чтобы очень старый и страшный лис...
Привет! - услышала она. У подъезда стоял Тимофей. Он тоже был без зонта, и на тёмных волосах серебрилась водяная пыль.
Привет, - как можно безразличнее отозвалась Лиса, сразу думать позабывшая о лисах, - что-то случилось?
Ну... нет, в общем-то. Мне звонил Равиль. Уезжает насовсем на родину предков. Он, оказывается, когда-то закончил педагогический, устроился учителем информатики в свою бывшую школу.
Хорошо.
Вот... а как дела у Юты? Звонить как-то неудобно, мало ли, что Серый подумает...
Серый? - улыбнулась Лиса (всё, всё было, не приснилось, вот оно — Настоящее Приключение!), - Серый ничего не подумает, он в оглушении от свалившегося на голову счастья. Я вот думаю, может, его при взрыве осколком Камня задело?
Оказывается, можно довольно долго стоять у подъезда, болтая ни о чём и не замечая дождя. Лиса потом полдня удивлялась. А больше всего удивило её то, что Тимофей в конце концов вздохнул, словно нырять приготовился и, страшно волнуясь неизвестно отчего, спросил:
Может, в кино сходим?
Лиса посмотрела на него внимательно, и вдруг с удивлением заметила, что глаза у него вовсе не карие, как она раньше думала, а тёмно-синие, цвета зимнего ночного неба. И вовсе не похожи на собачьи.
Я подумаю, - важно ответила Лиса.
Но, конечно, она прекрасно знала, что пойдёт. И ещё неизвестно, на чьей свадьбе — её или Юты — Николка Михалёв напьётся сильнее. Как бы не ворчала на него Софья.
КОНЕЦ.