Ночь расстелила своё покрывало, укутывая Лопухино и близлежащие окрестности непроглядной тьмой, разрываемой лишь светом одиноких фонарей. Лёгкий запах весны сменялся морозцем. Погружаясь в сладкую сонную негу, затихала деревня. Митрич, накинув телогрейку поверх майки, в трусах и в валенках на босу ногу, затягиваясь папироской и выпуская облачка белого дыма, с задумчивым видом, стоял на крыльце. Все домашние дела на сегодняшний день были успешно закончены, так что можно спокойно расслабиться и насладиться тишиной. Тем более приятно, что в спальне его ждала чистая свежая и такая желанная постель, и Митрич, не спеша, вдыхая табачный дымок, с удовольствием растягивал момент их встречи. Выпустив очередную, на этот раз заключительную струйку дыма и затушив в старой консервной банке окурок, хозяин проследовал в дом. В углу, на старом комоде, освещая просторную комнату голубоватым светом, бормотал телевизор. На кровати, замотавшись в теплое одеяло и повернувшись лицом к стенке, сладко сопела Манька. «Эх, возле стенки уснула» - расстроено подумал Митрич. «Ну, сколько можно говорить, это моё место – не могу я с краю-то спать». Недовольно бубня, он улёгся на свободный край кровати, безуспешно пытаясь устроиться более комфортно. Наконец-то, более-менее нужная поза была найдена, и хозяин, расслабляясь, стал проваливаться в сон. «Надо бы завтра машинку стиральную посмотреть, где там капает, а то стирать пора – белья накопилось» - думал в дрёме Митрич. «И утюг не мешало бы посмотреть – еле греет… вот, ёлки-палки, что значит место жены – даже мысли женские в голове – стирка да глажка» - изумился супруг. Начавший было овладевать Митричем сон, тут же бесследно улетучился. В очередной раз, повернувшись на другой бок, он с тяжёлым вздохом, поправил свободный край одеяла. «К Генке Кривошееву надо бы зайти – он мне бензина для паяльной лампы обещал… дочка-то у него на сносях уже. Интересно, когда ей рожать-то? Вот забота будет – пелёнки, распашонки… как малышку назовут… да, что ж такое! – опять бабские мысли пошли! Какая разница как назовут. И пелёнки – это их забота» - разозлился на себя Митрич. «Уже ночь-полночь, а я всё о глупостях думаю!» Откинувшись на спину, измождённый бессонницей мужчина прислушался к спящей жене: «Эка, как заводит. Как дизель на холостом ходу – ровненько так. Интересно, а ей сейчас мои сны снятся? Судя по звукам – на тракторе едет. Землю, наверное, пашет» - усмехнулся он. «Этак, до утра, гектаров десять подымет, а может и больше, если без перекуров». Судя по всему, сон окончательно и бесповоротно отказался от идеи посетить Митрича, и мужчина, поднявшись с кровати, накинул на плечи телогрейку, сунул ноги в колючие валенки и направился на крыльцо, на ходу прикуривая папиросу. Поёжившись от холода, он сделал глубокую затяжку и огляделся по сторонам: «Вот ведь, ни в одном окошке свет не горит, даже собаки не лают. Спят себе спокойно. Ну, конечно - даже у соседского Бобика есть место, которое никто не займёт. Даже он, пёс, и тот счастливее меня, оказывается» - позавидовал ничего не подозревающему, мирно спящему в конуре, Бобику Митрич. «И от чего такая не справедливость в мире?» - вздохнул он – «Одним всё, и свое место, и еду приносят, а другие вынуждены мыкаться по углам». Что-то эта мысль сильно растревожила хозяина: «Да что я прибедняюсь-то? Вот сейчас пойду и разбужу Маньку – пусть на свой край ложится, неча по всей кровати ползать!» - решительно забросив окурок папиросы в заснеженный огород, мужчина поспешил в дом. В тёмной комнате, на тёплой и удобной кровати, как ни в чём не бывало, сопела жена. Откинутое в сторону одеяло обнажало её плотную соблазнительную, прикрытую лишь ночной сорочкой фигуру, а копна густых волос извилистыми прядями струилась по подушке. Ну как можно было тревожить это любимое сердцу создание? Митрич, в бессилии что либо сделать, опустился на край кровати. «Это ж надо так, а? Завтра первый спать лягу, ещё засветло, а пока так полежу – до утра, поди, не далеча осталось». Завалившись на спину, он взглядом скользнул от двери, по стене, с маячившим в темноте мутным пятном картины, и уставился на потолок: «Надо бы дома прибрать – Пасха-то скоро, а перед ней положено весь дом вымыть и вычистить… тьфу ты, да что ж такое, сколько можно – опять мысли бабские в голове!»
- Мань. Манечка, пусти ж ты меня к стенке, сил моих больше нет! – тонким шёпотом взмолился Митрич. – Совсем сон ко мне не идет окаянный.
- Ложись, кто тебе не даёт-то? – сонно пробурчала в ответ недовольная жена. – Всю ночь колобродишь, сам не спишь и другим не даёшь – измучил совсем.
- Так ты не спала, шоль?
- Как же, уснёшь с тобой – искрутился весь, как будто веретено у тебя в заду. Давай ложись уже, неугомонный.
Изумлённый ответом супруги, Митрич перебрался на своё «законное» место и сладко потянулся. Не прошло и минуты, как он провалился в глубокий и спокойный сон, а в дали, за полями, небо окрасилось бледно-голубыми тонами – начинался новый, насыщенный делами и заботами очередной день из жизни деревни со смешным названием Лопухино.