Солнечно. В деревьях
злится юный ветер –
не осталось в тучах
ни дождинки слёз!
И нестрашно хлещут
тоненькие плети –
тоненькие ветви
молодых берез.
Выбрались маслята
на песчаный взгорок,
сонная повисла
всюду тишина.
Спрятался за лесом
суетливый город,
а немного дальше
спряталась война…
Лето 41-го, казалось, ничем особым отличаться не будет, и жизнь продолжит свое неспешное течение в привычном русле ежедневных забот. Так оно и было, вплоть до 22 июня.
Жителя деревни Клопцы Дновского района Ленинградской области Иванова Ивана Ивановича, 1897 г.р., мобилизовали не сразу – староват все же, за 40 перевалило. Однако в августе и ему пришла повестка, и он по-крестьянски послушно собрал свой "сидор" и, поцеловав напоследок жену и ребятишек, отправился воевать. А в конце сентября в деревню пришло письмо от его сестры Катерины из Ленинграда, где она рассказала, что ездила с оказией на фронт, навестила Ивана, да немного продуктов ему свезла. Часть, в которую его определили, оказалась в самом центре боев, в Синявинских болотах, и попасть туда Катерине удалось, почитай, чудом.
Читая скупые и простые строки письма, жена его Сашенька ясно представляла себе, как ее Иван лежит в наполовину заполненном болотной жижей окопе, под сплошными бомбежками и не прекращающимся ни на минуту обстрелом. Больше писем от Катерины не было, но полученное вскоре извещение из военкомата, что муж ее пропал без вести, неожиданностью для Сашеньки не стало. Как рассказал недавно вернувшийся из тех же мест после тяжелого ранения односельчанин, непрерывные бомбежки и артобстрелы перемесили весь "пятачок", где стояла Иванова часть, в одну сплошную грязь, не оставив следа ни от людей, ни даже от самого болота.
- Ждите, таперича, немца! – не боясь ареста, возбужденно предупреждал он, - Может, к зиме, али чуток попозжа, непременно сюда придет! Прячьте какие есть запасы в лесу, не то все отымут! Хужей, чем в "разверстку" будет! Немец придет голодный да злой!
Так и случилось – к концу зимы в деревню вошли немцы.
Несмотря на то, что деревня находилась в центре ожесточенных боев, все они как-то обошли ее стороной. Так, до самого конца 43-го года немцы и простояли в деревне, без особой, на первый взгляд, надобности и цели. Немцев было немного, а окружавшие деревню леса и болота казались мрачными и страшными. Может по этой причине, а может из-за своей малочисленности, но вели они себя довольно тихо и спокойно. Даже партизаны, располагавшиеся совсем неподалеку в лесу, старались без крайней необходимости в деревню не наведываться и непрошенных "гостей" не беспокоить, чтобы не вызвать ответных репрессий против оставшихся там баб да малых детей. Лишь почувствовав приближение фронта, попытались, было, оккупанты сжечь деревню, как это было уже не раз в других местах, да не успели – словно из-под земли объявившиеся партизаны за считанные минуты уничтожили весь их небольшой гарнизон, вернув настрадавшимся женщинам долгожданную свободу.
До конца 46-го Александра исправно получала пособие на себя и детей, а потом вдруг перестала. Подождав с месяц, она отправилась в райцентр, в военкомат, где ей показали какую-то бумажку, из которой, как объяснил однорукий военком, следовало, что ее муж, Иванов Иван Иванович, "перешел на сторону врага", и ей, как жене изменника Родины, пособие не полагается. "Как же он мог перейти куда-то, если там, где он воевал, всех поубивали да разбомбили? Там же и сдаваться-то было уже некому!" – недоумевала она, но военком слушать ее не стал и лишь презрительно указал на дверь.
Теперь она осталась совсем одна, без мужа, без всякой помощи, в голодной и разоренной войной деревне, с четырьмя детьми на руках. Замуж Александра больше не вышла, да и не пыталась, храня верность своему угрюмому, но горячо любившему ее и заботливому мужу. Днем трудилась в колхозе, зарабатывая трудодни, на которые можно было получить кое-какие продукты и товары. А после работы допоздна возилась со своей коровой и несколькими козами, которые, фактически, и кормили всю ее семью. Старшая дочь Машенька, как могла, помогала матери, в душе тайно мечтая поскорее вырасти и уехать от этой беспросветной и голодной жизни в большой город. И, лишь исполнилось шестнадцать, она собрала небольшой чемоданчик и уехала в Ленинград, где вначале устроилась работать на хлебокомбинат, а затем, окончив ПТУ, перешла на Кировский завод, где и трудилась до самой пенсии. Младшие ее братья пошли значительно дальше, окончив институты, и разъехавшись по всей необъятной стране, от Приморья до Карпат. Заметно состарившаяся от тяжелого крестьянского труда, Александра осталась в опустевшем доме одна, и, выйдя уже на пенсию, продолжала привычно вести свое нехитрое хозяйство. Впрочем, Машенька каждое лето навещала ее. А когда вышла замуж и обзавелась собственными детьми, привозила их на лето в родную деревню. И если ее сын Алешка, деревню не любил, считая себя жителем сугубо городским, то дочь Лера не могла дождаться, когда снова увидит любимую бабулю и родной, всегда выкрашенный синей краской небольшой домик, построенный уже после войны Машенькиным братом Федей.
Став постарше, Лера уже самостоятельно приезжала к бабушке и на летние, и на зимние каникулы. И, сидя у жарко натопленной русской печи с широко раскрытыми глазами, слушала бабушкины рассказы о довоенной, да и дореволюционной жизни, о дедушке Ване, погибшем на войне, но незаслуженно обвиненном в предательстве, о 14-летнем деревенском мальчишке Кольке, расстрелянном немцами за то, что носил партизанам в лес хлеб. Колькину могилку на деревенском кладбище у небольшой деревянной церквушки бабушка Лере тоже показывала. Тогда, вероятно, Лера и решила, что, когда вырастет, непременно узнает, где и как погиб ее дед, и восстановит его доброе имя. Но так случилось, что первой правду об Иване узнала сама Александра. Ее давняя подружка и соседка Клавка перед смертью позвала ее к себе и созналась, что запись в военкомовских книгах подделал тот самый однорукий военком – двоюродный брат ее матери. Сделал, чтобы скрыть полученные из Москвы документы о дезертирстве отца Клавдии, Иванова Ивана Алексеевича. После освобождения из концлагеря, где он провел, фактически, всю войну, Клавкин отец отсидел еще пять лет в лагерях, но домой не вернулся, а уехал работать на Дальний Восток, где и остался. Зато пособие Клавкина семья, в отличие от Александры, получала исправно. Обиды на Клавку не было – сколь лет уж прошло, забылись все прежние обиды и горести. Да и самого Ивана вспоминала Александра уже редко. Разве только когда собирались все жители деревни в Троицу на кладбище поминать родных и близких, подкатывало что-то к сердцу – где, в какой земле лежит в безвестности ее любимый Ванечка? Впрочем, вскоре и сама Александра упокоилась с миром на старом деревенском кладбище. А спустя десяток лет рядом с ее могилкой появилась и еще одна – по просьбе Марии после ее смерти Валерия привезла и похоронила ее на родине. Братья Марии тоже вскоре отошли в "мир иной", и теперь лишь ее дочь Валерия, да ее дети помнили о пропавшем без вести дедушке Ване.
С развалом Союза деревня захирела, и в ней остались доживать свой век только двое стариков – сын Сашенькиной соседки Клавдии Ванька-Цыган и его жена Дуня. Просторные поля, некогда обильные и цветущие, поросли деревьями и кустами, и теперь в деревню от бывшей центральной колхозной усадьбы можно было пройти лишь по едва заметной тропинке. Но Валерия по-прежнему каждое лето привозила своих детей в старый бабушкин дом, и он, казалось, оживал к их приходу. Вновь топилась большая русская печь, вынимались из потемневшего от времени, изготовленного собственноручно дедушкой Ваней, буфета старые, местами треснувшие чашки и тарелки, выносился на улицу и торжественно раздувался большой "ведерный" самовар, а к чаю подавались нежные творожники "бабахи" - соседка Дуня, хорошо помнившая и бабушку Сашу, и свою подругу детства Марию, каждый вечер приносила Валерии полную миску творога и литровый алюминиевый бидончик молока. Денег она никогда не брала.
- Бери детишкам - чего ж они летом в деревне и молочка не попьют, что ли? А мне его все равно девать некуда. Нам с Иваном много ли нужно? А в центральную усадьбу носить уже здоровье не то!
И каждый раз, возвращаясь по осени домой, в город, Валерия собиралась начать поиски пропавшего в войну деда. Вот только как это делать, она себе совершенно не представляла. Помог ей, как это обычно бывает, случай. В библиотеку, где она работала, зашел молодой, лет тридцати пяти – сорока, спортивного вида мужчина в камуфляжном костюме и тяжелых армейских ботинках. Он долго рылся в книгах, переходя от полки к полке, явно что-то разыскивая.
- Вы что-то ищете? – спросила Лера. – Может, я могу вам помочь?
- Да, был такой сборник Александра Межирова, о боях на Синявинских высотах…, - не отрывая взгляда от полок, отозвался мужчина.
- А зачем он вам? Вы, наверное, пишете какую-нибудь статью или книгу? У меня дед где-то там пропал без вести. Только, по-моему, их называют не высотами, а болотами.
Мужчина заинтересованно обернулся.
- Ну, вообще-то официально они называются высотами... Так, говорите, дед пропал без вести? А вы пытались его разыскать?
- Да я давно собиралась, вот только не знаю, куда обратиться! – огорченно ответила Лера.
- Считайте, что вам повезло! – уверенно сказал мужчина. – Я руковожу районным отрядом поисковиков. Про "Долину" слышали, наверное? Бумага и ручка найдется? Записывайте название архива – ОБД "Мемориал". Это в Интернете, там найдете подробную информацию, с чего начинать поиск. Но первым делом, конечно, нужно обратиться в ЦАМО - Центральный архив Минобороны...
Лера подробно записала все, что ей рассказал новый знакомый.
- Будут сложности – обращайтесь ко мне! – прощаясь, он крепко пожал ей руку. – Я к вам теперь буду регулярно заглядывать. Нужно готовиться к следующему сезону, да и насчет книги вы правильно угадали. Готовим к печати первый том о результатах нашей работы. Как раз о боях в районе Синявинских высот. Так что, если отыщете что-то, обязательно сообщите мне – включим и вашего деда в книгу!
Найти в Интернете запись оказалось совсем не сложно. Тут ей помог сын Вовка, часами пропадавший в этом незнакомом ей виртуальном мире. Вот только найденная фотокопия документа с непривычным названием "Сведения о безвозвратных потерях…" ясности не добавила. Она до боли в глазах вглядывалась в заполненные торопливым почерком строки, где в графе "Причина выбытия" было вначале записано "пропал без вести 8 октября 1941 г.". А поверх этой записи, совсем другим, твердым почерком черными чернилами была сделана запись – "перешел на сторону врага 14 ноября 1941 г."
Официального ответа из ЦАМО Валерия ждала почти полгода. В ежедневных делах и заботах история с запросом постепенно забылась, и обнаруженный в почтовом ящике большой конверт с проштампованным на нем адресом, явился для Валерии полной неожиданностью. Она поспешила домой, где, торопливо скинув с ног туфли, прошла на кухню и вскрыла ножом конверт. То, что она прочла в выполненном на официальном бланке ответе, окончательно убедило ее, что сведения о предательстве деда, мягко говоря, не соответствовали действительности:
"На Ваш запрос сообщаем, что по архивным документам рядовой 1027 стрелкового полка Иванов Иван Иванович, 1897 г.р., уроженец Ленинградской области, Дновского района, Старского с/с, дер.Клопцы, пропал без вести 8 октября 1941 г. Основание: ЦА МО, донесение № 77136с – 1941 г. В алфавитной картотеке на осужденных военными трибуналами, в картотеке на прекращенные уголовные дела, надзорные и наблюдательные производства военных прокуратур Иванов Иван Иванович, 1897 г.р. не значится".
Но что делать дальше она снова не знала. "Ладно, завтра позвоню этому поисковику из "Долины" – может, он что-то подскажет!" – решила Валерия. На следующее утро, едва придя на работу, она отыскала нужную "Карточку читателя" и по указанному в ней домашнему адресу через справочную службу выяснила номер его телефона.
- Сергей Анатольевич? Это из библиотеки вас беспокоят, Валерия Михайловна, помните?
- Да, конечно! Я, откровенно говоря, давно уже ждал вашего звонка! Ну, как, удалось что-нибудь отыскать?
- И – да, и – нет, - расстроено ответила Валерия. – В этой вашей базе мы нашли фотокопию справки. Ну, той самой! В которой данные о том, что дедушка пропал без вести, были исправлены на "перешел на сторону врага". А из ЦАМО прислали ответ, что он среди изменников и дезертиров не числится... Получается, что кто-то нарочно подделал эту запись в военкомате, я правильно думаю?
- Совершенно верно! – подтвердил ее догадку руководитель отряда поисковиков. – Я очень рад, что вам удалось восстановить доброе имя вашего дедушки!
- Это, конечно, так, но что мне дальше делать? Мы же все равно не знаем, где и как он погиб, где похоронен…
- Как, что делать? – удивился собеседник. – Искать! Обязательно продолжать искать! Мы ведь каждый год находим десятки погибших в том районе, и нередко удается восстановить даже их имена. Ваш адрес у меня есть, так что, если будут какие-то новые сведения, я вам обязательно сообщу.
Мужчина немного помолчал, потом добавил:
- Кстати, знаете, какой девиз у нашего отряда? Найти и помнить!
Разговор давно закончился, а Валерия все сидела, слушая доносившиеся из зажатой в руке трубки частые гудки...
* * * * *