Брезентовый парус или каникулы в Астрахани

Игорь Братченко
БРЕЗЕНТОВЫЙ ПАРУС ПЕРЕИЗДАЛСЯ ЕЩЁ РАЗ В 2023 ГОДУ С НОВОЙ ГЛАВОЙ И ИЛЛЮСТРАЦИЯМИ. ВИДЕО НА ютуб https://youtu.be/0gFdfAhVw4k

презентация вышедшей книги
http://design-egorbrig.ucoz.ru/
или - http://haa.su/D3O/

1. Из Шевченко в Астрахань
2. Нежданный гость
3. Пляж
4. Русский казах
5. Бросок через бедро
6. Вниз по Волге, туда, где лотосы цветут
7. Внучок приехал
8. Пашкино
9. Брезентовый парус и утонувший самовар

Из Шевченко в Астрахань


Ещё целый час и двадцать минут мне торчать в этом аэропорту в ожидании вылета. Регистрацию ещё даже не объявляли… Торопись – опоздаешь… Вечно мама торопит: «Опоздаешь! До аэропорта сорок минут ехать!». Ну и приехал. Броди теперь тут с сумкой. Все кресла в зале ожидания заняты. Сидят, лежат… Одним словом – вокзал… Прислонился к стене возле выхода. Работают кондиционеры. После жары в автобусе – класс! Но мне эта толкотня изрядно надоела – постою снаружи. В раскрываемую дверь дохнуло жаром, яркое солнце, отражённое от выбеленного асфальта, на мгновение ослепило… Меня толкают в спину: «Выходите или нет»? Нервный, какой-то, с сумкой на колёсах…

Площадь перед вокзалом вся во власти солнца. Жарко, но свободно. Взял холодного сока – пью. Перед зданием бродят рыжие приземистые коровы, мордами лезут в мусорные урны и жуют там всякую дрянь. Вон, одна чокнутая коровёнка, возле киоска разделывается с бумажным ящиком… Ну и пищеварение у них! Пассажиры не обращают никакого внимания на коров – будто им тут место…

Один за одним взлетают лайнеры. Приятно смотреть им вслед. Будто здесь остаётся всё набившее оскомину, а там – свобода! Там радость нового… Это, конечно, мои ожидания. Как только сяду в самолёт и он оторвётся от взлётной полосы, родительская опека останется позади, точнее – внизу, под крылом самолёта… А там, впереди – бабушка… Её не стоит воспринимать слишком серьёзно – она ворчливая, но добрая… Правда, я два года как не был, но не могла же она измениться и стать, например, злой. Это мы, вчерашние дети, изменяемся – растём, взрослеем, умнеем… А старики… как законсервированный продукт - и через десять лет с теми же привычками…

Так, мой рейс… В зале у стойки регистрации уже толкотня. Все нервные, потные - переживают чего-то. Маленькие дети вопят, их мамаши на руках качают, трясут, не забывая ногами подталкивать сумки к заветной стойке с огромными весами. Перевес… Доплатите… На посадку… Я спокойно занимаю очередь и с безразличным видом взираю на всю эту кутерьму. Без нас самолет не улетит.

Сквозь рёв винтов за бортом пробивается голос стюардессы: «Прощу всех пристегнуть ремни безопасности и не перемещаться по салону до полного набора высоты…». Усилившиеся обороты двигателей окончательно заглушили объявление. Самолёт затрясся. Казалось, ещё чуть-чуть - и развалится… Резко вдавило в кресло – мы понеслись стрелой по взлётной… Отрыв… соприкосновение… отрыв… Смотрю в окно, как земля удаляется под нами. Стремительно бежит тень самолёта. Шасси убираются. Всё становится маленьким и игрушечным. Тень от самолёта теряется где-то внизу. Самолёт делает крен-разворот. Вот и море засверкало впереди, медленно надвигаясь, заполнило весь горизонт. Редкие облака поплыли под нами. Вокруг звучат приглушённо голоса - уши заложило до неприятного… Но вот и компенсация – стюардесса раздаёт лимонад и леденцы…

За стеклом иллюминатора только бескрайнее море и облака… Солнце миллионами искр отражается в водах. Откидываюсь в кресле и закрываю глаза. Монотонный гуд самолета приглушает сознание, убаюкивает… Будто из далека доносится голос стюардессы… Открываю глаза – вокруг возня… Зашевелились. Прибываем! Дети прилипли к окнам…

«Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…». Под нами, конечно, не тайга, но очень зелено. Аккуратные прямоугольники возделываемых полей, дороги с бегущим по ним транспортом. Засверкала, извиваясь, река. Волга.

О! Внизу, рассекая воды и оставляя в кильватере волнистый след, скользит белое пассажирское судно на подводных крыльях. Ещё немного - и я сяду в «Ракету» или «Метеор». И помчусь по мутным волжским водам … А вот и аэропорт, здание вокзала, самолёты, заправщики… Самолет заходит на посадку – тень его стремительно растёт. Мягкое соприкосновение и взревевшие двигатели… Ничего не слышно, но стюардесса что-то говорит… Лопасти пропеллера замирают. По салону волной пробежало нетерпение – все посматривают на выход, на свет, падающий из открытого люка. Пошёл экипаж… Вперёд и мы!

По лицу, на выходе из салона, скользнул ветер, сбивая длинную чёлку на глаза… Чёрт! Спасибо – очень удобно! Спустившись по трапу, поправляю волосы, два шага и я в здании аэровокзала. Толпа встречающих, обнимающих и целующих. Ловко обхожу все препятствия и к автобусной остановке… Ни одного автобуса. Таксисты наперебой предлагают услуги.

- На речной вокзал! – Бросаю сумку в багажник, а сам на заднее сиденье. Чувствую себя королём, ну… или просто свободным человеком. Да здравствуют каникулы! У меня впереди два с половиной месяца свободной жизни. Ни уроков, ни училок, ни родителей на горизонте…

Из аэропорта в город дорога прямая и длинная, как «взлётка», и засажена стройными рядами тополей. Такси мчится по тополиной аллее, обгоняя неспешный общественный транспорт, ветер врывается в приоткрытое окно, обдувая и наполняя душу невыразимым чувством свободы и восторга. Я счастлив.

Попетляв по городским улицам, мы выныриваем возле речного вокзала. Рассчитываюсь с водителем и выхожу. Торопиться не хочется. Такое чувство, что весь мир счастлив вместе со мной - все вокруг радостные, чуть ли не повизгивают от восторга. Мимо пробегают дети, толкаясь, занимают очередь за мороженым. Сажусь на скамейку и озираюсь вокруг, смотрю на причал. Слышно, как урчат двигатели крылатого скоростного судна – «Метеора». По трапу заходят пассажиры. От реки порывы ветра доносят запах влаги, свежести и… запах мороженого – мимо прошли мелкие девчонки, с удовольствием вылизывая и смачно откусывая краешки вафельного стаканчика. Проводив их взглядом, решаю купить и себе, благо очередь рассосалась.

О, какое блаженство! Сладкое, холодное блаженство… Блаженство, тающее во рту и наполняющее душу невероятной истомой… Но, как и всё в этом мире, мороженое закончилось, приятно холодя у меня где-то внутри… Хотелось бы повторить, но опять собралась очередь, а я не люблю стоять в очереди… Всякий раз, когда вынужден оказаться в импровизированном списке на получение, возникает какое-то неприятное ощущение… Словами не передать, только междометиями!

Нежданный гость

Так, хватит сидеть, пора в кассу. Надо брать билет и - вниз по Волге! В деревеньку, где старенькая бабушка… Гм-м-м… наверно, к моему приезду пирожки печёт. Вкусные, надо сказать пирожки у неё – большие, золотистые и с хрустящей корочкой… От этих мыслей внутри меня что-то перевернулось, а во рту такое началось… Я громко сглотнул и поспешно вскочил со скамьи - надо поторапливаться.

Прохожу в кассовый зал речного вокзала, а там… Очередь! Да ещё какая очередь! Человек тридцать, а, может быть, и сто… Нет, это не для меня… Я с невозмутимым видом прошёлся вдоль очереди туда-сюда, задумчиво постоял, рассматривая огромную картину, перекрывающую почти всю стену, с таким же огромным, но очень аппетитным арбузом… И решил, что бабушка и пирожки подождут. А здесь, в городе, у меня есть двоюродные сёстры-студентки - пойду-ка я в гости! Всё будет веселее, чем в деревне…

Решил идти пешком. Маршрут этот я знаю - уже бывал там… Да и деньги надо экономить… Улочки, улочки… Ох уж эти астраханские улочки! Петлял, петлял и, кажется, заблудился… Точно помню: по мосту через речушку, пара улиц, поворот направо и – пришёл… Нет же… Заблудился! Кругом одинаковые деревянные дома с некрашеными и покосившимися от старости заборами… Вроде бы она, эта улица… но какой дом? Ерунда какая-то… Они здесь что, все двухэтажные? Озираюсь растерянно по сторонам… Отчаянье хватает за горло… Даже в голове помутнело…
- Славка! Ты, что ли? Ты чего здесь?
Поворачиваюсь на голос. С противоположной стороны улицы идёт сестра Ирина и ехидненько так улыбается…
- К нам? А что не предупредил? Сюрприз? – обнимает меня. - Ну, привет! Пошли что ли… Гость! Заблудился, да? А мы смотрим из окна: ты идёшь с сумкой… и мимо… потом обратно… Смешно…
- Да, какой там сюрприз?! К бабушке-то я успею! А так… хотел вас навестить, по Астрахани побродить… Вот. Примерно так… Только каникулы начались, а меня уже в село сослали! Да и что мне там делать?
- Ну-ну… Горожанин! Приучайся к труду, белоручка. Бабушке поможешь – она сейчас картошку сажать будет!
- Ира, я понятия не имею, как это делается…
- Вот и научишься! – оборвала меня кузина, - Заходи! – она распахнула калитку, и мы оказались на уже знакомой мне территории.

По скрипучей, деревянной лестнице поднялись на второй этаж. На окнах веранды висели цветастые занавески. Прямо на проходе, перед лестницей, стояли два картонных ящика с луком и картошкой. Перед дверью в квартиру, на старом, давно не крашеном полу, рядами выстроилась женская обувь…
- У вас что здесь? Женский батальон расквартирован?
- Нет, умник! Обувь на все случаи жизни…. Снимай ботинки и заходи!

Попав в квартиру, я оказался в помещении, исполняющем обязанности прихожей и кухни. За столом, справа у окна, почти напротив входной двери, сидела симпатичная брюнетка. Пила чай с печеньем. Печенье девушка держала двумя пальчиками, кокетливо отведя в сторону мизинчик. Она посмотрела на меня и, молча кивнув, изящно откусила печенье и зачем-то шумно отхлебнула чай…
- Вот, привела путешественника! – громко над моим ухом произнесла Ирина. Я вздрогнул от неожиданности и посмотрел на неё. Она, улыбаясь, продолжила: - Это Лариса, подружка моя… Чай пить будешь? Присаживайся!

Я, не найдя слов, кивнул и присел с противоположной от кокетливой поедательницы печенья стороны. Дорожную сумку опустил рядом со стулом.
- Сумку занеси в комнату. У нас не воруют!
- Смешно! Успею… Чай попью… с печеньем.
- А ты поторопись, его скоро не останется, - произнесла томно, с расстановочкой, Лариса и заулыбалась…
- Ничего, ещё купим.
- Слупим, - хихикнула Ирина, - богатый какой! Мама с папой много денег дали?
- Причём здесь мама с папой? - разозлился я. – Может, я их заработал… макулатуру собирал!
- Богатый Буратино из страны чудес! Много макулатуры собрал, - посмеивалась Ирина,- будет девчонок печеньем угощать… и конфетами, наверное… - ехидничала сестра.
- Ладно… пойду сумку пристрою в комнате.

У меня пропало всякое желание пить чай. С печеньем или без, но пить уже не хотелось. Мне было неудобно перед этой девчонкой… Сестра так и норовила показать, какая она взрослая и разумная, а я и не взрослый, и не разумный… Встал из-за стола, взял сумку и вошёл в комнату… С тех пор, как я был здесь последний раз, в прошлом году, ничего не изменилось. Также слева стоял сервант, справа диван, на полу палас… Лишь у окна появился новый постоялец - телевизор. Он был включён на малую громкость… И в нём, едва слышно, на фортепиано самозабвенно музицировал Элтон Джон.
- Ира, а где сумку положить?
- Возле дивана… к стене!
Бросив сумку, я присел. Старый диван возмущённо заскрипел… Откинувшись на спинку, стал смотреть концерт. Девчонки на кухне о чём-то шептались и хихикали. Но я быстро о них забыл, увлёкшись музыкой. Музыканты сменяли один другого, яркие краски на экране вспыхивали, гипнотизируя и погружая в этот прекрасный мир праздника и веселья…
- Славик, мы сейчас купаться идём, - вернул меня к действительности голос Татьяны.-
- Останешься дома или с нами пойдёшь?
- С вами.
Разве я мог упустить такой момент? Только вчера я купался в море, а сегодня уже в Волге…
- Тогда собирайся! Мы уже готовы.
Быстро переоделся и вышел на кухню. Девчонок там не было. Их шаги доносились уже снизу лестницы… Выскочив на веранду, крикнул им: - А дверь что, запирать не надо? Где ключ?
- Не надо! Скоро Марина придёт. К тому же Марья Ивановна, хозяйка, дома, на первом этаже. Она всё видит и слышит…. После этих слов девчонки засмеялись.
- Ну, давай, живей! Спускайся! Мы ненадолго идём…
Со двора я выскочил на улицу догонять девчонок. Они мелькали в свете лучей солнца, пробивавшихся сквозь кроны деревьев, то вспыхивая бело-жёлтым, то угасая в вязкой синеве тени…

Догнав девчонок прежде чем они свернули на следующую улицу, я взял из рук Ларисы пакет с покрывалом. Солнце уже по-летнему припекало… И это радовало… Буду купаться и загорать… и валяться в саду, в тени деревьев, лениво срывая яблоки с ветвей, клонящихся до земли… Ах да, сейчас вишня! Ну ничего, и яблоки будут, и мои любимые абрикосы, которые местные почему-то называют сливой, а сливу – чернослив… Представил всё это и мне сразу же захотелось в село, к бабушке…

Пляж

- Мы куда? Разве мы не на пляж? – озадачился я, видя, что идём в противоположную сторону от городского пляжа.
- Нет, не на тот! Увидишь…

Мы вышли на перекрестье улиц и остановились на трамвайной остановке. Старая часть города. Деревянные дома, не укрытая асфальтом улица, но поросшая роскошной травой. Казалось, что время здесь остановилось. И лишь проложенные трамвайные пути посередине улицы свидетельствовали о техническом прогрессе. В конце длинной улицы, где-то из-за поворота, показалось алое пятно движущегося транспорта. По трамвайной линии, постукивая и полязгивая на стыках рельс, катился трамвай.
Этот вид транспорта был для меня экзотикой. И потому, всякий раз бывая в Астрахани, я никогда не упускал возможности прокатиться – иногда просто садился на кольцевой маршрут и катался по улочкам города, рассматривая строения и людей. Прислушиваясь к их словам, к их говору, так значительно отличавшемуся от привычной мне речи.
Пассажиров было мало. Большая часть мест пустовала…. С лязгом защёлкнулась дверь, и мы плавно покатились вперёд. В трамвае водитель объявлял остановки, называл следующие… Люди входили и выходили. Шумной ватагой ворвались пацаны, чуть младше меня, громко обсуждая фильм, идущий в местном кинотеатре. Строгие тёти сделали им замечание, и ребята притихли. Перешёптывались и насмешливо посматривали на ворчливых пассажирок. На следующей остановке вошли три девочки. Ух ты-ыыы… Одна красивей другой! В Астрахани, видимо, столько смешалось национальностей, что дети не могут не быть красивыми…

Ирина с подругой встали и подошли к выходу. Так, выходим, значит. Мы оказались в неизвестном мне районе города. Впереди, справа, виднелся мост. Трамвай отправился дальше и скрылся за его дугой и строениями. Мы же отправились к ближайшим домам, стоящим несколько хаотично вдоль береговой линии реки. Попетляв по тесным улочкам, вышли на высокий берег с симпатичным видом на реку и дома на том берегу, утопающие в зелени садов. Внизу, прямо перед нами, песчаный берег с редкими отдыхающими. Небольшая компания играла в пляжный волейбол. Слышался смех играющих на пляже и купающихся в реке детей. Ветер издалека приносил звуки автомобильных клаксонов и редкие гудки кораблей…

Спустившись на песчаный пляж, мы выбрали себе место и расстелили покрывало. Недалеко от нас, на розовом покрывале, загорали две приятные и изрядно уже позолоченные солнцем девушки. Подставив красивые тела лучам, они пляжными шляпками прикрыли лица. Возле них сидел на песке молодой мужчина и что-то им говорил, широко улыбаясь. Одну из девушек заинтересовали его слова, и она, убрав шляпку с лица, с интересом на него взглянула и, улыбнувшись, привстала, сев к нему лицом…

Сестра с подругой ушли купаться. Я же, не захотев, сидел на покрывале в шортах, сняв только футболку. Среди тех, кто, образовав круг, играл в волейбол, выделялся парень с красивой мускулатурой. Когда он отбивал мяч, мышцы его бугрились. Парень знал, что он объект внимания и нарочно всякий раз поигрывал мышцами… Вот бы и мне такие! Все девчонки бы крутились возле меня… Вон и возле него девушка с красивой, стройной фигуркой каждый раз прикасается к нему рукой и смеётся. Обращает на себя внимание. Я отвернулся от них и посмотрел на реку. Купающихся стало больше. И я не сразу выделил среди них Ирину с её подругой. Надо же! Они уже не одни… Возле них два парня. Один из них жестикулировал руками, что-то рассказывая. Девчонки смеялись…
Оглядев пляж, я не увидел ни одной своей ровесницы. Мне было скучно и неинтересно. Откинувшись на спину, посмотрел в небо. В этот миг в голубом просторе набирал высоту самолёт. Мне уже тоже хотелось куда-нибудь улететь…. Куда-нибудь в тёплые страны, где есть пальмы, попугаи и обезьяны. Туда, где океан шелестит волнами о берега атолла и аборигены плавают в лодках, выдолбленных из целого куска дерева…. Вот только акулы… Хм-м… не нравятся они мне. А так – тропический рай… Воображение рисовало меня в набедренной повязке, с копьём в руках возле моей соломенной хижины… Из хижины выходит эбонитовая красотка с большими чёрными глазами и одаривает меня своей белозубой и лучезарной улыбкой…
Подошли сестра с подругой и парень.
- Здрасьте!
- Привет!
Лариса собрала свои вещи, помахала нам ручкой и пошла с молодым человеком. Ирина опустилась на покрывало и, глядя вслед подруге, сказала:
- Сейчас обсохну и обратно пойдём. Иди, окунись хоть.
- Нет… - Покачал я головой. – нет желания…. А куда она пошла?
- Лариска? Это её парень. Она с ним сама порвала, а потом решила помириться… Мы как группа поддержки у неё.
- Якобы случайно оказались здесь и всё такое?
- Ага…
- Вон они… уже в волейбол играют!
Мы, некоторое время понаблюдав за играющими, начали собираться домой. На трамвайной остановке купили по мороженому и пока им наслаждались, решили пропустить наш маршрут. Доев мороженое, сели в следующий, и трамвай покатил нас мимо уже знакомых мне домов, со скрежетом на поворотах. После реки и солнца мерное постукивание колёс на стыках и голос «осторожно, двери закрываются» усыпили меня.
- Славик, всё, приехали! Подъём. На выход…- растолкала меня сестра.

Русский казах

Дома уже была Марина. Она бегала по кухне и что-то готовила. На плите парила кастрюля, на столе лежали чищенные картофель, морковь и лук.
- Ирка, вы что, не могли ничего приготовить? Дома есть нечего!
- Ты поздоровайся с человеком сначала! А потом уж ори…
- А… Привет, Славик. К бабушке? - произнесла она, проскальзывая мимо меня в коридор. Обратно прибежала уже с банкой тушёнки.
- Тебе тяжело было, да? Я есть хочу! А дома только полпеченьки и варенье…
- Да, ладно тебе разоряться! Лариска приходила, ходили на речку, мирить с другом. Как группа поддержки…

Я сидел в комнате у телевизора и старался не вслушиваться в их перепалку. Кажется, я не вовремя здесь… По телеку шло какое-то мутное кино. Партсобрания, повестки заседаний, посевные, фермы, лозунги и счастливые лица.
От нечего делать я смотрел фильм и втягивался в жизнь киногероев.
- Славка, кушать пошли! Суп у нас…
Насытившись супом, на скорую руку приготовленным Мариной, я опять уткнулся в телевизор, а девчонки мыли посуду и убирали на кухне… По телеку шли любимые мной рисованные мультики. Я вообще не люблю кукольные, пластилиновые мультфильмы. По-моему, они ужасны! Исключение, пожалуй, Крокодил Гена с Чебурашкой да кукольный театр Образцова… «Божественная комедия» мне очень нравилась и сколько раз её показывали, столько раз я и смотрел.

У Марины прошла голодная истерика, и она засыпала меня вопросами: что да как… надолго ли к нам пожаловал? Услышав, что до завтра, успокоилась.
- Вечером пойдём в кино. Французский фильм, боевик…. Пойдёшь?
- Угощаете? Пойду. Во сколько? Уже вечер. Вон на будильнике шестой час…
- К семи пойдём, там уже будут нас ждать. Мой друг.

- Девчонки! Ирина, Марина… Идите-кась сюды… - раздался женский голос с первого этажа.
- Марья Ивановна… Что ей надо?!
Сёстры спустились к квартирной хозяйке. А я выглянул в раскрытое окно. Никого на улице, лишь где-то далеко слышался автомобильный шум и трамвайный предупредительный звонок…
- Нас угостили пирогом. Будешь? Налетай!
- Да. Давайте, нарезайте…
Но, выйдя на кухню, я увидел пирог с рыбой.
- О, нет! Не люблю с рыбой!
- Ты же астраханец! И не любишь рыбу?
- Ну… я не совсем астраханец! Вырос-то я не здесь…. Да и что - все астраханцы должны любить рыбу, арбузы и помидоры? Икру люблю!
- Губа не дура! Икру он любит… - хихикнула Ирина.
- Ну, ты же здесь родился! Почему тогда не астраханец? – не унималась Марина.
- Где-то прочитал: среда определяет сознание…. Вот… вырос я там, где море, где люди съехались со всей страны, разные обычаи и дружба народов... Баурсаки люблю…- засмеялся я.
- Ты что, казах, што ли? – опять хихикала Ирина.
- Русский казах – отшутился я.

Девчонки торопливо хлебали свой, ещё горячий, суп. А я пил чай с печеньем, смазывая его малиновым вареньем. Получалось вкусно…
- Ну, всё! Мы пошли собираться: одеваться, краситься…. Посиди тут. Хорошо?
- Жаксы!
- Что?
Я, улыбнувшись, молча пожал плечами.


Бросок через бедро

В этом кинотеатре я уже второй раз. Красиво и уютно здесь: аквариумы, настоящие пальмы и живые попугаи, свободно летающие над головами посетителей. Здесь можно часами ходить и любоваться рыбками. Ух, ты! Какой глазастый телескоп! В аквариуме по соседству обитали яркие цихлиды. Они как всегда устраивают драчки друг с другом: кто в доме хозяин?! Невозмутимые акары методично машут плавниками, зависнув на одном месте и взирая сквозь стекло аквариума на шумную человеческую публику.
- Славка! Славка, ты где ходишь? Пошли в зал, – прибежала Марина.

В зале кинотеатра рассаживались люди. Слышалось эхо голосов и хлопающих сидений. Все расселись. Погас свет. Начался фильм. «Побег». О, эти не унывающие французы! Фильм захватил меня, поглотил миром динамичных событий, и я с неохотой воспринял его окончание и выход из зала. Кто-то писал, что каждая новая книга должна восприниматься как друг и перечитывание её - как встреча со старым другом. Так вот, этот фильм мне понравился, и я с удовольствием встречусь с ним, как со старым другом.

Мы прошли к набережной Волги, к Семнадцатой пристани… Я ещё находился под впечатлением от увиденного и потому не сразу понял, что нас стало больше. Возле Марины шёл парень крепкого телосложения и всё время старался ухватить её за талию. Она же всякий раз уворачивалась от его рук.
- Отстань, тебе говорю! Иди спокойно. Выпил пива, веди себя скромно…- посмеивалась над ним Марина.
Я уже злился на него. Но он здоровый и ему лет двадцать шесть, наверное,… но тут он сам обратил внимание на меня,показывая рукой в мою сторону:
- А это что за молокосос с нами?
- Сам ты молокосос!
- Ты чо сказал, сопляк? По башке схлопотать хочешь?
- Да успокойся же, тебе говорят! – отдёрнула его от меня Марина.
Но он не унимался:
- Чо… сопляк, делавой штоль?
И увернувшись от Марины, он оказался возле меня. Схватил за плечо. Я несколько лет занимался вольной борьбой, и у меня сработал рефлекс: бросок через бедро… Парень лежит на тротуаре и, ошалело моргая глазами, смотрит на меня.
- Ах ты… - он начал подниматься с асфальта.
И тут я услышал голос сестёр:
- Беги, Славка! Беги!
Что-то мне подсказало, что это правильное решение. И я побежал. И остановился, лишь добежав до каких-то беленых стен, похожих на монастырские… Сердце учащённо колотилось, руки дрожали. Но я был доволен собой. Как я его! На обе лопатки бугая положил…. Успокоившись, немного побродил по городу, потом прогулялся вдоль «Набережной имени Первого Мая», так было написано на табличке одного из домов.

Подойдя к дому сестёр, очень осторожно открыл калитку, чтоб - ни скрипа, ни звука, и вошёл в дверь, ведущую на второй этаж. Медленно, шаг за шагом, поднялся. Лестница не издала ни единого скрипа. Уф!
Дверь была не заперта. Войдя, я налил ещё тёплый чай. Напившись, сел к телевизору. Время шло, а девчонок всё не было. Глаза начали слипаться…
Проснулся я от щелчка выключаемого телевизора.
- Спишь, герой?! Мы его едва успокоили. Всё порывался тебя искать. И надо было тебе с ним связываться?!
Позёвывая и потирая глаза, я встал с дивана.
- Зато как я его! А?!
- Как он бы тебя!
- Если б не убежал! – послышался ехидный голосок Ирины.
- Славка, лучше сразу, с утра, едь к бабушке… Он может и сюда припереться. А нам тут скандалы не нужны. Он быковатый парень, когда пива выпьет…
- А пьёт он его каждый божий день… Традиция у них такая, утро встречать с бутылкой жигулёвского… - опять посмеивалась Ирина.
- Да ладно тебе, штоль! – возмутилась Марина, - нормальный он парень, - трудолюбивый. Звёзд с неба не хватает…. Да…. Так что, Славик извини – едь к бабушке!
- Да ладно вам! Я же и так завтра собирался…
- А кто тебя знает?! Может, передумал…. Здесь ведь яблоки собирать не надо и картошку сажать не придётся… Ты же у нас городской, с сознанием, определённым твоей средой…. Так, кажется? – рассмеялась Марина.

Мы сидели на кухне и пили чай с тортом, принесённым сёстрами с прогулки. Мне постелили на полу, возле телевизора. Марина и Ирина смотрели телек, а я провалился в сон. Мне снилось, как я вновь и вновь бросаю этого бугая то на тротуар, то на борцовский мат, и ликующие зрители машут мне руками…. А то вот я уже тореадор и пикой пронзаю мощного рогатого быка, мордой напоминающего лицо Марининого друга.

Вниз по Волге, туда, где лотосы цветут

- Славик, вставай! – сквозь сон донёсся до моего сознания голос Марины. – Полу-у-ундра!
- Блин, что случилось? – подскочил я на постели.
- Тебе пора. Поторапливайся. Не забыл, что кто-то вчера очень тебя хотел видеть?
- Так шесть часов же… ну вы садистки!
- Подъём! Раньше уедешь – раньше порадуешь бабушку.
Я нехотя встал и хотел убрать постель, но меня остановили, сказав, чтоб шёл умываться, а постель уберут сами. Умывшись и позавтракав, я взял сумку, попрощался с сёстрами и спустился вниз на улицу.

Астраханское солнечное утро. Блеск трамвайных линий. Звонки и скрежет на остановках. Разноголосые гудки клаксонов проносящихся мимо автомобилей. Визг и хохот стаек детишек, с утра пораньше мчашихся куда-то по своим юным делам.

На пристани суета! Вереницы прибывающих «Ракетами», «Метеорами» и всякими прочими транспортными средствами. Узелки, корзины, чемоданы и, конечно, рюкзаки туристов-рыболовов…. На реке ветер закручивает барашки волн, громко шелестит стройными рядами деревьев на набережной, играет одеждой отъезжающих и прибывающих граждан, с особым радушным вниманием приставая к женщинам, стремясь задрать им юбки и сорвать шляпки и платки.

Несмотря на раннее утро, зал ожидания полон. У касс многоголосо и многолюдно. Все места в зале заняты мамами с детьми, бабульками и дедульками. Остальные курсируют по залу или на палубе, облокотясь на перила, покуривают…. Делают это они с особым чувством расстановки и видом значимости, задумчиво прищуривая то один, то другой глаз, церемонно стряхивая пепел сигарет в мутные воды Волги.
Заняв очередь у кассы и глядя на суетящихся вокруг старушек, задумался: что им на старости лет дома не сидится? Попивали бы чаёк с малинкой, вели бы свои неторопливые разговоры, сидя на скамейках у подъездов домов или на лавочках во дворах…. Нет же, торопятся, тащатся с узелками и авоськами, расталкивают граждан… Ну куда, куда вы?
И сразу же услужливая память рисует образы: Декабрь. Снег за окном. А к нам в гости приехала бабушка, Матрёна Даниловна, из Баку. Выкладывает на кухонный стол заботливо упакованные гостинцы. В ярких блестящих упаковках - конфеты и шоколад, в серой оберточной бумаге - шербет. А вот и что-то круглое и много его, тщательно закутанного газетной бумагой… Разворачивает один… А там яркий оранжевый плод. Что это? Хурма… О! М-ммм… Я помню этот первый сочный, вяжущий вкус…

- Молодой человек! Вы билет брать будете?! – пренеприятно ткнули меня в спину. Я возле окошка кассира и кассир, крупная, ярко-рыжая тётя, с каким-то кренделем на голове, вопросительно смотрит на меня…
Благополучно приобретя билет до пункта назначения, решаю прогуляться по набережной – у меня аж почти час до отправления! На берегу, в густых кронах тополей, вязов и акаций, шум и гомон. Каркают, беснуются, что-то не поделив, вороны. Чирикающие воробьиные стайки ручейками перетекают с одного дерева на другое… И под всем этим беснованием и гвалтом, утопая в тени деревьев, скамьи с сидящими пассажирами. Люди пьют воду, наслаждаются мороженым или просто скользят взглядом по прохожим, реке и кронам деревьев.
Утренняя набережная особенно восхитительна. Стройные ряды высоченных деревьев синей тенью укрывают берег от висящего над крышами старинных домов солнца. В конце аллеи, у причалов для туристических лайнеров, возвышаются белые, сверкающие красавцы-корабли.
Напитки, мороженое, трапы, праздные пассажиры в шортах и сланцах… Все добродушны и слегка ленивы: жизнь прекрасна! Когда у тебя отпуск, можно быть счастливым и добрым. Можно быть ленивым… Можно неторопливо двигаться по трапу, неспешно покупать мороженое или воду. Прогуливаться по набережной или стоя у чугунных перил, фотографироваться…. Всё можно, когда у тебя отпуск или, как у меня, каникулы. И всё возможно, когда у тебя есть деньги! А с этим у меня проблема. Мои возможности минимальны и равны сумме у меня в кармане. Я с завистью посматривал на эту праздную туристическую публику, на эти белые корабли, курсирующие меж волжскими городами…. И зов чего-то далёкого, неудержимо прекрасного, просыпался во мне и звал на палубы этих лайнеров, слиться с толпами отдыхающих и отправиться в неведомое. Туда, где я никогда не был…
Поинтересовавшись у проходящего мимо мужчины временем, я понял: пора не просто возвращаться, а бежать, так как посадка наверняка началась! И действительно, у причала шла погрузка на «Ракету». Пассажиры по трапу преодолевали полосу воды под ногами, меж пристанью и белым скоростным судном. «Ракета» приятно рокотала и подрагивала. Я оказался последним пассажиром, и за мной сразу же убрали трап. Судно медленно отошло от причала, сделало разворот. И вот уже рокот и подрагивания корабля сменяются равномерным гудением. «Ракета» стремительно понеслась по волжским водам, изредка наскакивая на встречную волну проходящего судна. На реке движение, хоть светофоры ставь! Буксиры, сухогрузы, тихоходные прогулочные «трамвайчики», встречные «Ракеты» и «Метеоры»… По берегам порты, причалы, дома…. И всё утопает в зелени… Мне после города, в котором каждое деревце или кустарник бесценны, а берега морские пустынны и скалисты, вся эта роскошь зелени кажется чем-то невероятным и радующим глаз.
В салоне душно. И, несмотря на то, что я расположился у окна, мне не сиделось. Как-то неуютно…. Вокруг начиналось трапезничество. Пакеты, свёртки, шелестя и шурша, разворачивались, являя на всеобщее обозрение аппетитную снедь. Жующие лица, активно работая челюстями, издавали иногда не очень приятные звуки. И я не выдержал. Водрузив сумку с вещами в кресло, чтоб не решили, что оно свободно, отправился на палубу, к корме. Здесь можно и присесть, и постоять…
За кормой широкий вспененный след, разбегающиеся в стороны волны покачивали рыбацкие лодки, во множестве видневшиеся вдоль берегов. Мощные струи воздуха, обтекая судно, били сильными порывами по открытой палубе. Ветер взлохмачивал волосы и агрессивно трепал одежду. Решив посмотреть вперёд, по курсу корабля, выглянул за борт. Шквал ветра ударил в лицо. Перехватило дыхание, и веки, не выдержав напора воздуха, сами закрылись. Приоткрыв глаза, я увидел, как подводные крылья «Ракеты» вспенивая, взрезали, воду, как стремительно неслись на нас волны. Глаза слезились, но я упрямо смотрел вперед. «Ракета» несла меня вниз по Волге, почти к самому астраханскому заповеднику, в края рыбаков и охотников, туда, где меня уже ждали.
Быстроходное судно на подводных крыльях сделало несколько остановок. Рокоча и подрагивая от сдерживаемой мощи, «Ракета» причаливала то к левому, то к правому берегам. Пассажиры сходили на берег, их заменяли новые – люди курсировали меж сёлами. У всех были какие-то дела и заботы, а кто-то, как и я, ехал в гости. Два часа пути уже позади. И вот он, знакомый, долгожданный берег.

Внучок приехал

От пристани по пыльной тропинке, обходя снующих дворовых собак, я вышел на единственную асфальтную дорогу села. Эта дорога протянулась от паромной переправы и до местного судоремонтного завода. Мимо проносились мотоциклы с люльками и грузовые мотороллеры. Редкие прохожие внимательно всматривались в прибывших. Возле магазина, справа, селянки громко обсуждали местные новости, споря о чём-то друг с другом. До меня долетало многократно повторенное: «ну, прям», «хватит штоль»... Было непривычно и забавно это слышать. Так, посмеиваясь над местным диалектом и «совсем не местоимениями», доносившимся со дворов, я дошёл до середины асфальтной артерии села и свернул на обычную, обильно поросшую травой, улочку. Пройдя ещё немного, увидел знакомый мне дом и сад.
Улица была пустынна. Солнце, стоявшее уже почти в зените, припекало. Подойдя к палисаднику и повернув деревянную вертушку, вошёл. Тишина! И только прикоснувшись рукой к щеколде ворот, я услышал звонкий заливистый лай. У моих ног метался рыжий бесноватый комок. Будто давно знавший меня и потому радостно повиливавший хвостом. Я открыл ворота и вошёл во двор. На шум из дома вышла пожилая женщина в цветастом платье и таком же платке. Поправив платок на голове, прищурилась, приглядываясь ко мне, заулыбалась:
- О! Внучок! – И, придерживаясь за перила, она спустилась по ступеням рундука. – Вырос-то как! Ну, дай-ка я тебя обниму! Вноси сумку в дом, Славик. Переодевайся, а я самовар сейчас поставлю. Я ждала тебя и у меня есть пирожки, как ты любишь, со сливой, и есть с ежевикой…
Бабушка, ещё раз меня обняв, поспешила на кухню, отдельно стоящее строение с камышово-глиняной крышей и глиняным полом – землянку.
Зайдя в дом, я поставил сумку и оглядел нехитрое жильё. Поперёк коридора, у окна, смотревшего в палисадник, стояла металлическая кровать. Над ней висела радиоточка, вещавшая от имени радиостанции «Маяк». Справа, у большого окна, стоял стол, укрытый клеёнчатой скатертью, и на нём электрический самовар, маленькая розетка с тёмным вареньем, лежали щипцы, которыми бабушка раскалывала кусковой сахар. Распаковав сумку, переоделся в трико и футболку и вышел к бабушке. Перед кухней был навес, обильно заплетённый вьюном с разноцветными цветами. Вспомнилось, как дядя Гена, младший сын бабушки, приехал из города на «Запорожце», гружёном сверху рейками, брусками и досками…. Специально для возведения этого навеса. Помню, как бабушка была довольна навесом и возможностью пить чай на свежем воздухе, а не в сырой землянке. До чего непритязательны были раньше люди. На их долю выпала и революция, и гражданская война, и Великая Отечественная… Они умели радоваться самой малости, любому пустяку. Не то, что мы, баловни цивилизации. Мне иногда страшно себе представить, что станет с окружающими меня людьми, если случится катастрофа и прекратится подача электричества. Надолго прекратится, на месяцы… Вежливость и тактичность исчезнут, а проявятся самые тёмные качества человеческой натуры… Я стряхнул с себя, как наваждение, эти мысли, подошёл к бабушке, обнял её.
- Ты пришёл?! Вот и славно, будем пить чай. Садись.

И уже сидя у кухни, под навесом, плотно увитым лианоподобными растениями с разноцветными цветами, я подумал: как прекрасно быть гостем! У своей бабушки! Ну, кто ещё, тебе, балбесу, нажарит сладких пирожков с ежевикой и абрикосом, нальёт чаю?!
На дощатом столе, укрытом клеёнкой, посередине, стоял сверкавший боками самовар, вазочка с вареньем, тарелка с пирожками и чашки под чай. Самовар кипел и дымил от углей внутри его. Заварной чайник, венчавший верх самовара, покрылся сизым налётом…. Сквозь вьюны, плотно обвившие навес, пробивалось солнце, скользя солнечными пятнами по стенам и столу, высвечивая, как прожектором, назойливых ос, прилетевших на сладкое и стремящихся влезть в стекляшку с вареньем. Наконец-то вдоволь наевшись, я почувствовал себя сонным и счастливым. Сознание затуманилось, веки потяжелели…. Сказался ранний подъём. Здесь же, под навесом, у стола стояла металлическая кровать.
- Бабушка, спать хочу…. Лягу здесь?!
- Ложись, ложись! Сейчас подушку дам и покрывало.
Укрывшись покрывалом и почти провалившись в сон, вспомнил о привезённых подарках для бабушки: - Бабушка! Там, в сумке, подарки тебе: чай, конфеты, платье…

Что-то больно укусило в щёку. Прихлопнув, я открыл глаза – на руке была кровь. Комар. Тень от деревьев поглотила дом. Под навесом уже сгустились сумерки. Я встал, обул тапочки. Опять укусил комар. О, как я не люблю этих существ! Что за садист их создал?! Звенят, пищат и вечно пьют нашу кровь!

В тихом, по-вечернему, воздухе ни шороха. Лишь где-то вдалеке лай собаки. Ветер донёс негромкие голоса из-за забора. Прислушался. Бабушкин и ещё один, незнакомый мне, женский голос. Я пошёл на голоса. В палисаднике, на лавочке, рядом с бабушкой сидела её подруга бабушка Настя.
- Здравствуйте! А я Вас не узнал по голосу.
- Богатой буду! – со смехом ответила та.
- Проснулся? Ну что, пойдём ужинать? Пока ты спал, я борщ приготовила и рыбу пожарила…
- Нет, спасибо, бабуля! Не хочу я рыбу! Вспомни своё прошлогоднее меню: уха, рыба жареная, пирожки с рыбой, пирог с рыбой, картошка жареная с рыбой… Ничего не забыл?! А! Рыба сушеная!
- Ты чего такой? Дурной сон или покусал кто? – спросила бабушка Настя.
- Да. Комары покусали.
- Видимо, бешеные они, комары эти, – бабушка Настя поднялась с лавочки и, посмеиваясь, пошла к калитке палисадника, - Ладно, Ивановна, спокойной ночи вам.
Попрощавшись, мы закрыли ворота и вошли в дом.
- Ну что? Будешь борщ?
- Нет – покачал я головой. – А пирожки остались? Тогда – пирожки и чай.
Мы пили чай, бабуля задавала вопросы: кто чем занят, как живут и чем болеют… Я поглощал один пирожок за другим и в перерывах меж ними утолял бабушкино любопытство. Вроде бы всех вспомнили, обо всех поговорили, обсудили и решили, что как на роду написано, так и будет…
Попив чаю, бабушка ушла в дальнюю комнату, туда, где у неё висели иконы. Я же вышел во двор и угостил остатком сладкого пирожка рыжего псёнка с очень редкой для этих мест кличкой «Шарик». Присел возле него, но вмиг облепило комарьё и я, отбиваясь от кровопийц, вернулся в дом. Бабушка ещё молилась и я, от нечего делать, извлёк из сумки альбом для рисования и карандаши. Рисование – моё любимое занятие, всегда и везде! Просматривая старый альбом, на одном из листов наткнулся на стихотворение, написанное синим карандашом ещё в прошлом году:

Опустился вечер теплый,
Обнял сумрачным крылом.
Ветер, будто усыпленный,
Не дрожит уже листом.
Звезды мирно полыхают,
Полоня небесный свод.
Тихо звуки где-то тают,
Уносясь за горизонт.
И ворчливые старушки,
Зажигая свет лампад,
Собираются в избушке
По углам, где боги спят.

Вернувшаяся бабушка разобрала постель и стала готовиться ко сну. Мне же спать не хотелось.
- Я пойду к себе в комнату, порисую, потом лягу…
- Иди, иди… Спокойной ночи.
- Приятных снов.
Сидя за альбомом для рисования, я призадумался: а что я буду здесь, в селе, столько времени делать?! Пока я был мелким, всё было интересно и любопытно, а сейчас? Скукотень!

Местные дети обычно с утра до вечера пропадают на речке. Ловят рыбу, помогают, конечно, своим родителям и бабушкам по хозяйству, купаются, ныряют в Волгу…. Я же всегда с недоверием относился к этой мутной, илистой воде. Тем более, моя добрая бабушка всегда щедро потчевала меня историями об ужасных сомах, нападающих на детей. Купанье меня особо не прельщало, а к рыбной ловле я равнодушен. В общем – скука. И альбом для рисования - моё единственное спасение.

Проведя за рисованием и размышлениями час-другой, стал засыпать и я. Выключил свет, запрыгнул в кровать. Старые пружины заскрипели, заскрежетали… Что ж, целый год на этой кровати никто не спал.
В окно светил уличный фонарь, жёлтым пятном покачиваясь на побеленной стене печи. Слух выхватывал из ночной бездны звуки. Перекличка собак, вопли котов, шум моторок на реке…. Всё шло своим чередом, и село жило своей обычной жизнью, не затихающей даже ночью.

Сквозь сон донеслось: «Городские, они такие! Любят поспать! Да…».
Щёлкнула щеколда ворот. Открыв глаза, посмотрел на часы: без пятнадцати девять. Ещё раннее утро. «Городские они такие… Да…» - мысленно передразнил я. Некоторое время валялся в постели, глядя в проём двери, сквозь тюлевую занавеску, в сад, вслушиваясь в утреннее радостное чириканье воробьёв… Затем, не выдержав, встал и вышел в сад.
Под яблоней, на деревянном настиле, стоял самовар и, как заправский теплоход, дымил трубой. Судя по звукам, доносившимся из землянки, бабушка что-то стряпала в летней кухне. Прошлёпав в тапочках по деревянным настилам до кухни, увидел бабушку, жарящую в большой сковороде, на керосинке, картошку. Запах душистого перца и лука приятно щекотал ноздри.
- Доброе утро!
- Доброе... Умывайся. Сейчас позавтракаешь и пойдём, пока не жарко, сходим на кладбище. Цветы польём…
- Далось тебе, бабушка, это кладбище! Кому нужны там цветы? Мёртвым-то всё равно!
- Славик, это нужно живым, а не мёртвым. Это память и уважение.
- Ладно…. Только я твоим коромыслом носить не буду. В том году все плечи подрал. Как люди ими воду носят? Это же неудобно! Вёдра болтаются, вода плещется, ноги из-за этого все в грязи! Ужас!
- Какие мы неженки! Так носи, руками! Пару раз сходим, и всё…. Поздороваешься с дедушками.
Я пошёл умываться, и голос бабушки заглушился шелестом сада. Ветер играл кронами ветвей и гнал по голубому небу белопенные облака.

После завтрака, как и было запланировано, мы отправились поливать цветы у семейных могил. И пока шли по улицам села, несколько раз останавливались для разговора с прохожими, такими же «бабульками-дедульками», как и бабушка, сидящими на скамеечках подле своих домов. Зорко посматривающих вокруг и живо интересующихся всеми новостями: кто женился, кто родился, кто умер, кто плох или хорош… Мне только и оставалось, что вздыхать и демонстрировать своё нетерпение. Наконец-то мы преодолели все препятствия на пути и благополучно прошествовали через кладбищенские ворота. Но и здесь бабушка нашла с кем поговорить, причём не только с живыми… Я страдал молча, пытаясь сочинить сложное уравнение, в котором поставить знак равенства меж её заботой, вкусными пирожками и вот такими «общительными» походами. Но всё когда-нибудь заканчивается. Так и здесь. Мы полили цветы водой из ерика, «протекавшего» у подножия кладбищенского холма, бабушка поговорила со всеми умершими, кого знала, а знала она многих, и мы почти благополучно вернулись домой. По пути купив горячего хлеба в местной хлебопекарне. Хлеб был мягок и ароматен, я не удержался и ополовинил одну из булок.

Тень деревьев и навеса кухни спасала от жары. Солнце уже настолько сильно припекало, что даже деревянные дорожки в саду обжигали босые ноги. Попив компота, я взял несколько яблок, разложив их по карманам шорт.
- Бабуль, я на речку!
- А обедать?
- Потом…

На улице ветер слегка пылил, закручивая пыль и гоняя её из стороны в сторону. Село, казалось, вымерло. Даже собак не видно и не слышно. Лишь с берега реки доносились ликующие голоса детей. Наконец в одном из переулков сверкнула река и берег, поросший травой и камышом. Шёл я на голоса детей, к большому бревенчатому причалу, с которого обычно ныряли местные мальчишки и девчонки. По пути остановился у большой неглубокой лужи: в ней сверкали тела мелких рыбёшек. Зайдя в воду, попытался поймать их руками, но они всякий раз бросались от меня врассыпную. Оставив безуспешные попытки, я замер, облокотившись о колени и опустив голову к воде. Я наблюдал! Рыбёшки, успокоившись, мирно плавали вокруг. Некоторые вертелись у самых моих ног, иногда их пощипывая. Щекотно! Стало совсем жарко, приятная вода в луже, обволакивающая мои ноги, вернула желание купаться. К этой луже я вернусь завтра с сачком, переловлю мальков и отпущу в реку. Пусть растут и превращаются в больших рыб. Выбравшись из лужи, отправился к причалу. По сути, это был пирс, метров на тридцать протянувшийся от берега в реку, собранный из мощных брёвен.

Дети прыгали с причала, кто «ласточкой», кто «солдатиком». Некоторые для этого ещё и разбегались чуть ли не от середины пирса. Деревянная конструкция причала гудела от обилия бегающих и прыгающих. Облокотившись о перила, я замер и молча наблюдал за беснованиями местных. Разделся, решившись искупаться, но прыгать с причала не стал. Спустившись по бревенчатой конструкции к воде, увидел, что и под причалом оживлённо играли дети. Они играли в «голи» - перепрыгивая с бревна на бревно или ныряя в воду и вновь взбираясь на брёвна…

Плюх. Нырнул в воду и с открытыми глазами поплыл. Тут же прямо передо мной кто-то «бомбочкой» плюхнулся, окутавшись фонтаном пузырей. Я стремительно вынырнул, едва не нахлебавшись воды. Вслед за мной из мутных вод показалась белобрысая голова. Девчонка! Смешливое лицо с веснушками.
– Ха-ха… Чо, испугалси, штоль?! – захихикала она, отплывая.
Поплавав ещё немного, в стороне от прыгунов, я отправился домой.

Последующие несколько дней моих каникул были ничем не примечательны: собирал яблоки, полол траву, ходил купаться на речку и, да, я переловил-таки мелочь из лужи, а чуть позже и чуть дальше, среди травы, нашёл ещё одну лужу, поменьше, только что пересохшую. Спасать уже было некого. Мне стало жаль эти серебристые тела мальков, засыхающие в иле…
Как всегда, я много рисовал, а всё остальное время валялся на рундуке, глядя в синее-синее небо, в самую его глубину. Наблюдал за облаками и искал в них фигуры и лица. Лошади, львы, головы людей и настоящие самолёты проплывали надо мной в этой невероятной высоте.

Пашкино

Как-то вечером бабушка объявила: «Приготовь себе удочку и накопай червей. Завтра идём на Пашкино сажать картошку. Там с водокачки что-нибудь наловишь на жарёху». И хоть я небольшой любитель рыбалки, но для разнообразия согласился половить… Тем более, что я уже слышал про классный клёв на Пашкино. О, если б я только знал тогда, что вставать придётся очень рано! В шесть утра меня уже разбудили, а через полчаса мы двигались по не в меру оживлённым улицам. У меня в руках по ведру с обрезками картошки, прикрытыми влажной тканью, и сумка с удочкой-закидушкой, банкой червей. Долго шли вдоль ерика, потом через аэродром и степью. В голове вертелись строки, неизвестно откуда в неё попавшие:

И табор, шедший на закате
Не чаял и дойти –
В степи вставали рати
И зелени полки…

По пути к нам присоединились ещё люди, с ведрами и даже тележками. С такими же сонными, как и я, детьми и подростками. Среди них заметил уже знакомую мне белобрысую девчонку с веснушками, что в реке свалилась мне на голову…. Ещё немного - и за кустами можжевельника, росшего плотной стеной, послышались отдалённые голоса. Протиснувшись сквозь кустарник, я увидел частокол изгороди, силуэты людей и реку за ними. Здесь, наверно, полсела собралось! Все уже работали: копали грядки, с вёдрами ходили и укладывали картошку во вскопанную землю. Дети бегали с вёдрами к реке за водой и поливали посадки. Все были настолько заняты делом, что лишь изредка перекидывались друг с другом фразами.
Мы подошли к своему участку, там нас уже ждала бабушка Настя. Обменялись приветствиями.
- Ну что? Попьем компотику? Передохнём и за дело! Славик, до жары надо управиться!
- А я-то причём? Я что, главная рабсила? Я помощник…
- Нет, вы на него посмотрите, две старые женщины будут рабсилой! Помощник… Ты на себя посмотри! Ты уже выше нас с баб Настей! Ты выше половины мужиков здесь… Пей компот, если хочешь, и вот тебе рукавицы… И вперед копать грядки. А мы будем высаживать…
Мне особо спорить не хотелось. Все вокруг работали, даже маленькие дети копошились у грядок с картошкой. А некоторые лейками поливали посадки. Тем более, кто мне пирожки будет печь, если бабушка на меня разозлится? Она ведь помнит обо мне каждое утро, каждое утро блины, лепёшки, пирожки…
- А рыбу ловить когда я буду?
- Половину вскопай и иди!
Ладно, будем копать. Я копал, а «две старые женщины» попивали компот и иногда критиковали мою работу. Но потом и они взялись за дело. Руками закапывали обрезки картофеля в ими же сделанные ямки. Копать молча стало невесело, и я затеял разговор.
- Бабуль, я слышал, раньше астраханские степи заселяли нижегородскими крестьянами, а такие вот острова – каторжанами. У тебя что, предки каторжники?
- Нет, наверное, крестьяне. Я из Бекетовки, а Николай, дед твой, сюда из Басов пришёл.
- Басы? Что за название странное? Это где?
- Это возле земель калмыцких… У них там было большое хозяйство: разная скотина и земля… Потом пришли зелёные, забрали у них скот и расстреляли родителей…
-Какие ещё зелёные? Ты шутишь? Красные и белые воевали… ещё были анархисты… Про зелёных ни разу не слышал. Дед же из казаков? Я видел его фото, он в чёрной форме там, молодой… Красные-то казаков расстреливали, красные… А не зелёные…
- Да из казаков… Точно тебе говорю: зелёные! Я же помню, – настаивала на своём бабушка.
- Зелёные… - усмехнулся я, - партизаны степные, наверно…. А мне отец говорил, что его дедов, они из ростовских казаков, под Ростовом расказачивали и тоже расстреляли. А три брата, среди них и мой дед Иван, бежали в Саратов…. Потом и там что-то не заладилось, и они разделились: Иван уплыл в Баку, а, кажется, Михаил ушёл на север Казахстана… Вот такая история!
- Ну, теперь понятно, откуда у тебя такая тяга подсолнухам головы рубить. - Настя, - обратилась бабушка к подруге, - помнишь, как этот казак подсолнухам головы порубал?
Я растерянно посмотрел на них.
- Когда такое было? Что-то не припомню…
- Да маленький ещё был, но вы уже жили в Шевченко, - сказала бабушка Настя.
- Маленький, а кровь казацкая уже кипела! – вставила бабушка, ехидно посмеиваясь. И, подмигнув друг дружке, запели в два голоса:

- Любо, братцы, любо!
Любо, братцы, жить.
С нашим атаманом не приходится тужить…

- Хорошо поёте, но это не женская же песня...
- А нам можно. Мы – рыбачки-казачки… - и они дружно засмеялись.
Насмешки их мне не нравились, и продолжать разговор я не стал.
- Бабуль, похоже, половину я уже вскопал. Пойду на водокачку рыбу ловить?
- Иди. Удочку с червями не забудь. Да, перекуси. Вон там, в свёртке. Курочка, картошка, помидоры…
- Хорошо хоть не рыба.
- Ничего, и рыба будет! Вот наловишь - и будет…
Быстро перекусив, запив всё компотом и распихав по карманам яблоки, пошел к деревянному строению на берегу – водокачке. Пройдя по пирсу и обогнув насосную, я увидел седого мужчину и мальчишку младше меня. Они ловили рыбу и складывали её в ведро. В нём виднелись хвосты и головы окуней.
- Здравствуйте! А что, сегодня у воблы выходной? – попробовал я пошутить. Но мою шутку не оценили, и старик, невозмутимо перекинув беломорину из одного уголка рта в другой, ответил: - Нет её, не клюёт зараза!
- После обеда будет вобла, – подал голос мальчишка. Он сидел на самом краю водокачки, у перил, свесив ноги и болтая ими, маленький и худющий.
- Деда, хватит уже ловить! Дай нырнуть… - заговорил он просящим голосом.
- Ладно… Но вон пацан будет ловить. А ты ему всю рыбу распугаешь.
- А ему окунь не нужен! – крикнул мальчишка, вскарабкавшись на перила. Плюх!
- А-ааа… - заорал он в воде, - животом!
- Охламон, – ругнулся дед.
- Деда, деда! – прибежала, грохоча по доскам, уже знакомая мне девчонка в веснушках. Увидев меня, остановилась:
- Здрасьти!
- Здрасте!
И повернувшись к деду:
- Деда, бабушка зовёт обедать. Лёха, вылазивай! Пошли уже!
- Это мой брат. Дерётся во как! – и она продемонстрировала мне свой сжатый кулачок. Развернулась и убежала с таким же грохотом, будто нарочно ударяя пятками по доскам.
- Деда, давай быстрее! Остывает… - донёсся её удаляющийся голос. Седой собрал удочку, взял ведро и молча ушёл. Мальчишки уже не было в воде.

Достав удочку и насадив трепыхавшегося червяка на крючок, закинул подальше от того места, где купался мальчишка. И стал ждать. Леска приятно подрагивала от течения воды. Напротив водокачки, метрах в ста, шумел густой кроной деревьев остров. Берега, поросшие камышом, казались непролазными. Я как-то в прошлом году плавал на этот остров. Туда самостоятельно, а оттуда на старой коряге. Весело было! Место там дикое! Будто нога человека не ступала на этот остров.

Рыба не клевала. Я вытянул леску, чтоб заменить червя, но его там уже не было… Закинул ещё раз. У острова шумно приводнилась крупная птица. Пеликан! Ещё один рыболов. Не прошло и минуты, как он что-то поймал и, высоко закинув голову, заглотил, потряхивая из стороны в сторону клювом. Везёт же рыболову! Но напрасно я огорчался. Что-то резко повело мою леску вглубь реки. Я тянул, леска впивалась в пальцы, рыба пыталась сорваться, уводя леску то в одну, то в другую сторону. Но метр за метром - и вот показалась тёмная спина рыбины. Когда вытягивал, думал, сорвётся над водой. И вот она прямо передо мной! Большая, тяжёлая и сильная щука! Снимая с крючка, чуть не выронил, уколовшись о её острые, колючие, как у ежа, плавники. Но всё же запихнул её в сумку, где она продолжала бесноваться.

Обеспокоившись тем, что она выскользнет и уйдёт в воду, я внимательно стал осматривать дощатые стены насосной. Искомое найдено! Кто-то заботливый вбил гвоздь. Повесив сумку, опять закинул удочку. Пеликан у острова спокойно плавал, сверкая белизной оперения, иногда похлопывая полураскрытыми крыльями.

Водокачка задрожала от топота бегущих ног. Опять эта девчонка!
- Можно потише?! Рыбу распугаешь!
- А… что поймал? – и, сняв с гвоздя сумку, посмотрела.
- Ух, ты! Какая большая. Она, наверное, с икрой! Чтоб было много маленьких рыбок… её надо отпустить! – и пошла с сумкой к краю водокачки.
- Эй, ты что?! А ну повесь! – кинулся я к ней, бросив удочку на пол. Едва я успел забрать сумку у девчонки, как моя удочка стала резко разматываться. И чуть не ушла в воду - я уже в последний момент прихлопнул её ногой. Ухватив в руки, повёл ею из стороны в сторону, проверяя, не сорвалось ли. Нет, сидит, сопротивляется!
- Ха-ха… я пошутила, а ты поверил! Давай сумку – повешу.
- Нет уж, я сам…
Но она, ловко выхватив у меня из рук, водрузила её обратно на гвоздь.
- Ну, что смотришь на меня? Давай тяни уж! Кто там попался?!
Я осторожно начал вытягивать леску. Рыба упорно сопротивлялась. Должно быть тоже большая. Но вытянув, увидел средних размеров окуня. Ладно, сойдёт и такой. Отправил его в сумку к щуке, отчего та вся задёргалась.

Сменив червяка, приготовился к забросу. Девчонка молча за мной наблюдала.
- Что тебе ещё? Что смотришь?
- Давай, давай уж… Забрасывай штоль!
Раскрутив грузило на леске как пропеллер, отпустил. И тут же взвыл от боли. Крючок, проколов шорты, впился в тело чуть выше бедра. На крючке поверх шорт, у самой лески, дёргался червяк.
- Ой, кровь! – взвизгнула девчонка, подскочив ко мне, - сам себя поймал! Сейчас позову кого-нибудь…
- Стой! Стой… Погоди!
Но она уже убежала, грохоча по деревянному настилу. Только этого мне и не хватало! Чтоб сюда сбежались ещё и зрители! Я убрал свинцовые грузила удочки в карман и аккуратно намотал леску на удилище. Попытался извлечь крючок. Но острая боль не дала мне этого сделать. Он глубоко вошёл под кожу.

Прибежала бабушка, девчонка и какой-то мужик с кусачками.
- Так, рыбак, ну-ка, повернись! – и он бесцеремонно развернул меня к себе.
- Так, терпи! Надо, чтоб язычок крючка был наружу – тогда перекусим.
- Пап, а у него бешенства не будет? – опять ехидничала девчонка в крапинку.
- Приготовься! - он дёрнул крючок, щелкнул металл. И обе половинки крючка у него в руке. - На, держи, – протянул их мне, небольшой кончик крючка с язычком и половинку, привязанную к леске.
- Спасибо, – поблагодарил я папу вредной девчонки.
- Спасибо, Леша! – вторила мне бабушка.
Я посмотрел на мужчину с кусачками. Что, у них в семье все Леши? Это я о мальчишке, брате этой, с веснушками.
- Пойдём, Славик, будем собираться домой, – сказала бабушка, похлопав меня по плечу.
- А копать? Сегодня не будем больше?
- Нет. Нам Лёша помог, – и она кивнула в сторону папы девчонки.
Уже подходя к участку, я вспомнил, что не взял сумку с рыбой!
- Бабуль, я сумку забыл. Я…
- Я сейчас её принесу! – тут как тут эта девчонка. Бабушки собирались, я допивал компот, когда прибежала эта вездесущая вредина.
- Спасибо, Даша!
- Даша? – переспросил я, глядя ей вслед. – Не её имя!
- Имя не понравилось или девочка?
Я пожал плечами и ничего не ответил. Домой меня отпустили одного, с пустыми вёдрами и с рыбой в сумке. А бабушки отправились в гости с семьёй мужчины с кусачками. В карманах шорт у меня оставались яблоки, и я с их помошью скоротал себе дорогу. После такого наполненного всевозможными впечатлениями жаркого дня было приятно надкусывать брызжущий соком плод.

Придя домой, я обнаружил, что у меня нет ключей. Рыжего псёнка, Шарика, тоже не было во дворе, бродил где-то без своей хозяйки. А мне хотелось кушать. Чем перекусить, я нашёл быстро - под навесом кухни, на столе, стоял самовар и рядом, под салфеткой, печенье, бублики и варенье…. Потом всё это я дополнил абрикосом и крыжовником. Собрав их, помыв и сложив в большой металлической тарелке, которую поставил на рундук. Лёжа, посматривая в небо и наслаждаясь ягодами, незаметно уснул. Разбудили меня комары.
Красноватый диск солнца уже наполовину спрятался за крышу соседнего дома. Бабушки по-прежнему не было. Спасаясь от комаров, закутался в покрывало, снятое мной с бельевой верёвки во дворе. Возле меня юлой вертелся рыжий псёнок, усиленно виляя хвостом и преданно заглядывая мне в глаза.
- Что, Шарик, есть хочешь? Пойдём, посмотрим, что там осталось… Похоже, о нас с тобой забыли.
Остались только два печенья и один бублик. Поделил их по-братски: ему бублик, мне печенье. Вышел в палисадник. Шарик, в надежде, что ему что-нибудь перепадёт, потрусил за мной. А я посматривал по сторонам улицы, прохаживаясь от калитки палисадника до ворот двора. Бабушки не было. Бегали собаки, ходили прохожие, да соседи гнали коров…

Солнце уже спряталось за деревьями соседского сада, окрасив склон неба в оранжево-жёлтые оттенки. Зажглись первые звёзды. Назойливое комарьё лезло под покрывало и кусало за ноги. Мне пришлось сорвать ветку сирени и отгонять их ею. Сидя на рундуке, я прислонился к перилам и начал опять засыпать…
Скрипнула вертушка калитки, щелкнула щеколда ворот, Шарик радостно запрыгал, потявкивая… Ну вот, дождались.

- Славик, заболтались мы совсем! Завтра поплывём на острова, ежевику собирать. Нам сегодня Лёша объяснил, где её искать.
- Плывите! Я дома буду.
- Дома? Что ты будешь делать дома? Рисовать? Ещё успеешь нарисоваться! А ты был на островах? Ты вообще представляешь, что это такое - плыть под парусом?
- Бабуля, я не хочу! Об этом удовольствии я в книжках прочту…
- Ну, уж нет! Поедешь! Ещё спасибо потом будешь говорить…. Это же поход! Сейчас покушаем и спать. Нам рано вставать. Баб Настя придёт в три, тебя разбудим в четыре…
- Что, в такую рань? В середине ночи? Да вы что?
- Выспишься в бударке, пока плыть будем.
- Бабуля, ты диктатор!
- Ну, а как ты хотел?! Под лежачий камень…
- Знаю, знаю, бабуля, не продолжай…

Брезентовый парус и утонувший самовар

По закрытым глазам, сквозь веки, пренеприятно ударил свет.
- Славик… Славик… Вставай… пора уже… Славик… вставай…
Я отвернулся к стене и от этого света, и этого назойливого голоса. Но меня трясли за плечо, стаскивали одеяло. И над всем этим звучал голос:
- Славик, вставай… Славик, пора… Славик… Славик…

Меня подняли с постели, а я сидел на кровати, пытаясь понять, что происходит. Снится ли это мне или на самом деле? Наконец понял, что от меня хотят. Кое-как оделся и вышел в сад. Мне дали в руки куртку: надевай! Потом какой-то тяжёлый свёрток водрузили на плечо и в руку вложили тяжёлый мешок: неси! И мы пошли. Я шёл за двумя фигурами впереди, так и не осознав, зачем и куда. Я знал: просто надо идти!

До моего полусонного сознания стали доходить звуки: звон ведра, гулкий звук шагов в лодке, стук весла и скрип уключины… Мы загружались в лодку.
- Славик, сталкивай и запрыгивай…. И я сталкивал лодку в воду, вползал в неё и поудобней устраивался на носу. Лодка покачивалась, журчала вода, скрипели уключины вёсел. Гулко и отдалённо звучали голоса. Я продолжал дремать.
- Хватит ему уже спать! Скоро на основной рукав выйдем. Надо будет парус ставить.
- Всё, проснулся… - подал я голос и принял вертикальное положение. Оглядевшись, понял: мы плывём. И плывём довольно давно.

Небо сплошь усеяно звёздами. Мутной змеёй тянулся Млечный Путь. Луны не было. И над рекой висела туманная дымка, приглушающая голоса и влагой осаждающаяся на одежду и предметы.
- Бр-ррр… что так холодно-то, а?!
- Если проснулся – садись за вёсла! Грейся! Мы уже устали…
Первые несколько гребков дались мне тяжело. Мышцы вяло и неохотно тянули. Но уже скоро вошёл в ритм, и мы бодро пошли к выходу меж островов, к большой воде – к основной и широкой реке, где противоположный берег едва виднелся.
Стена деревьев справа окончилась песчаной косой, мы вышли из Матеровской протоки на реку Старая Волга. Почти безграничные просторы вод отражали первые проблески зари. Туман рассеялся, и было видно, как ветер закручивает гребни волн. Ветерок коснулся моего лица и затих. Опять дуновение. И вот уже лёгкий бриз начал разворачивать старую лодку по течению реки. Бабушки засуетились.
- Прасковья, давай парус! Ладь…
Они вдвоем ловко развернули брезентовое полотно и закрепили к перекладине.
- Славик, бери мачту. Ставь вот сюда!
- Где мачта эта?
- Да, вот же она! Поднимай….
Я поднял со дна лодки бревно с прорезью у заострённого конца и вставил в отверстие посередине скамьи, уперев в основание под нею. Пока я поднимал и ставил мачту, бабушки успели пропустить через прорезь в бревне канат и дружно подняли перекладину с брезентом, закрепив концы вшитой в него верёвки по бортам лодки.
Парус сонно хлопнул тканью и обвис. Но вот подул, просыпаясь, ветер и упруго наполнил парус своей силой. Лодка, почувствовав ускорение, задрожала и, набирая скорость, понеслась вперёд. За бортами стремительно зажурчала вода, лодку слегка вдавило в реку.
- Славик, хватай весло и на корму! Правь!
Я плюхнулся на корму с веслом. С ужасом наблюдая, как быстро у кормы проносились струи воды. Вода была так близко ко мне!
- А мы не утонем? А?
- Правь! Правь!
- А куда его тут ставить, весло?
- В руках держи и покрепче, чтоб не вырвало.
Последнее предупреждение поступило вовремя: весло коснулось уже воды и её мощь чуть не увлекла его за собой, в реку. Струи воды, журчащие по бортам, закручивались спиралями за веслом.
- Левее, Славик, левее… держись середины реки. Там течение быстрее. Быстрее приплывём.
Бабушки с гордостью посматривали на свой латаный брезентовый парус. Их глаза лучились невероятной энергией, лица порозовели…. Да… вот что делают со старушками возможности и свобода. Они будто вновь вернулись в свою молодость, в те времена, когда им всё было по силам…
Бабушка и раньше мне говорила, что в войну они, женщины, сами на лодках ходили по реке и рыбу ловить, и чилим с ежевикой собирать. Но мне тогда как-то плохо в это верилось – бабушка любила приукрасить события, а то и вовсе их придумать. Я помню бабушкины рассказы про ураганы, бушевавшие на Волге и переносившие пароходы по своей прихоти с воды на сушу, про духа воды, который сел к ним на корму лодки и хотел их утопить… но молитвой и крестным знамением они его победили. Мне в таких случаях сразу вспоминается сценка из фильма «Василий Иванович меняет профессию», когда он попал в лифт, перекрестил дверь и молвил: - Вот что крест животворящий делает!

Бабушки, поглядывая то на парус, то на стремительную воду за бортом, поглаживали борта лодки, что-то приговаривая…. До меня донеслись слова мой бабушки, сидевшей ко мне ближе баб Насти: - Наша бударочка… Терпи, родненькая…
Мачта скрипела у основания, лодка вибрировала от сопротивления воды, но, увлекаемая парусом, стремительно неслась вперед. Впереди и чуть левее носа лодки показалось солнце, оно стремилось оторваться от горизонта, от островов, поросших лесом. Его яркий свет добавил контрастности окружающему, чётко обозначив каждую деталь и каждый предмет этого утреннего мира.
Серый брезентовый парус, раскрашенный большими ржавыми пятнами, был с заплатками. Они отличались от старого полотна зеленью новенького брезента. Видимо, ночью, когда я спал, бабушка его латала. Я посмотрел на неё: неужели не хочет спать? Бабушки о чём-то переговаривались на носу лодки. Весело посматривали в мою сторону, говоря, видимо, что-то смешное обо мне. Еще бы! Я как заправский рулевой сидел на корме и вёл нашу утлую шхуну к далёким и неведомым берегам, к берегам, поросшим камышом, кустами ежевики… и лотосом, качающимся в тихих водах ериков. Туда, где обитают только вороны да лягушки…
Хотя я неправ, конечно, бабушка говорила мне, что там есть и лисы, и зайцы… рыщут волки… Есть там и кабаны… А вот и ещё один житель диких мест! Высоко в небе, прямо над нами, кружил пернатый хищник. Орёл? Я почувствовал некое сожаление, что так мало знал о природе здешних мест. А ведь мой дед, заядлый охотник и рыбак, неслучайно сюда перебрался из Баку. Здесь есть на что посмотреть и чему удивиться…

У отчаянных путешественниц, двух не унывающих бабушек, проснулся аппетит и они, один за одним, извлекли из мешков у их ног узелки с провизией. Варёная картошка, помидоры, варёная, а ранее высушенная рыба… а вот и яйца показались… Да, действительно, проголодались. Жестом спрашивают меня, что я буду. Качаю отрицательно головой. Но завидев яблоки, показываю, как надкусываю яблоко… Бабушка поняла и, пробравшись осторожно по лодке, придерживаясь за борт, протянула мне три яблока.
- Скоро опять пойдём на вёслах. В ериках нет ветра. Так что отдыхай пока…
Она вернулась на своё место. Бабушки что-то стали обсуждать, показывая друг другу на берег по правому борту. Повернулись ко мне и замахали руками, указывая направление. Смотрю туда, а там сплошная стена камыша и чакана. Направил лодку в том направлении… Ветер неожиданно стих. Парус пару раз надулся и обвис. Лодка, потеряв ход, закачалась на волнах. Нас несло течением и совсем не туда…
- Разбираем мачту и на вёсла!
Я и не предполагал раньше, что у этой спокойной старушки может быть такой командирский, командный голос. Капитан корабля! Солнце уже припекало и я, сняв с себя верхнюю одежду, сел за вёсла. В несколько гребков мы подплыли к стене зарослей, которые при нашем приближении расступились в стороны, обозначая едва видимую протоку, вся её поверхность была затянута плавающими на воде растениями…
- Всё, здесь мы на веслах не пройдём… Славик, складывай их.
Бабушка быстро взяла длинную неровную палку, выполнявшую роль шеста, и, отталкиваясь от дна протоки, направила лодку вперед, в заросли камыша у огромного дуба, заселённого несметным количеством ворон. Продравшись через камыш, мы оказались в небольшой бухте с чистым песчаным берегом. Вытянули нос лодки на берег и бабушки, прихватив по горлянке (посудине из сушёной тыквы), пошли в разведку: ягоду искать. Они скрылись в дебрях высокой травы и кустарника, и только шелест и покачивание зарослей выдавали их присутствие и направление движения. Но вскоре всё стихло в густой, сумрачной тени деревьев.

Я бродил по берегу, разглядывая местность и удивляясь первозданной дикости. Пару раз чуть не наступил на водянку; одна стремилась к реке, другая - на берег, с небольшой рыбой в пасти. Трогать их не стал. Не стал кидаться камнями или бить ветками, как это делают многие полуразумные… Мне нравились змеи. В них есть что-то таинственное, магическое. Они будто из другого мира, из другого измерения… Эти безногие существа вездесущи и стремительны. Пока я разглядывал змею с добычей, на лодке хозяйничали вороны. Они со знанием дела прыгали по сумкам и мешкам, заглядывая в них.
- А ну, пошли! Кыш! – замахал я руками на бегу к лодке. Мои вопли не вызвали у них никакой паники. Они, посмотрев в мою сторону и, видимо, оценив расстояние, продолжали мародёрствовать. И только когда я схватил ветку и подбежал, они взмыли в воздух. Пройдя по воде к корме, понял: эти воровки улетели с добычей. Один свёрток с едой они сумели развернуть, раскрошив хлеб и картошку. Аккуратно всё собрав, я стал внимательней следить за лодкой и вовремя успел пресечь ещё две попытки вторжения этих крикливых и наглых птиц.

Пришли бабушки. Мало здесь ежевики - сетовали они и показывали мне заполненные лишь наполовину горлянки. Надо по ерику Цыганка плыть на другой остров. Там точно много ягоды,- так им сказал Лёша, мой избавитель от рыболовного крючка.
Столкнули лодку в воду. И опять плыли по какому-то руслу, пробирались сквозь густые заросли, пригибаясь и уворачиваясь от свисающих низко ветвей деревьев, росших у самой воды. Их мощные корни, как гигантские змеи, переплелись, давая пристанище множеству лягушек и мелким водяным черепашкам.
Проплывая почти вплотную возле корня дерева, выглядывавшего из воды, я заметил маленькую черепаху. Она сидела совершенно рядом, на расстоянии вытянутой руки. Длинная шея с маленькой головкой, тёмный, плоский панцирь, усыпанный светлыми пятнами. Потянулся рукой, намереваясь взять её за панцирь. Но она, куснув меня за палец, юркнула в воду.
- Ах ты!..
- Славик, а ты что думал? Она игрушечная? И позволит взять себя? Им такие вольности не знакомы… Славик, смотри! Вон видишь это растение на поверхности воды? Это чилим, водяной орех. Мы им в войну от голода спасались. Считай, все на нём и выжили.
Бабушка наклонилась к воде и вытащила пучок растения. Что-то сорвав, протянула мне. Это были зеленоватые плоды. Плотные и рогатые, как мины первой мировой войны. Значит, чилим... Моя каникулярная экскурсия в самом зените! Будет о чем написать в школьном сочинении «О том, как я провёл лето»…

Из узкой протоки мы выбрались на открытую воду. Перед нами была неширокая речушка, возможно, тоже ерик, возможно, это и есть Цыганка. Пройдя немного вдоль неё, направили лодку к берегу. Но непосредственно к берегу пристать не удалось. Всё мелководье было затянуто корнями деревьев, росших у самой воды. Обмотав цепь вокруг ближайшего ствола дерева, мы по воде вышли на сушу. Бабушки опять ушли осматривать окрестность, а я, побродив по воде, присел на мощную корягу, выступающую из воды. Вокруг меня летали, носились, совершали стремительные броски на мошкару стрекозы - и очень большие, и, совсем крошечные. Иногда мелькали и бабочки. Вода совершенно прозрачна, чистое, золотистое дно… Стайки разнообразных мелких рыбёшек метались по отмели, видимо, хорошо закрытой от хищных рыб. Вот мимо моих ног проплыл змееподобный малёк угря или миноги, вот бьётся о ноги рыбёшка, напоминающая окуня…
Здесь, у берега, было небольшое течение, и я заметил, как оно несло крупную улитку с витым заострённым панцирем. Она извивалась всем телом, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Таким спасением для неё стала моя нога - ловко ухватившись за большой палец, поползла вверх. Шевеля рожками-антеннами, она ползла выше и выше…
- Славик, выгружай всё из лодки! Тут будем. Ежевики несметное количество… Лёша прав…
Вышедшие из чащобы бабушки несли хворост. У них заметно прибавилось настроения.
- Сейчас поставим самовар, попьём чайку с ежевичкой, мы тут вот немного собрали к чаю и пойдём собирать… для дома, варенья наварим… А ты, Славик, лови рыбу. И сделай кукан для неё. Там, в каком-то мешке, я бечёвку припасла…. Пусть рыба будет свежая и живая. Сварим ушицы.
Я носил по воде вещи из лодки, а бабушки принимали их у меня на берегу. Потом собрали достархан у огромного старого, лежащего на песке, ствола дерева. С него местами уже облезла кора, бабушки ловко из неё сделали себе сиденья и что-то типа большой подставки под пищу или разноса… Закипел самовар, поставленный прямо на песке. Перекусив, бабушки-путешественницы пили чай с ежевикой. От плотного завтрака меня потянуло в сон. Я задремал…

- Просыпайся, Славик… Поднимайся! Мы уходим. Не забудь рыбу наловить…
- Ладно, ладно… - Я поднялся и сонно пошёл к лодке. Что за каникулы у меня такие: всякий раз меня будят и не дают выспаться. А скоро опять в школу – ранние подъёмы, уроки допоздна, зима с коротким днём… Бр-ррр… Я передёрнул плечами, стряхивая с себя неприятное видение. Зайдя в воду, умылся и, забравшись в лодку, прошёл к корме: там под сиденьем я оставил сумку с удочками и банку с червями…

Рыбалка обещала быть удачной. Мне сразу же попался крупный окунь, потом ещё один и ещё… Видимо, эти хищники поджидали у мелководья своих жертв и сами стали жертвой другого хищника, двуногого – я их поймал. Потом попался сом. При всей моей брезгливости к этой рыбе я и его отправил болтаться на кукан. Сомов я не любил из-за покрытого слизью тела, пристрастия к лягушкам и всякой падали в воде… Но бабушка любила сома. Говорила: он сочный, мягкий, сладковатый и, самое главное, без костей. Попалась ещё пара щук и несколько воблёшек, случайно, видимо, загнанных в это скопище хищников. И на удивление, попался на крючок мне бычок-ротан. Он же только в солёной воде живёт, кажется… Или этот адаптировался?! И он почему-то был с голубыми глазами. А у нас, на Каспии, они с тёмными…

Кукан становился всё тяжелей и тяжелей. А мне всё сложнее и сложнее насаживать на него рыбу. Один раз я его даже упустил – пришлось нырять за ним. Хорошо, что рыба не успела сорваться с него…
Пришли бабушки с доверху наполненными ягодой вёдрами и полными горлянками.
- Ух, ты… сколько много… Варенье будем варить?
Они устало поставили вёдра у коряги и присели.
- Славик, выложи все вон из того большого мешка…. Расстели его в тенёчке, подальше от солнца… но на песке… и высыпь на него собранную ежевику… Что наловил? На уху хватит? Да, да… так высыпай! Аккуратней только…
- Много наловил…. Даже домой возьмём! У меня, как и у вас – урожай. Правда, в основном окунь…
- Вот и славненько… из окуня наваристая ушица будет, – сказала, поднимаясь, баб Настя. – Пойдём, посмотрим…. Потом отдохнём… попьём чайку и ушицу сварганим.
- Что сделаем? – переспросил я, – сварганим?
- Да! Сварганим. Сварим… так понятней? Иш, горожанин! «Сварганим» первый раз слышит. Учись, пока мы живы! И чему только вас в школе учат… Только аглицким словам? Нерусь!
- Да ваше «сварганим», наверное, тюркское слово. Так что «нерусь» вы зря…
- Это какое такое «торское»? Что за нация?
- Тюркское! Это, как и славяне… много народов от них произошли… или язык унаследовали, слившись, перемешавшись с ними… Татарское, казахское… башкирское, может быть! «Башка» ведь нерусское слово, а вы все говорите его: «Думай башкой», «что у тебя в башке» или «как дам по башке»… - засмеялся я.
- Иш, грамотей! Давай показывай улов!
Мы стояли уже в воде, у лодки. Я, забравшись в неё, пробрался к корме, отвязал кукан и осторожно провёл его вдоль борта на нос лодки, к баб Насте.
- Во сколько!
- Молодец, молодец! – к нам подошла моя бабушка с котелком. – Ну, что, Настя, сварим окуньков? Или сварганим? – сказала она, хитро глянув на меня.
- Ха! Я уже усвоил урок. Сварганим – сварим…
- Или сделаем, – сказала баб Настя, снимая окуней и выкладывая их в котелок моей бабушки.

Я вернул кукан на место, а они пошли чистить рыбу. Ловить мне уже не хотелось, но, вот перекусить бы было неплохо… А так как уха лишь намечалась, я пошёл лакомиться ежевикой. Вкуснятина! Невероятно вкусная ягода и даже непонятно - как так, дикая?! Росли бы так же дико арбузы с дынями… Эх, сейчас бы арбузика… Не видать мне арбузов астраханских – я уже уеду или буду уезжать, когда они появятся на рынках…

Меж двух рогатин, плотно загнанных в песок, положили ветку и подвесили к ней котелок с будущей ухой. Развели костёр. И уже скоро уха забулькала, брызгая на огонь, отчего тот недовольно шипел и плевался искрами. Бабушка бросила целыми, не чищенными, головки лука, горсть перца горошком…. Попробовала на соль.
- Попробуй, – протянула она мне ложку с парящей жидкостью. – Не пойму что-то…
- Н.. нет, спасибо! Не хочу пробовать… Горячая слишком!
- Настя… - бабушка протянула ложку подруге.
- Думаю, что хватит, – сказала та, – по вкусу подсолим в тарелках…

Ушица получилась наваристая, вкусная и с каким-то особым привкусом. Наверно, это запах костра. Я уже заметил, что чай самоварный вкусней, чем при кипячении в обычном чайнике. В чём секрет? Магия огня? Мистика… Можно понять древних людей, поклонявшихся огню. Огонь - это вкусная, горячая пища, огонь - это тепло… Прометей пожертвовал собой ради людей, даруя им огонь, даруя им то, что сделало их людьми… Меня иногда посещают сомнения по поводу битвы богов Олимпа с Титанами – не произошёл ли на Земле захват власти инопланетными тиранами, которых люди назвали из-за страха «богами»? Боги наказали Прометея (титана) за милость к людям… Богам всегда нужны рабы, а не свободные граждане, вот они и держали землян в серости и сумраке. Слышал как-то от любителя религиозных книг о том, что весь прогресс, все новшества от бесов… Видимо, и Прометея они относят к бесам… Неблагодарные люди – боятся тиранов и хулят благодетелей. Один мой очень юморной приятель называет автомобиль «шайтан-арба»… Да, уж… без такой «шайтан-арбы» мы бы до сих пор жили как дикари…. Ну, да ладно о делах минувших, укрытых туманом истории…

Неутомимые бабушки опять собрались за ежевикой.
- Доберём ягоды и будем собираться. Интересно, сколько времени сейчас?
- Айн момент, бабуля. Сейчас посмотрим на солнечные часы. Быстро сориентировался по движению Солнца, определил восток и запад, и, начертив круг на песке, разметил его, поставив ветку в центр.
- М-ммм…. Получается… примерно два часа! Плюс-минус пятнадцать минут…
- Хорошо. Есть ещё время. Пошли мы.
- А мне что делать?! Можно с вами?
- Можно. Но сначала долови рыбы – чтоб и нам, и баб Насте хватило. Возьмёшь вон ту горлянку, – бабушка показала на небольшую горлянку, в которой до этого у неё были сложены варёные яйца.
- Ладно.

И я уже сидел на корме и разматывал удочку. Клёв был хорош. Лишь единожды удача отвернулась. Потеряв бдительность, я забросил грузило подальше, к самому краю протоки… А вытянуть леску не смог – зацепился крючок мой… Я нырнул в надежде отцепить… но в том месте было глубоко и темно… Вдруг там сом сидит и поджидает жертву?! А тут я. Нате, ешьте…. В панике вынырнул и быстро забрался в лодку. Ну и ладно! Не очень-то и хотелось…. У меня ещё есть удочка. Потянув сильно и резко, сломал крючок. Собрал бесполезную уже удочку и, закинув её в сумку, извлёк другую, с двумя крючками. Насадив червя только на один, самый верхний крючок, закинул. Рыбалка продолжилась, и скоро кукан стал полнее прежнего и совсем неподъёмным… Понадёжнее закрепив пойманную рыбу, сложил удочки. Взяв указанную мне тыкву, отправился искать собирательниц ягод. И уже скоро нашёл их по голосам. Они напевали старинные песни…
- Вы чего это поёте в лесу?
- А, пришёл?! Змей отпугиваем. А то их тут пруд пруди… Укусит - и поминай как звали! А жить-то ещё хочется, вот и на свадьбе твоей погулять, например…
- Я никогда не женюсь!
- А что так?
- Все девчонки вредные. Только жизнь себе портить…
- Во как! Настя, слышала? – засмеялась бабушка.
- Все они так говорят…. Аппетит приходит во время еды! – подала голос баб Настя где-то поблизости, из-за куста ежевики.
- Аппетит здесь причём?! – обиделся я. – Все девчонки вредины, ябеды и зазнайки…
- Ты здесь осторожней! – сказала мне резко моя бабушка. – Там вон, внизу, большое осиное гнездо… заденешь их – убежишь как ошпаренный… Осторожней будь, смотри внимательней и их не трогай. Мы не трогаем их, они не трогают нас. Понял?
- Йес! Понял…
И я включился в процесс. Бабушки опять запели песни, распугивая змей, а я не торопясь ел и складывал ежевику в горлянку, болтавшуюся у живота.
Бабушки очень быстро ушли вперёд, их голоса слышались уже где-то далеко. Мне в который раз попалось осиное гнездо, да ещё какое - большое, огромное! На нём плотно копошились осы. Одни взлетали с него, другие садились, занимали их места. И как назло вокруг этого гнезда, на ветвях кустарника, много ягод… а мне ещё половину горлянки собирать! Здесь бы я смог набрать горлянку и ещё вдоволь наесться! И я решил, взяв ветку подлиннее, чтоб не покусали, скинуть гнездо. А потом подойти, когда всё успокоится, и собрать. Решено - сделано! Нашёл длинную ветвь, подкрался и сбросил гнездо. Оно тяжело упало в траву, несколько раз ударяясь о нижние ветви. Осы заклубились вокруг куста и отдельные потянулись в мою сторону. Я решил бежать. Быстро продравшись сквозь кустарник и траву, выскочил на берег и забрался в лодку. Так, на всякий случай, чтоб если что в воду нырнуть… Моя горлянка осталась возле куста. Не потерять бы её... Но всё было спокойно. Хорошо! И я, сидя на борту лодки, у кормы, принялся её раскачивать, как на качелях… И вдруг! Ой! Ай! Ой… Ай… Из зарослей вылетают бабушки, и, громко топая ногами в резиновых сапогах, бегут в мою сторону… Я испуганно подскочил в лодке.
- Что такое? Волки?
Лодка продолжала раскачиваться, я потерял равновесие, и, падая за борт, уцепился ногой за скамью… Лодка перевернулась. И я, погрузившись в воду, с ужасом увидел, как в воду погрузился, подняв облако мути со дна, бабушкин самовар. Когда они успели его в лодку положить?!
Вынырнув, я увидел сидящих по шею в воде бабушек.
- Ну что, доволен?! Говорила же, не трогай ос! Балбес стоеросовый! Шлындаешь где не надо… – накинулась на меня бабушка.
- А я-то здесь причём? Я тут был…
- Вот именно: ты тут был! А должен был собирать ягоды… Значит – сбил и сбежал… Кусайте, осы, бабушек! Они быстро бегать не умеют… Лодку перевернул… Хорошо, Настя отговорила собирать всё в лодку, а то бы и ягоды плавали сейчас…
- Ой, Прасковья! – воскликнула баб Настя. – А самовар-то в лодке был! Я же сама его ставила…
Я, не говоря ни слова, нырнул. Уф… Кукан с рыбой по-прежнему привязан к корме… а то накрылась бы моя рыбалка медным тазом, как говорит бабушка. А самовар… Огляделся под водой. Муть, поднятая падением самовара, рассеялась, и я увидел его лежащим на боку, отражающим солнечную рябь воды…
С первого раза вытащить его мне не удалось, но после двух погружений всё же его зацепил и, почти пешком, по дну, извлёк на поверхность.
Бабушки уже стояли на берегу. Мокрые. И сокрушённо смотрели то на меня, стоящего с самоваром в воде, то на перевёрнутую лодку…

- Переворачивай и суши лодку, – сказала, вздохнув, бабушка. – А мы пойдём, соберём рассыпанную ягоду. Хорошо хоть парус сухой… на берегу остался…. А вёсла где?! Уплыли? Как мы добираться-то будем?!
Я нырнул под лодку. Вёсла были на месте. Застряли уключинами в гнёздах…
- Порядок! – вынырнув, радостно выдохнул я. – На месте! Есть у нас вёсла…
- Суши лодку, балбес…
Кое-как я перевернул лодку, но она была полна воды. Как же я её вычерпаю, да ещё в таком количестве? Подумав, решил её опять перевернуть верх дном, затащив носовую часть на ближайшую корягу и приподняв. Так и поступил. Было тяжело, но я её вытащил на корягу почти до половины. С приподниманием такой тяжести оказалось сложнее и потому перевернул как получалось… Результат порадовал – воды было немного. И я взялся алюминиевой кружкой её вычерпывать.
Когда пришли бабушки, воды почти не было… так, немного болталось под мостками…
Глядя на бабушек, подумал: как хорошо, что они не носят с собой зеркало. В старом комедийном фильме видел такое же лицо у заправщицы, которую покусали пчёлы…
- Славик, загружаемся! Укладывай вещи к корме, а ежевику сложим в нос лодки…
Самовар вернули в лодку и поставили его в середине. Все вещи я загрузил в корму, так, что там оставалось место только для ног. На носу лодки бабушки постелили разобранные мешки и ссыпали всю ежевику, что не уместилась в вёдра и горлянки.
- Рыбу с кукана сними, она нам мешать будет плыть…. Убери её под мостки, там, где вода. Понятно? И собери хворост, чтоб самовар в дороге растопить…
- Что, прямо в лодке? А если…
- После того, как ты её утопил, ей пожар не страшен.
Я понял, что лучше помолчать – они ещё не отошли от потрясения. Собрал хворост. Пришлось опять выкладывать вещи с кормы, чтоб уложить рыбу под мостки. Добавил улову немного воды и вновь сложил вещи. И мы наконец-то отчалили от этого щедрого на приключения острова. Мне даже не пришлось грести. Бабушки шестом, по очереди передавая его друг другу, вывели лодку к большой воде. Мы дружно поставили парус и лодка, вновь почувствовав силу ветра, понеслась вперёд. Вновь вдоль бортов зажурчала стремительно проносящаяся вода. Река уже не была пустынной, как утром. По ней проходили моторки, проносились алюминиевые катера с мощными «вихрями»…

Моя бабушка растопила самовар. А я сидел на корме с веслом и правил лодкой. Подружки сидели на мостках лодки, на дне её, опершись спинами о борта, что-то жевали и явно ждали чай. Они то и дело посматривали на самовар. А может, переживали, что он, не дай Бог, перевернётся?
Обгонявшие нас в современных скоростных моторках и катерах люди весело махали нам руками, показывая друг другу то на наш латаный парус с ржавыми пятнами, то на дымивший, как паровоз, самовар. Обгонявшие улыбались нам, а некоторые и вовсе откровенно смеялись. Уж не знаю над чем: то ли над парусом, то ли над самоваром, который дымил в лодке, а может, над распухшими от укусов ос лицами старушек… Мне на корме было неуютно. И я завидовал всем этим людям в моторках и катерах. Мне было стыдно сидеть в старой лодке, влекомой латаным парусом, с самоваром, дымящим в мою сторону. И я отворачивался и от этого дыма, и от этих весёлых людей, и от лиц бабушек, покусанных осами. И мечтал побыстрей добраться до дома и скрыться от всего этого. Мне было стыдно…

Тогда я ещё не знал, что и этот латаный брезентовый парус, и этот дымящийся самовар, и эти покусанные лица навсегда останутся в моей памяти добрым и светлым пятном. Я тогда ещё не знал, что это то, что я буду помнить всю оставшуюся жизнь.