Убей меня нежно...

Нина Роженко Верба
Из открытого окна на пятом этаже тянет жареной рыбой. Дешевой жареной рыбой. Острый до вонючести запах  вызывает тошноту. Кто-то, не известный Иринке, жарит несвежую дрянную рыбу на несвежем дрянном масле и слушает Синатру. И даже подпевает. Отчаянно фальшивя. Любитель рыбы даже не подозревает, что в метре от него, на крыше, сидит дамочка и прикидывает, как испортить ему воскресный завтрак.

Иринка криво усмехнулась. Она представила  добродушного толстяка в семейных трусах. Волосатое пузо торчит из-под короткой футболки,  на обширной лысине блестят капельки пота, кухня пропиталась синим чадом, рыба на чугунной сковороде шкворчит и брызгает жиром. Магнитофон или приемничек на окне транслирует мягкий, обволакивающий голос  Синатры: " Убей меня нежно, убей меня нежно," - сладко мурлычет он.  Ирина тоже любила эту песню, но сейчас  воркование американца раздражало ее. Не хватало еще размякнуть. Ей нельзя расслабляться. Ну, не возвращаться же назад! Смешно!  Раз уж забралась на крышу, надо прыгать.

А этот любитель рыбы и Синатры небось предвкушает, как накатит перед  завтраком соточку и с аппетитом начнет хрустеть зажаристой кожицей. Сопя, чавкая.  И вдруг такой сюрпризец!  Полет над гнездом  рыбоеда. Надо было надеть джинсы.  Нет, вырядилась балда! Красное платье в больших белых ромашках, юбка солнце-клеш. Парашют, а не платье. Ирина представила, как ветер задерет юбку, и  все увидят ее белые трусы с просочившейся капелькой крови.  И еще подумала, что если она прыгнет сейчас, то этот любитель Синатры, пожалуй,  обблюется от страха, глядя на  то, что от нее осталось. Вот уж не хотелось ей лежать трусами наружу да еще в рыбьей блевотине. Хотя, ей-то уже, положим, будет все равно.

Месть сладка только в кино и старых книжках про любовь.  Ирина вздохнула, достала из сумочки сигареты и закурила. Она села поудобней, затянулась.  Все получилось не так. Совсем не так, как задумывалось. Она собралась отплатить подлецу. Она была совершенно уверена в своей правоте, особенно после той странной встречи на пляже. Она вершила правое дело.  Обидчиков надо наказывать. А Ирина чувствовала себя не просто обиженной - униженной. 

Ирина всхлипнула и закашлялась. Ей стало невыносимо жалко себя. И маму.  Мама, конечно, будет страдать и оплакивать свою непутевую дочь. Бедная мамочка!  Ирина отшвырнула окурок,  с  любопытством проследив, куда он упадет.  Точно на асфальтовую дорожку, по которой  какая-то полоумная мамаша тащила орущего ребенка.  А вот Ирина уже никогда не родит ребеночка. И даже не узнает, что это такое - быть матерью. Может, оно и к лучшему. Вон, мать родила ее, Иринку, а разве стала счастливей? Не стала! Напротив, получилось, что Ирина разрушила ее жизнь. Если бы Ирины не было...  Ну, вот вообще не было в этой жизни, мать вышла бы замуж за  Олега. От этой мысли на глаза Ирины вновь навернулись слезы. Представить Олега мужем собственной матери она не могла. Теперь не могла...

...Она хорошо помнила, как кричала матери во время  последней ссоры:

- Что ты хочешь от меня? Ты даже свою жизнь устроить не смогла! Ну, почему ты одна? 

Тогда  мать и  рассказала ей  историю своей любви. Ни разу до этой ссоры мать не была так откровенна с Ириной. А тут, как прорвало ее.  Видимо, не отболела еще, не затянулась рана, хотя четверть века прошло. Они с Иринкой сидели, на диване, как подружки. Обнявшись. И плакали.  Иринка гладила  худенькое мамино плечико и чувствовала себя совсем взрослой.

В Олега  мама  влюбилась еще в школе. Сидели за одной партой. После школы разъехались учиться. Поступать Олег собрался в Одесскую мореходку. А маме сказал:"Жди! Через год вернусь - поженимся! Ты только дождись!"  Мама поступила в университет и через полгода выскочила замуж за однокурсника. Налетел красавец, остроумец. Закружил голову!  От этого скоропалительного брака родилась Иринка.  Молодые разбежались сразу же после рождения дочери. Красавец и остроумец увлекся новой барышней. А мама  не смогла простить измены. Так же, как не смог простить ее Олег. 

Он, как и обещал, приехал. Но через  четыре года. Заявился к маме в новенькой морской форме, как новый рубль. Иринка  уверилась: приехал  наказать свою неверную возлюбленную. Пусть локти покусает, пусть посмотрит, какого жениха упустила. А иначе зачем было приезжать?  И еще Иринка была уверена: Олега испугал чужой ребенок.  Если бы не ребенок, может, что-то у них с мамой и склеилось. Получается, она, Иринка, матери  жизнь поломала. Стала помехой. Досадной помехой. 

Эта мысль изводила Иринку. Она не могла взять в толк, как этот не известный ей Олег мог презирать маленького ребенка ? Почему? Ну, чем она, Иринка,  помешала бы ему?  Было в этом пренебрежении признание какой-то ее, Иринкиной,  неполноценности.
 
Вообще-то каждый из нас уверен, что его явление на свет, его приход в эту жизнь — событие. Причем, событие радостное.  И вдруг однажды узнаешь, что ты, оказывается, для кого-то  совершенно лишний, ненужный. Как второй ботинок для одноногого инвалида...

...От этой обидной мысли слезы снова навернулись на глаза. Соседняя девятиэтажка тут же утратила резкие очертания, расплылалсь. Показалось,  еще миг - и исчезнет. А может, так и случится? И вместе с Иринкой, когда она, наконец-то осмелится и шагнет с крыши,  исчезнет весь мир? Ну, конечно исчезнет! Мир, каким видела его Иринка, непременно исчезнет. И никто никогда больше не увидит, как розовеет  обычная бетонная стена, словно покрывается румянцем смущения, когда солнечный луч падает на нее. И этот стремительный полет птиц высоко в небе, такой легкий и радостный, не увидит никто! Нет, птицы будут летать, но вот так, как видит Иринка, их не увидит больше никто. Никогда! Какое страшное слово. Никогда!  Иринка поежилась и тоскливо огляделась.

Она вздохнула и снова закурила. Солнце поднялось над крышей соседней девятиэтажки и теперь светит прямо Иринке в лицо. Она  щурится  и жалеет, что день занимается такой солнечный и ясный. Лучше бы моросил мелкий холодный дождь. Когда вокруг промозглая серость,  умирать не жалко.

Иринка  сидит на краю крыши, свесив ноги вниз. Невысокий  барьерчик ограждения по периметру крыши  удерживает ее - хрупкая граница между жизнью и смертью.  Когда она соберется духом, она встанет, разбежится и перемахнет через этот барьерчик, как через планку на уроках физкультуры...

...Она всегда поднимала планку как можно выше и легко, играючи, перепархивала ее. Физрук говорил, что у Иринки талант, необычайная прыгучесть, и ей надо заниматься спортом. Но Иринке не хотелось заниматься спортом, она мечтала о сцене. 

После школы она легко поступила  на театральный факультет, только что открывшийся  при  университете. И даже успела сняться в кино в небольшом эпизоде. Но потом случился разговор с матерью, и  Иринка, ошеломленная открывшимися обстоятельствами, загорелась желанием отомстить. Какая глупость! Как жестоко посмеялась над ней жизнь. И вот теперь она сидит на крыше с одним желанием  - умереть.

Но пока она еще не готова. Надо привести мысли в порядок, все разложить по полочкам. Вроде как сделать генеральную уборку. Мать любит повторять, что раздрай в душе надо лечить уборкой. Вот и сейчас Иринка должна разобраться, как же так получилось? Как?  Странно, но обиды на отца она не держала, хотя он совсем не проявлял интереса к ее жизни.  Может, потому, что мать сама ушла от отца? И он вроде даже оказался пострадавшим.  А вот этот франтоватый морячок, приехавший добить мать в ее отчаянии, его холодное презрение к матери и рожденному ею  ребенку - вызывали ответную холодную ненависть...

...Когда Иринка узнала, что Олег все эти годы жил в этом же городе, она решила немедленно высказать ему все, что думает о нем. Узнала  рабочий телефон и  позвонила в порт.  Она не задумывалась, что станется, когда все ее обидные слова будут сказаны. Она чувствовала, что ей необходимо, жизненно важно сказать все, что она думает. Чтобы он тоже задумался и пожалел. Обязательно пожалел.

Гудки прервались, и трубка отозвалась красивым мужским голосом. Иринка поймала себя на мысли, что ей нравится этот голос, и тут же обругала себя за то, что голос  невидимого собеседника так на нее подействовал.

- Олег Николаевич?

- Он самый! - весело отозвался мужчина.

- Здравствуйте! - прошептала  Иринка. Мгновенно пересохшие губы с трудом повиновались. И она разозлилась на свою слабость. И от злости заговорила легко и свободно.

- Здравствуйте - повторила она уверенно.

- И вам не хворать, - улыбнулся собеседник.

- Я дочь Анны  Савиной. Помните такую?

Молчание, возникшее в трубке, могло означать что угодно. Он помнит и теперь потрясен приветом из прошлого. Он не помнит и не хочет помнить.
Наконец, после долгой паузы  собеседник отозвался. Голос звучал озадаченно:

- Что же вы хотите, дочь Анны Савиной?

- Ничего. От вас - ничего. Я просто хотела сказать вам: напрасно вы так испугались тогда. Вы ведь испугались!  Как же! Женщина с чужим ребенком! Да, двадцать лет назад  я была лишним довеском к той женщине, которую вы, если помните, очень любили. И даже хотели жениться. И женились бы, если бы не я. Я помешала вам!  Так ведь?  Так вот, я звоню сказать вам, что  вы напрасно испугались. Я выросла! И сегодня снимаюсь в кино. Учусь в театральном. Вот так-то! Вы могли бы гордиться мной. Но вы испугались. Я звоню сказать вам, что вы - трус и предатель. И я не уважаю вас.Слышите? Я вас презираю.

Выпалив все, Иринка с бьющимся сердцем замерла, дожидаясь реакции.
Человек на том конце провода молчал. А потом отключился.
Иринка растерянно вслушивалась в короткие гудки. Такого поворота она не ожидала.

- Гад! Гад! Гад! - твердила она яростно. Домой она не пошла. Не могла она идти домой в таком раздерганном настроении.  Иринка побрела к морю. Накрапывал дождь, отдыхающие разбежались,  пляж опустел. Дождь припустил, и Иринка спряталась под навес. Она сняла мокрую футболку, отжала ее и повесила просушиться. Все равно поблизости никого нет. Обхватив колени, Иринка смотрела на  море, вскипавшее пузырьками дождя. Злые мысли  бурлили, как пузырьки в морской воде.  Пойти на работу к этому подонку и всем рассказать, какой он  подлый. Или подойти к нему в людном месте и дать пощечину. Молча. И уйти. На душе становилось все гаже и гаже.  Заплыть бы сейчас далеко-далеко и утонуть. И записку оставить: в моей смерти прошу винить...

Ниоткуда, словно из дождя, возник мужчина. Материализовался. Иринка мысленно выругалась.  Мужчина, заметно хромая, опираясь на тросточку, подошел к навесу, но сел чуть поодаль.  Иринка сердито покосилась на  незнакомца. Лет сорока, с коротким ежиком седых волос. Он осторожно стал растирать, видимо, разболевшееся колено. На Иринку, казалось, не обратил внимания. Она неохотно потянулась за майкой. Вот принесло некстати!  Морщась и матерясь, она натягивала влажную майку, когда услышала:

- Позвольте я сделаю для вас что-нибудь хорошее.

Она удивленно воззрилась на незнакомца:

- Сделайте! Избавьте меня от вашего присутствия!

Легкая улыбка чуть тронула губы незакомца:

- Послушайте, я понимаю, что нарушил ваше уединение, но у меня сегодня не очень удачный день. А точнее - совсем неудачный. Не хочется оставаться одному. Позвольте я угощу вас кофе или  чаем - вы, я смотрю, совсем продрогли. Здесь рядом кафе.

 Иринка поднялась на ноги, одернула майку. Печальные темные глаза незнакомца  притягивали. "А ничего мужик, даже симпатичный", - подумала Иринка и согласилась.

Позже она пыталась понять, что ее подтолкнуло принять предложение  первого встречного. Но так и не нашла честного ответа. Официантка принесла  горячий кофе в больших белых чашках. Иринка подивилась тому, как  ее желание выпить горячего кофе и именно  из большой белой чашки,  совпало с реальностью. Незнакомец заказал  коньяк, щедро плеснул пахучий напиток в Иринкину чашку. 

Опять припустил дождь. Так уютно сиделось на  пустой веранде,  Иринка держала  горячую чашку обеими ладошками, согревая их. Незаметно для себя  она рассказала незнакомцу  свою историю.  Дождь барабанил по перилам веранды,  мелкие брызги разлетались в стороны, образуя на деревянном полу лужицы.  Кофе с коньяком горячил душу. Иринка украдкой смахивала набегавшие слезы и спрашивала:

- Ну почему? Почему он так поступил? Чем я ему помешала? Разве ребенок может мешать?

Незнакомец  задумчиво смотрел на Иринку,  и что-то такое проступало в его взгляде, отчего Иринка вдруг заволновалась.

- Вам  нанесли жестокую обиду. Я понимаю вас. Возможно, ваш Олег и жалеет...

- Жалеет? - взвилась Иринка. - Тогда почему он бросил трубку сегодня? Он не захотел со мной говорить!

- Да, судя по всему, не захотел. Но это так естественно. Из ниоткуда появилась какая-то девица, наговорила гадостей... А собственно, чего вы  ждали? Что в  тот же день  ваш Олег прибежит к вашей матушке с предложением руки и сердца? Ну, вы же  взрослая девочка, должны понимать, что  чудеса бывают только в сказках.  Жизнь гораздо прозаичней. Вряд ли этот ваш моряк  любил вашу матушку. Да и что такое любовь в сущности? Несколько химических реакций. Не более того. Стоит ли  так переживать из-за химии?

- Вы это серьезно? - Иринка уставилась на незнакомца с жгучим интересом. - Вы что? Никогда не любили?!

Незнакомец устремил на Иринку  внимательный изучающий взгляд.  Словно знобкий ветерок пробежал по ее спине под влажной еще футболкой от этого пронзительного взгляда.  Губы незнакомца тронула ироничная улыбка, но глаза не улыбались.

- Любил? Я? Не  смешите!  Любовь — это удел биомассы. Это скучно.  Есть нечто более интересное, более захватывающее. К примеру, месть. Вот чувство, которое поднимает человека над обыденностью. Месть раскрашивает серость  скуки в яркие цвета страсти. Страсть - вот ради чего стоит жить.  Разве удовлетворенное чувство мести можно сравнить с любовью? Никогда! Любовь всегда проиграет, потому что она жертвенна. Запомните, деточка, тот, кто любит, всегда проигрывает предмету своей любви. Это закон. А я  никогда не проигрываю. Никогда!

Незнакомец  чуть оживился, произнося эту речь,  но глаза, по-прежнему оставались холодными, бесстрастными.

- Вы наверное, много страдали? -  спросила Иринка, чтобы не молчать. Ей  все больше становилось не по себе. Ее волновал и пугал  неподвижный взгляд незнакомца.  Ей хотелось поспорить со своим необычным собеседником, но что-то останавливало ее.

- Страдание - это удел слабых. Я никогда не был слабым. Скажите, разве вам не хочется  наказать вашего Олега? Хочется! Но вам стыдно в этом признаться. Мы все еще связаны массой условностей, вместо того, чтобы смело и открыто говорить о своих желаниях, не стыдиться их. Стыд - это оправдание своей слабости, немощи.

- А совесть? - робко возразила Иринка.

- Совесть?! Голубушка, я  удалил совесть, как гланды! За ненадобностью. Есть только я!  Какое мне дело до других?

- Вы проповедуете эгоизм. Это не ново.

- Вот уж нет. Я не гожусь в проповедники. Я слишком  давно живу, чтобы заниматься таким бесполезным делом. А вы не согласны со мной? Вам не хочется отомстить вашему Олегу? Только не лгите!

- Не знаю, -  задумчиво произнесла Иринка, - но что я могу сделать? Проколоть колесо его машины?

- Отчего же? Можно закатить скандал! Или дать ему пощечину! Кажется такие мысли бродили в вашей хорошенькой головке?  Но это так мелко. Человек редко бывает способен на великое, - откровенное презрение зазвучало в  голосе собеседника. Он помолчал, все так же пристально разглядывая Иринку.

- Смерть! Только смерть достойна мести, -  произнес он торжественно.

Иринка испуганно уставилась на его  побледневшее лицо, а  он, прикрыв глаза рукой,  заговорил страстно, горячо:

- Белый цветок! Белый цветок смерти... Белым крылом  смерть... поднимет...

"Псих какой-то!" -  испуганно подумала Иринка. Она огляделась украдкой. Ни души! Даже официантка куда-то испарилась.

Незнакомец вдруг откинулся на спинку стула. Тело его изогнулось дугой, и в ту же секунду он рухнул на пол. Тросточка отлетела в сторону,  ноги в легких туфлях  судорожно заскребли пол. Глаза незнакомца закатились, сквозь полуприкрытые веки слепо светились белки глаз, на губах выступила пена.  На запрокинутой шее  у острого кадыка  Иринка  увидела черную бархатную родинку, похожую на мушку.

Иринка  схватила сумку и бросилась бежать. Скорей! Скорей отсюда!  Каблучки глухо простучали по мокрым от дождя деревянным ступеням. Она поскользнулась и чуть не упала. Но удержалась. Мокрый песок противно скрипел под ногами. Она  пробежала еще несколько шагов. Развернулась и побежала обратно. У лестницы  Иринка  увидела официантку,  та стояла, прислонившись к стене, и курила.

- Скорей! - крикнула Иринка, подбегая. - Человеку плохо!

Они взбежали на вернаду и замерли. Никого. Незнакомец исчез.  Столик, где стояли чашки с недопитым кофе, белые фарфоровые чашки - был пуст. Иринка зачем-то заглянула под стол, словно там можно было спряться.

- Девушка, - услышала Иринка голос официантки, - с вами все в порядке?

- Но как же? - пробормотала Иринка. Она беспомощно оглянулась. Официантка, крепко сбитая, коренастая женщина неопределенного возраста подозрительно уставилась на Иринку темными глазами.

- Вы же нам кофе приносили... коньяк... потом ему стало плохо... Мы за этим столиком сидели...

- Девушка, какой коньяк? Кафе уже неделю закрыто!

Иринка  завороженно смотрела на официантку. На смуглой крепкой шее женщины чернела бархатная родинка, так похожая на маленькую мушку.

- Простите! - попятилась к выходу  Иринка. - Мне надо отдохнуть. Простите!
Спускаясь по лестнице, она не удержалась и обернулась. В глубине души она была готова к чему-то подобному. Но увиденное потрясло ее. Официантка, столики с веселыми салфетками, разноцветные пластиковые стулья - все исчезло. Сухие листья, обрывки газет,  мятые одноразовые стаканчики, еще какой-то мусор поднявшийся ветерок  сметал и вздымал в воздух, закручивая в  маленький смерч...


Продолжение http://proza.ru/2012/02/27/1655













Картинка отсюда http://anyatank.ru/devushka-na-kryshe-doma/