(Арне Нейсс "Экология, со-общество и образ жизни", 1990)
Глава 4
Экософия, технология и образ жизни
1. Экософское сознание и образ жизни
Как оценить современную роль человечества в свете философских мировоззрений прошлого? Независимо от того, какую философию выбрать, наша современная роль будет выглядеть негативно. Эта роль находится в противоречии с ценностными приоритетами, провозглашаемыми этими философиями. В одинаковой степени это относится к аристотелевой логике, буддизму, конфуцианству и другим великим философиям последних двух тысячелетий.
Во всех великих философиях, величие и масштабы разделены. Цель - величие, но не масштаб. Важность технологии признается, но культурные ценности имеют приоритет. Хорошая жизнь не становится зависимой от бездумного потребления.
Все великие философии настаивают на том, что люди должны пытаться оценивать долгосрочные последствия от своих действий, причем характер этих действий универсален во времени и пространстве. Ни в одной из великих философий не рассматриваются рыночные отношения и способы производства как источник норм для государства, общества или личности. Важность экономических отношений признается, но только как часть общей паутины общественных отношений.
Мой вывод таков: в мире нет сколько-нибудь признанного мировоззрения, которое санкционировало бы современную роль человечества по отношению к экосфере. Охрана природы не противоречит ни одной из философских систем.
Но это не может служить утешением для той тяжелой ситуации, которую мы охарактеризовали в начале книги. Следует спросить: как изменить экологически разрушительные, но твердо утвердившиеся способы производства и потребления ?
Значительные слои европейского населения в настоящее время признают беспрецедентный уровень разрушения. Смерть лесов в Германии хорошо известна. Но эти же слои не желали изменить способы производства и потребления.
Последние существуют благодаря инерции доминирующих идей в отношении роста, прогресса, и уровня жизни. Эти идеи проявляются в глубоко укоренившихся правилах и привычках, и представляют собой мощные препятствия на пути широких и долгосрочных перемен. В этой главе я рассмотрю вопросы ментальности и технологий; в следующей - идеи роста и прогресса в экономике.
Центральный лозунг экософского образа жизни: «Простота средств, богатство целей». Его нельзя путать со спартанским самоотрицанием.
Экософский образ жизни подразумевает изобилие, богатство, роскошь. Но эти радости определяются в терминах качества, а не уровня жизни. Когда обстоятельства заставляют людей с высоким качеством жизни переходить в разряд людей с высоким уровнем жизни, они могут потерять самоуважение. Изобилие, богатство, роскошь находятся внутри качества жизни и определяются личным опытом этих людей, в то время, как уровень жизни требует товаров и удовольствий, т.е. определяется тем, что в данный момент социум понимает под "хорошей жизнью".
Отход от качества жизни к уровню жизни вскоре приводит к повышенному вниманию к бюджету. «Сколько мы можем себе позволить? Лучшую машину, видео и т.д. Можем ли мы позволить себе самое лучшее? Но то, что определяется как «самое лучшее», с экософской точки зрения часто навязывается нам другими. Если говорится, что эта видеокамера гораздо лучше, чем ваша, она, тем не менее, может быть хуже для вас. Поэтому ее не следует покупать, и экософ при этом не будет чувствовать никакого сожаления.
2. Взаимопомощь способствует экософскому уровню жизни:
«Наше будущее в наших руках»
Экологическое сознание проявляет себя сегодня на уровне персонального образа жизни, который приводит к драматическим и конфликтным ситуациям в условиях доминирующего образа жизни индустриального общества. Ввиду конфликтов, неизбежно возникающих у тех, кто пытается жить по-другому, совершенно необходимо иметь информационные и организационные центры, чтобы люди могли помогать друг другу.
По всему миру сейчас есть много подобных организаций, но лишь немногие имеют такое же влияние как норвежская организация «Будущее в наших руках», созданная Эриком Дамманом в 1973 г. В организацию входит информационный центр в Осло и многочисленные децентрализованные группы. Один из основных принципов организации:
…сохранение природного и всей биологической среды, с людьми, как неотъемлемой частью – необходимое условие для повышения качества жизни человечества и его поддержания в будущем.
И далее пояснение:
… под качеством жизни здесь понимается то, что не совместимо с искусственными, материальными стандартами, превышающими самое необходимое для удовлетворения первостепенных потребностей, и во-вторых, то, что экологические соображения принимаются в качестве главных предпосылок качества жизни, и поэтому должны включать человеческую ответственность… Образ жизни большинства должен быть изменен таким образом, чтобы материальный уровень жизни в западных странах был морально допустим. Сверхпотребление должно осуждаться.
В 1975 г. был проведен опрос, который показал, что три из четырех норвежцев полагают, что уровень жизни в Норвегии слишком высок. Более 80% опрошенных выразили мнение, что дальнейший рост производства, доходов и потребления будет означать больше материализма, больше ненужных товаров, больше стресса и опасностей для здоровья, больше загрязнения среды и больше бесчеловечных городов. (Dammann, 1979, c. xiv). В 1975 г. понятие качества жизни было по большей части неизвестно, но ответы иллюстрируют необходимость введения данного понятия.
Организация «Будущее в наших руках» активно связывает сознание, образ жизни и прямое действие. Попытки изменения образа жизни не могут ждать результатов политических перемен, направленных на такие изменения. Требование сначала «новая система» - ошибочно, т.к. ведет к пассивности. То же самое справедливо по отношению к требованию сначала изменить образ жизни, т.к. ведет к изоляции от политического действия. Эти две перемены должны происходить одновременно. Перемены должны быть как внутри, так и снаружи, все связано.
Споры вокруг важности перемены «сознания» затуманены неспособностью дифференцировать между переменами и стратегией, ведущей к ним. Может, например, существовать полное осознание срочности перемен, и, в то же время, попытки прямых перемен, например, путем моральных увещеваний, могут быть неэффективными. К переменам в сознании надо отнестись серьезно, хотя воззвания, информация, гуманитарные акции и образование, не должны быть единственным или самым эффективным методом. Перемены должны интерпретироваться в целом как «зависимая переменная». Например, изменения некоторых переменных, которые впоследствии повлияют на сознание, могут оказаться решающими (напр., перемены в экономической политике и др.). Но политическую волю к переменам можно развить только среди людей и политиков, и только путем осознания неадекватности современного состояния общества.
Некоторые марксисты заявляют, что разговоры организации «Будущее в наших руках» о снижении потребления льют воду на мельницу монополистического капитализма, и поэтому, дескать, реакционны; отходы – это продукт современной экономической системы, и только смена системы может изменить характер потребления. От этой критики отказались, однако, другие приверженцы диалектического материализма. Вот что пишет Штейнар Брин в New Lifestyle:
Справедливо полагать, что именно наша экономическая система определяет характер потребления, но считать, что потребитель поэтому беспомощен, будет, очевидно, реакционным заявлением. Настаивать на том, что личная борьба против нынешнего характера потребления, как способ проявления личной политическую активности, ничего не определяет, значит механически применять теорию причин и следствий в отношении социальных и материальных условий жизни. Это ведет к игнорированию самих людей, как творческой движущей силы истории. Отдельные личности и группы людей способны возглавить борьбу за перемены, в том числе за перемену своего образа жизни.
«Будущее в наших руках» не «приватизирует» политические проблемы, но борется против недооценки личной инициативы, силы и возможностей личности. Это движение ориентировано на личность. Если мы хотим обратить вспять нынешние процессы, мы должны создать общий фронт между отдельными личностями-активистами и системно-ориентированными активистами.
Личность может освободить себя от профита и потребительского сознания, несмотря на непрекращающееся давление со стороны характера производства и стоящей за ним ментальности. Оппозиционные группы опираются на внутреннюю свободу личности, и придают большое значение мыслям и чувствам. Даннманн полагает, что винить только систему, значит умиротворять людей:
Я слышал бесчисленное число раз при обсуждениях проблем развивающихся стран: «Система виновата…» Какая польза от такого утверждения? Конечно, система плохая. Она настолько плохая, что трудно поверить, что она до сих пор существует при том, что каждый желает перемен. Но у кого в руках власть по сохранению порядков в наших демократических странах? Слишком просто заявлять, что только капиталисты, промышленные магнаты, бюрократы и политики обладают властью и удерживают систему, определяющую наши жизненные стандарты. В большинстве богатых стран, люди свободны для инициации перемен, если они того пожелают. Не будет оригинальным, если я скажу, что демократиям многого не хватает, но нет оснований сомневаться, что перемены могут произойти в Норвегии только при условии, если норвежцы действительно их пожелают. (Dammann, 1979).
Другими словами, из нормы «систему следует изменить!» не следует норма «сознание не следует менять !», а гипотеза, что «система изменяет все», не ведет к гипотезе «сознание не меняет ничего».
Изменение сознание состоит в переходе к более эгалитарному отношению к жизни и ее расцвету на Земле. Этот переход открывает возможности для более богатой и приятной жизни вида Homo sapiens, и не только для Homo sapiens. Такое отношение вытекает из осознания истинной природы нашего существования.
3 Следствия перемены ментальности
Без изменения сознания экологическое движение превращается в бесконечный набор жалоб: «Позор, вы не должны это делать» или «Помните, вы не должны были это делать..." С изменением ментальности мы скажем: «Как было бы замечательно, если бы вы...», «Смотрите! Какая жалость, мы не могли так радоваться раньше...» Если бы мы могли немного почистить себя внутренне так же, как мы пытаемся сделать это внешне, можно было бы надеяться на то, что экологическое движение превратится в обновляющее и радостное движение.
Опасно полагаться только на один политический процесс, ведущий к «зеленому» влиянию на правительство. Ранняя марксистская критика «организации классических природных заповедников» была ценна пока делала упор на важность политического участия. Ясно, однако, что многие посвященные природе журналы и ассоциации должны оставаться в большой степени свободными от политической пропаганды. Они служат в первую очередь любителям природы, вдохновляют их, и рискуют потерять своих подписчиков, как только начнут проводить жесткую политическую линию и публиковать массу неприглядных новостей.
Для работающих в экологическом движении важно не растекаться по поверхности, но концентрировать усилия на нескольких важных задачах. Некоторые могут концентрироваться на расширении сознания, углублении ментальности и идеологии, другие выберут для себя работу по осуществлению прямых изменений социальных и экономических условий в промышленности, рыболовстве, сельском хозяйстве и других областях практической жизни. Принижение и критика усилий друг друга внутри движения – роковая ошибка, которой следует избегать во что-бы то ни стало. Никакого сектантства!
«Будущее в наших руках» хорошо понимает главную проблему – экономический рост и рост производства на первом плане у многих стран. Это движение поощряет сокращение индивидуального потребления, и через информирование, расширяет и освобождает личность и общество от давления консумеризма, препятствующего проведению экологической политики и оздоровлению общества.
Необходимость в усилиях по изменению ментальности тесно связана с необходимостью организованных усилий по проведению глубоких перемен в структуре общества. Эти два рода усилий должны координироваться, а не противопоставляться.
Давайте представим себе, что произошла только одна перемена в образе жизни и сознании. Эрик Дамманн приводит пример: «Если отходы уменьшились на 50%, у сотни фирм немедленно возникнут проблемы. Через год, возможно, безработица увеличится вдвое. Таких нежелательных последствий перемен можно избежать только, если одни перемены будут согласованы с другими. Самым важным в указанном случае было бы перестройка производства так, чтобы предупредить безработицу. Во избежание нежелательных последствий, полезно предусмотреть личное сокращение потребления как часть общего паттерна жизни, в который входит и политическая борьба.
После того, как произойдут существенные перемены в образе жизни, личность ежедневно будет сталкиваться с вопиющими противоречиями с доминирующим образом жизни большинства. Личность почувствует себя жертвой оккупантов, разрушающих страну. Справедливо и то, что изменение сознания – сложный и трудный процесс, т.к. доминирующие тенденции будут сопротивляться таким переменам. Практически невозможно оставаться «вне общества».
4 Технология и образ жизни
Технологическое развитие в современных промышленных странах приводит к постоянному давлению на образ жизни, не приемлемому не только для сторонников глубинной экологии, но и большинства альтернативных движений (Elgin 1981). Некоторые из причин такого неприятия достаточно очевидны: современная индустриальная технология – это централизующий фактор, она тяготеет к большим масштабам, она разрушает область, внутри которой человек может сказать: «сделано мной – значит, хорошо», она прикрепляет нас к большим рынкам и заставляет искать больший заработок. Административные технологии приспосабливаются к физическим технологиям и приводят к растущей обезличенности отношений между людьми.
Тех, кто сопротивляются современным технологиям, можно узнать по общим низко-технологическим признакам: велосипеды, домашняя выпечка хлеба, переработка отходов, вторичное использовании вещей. Далее я только укажу на некоторые принципы, и растущий объем важной литературы, покрывающий это огромное и сложное поле для исследований: технология, образ жизни, экономика, политика. Движение за глубинную экологию ежедневно сталкивается с проблемами в этой области.
«Энергетическое сознание» означает сознательное использование ограниченных ресурсов, радость от удовлетворения потребностей в энергии, забота об отходах, забота о бедных и изгоях общества, для которых отсутствие энергии – угроза самому существованию. Мы, достаточно обеспеченные и живущие в непосредственной близости к природе, и получающие энергию от природных ресурсов, должны обладать «энергетическим сознанием» и чувством богатства Земли.
В современном промышленном обществе горячая вода поступает из крана в больших количествах, причем люди не чувствуют своего сказочного богатства и не испытывают радости от этого необычного явления. Это справедливо даже для тех, кто работает в области сохранения водных ресурсов, и (абстрактно) сознает кризис от бездумного использования этого ограниченного ресурса.
В скандинавских странах энергетическое сознание развивается с детства благодаря жизни в небольших [сельских] домиках как часть ознакомления с классическим friluftsliv (богатством природы). Возвращение из домика домой к «обычным» методам использования энергии, с недостатком этого богатства и избытком отходов, всегда производит сильный эффект на детей. Ясно, что традиция маленьких домиков – один из самых сильных экософических источников постоянного осознания разрушительного городского образа жизни. Не будет преувеличением сказать, что частное потребление энергии в Норвегии можно уменьшить на 80% без существенного снижения потребностей и при повышении радости энергетического сознания. В реальности, перемены [в сознании] могут занять не один год, даже несколько поколений, и, надо сказать, что в данный момент не видно значительного продвижения к качеству жизни и радости энергетического сознания.
Экологическое сообщество в промышленных странах, составляющее меньшинство, резко увеличило использование дров для обогрева. Когда дрова собираются самим человеком, это увеличивает радость его энергетического сознания. В этой ситуации, как и во многих других, требуются некоторые экологические знания, позволяющие избежать нежелательного результата, а именно загрязнения атмосферы. Требуются также знания для правильной вентиляции.
Приведенная выше экософская критика «среднестатистического» образа жизни в промышленных странах еще в большей степени относится к образу жизни экономических элит. Шикарный образ жизни, о котором можно узнать из раздела «Образ жизни» журнала Тайм, с большим основанием можно было бы назвать «Образом смерти», поскольку универсальное распространение рекламированного образа жизни ведет к катастрофическому падению качества жизни большинства живых существ.
(a) Невозможность чисто технического развития
Когда обнаруживается «чисто техническое» решение, предполагается (ложно), что личность и общество должны соответственно к нему приспособиться; техническое решение, в свою очередь, само определяет свое развитие. К нему относятся так, как если бы оно было автономным. Подчиненные техническому развитию области поощряются, другие ограничиваются политическими мерами, но когда возникает «технический прорыв», мы все должны как можно скорее принять его и адаптировать к нему все общество.
Например, социальные проблемы автоматизации решаются «посредством переобучения и переподготовки внутри широкой сети организаций». Существуют группы, которые пытаются остановить или задержать такое «естественное развитие». Использование слова «естественное» здесь характерно, поскольку все человеческие законы считаются "естественными". Когда «технический прорыв» происходит в какой-либо промышленной стране, можно ли называть "естественным" приспособление тысяч культур и субкультур к «прогрессу» одной лишь группы людей?
В марксисткой литературе, иногда высказывается предположение, что техническое развитие средств производства существенно определяет всякое другое развитие. Тип производства может иногда не соответствовать средствам производства: «противоречие» должно и будет разрешаться переделкой типа производства (широкий марксистский термин, в который входят также и общественные отношения), но не самой техники.
Даже в традиционном обществе, полагается «неестественным» (во многих смыслах этого слова) прекращать поиск технических усовершенствований. Это против нашей ищущей природы, нашего личного и культурного развития. Однако оценка технических перемен в обществе всегда относительна, т.к. затрагивает социальные и культурные цели. Если инженер указывает на определенную часть машины и говорит: «Вот здесь вы видите новое техническое решение!», это можно интерпретировать как узко-направленную лекцию. Для доказательства того, что действительно имеется прогресс, инженер, естественно, не должен ограничиваться анатомическим описанием частей машины. Он или она должны указать на уменьшение трудоемкости и другие социальные плюсы.
Технические усовершенствования должны вести к усовершенствованию культурных паттернов. То, что угрожает нарушить эти паттерны, не должно считаться улучшением, и, следовательно, должно отбрасываться. В индустриальном обществе, таким социальным следствиям применения техники не уделяют достаточно внимания. Нет такой вещи, как чисто техническое развитие.
Те, кто настаивают на том, что технологическое развитие должно идти своим чередом, вне зависимости от того, нравится нам это или нет, ошибаются как исторически, так и эмпирически. Почему, например, технические изобретения в древнем Китае не изменили социальную структуру? Общество способно было отвергнуть более «продвинутую» или «высшую» технику на том основании, что она несет за собой нежелательные социальные и другие последствия. Китайцы отвергли банки и определенные сельскохозяйственные инструменты по этой причине. Отсутствие критической оценки техники – предвестник распада общества. Техника должна быть испытана культурой.
Техника в индустриальных странах направляется небольшой элитой, исходя из узких экономических соображений. Техническое «развитие» приводится в действие исключительно как ценовой ответ на сырье, энергию, стоимость и наличие рабочей силы. Наша беспомощность в отношении технического «развития» - миф, очень удобный для тех, кто внедряет дорогую новую технологию. Технология выбирается - но не обществом.
Говорят о законах технического развития, не зависящих от других факторов. Против этого в последние годы были выдвинуты весомые аргументы. В сегодняшних капиталистических странах (включая Россию, с ее государственным капитализмом), крупные прибыли в сельском хозяйстве тесно связаны с технологией, оказывающей неблагоприятное воздействие на окружающую среду, и в конце концов, разрушающей почву.
Техническое развитие – часть общего развития, и оно находится в тесной связи с множеством факторов. Социальная антропология и родственный ей науки дают нам примеры того, как идеологические, и в частности религиозные, структуры влияют на направления технического прогресса. Этот предмет целиком игнорируется в наших технических школах, но прорыв экософской мысли предлагает ренессанс идеи, согласно которой техника должна подвергаться оценке со стороны мировоззренческих идеалов. Эту идею можно сформулировать и так: техника должна подвергаться оценке со стороны нормативных систем.
Если говорится, что техническое решение ведет к усовершенствованию, его следует сразу подвергнуть тестированию. Вот некоторые из возможных вопросов (См. также Devall and Sessions, 1985, p.35):
(1) Способствует ли оно улучшению или опасно для здоровья?
(2) Насколько оно разумное, гибкое, способствует ли само-выражению и изобретательности рабочего?
(3) Укрепляет ли сотрудничество и гармонические отношения между рабочими?
(4) Какие другие технологии требует данная технология для того, чтобы быть эффективной как часть более общего технологического процесса? Каково качество данных технологий?
(5) Какие материалы не подлежат переработке? Какое происхождение у материалов (местное или региональное)? Насколько просто их получить? Какие инструменты использовались? Как их получить?
(6) Сколько энергии требует данная технология?
(7) Загрязняет ли данная технология среду непосредственно или косвенно?
(8) Сколько требуется средств [для разработки данной технологии]? Насколько масштабными должны быть разработки? Насколько они рискованы во время кризиса?
(9) Какое требуется управление (администрирование)? Насколько оно зависит от иерархического управления?
(10) Приводит ли она к равенству или классовому противостоянию на рабочем месте и в более широком отношении?
Лэнгдон Уиннер открывает первую главу «Автономия и власть» своей книги "Автономная технология" (1977) цитатой из Поля Валери: «Итак мы приходим к главному вопросу: сможет ли человеческий ум взять вверх над тем, что он сам придумал?» Прекрасная мысль, и к ней следует добавить, что общее направление современного технологического развития, по всей видимости, до сих пор никем не было взято под контроль. Техника развивается по большей части «сама по себе».
(b) «Экологический кризис может быть разрешен технически...
Во влиятельных кругах индустриальных стран широко распространено мнение о том, что экологический кризис – техническая проблема, не требующая изменения сознания или экономической системы. Это мнение – одна из основ поверхностного экологического движения.
Говорится о том, что сопротивляться дальнейшему экономическому росту в индустриальных странах нет смысла, при этом дальнейший рост принимается как нечто данное свыше. Техническое развитие уменьшит загрязнение до допустимых пределов и предотвратит серьезное истощение ресурсов. Современные леса возможно умирают, но мы сможем найти или создать новые типы деревьев, которые будут хорошо себе чувствовать в условиях кислотных дождей, или же мы сможем так приспособиться, что нам вообще не потребуются леса.
Наши правительства находятся под постоянным требованием обеспечить хорошие и свободные условия для централизованной, высоко-технологичной промышленности, которая подчиняется «законам» глобального рынка и политическому ландшафту, доминирующему на индустриальных просторах Востока и Запада. «Конкретная, фактическая, профессиональная» постановка проблемы оказывается изолированной от какого-бы то ни было обсуждения ценностей.
Те, кто верят в возможность технического решения, часто удерживаются от обсуждения радикального перехода к "мягким" технологиям. На них нет спроса на рынке, поэтому: зачем так беспокоиться? Рынок отдает предпочтение «твердой» технологии: грандиозным новым источникам энергии, программам повышения эффективности, централизации, техническим решениям роста населения.
У. Моделл (Доктор медицины, Нью-Йорк), после изучения организмов, живущих в ядовитой атмосфере вулканов или вблизи горячих гейзеров, обратился к группе фармацевтических предприятий с идеей найти вещества, которые помогли бы в будущем выжить человечеству на разрушенной Земле (Modell, 1973, pp.153ff). По Моделлу, животные, живущие в сточных водах, могут дать нам необходимые знания, так что мы тоже сможем жить в подобных условиях. Д-р Моделл в конце своего выступления выражает надежду, что эти возможности нам не понадобятся. Такой подход характерен для одностороннего технического подхода к экологическому кризису, но я рад, что д-р Моделл, кажется, не был достаточно серьезен.
Существенные черты технократии проявляются, когда личность и организация становятся больше заняты средствами, чем целями. Их больше интересуют промежуточные цели (строительство), чем фундаментальные цели (дома). Чем быстрее убывает способность руководствоваться внутренними ценностями, тем быстрее сознание поворачивается от непосредственного опыта к планированию на ближайшее время. Хотя внутренние ценности могут оставаться, главным занятием становятся поиск эффективных средств. Следствием этого становится все большее отсоединение потребителя от производства. Технологии постоянно «совершенствуются», на что уходит масса времени и энергии. Незамеченное, потраченное на эти цели время, уходит. Идет гонка по усовершенствованию средств, улучшения в итоге оказываются иллюзорными.
Важнейшей целью на ближайшие годы, поэтому, будет децентрализация и дифференциация для укрепления местной автономии, и в конечном счете, средство для раскрытия богатого потенциала личности.
Великий представитель промежуточных технологий Э.Ф. Шумахер, говорил о «производстве масс» в противовес «массовому производству». Выражение «локальное производство» будет, наверное, более точным термином, т.к. «масса» часто означает множество людей в однородной среде. Есть массы сообществ, и, если серьезно отнестись к экософии, технологии у них будут сильно отличатся одна от другой. Аналогично, «усовершенствование" технологий следует рассматривать как усовершенствование целей каждой культуры, а не создание более сложных технологии, ради них самих.
Шумахер подчеркивает, что производство масс мобилизует невиданные ресурсы, которыми обладают человеческие существа: мозг и умелые руки. А средства производства помогают им первоклассными инструментами. Технология массового производства, напротив, отличается насилием, экологически вредна, и в конечном итоге саморазрушительна из-за потребления невозобновляемых ресурсов и оглупления человеческой личности (Schumacher 1973).
(с) Мягкая технология и экософия
«Шагать по Земле, как можно легче» - мощный лозунг движения за глубинную экологию, и такие лозунги как «мягкая технология» идут параллельно с ним. Какие технологии максимально удовлетворяют требованиям минимального вмешательства в природу и жизненно важным потребностям человека? Ясно, что и те и другие требования не могут быть максимально удовлетворены без конфликтов. Здесь очень сложно найти равновесие, и решения будут зависеть от географических и социальных условий.
Ширится круг технически образованных людей, направляющих свои усилия на поиск экологически-приемлемых технологий. Однако рост интереса к экологическим технологиям среди тех, кто проводит исследовательские работы в промышленности и государственных институтах, происходит медленно, и выделяемые гранты ничтожны по сравнению с суммами, выделяемыми на проекты, не имеющие никакого отношения к экософии или откровенно противоречащих ей.
Есть много полезных работ, в которых описываются отличительные качества мягких технологий. Однако в этих обзорах отсутствует обсуждение пути перехода между существующим обществом и будущим, в котором применяются исключительно мягкие технологии. Йохан Галтунг (1978) обрисовывает путь использования как альфа-структур (больших, централизованных, иерархических), так и бета-структур («маленькое прекрасно»), для осуществления сложных перемен на пути, позволяющем постепенно убрать альфа-структуры. Постепенно они будут смещаться от вертикали к горизонтали. Он ищет смесь технологий, т.е. реалистическую и быстро осуществляемую альтернативу: см. табл. 4.1.
Несмотря на сложный характер технологий, можно увидеть противостояние между стандартизацией и разнообразием. Децентрализация и акцент на местные ресурсы, климат и другие характеристики будут влиять на тип технологии, внутри экологически разумного класса технологий. То же самое относится к продуктам технологий. За этим последует уменьшение стандартизации и увеличение разнообразия.
Потребность в квалифицированной помощи для планируемого перехода к более мягким технологиям будет больше, чем осуществление сегодняшнего импорта в такие страны как Великобритания. Вся рабочая процедура изменится. Хорошо известны эксперименты Вольво с меньшими фабриками, улучшением внешней среды, постановкой более глобальных задач и принятием более ответственных решений.
Переход к мягким технологиям может быть затруднен из-за трех ограничивающих факторов: страхом перед сокращением промышленно-экономической доходности, страхом перед снижением материального уровня жизни, и страхом безработицы. Последний фактор может показаться парадоксальным, т.к. по-видимому все согласятся с тем, что переход к мягким технологиям ведет в большему спросу на труд, улучшает условия и возможности рабочих. Встречные аргументы обнаруживают грубый эмпиризм: говорится, что исторически развитие не-мягкой технологии за последние пятьдесят лет шло параллельно с уменьшением безработицы. Но в чем смысл такой корреляции? Об этом умалчивается.
В технических кругах часто говорится, что радикальный переход к мягким технологиям политически нереалистичен и неоправданно радикален. Но тяжесть многих малых изменений в окружающей среде, вызванных "твердыми" технологиями, в настоящее время недооценивается. Например: даже если нам удастся полностью избежать крупных нефтяных катастроф на море, многие «совершенно нормальные» небольшие утечки могут привести к аккумулированию мелких влияний на организмы, которые в конце концов будут катастрофическими для условий жизни. По расчетам, небольшие утечки выпускают в море каждый год до 5 – 10 млн тонн нефти. Если потребление нефти в Третьем мире возрастет до европейского уровня в следующие тридцать лет, условия жизни ухудшатся в десять и более раз.
(d) Вторжение "твердой" технологии в Третий мир
В связи с повсеместным доминированием твердой технологии, многие спрашивают: а нельзя ли ее сделать универсальной ? Могут ли все страны последовать за нами? Смогут ли люди в бедных странах и будущие поколения жить в таких же (предположительно) замечательных условиях?
Но не следует ли нам придерживаться иной нормы: «Выбирай такой уровень жизни, который можно реально предложить всем людям, если бы они его пожелали»? При нынешних темпах разрушения лесов, ухудшении качества и количества почв, и роста населения до 8 млрд человек, не может быть никакой универсальности. Уровень жизни в богатых индустриальных странах ничем не оправдан и его следует признать иррациональным.
Одним из центральных вопросов Третьего мира должен быть: сколько можно импортировать технологий из индустриальных стран без того, чтобы вместе с ними не произошли нежелательные изменения социальных структур? Надо ли создавать военную промышленность как у индустриальных стран, чтобы препятствовать их доминированию над нами? Есть ли необходимость развивать западную технократию для того, чтобы обеспечить выживание нашей само-определившейся нации?
На протяжении многих лет ответы на эти вопросы были в значительной степени положительными. Лидеры этих стран говорили: «Мы возьмем все, что посчитаем технически полезным, и приложим все усилия, чтобы сохранить нашу собственную идеологию и наши ценностные приоритеты. Наша культура не пострадает». Такой подход можно назвать «снятием сливок».
Военная и административная элита Третьего мира, начиная с 1945 г., в своем большинстве обучалась в промышленных странах Запада и усвоила нашу западную доминирующую идеологию, включая неприязнь к местным традициям и культурному разнообразию в целом. Оптимизм элиты в этом случае базируется на допущении о том, как мало будет потеряно, если идеологии промышленных стран проникнут вместе с технологиями: интегрированное представление о технологии, напоминаю, включает в себя и культурные реалии.
Сегодня лидеры этих стран сделали поворот на 180 градусов. Если принимается какая-либо технология ведущих индустриальных стран, например, конкретный метод лечения рака, опыт показывает, что он не может быть импортирован изолированно, а предполагает и "дополнительный" импорт. И этот вспомогательный импорт не будет чисто техническим. Он предполагает новый тип ассоциаций и субкультур. Если говорить коротко: культурную инвазию и растущую зависимость. Национальная культура постепенно будет нивелирована.
В Тибете, Сиккиме и Бутане, среди прочих изолированных мест, лидеры на протяжении веков хорошо сознавали «эффект домино». Тибет – один из драматических примеров. Тибету удавалось оставаться изолированным в течение многих веков. Когда лидеры Тибета почувствовали, что им угрожает новый Китай, они стали искать контакты с индустриальными странами для повышения своих шансов организовать военную защиту тибетского общества и культуры. Слишком поздно! Их культурный суверенитет был уже разрушен. Но в Бутане в 1980-х гг. правительство рассматривало технологию и влияние извне с большой осторожностью. Например, студенты, проучившись за границей, должны были немедленно по возвращении проводить шесть месяцев, путешествуя по сельской местности для переподготовки и приспособления к фактическим условиям и ценностям своей страны.
Передача технологий из промышленных стран Третьему миру часто сопровождалась драматическими, иногда трагическими эпизодами. В книге "Безразличная технология" (под ред. Farvar and Milton 1972) показана важность культуры как единого целого, и приведены примеры вопиющего бездумного экспорта технологий в Третий мир. Такое безразличие отражено в понятии «развивающиеся страны» (начиная с 1940-х). Предполагалось, что все культуры должны развивать технологии таким же путем, как и ведущие промышленные страны.
Сражение, почти незамеченное для мира, но наполненное смыслом, прошло между сторонниками "твердой" и "мягкой" технологиям и в Индии, сразу после Второй мировой войны. С одной стороны стояла группа политиков во главе с Неру. Они были воодушевлены философией индустриализации, проходящей в Советском Союзе. С другой стороны стоял Ганди. Его социальная философия, сарводайя, «для блага всех», настаивала на важности децентрализации индустриальной жизни и широкой самодостаточности 500 000 индийских деревень. Его великой целью было уничтожение бедности – материальной и духовной. В частности хорошо известна его пропаганда ручного ткацкого станка, но он также поддерживал все художественные ремесла. Централизация и урбанизация для него – зло. Упор на крупную промышленность и технологию, углубляющих пропасть между технической элитой и обделенными культурой рабочими, вела к пролетаризации городов, росту насилия, и противостоянию между индуистами и мусульманами.
Противостояние разрешилось в определенной степени между красным и зеленым направлениями развития в свободной Индии (см. Главу 6). И Неру и Ганди хорошо понимали последствия выбора технологий. После независимости были достигнуты компромиссы между красными и голубыми фракциями. Ранее уже отмечалось, что двумя величайшими катастрофами в Индии были устранение буддизма и глухота в восприятии зеленого учения Ганди. Возможно это преувеличение, но если бы приоритет технического развития был отдан местным сообществам, материальные потребности Индии были бы разрешены уже в 1950-х.
(e) Экософия и технология: выводы
(1) Объекты, имеющие техническую природу, находятся в тесной связи не только со средствами и типом производства, но и с главными аспектами культурных реалий.
(2) Поэтому технология тесно связана (непосредственно или косвенно) с другими социальными институтами, например, с науками, степенью централизации правительства, с принятыми общественными ценностями. Изменение технологии предполагает изменение культуры.
(3) Вершина технического развития прежде всего устанавливается ведущими промышленными странами, поскольку она способствует росту экономики этих стран. Чем больше техника использует новейшую западную науку, например, квантовую физику или электронику, тем выше статус у этой техники. Безапелляционный критерий «прогрессивности» применяется не только в отношении собственной технологии, но в отношении технологий других культур. Это в свою очередь ведет к общему пренебрежению ценностями других культур.
(4) Экософский критерий прогрессивности технологий зависит от конечных нормативных целей. Поэтому невозможно сформулировать культурно-нейтральные положения в отношении технического развития.
(5) Экософский базис для поддержки технологий – это удовлетворение жизненно важных потребностей различных местных сообществ.
(6) В задачи движения за глубинную экологию не входит устранение техники или промышленности, но достижение общего культурного контроля над их развитием.
(7) Технократии – общества, в значительной степени определяемые техникой и технологиями - возникают как следствие чрезвычайного разделения труда, слияния технологий высшего порядка, и проведения чрезвычайно специализированного, централизованного и эксклюзивного технического образования. Поскольку ни политики, ни духовенство, ни другие авторитетные культурные круги не могут проверить заявления технической элиты, последняя до некоторой степени определяет политическое развитие. Степень этого влияния зависит от многих вещей: технической экспертизы и противостояния технических групп, а также возможности (или желания) у массмедии представлять противоположные точки зрения в общедоступной форме.
(8) Когда одна технология заменяется другой, требуется повышенное внимание, изучение последствий, однако часто происходит обратное: увлечение технологией, ее отсоединение от контактов с окружающей средой. Контакты с собственно природой уменьшаются в пользу новой технической среды. Повышается степень безразличия и апатии, и следовательно, осознание перемен, вызванных техникой, падает.
(9) Степень само-достаточности личности и местных сообществ уменьшается пропорционально масштабу технологии, которая может превышать способности и возможности личности или местных со-обществ. Пассивность, беспомощность и зависимость от «мегаобщества» и мирового рынка возрастают.