Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2012/02/21/660
Глава 2
Технократический Фаэтон.
Дела амурные отважного Ки Локки с Экмилией Ра.
Экмилия Ра гордилась своим женихом Ки Локки и тем, что он после сдачи выпускных экзаменов будет зачислен в элитное подразделение «Шат», служба в котором открывала прямую дорогу к вершинам власти, наделяла офицера большими, фактически ничем не ограниченными полномочиями.
Но это был официоз. Когда же Экмилия оставалась наедине с его близкими друзьями, она в отсутствие Ки Локки жаловалась им на возлюбленного, сетовала, что он медленно, как личность, умирает. Что каждый день он по частичке теряет гуманное, превращаясь в холодную и беспристрастную машину, принимающую такие же четкие, лишенные чувств и эмоций, решения.
А раньше, всего год назад, она помнила его другим: нежным, ласковым, чувственным. Его горячие, ненасытные губы жадно зацеловывали ее глаза, нос, щеки, все ее тело. Она тонула в стихии любви, в этом фонтане чувств и эмоций, так и бьющих из него.
Еще совсем недавно, до его контакта с представителями Службы безопасности, она была уверена, что скоро создадут семью, и она родит ему сына, о котором они мечтали.
Они решили, что Экмилия, не доверяя своего ребенка генетическим Фабрикам Жизни, сама выносит плод и, как миллиарды фаэток, живших до нее, родит его. Но все рухнуло. Любимый дал согласие на работу в Службу. И это изменило все.
О Службе ходило много слухов. Ее боялись – она была тем беспристрастным и всевидящим оком, что держало в трепетном страхе весь личный состав Космофлота.
Именно из-за его опрометчивого, как она считала, решения постепенно начался весь этот кошмар, и Экмилия, никому особо не открываясь, люто возненавидела «Шат» и всех тех, кто его создал.
Согласно программам, кандидат в «Шат» мог дать согласие на полную стерилизацию своего сознания – устранение всего эмоционального, душевного, чувственного. То, что, как там считали, делает фаэтов слабыми рабами тела и души. Прошедший стерилизацию по содержанию оставался фаэтом, а, по сути, становился подобием киборга.
Но был и второй путь, правда, более изощренный, но открывающий блестящие перспективы кандидату и наделяющий последнего еще большими полномочиями и властью. Это становилось возможным только тогда, когда сам кандидат, применяя новейшие технологии по работе над сознанием и подсознанием, уничтожал чувственность, эмоции, любовь к любимой женщине, детям, родственникам и всему окружающему… Такая сознательная самокастрация личности в Службе безопасности «Шат» всячески поощрялась.
И Ки Локки, отказавшись от добровольной искусственной стерилизации своего сознания, начал бессмысленный, по ее мнению, поединок с самим собой. Индикатором его изменений стала их мыслепереписка.
Она заметила, что в ней все реже употребляется слово «люблю», «любящий» во всех его сочетаниях. Потом в один день пропали слова: «дорогая» и «целую», со всеми приятно ласкающими ее сердце и душу сравнениями и уменьшительно-ласкательными оборотами.
Письма любимого становились все суше и холодней. И однажды она получила мертвый, безжизненный канцелярский документ. Казалось, его сложила биоэлектронная машина, лишенная признаков эмоций. А проще говоря, робот первого поколения начала эпохи научно-технической революции.
Читая это письмо, Экмилия находила, что все-таки первые примитивные роботы способны на более живые письма. Так, со слезами на глазах и с душой, готовой разорваться на части, она констатировала, что ее единственный, ласковый и нежный, как она называла его, Кло, медленно и уверенно умирает. Вместо него рождается холодный и беспристрастный чужак.
Потом в одном из писем Ки Локки поставил ее перед фактом, что рожать она не будет. Что их генетический материал будет сдан на одну из Фабрик Жизни Фаэтона, где вызреет их сын, который с первых же дней будет там же и воспитываться. К этому письму был приложен и график их встреч с сыном, как бы уже бывшем в проекте, расписанный на многие годы, вплоть до его совершеннолетия.
Это был удар! Ее мечты выносить под сердцем малыша, испытать трепетное волнение шевеления ребенка, первый, так сладко щемящий удар в живот его ножкой. Услышать его первый крик после родов. Видеть его и взять на руки! Почувствовать, как его маленький ротик прижимается к груди и жадно пьет ее молоко.
И все это должно умереть? Искренне любя Ки Локки, она не соглашалась с этим. Где-то еще теплилась казавшаяся безумной надежда, что она сумеет вырвать своего любимого из цепких лап Службы безопасности Фаэтона. И ее Ки Локки вернется, станет тем, кем был все эти счастливые прошедшие годы, канувшее в прошлое. Настоящее жестоко разделило ее жизнь на До и После.
Потом пришло еще более страшное для нее письмо, окончательно похоронившее надежды на возврат сегодняшнего Чужака к тому Ки Локки, которым он был до перехода в «Шат». Его слова жутким привидением стояли перед ее глазами несколько дней. И, словно приговор, звучали в ее сознании:
«Я успешен. Сегодня проснулся в четко указанное (до секунд) с вечера время. Я отдыхал ровно столько, сколько определил. Мозг послушен и строго подчиняется моим командам. Он четко исполняет то, что я от него требую. После принятия моей команды, я впервые получил от мозга быстрый, короткий и лаконичный отчет о формуле веществ, с указанием всех витаминов и микроэлементов, которые я употребляю в пищу. И это только начало. Если его заставить, то он может все.
Подойдя к зеркалу, я остался доволен собой. Многомесячные тренировки дали планируемый создателями и разработчиками службы результат. Назвав числовой код улыбки, я впервые изобразил ее правильно и без эмоций. Я усложнил задачу. Стал по очереди называть коды, которым соответствовала мягкая улыбка, хорошее настроение. За несколько минут я поменял на своем лице весь спектр настроений. Мозг, как послушный автомат, выдавал на моем лице то гнев, то ярость, то ненависть, то злобу, то презрение, сожаление, ухмылку, разочарование. И выполнял это по прямой команде при получении кода. Я достиг этого! Я выдрессировал его. Я стал лицевым актером и теперь могу сдать экзамен.
С сего дня я перехожу к выполнению второй части программы по контролю над ощущениями и чувствами своего тела. За несколько занятий я должен научиться одной только командой отключать боль, делать тело нечувствительным к ней, теплу, холоду. Концентрировать тепло на выбранных участках тела. Понижать температуру. Перемещать жизненные силы организма на выбранные участки. Но это только начало! Впереди еще более сложные программы по овладению телом. Завтра я приступаю к изучению методик, найденных при раскопках монастыря Ши Тай. Из них следует, что древние полностью смогли победить себя. Поэтому они могли все!
Еще несколько недель – и я уничтожу в своем сердце чувства, а свой разум сделаю холодным и беспристрастным, лишенным каких-либо архаичных эмоций.
Я доволен собой. Я с каждым днем убеждаюсь, что я сам смогу выполнить программу и стать офицером Службы безопасности «Шат». Пока, Экмилия».
Это письмо, как неумолимый приговор, подтверждало, что Ки Локки до неузнаваемости изменился. Не принесла радости и их встреча. Сидя у нее дома на диване, он с восторгом биомашины, называя коды, поясняя, как на них должен реагировать мозг, разыгрывал на лице театральное представление из ложных чувств.
Такой же была и ее последняя ночь с ним. Бесследно исчезла его чувственность, страстность, искренность. Он уже не осыпал ее тело поцелуями, как он, шутя, говорил – от кончика носа до самых дальних мизинчиков. В конце встречи он сказал, что ей предстоит экзамен и тестовая проверка как кандидатке в жены офицера Службы безопасности «Шат». Только тогда она сможет стать его официальной женой, и они сдадут свои клетки для выращивания их сына. После услышанного она решила, что эта встреча будет последней.
На следующий день они прогуливались вдоль кромки моря. Волны, шурша галькой, мелкими кудряшками накатывались на берег, напевая свою извечную мелодию. Экмилия заворожено заслушивалась песней моря. Впервые ей показалось, что она знает, о чем оно поет и пытается ей рассказать.
В это мгновение она вспомнила о первых цветах, которые он когда-то подарил ей. Это было за полгода перед тем, как дать согласие на проверку в Службу безопасности «Шат» и добровольное выполнение программ. Теперь ей казалось, что все это было очень давно и есть какой-то большой подлог и неправда. Какой-то невероятно сладкий сон из ее жизни, что остался в прошлом, но который хотелось вернуть, еще раз пережить.
Время было предпраздничное. Тогда был канун Нового года. Центр города, украшенный всевозможной голограммой декораций, встречал горожан. На центральной улице камню негде было упасть, не то что протиснуться. Они влились в поток фаэтов в надежде, что он вынесет их за установленную арену с огромными пространственными экранами, с бурлящим на них представлением.
Он искал цветочный магазин, чтобы она выбрала себе цветы. Но день был выходной. А их город не баловал женщин изобилием цветов. Спрос определял предложение. Романтические отношения вырождались, уходила и любовь, а с ними и магазины, несущие женским сердцам маленькие праздники весны. Вырвавшись из толчеи, обойдя пешком несколько кварталов, они, наконец, нашли торговую лавку с бедными, поникшими и выстрадавшими в ожидании своих покупателей цветами. Но все это было не то. Он хотел свежего и яркого, из которого она выберет то единственное, приятное ее сердцу. Она с ним была солидарна.
В этот вечер цветов они так и не нашли. Поэтому решили выбор подарка перенести на рабочий день. Как и планировали, с утра зашли в подсказанный им торговый центр. Она долго выбирала цветок в горшочке и, наконец-то взяла то, что ей больше всего понравилось. Забрав покупку, Ки Локки пригласил ее в кафе. Там он неожиданно для нее произнес слова, которые перевернули все в ее душе. Это были смешные, трогательные словечки, которыми обмениваются влюбленные всех галактик, и которые понятны только им двоим.
Ни один из мужчин, с которым она встречалась, не делал, и тем более не произносил таких слов, как этот чудак Ки Локки, приехавший из соседней конфедерации.
– Привет, – неожиданно сказал он цветку, стоящему на столе.
– Привет, – неожиданно для Ки Локки, поздоровалась с цветком и Экмилия.
Он с интересом посмотрел ей в глаза. Она уловила в его просиявшем взгляде понимание от сказанного ею «Привет», ему было явно приятно, что она приняла игру. Что она такая же внутри: живая, эмоциональная и сказочная, как и он сам.
– Она выбрала тебя! – слегка волнуясь, продолжил он. – Теперь, мой хороший, ты принадлежишь ей. И я в этом тебе искренне завидую…
С последними словами Ки Локки, словно отдавая свое тепло и любовь, легонько коснулся ладонями лепестков цветка.
– Правда, Экмилия милая, добрая, самая красивая из фаэток? – переполненный чувствами, предательски задрожал его голос.
От этого Ки Локки слегка покраснел и даже чуть-чуть смутился.
– О, как мило! Ты сразу же соглашаешься со мной, – чуть тише произнес он. – И тихонько шепчешь мне, что она тебе тоже очень нравится! Тогда ты мой друг и мне вдвойне проще договориться с тобой.
Лепестки цветка от легкого ветерка, поднятого прошедшим биороботом-официантом, слегка закачались.
– Ты говоришь, что хочешь стоять в кабинете Экмилии? Она женщина с добрым сердцем. Я думаю, она уважит твою просьбу.
Слегка улыбаясь, Кло посмотрел ей в глаза.
– Экмилия, ты обещаешь ему, что заберешь его к себе на работу, в кабинет?
– Естественно, если он так хочет, – согласилась она.
– В таком случае, твоим заданием, дорогой друг, будет каждый день, каждую минутку и секунду любить нашу милую Экмилию и радовать ее взгляд, – стал давать наставления цветку Ки Локки. – Особенно, если ей когда-нибудь будет грустно, тоскливо или одиноко. Но мы постараемся, чтобы этого никогда не случилось.
Сделав паузу, он внимательно посмотрел на цветок.
– Ты говоришь, что знаешь все это и без моих подсказок! – продолжил он. – Вот и чудесно. А что ты хочешь попросить у Экмилии взамен?
Произнеся очередной вопрос, Ки Локки вновь замолчал, явно давая цветку время хорошенько подумать и выбрать свое желание.
– Он просит регулярно ухаживать за ним. И любить. Ты хочешь этого, Экмилия?
– Да, – ответила она.
Услышанное и сказанное, как цунами, все перевернуло в ее душе, истосковавшейся по теплу и заботе. На миг, только маленький миг ее глаза стали беззащитно искренними. Губы предательски зашептали, что Ки Локки нравится ей с первого дня их знакомства и что она, наверное, любит его, но в силу многих обстоятельств должна будет еще долго скрывать свои чувства. Порой ей казалось, что Ки Локки понимал это, чувствовал, даже сказал ей, что чувствует, что он ей небезразличен. Но она боялась. Обжегшись в жизни, она страшилась оступиться, открыть ему свое сердце, душу и дать волю своим чувствам.
– Теперь цветок твой! Я дарю тебе эту сказку. Мне будет легче и приятней вдвойне, находясь вдалеке, в соседней конфедерации, осознать, что от меня что-то живое и ласковое, что искренне любит тебя, находится рядом. Дарит тебе свою любовь, – и он смущенно поцеловал ее щечку. – Теперь ты понимаешь, почему я не подарил тебе твои любимые красные розы с далекой Геи. Медленно угасающим цветам я не мог сказать этих слов. Это была бы печальная сказка…
Это было недавно, несколько месяцев назад. А ей казалось, что прошла целая вечность.
У моря, с первого взгляда, все как всегда. Поет свою вечную песню ветер. Тихо перекатываясь, шуршит галька. Рядом идет Чужак, которого скоро не будет в ее жизни. Но сегодня море не то. Оно не прежнее – нежно акварельное, а словно картина маслом, написанная тяжелой кистью раздраженного художника.
Она устала бороться за него. Она до конца верила, что сможет своей любовью вырвать его у Службы. Спасти от кибертьмы своего мягкого, милого, доброго, дорогого и такого любимого Кло. А теперь все кончено. Только где-то в душе еще теплилась слабая надежда, что ей удалось в эту последнюю ночь воплотить то, что она задумала…
Ки Локки остановился у ее любимого камня, на который она приходила каждый день любоваться морем. Поднял лежащую на берегу палку, посмотрел на затянутое облаками небо и море с волной, которая неслась к берегу от огромного военного корабля.
– Хочешь, я опишу тебе химический состав облаков над нами? – спокойным голосом произнес он. – Или силу вон той волны, что через три минуты и двадцать шесть секунд нахлынет на берег... Я умею это! Мне для этого достаточно только одного взгляда...
И Ки Локки, не дожидаясь ее ответа, принялся палкой быстро чертить на песке многочисленные знаки.
Но она уже не хотела не только видеть, но даже слышать весь этот бред. На нее накатила боль, острая, как от рваной раны. Лицо осунулось и потемнело. От обиды предательски брызнули слезы, потекли по щекам.
А он, не чувствуя ее состояния, не глядя в ее сторону, невозмутимо и увлеченно, одержимый своими сверхвозможностями, продолжал чертить.
Это был предел ее терпению. Как ей было ни тяжело на сердце, которое, казалось, разрывается от боли, она решила порвать с ним прямо сейчас. И жить с памятью под сердцем к тому Ки Локки, которого она так любила, но которого уже не было. Он умер сегодня! Сейчас, на этом берегу, у ее знакомого камня! Прямо здесь, на песке!
Ки Локки, по-прежнему не видя и не чувствуя ее состояния, с еще большим азартом принялся цитировать знаки большой химической таблицы.
– Ты только посмотри на это совершенство. На удивительную гармонию знаков и формул, – еще больше разошелся он и ткнул палкой в песок.
– Ты ненормальный! Это безумие! – перебив его на полуслове, – кинула она ему в лицо. – Ты не человек! Ты киборг, живущий только своими формулами. Радующийся, что может в любой миг разыграть на своем лице любую роль. А, по сути, ты мертв! В тебе не осталось ничего живого. Ты навсегда умер для меня.
Ки Локки прекратил писать и невозмутимым голосом произнес:
– Тебе, несчастной и ущербной, не понять великой формулы личного совершенства, полной власти над своим телом. И этого ты никогда не поймешь! И это твоя трагедия! К сожалению, я понял это только вчера. Я забываю тебя и навсегда стираю твое имя и твой образ из моей памяти. Тебя больше нет! Для меня ты тоже умерла! Взаимно.
Кинув ей в лицо эти обидные, смертельно ранящие ее слова, он, отбросив палку, не оглядываясь, поспешил к стоящему у берега двухместному транспортному боту. Сухо щелкнула захлопывающаяся кабина. Машина, движимая антигравитационными силами, резко взмыла вверх и исчезла в густых облаках.
Экмилия, заливаясь слезами, села на камень. Хаотично возникали предательские воспоминания. Их первые встречи. Тот день, когда он впервые на песке робко написал: «Экмилия! Я тебя люблю!» Теперь, на том же самом месте, на святом месте ее любви, как кощунство, как издевательство над ее чувствами, громоздились формулы и химические знаки.
Она невольно перевела взгляд на песок, где год назад Ки Локки впервые признался ей в любви.
Ее глаза округлились. Густые черные брови изумленно взметнулись вверх. Ниже формул были написанные слова, сказанные ей в одном из кафе ее родного города год назад, после его признания в любви:
«Я целую тебя глазами. Я осыпаю твои кудри поцелуями. Только на миг ласкаю твой милый лобик и бровки. Мой взгляд, хмельной от счастья, падает на реснички-сестренки. Покачавшись на них, осыпает поцелуями маленький курносый носик, родные глазки. Соскользнув по щекам, робкой бабочкой прикасается к уголкам твоих губ и тут же, пьянея от нежной земляники, я, изнеможенный, замираю от счастья и нахлынувшей на меня любви. Я люблю тебя, Экмилия! Ты жди!»
В этот миг понимание пришло к ней. Он, ее любимый Ки Локки, внутри остался таким, каким был до оформления на службу. Он все эти месяцы мастерски играл свою роль. И ценой невероятных усилий воли сумел обмануть многочисленные датчики, контролеры, сопровождающие каждое его слово и действие. Даже обвел вокруг пальца наночип. Не понятно было только, почему он, смотря ей в глаза и чертя на песке знаки вечной любви, разыграл полный разрыв отношений. Женская интуиция шепнула, что этим он спасал себя и ее. В чем была угроза, и от чего именно он спасал, Экмилия не знала. Но она всецело доверилась любимому.
Из-за облаков только на миг показалось Солнце. На берег накатилась очередная волна и смыла все слова о Вечной Любви.
***
Через месяц после странной встречи с Ки Локки, вечером ее неожиданно остановил невысокий невзрачный молодой человек, одетый в стандартную рабочую спецовку.
– Вы Экмилия Ра? – обратился он к ней.
– Да. А что? – остановившись, спросила девушка.
– Вам Кло просил передать, что в этом году зима будет холодной. И чтобы вы побеспокоились об энергоносителях. Он приедет, как только освободится. А вот это, в целях вашей же безопасности, вы должны будете немедленно принять. Инструкция в пакете. – И он протянул ей небольшую коробку.
– Спасибо, – ответила Экмилия и пошла дальше.
По кличке Кло она сразу догадалась, что это послание от Ки Локки. Только она называла его так. Ситуация была более чем критической. Она сразу же поняла, на что он намекал ей. Войдя в квартиру, Экмилия стала собирать вещи. К утру, она покинет город и уедет высоко в горы, в их укромное местечко, о котором не знает никто…
Следующая глава: http://www.proza.ru/2012/02/22/609