С улицы раздавался громкий мат грузчиков, перетаскивавших ящики с водкой и вином из стоящей во дворе фуры в подсобку продуктового магазина. Магазин был на первом этаже Надиной «хрущобы», ее квартира — сразу над ним.
Звуки — шум машин, грохот ящиков, звон бутылок, визгливый смех продавщицы Наташки — Надю раздражали безумно. Но запахи — специфические запахи продмага — раздражали еще больше. Хотелось тишины, покоя, уюта. А тут вроде бы и в своей квартире — ну ладно, пусть в Мишкиной, но все по закону, с пропиской, - а все равно, как на базарной площади живешь. С утра бомжи тянутся посуду сдавать, да бабульки-сплетницы на магазинном крылечке, как в клубе по интересам, собираются - знакомым да прохожим косточки перемывать. Шум, гам, суета. «Только бродячих собак здесь не хватает, да голубей общипанных», - вздохнула Надя и, присев к кухонному столу, принялась чистить картошку.
Вдруг из-за старого серванта раздался негромкий шорох и странные звуки:
- Хр-хр-хр, хр-хр-хр.
Секундная тишина и снова энергичное:
- Хр-хр-хр-хр!
Крыса! Дожились! Ну теперь точно, как на базаре...
Надя тихонечко положила ножик на стол, стараясь не шуметь, встала с табуретки и, опустившись на четвереньки и пригнув голову к самому полу, заглянула под сервант. Под сервантом, запутавшись в клубочках пыли, лежали карамелька в желтой обертке, большая черная пуговица («От Мишкиной куртки! Вот она куда закатилась, а я в коридоре искала...»), осколок зеленого стекла («Мишка бутылку из-под пива в пятницу кокнул...») и какие-то бумажки. Ближе к стене серые клочья пыли сливались с темнотой. Крысы видно не было. Надя взяла веник и пошерудила им под сервантом, заодно выгребя на свет божий мусор и пыль, в которой, кстати, кроме пуговицы, конфетки и бутылочных осколков обнаружились пропавшая еще в начале лета и казавшаяся безнадежно утерянной Надина золотая сережка с рубином и две пятирублевые монетки.
- Ух, ты! - обрадовалась Надя, сдувая с сережки пыль. - Крыса, да ты, оказывается, умничка! Спасибо! И денежки кстати: на мелочь хлеба куплю...
- Че ты тут расчирикалась? - в дверях кухни появился заспанный Мишка. - А че грязюку развезла? Нашла время марафет наводить — дома пожрать нечего!
- Мишк, я сережку нашла!
- А мне-то с этого какая радость? - заглядывая в холодильник и почесывая голый живот зевнул Мишка. - О, пивасик еще остался! Хоть закусь-то какая есть?
- Бутерброд будешь?
- Ладно, давай... Да поторопись со жратвой, за мной парни скоро придут... - Мишка подцепил с тарелки бутерброд и вразвалочку побрел по коридору в комнату. Скрипнули диванные пружины, забормотал телевизор.
«Ну вот, как мы «мило» пообщались», - мысленно вздохнула Надя, снова берясь за ножик. Но даже этот не совсем приятный момент на испортил девушке настроения: невесть откуда взявшаяся крыска помогла ей отыскать пропажу!
Тогда, полгода назад, вернувшись из ресторана после празднования Мишкиного дня рождения, Надя, раздеваясь перед сном, увидела, что в мочке левого уха нет драгоценной сережки. Она проплакала всю ночь — папин подарок! Единственное, что от него осталось после пожара, когда вместе с домом сгорели все документы и фотографии! Когда папа погиб...
А, оказывается, сережку-то она здесь посеяла — не в ресторане, не на улице, не в такси! Дома, на кухне! Надо бы помощницу отблагодарить.
- Эй, крыска, выходи! - Надя отломила кусочек печенюшки и положила его рядом с сервантовой ножкой. - Выходи, не бойся!
За сервантом было тихо.
- Я больше не буду тебя шугать! - пообещала Надя и почему-то тихонечко присвистнула.
- Хр-хр-хр-хр! - раздалось из угла.
Надя рассмеялась: мир с крыской был восстановлен.
Прошло несколько дней, Надя уже привыкла к периодически звучащему из-за серванта бодрому «Хр-хр-хр-хр!» и частенько разговаривала с невидимой крыской, выманивая ее то ломтиком колбаски, то кусочком сыра. Но крыска почему-то не появлялась.
Однажды под вечер, когда пришедшая с работы Надя пила на кухне чай и через уставленный посудой столик смотрела в окно на графику черных ветвей осенних деревьев на фоне темно-стального неба, что-то заставило ее медленно обернуться: у ножки серванта сидела большая серая крыса. От неожиданности Надя резко опустила чашку с чаем, брякнув ею по блюдечку. Крыса вздрогнула, метнулась в сумрак под сервант, но через минуту из темной щели вновь показалась ее усатая мордочка с подвижной кнопочкой носика и темными брусничниками глаз.
- Вот ты какая! - тихонечко прошептала Надя и неожиданно для себя добавила — Красивая!
Крыса на самом деле не вызвала у нее ни неприязни, ни страха. Надя с любопытством разглядывала необычную гостью, она удивлялась чистоте ее серой блестящей шубки, глянцу серебристых усов и умилительно похожим на маленькие ручки розовым передним лапкам. В крысе не было ничего отвратительного, неприятного, отталкивающего — ничего такого, что, как правило, приписывают этим зверькам.
Крыса тоже смотрела на Надю, поводя влажно блестящим носиком, отчего длинные ее усики мелко вздрагивали, и, вероятно, тоже делала какие-то выводы. Возможно, она подумала, что эта женщина - не такая злая, как другие люди, раз не бросает в нее, крыску, тапочками и тарелками и не визжит, как полоумная.
Посидев немного, крыса шмыгнула под сервант, а Надя положила на пол угощение — для того, чтобы следующий визит был более продолжительным.
Прошло несколько дней, и крыскины посещения стали для Нади делом привычным. Обычно крыса, которую Надя назвала Мусей, выныривала из-под серванта только тогда, когда молодая женщина, придя с работы, начинала готовить ужин.
Муся садилась у ножки серванта рядом с выложенным для нее угощением, брала в передние лапки кусочек яблока или сыра и начинала аккуратно грызть, забавно двигая при этом мордочкой.
Надя не переставала поражаться Мусиной чистоплотности — шубка ее всегда блестела и на усах никогда не было ни пыли, ни паутины, ни крошек — никакого сора, которого, как считала Надя, должно быть немало под полом, где, собственно, крыса проводила большую часть времени.
- Как тебе удается так шикарно выглядеть, Мусечка? - спросила однажды Надя, наблюдая за ужинавшей гостьей.
Крыса, как будто поняв вопрос, принялась тщательно чистить мордочку, захватывая лапками полупрозрачные ушки и пропуская через ладошки волосы усов: «Да вот как! Слежу я за собой!»
Надя взглянула на себя в темное стекло окна — линялый Мишкин свитер, вытянутые на коленках спортивные штаны, небрежно схваченные резинкой волосы. Бесспорно, Муся выглядела значительно элегантнее.
- Да перед кем мне наряжаться-то, Муся? - почему-то начала оправдываться Надя. - Кто меня здесь, кроме Мишки, видит? А ему все равно — лишь бы поесть чего было...
Муся прижала розовые пальчики к брюшку и, долго, не моргая, посмотрела на Надю: «А мне перед кем? Кто там, под полом, меня разглядывает? Но ведь мы — женщины!»
- И то правда: самой на себя приятнее взглянуть, если у тебя все в порядке... - пробормотала Надя, одергивая свитер и поправляя волосы.
«То-то!» - Муся начала перебирать шерстку на левом боку.
На лестничной площадке послышались шаги, в замочной скважине звякнул ключ — Мишка пришел из гаража. Муся, махнув длинным хвостом, исчезла в темноте под сервантом.
***
- Вы чего не регистрируетесь? Уж третий год вместе живете, - за обедом в конторском буфете начала выпытывать у Нади кассирша Олька Симонова. - Колись, девушка, когда на свадьбу-то позовете?
- Не знаю, - вздохнула Надя. - Мы чего-то дома об этом и не говорим.
- А пора! Ух, и погуляем же мы на вашей свадебке! Вон, Маринка с Вадиком какое торжество устроили — контора всю неделю обсуждает, все обзавидовались! Да и подарков им надарили — до сих пор разбирают... Да, кстати, слышала: Маринка же к Вадику еще в прошлом месяце перебралась, а теперь свою однокомнатную сдавать собралась, ищет надежного человека, чтобы квартиру не какому-нибудь пройдохе досталась, а своему, знакомому... У тебя нет кого на примете?
- Поспрашиваю, может, кому надо, - обрадовалась смене темы разговора Надя: с недавних пор все намеки подруг на свадьбу с Мишкой ее почему-то раздражали. И, чтобы окончательно отвлечь Ольку от такого рода рассуждений, затараторила: - Она с мебелью сдает или как? А телефон оставляет? И за сколько?
Олька отложила в сторону вилку и стала подробно отвечать на все вопросы.
Придя домой, Надя занялась приготовлением ужина. Стучал по доске ножик, колечки лука подрумянивались на сковородке, пыхтела в кастрюле картошка — все было как обычно. Вроде бы. Но что-то не давало Наде покоя. Что-то сегодня, казалось, было не доделано или не досказано. Или, может быть, до конца не додумано... Но что?
Легкий шорох отвлек девушку от попытки привести свои мысли в порядок: у сервантной ножки Муся грызла кусочек яблока.
- Здравствуй, Мусечка! - обрадовалась серой подруге Надя. - Как дела?
Муся блеснула темными бусинами глаз: «Нормально. А у тебя?»
- Не знаю, Муся... Чего-то на душе кошки скребут...
«Кошки? Это плохо... Кошки — это очень плохо... А с чего началось-то?»
- Олька про свадьбу заговорила... А я, как представлю, что всю жизнь проживу рядом с Мишкой, с его вечным пивасиком и дружками из гаража, как-то не по себе становится...
«Не любишь, значит?» - розовыми пальчиками крыса почесала свое светлое брюшко.
Надя замерла, крепко сжав в руке ножик.
- Не люблю? А как понять: люблю или нет?
«А когда тебе лучше: с ним или без него? - Муся склонила голову набок и внимательно посмотрела на Надю. - Только честно!»
- Честно? - Надя сразу представила Мишку, полулежащего на диване перед телевизором, неопрятно жующего, постоянно чем-то недовольного. - Если честно — то без него... - поразившись собственному выводу, шепотом, почти неслышно проговорила девушка. - Только он хороший! Ты не думай! Он — очень хороший! Меня сюда забрал, прописал! Я ведь нелегально в общаге жила... После папиной смерти...
«Но ведь не любишь... С ним живешь — телом долг отдаешь...» - крыса чихнула и скрылась под сервантом. Да и вовремя: в дверном замке уже клацал Мишкин ключ.
***
На следующий день у Мишки был отгул и, когда Надя уходила на работу, он еще спал. Когда она вернулась, Мишка, вопреки своему обыкновению, встречал ее у порога. Он довольно улыбался и что-то прятал за спиной.
- Глянь, какой я добытчик! - торжествующе воскликнул он, выбрасывая из-за спины кулак, в котором была зажата цепочка, на которой что-то болталось, и резко поднося это что-то прямо к Надиному лицу. Девушка отшатнулась: перед ее лицом, зажатая между стальными дугами капкана, раскачивалась мертвая крыса.
Муся. Мусечка. Ее верная подруга.
- Ага, испугалась! А я, пока тебя не было, эту тварь выловил — скреблась, считай, месяц под сервантом! Доскреблась! На кусок яблока попалась!
Мишка бросил капкан у порога:
- Выкинешь сама, мне некогда — сейчас с парнями на рыбалку едем, на все выходные! - сказал Мишка, доставая из шкафа рюкзак.
Вскоре Мишка, не попрощавшись, хлопнул дверью и прогрохотал сапогами по лестнице. Надя подошла к окну, проводила взглядом выезжавший со двора «жигуленок». Затем осторожно высвободила Мусю из капкана и, завернув еще мягкое тельце в чистую белую тряпочку, уложила в коробку из-под туфель.
- Прости меня, Мусечка... Не я тебя яблочком приманила, но я тебя к яблочку приучила...
Вытерла слезы, взяла мобильник и торопливо набрала номер.
- Маринка, привет! Ты, говорят, квартиру сдаешь?..
2009 г.