Поздняя любовь

Галина Иванова 3
                Поздняя любовь.

Интуиция еще никогда не подводила Нину Павловну. В результате случилось все так, как она и предполагала.

Целую неделю она провела в нервном напряжении. Эти приходы и уходы Ирины. Эта  ее беготня в подвал, постоянные переговоры по телефону с соседкой, бесконечные звонки в дверь, все это вызывало в душе Нины Павловны тревогу.  Она старалась ни во что не вникать, отгоняла от себя эти ужасные  мысли, и в то же время прекрасно осознавала, что от нее, практически, уже ничего не зависит: «Бедный Матвей», - думала она и была уверена, что по отношению к нему совершается предательство.

Сима не вошла, а ворвалась в ее дом, в ее жизнь, в ее годами отлаженный быт. Маленькая, тощенькая, какая-то вся тщедушная и угловатая. «Пигалица!», -  мелькнуло в подсознании.

Ирина стояла у самых дверей, не раздеваясь. Скороговоркой произнесла: «Вот, мама, это Сима, она будет жить у нас". На лице у нее можно было прочесть и чувство вины за самоуправство, за то, что мать была  поставлена уже перед свершившимся фактом, и, одновременно, готовность ринуться на защиту Симы.

Нина Павловна многозначительно посмотрела на дочь: « Ира, неужели ты не понимаешь, что по отношению к Моте это просто предательство», - стараясь, как можно, спокойнее, но с большим волнением говорила Нина Павловна. «А обо мне ты подумала, что мне уже немало лет, у меня нездоровое сердце, и вообще, ты прекрасно понимаешь, что всех сирых и убогих не обогреешь. Я категорически против того, чтобы эта пигалица оставалась у нас. Я не возражаю, если ты ее накормишь, но не более того».

«Мамочка, я прошу тебя, пожалуйста, разреши Симочке переночевать у нас», - с мольбой в голосе произнесла Ирина.
«Симочка», - брезгливо передразнила Нина Павловна, и ушла в свою комнату.

В это время в прихожей появился Мотя. Он вытаращил глаза на позднюю гостью, и не успел еще никак отреагировать, как Сима сама сделала первый и такой дружественный шаг навстречу Матвею. Он отпрянул от такой наглости, ища поддержки у Ирины.
Но Ирочка стала увещевать его, что совсем не прилично так вести себя по отношению к гостям, что она уверена, что скоро они подружатся, и что им будет гораздо веселей вдвоем. Но Мотя только фыркнул и ушел вслед за Ниной Павловной.

Ирина, конечно, понимала все переживания мамы, но надеялась, что пройдет какое-то время, она  привыкнет к Симе, и была уверена, что даже полюбит ее. И как не полюбить ее такую веселую, игривую, доверчивую и такую несчастную.

Ирина первым делом повела Симочку в ванную, и вот уж совсем неожиданным было для нее такое непротивление водным процедурам. Конечно, в подвале было всегда сыро и тепло, постоянно откуда-то текла вода, тут тебе и ванная, тут тебе и питье. Она заботливо мыла ее хорошим шампунем, думая про себя, что вот и кончились наконец-то Симкины мучения. А та позволяла делать с собой что угодно: и сушить феном, и расчесывать, и все это без малейшего сопротивления.

В это время Нина Павловна сидела в своей комнате, а рядом с ней расположился Матвей. Но происходящее за стенкой, безусловно, волновало его, и вел он себя беспокойно, чем вызывал недовольство Нины Павловны. « Мотенька, ну посиди, пожалуйста, рядом со мной», - обращалась она к нему, ласково поглаживая. «Ну, зачем нам еще кто-то, двое - это уже слишком, и потом вы такие разные». Она боялась, что эта пигалица будет ущемлять свободу  Матвея, что теперь внимание, к которому он так привык, придется делить уже на двоих, да и дополнительных забот, а значит и проблем прибавиться вдвое.

Она обожала Мотеньку. Вальяжный, с чувством собственного достоинства, породистый, он только позволял любить себя и не к каждому мог подойти, т.е. удостоить чести. Она считала его очень умным, и, рассказывая своим знакомым, о том, что Мотя вдруг произнес: « Ма-а-ма», - боялась, что ей могут не поверить Потом он научился  говорить еще несколько слов, например: «Мя-а-со или на-а-до». «Вундеркинд, да и только», - восхищалась Нина Павловна. Она испытывала к нему большую нежность и проявляла заботу. Да, и он платил ей любовью. Мотя встречал их с Ириной после  работы, ожидая, когда они разденутся, когда сядут за обеденный стол ужинать, а он сядет на третий стул, предназначенный специально для него. А по утрам, когда она делала макияж, он садился около туалетного столика и наблюдал за ее движениями. Она брала в карандаш обратным концом и приговаривала: «Сейчас мы Мотеньке тоже бровки подкрасим, реснички. Посмотри, Ирочка, какой у нас  Мотя красивый!» Ему очень нравился этот ежедневный ритуал, а потом он с грустью провожал их до дверей и целый день ждал, когда они вернуться.

Любопытство все-таки взяло верх, и Мотя отправился посмотреть, что там делает эта незнакомка. Он появился как раз в тот момент, когда Симочка, так похорошевшая после мытья,  только что, проглотив свой ужин, уже принялась за  Мотину порцию. Она ела с такой жадностью, что даже не взглянула на появившегося Матвея и поспешившей вслед за ним Ниной Павловной. « Не ест, а жрет», - отметила про себя Нина Павловна. А Ирочка, словно прочитав мысли матери, присев около уплетавшей Симки, тихонько приговаривала: «Ешь, ешь, Симочка, больше ты никогда не будешь голодать».

Нина Павловна в тайне гордилась своей дочерью, обладавшей редким нынче даром соучастия и сострадания, действенной помощи. Она и Нину Павловну опекала, как малого ребенка, не позволяя ей носить тяжелые сумки, встречала с работы, а в течение рабочего дня справлялась по телефону об  ее самочувствии.

 А Сима, доев до конца, и, облизав обе мисочки, дружелюбно смотрела то на Мотю, то на Нину Павловну. Нина Павловна, конечно, была тронута таким дружелюбием, но не могла же она так  сразу сдаваться. « Мотенька, ты видишь, что у тебя пусто, и что тебя ждет впереди. Иди, мой хороший, я тебя покормлю», - уже более миролюбиво ворковала Нина Павловна.

Время было позднее, Нина Павловна гасила свет и давала наставления дочери, чтобы не было никакой дискриминации в отношении Моти, чтобы она не забыла закрыть за собой дверь, дабы эта самозванка не смогла проникнуть в комнату, где обычно спит Мотя.

Она долго не могла заснуть, возбуждение еще не проходило, как вдруг она почувствовала, что кто-то на нее смотрит. Это была Симка, пока язык не поворачивался называть ее иначе. Она потихоньку прошла в ноги и очень деликатно, боясь потревожить Нину Павловну, улеглась и притихла. «Этого еще не хватало», - выдохнула Нина Павловна, но не  стала прогонять ее, - хорошо, что завтра выходной». И поворочавшись, она заснула.

Проснулась она утром от какой-то дикой возни. Спросонья Нина Павловна не сразу сообразила, что происходит. Спустив с кровати ноги, и нащупывая тапочки, она огляделась по сторонам. Вдруг перед ее взором предстала картина: на противоположной стороне комнаты, над диваном на ковре висела Симка, а Мотька подпрыгивал и пытался схватить ее за хвост. Потом, наоборот, он прыгал на ковер, и уже эта ненормальная пыталась сдернуть его с ковра.

Одним словом, игра была в полном разгаре. Нина Павловна еще никогда не видела Мотю в таком виде. Они с Симкой катались клубком по полу, они прятались друг от друга, а потом догоняли друг друга, постепенно устраивая  в комнате настоящий кавардак. 

«Ира, иди сюда!» - кричала Нина Павловна. Из своей комнаты появилась заспанная Ирочка, еще слабо понимающая по какому поводу ее так рано разбудили. Увидев эту картину, она улыбнулась: «Вот, мамочка, а ты переживала. Я знала, что они подружатся».
«Ира, ты с ума сошла!», - развела руками Нина Павловна, - ты, помнишь, сколько лет Моте?» - и она судорожно начала высчитывать, сколько же лет ему теперь. Она прикинула,  сколько было ему в ту пору, когда они подобрали его, довольно взрослого кота, сидевшего в лютый мороз на канализационном люке, из которого валил пар. Потом приплюсовала три года и семь месяцев, которые прожил он у них, затем умножила на четыре, высчитывая примерный человеческий возраст: «Боже мой, да ведь он уже совсем старик», - она сама впала в отчаянье от своей арифметики. «Ира, эта пигалица его угробит, - причитала не на шутку взволнованная Нина Павловна, - отъелась на мою шею, потеряла всякое приличие, а он-то, он, совсем сошел с ума, старый дурак».

А эта милая парочка, наигравшись, разошлась по разным углам, заснула мертвецким сном. Нина Павловна, удрученная происходящим, не знала, как ей поступить дальше. Она понимала, что Симка еще маленький котенок и по-своему жалела ее. Она и Ирочку не могла сильно журить, зная какое потрясение испытала дочка, когда на ее глазах какой-то лихач задавил Симкину мать. Ира с соседкой по лестнице уже давно подкармливали это кошачье семейство, а уж после этой трагедии они не могли оставить их без помощи.

«Спокойно, Нина, пусть все идет, как идет», - она всегда утешала себя этими словами, когда не находила ответа или когда не было другого выхода. «Буду привыкать! - приказала она себе.

А на следующее утро, войдя  в ванную, увидела, как ее любимый Мотя, сидя на досочке  между  тазиками, с такой нежностью и любовью намывал Симочкин носик, потом ушки, потом глазки. А Симочка, подставив ему свою мордочку, тихо мурлыкала. Нина Павловна не захотела нарушать эту идиллию, тихонько вышла, медленно затворив за собой дверь

                2004 год.

http://www.proza.ru/2012/02/06/1854