Глава 3. 5. Институт

Жанна Жарова
В группе нас, одесситов, было немного – всего человек восемь, остальные – иногородние. Из последних хочу вспомнить только двоих, и прежде всего Олю Казанцеву – очень симпатичную крепко сбитую блондинку с правильными чертами лица, здоровым румянцем («кровь с молоком»!) и персиковым пушком на «щечках-яблочках». Оля как-то сразу выделилась своей подготовкой (была очень толковая девочка) и данными лидера, за что и была избрана старостой группы. Оля проучилась с нами недолго: её переманили в Киев, т.к. она была спортсменкой и даже входила в молодежную сборную по гребле. Она перевелась в КПИ (киевский политех). Первые два года еще тренировалась, выступала в соревнованиях, но потом стало невозможным совмещать хорошую учебу и спорт, еще к тому же влюбилась в однокурсника Виктора, за которого вышла замуж – так стала киевлянкой, защищала диплом уже в положении, окончила институт в декабре 1968-го, а январе 1969-го родился сын Андрей. Распределились с мужем на военный завод, где проработала четыре года, а затем почти двадцать – в НИИАССе (АСУ в строительстве), где окончила аспирантуру, защитила диссертацию в КПИ. С началом  перестройки работала в разных коммерческих фирмах, а потом пошла преподавать, сейчас работает доцентом в университете «Украина», читает дисциплины по базам данных, операционным системам, управлениям проектами и т.п.  У неё трое внуков: старшие – Кристина и Виталик – от первого брака сына, и младший Эдди – от второго. Старшие внуки со своей мамой живут в Торонто, сын со второй женой и Эдди долгое время жил в США (так что Эдди – американец по рождению), но сейчас они вернулись на Украину.
Все эти подробности я узнала относительно недавно: после отъезда от неё пришла только одна открытка – и дальше следы потерялись. А сейчас Оля разыскала меня на «Одноклассниках», и теперь мы общаемся по Скайпу и е-мейл. Надеюсь, и увидимся ещё когда-нибудь.
А Валя Николаева была из Киева, и туда же и вернулась после института. Там же и замуж вышла – и я даже ездила к ней на свадьбу – единственная из всей группы! Потом, правда, после обмена парой открыток, эта связь оборвалась. Собственно, мы и в институте не очень «плотно» дружили – просто иногда занимались вместе. Тем не менее, с Валей у меня связано одно забавное воспоминание.
Тогда к нам в город приехал какой-то врач-сексопатолог с лекциями о сексе. Эта тема, как вы знаете, в Союзе была, можно сказать, в зачаточном состоянии, и тогда как раз, в недолгий период «оттепели», её стали «озвучивать». И вот мы с Валькой решили пойти послушать, «шо ж це воно таке» (1964-й примерно год, нам по 18-19 лет). На лекцию, которая проходила в Центральном лектории на Пушкинской, набился полный зал. После лекции нам предложили задавать вопросы. Мы с Валькой, хоть и далеко не все, наверное, поняли из полученной информации, вопросы все же задавать постеснялись – «помалкивали в тряпочку». А кто-то в зале спросил: «Что такое онанизм?». Профессор несколько растерялся, но потом задал встречный вопрос: «Сколько вам лет?». Названную цифру я не помню, помню только ответ лектора: «Ну если вы до сих пор не знаете, что это такое, то вам и знать не нужно!».
После лекции мы с Валькой выходим, смотрю – она как-то жмется. Потом не выдержала и спрашивает: «Ну а ты знаешь, что такое онанизм?». – «Если честно, тоже не очень, – говорю. – По-моему, это если сам с собой». У Вальки глаза на лоб полезли: «Как это?». Этого я ей объяснить уже не смогла, так как и сама в ту пору не знала ответа.
Вот такие мы были в те годы «грамотные».
Еще один забавный эпизод на ту же тему произошел со мной на производственной практике. В те годы Хрущев ввел такое правило: студенты стационара первые полтора года должны были работать на каком-то предприятии и одновременно учиться – как вечерники. Я и Наташка Виноградова получили распределение на завод «Красный Октябрь» – он тогда находился возле вокзала, в Водопроводном переулке, – в электросборочный цех. Собирали вилки, розетки, с паяльником я тогда научилась обращаться, – в общем, «мелочевкой» всякой занимались. Бригадиром у нас был Леня Мармер – молодой парень лет 25-ти. Вот с ним-то у меня и произошел «казус».
Сидим мы как-то в обеденный перерыв, жуем свои бутерброды, – а я, по обыкновению, сунула нос в книжку: томик Багрицкого. Дохожу до стихотворения «Контрабандисты» и в перечне предметов, которые три грека везут в Одессу, читаю:
«... коньяк, чулки и презервативы».
И, будучи вполне уверенна, что последнее – это просто какой-то «дефситный» технический прибор или деталь неизвестного мне производственного назначения, спрашиваю  Леню Мармера (во весь голос – он сидит на противоположном конце цеха): «Леня, что такое презервативы?». Цех замер... потом грохнул от смеха – хорошо ещё, что народу в это время было немного: большинство рабочих разошлись на обед! А Леня покраснел как рак: «Почему ты спрашиваешь?» – «Да вот тут в книжке...»... Наш бедный бригадир не выдержал – подозвал Нонку – девочку из параллельной группы, которая с нами тоже была на практике: «Объясни ты этой идиотке!». И Нонка, сама покраснев, начала полушепотом мне что-то втолковывать – а мне уже было не до её объяснений: я и так не знала, куда деваться от смущения!

Впрочем, пора вернуться к теме моего рассказа – к институту. Собственно, каких-то особенно сентиментальных воспоминаний о студенческих годах у меня не осталось. Группа у нас была недружная – мы тоже ни разу, как и с классом, не собрались после института. И даже те восемь одесситов после института все почти «потерялись». Тем не менее, кроме уже упоминавшейся на этих страницах Наташи Виноградовой, хочу вспомнить и её подружку Исанну Шойхет – миниатюрную немного пухленькую девочку с нежным высоким голосом, смешливую, с вьющимися волосами, с которой Наташа дружила ещё с детского сада. Собственно, наверное, поэтому у нас с Наташей дружба и не получилась: я тогда всё ещё не умела быть «третьей». Я дружила на первых курсах с Людой Метёлкиной – мы часто вместе занимались, готовились к экзаменам. За ней поначалу ухаживал Женя Ефимов – тоже одессит: мне кажется, они были самой заметной парой у нас в группе. Но Женька был довольно легкомысленным парнем, и, может быть, поэтому у них отношения не сложились: Люда была очень толковой девочкой и к учебе относилась всерьёз. А потом у неё появился другой «мальчик» (сейчас говорят «бой-френд», но тогда этого термина ещё не было) – Юра Волкодав из параллельной группы – и я тоже отступила на задний план. А Саня Лобанов – наш комсорг – и Валя Крючкова очень быстро образовали «пару» и потом поженились.
Был у нас еще Олег (Алик) Гербов – высокий светловолосый – почти альбинос! – парень, немного чудаковатый. Его внешность сослужила ему однажды «нестандартную» службу: его сняли в каком-то эпизоде в фильме о войне (не знаю в каком) в роли эсэсовца.  У меня сохранилась эта фотография Алика в немецкой форме: ну настоящий фашист!
После института он женился, потом развелся. С работой у него не ладилось, особенно в годы перестройки, в конце концов он уехал в Израиль – и дальше не знаю.
На последних курсах к нам в группу пришел еще один мальчик – Миша Мачевский. Он перевелся к нам из Ленинграда – в Одессе у него была сестра, – и очень быстро сдружился с нами – одесситами. Мы с ним тоже часто готовились вместе к экзаменам – однажды даже ночь напролет. Помню, отец ещё шутил на эту тему: как, мол! Молодой человек остался один с девушкой (или с девушками – я уже не помню, занимался ли с нами ещё кто-то тогда). И что же наутро? – он спит щекой на учебнике! Но нам тогда и в голову не приходило что-то, кроме завтрашнего экзамена – который мы, кстати, благополучно сдали.
После института Миша вернулся в Ленинград, там женился. Работал, кажется, первое время в Тихвино. Занимался АСУ ТП (автоматизированные системы управления технологическими процессами). Пару раз приезжал в Одессу и всегда заходил к нам в гости. Потом перестал приезжать. Долгое время с ним не было связи, а пару лет назад он связался со мной – опять же через сайт «Одноклассники.ру». Оказалось, он уже давно живёт в Израиле, женат (вторым браком), а сын от первого брака с матерью живут в Германии.
Сейчас Исанна Шойхет в Штатах, Люда Метелкина снова в Одессе. После института она уехала по назначению – в Донецк или Днепропетровск, не помню, – там вышла замуж за  нашего же выпускника из параллельной группы (не за Юру – не помню, за кого), и с ним уже вернулась домой. Я с ней только однажды встретилась после института – случайно в троллейбусе. Потом ещё как-то по работе позвонила ей – она в ту пору работала в Оргэнергострое главным специалистом по вычислительной технике. Сейчас она на пенсии, «пасет» внуков. Женьку Ефимова иногда встречаю в городе – он мало изменился после института – и мы всегда с ним долго болтаем и вспоминаем наших сокурсников.
Но пора сказать несколько слов и о наших институтских преподавателях. Из них, помимо нашего декана Похило Николая Павловича, мне хотелось бы назвать ещё Дивари Николая Борисовича – тогда доцента, а позже профессора, который нам читал алгебру логики, или Булеву алгебру: предмет, который считаю совершенно необходимым будущим автоматчикам, и который меня сразу покорил своею стройностью и красотой.
Николай Борисович был еще и альпинистом, и я не могу удержаться, чтобы не привести здесь цитату из очерка известного одесского альпиниста Виктора Лившица, проживающего в настоящее время в Бостоне:

«О моем большом друге, первом мастере спорта по альпинизму в Одессе – Николае Дивари. Он был заведующий кафедрой математики ОПИ. На его лекции сбегались все. Это был гениальный человек. Он родился в семье священника, которого расстреляли в 1938 году. Мать растила двух сыновей в большой нужде. Коля был известным астрономом, но ему длительное время не давали защитить диссертацию из-за репрессированного отца. Он был талантлив и прост. Знал и любил изобразительное искусство, музыку, увлекался парусным и горнолыжным спортом, играл на скрипке, хорошо пел. Был душой и тамадой любого коллектива. В плаще и мягкой шляпе он приезжал в Политех на велосипеде. Его мощный баритон был слышен за пределами аудитории, где он читал лекции. А по звонку на перемену он бежал в спортзал и гонял со студентами мяч, как мальчишка. Но в горах перед каждым выходом на любое восхождение он тщательно готовился. Одна из сотрудниц кафедры сказала: «После каждой фразы о Николае Борисовиче нужно ставить восклицательный знак!» Таким был Николай Борисович Дивари, доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой ОПИ».

Я вообще любила математику всегда, ещё со школьных времен. А на первых курсах в институте нам читал математику – уже высшую – Давид Михайлович Загадский, и читал  прекрасно. Да и вообще он был в моих глазах классическим образцом профессора-интеллигента – в лучшем смысле этого слова. Никогда не выходил из себя, был всегда вежлив со студентами. Правда, недавно одна моя сотрудница, которая восемь лет спустя тоже у него училась, рассказала мне случай, когда Давид Михайлович всё же вышел из себя. Довёл его до этого студент, который пришел на зачет совершенно неподготовленным. Он так «бекал» и «мекал», что Давид Михайлович выставил его из аудитории со словами: «У Вас в мозгу одна извилина, да и та – пунктиром!».
Вычислительную технику на последних курсах нам читал Шапо Феликс Семёнович, который позже стал деканом ФАВТ, и его предмет мне тоже очень нравился.
А нашего профессора Голомолзина, который читал нам ТОЭ – теоретические основы электротехники – мы все боялись, как огня! Получить у него даже тройку было непросто, а уж «4» или «5»... Но зато это была хорошая школа для нас.
Преддипломную практику я проходила в НИИ станков и приборов («Укрниисип»), и там же писала диплом. И не могу не вспомнить своих руководителей преддипломной практики и дипломного проекта Сашу Телиса и Марика Школьника – какие это были светлые головы! Саша Телис потом уехал – насколько я знаю, он в Калифорнии и очень успешно работает. Марика Школьника я после института первое время довольно часто встречала в городе. Потом перестала встречать, и сейчас не знаю, где он и что с ним. Да и самого института уже давно нет. А жаль – это был очень сильный институт, один из самых сильных в городе, и работать там было очень престижно – для тех, кто искал не заработков, а профессионального совершенствования. Попасть туда на работу было не просто, и я даже не мечтала об этом. И потому была очень польщена, когда через пару лет Марик и Саша меня разыскали и предложили перейти к  ним в институт. Польщена и немного испугана: мне казалось, что за это время я все забыла, чему меня учили (на моей первой работе у меня практически не было работы по специальности). Тем не менее, нужные анкеты заполнила и стала ждать решения  их начальства. Вообще это была бы не простая процедура – я ведь работала по распределению, т.е. должна была отработать три года. Все это, впрочем, вполне преодолимо: многие как-то откреплялись. Но... меня туда не взяли: нашлась другая кандидатура, – как мне потом ребята объяснили, взяли кого-то из «своих». Я еще долго жалела – в частности, и о том, что со своей стороны особых усилий туда попасть не приложила: пустила это «на самотёк».
Впрочем, история ведь не имеет сослагательного наклонения, так что будем считать, что всё к лучшему. «ЧерноморНИИпроект», в котором я работала до недавнего времени (более 20 лет), устоял в годы перестройки, хотя ряды его и поредели. А до этого я работала еще в двух проектных институтах города.
Но об этом периоде моей жизни я расскажу в следующей части.

На фото слева направо: Оля Казанцева, я, третью не помню, Наташа Виноградова, Исанна Шойхет, Люда Метёлкина.