Глупые игры... в Любовь. весь текст сразу

Ольга Резниченко
Глупые игры... в Любовь
Автор: Резниченко (Гудайтис) Dexo О.А.
Рейтинг: NC 18+
Жанр: любовный, приключения, фэнтези (вампиры).

Аннотация: Сыграем? Поставив на кон не только жизнь, но и душу?
Он - демон, изгнанный из собственного Ордена. Она - неофит мира полукровок. Между ними предвзятость, недоверие, запреты на связь и соблазн, преодолевающий все границы. Порой сумасшедшая история любви, тернистый путь двух существ, полукровок, выродков общества, готовых мир перевернуть ради своей мечты, любви и блага близких.

Год написания: 2010 г. (в ред. 2019-2020)

Цикл "В плену надежды"
1-я книга: "Погоня за мечтой"
2-я книга: "Испытание"
3-я книга: "Глупые игры... в любовь"
4-я книга: "Ухожу... пока не поздно"
5-я книга: "Терновый венок надежды"


Временные рамки: 2027год.
* В связи с вынужденной корректировкой возраста Жо (когда выбирает Орден) с 18 на 19 лет, могут быть ляпы и несостыковки во времени.

Саунды:
Breaking Benjamin - Dance With The Devil
Nelly Furtado - Say It Right (глава «побег»)
Lady Gaga - Paparazzi
К. Лопаницин - "Стриптиз" (на слова А. Писного)
Светлана Завьялова - Зачем мир состоит из правил
Triplex vs. Apocalyptica - Бой с тенью
Юлия Савичева - Мало

Цитаты:
"Любовь бьет прямо в сердце, стоит тебе раскрыться. Она не похожа на Тайсона, а совсем даже наоборот. Но бьет намного сильнее. И вот, лежа на полу, первый раз в жизни ты больше не хочешь драться".
(ф. "Бой с тенью")

Жо Др – конец лета-начало осени. Купания с Амели – средина-конец весны.
Доминик  примерно 1200+ г.р.
Изничтожили Эйзем примерно около конца 1200 года.
Виттория – 1502 г.р., Аско – 1497.

Предупреждение: автор выступает против употребления наркотиков (однако эта тема затронута в романе). Также присутствуют эротические сцены, сцены табакокурения, употребления алкоголя. Помните, все это чрезвычайно вредит вашему здоровью и здоровью ваших родных и близких!
Также помните, что этот роман - фантастика/фэнтези, и нельзя повторять ошибок главной героини. Всегда нужно выбирать жизнь!

Оглавление
Глава 1. Бестия
Глава 2. Мизантроп
Глава 3. Независимая
Глава 4. В игре
Глава 5. Чушь
Глава 6. Кобель
Глава 7. Искья
Глава 8. Трофей
Глава 9. Цель
Глава 10. План
Глава 11. Облава
Глава 12. Меж двух огней
Глава 13. Демон
Глава 14. Месть
Глава 15. Око за око
Глава 16. Слабости
Глава 17. Мисс Рыбешка
Глава 18. Львица
Глава 19-1 (бонус). Учитель
Глава 19-2 (бонус). Трапеза
Глава 19-3 (бонус). Гость
Глава 19-4 (бонус). Побег
Глава 19-5. Сверженные жизни
Глава 20-1. Наказание
Глава 20-2 (бонус). Потаенное
Глава 20-3 (бонус). Затишье
Глава 20-4 (бонус). Демоны
Глава 21. Дежа вю
Глава 22. По заслугам
Глава 23. И, главное… зачем?
Глава 24. Вести
Глава 25. Не зарекайся
Глава 26. Свои
Глава 27. Выбор
Глава 28. Артисты погорелого театра
Глава 29. Откровения
Глава 30. Истязатели
Глава 31. Из ада в ад
Глава 32. Обещание
Глава 33. Брана
Глава 34. Ку-ку
Глава 35. Вот оно… счастье
Глава 36. Присяга
Глава 37. Преддверие
Глава 38. Глупые игры… в любовь
Глава 39 (бонус). Парадигматика личностного бытия
Глава 40 (бонус). По осколкам памяти
Глава 41. Одно единое идеальное целое


;
Глава 1. Бестия

***
- Какие шикарные волосы! Ах, какие локоны! Ами, смотри! Да еще какие длинные!
- И не говори!
- Благодарю.
- Так, милая, что будем делать? Высокую прическу, или просто немного низ подкрутим?
- Асимметричный Боб.
- Эм… Не поняла?
- Под мальчика… И перекрасить в ярко-рыжий.

***
- Жозефина! Что ты сделала с собой?!!
Тебя забыла спросить.
- Ни-че-го, - врастяжку, с тактом и расстановкой, проговорила слово, на каждом слоге (для усиления эффекта усвоения) шаги со всей дури отчетливо отбивала по деревянным ступенькам.

- Немедленно вернись назад! Жозе!

Размечталась!
Гневно пнула я дверь, так что лязг от того, как та захлопнулась за мной, разошелся эхом по всему дому.

- Жозефина, что ты вытворяешь? А ну немедленно открой дверь!
- Мама, у меня нет настроения разговаривать. Давай завтра, - заезженная попытка прогнать назойливое внимание.
А на ходу уже сдирала с себя одежду…

Завалиться в кровать и УСНУТЬ – вот единственная на сегодня мечта… у Жо Матуа.

- Жозе, если ты…
- ЗАВТРА! ВСЁ – ЗАВТРА!

***
Мечты мечтами, бессилие бессилием, а вот дрянные мысли – им не прикажешь.
Чем сильнее их выталкиваешь из сознания, тем напористей они врываются обратно в голову.

Ну-ну.
И что теперь? Что будет завтра?

Депрессия. Депрессия… покинешь ли ты меня наконец-то? Справлюсь я с тобой в такой, радикальный способ? Иль нет?
Хотя бы каплю… Мне бы немного.
Просто, дай… глоток свежего воздуха.

И снова нервы на пределе…
И снова глупым калейдоскопом, болезненными вспышками взрываются воспоминания в голове.

Казалось, это было совсем недавно, вчера… или же, наоборот, давным-давно…

Ну да.
Ну да.

Интересно Вам, что меня сломало? Интересно?
Конечно же интересно! А как иначе?
Чужое горе всегда интересно. Такое забавное, интригующее, невероятное, и главное… БЫЛОЕ, НЕ ВАШЕ, МИМО…ЛЁТНОЕ.

Эт да.

Мало, наверно, чем удивлю, когда скажу… что в школе, в классе моем… появился новенький. Новенький, И очень-очень красивый мальчик. Парень. ПАРЕНЬ, Жо! Ведь если у других мальчиков, наших ровесников, еще только компьютерные игры в голове, то этот уже давно водит «хороводы» с девушками (старшего, чем он сам, как годиться крутым парням, возраста), да и еще очень быстро занял место завсегдатая вечеринок и дискотек, их ЦЕНТРОМ, причиной заварушек и приколов.

А внешность, внешность!
Мама дорогая…
Я никогда не думала, что скажу эту фразу: ангельское, подобно античному богу лицо. Шедевральное творение гениального скульптора. Эдакой… сладкий перчик.
Девки с ума сошли. И я в том числе.

Н-но… у меня было слишком мало шансов на реальность этого счастья. Девочка-заучка, ботаничка, с заурядной внешностью, несуразной фигурой и сдвинутыми на правильности родителями. Меня никто не обижал в школе – знали, папа оторвет голову любому. Время шло, Жо выросла – а эффект папенькиной дочки остался, хотя и сама неплохо могу за себя постоять.
Да то неважно. Не об этом речь.

Античный бог, красавец и просто идеал.
Я таяла…
Изо дня в день брела в школу лишь за одним – его увидеть. Лишь его…

А однажды, меня… моя близкая подруга Нора пригласила на одну из «домашних» вечеринок «старшеклассников» (видимо, идти самой не особо хотелось, потому вдруг, вот так, как доселе никогда не было, вспомнила про меня).

И он… был там.
Дуреха, ой дуреха…
Тая от счастья, закипая от грёз, я впивалась вином, как голодная. А что мне, дурочке, которая только шампанское на пару праздников нюхала, это бесконтрольное количество вина?
А, может, то и вовсе был коктейль из водки и вина (кто знает?).

Я едва волочила ноги. В голове осели веселые вертолеты, в животе порхали счастливые бабочки...

И вдруг… медленный танец.
И он, он, ОН! приглашает меня.
Верите?
И мне не верилось…

Феерия, дурман, безумие. Сладкий ПЕРВЫЙ (в моей жизни) поцелуй, нежные объятия…
Ночь взорвалась яркой вспышкой, отпуская сказку в реальность.

Как сейчас помню… Нежный шепот на ухо, ласковый поцелуй в шею… Быстрые шаги наверх.
Уединились. Уединились ото всех. Прижал к стене. Жадно обнял. Прилип всем своим телом. А я, а я… дрожу, как банный лист. Задыхаюсь от его аромата, от его тепла…

Боже, разве можно быть счастливее, чем я в тот момент?

В голове все кружилось, взрывалось и тихо рассыпалось на радостные, робкие снежинки.
Скрипнула дверь. Пристыжено захихикали и вбежали внутрь. Мы. Это были мы.
Самые счастливые существа на планете. Едва замок щелкнул, как снова сладкие нежные поцелуи коснулись моих губ. Руки властно обвились вокруг тела - прижал, притиснул к себе, боясь даже на мгновение отпустить.

- Жо, ты… ты такая… Я боялся, боялся тебе признаться… Боялся, что прогонишь…
- Глупенький, - поцеловала в ответ.
- Ты мне так нужна… Я места себе не находил все это время, всё… мечтал. Столько раз ты мне снилась. Жо… Милая моя, дорогая… Девочка моя…

Присел на край кровати и бережно усадил меня себе на колени. И снова ласки, и снова … любовь.
Жадные поцелуи, порхание фей в голове, дрожь в руках. Сердце колотилось, как бешеное.
Задыхалась я, задыхался и он.
Нежные объятия…
Робость улетучивалась, сменяясь безумием радости, удовольствия, услады.
…Бережно уложил меня на кровать и тут же повис сверху.
Смутилась. Пристыжено сжалась.
Едва дышала…

- Маню, я… я…
- Не бойся, ничего бойся, моя девочка. Ничего. Я не причиню тебе боль. Доверься мне…

…Проворно скользнув рукой по животу вниз, тут же добрался до змейки моих джинсов и резко дернул. Та уныло запищала и поддалась.
- Маню… МАНЮ… Я не хочу. Я, я…
- Тише! – немного приподнялся, давая больше свободы себе для движений, и тут же сорвал с меня штаны.
- ОТПУСТИ! – нервно дернулась. – ОТПУСТИ МЕНЯ!
Едва попыталась скинуть его с себя, едва… как резкий удар, жгучая пощечина с лязгом, дикой желчью и яростью влипла мне в лицо.
- Молчи, С*КА! Иначе УБЬЮ!

И ни слезы, и ни мольба не помогли…
…ничего.

Чуть больше месяца уже прошло. Четыре недели и четыре дня.
А по мне, как вчера. Как сегодня…
Время лечит?
Не знаю. Не знаю.
Нынче моими врачами стали… СПИРТНОЕ, ДУРМАН И ВЕЧНЫЙ СОН.

«Ты такая, как все!»
«Ха-ха, нашей ботаничке засадил!»
«Обули заучку!»
«Пусть меньше свои книжки читает…»
«А с виду такая тихая!»
«- Да она такая самая овца, как и все те дурочки, что за ним бегают. И чем только думала?
- Ясное дело, чем…»

Вот. Вот эта точка, от которой я рысью помчала вперед.

Вот и всё.
Прежней меня… больше нет.

Но не ради других, не ради… НЕГО.
Ради СЕБЯ.
Я стану лучше, ярче. Неповторимой. Уникальной… и желанной.

Кинжал в спину… прошлому. И отныне – СВОБОДНА.
…и НЕДОСТУПНА.

Ненавижу, ненавижу мужчин.
И любой ценой… заставлю их СТРАДАТЬ.

И не слезы нынче на моих глаз. Нет.
Это – блеск ярости, взрывы злости, раскат ненависти.
ПРЕЗИРАЮ.
ПРЕЗИРАЮ… всех вас!
Истинно презираю…
Глава 2. Мизантроп

***
Знаете, что больше всего бесит в моих родителях?
Их идеальность.
Здравомыслящий, наверняка, сразу бы потянулся к телефону… и судорожно набрал номер «неотложки», едва услышал эти слова.
Что же. Ваше право, сударь.

Просто, понимаете… У моих сверстников, тех, кого я раньше считала друзьями (пока их истинные лица не открыл этот мой… случай), их семьи – настоящее, если не чистилище, то исчадье ада: ссоры, разборки, скандалы. Драки. Все это, бесспорно, ужасно. УЖАСНО!
Но привычно. Свыклись.
Притерлось. Приелось.
Никого этой новостью уже не удивишь.

И даже… это горе – причина для сплочения, ПОНИМАНИЯ друг друга.
А идеальные, правильные, СЧАСТЛИВЫЕ… никому не нужны.
Не ищите, люди, друзей В БЕДЕ, а ищите, проверяйте – в СЧАСТЬЕ!

Хотя толку?
Их там… нет.
Нет.

Вот и у меня… за те мои шестнадцать лет… никого… искреннего так и не появилось.

Я одна. Одна. ОДИНОКАЯ.
Во всем.
Стараниях, начинаниях, мечтах…
Но все это - сопли детства, пустые вздохи.

Больше всего раздражает то, что у меня… У МЕНЯ такой идиллии, как у них, в жизни нет.
И не будет.
Я – выродок. Выродок в семье.

Мой сводный брат, Мигель (еще один экземпляр мудрой, «неземной» идеальности), и тот более похож на моих родителей (хоть и не родной сын), ближе им, чем такой… недоделок, как я.

Вот стараюсь, занимаюсь – и у меня получается.
Учеба, олимпиады, конкурсы…
Но разве это то, что мне нужно?
Я хочу ПОНИМАНИЯ! Хочу ЛЮБВИ! Хочу ДРУЖБЫ!
А в итоге… только осколки, ошметки… или огрызки.
Я – урод. УРОД.

Что же, отныне я буду гнуть эту линию… уже умышленно. Не такая, другая. Уникальная.
Пусть дурная, ненужная, грубая, глупая, ПРОПАЩАЯ…
УЖЕ НЕ ВАЖНО.

Мизантроп – это не просто слово. И даже не диагноз.
Это – ПРИГОВОР.

***
Знаете, какая у меня недавно забава появилась?
Соблазняю мужчин… (да, мужчин, на мальчиков - у меня нынче страшная аллергия). Соблазняю, довожу до кондиции, а затем сбегаю.
Я не сплю с ними, если вы об этом.
Это и есть моя черта.
За нее… ни один урод не пройдет.

Словно самоубийца… радуюсь остроте ножа, идеальности ровной поверхности лезвия, прочности удавки. Я играю, играю с огнем.
Кто расстраивается, кто даже плачет.
Кто смеется и хохочет от правды.
Кто унижает…
Кто бьет.

Мне все равно. Все равно. Делайте, что хотите, но меня не получите. Вот такая у меня игра… в любовь. Я вырву столько сердец, сколько позволит мне эта жизнь.
Пока не сдохну.

***
- Жо, может, спустишься вниз? У нас гости.

Пусть подавятся… Какого лешего приперлись?

- Тетя Виттория? Дядя Шон?
- Здравствуй, малая.
- Ч-что ты с собой сделала? – оторопевши, уставилась на меня крестная.
- Вот об этом я тебе и говорила, - тяжело вздохнула мама и печально улыбнулась. – Теперь она у нас - такая…
- А мне нравится, - торопливо вставил слово мой дяденька и крепко обнял за плечи.
Пусть знакома я с ним недолго, чуть больше года (ведь с крестной они поженились совсем недавно, хотя знакомы… давно; в общем, неважно), но за все разы общения – он для меня был настоящей находкой. Хороший друг, приятель. Я иногда для таких… уникальных (в положительном аспекте слова) выделяю в третий пол – ведь негоже такого хорошего человека относить к тем уродам (мужчинам). И да, в том списке еще были отец, брат и дедушка.
Вот и теперь Шон поддержал меня. Кто бы сомневался?

- Полгода отсутствия – и такие перемены. Ты меня пугаешь, Жозе, - все еще недоумевала тетя.

- Ничего, все это к лучшему, - мило улыбнулась я в ответ и, едва оторвалась от Шона, тут же принялась расцеловывать свою крестную (и подругу в одном лице; что не говорите… года идут – а она только и молодеет, душой и телом! Теперь мы даже на вид мало чем отличаемся… да, ребята, и такое в жизни бывает!). – Я так скучала.
- Прости, не могли раньше вырваться. Майя рожала. Вот мы всем семейством и поддерживали ее весь этот период.
- И кто на этот раз?
- Опять мальчик, - мило улыбнулась Виттория и закачалась из стороны в сторону, словно школьница, болтая полами платья (я вам еще не говорила, что она слегка безумная? Слегка – плохо сказано. Но именно за это я ее и люблю. Она такой же… недотепок, как и я).
- А вы когда… осмелитесь? – решила подколоть тетушку.

- Так. Стоп, - резкий шаг назад. Меряющий взгляд с головы до ног. – Это точно - моя малышка Жозефина Мария Матуа? Или кто-то иной?
- Иной, - загадочно ухмыльнулась я. – Иной.
…И нынче… уже не малышка (подумалось про себя, так и не вырвавшись наружу, дабы еще больше не травмировать психику близких).

- Ладно, пошлите за стол. Майя передала торт и индейку. Вторая, правда, уже прилично остыла. Но…

***
- Рассказали? – едва слышно прошептала Виттория моей маме на ухо.
- Еще нет.
- Что рассказали? – наглым образом ошарашила их, обличия… нелепую конспирацию.
Удивленно оглянулись.

Да-да. Жо раньше бы себе такой грубости никогда не позволила (а для меня такое поведение – это грубость), зато теперь!..

Крестная правильно подметила, я уже другая.
Так что, дорогие мои… привыкайте.

- Луи, тебе еще добавить индейки? – мне показалось, или в этих словах тетушки… прозвучала издевка?
- Нет, спасибо, уже не лезет, - недовольно пробурчал мой отец и торопливо встал из-за стола.
- А тортик? – ехидно улыбнулся Шон.

Что за спектакль? Что они не договаривают мне? Что скрывают?
- Нет, спасибо, - все так же сдержано, вежливо, но с нотками злости, ответил тот.
- Жо? – любезно поинтересовался у меня дядя, но уже без этого идиотского выражения лица.
- Нет, спасибо. С меня и сока хватит.

Повисла неловкая тишина.

Что-то неладное засело между всеми нами.
И это мне не нравилось. Но выяснять… не буду.
Нет на это ни сил, ни желания.

- Ладно, - тяжело вздохнув, нелепо шлепнула ладонями по коленям. А затем, резко отодвинувшись от стола, уверенно отчитала: - Я пойду к себе. Никто не против?
Обычно, этот вопрос я задавала из вежливости и осторожности.
Сейчас же – это было чисто формально.
Короткий вдох – поднялась и пошагала к себе в комнату.

Словно угадала их ожидания. Мать и крестная тут же принялись что-то обсуждать. Но что, мне уже было глубоко… до «фиолетовой» лампочки.

Захлопнуть дверь. Не снимая одежды, не снимая даже тапок, плюхнулась в постель.

Рафаэль сегодня с женой.
Марк уехал к бывшей.
У Сета сегодня гостюют дети.

Бредли… Бредли?
Самый молоденький (лет двадцать) из моих нынешних… Романтик. Нежусичка. При каждой встрече всё цветы дарит. Раз даже мягкую игрушку припер…

Нет. Бредли надоел.

Сегодня буду спать. Тупо спать.
И пошли они все… лесом.

Глава 3. Независимая

***
- Жо, к тебе можно?
- Виттория, разве я тебе когда-то отказывала?

Ехидно улыбнулась.
Короткие, точные движения. Но сколько в них грации!
- С днем рождения!
- Неужели уже перевалило за полночь?
- Да. И… час ноль три, так что ты, моя девочка, уже родилась.
- Мама спит?
- Нет, все ждут внизу. Мария хотела прийти, н-но… побоялась тебя лишний раз злить.
- И правильно. Ненавижу праздники.
Игриво подмигнула бровью:
- Даже со мной?

Эй-эй-эй! Моя крестная просто так словами не бросается!
- И-и-и… - повела я, взывая к интриге, - что это значит? – подталкивала на откровение своей дерзкой улыбкой.
- Ты у нас девушка теперь взрослая. Мама говорит, жаждешь быть независимой?

Облом.
Затронула больные, расшатанные струны. Не нота Ля это звучит…
Улыбка скомкалась в гримасу.
- Независимой, взрослой и неповторимой, - повторила я те слова, которые обычно теперь в гневе выплевываю матери и отцу в лицо, лишь бы те отстали от «моих экспериментов».

- Делай все так, как я скажу, и эту ночь не забудешь никогда.

Я (намеренно) выгнула бровь, изображая интерес и удивление.
Ну же, давай, колись, тетушка!

- Верь мне, моя красотка. И твои восемнадцать – это будет нечто.

***
Строгая юбка по колено. Высокие сапоги на низком каблуке. Невзрачная кофта и куртка серого цвета. И это чудище – я.
Мадам, в таком ужасе я даже к Бредли не ходила.
Ну, Виттория. Верю тебе, как себе, и лишь потому тащу этот уродливый крест за собой.

Крепкие объятия, поздравления, подарки. Поцелуи, наставления, ласка и тепло.

Ай-ай-ай! А в голове лишь одно – безумие и коварство Виттории. Кто-кто, а эта дама умеет отрываться! Видели бы в каком состоянии приходили мои родители домой… после ее вечеринок. Даже такие «павы», как они, ставали сумасшедшими воробьями.

***
Со спокойной душой и доверием… мои родители и дядя Шон отпустили меня вместе с Витторией на вечеринку.

- Не знаю, всё, что я видела в этом городе – гадкая пародия на праздник…

- А кто тебе сказал, что это будет в ЭТОМ городе? – и игриво замигала бровями. – Виттория Колони никогда так низко не летает! - ехидная улыбка, выползшая змеей на ее лицо, казалось бы, тут же подписала мне смертный приговор.
Но мне это… НРАВИТСЯ!
Понимающе закивала я, давясь в ухмылке от коварности предположений.

***
Шальное такси. И за полчаса мы уже в аэропорту.
Частный самолет? Вы смеетесь?
- Италия, моя девочка. Нас ждет ИТАЛИЯ!

***
- И я пойду в этом? – невнятный жест рукой, измерив себя с ног до головы.

Короткий шаг – и разорвала мне юбку по шву до бедра, резкий рывок – и укоротила из миди в та-а-акое мини, что даже стало стыдно…
- Издеваешься?
- А то.
- Ты сумасшедшая… но не до такой же степени, – обижено надула я губы.

Расхохоталась Виттория:
- Да шучу, шучу.

Неспешно прошлась по салону самолета, к кабинке пилотов. У самого выхода слегка приподняла шторку (аля дверцу) и вытащила оттуда запакованное в целлофан черное платье.
Забавный дизайн: длинное сзади, до самых пят (подобие шлейфа), а спереди - лишь чуть ниже линии мини юбки.
А декольте? Мама родная!.. Оголяло мою грудь до откровенной распутности.
Еще мгновение – и протянула черные модельные туфли на высокой шпильке.

Нельзя не отдать должное…
- Меня мама убьет…
- Потому и нарядилась ты в тот серый ужас, что изначально был на тебе. Такую тебя видеть… твоим родителям противопоказано.
Пристыжено улыбнулась. Смолчала.
- Посмотри на себя в зеркало! Эх, какая конфетка! А если добавить еще немного уверенности, надменности и коварности? Светская львица!
- Крестная, ты меня пугаешь!
- А разве не такой ты хотела быть?

Пристыжено опустила глаза. Поджала губы.
И снова немота вместо слов.

- Брось дуться. Я же, как лучше, хочу. Скажи только… Ты, действительно, такая решительная, как постоянно твердить своей матери? Хочешь быть другой? Хочешь быть независимой и неповторимой?

Уверенный взгляд в глаза:
- Да.
- Смотри, чтобы бы ты не пожалела о своих словах.
- Не пожалею, - жестоко отрезала, как патриот перед смертью.
Не пожалею…

Глава 4. В игре

***
Через пару часов уже были на месте.
Черный лимузин ожидал у входа.


Замок. Огромная, средневековая цитадель.
- Aeternus Festum, или Аетфе, что в переводе с латыни – Вечный праздник. Здесь, моя милая, венчались твои родители, венчалась я с Шоном, Майя с Кайлом…
- А в обычных церквях… уже не модно стало?
Ехидно хихикнула:
- Модно – не модно, неважно. Традиции – много чего значат. Да и разве можно найти прекраснее место для веселья?

Шпили башен упрямо тянулись ввысь, желая дотронуться до небес…
Окутывая нежным бархатом древнего, вечнозеленого соснового леса, огромный холм бережно обнял замок, укрывая от недоброжелателей почти со всех сторон, оставляя подступ лишь только с юга...

Глубокий ров, наполненный водой, высокий вал… и берма вдоль высоких каменных стен, усеянная неошкуренным дрекольем, лишала последней надежды на удачное взятие крепости. Мистическое, завораживающее, пугающее было что-то во всем этом…

- И теперь вопрос… что мы здесь забыли? Чья-то свадьба?
- Здесь не только венчания проходят, милая моя Жо. Любые торжества. Причем как по поводу, так и без. Вечный праздник, он на то и ВЕЧНЫЙ, чтобы длиться… вечно.
- Каждый день?
- Каждую ночь.

Понимающе улыбнулась.

- Справа, видишь самый большой шпиль?
- Да.
- Это и есть церковь. А вот небольшая круглая башня… у самого подножья холма?
- Угумсь.
- Когда-то там было место заточения… Одинокое маленькое окошко… с видом на небо. А нынче место умиротворения и покоя.
- Зачем здесь так много кольев, под стенами?
- Эти шипы, mortuus lacrimatio (мертвый плач, плач усопшего) изначально были для обороны крепости. Затем долгое время служили для привидения в исполнение смертной казни неверных. Да и не раз самоубийцы находили здесь покой. Забравшись в башню Quies (Покоя), спрыгивали вниз… на колья, медленно, но уверенно двигаясь в лапы Смерти.
- Очень весело.
Загадочно повела взглядом и улыбнулась:
- Иногда… это единственный выход. Кедровые колья – та еще сила...

Весь этот замок чем-то напоминал небольшой городок, изолированный от всего мира высокими каменными стенами, спрятанный… со всеми своими диковинами и тайнами.

Подъехав к огромному, высокому строению, лично мне больше напоминающему католический храм (готического стиля), автомобиль наконец-то остановился.

- Вот и на месте.

Водитель любезно открыл дверь.

Длинная, красная ковровая дорожка…
(здесь все такое пафосное?)
У входа стояло несколько молодых людей, убранных в шикарные, дорогие вечерние наряды.
Я себя только и ловила на мысли, что каким-то неведомым чудом… попала в XIX век.
И это – веселье в стиле Виттории Колони?
Ну-ну…

- И помни, ты здесь – самая главная гостья. Так что грудь вперед, колесом, нос к верху – и на всех плевать… с высокой колокольни, - едва слышно прошептала крестная (хотя всем видом даже не подала этого).

Надменность, жеманность и… коварность.
Так причитала доселе тетушка? Что же… постараемся.

Двери отворились - и мы вошли в огромный, шикарный зал. Глаза разбегались в разные стороны, жадно пытаясь впитать в сознание эту божественную красоту. Но-но! Нынешний образ Светской львицы запрещал проявлять любопытство… к таким мелочам. Я это знала (из фильмов и книг, естественно), а потому искренне подыгрывая образу, мастерски изображала равнодушие, или даже… легкое разочарование.

На мгновение показалось, или, может, так и было, но все, кто едва улавливал нас своим взором, тут же поворачивались, спеша приветствовать (внимание!)… легким поклоном головы.
Но Виттория в ответ… даже косого взгляда не бросала на них.
Полное пренебрежение, высокомерие, холодность.

Я усердно вторила ей, изображая… королеву.

Но еще движение, миг - путь нам внезапно преградил… молодой человек. Такой вольности я, право, не ожидала, свыкнувшись с жеманностью и пугливостью остальных гостей.

Манерно поклонившись, тут же выровнялся, и, едва сдерживая едкую ухмылку, вкрадчиво прошептал:
- Как дамы добрались? Всё хорошо?
- Доминик? – удивленно вздрогнула Виттория. - Я думала, ты на Эйземе сегодня.
- А я думал, вы в Лондоне, - язвительно отрезал тот.
- Ясно…
- Да и не мог пропустить столь знаменательное событие, - игриво вздернул бровями… и тут же перевел взгляд на меня.
- Если ты хоть пальцем к ней прикоснешься… - Тон Виттории тут же потерял вежливость, превратившись в серьезный, гневный, тихий рык: - Я тебя УБЬЮ.

Расхохотался. Короткий взор на крестную… и снова на меня.
Но едва Павлин попытался что-то выдать в ответ, как я тут же остудила его пыл, выплеснув на блюдце… давно уже заготовленную для таких как он, для МУЖЧИН, желчь:
- Не переживай, Виттория. Я на таких уродцев не ведусь, - и гордо вздернув подбородком вверх, тотчас продолжила свое шествие, смело бросив навязчивого собеседника ни с чем.

Тихий смех моей тетушки вслед… и затем уверенный, размеренный стук каблуков – последовала за мною.

Да уж… уродец, уродец…
Ах, каким же он был, на самом деле, красивым! Я бы даже сказала… безупречным!
Боже мой…
Правильный, ровный… аккуратно выточенный нос. Густые, четкой, идеальной дуги брови, большие, выразительные темно-карие глаза, пышные ресницы. Тонкие, чувственные губы.
Высокий, мускулистый, в отличной форме… харизматичный брюнет.

Да уж, Жо. Тебе остается лишь нервно прикусить язык, закатить губу и смириться, что на такие рыбёшки… у тебя не только мастерства не хватит, но и снасти слишком слабы.

Еще немного – и путь мой завершен. Уткнулась в огромные, деревянные двери, украшенные позолоченными лианами сказочных растений и букетов вычурных цветов.
Замерла в ожидании. Буквально мгновение – и Виттория поравнялась со мной.

На ее лице выплясывала коварная улыбка.
Ух, не к добру, НЕ К ДОБРУ эта змеюка изогнула ее губы. Попомните мои слова. Слишком хорошо я знаю эту женщину, чтобы просто списать все на заурядную интригу.

Пристальный пытливый взгляд на меня…
Глаза в глаза.
(а ухмылка так и не сходит с ее лица)

- Последний шанс тебе даю, - добродушно, но все же с загадкой, некой издевкой и таинством, произнесла Виттория, - не отказываешься от своих слов? По-прежнему смелая и… непоколебимая?

Коварная улыбка, моя, в ответ:
- Я все еще в игре, мадам.

Замигала бровью:
- Тогда… - резкий разворот. Уверенно, смело растолкав, распахнув обе створки дверей перед собой, прокричала: - ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ… В МИР ВАМПИРОВ И ПОЛУКРОВОК, дорогая…
Глава 5. Чушь

***
И как только в голову Виттории могла прийти такая чушь?
Чушь?..

Я замерла в недоумении. Ужас, тихим, жадным настом покрывал все внутри меня, обездвиживая, лишая права даже дышать. Жуткий, гадкий запах… приторный, солено-едкий… врезался в мое сознание, заставляя сражаться с непонятными чувствами. Я не могла понять, что это было.
Не могла…
Или, просто, не хотела признаваться сама себе?

Увиденные, подаренные сознанию картины… истины, правды напрочь списывали рассудок со счетов. Все попытки объяснить логически, адекватно... происходящее, скатывались к нулю. В какое-то, крайнее для моей смелости и остатков храбрости, мгновение… захотелось дико завизжать и тут же броситься наутек.
Но нельзя. Нельзя.
«Не теперь», - обреченно констатировал разум и тихо зарычал от ужаса.

Виттория продолжила свое шествие, так что я была вынуждена идти за ней. Попытки не отставать, вести себя манерно, сдержано, уверенно.
Но… Дрожат руки, ноги подкашиваются. Приступы тошноты… волнами подкатывают к горлу, душа и туманя сознание.
Иду. Бреду вперед, пытаясь бессмысленно смотреть пред себя и не обращать внимание на… Мужчины и женщины, представители «сливок общества», шикарно разодетые, галантные, правильные, вежливые, воспитанные как Леди и Джентльмены, доныне казавшиеся мне эталоном правильности и идеальности, сейчас превратились в мерзкий разврат: плотские игры, лобзания, страстные, гадкие, похотливые объятия… И, и, и! Как бы не хотелось признаваться, но… все это сопровождалось каким-то умопомешательством. Вместо поцелуев… были укусы. УКУСЫ! Кровь текла по шее, рукам. Текла реками, и никто не пытался ее сдерживать. Играясь, смакуя… они слизывали капли, ручьи багровой жизни… наслаждаясь безумием. Самовнушением.
И пусть все это было скрыто полумраком, шальными взрывами дурманящей, эйфорической музыки, все казалось ничем иным, как больной оргией наркоманов. Это… это хуже, чем просто вечеринка… под дозой. Это хуже даже чем закрытое пати, где все до последнего под прессом ЛСД. Это был… порочный ад, даже для такой больной меня, как я теперь.
Кровь, кровь… Неужели эти люди, действительно, думают, что они – вампиры?
И всё это – и есть Аетфе, и есть вечеринка Виттории?

Крестная уже сидела у барной стойки, вполоборота, глядела в мою сторону.
Спешно добралась я до пункта назначения и присела рядом.

- Вижу, ты под впечатлением, - прокричала (пытаясь прорваться сквозь шум, рев музыки) Виттория и мило улыбнулась. Резкий разворот к бармену: - Две «Кровавых Мэри».
Глаза мои округлились от ужаса. Внутри все испуганно сжалось.
Она думает, что я тоже буду пить кровь?
Э-эй…
Лучше бы я еще дома выкурила травки, или закинулась колесиком Фена, чтобы сейчас не сходить с ума от истерики, что вот-вот уже вырвется наружу, чтобы спокойно пережить эту ночь.
Два бокала… с красной жидкостью встали передо мной. Нервно сглотнула скопившуюся слюну и невольно скривилась от ужаса.

Вдруг Виттория радушно рассмеялась и ласково похлопала ладонью по моему колену:
- Девочка моя, расслабься. Это всего лишь томатный сок. Я же понимаю, через что ты сейчас проходишь. Давай сядем за столик, чтобы нам музыка не мешала. И все обсудим.

Схватив свой бокал с напитком, она тут же пустилась в ход. А я, словно дурилка картонная, все еще ошеломленно моргая глазами, пыталась ей подражать.

***
- Прости, крестная, но я думаю, что все здесь... слегка сбрендили. Вот и все.

Загадочно улыбнулась.
Вдруг игриво вздернула бровью и вкрадчиво прошептала:
- А разве не этого ты хотела? Чего-то невероятного. Стоящего. Независимого… СВОБОДНОГО.
- Все это… здесь не причем. Они – пьют кровь… и думают, думают…

Вдруг бокал с моим напитком вспыхнул огнем, напугав меня до чертиков, так и не дав договорить. Буквально секунд пять-десять, чтобы я могла понять, что не брежу, и пламя тут же потухло.

Тяжело сглотнула. Удивленный, немой взгляд на Витторию.
Лишь ухмылка на ее лице заплясала в ответ.
Еще мгновение – и мой бокал сам сдвинулся с места и в миг приблизился к тетушкиному. Еще секунда – и в дребезги разлетелся подсвечник на нашем столе.

- Таких штучек я могу показать тебе уйму. Хотя это не совсем доказывает, что я – вампир, но то, что… не человек, уж точно. Не находишь?
- Т-ты - в-в-вампир?
- Да, моя девочка. Я вот уже скоро как пять веков, как Вампир.
- А? – только и вырвалось из меня, нелепо приоткрылся рот. Глаза выпучились до боли. Разум упрямо твердил, напоминал, что моя крестная – сумасшедшая.
- Правда, из них, - продолжила отвлеченно свой рассказ, не обращая внимания на мое внутренне оцепенение, - один неполный… пробыла под землей. Заживо закопанная. Братец постарался. Видишь ли, обратил меня мой муж… в вампира. Вернулся из долго военного похода… мертвым, и меня забрал в свою вечность. Забрал. Только брать всё пронюхал. Обвел вокруг пальца, втерся в доверие… И Ферни, будучи доброй души человек, существом, уступил. Обратил и его. Эх, знали бы мы тогда, какая цена за то доверие и дружбу! Меня в плен земле, на далеком, заброшенном острове Искья, а Его – на куски да в пламя.

- Соболезную, - пробурчала что-то невнятное себе под нос, все еще сражаясь с «за»… и «против». - А кто еще из наших… тогда?
- Все.
- Мама?
- Почти сразу после твоего рождения… обратили.
- Папа?
Загадочная улыбка:
- Луи, Луи… Эх, мой верный друг Матуа. Уже триста лет, как земля носит этого прекрасного вампира. Если бы не его поддержка, ух, сколько бы я дров наломала…
Тяжело сглотнула.
НУ, НЕ ВЕРЮ! НЕ ВЕРЮ Я!
- Мигель? - но все равно веду эту игру…
- Мигелюшка. Лет двадцать ему было, когда Луи обратил его.
- Шон?
Нервно хмыкнула:
- Шон… Ему было двадцать, когда стал... А знаешь… почему мы поженились только через пятнадцать лет после знакомства?
- Нет.
Загадочная улыбка. Целиком сквозящая печалью и болью:
- Потому что я сама лично приговорила его… к пятнадцати годам погребения под землей. Vivi sepultura. Справедливость? Разве это было справедливо? Знаешь, - замерла на мгновение, перебирая мысли, подбирая слова, - я, когда его впервые увидела, то сразу захотелось ему голову свернуть. Весь такой скользкий, алчный, вертлявый, самовлюбленный, горделивый жук. Но потом... потом, как узнала ближе… То, как он душой и телом стоит за друга за друга, друзей... - Это просто нечто. Казалось, как такой хитрый, эгоистичный, всегда добивающийся своего, экземпляр, мог вот так легко предложить свою жизнь во имя... друга. – Пристыжено хихикнула. – В общем, еще до суда… у меня крышу повернуло не в ту сторону. Кораблик мой… поплыл вспять, борясь с течением. Пятнадцать лет ходила я день у день… к нему на могилу, тихо моля… простить меня. Я знала, понимала, что он меня не слышит, и даже не знает, что я рядом. Но ходила… Больная? Больная. Сумасшедшая, влюбленная дура. Боже, Асканио не раз срывался, грозился… раскопать Шона и четвертовать, за это МОЕ помутнение. Представляешь? Лишь Матуа, твой отец, меня поддерживал все это время. Не давал отчаиваться. А потом... потом, как только я поняла (увидела видение), что Шон сегодня… (тогда, два (три) года назад) очнется и выберется из могилы, спадут оковы vivi sepultura, я… я СБЕЖАЛА. Собрала вещи и... уехала в Рим. Сбежала. Было невыносимо страшно осознавать, что все эти… пятнадцать лет я ЛЮБИЛА того, кому… даже, может, и не нравлюсь. Кто ненавидит. Представляешь? Я жила надеждой, у которой даже СЕМЯ не было.
Тяжелый вдох.
- Знаешь, чего в те дни мне больше всего не хватало?
- Чего?
- Бренности… Обычной человечной смертности. Когда отчаяние окончательно захлестнуло разум, я попыталась покончить с собой, – нервный смешок. – Чего я только не вытворяла, что не попробовала. Но жизнь теплилась во мне, разгораясь еще ярче, с болезненной силой. Даже кол в грудь… меня не мог убить, не мог лишить сознания. Я была заключена в оковы Вечности и Безумия. В бессмертном флаконе. В тот момент мне было хуже, чем когда… сто лет тлела под землей. Сто лет. Ожидание приговора - это невероятно, невыносимо больно…
- А дальше?
Слезы бежали шальными струйками по моим щекам: в эти слова… было невозможно не верить.
- А дальше. Дальше… В один прекрасный день (не знаю, не помню, сколько прошло тогда времени, сколько он думал, рассуждал, ждал, прежде чем приехать; не знаю – для меня то была беспредельная вечность) постучал в мою дверь. Не могла поверить глазам… А знаешь, представляешь, что он мне тогда сказал вместо простого, человеческого «привет»?

Молча, закачала я головой в ответ.

- «И почему ты еще не одета? Через полчаса… у нас венчание. А мы еще кольца себе не выбрали». Представляешь? Мелкий... сорванец, - смущенно захихикала, пряча лицо в ладонях.

___________________
фен - жаргонное название фенамина (амфетамина).
vivi sepultura – с лат. «заживо погребенный», «живое погребение».

Глава 6. Кобель

***
- Но почему я раньше… никогда не замечала? Почему… не рассказали?
- Твои родители решили дать тебе максимально долго побыть человеком… Простым, бренным. Дали вырасти тебе на почве тех ценностей, которыми когда-то мы жили сами. Человек. Быть человеком – отличная школа, дабы став чудовищем, вовсе не превратиться в животное.
- Почему сами не рассказали? И почему только теперь я узнаю?
- Сами… пытались, еще как пытались, но ты же сейчас никого, кроме себя, не слушаешь… А напрямую… побоялись, резко и неожиданно, не хотели еще сильнее тебя оттолкнуть от себя.
- Я тоже вампир?
- Полукровка. Рожденная от вампира и смертной.
- Как настроение, мои милые дамы? – внезапно перебил нашу беседу мужской голос. Обернулась - тот самый «уродец» (Доминик, кажись). Не дожидаясь приглашения, уселся за столик. Вальяжно развалившись, как на троне король, бесцеремонно, не скрывая своего интереса, уставился на меня.
- Пока тебя не было, все было безупречно, - давясь гневом, буркнула тетушка.
- Ах, ах, как же ты меня любишь, моя дорогая Виттория.
- Безусловно, Доми, безусловно.
- Уже рассказала о нас? – короткий, вопросительный взор на крестную.
- Да.
(а я молчу, боясь упустить что-либо важное; хотя, наверно, больше мечтая убедиться, что история про вампиров – больная шутка)
- Отлично, тогда через полгода свидимся… на Эйземе, красотка, - мило улыбнулся мне молодой человек и игриво замигал бровью.
- Бельетони, может, не будешь клеиться? Ей же только восемнадцать.
- А хороша ж то как! – ядовито улыбнулся мужчина, удостоив взглядом Витторию.
- Но не по зубам, вам, мон синьор, - набравшись (казалось бы, уже давно умершей) храбрости, прорычала я в ответ.
- Ох, ох, - наиграно закачал головой, страдая от горя. – Ладно, не скучайте. Я еще вернусь.

Спешно поднялся и, бросив короткий прощальный взгляд на меня, тут же спустился к танцполу по ступенькам и слился с толпой.

- Кто это?
Тяжелый вдох.
- Недетепаный Казанова. Доминико Роберто Джованни Бельетони. Основатель Ордена Полукровок, Эйзема, а нынче там лишь как гость… за свои поступки, - печально улыбнулась. – В общем, забудь. Тебе с ним водиться не стоит. Самодовольный, горделивый павлин. Вместо души – пустота, или же правильно сказать – жажда к развлечениям. Да и только.

- Что значит, что через полгода на Эйземе… свидимся?

- Восемнадцать с половиной лет назад… был заключен договор. В твои девятнадцать ты, Жозе, должна будешь выбрать… к какому Ордену принадлежать: к Вампирам или Полукровкам. А для этого полгода поживешь на Искье, и полгода – на Эйземе. Познакомишься с бытом, жизнью, постулатами двух Конфессий – и сделаешь полноценно осознанный выбор.
- А если я не хочу? Не хочу никуда ехать, ничего выбирать?! – едва сдержалась от крика (или мне только показалось, что я сдерживалась?).
- Прости, но относительно этого у тебя нет права голоса. Хочешь не хочешь, а должна будешь выбрать сторону. Тех, кому будешь служить, тех, кто душой и телом будут за тебя заступаться.
- Но вы? Мама, папа…
- Все мы – Искья. Но ты – Полукровка. Может, захочешь быть с такими, как ты…

Ну, вот. Даже в этом больном бреду крестной, в своей семье я снова… – ВЫРОДОК.
Благодарю.

- Чушь! Все это – полная чушь! – гневно рявкнула и тут же встала из-за стола. – Я в туалет, - любезно (и это сквозь такую злобу?) объяснила свои действия, давая понять, что сама справлюсь… и в сопровождении не нуждаюсь.

Резкий разворот – нырнула в толпу.
Чертовы наркоманы!

***
Секс в туалете. Нет, я такого никогда не понимала.
Ага, спрятались. Только, как не крути, а все же у всех на виду. Очень разумно.

Скривившись от раздражения, смирившись с неудачей, нырнула в комнатушку с карикатурой на дверях «писающий мальчик».

Глубокий, тяжелый вдох.
Наконец-то одна. Относительно тихо… и спокойно.

Да уж, такой дурной ночи… в моей жизни еще не было. Конечно, не предел прежних скитаний, но… сумасшествия хоть отбавляй.

***
(В и т т о р и я)

- Ты куда?
- Жо где-то пропала, - нехотя ответила я.
- Оставь ее в покое. Пусть подумает, переварит услышанное, - настойчиво потянул меня за локоть и обратно усадил в кресло. – Не дави на нее.

***
(Ж о з е ф и н а)

Просидев в туалете, на тумбе возле зеркала, минут десять, али около того, наконец-то стала… понемногу приходить в себя. Не верить – мое право. Пока это возможно – пока и буду сохранять в себе ноты рассудка.
Спрыгнула на пол. Отворила дверь. Но едва вывалилась наружу, как кто-то нагло схватил меня, обвившись руками за талию, и оттащил вбок. Тут же прижал к стене.
Доминик.

Ну-ну.

С вызовом и неприступностью, гордо задрав нос кверху, уставилась ему в глаза:
- И? – короткое, вопросительное. Надменное.
Черт! Как же я устала уже от всего сумасбродного за этот вечер… Отчего сил на все эти его заносы побитой гордыни не осталось.

Мгновения колкого, скользящего взгляда – и внезапно плотно прижался ко мне, опираясь рукой на стену, попутно бесстыдным образом вклинивая между моих ног свое колено – вынужденно поддалась. Еще сильнее придавил к стене.
Глаза в глаза. Дыханием обжигая кожу, губы едва не соприкасались, отчего мурашки побежали по всему телу. Попытка держать себя в руках, прятать волнение.

- Так значит, уродец? – наконец-то изрек, снизошел на слова Доминик.
- Так значит… из обидчивых? – ехидно ухмыльнулась в ответ.
- Скорее из злопамятных… - театрально прищурил глаза.

Робкий вдох и снова изобразила улыбку:
- Я не боюсь.
- Я заметил, - спешно ответил.
Вдруг немного отстранился, подавшись куда-то в сторону, но все еще не выпуская из своих лап. Не сразу поняла, что задумал. Мимо проходила официантка, с подносом, полным разных напитков. Дернулся Доминик к ней. На ходу вырвал из бокала вишню и снова прильнул ко мне. Вновь прижался своим телом, наглым образом заставляя чувствовать его всего (и не только в приличных местах)…

- Будешь? – протянул мне ягоду, аккуратно удерживая ее за стебель.
Хмыкнула:
- Неголодна.
- А я – голодный.
Коварная улыбка выплыла наружу.
Проворным движением оторвал лишнее от ягоды и вдруг… «нечаянно» уронил мне ее на грудь. Та спешно скатилась в щелку и замерла. Не успела я среагировать на такую вольность, как Доминик тут же прильнул своими губами к моему телу. Влажный язык скользнул по коже, в попытке достать, схватить потерю. Смущенная, я дрогнула, отчаянная попытка отстранить его (тщетно). Ловкое движение - и мерзавец, поймав языком «проказницу», втянул в себя.
Гордо выпрямился. Медленно, врастяжку прожевал свой трофей, скривившись в самодовольной, коварной, ликующей ухмылке.

Ну, кобель. Ну, Казанова напыщенный!
Моя кокетливо-надменная улыбка окончательно скатилась в злобно, плотно стиснутые зубы:
- Еще что-то подобное выкинешь - и я оторву тебе твои тестикулы, не побрезгую, - гневно дернулась, пытаясь вырваться наружу. – Отпусти, - яростный напор.
Нехотя поддался, все еще не снимая с лица маски победителя.
Короткие, резвые, уверенные движения – и вырвалась из плена.

Спешно пошагала прочь.

***
- Жозефина, - радостно вскрикнула Виттория, едва я стала подниматься по ступенькам, к столикам.
Рядом с ней сидел какой-то незнакомый мне мужчина, лет так около тридцати пяти. Явно выраженные черты француза: большой прямой нос, тонкие, ядовитые губы, ледяные, холодные, неприступные глаза. Красавец. Очередной красавец, не иначе. Но разъяренная фривольностью Доминика, я была готова разорвать любого, кто был ненавистного мне пола.
- Познакомься, это мой брат – Асканио.
- Здрасте, - злобно фыркнула я, так и не удостоив дружелюбным взглядом. – Мы сегодня пить еще будем? – обратилась я к Виттории, наверно, как никогда грубым тоном.
- Может, еще «Мери»?
- А, может, водку?

От удивления вздрогнули ее брови:
- Водку, так водку…


Ух, как же меня взбесил этот напыщенный кобель!
Нет, ну, вы слышали? Видели?
Я… Я в шоке.
Полукровка. Основатель Ордена. Да пусть хоть сам дьявол! Мне-то что? Но такой наглости и вольности я никому не позволю! Ишь, какой прыткий! Пусть скажет спасибо, что я уже только за это его не покалечила.

Хотя… чего кривить душой?
Понравилось, черт подери! Еще как понравилось!
Глава 7. Искья

***
Явились домой лишь к обеду. Кроме того, что я напилась до полного забытья, больше ничего знаменательного на этом празднике не произошло.

На тему вампиров с родителями я не решалась заговорить… Вплоть, пока не наступил вечер воскресенья. Оказывается, в понедельник с утра… я УЖЕ лечу в Италию, на остров Искья. Но только уже не на одну ночь веселья, а на ПОЛГОДА.

Нет, ну, вы представляете?

***
Слезы. Крик. Истерика. Гневные высказывания… и, в итоге, скандал, ужасная ссора. Вот так я покинула отчий дом, чтобы наконец-то уверовать в то, что… вампиры и полукровки все же существуют.
…Будь они проклятые.

***
Виттория любезно провела со мной первую неделю на этом острове. Жить пришлось в небольшой комнатушке (каменные стены, невысокий потолок; настоящая келья монаха), зато одной.

Арагонский замок. ЧуднОе место. Огражденный со всех сторон водой (единственным проходом к нему был длинный мост, переходящий в туннель, а уж затем терраса, дворик… и поход на цвингер, где и обитали жители этого загадочного городка), замок больше напоминал темницу, место заточения, чем убежище, или «дом», «школу».

Бесспорно, на Аетфе (из-за загадочного, коварного леса, где можно уединиться, укрыться, куда сбежать; или из-за пафосной, аристократической вычурности?) было лучше.

Здесь же – как на ладони, разве что со скал – да в воду… И лишь пучина скроет от надоедливых лиц.

Ох, а тошнотворных экземпляров сколько!
Оказывается, ребята, у вампиров бывают дети.
(и как Бог мог так ошибиться?)
Не верю…
Неужели, если бы мне родители рассказали о моей сущности с самого младенчества, с самого начала, когда котелок (разум) стал варить, я бы тоже стала таким моральным уродом, как здесь… некоторые?

С «комплексом» Бога или Богини, молодые особи расхаживали, изображая пупок вселенной. Подумаешь, умеют быстро передвигаться. Раны затягиваются, как на собаке (вернее, еще быстрее, как лунка льдом в сорокаградусный мороз). Прыгают высоко, кусаются больно. В общем, самое настоящее… дикое животное.
Но все равно! Разве это - повод возомнить из себя Божество? Считать себя выше других? Для них - люди не просто букашки, не просто низшее сословие. Нет. Для них люди - обычная, бездушная… еда.
Мда.

А я… а я – полукровка. Здесь таких очень мало, да и относятся к нам… предвзято.
Мне-то все равно. Я плюю на них с высокой колокольни, живу сама по себе, общаясь с другими лишь по нужде или учебе. Но те, кто слабее характером, сразу ломаются, срываются, убегают в слезах, или же, что еще хуже, становятся страшными лизоблюдами… перед вампирами. Не зря существует другой, НАШ Орден. Ой, не зря…

Ах, да. Учеба! Даже здесь она осталась в моей жизни: основы высшей математики, изучение различных языков (теперь, кроме французского, мне навязывали итальянский, испанский, русский, латынь и (внимание!) китайский и японский).
Мама дорогая…
О физике, химии, астрологии, истории, искусствоведении, естествознании, религии, этике, психологии, социологии, политологии и прочей ерунде… не стоит даже упоминать, иначе мозг взорвется сразу (и не только у меня).

Единственным, чем здесь действительно покорили, так это богатейшей кладезю раритетных изданий книг разных направлений, течений и времени публикации. Конечно, и художественной литературе здесь место нашлось, но шла она больше как предание минувших дней будущим поколениям, памятники истории культуры разных времен и народов. А мне-то что? И на этом спасибо!

Целые вечера я просиживала за книгами, перечитывая английских классиков в оригинальных изданиях (их времени), других же народов – в отличном, качественном переводе. Так, например, мне довелось увидеть издание трагедии «Ромео и Джульетта» Шекспира… 1599 года выпуска.
Мама дорогая.
Я боялась на нее… даже дышать.

Одна отрада, одно счастье… Вот тебе, Жо, и твои полгода на Искье: холодная война с недорослями-вампирами, чтение уникальных книг и изнасилование мозга ненужными науками…
 
Глава 8. Трофей

***
Урок французского. Бог мой, и за что мне такая кара?
Преподавательница (местная красавица; надменная, самоуверенная, развратная француженка) как всегда опаздывала.

Я по привычке уселась за самую последнюю парту и пыталась сосредоточиться на чем-то приятном. Пыталась думать о своем.
Н-но… не получалось: напыщенная, с комплексом Божества, Пенелопа (я вам о таких, как она, рассказывала) пыталась в очередной раз меня вывести, спровоцировать драку, чтобы Жо вновь отправили к Асканио за новой порцией нравоучений и наказаний (аля лишить права в эти выходные развлекаться в ночном Неаполе).
Глубокие вдохи. Тупо не слушать.
…еще держусь.

- Нет, но ты скажи? Скажи, зачем вообще такие недотепы, как полукровки? Ни рыба, ни мясо. Вынести можете многое, живете вечно, а тело, тело-то что? Настоящая каторга, а не существование.

Я закрыла глаза, дабы не видеть это тупое существо перед собой и пыталась напевать про себя любимую песню.

- Что молчишь? Сказать нечего?
- Тебе еще не надоело?
- Нет. Я просто хочу, что бы ты признала: полукровки - ошибка Природы. Глупая попытка быть такими, как мы.

Ну, ну, Жо.! Еще один вдох и считай до десяти. Нет! Двадцати… пяти. Ста…

- Почему же это? – от его голоса меня даже передернуло на месте. Спешно раскрыла веки и уставилась на нежданного гостя.
Доминик?
- Ой, здравствуйте… - покраснела от смущения Пенни, тут же расцветая, как майская роза. Нелепые движения – попытка принять вид шикарной Леди.

Я невольно рассмеялась. Курица.
- Между прочим, - продолжил Бельетони, - ваша, вампирская, кровь ничего не может, кроме как ЛЕЧИТЬ… людей и полукровок, - вдруг уселся за парту рядом… и самым нахальным образом (а-а-а! спасите!) обнял меня за талию.
Я нервно дрогнула, дернулась в сторону, и готова была уже вовсе встать и уйти, но вдруг уловила явные перемены, смятение Пенелопы. РЕВНОСТЬ! ЗАВИСТЬ! Оба-на!
Замерла. Застыла, тут же откинув прежние намерения.
Грациозно выгнулась, чуть ли не откровенно прижимаясь боком к своему «соседу».

Доминик воспринял это то ли как комплимент, то ли все же раскусил, понял мою игру, а потому еще сильнее прижал меня к себе, поудобнее обхватив своей рукой за пояс.

- А вот наша кровь,- короткий взгляд на меня, – способна передавать опыт и способности… от одного к другому. Даже вампирские штучки мы можем… усвоить, - и игриво вздернул бровью.
- Т-так это правда, что Вы… ты умеешь, читать мысли?
- И не только.
Вдруг что-то переменилось в Пенни. Сломалось… или это отчаяние заиграло, как дрожжи в бочке? Пошла на абордаж, чес-слово!
Выгнулась, едва не распластавшись на всю парту, приблизилась к Доминику… и похотливо, вкрадчиво, интимно прошептала:
- А вы бы могли продемонстрировать свои способности мне… наедине?

Я застыла в ожидании и недоумении.
Эта дура совсем рехнулась?

Бельетони ехидно улыбнулся и вдруг приблизился к ней в ответ. Глаза в глаза, губы к губам… на расстоянии дыхания (но рукой все еще, ублюдок, меня-то обнимает!) проворковал:
- А, может, сразу… пойдем сейчас в туалет - и я тебе засажу?

От грубости и неожиданности она тут же отпрянула, подавшись немного назад. Замерла, глотнув слова. Глаза округлились.
Задетая такой пошлостью, среагировала и я: тотчас попыталась встать и уйти, но Доминик резво отдернул назад и усадил обратно.
Дикий хохот вырвался из его груди:
- Девушка, будьте осторожны со своими словами и желаниями, - грубо, с откровенным презрением, отчеканил слова. Ядовито ухмыльнулся.

Отворилась дверь.
А вот и Француженка.
Короткие шаги к столу и вдруг замерла.
- Доминико?
- Здравствуй. Можно, я погощу у тебя на уроке? – мило улыбнулся, даже не думая вставать (ради вежливости и прочих бла-бла-бла, что нам тут втюхивают).

Мне показалось, или та побагровела от смущения?

- Д-да, конечно. Буду рада, – перевела недоуменный взгляд на меня (на мгновение застыла), а затем, одумавшись, поплыла им дальше… бессмысленно уже скользя взором по ученикам. – Простите, что опоздала, - несмело добавила. Присела. Прокашлялась. - Что там на сегодня? Все готовы?..

- Что ты уже ей сделал? Бедная, так покраснела, когда тебя увидела, – ехидно улыбнувшись, шепнула я Доминику.
Короткий смешок и прикусил нижнюю губу.
- Если я тебе расскажу, то ты меня обвинишь в извращении.
От возмущения закатила я глаза под лоб и отвернулась, смолчав.
Ну, да. Да. Неужели, ты, дорогой мой, успел ко всем уже приклеиться? Всем прописать свой «волшебный пистон»?
- Жозефина, может, ты нам прочитаешь и переведешь? – холодным (с зарытой где-то далеко ненавистью) произнесла мисс Франни (так я ее зову). Ревность? Да уж, не хватало мне еще и ее «любви».
- Хорошо, - тяжело выдохнула и нехотя встала (старая привычка еще со школы). Книгу в руки – и давай читать.

И какой леший меня надоумил надеть короткую юбку?
Этот похотливый уродец, Доминик, тут же откинулся на спинку стула. И, не скрывая своего явного интереса, стал меня разглядывать… сзади.
Я заикалась, запиналась на словах, задыхаясь от злости.
… а он забавлялся, наслаждался моим смущением.

Резкий разворот.
- Если ты сейчас не перестанешь, то я тебя прибью.
- А что я? – на мгновение изобразил лицо испуганного, невинного мальчишки, а затем ядовитая ухмылка все же выплыла наружу - игриво замигал бровями.
Ну, ВСЁ! Точка!
Живо закрыв книгу… со всей дури стукнула, ляснула ею по голове Доминику.
-Ай, - нервно отдернулся, но лыба еще сильнее растянулась на лице.
Чертов кобель!
- Жозефина, что ты себе позволяешь? – тут же завопила Франни, испуганно вскочив с места.
Гневный, презрительный взгляд бросила ей навстречу.
- Ни-че-го, - отчитав по слогам, тут же пустилась к выходу.
Быстрые, уверенные шаги – и вылетела из кабинета прочь. Лязг от закрытой двери… разошелся эхом по всему коридору.
Гневно выстукивая каблуками по мраморной плитке, пыталась мысленно разгромить весь мир.
Нет!
Такой злой… я давно уже не была.

Вдруг кто-то ухватил меня за руку (не видела, ибо подлетел со спины) и резко дернул на себя. От неожиданности потеряла равновесие - и шлепнулась прямиком ему в объятия.
Наглым, властным, жестким поцелуем впился в губы.
Короткое мгновение – и живо отстранился.
…Доминик.

Гневная пощечина полетела ему в отместку…
Ловкий уворот – ушел от удара. Едкий хохот и милая (ликующая) улыбка:
- Ух, и злюка ты, Жо.
- Идиот, - только и смогла прорычать.
Его харизма подкупала, как еще ни один взяточник.
Ублюдок.
Нехотя отстранился, выпустил мою руку из своей.
Прощальная улыбка:
- Ладно, мне пора, сладкая. Не скучай. Рад был повидать, - резкий разворот и пошагал прочь от меня.
Эй, стоп. И этот гад еще и умудрился меня сегодня «бросить».

Быстро сняв туфель (с тоненькой шпилькой! ух, должно его спине понравиться!), тут же швырнула ему вдогонку.
Лови, фашист, гранату!

Но едва я уже захотела вспыхнуть от радости, едва строгий удар обещал быть победным, как Бельтони тут же обернулся и в последний момент проворно поймал мою вражескую «пулю».

- Ух, это мне на память? – радушно (с виду радушно, а так – столько зарыто едкости и уколов(!), что я едва не поперхнулась собственной слюной) заулыбался, самодовольно покрутив обувь в руках. – Как мило, дорогая. Как мило!

На ходу сняв вторую, я тут же бросилась бежать к нему.
- ОТДАЙ!
- Размечталась! – расхохотался Доминик и, гадко дразня, высоко поднял свою руку, удерживая улов.
- Отдай, я сказала! - злобно чиркнув зубами, прорычала, нелепо силясь допрыгнуть, дотянуться до «утерянной» туфли. Тщетно.
- Что здесь происходит?
Испуганно обернулась я на звук. Так и есть - Асканио.
Вот и не видать мне в выходные Неаполя.
Ну, Доминик…

- Ничего, - жеманно улыбнулся Бельетони, едва скрывая свою неприязнь.
- Я думал, твой дружеский визит уже закончился.
- Закончился. - Короткий взгляд на меня: - Не скучай, - и игриво подмигнув на прощание, развернулся и пошел прочь…
…унося мою бедную туфельку с собой.

- Жозефина, что происходит?
- Ничего, это так… - едва внятно пробормотала, всматриваясь вслед Доминику.
Вот длинный коридор добежит до своего конца, и этот мерзавец скроется за поворотом. Печальный, разочарованный вздох (ни то по утерянной обуви, ни то по «уродцу»)… Попытка смириться. Но буквально в последний момент Бельетони поднял свою руку (не оборачиваясь), да так высоко, чтобы я точно увидела (неужто настолько был уверен, что стану проводить его взглядом?) и, дразня, игриво покрутил, помахал трофеем на прощание.
Еще шаг – и скрылся из виду.
Глава 9. Цель

***
Но не успело одно мое мучение исчезнуть, как вдруг из кабинета вышла Франни (видимо, услышав голос Асканио) и спешно направилась к нам навстречу.
Ну-ну.

- Эта Ваша родственница… - начала та свое глупое нытье.
- Она мне не родственница, - грубо перебил ее Аско.
(право, было неприятно услышать такие слова, пусть даже и правду, пусть даже это была такая долгожданная грубость для Француженки)
- А, а, - замялась на мгновение дамочка. – Ладно. Эта девушка, Жозефина Матуа, она ведет себя неподобающе! Вульгарно.

Эй, эй! И это я – вульгарная?!! Да ты только на себя посмотри! Как одеваешься! Развратница!
- Она, она… - заикалась, подыскивая нужные слова.
Тяжелый вдох.
- Я разберусь, - грубо, властно отрезал вампир и, не обращая больше на нас внимание, пошел в свой кабинет. – Жду вас, Жозефина, у себя… через час.
Всё-таки… выстрелил.
Попала я.

Франни ликующе заулыбалась. Бросив на меня пренебрежительный взгляд, проделала незамысловатый, короткий (резкий) разворот и ушла прочь (видимо, продолжать урок).

Скажите мне, дамочка, это вы мне за мою вольность и бойню, или же за Доминика… мстите?

***
- Жозефина, я уже устал проводить с тобой нравоучительные беседы. Ты все равно ничего не слышишь.
- Слышу, - нервно вздохнула, невольно закатив глаза под лоб.
- Нет. Не слышишь. Понимаешь, это тебе - не школа, не университет. Тут не могут отчислить за неуспеваемость или плохое поведение.
- Тогда казните, - гордо выпрямилась и уставилась ему в глаза.
От удивления дрогнула его бровь.
- Не шути так.
- Не шучу.

Тяжелый вдох. Встал из своего кресла… Медленная, плавная, врастяжку походка, огибая стол, и замер передо мною.
Глаза в глаза:
- И что мне с тобой делать? Не понимаю… К чему эти войны? Бойни? Самовыражение? Детский сад.
- Пока будут меня обижать, унижать, пока и буду буйствовать. И с этим Вы уж… ничего не поделаете, как бы ни хотели и не старались.
На мгновение закусил нижнюю губу, погрузившись в раздумья. Короткий вдох и наконец-то изрек:
- Ты думаешь, Искья – паршивое место? Исчадье ада? Что же… Недолго тебе осталось здесь с принуждения находиться. Четыре месяца – и уедешь на Эйзем. Может, уклад… смиренных монахов будет тебе куда больше по душе… без вампиров.

Э-э-э, эй! Какой еще смиренный уклад монахов?
Шок отпечатался на моем лице, хотя и пыталась не подать виду.

- Молчишь? Молчи. Прошу только… без драк. Неужели так сложно… выяснять всё… без рукоприкладства?
- Постараюсь, - обижено надулась.
- Ладно, иди… хулиганка.
Уселся в свое кресло, и, не обращая больше на меня внимание, стал перебирать какие-то бумаги.

***
И снова дни в попытках вести себя отрешенно, не реагировать на «глупые ошибки Природы» (или Nature, как модно здесь говорить). Вечера бездушно топила время в чтении, томясь в библиотеке. Ужасная, дикая, гадкая скука сжимала, мяла все внутри меня, заставляя ныть, выть от изнеможения.
Эх, мой Рафаэль, мой Марк…
Даже Бредли. Я скучаю… по мужским ласкам и за тем, как я мучила их, своих «жертв». Скучаю по игре. По скандалам, обидам, ссорам.

***
- Все. С меня довольно, Жозефина. Я звоню твоему отцу.
- Звоните. Привет передавайте…

Тяжелый вдох.
Что? Не ожидал?
- Неаполя тебе до конца месяца не видать.
- Подумаешь, - врастяжку пропела и показательно развела руками в стороны. - Там все равно ничего интересного нет.

- Что ты от меня хочешь? – резкий, дерзкий шаг навстречу. Вплотную.
Глаза в глаза (а он-то свысока все равно на меня смотрит).
- Ничего.
- Долго будешь издеваться? Или тебе нравится, как я отчитываю тебя?
- Может, и нравится, - гордо вздернула подбородком.
Пристальный взгляд. С вызовом, гордостью…

Замер. Застыл, не дыша.
И ТУТ МЕНЯ ОСЕНИЛО!!!
Вот! Вот то, что мне нужно! По чем мое сердце уже столько времени скучает, плачет.
Игра в Любовь.
Игра.
И это уже не просто азарт. А настоящее БЕЗУМИЕ.
С каждым разом все сложнее и сложнее цель…
Недоступное невероятно притягивает.
Да так, что рассудок плывет, уступая полной неадекватности.

И вот теперь, передо мной… венец всех былых сражений. Такой властный, гордый, неприступный… И это уже даже не Павлин. Нет. Лев. Настоящий Лев. И он… будет моим. Бутылочка сделала свой замысловатый ход, последний круг… и остановилась, уткнув, указав своим носиком на Асканио.

В дверь постучали.
- Да? – грубое, властное (как и годится для моего «мальчика»). Нехотя оторвал от меня взгляд.

Эх, в какой неподходящий момент нас прервали!
Шаг в сторону.

Несмело дрогнуло дверное полотно. Молодая девушка, запинаясь от волнения, едва слышно прошептала:
- Вас просили явиться в зал Суда. Ар де Ивуар приехал, со своими…
- Сейчас буду, - резко перебил, не желая дальше глушить голову пустыми речами. Короткие, быстрые шаги к столу – и, живо перебрав бумаги, достал какой-то сверток с красной печатью.
Задумчивый, отвлеченный взгляд в мою сторону. Замер на мгновение.
- С тобой мы еще не договорили.
Я коварно улыбнулась.
Ну-ну.
- Я потом тебя вызову, а сейчас иди на учебу.
- Уроки закончились, - надменно задрала нос. Выровнялась во весь рост. - И наши уехали в Неаполь. Шопинг… и все дела.

Подошел ближе. Тяжелый, раздраженный вдох.
Казалось, сейчас… мой лев меня и съест.
- Значит, и ты езжай.
- Я же наказана, - гордо вытянулась, пытаясь еще больше взбесить «царя».
- Пока нет.
От удивления вздернула я бровью (больше наигранно, чем инстинктивно). Резкий разворот, и повиляв (мысленно) хвостом перед раззявленной пастью Льва, медленно поплыла к выходу.
Видели бы… застывший ужас, удивление и шок… на лице дамочки, что принесла новость на блюдце… великому Королю. О да, а такая малолетка, как я… тАкое себе позволяет.

Да. Позволяет. И мне плевать, что вы там думаете, недоношенные вампиры.
Мужчины… должны страдать. И на этом точка.
Глава 10. План

***
Облом. Полный облом.
Видимо, что-то важное происходило, а потому ни в тот вечер, ни на следующий день Асканио меня к себе на ковер не позвал. Да и в библиотеке (где часто вечера просиживал, как и я)… его тоже не было.
Жар обольстительницы тух на глазах. Вместо уверенности в душе засело глупое чувство «облома». Отшили. Ошиблась.
Чтобы меньше воображала о себе. Дурочка малохольная.
Обижено уткнула лицо в ладони. Спряталась от позора. Хорошо, что о нем знаем только мы двое. Дура.
Хотя, стоп. Чего отчаиваться? Эй, не вешать нос!
Да не будь я Жо Матуа, если этот старый хрыч… не станет моим!
Срочно нужен план. Коварно-гениальный план. И не говорите, что все это – невозможно.

Ночь без сна. Вся в раздумьях, рассуждениях, предположениях.


Так. Думать, как он.
Думать…
Какая бы мне нравилась девушка?
Какая, будь я такИМ же…
Леди. Гордая, уверенная в себе. Серьезная. Твердая. Жесткая. Собранная. Манерная.
Начитанная?
Точно!
Вот ключик… вот скважинка, дырочка, сквозь какую мой червячок и пролезет к нему в яблочко.
Откладывай, Жо, любовные романы в сторону… и принимайся за «умную» литературу.

Религия?
Логика?
Этика и эстетика? Чушь.
Политология? Мда. Еще хуже.
История? Думаю, вариант. Люблю этот предмет…

СТОП.
Стоп, Жо!
Как можно спорить о том, о тех фактах, что ты вычитала в книге (не раз одурманенного политикой одной линии фронта писателя)… с тем, кто видел всё это вживую?
Вот, черт. И дались мне заумные гении?
Ладно. Не о физике же с ним спорить?

Голова закипала от мыслей, едва не плавясь в один, гадкий блин.

***
Бесцельный взгляд утопила в книгу (уже часа два как не было повода перевернуть страницу) -мыслями снова где-то далеко. Катаясь с «за» и «против», где только не побывало мое сознание. Чего только не понапридумывало.

- Настолько увлекательная история?
От неожиданности даже подкинуло на месте. Несмело обернулась.
- Прости, что напугал, - голос тут же смягчился.
Короткий вдох – и Асканио присел рядом.
А я молчу, пытаясь собрать все шарики и ролики рассудка.

- Что читаешь?

Захлопнула книгу, чтобы и самой прочитать название (представляю, как это выглядело глупо):
- «Сверженные жизни», - любезно озвучил вслух.
Легкая ухмылка заплясала на его устах:
- И как? Хорошо пишут?

Пристыженный взгляд… спрятала от палача.
Эй, Жо, а где наша дерзость и смелость? Чего робеем?
- Если честно, то нет. Ни черта не поняла. Если историю я могу принять, политику с ее идеями – понять, то здесь…

Тихо захохотал:
- Тогда нечего ломать голову над ней. Ищи то, что ближе.
- А если интересно… посражаться? Повоевать… за недоступное? – с вызовом уставилась ему в глаза. Вот только речь уже шла не о книге. Отчаявшись, выплюнула в лицо наболевшее.
Пусть даже адресат… и не поймет весь смысл сказанного.
По сути, даже и неважно понимание, неважен его ответ.
Главное то, что мне… стало легче.

Мило улыбнулся:
- Тогда, может, и стоит. Только надолго ли тебя хватит?
- Надолго, - твердо, уверенно отсекла, гордо выпрямившись.
Игра или вызов? Хотя… какая уже разница.

***
Как бы было не смешно, но ту книгу я забросила почти сразу. Тщетные, корявые попытки объять необъятное…
… выбросила долой (тихо запрятав назад на полку).

Вот только результат, польза от нее все же… нашла свое место в моей жизни. Казалось, Асканио наконец-то меня заметил среди библиотечных стеллажей. И все чаще и чаще стал подсаживаться, чтобы обсудить то или иное мною прочтённое. Не знаю, что именно подкупило, склонило моего Льва на мою сторону, но факт на лицо. И вот оно, вот!
Вновь снизошла на меня великая благодать прозрения: зачем спорить об истории человечества, стран и народов, с тем, кто видел все воочию, если можно… просто РАССПРАШИВАТЬ, СЛУШАТЬ, что же было на самом деле… с первых уст. СРАВНИВАТЬ, кто был из авторов книг… близок к истине.

А-то!
И в этот момент в душе моей засело такое всепоглощающее, навязчивое чувство, что надо мной загорелся нимб (или же выросли рожки), что даже мурашки пошли по телу.
Коварный план готов. Приступить к исполнению!
Глава 11. Облава

***
Уединяясь на последнем этаже библиотеки, НОЧАМИ напролет обсуждали захватывающие факты истории… былого, бытия. Увлекательно, интересно пролетало с ним время. Часы превращались в минуты. Недели в дни. Правда, все же мой характер постоянно брал верх над усилиями, вечно превращая дискуссии в жаркие споры.
Не один рассвет встретили вместе…

Друзья. Отъявленные друзья…. И когда мы успели стать таковыми?
Время шло.
Я увлеклась Асканио.
Увлеклась.

…Наши отношения, дружбу, оба пытались прятать от остальных: не к чему пересуды, ревность, глупые сочинения больных сознаний.
И вроде бы, пока получалось.

***
- Можно к Вам? – мило улыбнулась я, заглядывая через приоткрытую дверь в кабинет.
- Ладно, Сиера, потом обсудим это дело, - торопливо ответил Асканио секретарю (отшил) и пошагал ко мне навстречу.
Распахнул дверь:
- Да, проходи, - милая улыбка.
- Я буду у себя, - едва слышно прошептала девушка и мышей выбежала из кабинета.

Резкий разворот.
Неспешно прошелся к своему столу.

- А я нашла, где говориться, что Сталин был священником.
- Неужели? – ехидно рассмеялся. Обернулся. Пытливый, с вызовом, взгляд обрушил на меня.

Достала из-за спины книгу. Раскрыла на нужной странице (закладки нет, потому пальцем зажала).
- Вот!
Живо подошел ближе.
Обхватив мою руку своей, удерживая крепко книгу, дабы та не тряслась (простите, это от потрепанных нервов; не волнение меня заставляло дрожать… или оно?).
- Эх… образование.
- Что «эх»? Образование. И что?
- Это еще не значит, что был священником.

Нет! Это выше моих сил, выше всяких преград!
Браво, что он отстранился.
Теперь я могла во всю разыграть свою злость. Выплеснуть искренний гнев наружу.

- Как это не значит?!! – завопила я, тыча книгой в лицо. – ЗНАЧИТ! ЕЩЕ КАК ЗНАЧИТ!
- Жозе, чего так расстраиваешься? – Подошел ближе. Попытка обнять (?). Успокоить. - Ошиблась. С кем не бывает?
- СО МНОЙ… НЕ БЫВАЕТ! – нервно дернулась в сторону. – Признайтесь, что НЕПРАВЫ! - Едва не рычала от истерики.
- Про образование… я и так знал. А спор наш был не об этом.
Гневно стукнула книгой в грудь.
- КАК НЕ ОБ ЭТОМ?! – завизжала из последних сил. Сейчас… и слезы уже потекут по щекам. От перенапряжения и возмущения. От немощности…
Вдруг крепко обнял и прижал к себе. Волной тут же накатило на меня странное чувство… предчувствие… и желание.
Ожидание…
Нежный, ласковый поцелуй… робко коснулся моих губ. Чувствовала, чувствовала его волнение, испуг (испуг?). Робость.
Боялся, что ошибся? Что прогоню?

Но я лишь...
… выпала книга из рук…

Жадно обняла за плечи.
Ответила. Ответила… Безумным, сладким, радушным поцелуем.
Странное чувство. Находиться в руках того, кому поклоняются остальные.

Чувство… осознания того, что…
Нет. Не я в клетке. А ЛЕВ ПОЙМАН.
Чувство победы.

Разве? Разве победы? Разве всё это была… игра?
Разве я способна так искусно лгать? Лицемерить?

Нет.
Не так воспитана.
Не такой рождена.

Н-но…
… и не любовь была это.
Не любовь нынче в моем сердце.

Увлечение.
Дружба…
… и только.

А, может, и вовсе… играют МНОЙ.
Глава 12. Меж двух огней

***
- Жозефина…
- Да? – мило улыбнулась я и, подскочив ближе, заботливо обняла Асканио за плечи. Прижалась щекой к его спине и застыла.
- Поедешь на Аетфе?.. Со мной?

Замерла. Застыла на мгновение, не дыша.
Аетфе?

Резко отстранилась (попытка заглянуть глаза). Но Асканио и сам обернулся, чтобы хорошо видеть мое лицо.
- Так как? Поедешь, завтра вечером, со мной, на Аетфе?

И все нас увидят… вместе? Я так это понимаю?
- Все же поймут…
- И что? Я только рад, - обнял за талию и притянул к себе. – Или есть что-то, что тебя волнует, а я не знаю?

Тяжело сглотнула.
- Виттория?

Мило улыбнулся:
- Примет, куда денется.

Глубокий вдох. Замерла, сражаясь с рассуждениями.
А что не так? Почему я не могу развлекаться?
Не сплю же я с ним…
Да и пока… явно не собираюсь.

А побывать Первой Леди на празднике… да и еще с тем, кто ко мне откровенно неравнодушен, разве плохо?
- Согласна…
Милая, радостная улыбка в ответ:
- Спасибо, - сладкий, благодарный поцелуй коснулся моих губ, невольно увлекая мысли за собой…

***
Странно выходит, когда мы наедине с Аско, то все те «заумные» рассуждения перерастают в игру, сражение, веселье.
Сейчас же все это… меня просто выворачивало.
«Посиделки» Богов на Олимпе.
Буквально сразу мы поднялись на балкон (подобно тем, что в театре) и заняли «царственные» места. К нам присоединились еще какие-то Джентльмены и Леди…
Мужчины обсуждали политику, мирские дела, проблемы Искьи, дамы же… покорно молчали, лишь иногда поддакнув или пустив шутку… в сторону затронутой темы.
Ужасно скучно. Ужасно.

Одной отрадой было замечать зависть, ревность, возмущение… в глазах окружающих женщин. Как такая «писюшка» (простите, но именно это слово читалось на их лицах) могла свергнуть такого завидного и давно уже остывшего к женским ласкам кавалера, как Аско?

Не знаю, право, сама не знаю.

Тихо попивала свое шампанское (в отличие от других), и пыталась… молча, тихо, в своей голове, устроить праздник. Пыталась веселиться. Отыскивала взглядом что-либо интересное, забавное где-то там внизу, на танцполе: ситуации или нестандартные личности.

- И все упыри снова, как всегда, в сборе, - захохотал где-то сзади…
Поежилась.
Нервно, резко обернулась. Доминик.

О, Господи. Только его здесь не хватало!
Быстрые шаги – и поравнялся с «богами». Удивительно, но все, кроме Аско, так и норовили первыми подать руку для приветствия.

С Асканио же лишь обменялись лживыми улыбками.
- Здравствуй.
- И вам того же, - ехидно подкусил Бельетони… и расселся на софе, рядом со мной.

Вот и попала… наша Жо.
Зажатая между двух огней. Допрыгалась.
Лишь бы взрыва не произошло…

Теперь уж точно не до скуки.
Вальяжно развалившись, Доминик наглым образом забросил руку на спинку диванчика, едва не обнимая меня. От такого ужаса я едва дышала.

- Что обсуждаем? Как там ваши поиски Личара?
- Все отлично. Зверь давно уже пойман. Осталось определить, кто за ним стоит.
- Правильно. Эт дело нужное.

И снова неловкая тишина.
Да уж. Явно Искья не любит Эйзем. Полукровок.

- А Вы сегодня сами? Или где Ваша дама? - вдруг отозвалась одна из Леди. Я так и не смогла определить (или мое воспитание мешало понять): был ли это флирт (у всех на глазах), или же попытка увести разговор в безопасное русло.

- Дама, - тяжелый вдох, - дама моя… всегда со мной. В моем сердце, - мило улыбнулся. Вдруг перевел взгляд на меня: – Правда, Жозефина?

Поперхнулась шампанским. Недоумевающий взгляд выплыл ему навстречу.
- А мне почем знать? – едва слышно, шепотом.

- Наверно, легко сходиться с женщинами, когда знаешь, о чем они думают? - опять заговорила дамочка (чес-слово! спасла меня от стыда… и лишнего, дурного внимания).

Печально рассмеялся:
- Увы, если бы моя телепатия… была не так заметна, как есть, то может, и проще было бы. А то, едва цвет моих глаз сменится, как девушка тут же безумно испугается, и быстрее сбежит в ужасе, чем ответит взаимностью. Да и кому приятно, когда роются в его голове? Слишком там много пошлостей, гадостей, дурных, порой постыдных, мыслей и сокровенных тайн.
- Бедненький…
- Не жалуюсь. Пока и так справлялся с женщинами, - игриво вздернул бровью.

Право, это было больше пошло, чем шутливо. Но ей понравилась. Смущенная, та захихикала и откинулась на спинку диванчика, словно прячась от назойливых взглядов слушателей.
Мужчины покорно молчали.
Да уж. Доминик дает жару.
Но мгновение – и внезапно поднялся, выровнялся на своих двух:
- Ладно, малыши-карандаши. Папенька идет развлекаться, - вдруг едко «отрапортовал» Бельетони и пустился… к выходу.

Я упрямо прикипела взглядом к бокалу, запрещая себе поддаться желанию… провести его взглядом.

- Когда-нибудь я оторву ему голову, и не будет больше этой ошибки в нашем мире, - внезапно холодно, мерно изрек Асканио и осушил свой бокал…

Я нервно вздрогнула и испуганно взглянула ему в лицо.
Но нет. Серьезность на корню зарубила мою надежду на шутку. Истинная ненависть сейчас яростным блеском плясала в его ледяных глазах.

Глубокий вдох – и от волнения, тихого ужаса я тяпнула всё свое оставшееся шампанское залпом.
Глава 13. Демон

***
- Скоро вернусь, - едва слышно прошептала я Аско на ухо, спешно встала… и пошла к спуску на танцпол.

Голова уже раскалывалась от шума, музыки, глупых рассуждений и пафоса окружающих (тех Джентльменов и Леди).
Не мое это. Не мое…

Уверено пробираясь сквозь толпу, жадно силилась выбраться наружу, на улицу: подышать свежим воздухом и отдохнуть в тишине.

***
Ночной сад благоухал нежными ароматами. Веяло речной свежестью… Прошлась вглубь парка (по длинным аллеям, окутанным тоскливым полумраком). Через газоны - к ручью.
Да уж. Страшно - не страшно, но…

- А я думал, куда ты пропала.
Испуганно обернулась. Доминик.
Только этого еще не хватало, чтобы нас увидели наедине, в темноте, вместе… Не хватало мне еще ревности Асканио.
- Привет.
- Привет, - подошел ближе. – Как поживаешь?
- Отлично, - холодно, жеманно ответила я, не смотря ему в лицо. Пыталась (или делала вид?) поудобнее стать, ведь каблуки то и дело, что вдавливались в мягкую почву… охально кромсая равновесие.
Еще миг – и нелепо пошатнулась, выдергивая шпильку из «капкана». И точно бы шлепнулась, если бы Бельетони не подхватил меня…
…и не прижал к себе.
Невольно взглянула в глаза.
- Скучала? – тихим шепотом обдал мои уста.
Вздрогнула от дурных чувств.
Эх, Жо! Соберись! Соберись немедленно!
Из последних сил натянула маску равнодушия:
- По туфле? Да.
Рассмеялся.
На мгновение его взгляд отдернулся в сторону, становясь пустым. Короткий вдох – и вдруг снова улыбка заплясала на губах.
И вновь глаза в глаза.
Внезапно движение - рукой робко соскользнул с моей талии вниз и застыл на уровне бедер.
- А давай сделаем так, что и по трусикам будешь скучать?
От возмущения у меня даже рот приоткрылся. Гневно дернулась, пытаясь оттолкнуть его от себя. Но сил не хватило – слишком крепко держал меня в своих объятиях.
Расхохотался.
- Подонок!
- Просто… платье… - отрывисто, захлебываясь воздухом (попытка оправдаться? ну-ну), - ты же мне не подаришь, туфелька - есть уже. Остается…
- А, может, я тебе сейчас фингал подарю… На память? Как вариант?
- У-у-у, хулиганка, - наиграно возмутился Доминик и еще сильнее меня прижал к себе.
Едва попыталась вновь вырваться, как поцелуй прилип к моим губам, лишая права на самостоятельность. Властный, наглый, страстный… порабощая, как кат.
Нагло ворвавшись своим языком мне в рот, тут же повелительно отыскал мой язык и стал его дразнить. Невольно (или осознано?) ответила… я ОТВЕТИЛА ему.
Но лишь на мгновение, на короткий миг… позволила поддаться слабости, повестись на безумие. Резкий рывок. Отпрянула (так что едва обоих не завалила из-за неожиданности на землю).
- Отпусти, - жестко, нервно гавкнула.
Замер в недоумении.
- Что-то не так?
- Не так, - тяжело дыша, сглотнув ком боли.
- Что?

Замерла.
Мысли взорвались в голове – попытка найти, подобрать правильные слова. Но едва набралась смелости, и сил выдавить что-то в оправдание, как вдруг женский голос перебил весь настрой.
- Доми, вот ты где! О, и Жо здесь.

Узнала, та сама Дамочка из Олимпа.

- Голова заболела от шума, - попыталась я выкрутиться.
Та мило (ехидно!) улыбнулась.
- Ясно. Кстати, тебя Асканио уже искал. Переживает, где пропала.
Бельетони на такие слова лишь ехидно рассмеялся:
- Да уж, старый хрыч размечтался. Девушка отдыхает, не видно?
Тяжело сглотнула я. Вот, вот ты, Доминик, и скользнул по тонкому лезвию правды. Нужно срочно бежать, пока не поранились.
Так и не выдавив из себя улыбку, резкий разворот к замку – и уйти прочь. Но едва попыталась отдалиться, как вдруг Доминик тут же схватил меня за руку и подал назад, заставляя застыть на месте. Жестко. Грубо. Дерзко. Словно я в чем-то провинилась.

Испуганно взглянула ему в глаза…
…и тут же пожалела.
Нервно отдернулась – тщетно. Окаменела в ужасе. В приговоре. Белки его глаз были засланы пеленой ночи. От уголка до уголка, одной, сплошной чернотой, мазутной смесью заплыли зеницы демона.
Страшно было сделать даже вдох.
Губы его нервно дрогнули.
Отстранился. Выпустил меня из своей хватки.
Короткий вдох, разворот – и пошел прочь.

- Милая, вот где ты, - передернуло, подкинуло меня на месте. Резкий разворот.
До чего… же все размеренно посекундно. И кто же выдумывает эту игру? Кто тянет нити напряжения?
- Прости, Асканио. Видимо, я сильно загулялась.
- Ничего, дорогая, ничего страшного, - притянул к себе… и вдруг поцеловал. Жарко, повелительно, приговорено…
Я НЕ могла НЕ ответить.

Боль. Дикая боль разорвала мое сердце, пустив не один ручей крови… в душу.
Теперь в клетке… оказалась я.
Глава 14. Месть

***
Не хватило, не хватило смелости обернуться и убедиться, что нашего поцелуя… Доминик не видел. Хотя, хотя, если я правильно все поняла, теперь… уже ни слова, ни действия мои не важны.
Мысли…
Забрался в голову и прочитал там все, что желал?
Да. ДА! Я теперь с Асканио.
Теперь я с ним…
Его.

Едва сдерживала слезы. Едва дышала.
И вновь зашли внутрь замка. И вновь музыка стала разрывать меня на части, желая перекричать мои мысли. А от того и легче. Легче. Забыться. Отключить разум и ничего не думать.

Открыта новая бутылка шампанского.
А мне бы водки… Водки… да так, что бы все забыть.
Забыть себя.

***
И снова пытаюсь куда-то сбежать. Затеряться.

Через толпу… в туалет. Хоть там тишина. Наедине. Наедине с собой.

- Дайте бутылку водки.

Удивленно уставился на меня бармен.
- Неужели, вам мой паспорт показать? – раздраженно скривилась.
(о да, тут половине на вид не больше двадцати, а на самом деле…)

- Вот так уж лучше, - чуть ли не вырвала свою отраду из его рук. Быстрые шаги… в маленькую комнатушку… Три на три метра.
И ЛИШЬ С ОДНОЙ ДВЕРЬЮ.
С ОДНИМ ВЫХОДОМ.

Дверь скрипнула и сделав свой незамысловатый полукруг. Даже… даже не сразу поняла, что увидела. Что это было. Кто это был.
Пытливо уставились на меня. Дикий хохот.
И все еще удерживая девушку, не в двусмысленном положении, зажимая в объятиях, вдвавливая в тумбу, Доминик на мгновение отстранился.
Уцепился за край двери и резким, точным, унизительным движением, захлопнул деревянное полотно прямо перед моим лицом.

Ветром, болью, обдало, сметая пелену непонимания. А затем… вновь… быстрые, жадные крики, вздохи-охи… Повторяющийся стук, обиженный скрип… неустойчивой, измученной мебели.
А я стою, стою, замерев. Едва дыша.
И не могу и шага ступить прочь.

Жду. Чего? Кого?
И слышать было невыносимо, невыносимо больно, но и уши закрыть руками не пыталась.
Все застыло, замерло внутри меня.
Слезы. Даже те испуганно заледенели, боясь вырваться наружу.
Минута. Две.
Пять…
Вечность.
Долгая, адская вечность.
Тихий, басистый, невнятный голос… за дверью – и женский, счастливый смех в ответ.

Рыкнула дверь.
Парочка вывалилась наружу.
Смелый, уверенный взгляд Доминика мне в глаза.
А с уст улыбка так и не сплывает:
- Передавай привет, своему старому хрычу, - и, стукнув плечом в плечо, вывались оба из уборной прочь.
Исчезли, растворились в толпе, продолжать свой развратный пир.

Несмело прошлась внутрь.
Захлопнула дверь, отгородившись от всего мира.
Замок на защелку… и, медленно скользя спиной по холодному черному полотну, спустилась на пол. Расселась, жадно сжав обеими руками бутылку.
Обреченный глоток – и тихо завыла от боли…
Глава 15. Око за око

***
Не знаю, сколько прошло времени. Рассудок поплыл, давно уступив больным вертолетам.

Из последних сил поднялась, вытолкнула себя наружу: убираться. Нужно убираться отсюда прочь!
Едва вынырнула к танцполу, как вдруг Асканио преградил мне путь.
Ну, давай, ДАВАЙ! ОТЧИТЫВАЙ!
Молчишь? ЧТО МОЛЧИШЬ?
ТВОЯ ЛЕДИ превратилась в посмешище. ПОЗОР.
Бережно обнял за талию и прижал к себе. Нервно рассмеялась и уткнулась лицом ему в грудь.
- Утащи меня отсюда, - едва слышно, шепотом.

Как по команде, так и не проронив ни слова, крепче обняв за плечи (чтобы удерживать это полуживое… мое, тело) пошагал (повел) к выходу. Умело расталкивая рукой бушующую, одурманенную толпу, спешно продвигался вперед.

Но разве… РАЗВЕ все могло закончиться мирно?

Вот и предел. Предел всему.
Лицом к лицу… столкнулись с Витторией.

Она, видимо, не могла сразу поверить своим глазам, что это… ЭТО… действительно я.
Пьяное, дурное, полуживое создание… рядом с ее братом, в его объятиях - Я.

- Кресс-с-сная, - только и смогла выдавить из себя в оправдание. Попытка дотронуться рукой до нее – резко отстранилась.
Молча, развернулась и пошла прочь, дальше, внутрь.
Нервно дернулась я вдогонку.
Вырвалась из расслабленных объятий Аско и попыталась идти, бежать за ней, догнать (едва не шлепнулась).

- Виттория… - жалобно, едва сдерживаясь от воя, позвала я. Ее. Мою подругу. Того, кто мне нужен сейчас больше всего.

Замерла. Резкий разворот.
И снова застыла, глотая свои оскорбления (в мою сторону). Глубокий вдох – подошла ближе. Тихо, мерно чеканя слова:
- От кого, кого, а от тебя… не ожидала. И после всего… Всего, что тебе рассказала. Знаешь же, как я его ненавижу. И ты?

- Прости…
- Что прости? ЧТО ПРОСТИ?!

Но вместо слов, вместо эмоций на каменном моем лице… покатились слезы. Сорвались. Наконец-то сорвались. Буйной, безудержной, адской рекой.
Давно вы меня… не мучили.
Я замерла, не дыша, медленно умирала.

Ледяные мгновения. Мгновения сомнений.
Я не шевелилась. Не хотелось больше жить.
Почему-то…
вот так просто…
сегодня…
я вновь сломалась.

Уверенное движение - Виттория подошла ближе. Обняла.
- Жозе. Девочка моя. Не плачь. Не разрывай мне душу еще больше, – прижала к сердцу. – Не плачь. Слышишь, не плачь! Я же тебя люблю. Люблю. Как дочь люблю. И все пойму…

Нежный, заботливый поцелуй в макушку.
- Не плачь…

- Простите… меня, я не хотела, - едва слышно прошептала.
Уткнулась лицом ей в шею. Зарылась в волосы и дико, звонко зарыдала. Истерика сорвалась, взорвалась полной мощью... ливнем из безмозглой тучи.

***
- Пошли, я тебя отвезу.
- Я САМ, - резко, гневно перебил Витторию Асканио.
С вызовом уставилась в глаза:
- А ты еще ответишь за все свои поступки.
- Не сомневаюсь, - и требовательно вытянул меня из ее объятий.

***
Жадно прижалась щекой к его груди. Скрутилась клубком на сидении, прячась под его пиджаком.
А перед глазами только и Доминик.
Чертов Бельетони… с той шлюхой.

***
Не сразу и поняла, что творю. Резко дернулась, собрав остаток сил (окрыленная волной второго дыхания), забралась на колени Асканио и жадным поцелуем впилась в губы.
Месть… за месть.
И так по кругу.

Несмело ответил мне.
Руки скользнули по телу, обнимая, прижимая к себе…
Но буквально еще мгновение – и отдернулся, отстранил меня от себя.

- Жозефина.
А я не даю говорить. Не даю ронять слова. Нелепые, ненужные МНЕ, слова.
И снова впиваюсь поцелуями, подбивая… на ошибку.
- Жозе, - резко, грубо оттянул меня от себя, – ты пьяная. Сильно пьяная.
- И что?
- Не хочу, чтобы потом жалела.
- Не буду, - и снова поцелуй в губы. Жадный, голодный…
Откровенно требующий близости.
- НЕТ, - силой стянул меня с себя и завалил рядом на сиденье.

Дура. Дура!

Ухватилась я за воротник и потянула его на себя.
Невольно повис сверху.
- Прошу, Жо. Не дорывай то, что есть.

Слова током пронзили сознание. Замерла. Застыла… Невольно обмякли руки, выпустив лацканы, ворот.
Отстранился.

Неужели, он догадался про Доминика?

***
Видимо, уснула. Уснула я, затерявшись в мыслях.

Пришла в себя только под вечер.
Не сразу сообразила, где была.
Огромная, усыпана множеством маленьких, ажурных подушечек, кровать. Просторная, шикарная, убрана в стиле рококо… комната.
И я. Я… в чужой постели.

Асканио покорно спал на софе, у окна. Но едва я дрогнула, как открылись его глаза. Торопливо, но все еще вперемешку с дурманом сна, приблизился ко мне. Несмело коснулся моих волос, убирая челку с лица. Глаза в глаза:
- Ты как?
- Г-голова болит, - едва слышно, шепотом.
- Тебя всю ночь… тошнило. Видимо, сильное отравление.
- Передоз, - невнятно пробормотала себе под нос.
Криво, печально улыбнулся. Подобрался ближе. Удобно расселся и заботливо обнял.
- Бедная, бедная моя девочка, - ласково поцеловал в макушку.
- Прости меня, прости за все…

Промолчал.
Глава 16. Слабости

***
И, тем не менее, был сорван мой стоп-кран.
Всё то время, что я пыталась прогнать депрессию, радикальными, порой дурными, методами… видимо, я лишь обманывала себя. Ничего не прошло. Просто притихло. Временно притихло. И теперь, когда снова смогли пробраться сквозь скорлупу… в душу, откопать из-под плотно прибитой почвы мое сердце, все пустилось по кругу.
Только еще хуже. ХУЖЕ.
Теперь уж всё, всё вместе навалилось на меня, прибив к земле. Любые, даже мелкие, желания потухли. Сверкая лишь иногда, где-то отдали, в золе… слепыми, невнятными отголосками.
Отчего-то снова не хотелось жить.

Странно выходит, встречаюсь с одним, ночами думаю о другом.
А его поступок, ЕГО…
А чего я ждала?
Глупый флирт… воспринимаю за влечение, симпатию. Любовь?
Бывают же. Бывают же такие ДУРЫ.

А сама… сама, что, была лучше? Разве?
Женатые, разведенные… сегодня один, завтра другой.
Что это было?
Не спала. Да все равно вела себя, как шлюха.
И теперь уж ты такая не надобна.
Гордая… или легкодоступная.
Одно дерьмо…
…никому ненужное.

Поиграть, потрепать – и бросить.
Вот нынче твой удел.

***
Больше всего жалко Асканио. И зачем он со мной возится? Хожу днями, как неприкаянная.
Учеба – его кабинет – моя комната. И так день у день. И ни радости, ни удовольствия, даже покоя не дарю. Лишь грусть, тяжесть и отвратительное состояние.

Куда я качусь? Куда?
Моя апатия – его боль.
Разве можно заставлять такое терпеть?..
Думаю, он догадывается о причинах… моих страданий, терзаний, боли. И как тогда можно вынуждать быть для меня поддержкой? Терпеть изливания… чувств по другому мужчине?
КАК?

Но и не могу… Не могу остановиться, взять себя в руки. Без него мне не справиться (или я и не хочу пытаться побороть всё самостоятельно?). Иду, бегу к нему, как наркоман… к дилеру. За покоем, беспечностью. Он терпит, терпит. Молчит. Успокаивает, прижимает к сердцу… и мирится.
Ненавижу, ненавижу себя… за эту слабость. НЕНАВИЖУ…
…И снова бегу.

***
Сегодня всё еще хуже. Снова приснился Доминик. Мы были вместе. Гуляли, обнимались, целовались.
Черт! ЧЕРТ! Как же больно! БОЛЬНО!
Влюбилась?
Ха-ха.
И снова я влюбилась… в дерьмо. ВЛЮБИЛАСЬ.
По-моему, я только и умею выискивать очаги неистовой боли. Или, что еще хуже, ПРИДУМЫВАТЬ их себе… чтобы потом упиваться до безумия, дикого крика… и полного отчаяния. Чтобы потом ненавидеть жизнь.

Не пошла сегодня на учебу…
Бреду, плетусь… уже в третий раз вдоль острова. Асканио занятый. С самого утра в делах. И я… наедине со своими внутренними катами.
А знаете, знаете, как улыбается бездна?
Что рычишь, красавица, что тянешь ко мне свои щупальца?

Ну же…
(расправила руки в стороны)
Ветер. Не молчи… Обними, обволоки и утащи… СТОЛКНИ! СТОЛКНИ меня…
Обрадуй.
Со скалы и в воду… порой, кажется, все так просто.
Просто исправить, вылечить раны.
Получить вечный сон.
Шаг – и пустота.
Перестанут ныть раны в душе. Спадет груз. И снова буду дышать, дышать, уже без тела. Свободна. Свободна и легка.

Но этого не переживет ни моя мама, ни отец.
Ради них, ради вас… я делаю разворот... и шагаю дальше. Дальше, оставив пучину… голодной.

***
Наверно, это было больше неосознанно, чем намеренно.
Ноги принесли меня прямиком к залу Суда.
Жадно уставилась на двери.

- Девушка, вам туда нельзя. Важное заседание.

Не слушаю, не повинуюсь.
В голове дурман, помутнение…
Болотный смог.
- Пустите, - нервно дрогнули створки. Распахнулось полотно.

Из последних сил движения…

Зашумели, заволновались присутствующие.
Невольно вздрогнула Виттория, подскочив на месте. Отец побелел, заледенел от ужаса.

Короткие, едва живые шаги… ему навстречу. Мой Асканио…
Без стыда. Стыда? Без рассудка… упала ему в объятия и дико зарыдала, завыла, жадно цепляясь за шею. Слюни, сопли… позор, невежество. Но мой Лев лишь заботливо прижат к себе: не оттолкнул, не плюнул, не растоптал. Минута ожидания. Сдался – молча, встал, бережно подхватил на руки, притиснув к груди, и медленно, уверенно унес прочь.
Унес с собой.

***
Уложил в свою постель. Поправил подушки. Укрыл одеялом и сел рядом.
Я уткнулась лицом ему в живот и вновь завыла.

- Жозе.
Молчу. Реву.
- Жозефина, - вдруг схватил за плечи и заставил взглянуть ему в лицо.
Пытаюсь не дышать, чтобы сдержать звуки, слушать.
- Девочка моя, - продолжил. - Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ.
- Нет, нет, - жадно схватилась руками за ему грудки. - Молю, НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!
- Ты завтра, с утра, едешь на Эйзем.
Замерла, окоченела я от ужаса. Но еще миг – и новый взрыв:
- Н-нет, нет! Я не хочу от тебя… Зачем? Не прогоняй!..
- Я не прогоняю, не прогоняю, - притиснул к груди. – Никогда не прогоню. Но… но НЕ Я ТЕБЕ НУЖЕН. - Тяжело вздохнул. Сглотнул. Эхом. Диким, ярким, гадким, болезненным эхом разлетелись на осколки его слова по моей душе. - Тебе нужно наконец-то разобраться. Понять. И если… если я тебе буду нужен, то ты всегда… знаешь, где меня найти. Я буду ЖДАТЬ. Обещаю.
- Прошу, Асканио, не делай этого.
- Все равно через две недели тебе от меня уезжать. Только зачем зря мучиться? Зачем оттягивать неотвратимое? Раз от этого… тебе только хуже.
- Молю…
- Прости, но так будет лучше.
Уверенным напором отстранил от себя.
Глаза в глаза.
- Прости…
Взгляд, странный, доселе мне неведомый, обрушился в очи:
- Спи.

***
Странное чувство дурмана, тяжести в голове.
Неужели я проспала до утра?

- Привет, - вдруг послышалось за спиной.
Испуганно обернулась. Виттория?
- П-привет, - поспешно ответила я. – А где Асканио?
Где, где… мой воздух? (или… запасной кислородный баллон?)
- Он уехал.
- КАК?
- Жозефина, сегодня ты едешь на Эйзем.
- Нет! – нервно дернулась, отпрянула назад. Попытка выбраться из постели (чертова куча подушек, огромное одеяло). – Нет. Никуда я не поеду. У меня еще есть законные полмесяца.
- Жозе.
- Нет! Нет, Виттория, Я НЕ УЕДУ! - лихорадочно замотала головой. Еще движения – и наконец-то ступила на пол. Быстро сорвалась на ноги и принялась обуваться.

Молчит, потупив взгляд в пол.
Ой, не, не! Не стоит задумывать что-либо, что не по мне.
- Я НЕ УЕДУ!

Тяжело сглотнула Виттория. Глубокий вдох.
- Нет, - хмыкнула внезапно, - я бы рада помучить Асканио. Но ТЫ. Разве не видишь, что делаешь ему больно? Не видишь, как разрываешь сердце, душу? Не знала, что когда-то скажу эти слова,  - печальный смех, - но он любит, любит тебя. Понимаешь?
- И я люблю… - торопливо выдавила (пусть и неуверенно).
Закачала та, негодуя, головой. Колкий миг - и наконец-то выдавила из себя:
- Как друга. Как друга… любишь. Но не как мужчину. Тебе нужен Доминик? Езжай. И разберись. Разберись, какой он... Пусть твое сердце увидит, что всё, по чем оно скучает, плачет – ИЛЛЮЗИЯ. Игра. Игра воображения.
- Не надо, - коротко, сквозь ужас, прошептала я. Нервно дернулась, схватила Витторию за руку и крепко сжала. – ПРОШУ, не надо. Я не выдержу.

Не выдержу состязаний. Не готова я. Не готова ЕЩЕ.
А взять, взять… и признаться, броситься Бельетони… в ноги, как завоеванный трофей со своей глупой любовью – нет! НЕТ!
Никогда.

- Прошу, Виттория…
- Прости, но это - не мое решение. Не решение Аско. И даже не твоего отца. Ты САМА так решила, причем уже давно, просто не можешь себе в этом признаться. Прости.
- Не отдавайте меня… ему.
- Никто и не отдает, - раздраженно, болезненно рассмеялась. - Мы пытались. Пытались тебе помочь… забыть. Отвлечь. Но тщетно, - невольно повела плечами. - Теперь только ты можешь… все решить. Решить: КТО. ТЕБЕ. НУЖЕН.
Резко отстранилась (грубо вырвав свою руку из моей). Быстрые, короткие шаги на выход:
- Собирайся, я тебя отвезу.

Слезы застыли на моих ресницах. Внутри все сжалось, сбилось в ком от страха. Жесткое, навязчивое предчувствие боли. ОГРОМНОЙ, УЖАСНОЙ БОЛИ. Боли, которой еще предстоит познать.
Глава 17. Мисс Рыбешка

***
Странное. Тупое, гадкое чувство предательства…
…на пару с дикой, детской радостью засели в моей душе.

Боль отступала с каждым накатом мыслей, что… скоро увижу его. Вот уже и садится самолет. Рим. Такси – и в порт. На борт небольшой, взятой напрокат, яхты. Тягучие минуты ожидания - и на острове.

Доминик, я иду к тебе. Иду!
Два часа пешком…
Боже, Боже! А сердце-то разрывается от счастья! Мутнеет рассудок. Плывет сознание.
Я иду, иду, ИДУ К ТЕБЕ!

Попеременно краснея от смущения, волнения, белея от страха и боли, невольно всё ускоряю и ускоряю шаг. Едва не срываюсь на бег. Из последних сил сдерживаюсь от истерического счастливого смеха и горьких слез.
Еще чуть-чуть, еще… Потерпеть. Еще чуть-чуть. Уже скоро…
По серпантину вверх, на пик горы, а затем резко вниз… к монастырю. К Доминику…

***
- Кларисса Мария Брадау Висконсе. Матушка-настоятельница монастыря. Нынче главенствующая в Ордене. Ее приближенные: Литисия де Маргоне, Жаклин Марсо, Мари Беленская.
- Жозефина Мария Матуа, - любезно представилась я (и, как дура, выписала легкий шутливый реверанс; мда… жеманства и дурости мне не занимать! но, вроде бы, нормально отреагировали).
- Очень приятно, - улыбнулась Кларисса в ответ.

***
- Привет, Жозефина. Я – Амели. Когда-то была знакома с твоей матерью.
- Здравствуйте.
- Хочешь, я тебе здесь расскажу, подскажу, что да как? - мило улыбнулась девушка.
- Амели, - вдруг грубо перебила ее какая-то женщина. – Займись своими делами. Ответственная за новоприбывших – здесь я.
Покраснела в момент молодая особа. Опустила взгляд в пол:
- Хорошо, простите, - едва ли не шепотом. Резкий разворот - и скрылась в проходе.
- Зови меня мисс Морена, - ехидно (или мне показалось?) заулыбалась женщина.
- Жозефина, - торопливо представилась в ответ.
(да уж, и чего Виттория так торопливо отъехала с острова? ее поддержка… в этом бедламе, причем застрявшем, судя по интерьерам и одеяниям, еще где-то в средневековье, как никогда, была бы кстати; здесь туалеты, надеюсь, хоть не на улице и не в ночную вазу?)
- Ты, наверно, уже заметила, что все здесь одеваются, как один: серое платье, серый вимпл, серые туфли без каблука. Никакого макияжа.
- Ну-у… - несмело повела я, подбирая слова, как бы ту ненароком не оскорбить. – В Орден же еще не вступила... Так, может, мне?..
- НЕТ, - грубо перебила «мисс Морена», рявкнув. Резвые, напористые объятия за плечи (больше походя на угрозу) - и повела за собой: - Сейчас ты переоденешься, а потом мы пройдемся по всему монастырю. Покажу тебе цвингер, трапезную, часовню, библиотеку, учебные аудитории, кладбище и теплицы. И впредь, прошу, не пререкаться, - ставя перед фактом, за последующим молчанием скрывая тотальное количество оскорблений и гнева, явно больше, чем может сгенерировать и уместить мой разум.

А, может, я просто надумываю… Но, так или иначе, все же странная эта женщина. Есть в ней что-то эдакое… за что хочется ей не только пару матов отвесить, но и, не исключено, что в рожу плюнуть. Чем-то она сразу мне не приглянулась.
Лучше бы Амели мне помогала, чем эта курица.

Эх, потерпи, потерпи, Жо. Скоро ты увидишь Доми… и все эти мучения покажутся детской нелепостью.

***
бОльшим посмешищем… я себя еще никогда не ощущала. Нет, конечно, длинное до пят, льняное платьице и вимпл (два покрывала: одно на голову, дабы прикрыть волосы, второе – на грудь и шею) милые, очень даже милые. Но Жо – смиренная монашка? Простите, это как корове венок: чудненько – но не катит. Да и патологией попахивает…
Эх.
До такого меня даже моя депрессия не довела бы.
- Я никуда не пойду в таком виде. Это маразм, - искренне отрапортовала я мисс Морене.
Замерла. Застыла та в удивлении. Ох, клянусь. Так и заплясали черти на пару с матерными словами в ее глазах. Сдержалась «Надзорная». Глубокий вдох:
- А тебя никто не спрашивает: нравится – не нравится, хочешь или нет. Здесь ДО тебя писаны правила. И будь добра - подчиняйся.
Охо-хо! Нашу Жо, как вулкан, все сильнее и сильнее будят. Вот уже и пепел попёр.
- Вы же – полукровки, а не монашки. К чему этот весь цирк, фарс? ИДИОТИЗМ, в конце концов. К чему игра в клариссинок?
- Да, не монашки, - резкий шаг навстречу. Глаза в глаза: – И потому, милочка, прикуси язык. С неверными и теми, кто пытается бунтовать, рушить уклад, тут очень легко разбираются.
- Это угроза? - гордо задрала я нос и сплюнула слова ей в лицо, провоцируя на нечто большее, чем это непонятное месиво, на грани жеманства.
- Это, маленькое отродье Матуа, ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. И не стоит со мной воевать. Силенок не хватит.

Ядовито заулыбалась дамочка, показательно очерчивая языком свои клыки.
ВАМПИР?
И здесь эти… УРОДЫ?

(и что бы вы не говорили, ненависть, ярость… в этой особе ко мне родилась задолго до нашей встречи)

«Маленькое отродье Матуа»?
Ну-ну. Корова. Посмотрим, кто из нас наестся мякины.

Рассмеялась я в ответ и (едва не задев ту плечом) пошагала прочь, мимо, к выходу из своей комнаты. Комнаты? Эта коморка еще меньше, чем на Искье. Если та была для меня кельей, то что тогда говорить про этот, нынешний скворечник, с каменными стенами? Благо, хоть унитаз фаянсовый, посаженный на канализационную сеть.
Глава 18. Львица

***
Прошло уже три часа…
Доминик встречать меня не спешил.

Единственным, почти сто процентным вариантом, было встретиться в трапезной, на обеде. Это вам не Искья – когда хочу, тогда жую. И что хочу, то и ем. Нет. Здесь всё иначе: уставы, уклады. Полностью расчерченное расписание. Правила. ПОВСЮДУ правила.
Благо, хоть нужду можно справлять, когда понадобится. И нет, нет, конечно, я не страдаю частым мочеиспусканием, и нет у меня странной склонности, любви к этому предмету обихода или части процесса жизнедеятельности. Это, скорее, отчаяние. Полное отчаяние. Так сказать, последний рубеж перед полной капитуляцией тыла.

Если бы не Доминик, я бы и сутки здесь не пробыла. Чес-слово.
…добровольно.
Я же, надеюсь, смогу уехать раньше, чем отписанные полгода?

***
Ого-го! Огромный (подобно гигантской пещере) зал трапезной был исчерчен продольными столами, которые послушно тянулись от множества входов (как потом выяснилось, по всему периметру проемы, ведущие от крутых, серпантинных ступенек с первого этажа в подземный мир)… до центрального, поперечного стола, логике следуя, предназначенного для «почетных» гостей и главенствующих.
Царский стол. Не иначе.

Буквально за несколько минут, как по команде, зал стал заполняться огромным (немыслимым, безумным для подсчета) количеством монахинь (двести, триста, а то и все пятьсот – не знаю). Словно пчелы слетелись в улей. Каждая занимала отписанное ей место. Вела себя сдержано. Действовала по привычке. Исключительно точно. Отлаженный механизм. Шестеренки плясали безгрешно.
- Жозефина, Матуа! - внезапно меня кто-то окликнул. Метнула я взволнованный взгляд, узнала - Амели. – Садись здесь, - и махнула рукой на рядом с собой пустующее место. Милая улыбка расплылась на ее губах.
Несмелые шаги ближе.
- Э-э-э… А можно? – замерла я в растерянности. Взор по сторонам, ища уже давящуюся от ярости, мчащуюся в мою сторону в очередной попытке приструнить, недовольную мисс Рыбешку.
- Можно, - мило улыбнулась уже другая девушка, вмешиваясь в наш разговор. – Давай, садись, - и кивнула в подтверждение своих слов.
- А мисс Морена?
Самодовольно улыбнулась Амели:
- А вот здесь она уже не указ.
Живо вскочила, шаг ближе – и, дружественно обняв за плечи, подвела ближе, помогла усесться на узкую, неудобную, почти втиснутую под стол, скамью.

- С-спасибо, - смущенная столь непривычной для меня заботой.
- Трапезная – это рай. И не только для желудка. Тишина, покой и беззаботность. Правда, чего-чего, а поговорить здесь не удастся. Едва главы Ордена сядут за стол, как никто из присутствующий больше не смеет и слово проронить. И так до тех пор, пока не закончится время приема пищи, и, опять-таки, пока Верховные не покинут зал. Увы (или на благо)… ни разговоров, ни хождения, ни чего угодно, что могло бы возмутить или разгневать Господ.

Тоже… мне, боги Олимпа. Еще одни. Просто жуть, как все, кто обладают властью, себя превозносят. Мама дорога, а мы еще поражаемся нынешним главам государств.
Ну-ну.


И вот, вот он, момент истины…
В зал (из входа, что рядом с «царским» столом) зашло руководство сего дивного мира: Кларисса, Литисия, Мари, Жаклин…

А-а-а! Добейте меня, чтобы не мучилась!
Он. Он… мой Доминик.

Весь такой серьезный, смиренный, сосредоточенный. Нервно скривившись (видимо, был уже чем-то недоволен), резко отодвинул свой огромный (подобно трону) стул и тут же влип в него, не дожидаясь, пока дамы рассядутся (чертов джентльмен).

И даже блуждающего взгляда по залу не бросил…
Он не пытался меня найти. Не нужна…
Это только я, одурманенная больными мечтами, украдкой пускала голодные взгляды на него.
Сердце сжималось от боли… и радости.
Глупое, глупое сердце. На что надеешься? На что?

Ох, и дура, ты, Жо. Ох, и дура.

- Ешь, давай, а то ужин только в девять, - заботливо прошептала (нагнувшись ко мне вплотную, едва не касаясь уха, дабы никто не уловил «грешка») Амели.
- Не хочу, - нервно чиркнула вилкой по фарфору, в пустой (ненужной) попытке расчленить дольку картофелины.
И снова (уже на уровне рефлекса) взгляд на Доминика.
И вот оно. Вот! Встретились, сцепились на мгновение взоры. Резко отдернулся, отвел глаза в сторону (но заметил, заметил! посмотрел на меня… а-а-а!!!). Сердце ёкнуло и испуганно запрыгало, как привязанный к ракетке шарик для пин-понга.
Тотчас с вызовом уставилась я на него, с наглостью прикипев взглядом. Гордость, злость, самолюбие (и еще куча всех гадких черт моего характера) тут же распушили свои перья. Невольно откинулась назад (по долбанной, больной привычке занимать позу вальяжно развалившегося царя на троне, когда корчу из себя Львицу), но (целая череда нецензурщины) забыла, что на лавке сижу, и едва не грохнулась на пол (хватаясь за что ни попадя)… вместе со свой тарелкой и сидящими рядом девушками. Вовремя Амели среагировала, подхватив, удержав меня на месте.
Злобно чертыхаясь под нос, выровнялась я на скамье. Ес-с-тественно! (а как иначе?) Человек до полусотни тут же обернулось на грохот… в интересе, осуждении, разглядеть, что это за дура так выплясывает.
Покраснев, побелев, посинев, позеленев от стыда, я попыталась собраться и успокоиться (заклиная провалиться под землю!)… и снова рефлекс – взгляд на Бельетони. Тот неприкрыто улыбался, хотя и уткнулся для приличия в свое блюдо.
Вот паршивец!
Меньше всего хотела тебя повеселить!
Ублюдок!
Глава 19-1 (бонус). Учитель

***
Легкая похлебка и сок считались здесь за ужин.
Ну-ну.

Доминик на «сотрапезничество» не явился. Скользкая обида, жидкая печаль… разлились по моим венам, обжигая до боли. Ничего, Жо. Ничего. Терпи. Не всё сразу. Не всё…

Благо, что после ужина времяпровождение не очерчено уставом: можно посвятить его досугу. Вот Амели меня и затащила в библиотеку. Шок. Настоящий, цепенящий душу букиниста, шок. Здесь хранились старинные издания, предания вымерших и ныне существующих народов. Прежде всего, на Эйземе ценились ЗНАНИЯ, то, что несет в себе книга, а уж потом - год изданий, авторство и тому подобное. Мифы, легенды, былины, сказки – неважно. Все было здесь как драгоценные камни у вора – на счету каждый карат, да и едва не каноническое возведение.
Эх.
Я еще не принята в Орден, а потому могла пройтись лишь по «залежам» первого этажа. Н-но! Уже даже только этой кладезю… когда-то (когда еще так рьяно трудилась и жила во мне ботаничка) можно было подкупить меня избрать именно эту Конфессию, Эйзем вместо Искьи.

Что тут у нас?
Сгребла первое попавшееся и прошлась к свободной софе.
Взгляд упрямо ускакал от букв и строчек, закружив окрест. Круглая башня была исписана спиралью этажей. Центр же ее, средина оставалась пустующей: от самого каменного пола до крыши-купола (разукрашенного изысканными фресками талантливого художника), находился пролет, отчего, находясь внизу, можно было украдкой увидеть, подсмотреть, что творится на прочих ярусах, вплоть до последнего, ведь каждый – со своим уровнем допуска. Помимо витринных стеллажей, этажи вмещали и продольные ряды книжных шкафов, отчего с ходу судить об истинных объемах хранящейся здесь информации практически невозможно, лишь только догадываться, мечтать и восхищаться. Будто сама Мудрость избрала сие творение за свою обитель и наотрез отказалась покидать когда-либо.

***
Что же… даже читатель из меня сегодня вышел никудышный. Где-то около часа нелепых попыток, а скорее – исключительное витание в облаках и наслаждение видом, – и сдалась. Видимо, мой крест здесь – хорошо выспаться. Пораньше добраться до своей постели и пуститься в пляс со снами. Кошмарами.

***
Дни тянулись своим чередом. Видела Бельетони, конечно, видела… еще не раз. Вовсе не торопился даже взглядом удостоить, а не то, чтобы… И опять с головой в учебу, да только из черепушки не выскоблить хворь под названием «Доминикус заразус», если только щипцами, или лоботомию какую себе организовать.

***
Lectiones Salvos, урок выживания. Хотя, по сути, как я поняла, это не что иное, как травничество. О да, именно оно самое. По крайней мере, пока. Сказать, что я ржала, когда узнала, что мне предстоит эту, кхм, дисциплину изучать, ничего не сказать. Но слезы были знатные, как и кашель и колики в животе.

Молоденькая, миловидная дамочка, лет не больше тридцати на вид, была нам за учителя. Все то же серое платье и вимпл. Это вам не Франни с ее мини-юбками и глубоким декольте. Да и само отношение, как к работе, так и к ученикам у них кардинально разились. Наверняка, сия особа лично избрала эту жизнь, бытие под эгидой смирения: уж больно под стать ей вся окружающая обстановка, ее добродушию, самоотречению и душевному теплу.
Тоненький голосок, подобно звону колокольчика, раздался на весь класс:
- Прошу, друзья, рассаживайтесь по своим местам и начнем занятия. Сегодня тема будет немного иная, непривычная, но не менее важная и интересная. Наверняка, уже многие заметили…

И снова в моей голове поселилась вьюга: мысли завертелись, закружились, отклоняя, прогоняя вокруг происходящее. Травы, травы, травушки. Согласно наставлениям сей мадам, всех их условно можно поделить на четыре группы (как, в прочем, все в этом мире): лечебные, защитные, атакующие и малополезные (среди которых как съедобные, так и нет). И вот внушительную часть растений первых трех категорий нам предстоит не просто изучить, а вызубрить. Чего кривить душой? В чем-то даже позабавила, увлекла меня сия перспектива. Одно расстраивало: атакующие (то есть те, которые способны нанести вред как человеку, так и другим… существам) будем (вернее будут, я-то надолго тут не планирую задерживаться) только после освоения предыдущих двух разрядов, да и когда возрастом станем старше: не доверяли нашей взбалмошности и молодости. Хех. Порой кажется, что не зря: нет-нет да всплывали в моей порочной голове гадкие мыслишки, едва вспоминаю этого гаденыша, что принялся так упрямо меня игнорировать. Нет, конечно, серьезного вреда я ему бы не нанесла, но нашкодить… так сказать, внести свой бочонок дегтя в его ложку меда существования, то бишь по мелочи, то тут прямо руки чесались, серое вещество под скальпом зудело.
Еще мгновение шальных моих бестолковых рассуждений – и навела я фокус на те банки, на которые указывала Учитель.
- Крайне важно запомнить хотя бы основные типы этих существ, определить распространенные виды, особенно той местности, которую вы изберете в качестве дома, изучить их свойства, жизненный цикл, возможности упрощенной добычи и разведения.

Прищурилась я в попытке прогнать мерзкое видение: но, увы, тщетно. Еще миг – и дама взяла посудину, открыла крышку и несколько жутких тварей высыпала себе на руку. Поспешно оставила назад сосуд. Вытянула ладонь вперед, ни капли не морщась. Отвратительные мелкие белые пузатые черви извивались, в том числе ползая друг по другу.

- Как только научитесь различать полезную живность от паразитов, ваша жизнь сразу станет легче… во многих ее смыслах. Это, конечно, не прибавит цифр на вашем банковском счете (хотя, охотно верю, здесь мнения нередко расходятся, ибо смотря, как повернуть), однако с легкостью сможет выручить в трудный момент. Сейчас говорю не только о лечении, защите или нападении. Все же первостепенная задача для всех вас, нас – научиться выживать в любых условиях, в частности экстремальных, на грани жизни и смерти. А так как полукровки – больше люди, чем вампиры (сами прекрасно понимаете, относительно чего это суждение), то нелепо игнорировать тот дар, что так добродушно преподносит нам Nature. Ведь голод, голод – штука тонкая, сложная. Помимо элементарных признаков недомогания тела, несет в себе перемены поведения, сознания. Вплоть до неконтролируемой ярости и полного помутнения рассудка. Растения же требуют не только специфических условий выращивания, но и много времени на сам процесс прорастания, цветения и формирования плода, если таковой необходим. Грибы – порой менее привередливы, но, как не крути, возможности их ограничены. А вот черви… с ними все куда проще и интереснее. Распространение и скорость взращивания потрясающие.
- Как и крысы, - неожиданно раздалось, вторя скрипу двери. Тотчас уставились на непрошеного гостя. Доминик. Окоченела я от заявленного.
- Можно тебя? – кивнул Учительнице в сторону коридора.
- Здравствуй. Д-да, конечно, - смущенная, немного замялась. Но вдох для смелости – и, спешно забросив обратно в банку своих питомцев, закрыла оную крышкой. Вытерла ладонь салфеткой, подалась к дверям. – Я сейчас, простите, хорошие мои, - метнула взор на учеников.

Ну, ублюдок. И даже здесь его едкие щупальца побывали. Бедные-бедные дурочки… что же мы так нелепо введемся на тебя, гада-то редкостного?

Минута, две, пять. И дверь наконец-то вновь отворилась. Только вместо девушки к нам явился Он. Побелела я еще больше от ужаса.

- Мисс Ньето вынуждена отлучиться. А пока я за вами присмотрю, - неспешные шаги по комнате и присел на край стола. Взор обрушил на аудиторию. Еще миг – и заметил меня, хотя и попытался не подать виду (лишь на миг задержался глазами). – Ну, - наконец-то снизошел на слова. - Кто скажет, какая у вас сегодня тема? О чем тут разглагольствовали? – взгляд около, с любопытством на стол, на банки и снова на учащихся. – Да, ты, - кивнул головой на одну из девушек, сидящих за первой партой.
- Черви как залог выживания, в борьбе с голодом.
- Голодом… - задумчиво повторил.  Хмыкнул. – Голод… дело такое. Нынче… всегда можно найти, чем или кем поживиться… при большом-то желании, с нашей силой… и способностями. А вот врага победить, в частности вампира, тут все уж куда сложнее и интереснее. И количество погибших нам подобных от лап этих тварей во много раз превышает те цифры, которым поспособствовали какие-либо другое причины.

Похолодело у меня всё внутри от услышанного. Тяжело сглотнула скопившуюся слюну: как не крути, а это камень в огород Искьи, а значит, и в мою (пусть и отчасти) сторону.

- А как вампира проще всего победить? У них есть слабые места?
И снова усмешка, а по моей спине ужас застегал плетью. Только теперь осознала: «Они». Они, все те, кого я ненавидела на Искье (как ненавидят их здесь собравшиеся), включают не только зазнаек-вампиров, но и всю мою родню.

Повелся, поддался на вопрос Бельетони. Заерзал, усаживаясь удобнее. Уперся руками в столешницу – и пустил взор около, рассуждая:
- Нет четкого рецепта. Ни для одной из стычек с ними. Вся беда в способностях. Никогда не знаешь, что тебя ждет. А порой, и он, она, они сами не знают, на что способны. Но, так или иначе, вступая в бой с противником, у вас всегда две задачи: это не только нейтрализовать соперника, но и отпить его крови, дабы забрать часть способностей, сделав себя тем самым сильнее. Причем последнее куда важнее предыдущего. Последовательность неважна, но стоит это сделать раньше, чем кровь застынет в жилах врага, иначе все будет напрасно. Ну и, конечно, еще дело в брезгливости. Также, имея дистанционные атаки, особенно разрывные или огненные, лучше все же сначала укусить тварь, отпить, ещё в бою, а потом просто добить. Тем более, что, повторюсь, неизвестно что в арсенале у упыря. А чем дольше длится бой, чем больше тянете время, тем сильнее он раскрывается, его самонадеянность растворяется - и угроза вашей смерти растёт с геометрической прогрессией. – Немного помолчал. Внезапно короткий взгляд на меня и тут же осекся. Разворот и уставился на банки: - А еда… еда-то, конечно, дело полезное, и хорошо о ней, особенно о подножном, бесконкурентном, корме, всё знать, ведь неведомо, куда тебя жизнь занесет, но всё же не критично. Куда опаснее, довериться, поверить тому, кто тебя с легкостью предаст, вогнав нож в спину, - и снова короткий взор на меня. – Но… да, - причмокнул внезапно. Встал со стола, полуоборот и, взяв банку, открутил крышку. Отсыпал на ладонь этих мерзких тварей и, словно играясь, стал шевелить пальцами, перебирая, пока те окончательно не скатились в одну кучу. Взгляд на зал: – Тема-то у вас… эти личинки, так что… – Замер на мгновение, утопая в мыслях. Ухмыльнулся. - А вообще, - вновь отозвался, ожил. Шумный вздох. Неспешные шаги между рядами парт, в мою сторону. - Чем быстрее, раньше вы себя переборите, тем скорее проще станет жить.  И не только в плане голода, или выживания.
Еще шаг – и замер около меня вплотную.
- Я могу попросить Вас встать? – глаза в глаза, а на лице каменная мина, будто и не Доминик это вовсе. Тягучие мгновения сомнений, пытливых взоров всего класса – и несмело, нехотя поддалась. Выровнялась на своих двух, рядом с этим ублюдком.
Резвое точное движение - ухватил меня за скулы. Пальцами впиваясь в щеки, сжал до дикой боли, отчего тотчас я невольно вскрикнула. Момент истины – силой впихнул, засыпал червей мне в рот и сжал челюсть. Очи округлились, сердце сорвалось в шальной пляс. Инстинктивная попытка завизжать от извивающегося кошмара на языке, в горле, отчего в мгновение залилась кашлем, поперхнувшись. Отпустил, отступил шаг в сторону, на лице не проявив ни единой эмоции. Вмиг скрутилась я, рядом, наперебой со слезами, уступая приступам тошноты. В голове, в груди все запылало, вторя ужасу и сумасшествию. Сорвалось с мест несколько девушек, жаждая помочь: придерживали, чтобы я не грохнулась, корчась на полу, извергая несуразное.
Не отреагировал. Подался к учительскому столу.

Скрипнула дверь. Полный ужаса, звонкий женский голос раздался где-то за моей спиной:
- Что произошло? – в мгновение бросилась ко мне Учитель, обняв за плечи. – Жозефина! Солнышко! Ты как?! – испуганный взор то мне в лицо, то на Заместителя.
Не сдержалась, уставила на мгновение очи и я на него: и вновь ни единой эмоции, лишь пристальный, будто с тайной усладой, изучающий взгляд. Еще миг – и вздрогнул. Оторвал свою задницу от стола:
- Воспитательный момент.
Разворот – и пошагал к двери.

***
Прошло уже несколько дней, а у меня до сих пор отвратное чувство, что эти твари и ныне во мне где-то там извиваются. Но что же… Не будь я Жо Матуа, если и с этим не справлюсь. Более того, оставлю всё, как есть.

Повезло (али нет – скоро мы это выясним), когда тот ушлепок мне личинок засовывал в рот, лишь часть их попала в полость, остальные же то на пол посыпались, то на одежду. И вот тут-то случилось чудо (если это хоть в какой-то вселенной можно назвать этим словом): некоторые под вимпл пробрались, в бюстгальтер. И пусть до сих пор меня передергивает мысль, что эта мерзость может ползать по мне, они все же забрались в такие места, в которых отлично сохранились и пережили мою чистку. Более того, могут теперь сослужить хорошую, пусть и последнюю, службу.

Как там «недо-учитель» нас учил? Душить врага, пока тот еще самонадеян?

***
Первая реакция была, конечно, выбросить их в унитаз, после – расправиться с ними в самый жуткий способ, принеся в жертву каждого по отдельности, доводя до исступления. Но потом меня осенило: эти черви так же пострадали, как и я. А вернее, им и того хуже. Начиная от пребывания во мне, на мне и в моей блевотине (пусть не сами они, а их родственники), а также страдании от голода (курс-то нам так и не дочитали, чем те питаются). И заканчивая тем, что грядет.
Глава 19-2 (бонус). Трапеза

***
Даже сама не знала, что способна так искусно лгать, лебезить и играть вынужденную роль. Верой правдой, меня допустили на кухню. Нет, конечно, к самой готовке меня никто не приставил. Но вот грязная работа – тут пожалуйста: картофель почистить, посуду помыть, помочь разнести блюда. Хотя они так за мной следили, что, казалось, что и это какая-то сверх важная миссия, привилегия. В общем, план трещал по швам, грозя тем, что меня раскроют, прежде, чем совершу попытку явить в мир задуманное.

Вот он мой последний шанс. Место трапезничества этой твари я ни с чем не спутаю (уж больно сколько косых взглядов на него за эти недолгие недели отпущено), да и принцип расстановки блюд я тоже вычислила. Пропустить вперед девушку – и ловко получить в распоряжение поднос с его миской. Неспешно расставила тарелки для соседей (дабы после меньше вызывать подозрение), а затем принялась ворковать над его пищей. Сегодня повезло: помимо каши и курицы, еще и свежий салат пристроился. Он-то мне и поможет. Живо нырнув в карман (и даже не побрезговав!) выудила оттуда полуживых моих недожорышей и засунула в зелень. Прикрыла основательно и, залившись счастливой улыбкой, выровнялась, рассматривая, как выглядит победа со стороны.
- Ты что там зависла? – послышалось грубое Де Голь.
«Черт бы ее побрал!» - невольно вздрогнула я от испуга.
- Ничего, - раздраженно фыркнула и подалась на выход. Вот же овца, не дала до конца наглядеться, насладиться и увериться, что все было выполнено безукоризненно. Чтобы эта мерзость, в виде напыщенного воображалы, эдакой коррозии металла на моем душевном стержне, сожрал всех белых коротышек до последнего.

***
О, да, сегодня я молилась вместе со всеми. Искренне, всей душой. И пусть не о правом деле, но о чем-то приятном и важном уж точно.
Мгновения интриги – и наконец-то Господствующие расселись за своими креслами. Завторили и мы, звеня ложками. Вот только, как годится хорошей истории издевательств, жертва моя (тьфу, соперник, враг, супостат) немного припоздал, отчего я едва не разрыдалась, что бойцы мои рискуют собой напрасно. Но вот оно, вот. Поспешные, торопливые шаги, что-то буркнул Клариссе и присел рядом. Живо за вилку – и вперед уплетать яства.
Ну что ж, господин Заместитель Учителя, приятного аппетита. И да грянет гром.

- А ты чего не ешь? – внезапно отдернула меня от моих подлых мыслей Амели. Тотчас пристыдилась, покраснела я.
- Ем, ем, - торопливое.
И пусть я себе запрещала смотреть на него, обидней будет всего пропустить его реакцию. Гада этого редкостного. Украдкой, взоры метала из-подо лба, жаждая уже наконец-то обрести, ощутить катарсис.

И вот оно, молния вспышкой: очередной заход на ковыряние вилкой в тарелке – и неожиданно замер, ошеломленный. Тотчас метнул взгляд на меня, отчего встретились наши глаза. В момент осеклась, уставившись в своё блюдо, до боли закусив губы, дабы не рассмеяться. Умело строила вид занятой леди, ковыряясь в перловой смеси.
Секунды сгорания от любопытства – и сдалась, уставилась на ублюдка.
Казалось, в этот миг мозг мой взорвался: пусть ещё с ледяной, каменной миной на лице, но этот мерзавец, загребая побольше, будто самый великолепный десерт на свете, влет съел свою трапезу и показательно облизал столовый прибор, а затем отложил в сторону. Короткий вдох, и вновь буркнув что-то Клариссе, торопливо встал, выровнялся на своих двоих. Так и не удостоив меня взглядом, подался на выход.
Глава 19-3 (бонус). Гость

***
И вроде победа была за мной, да только радости она как-то мне не принесла. Отмщенная, но неудовлетворенная.
Личинок жалко.

В общем, пошла жизнь привычным чередом. Доминик и дальше меня игнорировал, а я пыталась учиться жить, не думая о нем. Училась ненавидеть.

***
Шаги по аллее вдоль сада: очередной тугой замысел Де Голь достать меня, поручив нелепое задание после учебы. И вдруг странная картина выросла передо мной. У ворот, на территории монастыря, рядом с Дозорной - той, кто приветствует здесь крайне редких гостей (а глупцов и смельчаков таких крайне мало, учитывая Бельетони и слухи о Эйземе) и следит за порядком на входе, впуская или выпуская местных жителей, - замер незнакомец. Вот только ее голос и был слышен, он же лишь судорожно периодически что-то писал на доске, стирал и снова вырисовывал маркером.

Несмелые шаги мои ближе – и замерла я рядом с ними, уступив интересу.
Шумный вздох – и уставилась на меня в растерянности девушка:
- Нет, он точно надо мной издевается. Я ему одно – он мне другое.
- Что случилось? – повелась, обратилась я к этим двоим.
Тотчас у мужчины на устах на мгновение проступила улыбка. Живо стер с доски надпись и написал что-то новое. Показал мне.
С трудом, с большим усердием, все же разобрала его (силящиеся быть печатными буквами) каракули. Еще с детства меня Виттория соблазнила своими рассказами – и я принялась изучать русский язык. Слабо, конечно, но хоть что-то.
И вот он, момент истины: «Помогите! Мне нужно увидеть Матушку!»
- Он хочет видеть Клариссу, - уставилась я на Дозорную.
- Да это я и так поняла, - скривилась молодая особа. – Только не все так просто. Матушка сейчас занята. И освободится только вечером. Мужчинам, не из нашего Ордена, запрещено находится на территории монастыря. Исключение – члены Совета Искьи с предварительного приглашения Главенствующих. А он не хочет выйти обратно за ворота! – в сердцах вскинула руками.
- А зачем пускали? – в удивлении уставилась ей в глаза.
- Да кто пускал? Сам протолкнулся, едва с ног не сбил.
- А охрана?
- Да охота бы без конфликтов. Я-то сегодня на этом посту в первый раз. Да и вообще замещаю. Не хотелось бы лишнего переполоха, или негодования. Вдруг, какой важный гость. Да и, вроде, мирный с виду… Вот только что немым оказался, да еще и иностранцем. Отчего попытки прийти к консенсусу провалились.
Уставилась я в глаза замершему в ожидании незнакомцу. Медленно, дабы тот прочел по губам мой ломанный русский (а то вдруг еще и глухой):
- Сейчас матушка занята. Ждите за воротами. Вас позовут.
Заулыбался, обрадовался, откланялся, но с места так и не сдвинулся, только что шаг назад сделал, давая больше пространства для выказывания своей благодарности.
- Ладно, - шумно сглотнула Дозорная. – Охрана, так охрана. Пойду, схожу. Поговорю, по-тихому. Объясню, может, совет дадут или чем помогут. Побудишь с ним?
- Да, конечно, - торопливо закивала я, радуясь, что могу кому-то доброму чем-то добрым помочь.
- Только глаз с него не спускай, а то мало ли… что. Пойдет бродить еще дальше.

Но это ее «мало ли что» так и засело в моей голове. Невольно поежилась. Но взор на Гостя – и лишь жалость рождалась к нему. И нет, дело не в его этом… этой «особенности», нет. Печаль засела в его голубых глазах, отпечатавшись заодно морщинами на лице, превращая некогда красивую внешность в чертоги грусти.

- Что здесь происходит?! – гневное, грубое за моей спиной. От его голоса до жути передернуло. – Это кто еще такой? – кивнул на Незнакомца Бельетони, едва я обернулась к нему.
- Н-незнаю… - заикнулась не то от смущения, не то от волнения. – Гость. Только он немой, и говорит по-русски. Ну, или около того. В общем, по-нашему не понимает.
- Ясно, - с выдохом. И вдруг движение – ухватив за шкирку Незнакомца, тотчас потащил его к воротам.
- Эй, ты чего?! – в ужасе и стыде (за такое его поведение) кинулась я за безумцем.
Резвый удар ногой – и дверь проделала полукруг, являя брешь в воротах. Силой вытолкнул Незнакомца за пределы монастыря и последовал за ним.
Подалась за периметр и я поспешно.
- Да как ты так можешь! Да он же!.. Он же!..
- Что он? – дерзко, глаза в глаза, резко остановившись. Очи вспыхнули яростью, отчего невольно запнулась, поежилась я.
Но мгновения, дабы собрать остатки смелости, и продолжила:
- Он же и так «измученный». Чего ты так себя с ним ведешь?
- Измученный? – в недоумении.
А мужчина-то и не торопился проявлять участие, лишь жадно расправлял на себе одежду, радуясь, что наконец-то зверь отпустил хватку.
- Н-немой, - тихо, шепотом.
- Да хоть глухой. Нельзя столь наивно предвзято полагать, что люди безвинны. И безвредны. Откуда знаешь, что он на самом деле замыслил? Что правда, а что ложь?
- Ну, так сострой свои эти жуткие глазища, - жестом в подтверждение взмахнула руками, разжимая пальцы, будто нагоняя тьму. Нелепая попытка шутить, сражаясь с волнением. – И узнай, что тебя волнует.
Обмер. Пристальный взгляд мне в лицо. Показалось? Или на мгновение все же проступила на его губах улыбка, но тотчас осекся.
Резво перевел взгляд на Гостя:
- Тебе что здесь надо? – к моему недоумению, на чисто русском отозвался Доминик. - Выкладывай!
Заулыбался радостно Незнакомец. Торопливо достал табличку и принялся на ней что-то писать.
Но неожиданно гневный удар Бельетони – и полетела та на землю, выпав из рук. В ужасе окаменели мы оба, уставившись на Доминика - взором впивался в мужчину, не шевелясь.
Вдруг за нашими спинами раздались чьи-то шаги. Обернулась я – Дозорная: краснея, белея попеременно, спешила она к своей прорехе:
- Простите, это моя оплошность, - промямлила несмело, едва поравнялись.
- Обе, - внезапно оскалился от злости, тотчас рявкнув, Бельетони, не удостоив даже взглядом новоприбывшую, - в монастырь, живо вернулись!
Разворот к Гостю - и, вместо слов, схватил за шею, склонив к земле, и поволок, потащил несчастного за собой, куда-то вдаль, на пригорок, в сторону леса. Похолодело все внутри у меня. Шок сковал тело от того, насколько истинный облик этого существа мне неведом. И как я сильно Доминик может меняться, играя различные роли. И всё больше и больше уверяюсь, что заблуждалась, видя в нем нечто-то светлое, доброе. Человечное.

- Матуа, пожалуйста… - От ее прикосновения невольно я вздрогнула. Ухватила Дозорная меня за руку, тем самым повелевая. – Пошли обратно?

За, против.
И пусть это были лишь мгновения, короткие, считанные минуты, те двое вовсе скрылись из виду: давно Бельетони перетащил Незнакомца за холм - и лишь оставалось догадываться, в какую сторону те подались.
Попытка состроить вид, что хочу завязать шнурки – несмело поддалась девушка, разжала хватку. А мне того и надо: схватив с земли доску с маркером, молнией сиганула вперед. Только и услышала топот следом, вторя мне, вскоре переросший в тишину. Ветер хлестал щеки, терзая заодно слезы, застывшие на ресницах: неужто Он все же Демон?! Мой Доминик - Демон?! Но я тебя не боюсь!

***
Давясь безрассудной храбростью, я мчала спасать не незнакомца, а свою надежду, свои мечты. Разувериться в том, что привиделось. В том, что надумала. В том, что Бельетони – зло, вопреки всем доводам рассудка, аргументам творящегося.
Чертов Доминик! Пусть ты так просто мстишь мне! За всё: за обиду, за гордость, ради удовольствия. Что угодно. Только не будь... Молю! Не будь тем, кем считают тебя другие!

***
То ли крик, то ли визг. Побежала на звук. К лесу – еще немного, за очередной пригорок – и обомлела. Доминик сидел на корточках рядом со скрючившимся мужчиной, вовсе того не касаясь, но несчастный так и корчился от мук, рыдая, и порою визжа. Похолодело всё внутри. Ноги прикипели к земле, не давая возможности сдвинуться более.
Бельетони лишь временами ухмылялся и что-то спокойным тоном говорил, что-то, что было уже неважно. Но очередной приступ боли Незнакомца – и оцепенение спало, током пробив сознание. Глубокий вдох, наполняя разум и сердце смелостью, дуростью и злостью – и вновь помчала. Буквально несколько метров (как готова была кинуться на этого безумного демона, спасая бедолагу), как внезапно Гость заговорил. Запричитал. На английском. Ломаном, но все же… английском.

Окаменела я за спиной Бельетони, отказываясь верить уже в происходящее. Хотя слова… оправдания этого безумца разум мой ловил исправно: Личар. Какой-то жуткий демон-вампир, по имени Личар, убил всю семью Незнакомца. И теперь этот человек хочет расправы, справедливости, ведь Искья не в состоянии это подарить: отказывается предать заслуженной казни, ведь количество жертв этого полоумного существа, бесчисленное, вовсе не ограничиваясь его родственниками. И среди них были не только люди, но и вампиры с полукровками. Орден же желает оставить его в живых, суля лишь сепультуру, ибо он, якобы, нужен в других делах. «Отмазан» договорами.

- Помоги, пожалуйста. Я знаю, ты можешь. Ты – единственная моя надежда. Молю!
- НЕТ, - громогласное, отчего даже меня передернуло.
Резво встал, выровнялся Доминик на своих двух. Разворот - и подался прочь, нарочно задев меня плечом, едва тем самым не сбив с ног. Удержалась.
Звук отдаляющихся шагов, оставляя наедине меня с моей наивности прегрешением.
Но, тем не менее, если все остальное правда… Если существует Демон, который бесчинствует, но карать его никто не собирается. Почему… почему «нет»? Значит, истязать этого он готов, а по делу – даже не подумав хорошо, сразу отказ?

Резвый выпад вперед, выбрасывая долой доску с маркером. Протянула руку, предлагая подняться. Не отреагировал. Все еще пытался прийти в себя, отдышаться, рассевшись на земле. На глазах блестели слезы.
- Я поговорю с ними.
- Что? – в недоумении уставил на меня свои ледяные глаза.
- Я знаю тех, кто сможет тебе помочь.
Живо растерзала на груди вимпл, пробралась к бюстгальтеру и вытащила оттуда мобильный телефон – моя тайная контрабанда на Эйземе (хотя по большому счету бестолковая, ведь сеть здесь, на этом чертовом острове, вовсе не ловит – спасибо решению Главенствующих).
- Посмотри на меня, - устремила на него камеру.
- Ты что делаешь? – смутился, скривился мужчина, хмурясь.
- Твое фото, я покажу его отцу. Расскажу все. И он поможет. Он не такой, как этот...
Но едва щелкнул мнимый затвор, как внезапно дуновение ветра, резвое движение – и кто-то выхватил мой аппарат, да так резво, что я едва что сообразила. Только и услышала, увидела, как на земле оказался смарт и в мгновение от жесткого удара каблуком, экран взялся паутиной, стемнев.
- Никто ничего не будет никому передавать, - грубо схватив за локоть, дернул меня на себя Бельетони. – А ты, - взор на испуганного, сжавшегося в клубок от происходящего, Незнакомца, - проваливай немедленно с Эйзема! Это твой последний шанс. А иначе – четвертую.

Разворот – и пошагал, потащил меня за собой.
Только и успела, что с земли сгрести, подхватить свой аппаратик.
- Отпусти! – гневно, спустя несколько десятков метров. Вконец разгоревшись от злости. Но, кажись, тот и сам так решил, вперед моего требования. А посему вышло едва ли не одновременно.
Живо пошагал далее, не оборачиваясь.
Взор назад, вслед Бельетони – и замешкалась. Но вдох – и помчала за своим демоном.
- Почему?! – визгом, требованием вдогонку. – Почему тебе сложно помочь?! Хочешь сказать, все врут, или заблуждаются, и для тебя это будет впервые?!
Обомлел, отчего тотчас налетела на него и грохнулась. Но даже руку не подал. Выровнялась на своих двух. Глаза в глаза:
- Что молчишь?
- Жозефина, - от своего имени на его устах (впервые услышанном) невольно поежилась, но попыталась не подать виду. – Не лезь туда, куда тебя не просят. И когда не понимаешь, что вообще происходит.
- Так объясни!
Нервно цыкнул, отведя на мгновение взгляд. Шумный вздох. И вновь взор в глаза:
- Что объяснить? Что такое договор? Что такое правила? Боюсь, ты не поймешь. Как никогда не понимала.
- А то ты им следуешь!
- Да, следую! – яростно. – Не всегда, но следую! Я дал слово – и не собираюсь его нарушать. Личар – головная боль Искьи. И им решать его судьбу.
- Но…
- Никаких но! – взбешенно, перебив. – Я в ответе за своих людей, а не за всё остальное сообщество. Может, ты и готова распыляться на всех, кому на тебя плевать. А я – нет. Мне послушники Эйзема важнее.

Разворот – и, не дожидаясь моих слов, реакции, пошагал дальше.

- Ты мне телефон теперь должен! – обижено рявкнула, чувствуя, что проигрываю. Что он… в чем-то может быть прав.

Не отреагировал. В том числе, даже скорость не сбавил – уверенно движение следом, в сторону монастыря.
Попытки бежать, да, запнувшись за кротовину, тотчас рухнула на траву, невольно содрав кожу на руках. И снова реакции ноль, хотя наверняка слышал мой звездный полет. Встала, выровнялась. Черт! И даже платье порвала. Вот же напасть!
И снова бег вдогонку. Не знаю, вряд ли я стала ловчее после крушения, а потому наверняка все же стал поддаваться, вновь опасаясь, что сбегу, сотворю нелепость. У самых ворот, едва Бельетони отворил дверь, как я протиснулась, с наглостью рванула вперед него в проем. Но, лихие безмозглые! Забыла про высокий порог-перегородку, да  еще и запутавшись в порванных полах, тотчас пошла головой вперед. И удар об каменную дорожку обещал быть смачным, куда более действенным, нежели на холме, как в момент поймал, обхватил, обвился руками вокруг моей талии Доминик и прижал к себе, не дав сложиться. Испуганная, вздрогнула, дернулась, как от кипятка, невольно ощутив его всего (вплоть, как рисует моя больная фантазия, до неприличных мест).
Поддался – выпустил из своей хватки, уже на территории монастыря. Немного прошлась и в ужасе обернулась.
И вновь на его физиономии застыл камень.
Пошагал мимо меня прочь, в сторону цвингера.
- Ты же мог просто его мысли прочитать, зачем мучил? – смелое вдогонку.
Тотчас обомлел, остановился.
- Неужели это правда? И это всё было только ради удовольствия? – продолжила, тараторя, я.
Не оборачиваясь:
- Да, - то ли правдивое, то ли лживое.
Ушел прочь.
Глава 19-4 (бонус). Побег

***
Ох, Доминик, Доминик… И вновь бег в никуда, игнорируя друг друга. Уже и я стала на стезю этого измывательства.

Одна отрада – Амели. Сдружились не на шутку.
Я вот что осознала: кроме крестной, у меня и не было ни единой толковой подруги за всю мою треклятую жизнь. Так, одни мерзкие притворщики, которым что-то да нужно было, что угодно, только не я сама. Виттория?.. Да, но сложно ее назвать полноценным словом «друг»: в силу разницы возрастов, семейной иерархии и тягостей родственных связей.

Так что… всё было в новинку. И уж тут-то я разгулялась. Так сказать, методом тыка познавала всё то, что многим дано без усилий. Искренняя тяга к человеку одного со мной пола, основываясь на схожих увлечениях, взглядах на мир, и всё это ради приятного времяпровождения без нелепого сексуального налета или подтекста.
Уже не только время трапезы нас объединяло, но и досуг: то книги, то шахматы, то послоняться по саду монастыря, травя байки, то сплетничать о мисс Рыбешке и ей подобных.

***
- Амели, а ты куда собралась? – обмерла я, завидев, как та прихорашивается у зеркала. Амели – и прихорашивается. Нонсенс.
- Сегодня в Рим еду: почта, лекарства, банковские дела, в том числе оплата счетов.
- Это же, вроде, никогда не входило в твои обязанности? Или тебя перевели?
- Да нет, просто… - замялась, смущаясь. – Просто события совпали. Вот и решили совместить да побаловать.
- Какие события? – оторопела я, поражаясь, что эта скромная особа умудрилась вновь от меня утаить.
- День… рождения.
- Чей? – Нелепо, верю, нелепо. Но, почему-то, мне даже в голову не приходило до этого узнать, ни когда у нее сей светлый праздник, ни сколько ей (черт, на самом деле-то сколько ей?!) лет.
- Мой.
- Когда? Сегодня?
- Да… - мило улыбнулась моей реакции, хотя щеки все же взялись румянцем.
- И сколько тебе исполнилось? Если не секрет.
- Сорок… один.
(кхе-кхе, а на вид-то – не больше двадцати пяти!)

***
- Нет-нет-нет! Даже не хочу слушать! – отмахивалась я от еще больше погрязшей в смятении Амели. – Празднику быть и точка.
- Но как? Но… Жо!
- За двадцать лет ни разу не справить день рождения? Нет, это же какое-то зверство на самом-то деле!
- Это Эйзем, - тихо рассмеялась девушка.
- Вот-вот, - ткнула я в ее сторону пальцем. – А потому срочно требуется покинуть этот ад и вновь ощутить, что мы еще живы!

***
Наплести с три короба Жаклин, доведя ее едва ли не до бешенства своей назойливостью, получить командировочные у Клемесины  – и отправиться на берег, ждать извозчика с судном. Причем, по моей настоятельной просьбе, за полтора-два часа заранее, нежели следует (и да, это без учета самого пути по острову от монастыря до пристани). Так что если мы вышли сразу после обеда, то путешествие настоящие обещало начаться лишь к вечеру.

***
- Жозе, что ты творишь? – обомлела подруга, завидев как на берегу, бросив свою поклажу, принялась я стаскивать с себя платье.
- Пойду пиявок искать.
- В смысле, каких пиявок? – от ужаса глаза ее округлились.
Не сдержалась, захохотала я:
- Да шучу я, шучу! – сложить одежину аккуратно и отложить на траву. – Вон какая жара стоит! – потянулась я, счастливая, руки в стороны. – И ты давай! – устремила на нее взгляд и подначила жестом. – Все равно, если верить твоим древним часам, то нам еще долго тут куковать, ожидая транспорт.

Минуты сомнений, и лишь когда я окунулась едва не с головой в воду, поддалась и та.
Несмелые, смущенные движения – разделась. Торопливые шаги, желая скрыть свой полунагой вид за толщей воды: даже я от такой скорости погружения обалдела. Да что я?! Я думаю, даже булыжник – и тот скромнее!
Радостно захихикала, словно малое дитя, выныривая. Счастливый взгляд на меня:
- Боже! Я наверно, уже век как не купалась ни в одном водоеме. Еще мелкой была…
- Ну-ну! Попридержи коней! Тебе еще только скорокет!
- Скорок один, - спешно поправила. Ну да, в этом вся Амели. Ни единого слова неточности или лжи.
- Да хоть два! Но не надо мне тут про века. Хватит с меня зазнаек-мудрецов. И это пусть люди грустят и строят напыщенность из своих цифр. Мы же – будем отрываться! И плевать, что скажут и подумают! Нам по восемнадцать – и сегодня наш день!

Усмехнулась, поддалась.
Побольше набрать воздуха – и последовать примеру подруги – нырнуть, жадно выпучив глаза, в попытках разглядеть дно.

***
Пирс пришелся как никогда кстати: знатные бомбочки получились.
В общем, все вышло просто идеальным. Всё, да не всё. С бельем-то я просчиталась. Так сказать, главное и забыла, упустила из памяти и виду. Если тела и обсохли на солнце, пока загорали на пляже, то вот с бельем вышла небольшая неувязочка. И стал передо мной (а что уже говорить о Амели) тяжелый, жуткий выбор: или надевать остальное поверх (а время-то скоро поджимать станет), и тем самым нас подписать под нелепые наряды с мокрыми пятнами в постыдных местах, либо же… Либо же да, снять все долой и облачиться лишь в платья, вимпл, туфли и молиться, чтоб никто правду никогда не прознал.

За, против, жаркие споры – и сдались. Прячась за моим платьем (не без моей участи), первой на трюк решилась подруга. Ну а дальше, дальше, как всё у Жо: через жо.
Благо, я успела вскочить в одежину, как вдалеке раздался звук приближающегося катера.
- Что-то он рановато, - уставилась на часы Амели.
- Насколько?
- Полчаса.
- Много?
- Обычно, не более десяти минут разницы, - несмело пожала плечами.

Ладно, полчаса – это можно было всячески оправдать, но тут же распереживалась Амели, что и лицо незнакомое извозчика. Странно всё как-то. Нет, как по мне, я бы даже не заметила, но… паника сей девушки умело передалась мне.
Так или иначе, рявкнула, в конце концов, я, перебивая их разговор, а местами и спор, заявив:
- Ждем полчаса - и лишь затем отправимся. Нам нечего торопиться. Так что пусть всё будет по плану.

Мужчина у себя в лодке, мы – на берегу. Попытка вести беседу на отвлеченную тему, не метая на незнакомца взгляды. Я понимаю, что всё это – ничто иное, как последствия визита предыдущего Гостя (да и… мало ли что еще тут, до меня, случалось), но этот страх не на шутку напрягал. Как говорится, волков бояться…
- Кто-то к нам идет…
- Что? – не сразу поняла я, что сказала Амели. Резво обернулась в ту сторону, куда глядела девушка. Током прошибла истина. Мигом сорвалась я с места, схватилась за руку подругу и потащила, рванула к  судну.
- Живо, поплыли!
- Жо, ты чего?! – испуганно вскрикнула полукровка. – Это же Доминик!
- Вот именно! Вот ИМЕННО! – будто кто расплавил мой мозг на сковороде, завизжала я истошно, еще сильнее, грубее, отчаяннее потянув за собой молодую особу.
- А вещи? Жозе! – вырываясь из моей хватки. Да и я поддалась.
Мигом кинулись к поклаже, сгрести все до кучи, как есть, не церемонясь, и помчали к катеру. Прыгнув на борт, отчаянно скомандовала, завопила я на мужчину. Растерялся, замялся, но подчинился…

Так что даже если этот Демон и сорвался на бег, то только что и смог, что домчать до берега и проводить нас взглядом.

***
Хотя чего Демон?
Нет, я его не боялась. Всё еще не боялась, как… как дикого существа. А вот как мужчину – тут до сих пор руки срываются в пляс от дрожи. А тем более сейчас, без белья. Глупости, конечно, будто оно когда-либо нас могло спасти, однако. И потом, что эта скотина здесь забыла? Что он удумал? Не думаю, что провести захотел. А если бы увязался с нами, в Рим – к черту бы пошли все мои планы.

***
- Боже, ну, сколько еще можно? – взвыла я уже от скуки.

Нет, добрались мы скоро и качественно, оплатили проезд, и все прошло без эксцессов. На пристани встретили старого извозчика: тот, и вправду, послал вместо себя друга, так как не успевал на заказ, замешкавшись со своим предыдущим. В общем, отчасти неловко вышло, а отчасти верно. Как говорится, доверяй, но…

- Еще немного, - шепнула мне Амели, забирая у аптекаря пакет с товаром.

Как-то тут я немного просчиталась: поклажа была небольшая, тут, там. Но вот в общей массе набежало прилично (еще и на почте, помимо писем, для кое-каких жителей с Эйзема несколько посылок нам вручили), отчего свободный променад всё менее казался реальным. Нужно было спешно что-то решать.

- Здесь есть вокзал, или что-то типа того?
- В смысле? - нахмурилась Амели.
- В смысле, что угодно, где есть камеры хранения.
- М… не знаю, - несмело закрутилась по сторонам. – Если только в порт, и там поспрашивать.
- Пошли? – уставилась я на нее многозначительным взглядом, заливаясь коварной улыбкой.
Пожала плечами, закусив губу.
- Только подожди, - вздрогнула. – Нам еще кое-куда зайти нужно. В магазин, купить кое-что из списка.
- Ну, началось, - закатила я глаза под лоб и отвернулась. – Руки и так уже открываются. Как ты вообще собиралась всё это одна дотащить обратно? Еще и по острову сколько пилить.
И вновь пожала плечами, багровея:
- Никто же не знал, что на почте столько писем и посылок дадут.
- Или знал, это же почта. Просто строили козни и злорадствовали.
- Бельетони?
- Что? Что, Бельетони? – в ужасе, выпучив глаза от страха, закружилась я, метая взгляды по сторонам, ища угрозу. Тщетно.
- Может, потому синьора с нами отправили.
Заржала я невольно над этим ее «синьор». Ага! Сэр доморощенный! Индюк напыщенный – не более.
- Ага, отправили, - гневно себе под нос. – Это он скорее кого куда отправит, чем его заставят что-либо сделать. Как пить дать. Да и не замечала я особо как-то за ним повадок джентльмена, чтобы сам вызвался.
- Да ну, - замялась внезапно Амели в смущении. - Он всегда обходителен на Эйземе: будь это Кларисса, или какая простая послушница.
- Значит, я, как всегда, - скривилась от раздражения, - особенная. Лишь мне не свезло.
- Просто каждому по заслугам, - от этих слов током прошибло с ног до головы. Движение – и силой выдрал из моих оцепеневших рук поклажу.
- А ты что здесь забыл? – рыком вырвалось из меня инстинктивно. Глаза в глаза.
Ухмыльнулся:
- У тебя забыл спросить, можно ли мне в Рим, когда ты здесь расхаживаешь.
Осеклась, отвернулась. Живо завертелись мысли в голове, рисуя образовавшиеся угрозы и перспективы. Мигом нырнула к своим вещам в его руках (а освободил от ноши он уже и Амели) и достала среди своего белья, спрятанного в одном из пакетов, пластиковую карточку.
- Нам еще в магазин нужно, по просьбе Жаклин. Жди здесь, - и не желая слышать отказ или очередную его язву, рысью схватила девушку за руку и помчала в сторону торгового центра.
Последовал. Конечно, этот Павлин последовал за нами… потакая моему истинному плану.

Оторваться на приличное расстояние, выудить у Амели заказ полукровок и поспешно исполнить его.
- Во-он, видите? – ткнула я рукой на скучающего на скамье Бельетони, что не решился за нами следовать в сам ад продаж. Особенно видя, как мы серпантинили по отделам.
- Да, конечно, - мило улыбнулась продавщица.
- Передайте все эти вещи купленные ему, если можно. А мы пока еще присмотримся. Может, что еще выберем, - умело солгала я.
Едва незнакомка отвлекла нашего Надзорного, как тотчас, ухватив Амели за руку, рванула я на передовую.
Поворот, заворот, отдел за отделом – и вовсе скрылись из виду. А там – пожарный выход и покинули центр.
Как дурочки хохоча, помчали по городу.

- А дальше-то что, Жо?
- О-о-о! А дальше – дальше свобода!!!

***
Благо, я не отступала от своих привычек контрабанды на Эйземе, и в этот раз вместо телефона и уже в бюстгальтере протащила свою кредитку (а потом в пакете – это ее я забирала прямо из-под носа Бельетони). Точно! Телефон же еще! Не думаю, что дождусь, что у этого недотепы совесть проснется. Надо бы себе присмотреть новый аппарат. Папа будет в восторге, что так скоро угробила предыдущий (вот только на день рождения подарили, чуть больше полугода назад).

Затащила я Амели и платья новые (нормальные) прикупить. Без излишеств, но и без надоевшей уже скромности и серости (на которую почему-то подругу мою так и тянуло). Летние, яркие сарафаны, шляпки, солнцезащитные очки и телефон. Снять часть нала для последующих задумок.

Сложили свои пожитки в пакеты и отправились гулять по набережной. Эх, жаль, что тому индюку нельзя и эти вещи вручить, так бы вообще прекрасно всё было. Бр-р-р. Стоп! Уж лучше я еще пару пакетов сверху на себя нагружу, чем это существо вновь нас отыщет, и придется снова строить план, как сбежать.

Кафе. Нужно перекусить, а то уже и желудок сводит. И вновь отцовская карточка пригодилась: ибо командировочных Эйзема только бы на чай с булкой хватило.

И снова набережная, наслаждаясь жизнью. Уже и небо принялось браться неоновыми красками. Теплый ветер ласкал наши лица, развивал волосы, вкладывал глупые надежды на светлое будущее в наши души.

- Жо, - внезапно замялась в смущении девушка. Торопливо сняла очки, оторвавшись от перила, на которое мы облокачивались, и уставила на меня свои глаза.
- М-м-м? – повела я, обернувшись к ней, нехотя оторвав взгляд от прекрасного заката над проливом.
- Спасибо тебе большое за этот день. Он… он… я не знаю, я очень давно не была так счастлива. Спасибо тебе огромное, - спрятала очи, краснея уже от переизбытка чувств. На ресницах застыли слезы.
- Да полно тебе, подруга. – Резво ухватила ее за руку, заставив тем самым хоть немного прийти в себя. Взгляд в лицо. – Тем более, что это еще не конец!
- Ты что задумала? – округлились очи.
- Хе-хе! Самое что не есть прекрасное!

На привычное место отправки катеров на Эйзем я побоялась явиться, страшась, что там может нас поджидать рассерженный Доминик. А потому отыскали других извозчиков и, оплатив часть заранее, выдвинулись в путь. Тут даже я не сдержалась от возгласа радости, едва транспортное средство набрало скорость и окончательное чувство идиллической свободы не захлестнуло меня с головой. Жадно расставив руки в стороны, я наслаждалась жизнью. Жизнью, которую, оказывается так любила. И пусть мою шляпу уже давным-давно куда-то сдуло ветром, а на лице застыли капли моросящего дождя, я была счастлива, как никогда. Рядом со мной хохотала, сходила с ума от удовольствия  и Амели.
Сегодня мы были счастливы, мы. И к черту этих мужиков, и чувства!

***
И пусть новость, что нас стоит доставить не обратно, а на Эйзем сильно взволновала мужчину, дополнительная плата и щедрые чаевые в момент сгладили сложившуюся ситуацию.

- Нет, нам не к пирсу. А сбоку, пожалуйста.
От греха подальше. Чертов Бельетони мне теперь уже везде мерещится. И тот гнев, что на нас выплеснет.
- А куда я там пристану?
- Да не суть, мы доплывем.


Завязать на узлы пакеты, захватив побольше воздуха в них для плавучести груза, попрощавшись с любезным Капитаном, спрыгнули в своих новых платьях в темную пучину. Усердия, старания – и вот уже твердыню ощутили под ногами.

Благо, вода не добралась ни до одежин, ни до моего нового телефона. И вновь мокрое белье. Можно было бы, конечно, уже наплевать, ведь почти уже «дома», да только сумерки, что скрались на землю, дюжую прохладу с собой принесли, отчего недолго и простуду подхватить. Пусть и справлялись мы с ней куда проще, чем люди, но все же проваляться с температурой ближайший день-два не особо горели желанием.

Шумный вдох для смелости и, прибившись к кустарникам, принялись переодеваться.
Помогла Амели застегнуть ее платье (пуговицы на спине) и тотчас принялась свое доводить до ума.
- Подсобишь? – повернулась я к ней затылком.
- Да, конечно, - торопливо.
Только внезапно вместо холодных (окоченевших, как и у меня) рук ощутила странное тепло. Да и движения были не робкие, как обычно, привычно для этой девушки, а какие-то с легким налетом грубости, властности. Нервно дернулась – но не дал завершить маневр, не дал отстраниться - током прошибло осознание того, что, кого уловила косым взглядом. Поежилась.
Пальцы умело плясали, от пояса до шеи сражаясь с пластмассовыми предателями.
Еще момент – и (неосознанно?) коснулся плеч руками, слегка обняв, на миг, но тут же осекся, выпустив из своей хватки, ступил шаг назад.
- И что? – резво обернулась я, с догорающей смелостью уставившись ему в глаза. – Ничего так и не скажешь?
- На счет чего? – подлый актеришка, так искусно (нахально) изобразил искренне удивление.
- Догадайся, - рыком.
- А? – все так же спокойно, равнодушным тоном. – Так это психиатрия. Я уже смирился.
Ну, козья морда! Хотела было что-то рявкнуть ему вслед, но не нашла достойных слов, а затем и вовсе обомлела от увиденного: молча подхватил наши с Амели пакеты и подался в сторону пирса, не оборачиваясь.
Секунды сомнений, переглядываний – и сдались, покорно последовали за ним.

У причала забрали остальную поклажу, что тогда на него так умело спихнули – и потопали в сторону монастыря.
Темно уже стало, лишь свет луны вместо фонаря. Волей-неволей прибились поближе к этому индюку и старались не отставать (или тот уже принялся поддаваться?). Так или иначе, часа два молчание (даже с Амели перекинуться словом не нашла я уже ни сил, ни гордости) – и добрались до заветных ворот. Отрапортовали Жаклин, передали поклажу (причем Доминик свалил от нас, как только пересекли периметр монастыря, так что пакеты дальше пришлось тащить самим) и отправились спать.
Но, черт дери, счастливые!


Глава 19-5. Сверженные жизни

***
Как бы не волновалась Амели, наказания за весь тот наш вертеп в Риме не последовало: Доминик не сдал. Хотя подруга позже призналась, что на следующий (или около того) день, невольно повстречала Бельетони в коридоре, и тот гневно высказался, мол, что если еще раз нечто подобное выкинем, обязательно пожалеем. Что она, Амели, взрослая женщина, с мозгами, должна была меня, малолетку малохольную, остановить (нет, девушка пыталась все передать приличными словами, но, как пить дать, знаю, что он там нагородил). И, мол, лишь из-за дня рождения Амели этот синьор-помидор дал поблажку и простил нас обеих.
Ну-ну, двуликая скотина. И это говорит тот, кто на моей груди без моего согласия вишней давился.
***
(Д о м и н и к)

- Какого хр*рена он здесь забыл?! - изумленный, уставился я в окно. А внутри уже принялась закипать лава.
- Кто? - взволнованно отозвалась Кларисса. Спешные шаги ближе - и поравнялись, замерла рядом. - Сейчас узнаю...
Важная походка по аллее в сторону цвингера, с*кин сын.
- А ты езжай... Езжай, давай, - вновь заговорила Висконсе. - Иначе Жаклин точно хватит удар, если это дело не успеем замять вовремя.
- Вышвырни этого ублюдка как можно скорее, иначе это сделаю я.
- Это всего лишь Асканио. Не нервничай.
- Вот именно, - стиснул зубы от ненависти. - Вот именно...

...
- Так что... Что этот ушлепок хотел? - уставился я в глаза Клары, замерев на пороге.
- Да так... ничего особенно, - пожала плечами, на мгновение скривившись в недоумении. Взгляд на бумаги, которые перебирала в ящике стола. - Рутинные дела. На самом деле, даже не знаю, чего он сам непосредственно явился. Почему того же Матуа, или какого другого казачка попроще не прислал.
- Зато я знаю, - гневно ударил плечом дверь и едва ли не вылетел из кабинета.

***
(Ж о з е ф и н а)

И снова день, и снова события. И вновь я в них не вникала. Учеба проскочила мимо моего сознания, работа на автомате. На ужин не явилась. Утопала в библиотеку: очередная попытка книжными историями задушить глупые пустые переживания, мысли о Нем. Те минуты единения, тепла… какой-никакой близости, там, на берегу с Бельетони… дали трещины в моем бетонном саркофаге вокруг сердца. Приходила ночь – и от старого доброго вояки за правое дело ничего не оставалось, являя миру лишь искреннего раненного романтика.

Сгребла первое попавшееся издание и прошлась к свободному дивану. Лениво плюхнулась. Тщетные попытки поймать сосредоточение за хвост. И вновь мой взор поплыл около, наслаждаясь видом, интерьером сего дивного места, сердцем Эйзема.
И вот оно. ВОТ! Будто гром, будто молния, будто ядерный гриб озарил небосвод. Взгляд отыскал что-то колкое, важное… родное. На втором этаже, у самой стены на мягкой софе развалился Доминик. Мой Доминик. Зажал какую-то книженцию и упрямо пытался ее одолеть. Как по команде, волнение взорвалось внутри меня. Адреналин в кровь – и рассудок отскочил теннисным мячом на задворки. Отложив книгу в сторону, тут же пустилась наверх. И неважно, что мне туда нельзя. Там этот «уродец», а значит…

Буквально минута - и я застыла подле него. Не отреагировал.
- Привет, - смело, догорающей свечой.
Нехотя (или эта сцена специально для меня разыграна?) оторвался от чтения. Ленивый взгляд в очи. Раздраженный вдох:
- Привет, - едва слышно. Взмах ресниц – и снова прилип к строчкам.
Обида заскребла в горле.
Скрестила руки на груди:
- Что читаешь?
И снова звонкий вздох:
- Сверженные жизни, - не поднимая глаз.
- И как? Интересно?
Выстрелил взором. Прищурился:
- Что ты от меня хочешь?
Проглотила удар, невольно поежилась. Тотчас захотелось свернуться, закрыться, сбежать.
Сдержалась:
- Просто интересуюсь… про книгу.
Резвое движение - выровнялся на своих двух. Грубо стукнул фолиантом мне в грудь, запихнув оного в сцепленные руки:
- Вот сама и прочти.
Шаги долой.
- Да сдалась она мне! – гневно зарычала вслед (едва сдерживаясь, чтобы не вышвырнуть новоприобретение прочь).
Замер, пришпиленный к месту. Разворот.
Глаза в глаза:
- Тогда что ты от меня хочешь?
- Ничего, - презрительно фыркнула и пошагала к ступенькам (к спуску на первый этаж).
Едва поравнялись, едва я попыталась задеть его плечом (хоть так отомстить), как Доминик тотчас схватил меня за локоть и, силой подав назад, представил насильно пред собой. Лицом к лицу:
- Что ты из себя корчишь? Или тот факт, что тебя тягает вампир, прибавляет шарма?
Ну, с*ка!
Со всей дури замахнулась и горько, дерзко, ненавистно выписала ему (да так, что даже ладонь моя завыла от боли) пощечину. Молнией схватил, сжал до тихого хруста запястье. Невольно вскрикнула, дернувшись, но не поддался.
- Еще раз такое вытворишь – ГОЛОВУ оторву, - будто яд, сплюнул в лицо, рыком. Глаза запылали алым пламенем. Оттолкнул меня от себя, выпуская из хватки, будто нечто гадкое. Пошатнулась, потеряв равновесие  - удержалась за шкаф.
Бельетони пошагал по ступеням на выход.
Ну, мерзкий ты ублюдок! Презираю! Ненавижу тебя!
Собрав остаток сил, схватив удобнее (для точного удара) книгу, тотчас запустила ее ему в затылок. И будь что будет, хоть убей здесь и сейчас: ярость, запитанная обидой, заслала разум, напрочь лишая всякого инстинкта самосохранения.

Поймал, словил, урод.
А я соплю, киплю от злости. Сама готова вгрызться в горло, будто дикий зверь. Зубы гневно чиркнули друг о друга…

За долю секунды приблизился. Схватив за горло, сжал до дикой боли и в момент прибил к стеллажу (в голове от удара загудело). Задыхалась, но взглядом все еще пыталась разорвать своего врага.

- Ты что себе позволяешь, идиотка напыщенная?! Думаешь, я буду с тобой постоянно играться?! Прощать?!
- ОТПУСТИ НЕМЕДЛЕННО! – из-за спины раздался гневный приказ.
Матушка Жаклин.
Нехотя, медля, все же подчинился. Разжал. Рука обвисла. Шаг назад.
- Не попадайся мне больше на глаза, - уже более сдержано прорычал Доминик, - если хочешь жить.
Скрылся в толпе, а там и вовсе покинул библиотеку.
Все в сборе? Матушка и мой «надзор» в виде Рыбешки уже стояли рядом. Собралось и несколько зевак, дабы не пропустить такое чуткое представление. Благо, хоть Амели сей мой позор не застала.

- Морена, это ты так справляешься? – рявкнула Главенствующая на вампиршу.
- Простите, - торопливо (виновато) прошептала та и тут же, схватив меня (все еще трущую свое горло в попытке хоть как-то утихомирить образовавшуюся там боль) за локоть, силой потащила за собой.

На первый этаж. А затем, по подземному переходу, в соседнее здание.

Едва спустились в подвальные коридоры, как внезапно застыла Де Голь. Резкий рывок – и дернула не себя, разворачивая к себе лицом - поддалась. Дикий удар, ПОЩЕЧИНА влипла мне в лицо, так что я невольно попятилась назад, тут же жадно схватившись за щеку, чувствую кровь на разбитых губах.

- Ты что творишь, малолетка безмозглая?! Что за поведение, гнида, ты, мелкая?!

Хотела, было, я что-то ответить ей стоящее, да «поманернее», как внезапно мысли перебило нечто куда более внушающее, цепенящее. В начале туннеля взгляд уловил незваного гостя. Доминик.
Резвый разворот - и побежала я в другом направлении, давясь, раздирающими в клочья и разум, и душу, эмоциями.
НЕ-НА-ВИ-ЖУ!

***
(Д о м и н и к)

Самодовольная ухмылка расплылась на физиономии Морены. Гордо выпрямилась, задрав нос, наслаждаясь победой.
- Беги, беги… - послышалось шипение змеюки.

Короткое движение – и тотчас ухватил ее за горло, выдавливая остатки жизни. Прижатая спиной ко мне, не могла понять, что происходит. Кто угроза. Приблизился. Шепотом на ухо, заставляя медленно закипать ее кровь:
- Е-ще раз, де Голь, тронешь ее – и я тебя сотру в порошок, буквально.

Глава 20-1. Наказание

***
(Ж о з е ф и н а)

Спустилась в какой-то подвал. Вокруг глухой полумрак. Жадно притиснулась щекой к холодной, влажной, каменной стене. Глубокий вдох – и медленно сползла вниз. Расселась на ступеньках. Обхватила голову руками и тихо заныла. Без слез. Без истерик. Пустой, отчаянный, смиренный стон. Остыть. Прийти в себя. Успокоиться.
В черепушке по кругу вертелись мысли, воспоминания о том, что произошло. Безумный, больной день. И чего, какого лешего я полезла к этому Бельетони?! Зачем мне дался этот самовлюбленный, грубый, сумасшедший (сам «психиатрия», как он выразился) идиот? Игнорировала бы и дальше, как раньше. Как получалось. Но нет же…

Доминик-Доминик. Зачем? Зачем ты забрался в мое сердце? В голову? В жизнь?
Иллюзия… А ведь так и есть. Доминик, ты лишь - иллюзия, в красивом фантике конфета… полная яда и самообмана. Лучше бы никогда тебя не встречала. Не слышала. Не видела. Не чувствовала.
Забыть. Забыть! Слышишь, ЖО?! Приказываю ЗАБЫТЬ!
Раз и навсегда… взять и забыть.

***
Этот подвал, винный погреб, стал для меня отрадой. Убежищем. Нет, к самому вину я подобраться так и не смогла - слишком плотно закупорены бочки (о, да, да! пыталась (и не раз) пробки вытащить, но тщетно: да не будь я - Жо, если бы бросила без боя такое добро пропадать… эх, малолетняя алкоголичка… ну-ну). Но, не смотря на сей грустный факт (горькая дразнилка), это место было прекрасно. Уединение, тишина, покой. Темнота. Никто не надоедает, не достает. Не причитает, не поучает, не воспитывает. А если бы и захотели меня найти… чтобы дать взбучку, то все равно не догадались бы, где прячусь.

За те два прокола (вторжение на второй этаж и драку) меня наказали. Теперь каждый вечер, с пяти вечера и до самого ужина, помимо обычной работы, вынуждена торчать в теплице: огурчики, помидорчики, капусточка. Нет бы г*шик какой, а они на такой ширпотреб усилия тратят! Шучу, шучу. Не до такой же степени… я уже скатилась. Хотя, может, депрессию в самый раз эдаким и «залечить».

Амели… тут вообще странная история случилась. Ее почти сразу после того инцидента «торжественно наградили поездкой» с дипломатической миссией в другой монастырь. Благо, лишь на время, однако сколько это мое грядущее одиночество здесь будет длиться – не знала и сама подруга. Голову на отрез даю, без Де Голь тут не обошлось.
Всплакнув, поохав немного, расстались, как полагается. Хотела, было, провести ее хотя бы до пирса – запретили, а Рыбешка в свою очередь проследила, чтоб весь тот вечер я проторчала за работой.

Асканио не звонил, не писал и даже не «выстукивал по трубам». Полный ноль. Вне зоны доступа. Как и от Виттории и отца слуха не было.

Бельетони. Как и просил, я обходила его стороной. За обедом сдерживалась от больной привычки доставать взглядом. Да и боль, обида... стали еще больше, рьяней, чем раньше, червить сердце.

Вот так и живем. Существуем.
Глава 20-2 (бонус). Потаенное

***
Осточертело всё. Искренне надоело. Одиночество прожрало такую дырень внутри, что принялось глодать кости. Уж больно привыкла я радость и печаль на двоих делить. Очень скучала по своей Амели, да связаться было не как. Спросила как-то раз у Жаклин, смогли бы они доставить письмо ей, но та лишь загадочно рассмеялась.
Глупые мысли стали раздирать голову. И тут мог помочь мне лишь один человек – Виттория.

Цель была намечена: Рим. Мне нужно срочно в Рим и позвонить, попросить крестную разузнать, что да как.

***
Попыталась отпроситься в город – отказали, якобы это временная превентивная мера. Но затем произошло нечто, что меня спасло, выручило. Девушка, которая должна была отправиться в ежемесячный вояж по Риму (аптека, почта, банк) внезапно заболела. Чес-слово, без моей помощи. Хотя, чего греха таить? Всякие мысли крутились в голове. Ох, не зря нас на травничестве пока не учат «злым козням».

И тут уж я разгулялась, едва не проедая плешь бедной Матушке. Мол, и знаю уже маршрут, и сам процесс, и, вообще, за всё время никуда не отпрашивалась. Сдалась. Жаклин сдалась.

***
Не распыляясь на излишества, мышью за ворота, едва только получила указания и командировочные.

Добралась до берега, а там почти сразу прибыл и извозчик. Я и не ждала, что будет знакомое лицо, а потому без заминок тут же полезла на борт. Да и от греха подальше: пока вновь Доминик не решил явиться и вставить и в эту поездку свои пять копеек внимания.
Хотя да, да…

Расселась на брезенте, прижавшись спиной к борту. Под себя колени – и утопить голову в скрещенных руках. Шумные вздохи. Теперь главное не облажаться, чтоб и следующий раз могли послать, если что. Хотя… лучше Амели мне верните, а эти поездки обратно себе запихните… туда, где они были.

- Так-так, - послышалось где-то надо мной. - Интересно…
Покорно подняла голову и уставилась на мужчину (только теперь сообразила, что катер остановился; взгляд по сторонам – мы посреди пролива).
- Вы чего-то хотели? – сгорая от недоумения.
Шаг ближе – и присел рядом. На губах расплылась странная улыбка-полуоскал.
Поежилась. Хотела, было, встать, да тут же ужаснулась – тело вмиг стало каменным, покорно обратно осело, перестав вовсе подчиняться мне. Лишь только разум, лишь только чувства.

Движение его руки – и коснулся моего лица, проведя тыльной стороной ладони вдоль скулы. А язва на устах еще сильнее зазияла.
- Значит, не боишься, говоришь?

ЧТО? Чего? Чего не боюсь? Кому когда что говорила? О чем он чешет? С кем меня путает?
Шок стал сковывать рассудок еще с большей прилежностью. Холод прошелся вдоль позвонка.
- Маленькая наследница Искьи… - Улыбка его спала. Жуткий взгляд вцепился мне в глаза, казалось, пробираясь в саму душу. – Ну же… если смерти не боишься, то чего… что заставит твое сердце разбиться, а разум воспылать?

Вдруг момент – и я уже сижу дома, у себя в гостиной. Пришпиленная к месту. Все также не могу пошевелиться, разве что моргать и делать сознательные вдохи-выдохи теперь подвластно.
Что происходит?
Вокруг какое-то мельтешение. Чужие люди. Люди? Вампиры.
А где-то там, наверху, в других комнатах мои родные, близкие. И еще кто-то, кто-то, кто очень важный, очень дорог сердцу, без кого жизнь – не жизнь, и я – не я.
Помню, родителей, те «мирно спали» у себя в кровати. Но… с появлением этих гостей…  так и не проснулись, не отреагировали. И странные кровавые пятна на их висках пускали в мою голову страшные догадки, отчего казалось, будто заживо свежевали меня: с болью невозможно справиться, но еще жива. Отрицание. Лишь полнейшее отрицание позволяло не сойти окончательно с ума. Дрожь от ужаса очередной волной обдала тело, пытаясь выгнать из него жидкость. Холодело все внутри, а голове устроили парад мурашки.
Выжидание приговора. Вот-вот – и что-то еще должно случится, что-то, что еще страшнее, нежели уже случилось. Его отберут. Всех отберут. А потом и меня не станет. Это конец, медленный, жуткий, цепенящий конец в беспощадном порядке.
И вот оно… шаги одного из «них» ко мне ближе. Судя по всему, Главный. Изучающий взгляд с высока. Еще мгновение – и заговорил.
Слова трудно уловить. Лишь суть. Жуткая, липкая суть. Останки, те куски тел, что там немного после их работы, разборок, остались, я должна буду убрать, никому ничего не сообщая. «Они меня после всего оставят жить?» - не могла понять окончательное решение. Но еще миг – и это перестало быть важным. Полноценное осознание наконец-то взорвалось в голове, являя больную истину: никого больше нет. Никого, кто был дорог сердцу. Его больше нет. Пустота от осознания произошедшего, чувство обреченности медленно стало заполнять сначала голову, а потом внутри груди, в душе, настом покрывая каждую клетку. И лишь две мысли в голове ясно бьются, отчетливым звоном: “Куски” и “Никого больше нет”.
Глава 20-3 (бонус). Затишье

***
Пришла в себя лишь на берегу. Несмело расселась на песке, туманный взгляд по сторонам. А в душе – в душе пустота. Чувство, будто там, в нашем доме… умерла и я. И нет. Нет! Чтоб пуф – и сознание исчезло, или чувства. Нет, будто погрузилась в вечный ад, где единое навязчивое, раздирающее чувство – пустота.

***
Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем смогла вновь пошевелиться. Понять, поверить, вознадеяться, что то был лишь сон. Да и вообще, выудить из сознания последние ведомые мне детали действительности. Машинально осмотреться по сторонам: вещей с Эйзема нет. Одежда моя слегка подрана, мокрая, но без крови и ничего того, что спровоцировало бы очередные жуткие догадки, мысли. Да и боль в теле лишь общая, ноющая, не более.
Живо нырнула в бюстгальтер и достала оттуда телефон.
- Пап…

***
Нет, я ничего ему не рассказала, пока. Но обещал прибыть незамедлительно.
А мне теперь что делать? Идти в аптеку, на почту? Хотя ни списков, ни рецептов, ни накладных ничего не осталось (и вновь взор по сторонам в наивных попытках спасти ситуацию). Еще и сумерки спустились на землю: ни черта толком не видно. Прошлась, побродила вокруг - тщетно. Да и, наверняка, уже все заведения давно закрылись.

Хоть деньги остались (вновь покопалась в бюстгальтере).
Попытка найти извозчика. Едва увидала мужчин и их судна, как током прошибло воспоминание: леденящий взгляд, мерзкие касания, странные речи, невозможность двигаться. Похолодело всё внутри. Первая мысль – сбежать долой, спрятаться. Но будет ли там, непонятно где, ночью, безопаснее? Сжать волю в кулак – и сделать то, что необходимо. Что рациональнее. Наверно, рациональнее. Благо, отыскала знакомое лицо: того самого, что замещал друга, когда мы с Амели катались в Рим.

Так или иначе, вскоре я оказалась на Эйземе.
В монастырь со всех ног.

***
Через ворота – и прямиком на порог к Жаклин: не буду за спиной отца прятаться. Захотят голову срубить – пусть рубят.
- Жозефина?! – взвизгнула Матушка, едва меня увидала. Живо затянула в кабинет и заставила сесть в кресло. – Ты где была? Что случилось? – сердечно. Попытка осмотреть меня. Сжала руки в свих ладонях. Разворот, и кому-то у дверей: - Будьте добры, доложите синьору Бельетони, что Матуа нашлась.
От его имени и осознания последнего мурашки пошли по всему телу. Нелепая попытка скрыть взорвавшееся волнение. Взгляд на монахиню – и выдать всю правду.

***
Поверила, не причитала и даже не предъявила наказания. Отвела меня к себе в комнату и приставила одну из девушек помочь привести себя в порядок и побыть рядом, пока не приедет отец.

***
- Жозе, солнце! – мигом кинулся ко мне папа, едва отворилась дверь. Обнял, поцеловал в макушку, присев рядом на кровать. - Ты как?
- Я вас оставлю, - послышалось смущенное девичье, и тотчас исполнила свою затею моя «помощница».

Взгляд в глаза. Сердце залилось теплом: ЖИВОЙ. Всепоглощающее, взрывное чувство облегчения, счастья, что весь тот ужас, кошмар – ложь. Хотя бы пока… но ложь.
Жадно прижалась в ответ, скрутившись в клубок, желая спрятаться в его объятиях от всего мира, навсегда, как раньше, как в детстве... Или хотя бы на миг, прежде чем земля вновь разверзнется - и ад явит очередные свои, калечащие и душу, и тело, перемены.

***
Рассказала и ему, все, что случилось, что видела. Что ума не приложу, кто, что и почему это сделал.

- Личар, - тихо, сам себе под нос, томясь в рассуждениях.
- Что? – будто током пронзил мой разум сказанным, холодом хлестнув по спине. Дернулась.
- Что? – устремил на меня взор в изумлении, немного отстранившись.
- Но он же у вас? – несмело продолжила я.
Оторопел еще больше:
- А ты знаешь, кто такой Личар?
Залились мои щеки румянцем. Пристыжено отвела взгляд:
- Слышала… немного. Но что он от меня-то хотел? – вновь в глаза отцу, набравшись храбрости.
- Наверняка, до нас добраться, достучаться. На решение повлиять. Чтоб не преследовали… вновь. Прости меня, Жо, - скривившись от боли, крепче сжал меня в своих объятиях. – Прости, что были так самонадеянны…
- Пап! – силой разорвала его хватку – уступил. Глаза в глаза: - Да не маленькая девочка я уже давно! – гневно жестикулируя. – И, тем более, не вещь, чтобы можно было запереть в каком-нибудь чулане! Или сейфе. Да и на то стопроцентной гарантии никто не дает! Просто сделайте, что должны были сделать: остановите эту тварь! - твердо произнесла я, рявкнув, внутри уже ликуя, что заодно смогу помочь тому бедолаге реализовать его рвение и отомстить за всех тех, кому тот упырь успел навредить.
Каменное лицо отца, не выдавая эмоций. Лишь провел рукой по моим волосам неспешно:
- Жоз… не всё так просто… Но знай, ты - самое дорогое, что у меня есть в жизни. Без тебя я не смогу жить…
- Да проще некуда! - перебивая, игнорируя всё после сказанное, пока оба не разревелись. Встала с кровати, шаги в сторону. Разворот: – Я никуда не денусь… если угрозы вовремя истреблять.

Замер, не дыша, поражаясь моей решительности, жестокости. Или безрассудности, не знаю. Тягучие мгновения тишины – и наконец-то ответил:
- Я сделаю всё, что будет в моих силах.
- Благодарю, - победная улыбка.
Шумный вздох – и отчего-то спешно решил сменить тему:
- А ты, вообще, как тут? Как успехи? Как… - не договорил, но мысль эхом отбилась в моей голове, отчего я болезненно скривилась.
Хотелось, было, разныться, нажаловаться на этих недотеп, на Бельетони, в конце концов, да сдержалась – не в отцовские уши все эти переживания, не в его. А вот про Амели уж раскудахталась – пообещал разобраться, разыскать ее и отправить назад, домой, ко мне… если та, конечно, не против (а то кто знает, что могло произойти за это время, или что она могла до этого от меня скрыть).

- А Асканио? Как он там? – не выдержало мое любопытство. Да и вновь необходимо было сменить тему, сдвинув стрелки в другое русло.
- Ничего… справляется. Поди, не малолетний сопляк. Придет время – и смирится со всем происходящим окончательно.
- Только не говори, пожалуйста, ни ему, ни маме, ни Виттории о том, что здесь произошло.
- Почему? – округлил очи.
- Не хочу еще большего переполоха. Ты же знаешь: сразу же эти две женщины столько истерики, паники наворотят, что проще самой будет застрелиться, нежели это пережить, - кисло улыбнулась. Поддержал, усмехнувшись, утопая, как и я, в воспоминаниях. – А Асканио… - несмело, шепотом, пряча взгляд, продолжила: – Ему и так жизнь испортила… Не хочу еще и такой отсебятины в нее добавлять. Просто сделайте, - шумный вздох и взгляд в глаза, - что нужно. Не хочу, чтоб из-за этого… Личара еще кто-то пострадал, - смолкла, вновь погружаясь в ужас кошмара. Вздрогнула, прогоняя наваждение чувств. Попытка скрыть истинные эмоции. – Я - не первая жертва, и отнюдь не последняя, верно? Хотя, конечно, и жертвой-то меня сложно назвать: жива-здорова осталась, так только…
- Жозе… - печально скривился.
- Пап, - торопливо перебила я. – А что это было? Что за видение? Будущее?
Обомлел, в рассуждениях. Мгновения – и поддался на мой требовательный взгляд:
- Страхи… самое жуткое, что сидит в глубине души. – Немного помолчав, продолжил: - Ты точно не хочешь об этом поговорить?
- Нет, - резко, едва не поперхнувшись слюной. - Нет, - уже более мягко, сдержано. Благодарная улыбка, кроя ложью явь.
Движение – и присела, разлеглась на кровати.
- Спи, зай. Спи… - провел, погладил меня по ногам. - А я пока побуду здесь с тобой, до утра. А дальше видно будет.

***
Внезапно стук в дверь, вырывая меня из больных мыслей.
Вздрогнул отец. Неспешно встал с кровати и подался к двери. Тихий скрип – и от услышанного голоса меня передернуло.
- Мне надо с тобой поговорить, - Доминик.
Поддался. Вышел в коридор.
И пусть разделяла нас лишь тонкая дверь, кроме как шороха и неразборчивого шепота, так и не удалось мне выудить ничего стоящего, внятного из творящегося там.

***
(Д о м и н и к)

- Хотите вы того или нет, я его уберу.
Обмер Матуа в рассуждениях, но еще мгновение – и, молча, закивал головой, соглашаясь.
- Только Мелкая не должна об этом знать.
И вновь покорное движение головы.
- А что с заражением? – осмелился Луи на слова, голос дрогнул.
Не ответил я. Резкий разворот – и пошагал прочь, не желая терять больше ни минуты. А заражение… заражение - лишь детали, мои детали, о которых вам лучше не знать.
Глава 20-4 (бонус). Демоны

***
(Ж о з е ф и н а)

События событиями, но жизнь никто не отменял. Отец отправился на Искью (не без моей настоятельной просьбы) для дальнейшего решения сложившейся ситуации, так что я вновь осталась одна. День отсыпного – и пришлось приниматься за обязанности. Хотя вряд ли те сутки можно назвать «отсыпным». Странные, вспышками, кошмары так и норовили разорвать мою голову, душу. Так что приятно было сейчас хоть немного отвлечься, пусть даже и на работу.

И снова вместо кельи в свободное время, куда мог забрести любой желающий меня повидать, подалась я в любимый винный погреб. Очередные попытки выдрать пробку (а сегодня я куда решительнее, нежели когда-либо), да тщетно. Что же… вновь часы трезвого заточения, единения – и жутких мыслей. И чем сильнее я хотела осознать, привыкнуть, принять то, что видела в кошмарах, свыкнуться – тем сильнее дрожь пробивала тело, и хотела я уже визжать от накатывающих волн страха. А что если это – неизбежность? С положением моей родни в обществе, с количеством таких серийных убийц, как Личер, с той властью и богатством, что Искья обладает, всё это всё меньше кажется видением, и всё больше - пророчеством.

***
Ладно. Плевать. Как-то да будет. А пока… пока пора тащиться к себе, принимать душ и попытаться уснуть, отключиться, хоть как-то, хоть на короткие миги глубокого сна.

Вот только по пути обратно я заметила нечто странное. В узком длинном, извечно темном, туннеле впервые на стене висел фонарь (керосиновый), отчего вдали различила небольшой проход, кишкообразный отросток, а в нем – проем. Едва я коснулась ногами пола по другую сторону, как дыра в стене принялась неспешно закрываться, кирпич за кирпичом, вовсе лишая меня права на отступление, возращение, пресекая возможность одуматься. Выбор очевиден – несмелые шаги вперед, по очередному длинному в полумраке (лишь иногда встречались тусклые фонари на стенах или самые что не есть факелы) коридору, так что вскоре оказалась внутри настоящего лабиринта, утратив понимание, откуда пришла и куда направлялась. Еще один проем, еще – пока вовсе не оказалась там, где никогда не должна была быть. Словно какое-то наваждение, мания взорвались в голове, заслоняя адекватные мысли. Странный зов, засевший колючим комом в голове, диктовал отчаянно безрассудные решения. И вновь коридор, факелы, медовый свет. И вновь по серпантину вниз - и замерла. В небольшом проеме между ступеней увидела их: Доминик склонился рядом с каким-то мужчиной, который, хоть и был в сознании, но не шевелился, будто ему позвоночник сломали. Точно также, как со мной тогда было, на судне. Невольно поежилась от жути, от эха воспоминаний. И вдруг незнакомец заговорил: узнала… Конечно, узнала, этот жуткий сиплый бас… (да и вряд ли когда смогу его забыть): Личар. И пусть тьма скрадывала большую половину туловища, а тень – черты лица, теперь бессмысленно было отрицать, сомневаться – это был он.

Странный смех ублюдка:
- А говорили, что отказался вести на меня охоту. Что слово держишь, если дал зарок…
Хмыкнул. Немного помедлив:
- Ты на черное и белое-то не дели. А для таких, как ты, я люблю делать исключения. Значит, это твой был ублюдок к нам захаживал?
- Иллюзия, Бельетони. Иллюзия… Он сам не ведал, что творил. Ведь все мы чего-то боимся… - прошипел, будто змея, наслаждаясь, но кашель тотчас веселье перебил. Звонкий вдох: – И ты, Бельетони… Ты… боишься. И я даже уже знаю чего.
Колкая насмешка Доминика:
- Поздно спохватился. Ты уже никуда не денешься.
- А мне больше уже и не надо, - тихий смех. – Я уже всё сделал, и ты это знаешь. Мне остается лишь за нити дергать. Если меня убьешь, Она навсегда останется зараженной. Ведь ей никто, кроме меня, не поможет. Выбирайте: или вы меня отпускаете, снимая все обвинения и прекращая всяческое преследование, или я утащу Ее за собой. Сначала Она сойдет с ума, а затем сама себя прикончит. А учитывая детали, сие произойдет гораздо быстрее и легче, чем ты можешь себе это вообразить.
Резвое движение – вцепился Бельетони в шею этой твари рукой, отчего тотчас все его тело стало превращаться в черный, цвета золы, земли, субстрат.
- Не забывайся, - голос Бельетони внезапно стал странный, страшный, неведомый мне доселе, будто, и вправду, сами Демоны заговорили, - кто перед тобой. И кому бросаешь вызов. Я могу, как сократить твои мучения на минуты, так и продлить на года. Не заставляй меня выбирать второе.

Несмелые шаги вниз.
Резво отдернулся, обернулся, выпуская мерзавца из хватки, отчего тот вновь задышал – залаял, заливаясь кашлем.
- Ты что здесь делаешь? – взволнованное, ошарашенное Бельетони. Встал, выровнялся на ногах. Шаги ко мне ближе.
Игнорирую. Попытка схватить меня – но увиливаю (да и сам отступает, ведясь на мою решительность).
Шаги ближе – присела рядом со своим новым Катом, взгляд в глаза:
- Мне Вас жаль, - искренне, шепотом, будто страшась, что кто-то мои, наши откровения услышит. - И я не о том, что сейчас происходит. Нет. Тогда я не поняла, а сейчас мне всё стало ясно: это не интерес был, и не растерянность. Это была зависть. Вы мне позавидовали. Тогда, там, на лодке. Вы боитесь смерти, потому так отчаянно ищите любые способы удержаться в этом мире. На всё что угодно готовы пойти. Только вот жить Вы не умеете… иначе бы не при таких обстоятельствах была бы наша встреча. Вы – боитесь, а я – нет. Сойду с ума? Нет, Вы неправы. Я давно сошла с ума. Давно. И самое страшное – это даже не это. А то, что я ко всему могу приспособиться, привыкнуть. Придет момент – и даже этот страх притрется, смирюсь, приму и перестану бояться. Я всегда была выродком, - подползла ближе. Глаза в глаза: - И сейчас им являюсь. Я не боюсь смерти, и не боюсь жить. Я не боюсь Вас. Да, Вы мне завидуете, теперь я это точно знаю. Отпустите меня, или нет – ничего не изменится. Я все еще буду на весах, вот только буду знать то, против чего стоит бороться. И против кого. Таких, как вы. И единственный верный способ вас победить - это уничтожать. Пусть даже отчасти превентивно. Уничтожать всё и всех, кто порождает мои страхи. – Резвый разворот к окаменевшему от удивления Доминику, и жестко, как на духу, вглядываясь в глаза надежде: - Убей его. Прошу.

Сорвалась на ноги – и, сражаясь с застывшими на ресницах слезами, подалась по ступеням на выход.
Солгала. Конечно, солгала, притворяясь твердой, жестокой, самоуверенной.
Но я обязана быть сильной, ради своих родных и близких. Ведь если не станет их – нежилец буду и я.

***
(Д о м и н и к)

Едва Мелкая удалилась на безопасное, как для наших речей, расстояние, обернулся я к этой твари:
- Не переживай… За тебя я Ее отпущу. Ты будешь у меня жить ровно столько, сколько мне понадобится времени, чтобы выудить из тебя эту твою мерзкую способность. А если, в конечном счете, и это не поможет, ты сам тогда это сделаешь, ведь пожалеешь, что родился на свет. Единственным твоим билетом сдохнуть – это будет ее Свобода. И ты сам будешь меня умолять – снизойти и сдержать слово.
- Если успеешь… - сквозь смех, но в момент задавился кашлем.
- Успею, - решительно и твердо. – Ты даже не представляешь, на что я способен… И в твоих же интересах никогда об этом не узнать.

***
(Ж о з е ф и н а)

Наивная. Долго я еще блуждала потом по лабиринту туннелей (а звать кого на помочь я так и не решилась, страшась даже не так пленных, как ненароком встретить кого из Главенствующих). И вот уже начало казаться, что тут и смерть свою встречу, прежде чем найду треклятый выход, как вдруг наткнулась  одну из припозднившихся монашек (та задержалась на работе и лишь теперь спешила к себе в келью на ночлег).

***
Уже четвертую ночь без сна. Папа вернулся, и всё это время покорно был со мной, но легче от того не становилось. Что не закрою глаза: куски трупов, смерть… везде смерть. Опустошение высасывало жизненные силы, доводя до исступления. Прежний запал гас, обратив храбрость в прах. Не спасал и инстинкт самосохранения, который, как оказалось, всё же где-то теплился во мне. Я медленно сходила с ума: боясь спать и больше всего на свете желая погрузиться в небытие. Даже при общении с другими уже не могла сдерживаться, пересиливать себя и пребывать с открытыми веками. Глаза закрывались сами по себе, уступая свинцовых занавесам, являя демонов пляс.
Ревела, визжала – сдавалась и вновь погружалась в ад, где до единого все умирали… кроме меня. Надежда тлела. Врожденный оптимизм покрылся волдырями и лопнул.
И вдруг вот оно – вспышка. Яркая, теплая. Будто солнце улыбнулось мне темной, сибирской зимой… Облегчение. Вокруг никого, пустота снаружи, но не внутри. Мгла отступала, небо взялось неоновыми красками, знаменуя восход.

- Как она? – послышалось где-то издалека, теплое, родное, любимое.
- Улыбается, - узнала голос отца.

***
Не сдержалась. В очередной раз интерес победил инстинкт самосохранение. Подкараулила Доминика и выпалила, как на духу, не стыдясь, что кто-то мог подслушать:
- Почему ты вмешался? Ведь с вашим Орденом я никак не связана, да вообще ни с какой конфессией. Зачем старался… и освободил?.. – молящий взгляд в глаза, заклиная дать нужный сердцу, а не разуму ответ.
Обмер, пришпиленный удивлением. Брови замерли в высоких дугах. Но еще мгновения – и сдался, осознав, что не отступлюсь. Хмыкнул, рождая очередной пуд сарказма и язвы:
- Во-первых… - неспешно, врастяжку. - С рождения ты под опекой обоих Орденов, пока не самоопределишься. А во-вторых, - заколотилось мое сердце, что бешеное, сгорая в предсмертных муках, - уж больно способность хороша, чтоб вот так легко было отказаться, - разворот и пошагал прочь.
- Но мог бы не освобождать! – горестно, вдогонку.
Остановился, за и против. Не оборачиваясь:
- Витторию стало жалко, - и пошагал прочь.
Глава 21. Дежа вю

***
И вот очередной трудодень закончился. Торопливыми шагами в подвал. Ужин (их дурная похлебка) пусть вновь катится к черту. Сегодня тишина и одиночество снова за трапезу.

Шарк-шарк-шарк. Еще один поворот, по темному коридору наощупь – и родные ступеньки.
«Стоп. Что это?» - обомлела я, боясь даже вздохнуть.

Тихий, робкий женский смех.
Нежный, ласковый бархат мужского, родного… голоса.

Замерла. Застыла в оцепенении. Боялась пошевелиться, будто это породит правду, происходящее возведет в истину. Словно последняя мазохистка, я внимала каждому звуку. И снова дежа вю: моя мечта – Его предательство.
Предательство ли?
Жду.
… жду, но что? ЧЕГО Я ЖДУ?

Вдруг невнятный шорох. Буквально мгновение – и Доминик уже стоял подле меня. Неожиданно, беззвучно… из ниоткуда. Глаза в глаза.
Застыла в ужасе, вновь уличенная в слабости. Очи округлились. Забыла, как дышать.

- И снова ты, - обдавая запахом алкоголя.

Тяжело сглотнула. Смолчала. Лишь взволнованно, излишне часто стала моргать.

Внезапно движение - обнял за талию и резвый напором подал назад, прибил спиной к стене (тотчас мимо нас мышей проскочила девчушка – невольно провела я ее взглядом и вновь уставилась Ему в глаза). Попытка соскрести с пола остатки своей гордости.

Но отозвался первым Бельетони, сам того не осознавая, перебивая:
- И что же ты здесь искала?
Глубокий вдох, давясь хромой храбростью:
-Уж явно не тебя.

- А мне кажется… - немного помедлил, словно смакуя, - что совсем наоборот. Только за мной и ходишь по пятам.
- Размечтался, - нервический смех. И вновь попытка не сдать свои позиции, эмоции: - Да кому ты такой нужен? – Взгляд в очи, но в момент осеклась, ужаленная.
Ухмыльнулся:
- Тебе, - вполне серьезно, в лицо. Отчего вновь наши взгляды встретились. Но лишь на мгновение – не сдержалась, в очередной раз проиграла бой я.
Движение, его, наглый, беспардонный напор - и откровенно прижался, притиснулся всем своим телом, еще сильнее вдавив меня в стену. Невольно задрожала.
Глупо, но все еще пытаюсь держать маску надменности, равнодушия:
- Даже если бы от этого зависела судьба всей планеты… такое счастье не надобно.
- Да неужели? – рукой соскользнул с талии вверх, бесстыдно проплыв по моей груди.
На мгновение замер, сжав до легкой боли, а затем продолжил движение (пытаюсь сдержаться, не сдать себя хотя бы звуком, а в голове уже заслал всё туман) – резкий рывок и сорвал нижнее покрывало вимпла, оголяя шею и грудь.
Частое дыхание, шальное биение сердца, колени подкашивались - я выдавала себя сполна, вовсе того не желая.
Приблизился губами… вплотную, да так, чтобы слова обжигали дыханием кожу. Чтобы заставлять сильнее меня дрожать, начать задыхаться. Сдаться. Признаться. Жар окатил с головы до ног, взрываясь, откликаясь больными чувствами внизу живота. Колени стали подкашиваться. Мурашки разошлись по всему телу от сводящей с ума с ним близости.

- Я же чувствую, вижу, слышу… Ты – хочешь меня. Хочешь… Признайся, - странным, больным заговором, на ухо. Будто и не Бельетони это вовсе. Не тот, которого я знала вот уже несколько месяцев. А иной: мой, далекий, пошлый, беспардонный Доминик, что был со мной еще до нашей ссоры, до откровения. Его прозрения.
Едкая, прощальная надменная ухмылка:
- Никогда.
- Признайся… - едва уже не целуя, прошептал мне на ухо. Дразня, окончательно сводя с ума.
Невольно зажмурила веки, отдаваясь усладе. Но миг осознания, трезвости – и тотчас испуганно, нервно дернулась, попытка вырваться, но удержал.
А что если это не мой Доминик? А какой-то очередной Демон? Обман? Враг и его уловки?
- К чему такие перемены, Бельетони? Ты же ненавидел меня.
Ухмыльнулся, отведя взор на мгновение, но затем снова в глаза:
- А может, я устал сопротивляться? Бороться.
- С кем? Со мной, или с собой?
Приблизился, да так, что его губы едва ли не коснулись моих. Застыл на раздирающем сознание, душу и тело расстоянии, испепеляя тягой, страстью:
- С обоими. Признайся, Жо, и нам обоим будет приятно.
Ядовито рассмеялась в ответ (а на ресницах уже застыли слезы).
- Слишком малой, чтобы быть в себе настолько уверенным. Тебе до моего Аско… еще ой как далеко, - попытка горечью сбить его спесь.
- Малой? – захохотал, немного отстранившись. - К твоему сведению, сладкая, я старше твоего Асканио почти на три века.
Колко рассмеялась:
- Так это ты – старый хрыч, выходит, а не он?
- Ах, ста-арый уже? – загоготал в ответ, повелся. Еще невольно движение назад - дал свободу дышать. – Значит, то малой, то старый? Тебе не угодишь.
Странно было замечать такие перемены: казалось, будто мы никогда и не ссорились.
- Не угодишь, - игриво скривилась и, театрально закатив глаза под лоб, закачала головой. – В твоем случае, вообще ничем никогда мне не угодишь.
А радость, тупое, дурное счастье разлилось эйфорией в душе и теле, смывая прежние обиды, высвобождая сердце, душу. Надежду. Вновь нагоняя на глаза слабости влагу.
- Ты сразу-то не зарекайся. Давай, лучше сперва проверим? – и резво дернул на себя, не двузначно намекая на близость.
- А, может, ты лапы свои уберешь? – зарычала я лживо, невольно обняв его за плечи, дабы не упасть, потеряв от напора равновесие.

Но внезапно отступил шаг назад - и повелительно, без права на сопротивление, обернул к себе спиной и снова вдавил в стену.
Только что и успела инстинктивно выставить руки перед собой, чтобы лицом не плюхнуться о камень. Невольно взвизгнула.
Пошло прокатился руками по телу, сжал за бедра.
- Пусти, - уже без ноток юмора прорычала я.
Не слушал. Еще сильнее прижимался, а руками блудил по телу.
- И где же твой пыл? Где сомнения? – вдруг задрал, нырнул под платье и ухватился уже за голую талию и снова притиснул к себе.
- Отвали, Доминик!
- Не рычи… - глупые шуточки.
Нервно дернулась в попытке локтем засадить ему в грудь, но тот увернулся.
- Ох, а мне это нравится!
- Пусти!
И снова рывок (видимо, тот намеревался что-то свое вычудить, а потому на меня не среагировал - невольно пошатнулись вбок). Попытка руками ухватиться за ступеньки и на четвереньках сбежать – тщетно. Оба завалились на лестницу.
- Не уйдешь, - игриво зарычал и схватил удобнее, дабы не улизнула.
- Пусти!
Но внещапно грубо, больно дернул на себя и тут же разорвал на мне белье.
- ПУСТИ! – отчаянно завопила я, чувствуя, что не справляюсь.
И снова его рывок - и снова моя попытка отбиться, вырваться. Глупые, тщетные попытки укусить, вгрызться зубами в его руки, дабы разжал хватку.

Покрепче обняв за талию, приподнял и в момент перевернул к себе лицом. Раздвинул ноги и протиснулся между ними, заставляя ощутить его всего.

- Пусти, Бельетони! ПУСТИ!
Я НЕ ХОЧУ!
ПУСТИ!
МОЛЮ!

Силюсь ногтями расцарапать его руки, лицо, шею, плечи, сделать хоть как-нибудь ему больно, дабы отрезвить.

- Не сопротивляйся, - впился похотливым поцелуем в шею, медленно спускаясь к груди (насколько позволял вырез платья).

- ПУСТИ-И!!! – жалобно завизжала я из последних сил, уже захлебываясь слезами.

А в голове…
поплыли кораблики.
Обрывки фраз. Калейдоскопы прошлого.
ТУПОЕ ДЕЖА ВЮ.
Маню.

Поцелуи доныне любимого ВНОВЬ превратились в АД.
И снова я умирала от ужаса. И снова дрожала от страха и боли.

- Пусти, пусти, пусти… - шептала я машинально уже, в своем далеком, больном дурмане.
Тогда как…
…Доминик давно перестал меня мучить. Бережно обнял, прижал к себе, и, как маленькую, пытался убаюкать, успокоить. Что-то испуганно шептал.
- Извини, - наконец-то пробилось сквозь пелену. - Извини. Я не хотел. Извини… Прости. Я перегнул палку…

Но я не слушала, не слышала уже его…
Больное сознание давно начало играть в жестокую, жуткую шутку, заслоняя реальность воспоминаниями. Отрешенно бормотала, как тогда, как в ту ночь, заклиная, чтобы прекратил причинять боль, прекратил учинять мерзкий ужас, чтобы больше не бил.
Шизофренический бред, подобный молитве.

Жадно уцепилась руками за рубашку, уткнулась лицом в шею и тихо рыдала, выла, изливая всю ту жгучую, желчную черноту, что так давно меня глушила, гноила, мучила.

Сжался. Замер, не дыша, мой Доминик. Но мгновения – и внезапно отстранился… Глаза оттаивали, изгоняя мрак из зениц.
Пустой, бессмысленный взгляд.
Боль застыла на его лице.
Не мог поверить в то, что было? Случилось со мной? Что нарыл в сумасшедшей голове?

Глубокий вдох – и наконец-то взглянул мне в глаза. Нежно провел по щеке, стирая мои слезы, отвечая на испуганный взор. И вдруг холодно, жестко, как никогда доселе, отчего сложно было узнать в этих звуках родной голос:
- Имя.
Поледенело всё внутри. Смолчала я, забыв даже как дышать.
- ИМЯ! – приказный тоном. Алое пламя вспыхнуло в его очах.

Маню? Нет. Не выдам. Если, если и суждено этой твари сдохнуть, то без моей участи… Не на моей совести.

- ИМЯ УБЛЮДКА, - медленно, мерно, как скрежет метала, рот искривился в оскале.
- Нет, - испуганно закачала я головой. – Не надо.

Вдруг приблизился. Уткнулся своим лбом в мой. Глаза в глаза.
Железное, смертельное, незыблемое.
От этих звуков застыло, заныло все внутри; оцепенело от ужаса внизу живота.
- Жозефина. ИМЯ и ГДЕ НАЙТИ.
- Нет.

Прикрыл веки. Тягучий, глубокий вдох.
Еще мгновение – и в глаза мои уже уставились очи демона.
Черные. Жестокие. Мертвые…
- ИМЯ.

Нервно дернулась, попыталась отстраниться, убежать – но не дал, удержал подле.
- Нет, - и снова машинально отвечаю, но мысли, мысли-то упрямо уже закружились вокруг правильных ответов, которых никогда нельзя называть ВСЛУХ.
… а это, увы, теперь уже и не надобно.

Отпустил.

Выровнялся. Взгляд на меня, окаменевшую, сжавшуюся от испуга в клубок.
- Иди к себе, - тихо, шепотом.
И исчез, оставив лишь дымку на прощание.
Глава 22. По заслугам

***
Скользя рукой по холодной каменной стене, дабы хоть как-то удержаться в вертикальном положении, неспешно спустилась вниз, в свой подвал.
Забилась в угол, поджав под себя колени.
Тупая минута осознания - и тихо завыла. Сражаясь с накатами шизофренических чувств отчаяния, никчемности и обреченности, нервически закачалась вперед-назад. Попытки успокоиться. Глупые, пустые старания. Спустя минуты, а, может, часы (не помню, не знаю) взгляд (что то бессмысленно блуждал, то попеременно замирал в одной точке, будто норовя пробурить в полумраке дыру, добравшись до истины) нарвался на затерявшуюся под деревянными настилами пробку: бочонок вскрыт. На стойке бесстыже брошены два бокала. Глупое раздолье.

Это была самая длинная ночь… в моей жизни.
Ночь, когда даже вино не помогло забыть, заслонить, заглушить, стереть ужасное чувство, что сегодня из-за меня покалечат, или, того хуже, убьют человека. Человека. Да, не раз кляла, просила, молила смерти для Маню. Но теперь, когда это так близко и реально, я не вижу в этом счастья – только отвращение и гадкая боль. Что на моих руках… будет его кровь.
Это не Личар. Он не чинил беды другим, кроме меня (по крайней мере, не знаю, не слышала о таком). Да и угрозы больше никакой не представляет. В особенности, для моих близких. Да и я вряд ли ему еще когда стану интересна. Не представляет? Или учинив раз, легко сможет оступиться еще не раз? Пусть и не со мной. И это возмездие, хоть даже одну душу, но спасет от моей участи? Как я разглагольствовала: убить превентивно? Основываясь на прошлом отступничестве без права на покаяние? Или если тот раскается – то Судья оставит его в живых?
Доминик? А могу ли я доверять Бельетони? Или им двигала всегда и везде лишь справедливость? Или не мне судить, не побывав в шкуре волка? И стоит смириться, что сегодня хоть кто-то получит по заслугам. Более того, мне, глупой, как и Личару, стоит заняться своей судьбой – и научиться жить: вопреки и со всем тем, что уже сложено в багаже. Жить, пока живется. Пока есть время… на вдохи и на выдохи. На радость и боль.

***
(Д о м и н и к)

- Ты об этом еще пожалеешь! – гневно, с храбростью в душе и на устах, сплюнул кровь Мануэль на пол.

Тихое рычание, жужжание люминесцентных ламп. Монотонная, равнодушная капель где-то вдалеке из-под ржавых вентилей водопровода. Полумрак, охвативший каждый угол сего просторного, холодного подвального помещения.

Короткий шаг навстречу.
Лживая, пустая улыбка, с привкусом терпкого яда:
- Нет. Прости, малец. Но «ещё» в твоей жизни… больше не будет, - присел на корточки рядом со скрутившимся в клубок от очередного приступа боли, недочеловеком. Взгляд в лицо: - Отсюда тебя… только вынесут. И не факт, что не по частям.

- Да пошел ты! – и вновь лай кашля вместо спокойных вдохов.

Ухмыльнулся:
- Нет. Пойдешь ТЫ, а вот я - ОСТАНУСЬ. Так всегда было. И теперь будет.

Движение вперед - и захлопал ладонью по карманам парня. Рывок – достал ключи, деньги, небольшой пакет с белым порошком, пузырек с таблетками.
Встал, выровнялся.
Схватив за край целлофановой упаковки, вытянул руку перед собой. Немного покачал, потрусил незамысловатую находку, всматриваясь сквозь нее на свет.
- Балуешься?
Смолчал ублюдок, лишь в очередной раз сплюнул скопившуюся во рту слюну с кровью.
- Зря. Между прочим, укорачивает жизнь. Хотя, - развернулся на мгновение, короткий взгляд на ублюдка, - да, это не в твоем случае. Ты укоротил ее себе… еще знатнее, да и более радикальным способом.

- Ты, вообще, КТО ТАКОЙ? - попытка вступиться за догорающую гордость.
Ну-ну.
Ехидно улыбнулся. Вышвырнул прочь найденные трофеи и снова присел рядом.
- Только не говори, что не куришь? – принялся вновь выстукивать поверх карманов, в попытке отыскать желаемое.
И вот оно! Браво!
Нырнул в очередной тайник – и выудил оттуда пачку сигарет. Еще попытка – и запестрела в руках зажигалка.
- Вот, так уже лучше, - улыбнулся сам себе.
Встал. Ступил пару шагов в сторону.
Привычные (или уже давно позабытые) движения – и прикурил сигарету.
Спрятал лишнее в карман.
И снова шаг к Мануэлю. Присел рядом:
- Так что? Чем занимался… в былой жизни?
- Что ты вообще от меня хочешь? Бабла?
- Я? – ядовито рассмеялся. – Нет. Нет, конечно. Ничего. Ничего не хочу. Правда, могу передать привет от Жозефины.
- А-а… - вдруг захохотал малой, но едва воздух попал в легкие – как дикий, хриплый, лающий кашель вновь перебил всю радость. – Маленькая шлюшка.

Нервно хмыкнул я и затянулся дымом сигареты, прогоняя ненужные эмоции. Скрестив руки перед собой, выжидающе уставился в глаза. Медленно, смакуя, выпустил дым наружу.

- Что она тебе наплела? - вот и попытка оправдаться. Недолго, сладкая, заставляла себя ждать.
Молчу. Выжидаю.
- Она сама меня хотела. Сама ноги раздвинула, а потом, вдруг оказалось, что это я ее заставил, – сплюнул багровую жидкость. Короткие вдохи, сражаясь с чувствами и страхом. – Спроси любого – подтвердят.

И вновь делаю затяжку вместо ответа.
Тягучее молчание.

- Да с*ка, она, эта Жозефина. Тягается со всеми… С кем только ее потом…
- Знаешь, - перебил наконец-то я эту отчаянную тираду, - я бы мог вырвать тебе язык. Прямо сейчас. Мгновенно, что даже сам момент не почувствуешь…
Затих, замер Мануэль, не дыша, округлив, вылупив на меня свои очи.
- Но тогда ты, скорее всего, очень быстро скончаешься. Уж слишком хилый какой-то. Особенно учитывая, что вон, - кивнул за спину, - всяким дерьмом баловался. Мог бы, - движение рукой вперед, - выжечь тебе глаза… этим окурком, - потушил сигарету об лоб – дикий, жалкий, отчаянный крик. Отдернулся в сторону, невольно перекосился и завалился на живот. Завыл, словно баба.
- Но не буду, - любезно продолжил я. - Опять-таки… твои обмороки и болевые шоки – меня не вдохновляют. Только зря время тратить, выжидая, пока очнешься.

Выровнялся на своих двух – и неспешно прошелся вдоль комнаты.

- Ты чокнутый! – завыл недоросль, захлебываясь слезами.

Захохотал добросердечно я. Право, этот малый меня забавляет.

- Обычно, мне давали определение: «кровожадный демон», «бездушный псих», «адский живодер». Но чокнутый? – немного помолчал, раздумывая, смакуя. - А знаешь, мне нравится. Какие времена – такие и нравы. Такие и определения. Эти ваши современные странные словечки! Да уж, за последние года… я много чего пропустил. А то всё Древние, да Древние… с ними никакого развития.

Смолчал Мануэль, лишь тише стал скулить, вслушиваясь в мою речь.
Что же, благодарствую.

Подошел ближе. Вновь присел рядом. Милая, «добрая» улыбка:
- Ты мне нравишься. Чес-слово. Потому позволю тебе выбрать: на чем остановимся? Как хочешь умереть?
Молчание. Тяжелое, частое сопение. Все еще не верит, надеется.
Молится. О, даже так? Эти твари всё ещё умеют молиться?

- А знаешь, как в старину… убивали домашний скот? - Схватил за чуб и приподнял голову, дабы взглядом встретиться с этим подонком. - Сначала перерезают артерию, - демонстративно провел пальцем по шее. Нарочно играя, пугая. Ведь весь смак в процессе, а не в финале. Верно? А для этой с*ки у меня заготовлено длинное разнообразное меню. И начнем пока с закусок: - Но это не в нашем случае, согласен? – продолжил. - Мы поищем сосуд поменьше.
Молчит. Уже даже не моргает.
- Затем подвешивают за ноги…
Эффект сработал – влага вновь проступила на глаза, являя ужас и обреченность.
- Или ты, все же, с пыток хочешь начать? Прости, не могу предоставить тот спектр услуг, что ты с Жо сотворил. Так что придется выбирать из того, что осталось… Думай, Мануэль. Думай, пока я добр.
Глава 23. И, главное… зачем?

***
(Ж о з е ф и н а)

Допилась до кондиции… Уснула прямо в подвале. Не знаю, прошел час, два-три, но явно пора валить отсюда. В голове еще дурман. Вертолеты вовсю кружат. Лишь бы проскочить к себе в комнату незамеченной. А там умоюсь холодной водой - и в постель. Теплую, мягкую постель.

***
Медленные, но отважные шаги. Жадно цепляясь за стенку, выползла из подвальных коридоров на первый этаж.
Черт! Черт! ЧЕРТ! На улице уже давно светло. Сейчас либо утро, либо давно скатилось солнце к полудню. Серые тучи не дают видеть истину – приходится гадать.

Нервно дыша, спотыкаясь, путаясь в собственных ногах, пошла, повиляла дальше.

- Ах, вот где ты! – выстрел в спину… Рыбешка.
Черт.

Резкий (насколько это возможно в моем состоянии) разворот. Попыталась скорчить умный вид, изобразить собранность и трезвость.
- Где ты была весь день?
- ДЕНЬ?! – и какого лешего я так заорала? Испуганно прикрыла рот рукой.
- Да ты… - резкие шаги встречу, - ты… ТЫ ПЬЯНАЯ!
- Я? – взволновано замотала головой. – Нет. – И в подтверждение победно икнула.
- Фу, - гадко скривилась, - пьянь малолетняя. Марш в душ! Ох, и видон у тебя! – злобно толкнула меня в сторону лестницы. - Дуй! И не думай, что все это сойдет тебе с рук!


Подчинилась. Собравшись с остатками сил, молча, поплелась в заданном направлении.
(молча – лишь потому, что желание завалиться в постель было на-амного сильнее, чем воевать за ущемленную гордость)

- Через час жду внизу! – будто гром, прогремели слова де Голь вслед, невольно напугав. Ноги тотчас подкосились – и я чуть не грохнулась.
Черт! Все-таки надо было залепить ей кулаком в голову (пусть радуется, что на возвращение у меня сил не хватит: эти ступени на второй этаж и так дались с трудом).

***
Не знаю, но, по-моему, горячий душ… меня только еще больше одурманил. Все вертелось-кружилось, как сумасшедшее. И это после того, как я проспала там весь день?
Сколько же вина я там всосала? Как бы еще радуги не начать извергать.

Внезапно распахнулась дверь душевой – попытка моя навести фокус: понять, что за звук, кто нахал, что происходит.
Нервно дернулась, сжалась, прикрывая постыдные места.
- ДОМНИК! Я… Я же… голая! Какого?! - только и успела прокричать.
Резво приблизился. Ловко, властно подхватил меня себе на руки и прибил спиной к стене.
Невольно обняла, обвилась ногами за поясницу (бляха ремня врезалась в кожу, но игнорирую). Прижалась в ответ к его груди.
Глаза в глаза. Нервные, шумные вздохи.
- Доминик. Т-ты… т-ты чего?

Доля секунды (или это было не так молниеносно, как для моего тормозящего рассудка) - прижался, впился поцелуем в шею. Резкая боль – и в кожу, в мою плоть… вошли клыки. Испуганно дернулась – но слишком крепко удерживал. Буквально мгновение – и в голове совсем все помутнело. Но в сознании. Я еще в сознании. Тихой, тонкой, больной струйкой стал врываться в меня эйфорический приход. Чувствовала, ощущала, как сосет, выдавливает, вытягивает из меня кровь. Кровь! Но… отчего-то… это было… приятно.
Безумие. Дурное, гадкое, сладкое сумасшествие разорвало меня изнутри. Хотелось… жаждала еще, еще. И ЕЩЕ! Ни предела, ни меры, ни конца. Ненасытно выгнулась в дугу, притискиваясь всем своим голым телом к нему, чтобы чувствовать каждой клеткой, чтобы каждой точкой слиться… в одно единое целое раз и навсегда. Обвилась руками вокруг его шеи, головы и еще сильнее прижала к себе. Жадные, больные, ярко огненно-золотистые звезды полоумно стали выплясывать перед глазами, сверкая, извиваясь на беспроглядном черном полотне.

Удовольствие. ДИКОЕ, ЖИВОТНОЕ, НЕОБУЗДАННОЕ удовольствие.
Эйфория. Наркотический ЭКСТАЗ.
Невольно застонала, взвыла в объятиях.

А сил, с каждым разом, оставалось все меньше и меньше. И лишь на то, чтобы периодически делать… вдох, выдох.
Обмякла, обвисла.
Отдалась вся ему.

Делай что хочешь.
Хоть убей, хоть выброси…

***
Еще мгновение – и отстранился (нехотя, медленно, через силу). Чиркнул зубами себе по запястью. Темно-бурая тут же выступила наружу.
Сквозь серую пелену на глазах едва осознавала, что происходит. Что творит.
- Пей, - едва слышно, шепотом. Прижал к моим губам.

Попытка отодвинуться, выбраться из его хватки - но еще сильнее сжал, придавил меня к стене (подхватил удобнее, чтобы не выскальзывала).

Вода, тонкими струями, колкими шпильками, стремительно вырывалась из душевой лейки и жадно впивалась, касалась рук, плеч, лица Доминика. Быстро извиваясь, убегала прочь. Бездушно разбавляла, искажала собой багровую жизнь, превращая ее в полупрозрачные фронтолизы. Пыталась забрать, отобрать его, моего Бельетони, у меня.
- ПЕЙ! – злобно ткнул вновь запястьем в лицо. Вплотную притиснул к губам, зубам рану. Горькая, вязкая, едкая… кровь стала медленно (вперемешку с водой) наполнять мой рот.
Несмелый глоток…
еще,
и еще,
и еще…

***
Отстранился. Бережно опустил на пол.

Короткий взгляд в глаза.
Ласковый, нежный поцелуй в губы (слизав остатки крови)…
- и вышел прочь.

Исчез, вновь превратившись в дымку.

- Доминик! – только теперь до конца я осознала произошедшее. И кто это был.
Давясь волнением, прижалась спиной к стене, прикрыв вновь руками свое нагое тело, будто его снова кто может увидеть. Лицо под струи горячей воды – и седлать тяжелый, но вдох.

Что это было?
И, главное… зачем?

Глава 24. Вести

***
Гори оно все… синим пламенем.
Натянула на себя ночную рубашку - и кулем завалилась в постель.

Спать. Я буду СПАТЬ! А иначе сдохну.

***
- ТЫ ЧЕГО РАЗЛЕГЛАСЬ?!! – будто разъяренный медведь взревел у меня над ухом. От сего дикого вопля подкинуло на месте.
- Какого лешего? – тотчас пробурчала себе под нос и на автомате накрылась сверху одеялом, спрятавшись.
- ВСТАВАЙ, я сказала! – резко дернула та на себя, едва не разорвав пододеяльник.
Узнала я голос мымры.
- Отвали! Я спать хочу! – гневно рявкнула и вновь попыталась спрятаться в своей теплой, мягкой норе.
- Я тебе сейчас высплюсь! Одним махом! Встала и отправилась в теплицу!
- ЧЕГО? – живо уставилась я на Морену (от шока вмиг забыв уже про сон). – С какого перепугу мне вновь туда тащиться? Я уже все свои часы закрыла!
Ехидная улыбка заплясала на мерзкой физиономии:
- Матушка Жаклин отныне другого мнения. Так что можешь на целый месяц чертить себе новый план, дорогуша. И главное, - вдруг приблизилась; глаза в глаза (да так близко, что я почувствовала ее ядовитое дыхание), - заступника твоего больше нет. А значит – я с тебя три шкуры сдеру.
Похолодело внутри меня всё: какого такого заступника? И почему его нет?
Молнией отстранилась Рыбешка. Разворот – и подалась на выход.
Застыла у порога, не оборачиваясь:
- Через пять минут жду внизу, иначе месяц вырастет в два. А захочу – и в три. Или сколько тебе тут осталось? Я тебя перевоспитаю.

***
Внутренний бой я свой проиграла. Ведь одно дело насолить, плюнуть в кашу (а такое даже буквально было пару раз) де Голь. А другое – объявить войну всему Эйзему. Чертова Жаклин! И чего она повелась на нытье этой мымры?

Еще и Бельетони со своими укусами. Шея до сих пор болит и ноги ватные.
Невольно потерла болезненное место. И чего этот индюк?..
Обмерла я, пришпиленная к месту, на одной из развилок подземных коридоров среди монашек узнала родное лицо.
- Амели! – взвизгнула я, ошалев от счастья, и тотчас бросилась на подругу.
Теплом ответила и моя пропажа.

***
Особо поговорить не удалось: Морена тут же примчала, люлей мне выписала, на Амели наорала (да так, что в соседнем здании было слышно), и это за то, что нарушаем тихий мирный уклад монастыря своими воплями. В итоге, разогнала нас по рабочим местам, тщательно проследив, чтобы я по пути к теплицам еще какой другой причины для отлынивания от обязанностей не отыскала.

Ничего. Придет свободное время – и я добьюсь от Амели сказ о ее похождениях.
А пока нервно потирая глаза, я пыталась прийти в себя, ковыряясь в плошках. Битый час торчу здесь, пикирую в отдельные стаканы рассаду томата. Честно, после таких мучений – спокойно смотреть на помидоры не смогу. Да что помидоры? Вообще на зелень. Уже мерцает она перед глазами, едва прикрываю веки.
Ну, де Голь. Пусть только доберусь до твоей каши!

Защитник…
И снова я возвращаюсь к этой странной теме. Нет, конечно, догадки есть. Но почему «его больше нет»? Что случилось?

***
Странное чувство пустоты, страха, волнения… засели внутри меня.
Ладно на ужин (сама не раз прогуливала), но почему сегодня и на обед… Доминик не явился?
Что случилось?

- Амели…
- Да?
- Ам…
Вот черт! И какие же правильные слова подобрать, чтобы не вызвать подозрения?
Мы, конечно, многим с ней делимся, но вот сердечные темы… как-то нашу дружбу обошли стороной.
- Слушаю, - мило улыбнулась подруга в ответ и спешно протиснулась в проход (на ступеньки, дабы вовремя покинуть трапезную).
… и я пытаюсь не отставать (скривилась в мучениях).
Черт! Черт! И как, что спросить?
- А Бельетони бастует?

- Не поняла?
А-а-а, Амели! Чего тут не понятного?! Издеваешься, что ли, надо мной?!

- На обед не пришел.
- Ах, это. А ты не слышала?
- Нет, - да уж, глупее вопрос не придумать: коль слышала бы, хрен когда спросила!
- Уехал Бельетони вчера.
- Как УЕХАЛ?! – казалось, сердце тотчас сорвалось с петли и грохнулось на пол, разлетаясь на осколки.
- Вчера покинул Эйзем.
- Надолго?
- Может, и навсегда, - невольно скривилась, вздернув плечами. На мгновение застыла, дабы мы поравнялись, и тихо, вкрадчиво шепнула на ухо: – Поссорились они с Матушкой-настоятельницей.
- Клариссой?
- Клариссой. Когда-то уже было такое.
- И?
- И закончилось тем, что Доминико из Ордена был изгнан, и на Эйземе с тех пор… лишь как гость.
- Дык, а разница?
- Большая. Орден больше не подписывается за его поступки, не защищает, не поддерживает в начинаниях. Чужой человек.
- Подумаешь, - развела я руками и нервически скривилась – невелика потеря. – Так что… и теперь, и в этот раз все так серьезно?
- Думаю, что… да. Но крику было до жути.

Кларисса и крик? Ну-ну. Да уж… совсем дела плохи.

***
Злилась ли я на Бельетони?
События так быстро развивались, сваливались на мою голову, что уже не знала что к чему.

Уехал. Поссорились.
Интересно, что же там случилось? Неужто из-за меня?
Размечталась. Не той высоты полета ты птица, Жо, чтобы Основатели Ордена ссорились из-за тебя (или ныне Главенствующий и бывший, но гость… эх, черт голову сломает в этих интригах!)
Сейчас мне не до этого.
Снова пять – и я иду в теплицу. Да и Амели надо поймать все же после работы, а то вчера так и не добралась до нее – сил хватило завалиться в свою комнату и уснуть.

Как бы и сегодня не последовать тому же примеру.
Обреченно развалившись у настилов, принялась пропалывать саженцы. Еще потом эту гадость и удобрять.
Я понимаю, что именно труд держит Эйзем среди живых, да еще и таким огромным, сплоченным, со стабильной, уверенной в завтрашнем дне, экономикой, обществом. Отдельная страна (негласно). Отрешенный мир (де-факто). Но всё же… не особо горю желанием вносить лепту в это прекрасное безмятежное ответвление Утопии.
Глава 25. Не зарекайся

***
И все-таки я добралась до своей Лягушки-путешественницы, узнала ее правду. Отослали мою подругу в другой «филиал» Ордена, и как потом уже и самой Амели стало казаться, с концами. И да, я была права: не без помощи этой мерзкой Рыбешки нас разлучили. То-то та взбесилась, когда увидала мою подругу, вернувшуюся обратно, да еще и на законных основаниях и насовсем.
В общем, эта тварь, мисс де Голь, заслуживает не просто периодической приправы в виде моих плевков в ее блюда, но и чего пожестче. Пусть только представится мне возможность… и силы свершить предначертанное.

***
Я и не думала, что буду так скучать. По Нему скучать.
Это вам не по Амели горевать. Нет, я ее очень любила, как подругу…
Однако… Доминик. Опять то чувство, разрывающее изнутри. Как тогда, как на Искье, когда в объятиях Асканио… в объятиях друга глушила боль.
Черт! Гадкие слезы, чего наворачиваетесь на глаза?
Сгиньте, сгиньте долой! И не терзайте ни тело, ни душу!

Доминик. Доминик… Чертов Бельетони.
Хоть найди и задави его – чтоб так не болело. Да не поможет, не отпустит и не излечит. Хуже того Личара: тот хоть только сны отравлял. А этот… и реальность до кучи заграбастал.

Где ты теперь, коррозия моя? Повелитель недожорышей?
Куда уехал?
Думаешь ли обо мне?

Опять сочиняю тебе письмо. Письмо, без бумаги, марок и конверта – никогда не написать, никогда не отослать. Всё в голове, больным монологом. Никогда ты не услышишь этих фраз. Не узнаешь смысл горьких строк. Не увидишь этих… глупых слез.
Ты уехал. Был вынужден. Понимаю.
Понимаю. Наверно, понимаю. Должна, по крайней мере, понимать.
Но хоть весточку… хоть на мгновение, увидеть, услышать тебя.
Ты же… сам себе на уме, мой уродец. Разве сложно пойти против правил? Сложно нарушить уклад? Ведь не впервой…
…Взять и приехать ко мне.

Не раз вспоминала тот наш поцелуй. И пусть был как в тумане, как в дурмане. Но всё же был. Был. Ведь был?

***
Устало сложила руки на пустые плошки и обреченно уткнула, спрятала в них свое лицо. Как хочется… просто скрыться, от всего мира сразу. Исчезнуть. От тупых правил, устоев, интриг, уловок. Устала сражаться, воевать.
Прошел год. Лишь год, а как переменилась моя жизнь. Как я поверила – и меня предали. Простые мечты… обернулись в кошмар. Пустой, больной кошмар. И всё сразу почему-то закрутилось, завертелось, покатившись лавиной вниз, сгребая всё до кучи, и так долго и бесконечно, будто там не дно маячит в конце пути, а бескрайняя пропасть.

- ЖОЗЕФИНА!

От неожиданности невольно дернулась я. Черт! Черт! ЧЕРТ! Задела собой плошки… От резкого рывка те слетели на пол, задев, забрав с собой и засаженные рассадой. Черные крошки земли… рассыпались, разбежались по полу, плюхнувшись мертвым курганом сверху на хрупкие саженцы.
ЧЕРТ ДЕРИ!
Вся работа этой недели… насмарку.
«Ну, с*ка!» - гневный взгляд на мегеру.

- Т-ты… ты что натворила? – прошипела та мне в ответ, заикаясь, перебивая мои мысли.
От возмущения у меня даже рот приоткрылся:
- И это я виновата?!
- Не поняла? – нагло, дерзко, фраерски отвесила мне де Голь. – Ты на меня-то стрелки не переводи… пигалица мерзкая! Это не у меня руки выросли невесть откуда!

- Слушай, - резко сорвалась я, с вызовом шаг навстречу (браво, мы здесь одни остались). – А не пора ли тебе твою спесь-то поубавить?
Расхохоталась Рыбешка:
- А что ты мне сделаешь, полувампиришка? Отщепенец недобитый. ЧТО? – гордо выровнялась, вытянулась, как гусь на параде. – Без своего Доминика… ты и гроша ломаного не стоишь, убожество ты криворукое.

- Что сделаю? – ядовито заулыбалась я, а у самой уже котелок закипел, игнорируя последствия.
- Что?

Эх, зря, ты, мымра, родилась на свет.
Вмиг подскочила и, на ходу ухватив первое попавшееся жестяное ведро с рассадой, тут же зарядила ей в голову. Скотина, не помрет – но запомнит надолго. Пошатнулась, заскулила та, испуганно хватаясь за свою смазливую морду. Но буквально мгновение – и, совладав с собой, тотчас кинулась на меня.
Я только и успела, что ногой выписать ей реверанс в живот – попятилась мразина.

Я не боец, но…
Резкий, молниеносный рывок – и тут же была сбита с ног… я.
Острая боль пронзила горло, мое горло. Задыхалась, захлебывалась кровью. Чувствую соленую ржавчину уже и на губах. Попытка отбросить врага… Слаба. Слишком слаба - будто стену толкаю. Руками упрямо давила, пыталась стянуть де Голь, но с каждой секундой все меньше и меньше оставалось сил не то, что бы бороться, а просто дышать.
Морена жадно вгрызалась мне в плоть, тут же бросая место укуса. И снова, снова… - больше ран. Вдруг выгнулась, дернулась вампирша в сторону: резкий удар кулаком по перевернутой плошке – разлетелась посудина в щепки. Схватила деревянный осколок – и замахнулась на меня…
… зажмурилась, трусливо сжалась я, не дыша, предвкушая удар. Смерть.
Но вдруг стук, треск. Посыпались, зазвенели стекла…
Испугано распахнула веки я: Морена замерла в ужасе. Еще мгновение – и рухнула на меня сверху. Мертвая?
…Взгляд взволнованно скользнул по полу. Все было буквально усеяно толстым слоем земли (и торчащими из-под нее поломанными саженцами). Плошки: деревянные, глиняные, и даже жестяные ведерка, миски - всё до последнего разлетелось вдребезги. А де Голь и того страшнее: ее спина, словно иголками, была истыкана, изрешечена осколками посудин. Не шевелилась, не дышала, не моргала.
Обескуражено столкнула я с себя недвижимое, оцепеневшее ее тело. Задки отползла на несколько футов на четвереньках, а затем резкий разворот - и, покрепче зажав все еще зияющие раны на шее, что было духу, захлебываясь не то жутью, не то агонией, помчала прочь.

А в голове лишь один вопрос: «КАКОГО ЧЕРТА? ЧТО ПРОИЗОШЛО?!»

Глава 26. Свои

***
Родной винный погреб. В ужасе забилась я в угол, подмяв под себя ноги. Глаза лихорадочно метали взгляды по сторонам, ища ОТВЕТЫ.
Я убила? Убила ее?!
УБИЛА?!!

Нет. Только не это. Пусть только не это!
Я… я готова еще не раз терпеть ее издевки, воевать, драться…
Но убить – нет. НЕТ! Не так…

- Вот ОНА! – вдруг кто-то крикнул (послышалось на лестнице).
Быстрые шаги – и Жаклин уже стояла передо мной.
- А ну пошли со мной, милочка, - злобно ухватила за шкирку.
Не сопротивлялась я: страх, отчаяние сдавили сознание, лишая всякой свободы воли.
Потащила матушка за собой - подчинилась.

- Искевцы уже едут, - послышалось женский голос нам вслед.

- Вот и отлично, - злобно прошипела монахиня, все еще не выпуская меня из хватки (бесцеремонно тащила за собой, как гадкое отродье, настоящего преступника).

***
А вот и мои адвокаты: в кабинет Клариссы вошли Виттория, папа… и Асканио.
Аско?

Н-но зачем? Зачем он здесь?
(пристыжено отвела взгляд, уткнулась в пол)
Я, бесспорно, очень, ОЧЕНЬ рада его видеть, н-но…
Стыдно, стыдно мне… за всё, что было. И что будет. Не его я больше. Не ЕГО.
Отпустил – и я… ушла.

- Что случилось? – резким, уверенным (отчасти нахальным) голосом изрекла Виттория и тут же обняла меня за плечи (прижала к себе спиной).
- Рада, что все приехали, да так быстро. Нам она ничего не рассказывает. Читать мысли… не умеем. Потому – все надежды на вас. Добровольно или принудительно, девушка должна сознаться.
Тяжело сглотнула я нахлынувшие эмоции. Напряглась и крестная.
- Так в чем же вообще дело, вы скажете? – не выдержал отец. Короткие, быстрые шаги в центр комнаты.
- Вы присаживайтесь, не стойте. Разговор наш будет длинным… и тяжелым.
Вдруг Асканио ехидно рассмеялся (оторвался от стены и прошелся к свободному креслу):
- Нечего так драматизировать, Кларисса. Мы всегда готовы наше чадо забрать на Искью, коль сами не справляетесь.
(ого-го, «наше чадо»? и это Асканио выдал?!)
- Так мне всем вам мозги чистить и перебирать мысли? – гневно рявкнула Виттория. - Или все же скажете, что происходит?
- Сегодня вечером у нас случилось чрезвычайное происшествие. - Колкая пауза. - Жозефина и Морена в теплицах устроили драку.
- Тоже мне… новость, - рассмеялся Асканио.
Все живо обернулись и замерли в изумлении.
Колони смолчал, лишь загадочно в ответ улыбнувшись. Не сдержалась от язвы на губах и я.
Кларисса, видимо, уже устав от недомолвок, не стала церемонничать, допытываться, выжидать, а почти сразу продолжила свой монолог, невольно перебивая:
- Дело не в убытках. Дело даже не в факте драки, - врастяжку завела свою речь Матушка (да так выкручивала слова, с такой интонацией и интригой, что внутри меня все похолодело: вот-вот, еще мгновение – и скажет, оповестит всем… что я ее убила).
- Если в теплице был кто-то еще, то отчасти будет понятно, что произошло. А… коль нет, как Жозефина и утверждает, да их было только двое, то…
- Вы же говорили, она ничего не рассказывала? – передернул слова отец.
Замялась. Скривилась от раздражения Настоятельница. Но смолчала (тщательно подавив внутри себя гнев).
- К сути! – гневно гаркнула Виттория, не выдержав паузы, и невольно сильно сжала меня за плечи.
- К сути? – тяжело вздохнула Кларисса. – А суть такова. Либо там был кто-то еще, кто разгромил всю теплицу (а разбито там вплоть до стеклянной крыши). Либо… наша девочка… сама это учинила. Способностью. Ментальной способностью. А значит, - и снова ядовитая пауза, - кто-то из Древних напоил ее своей кровью. И как результат – у нее скопировалась эта способность. Ну?
Я вас спрашиваю, кто мог быть настолько глупым, что решил малолетней полукровке доверить такую силу? Никто же не знает, какая именно способность могла запечатлиться в ее крови: у вас же там пруд пруди талантов. А она, – затарахтела, как полоумная, женщина, - она, невежа с максималистским рассудком, разве справится? Разве ей дано понять, что за мощь в этих умениях? Цену и опасность их? Это хорошо, что она только кольями «усыпила» Морену. Хорошо, что только теплица разлетелась вдребезги. А если бы убила? А если бы…

Молчат. Молчу и я, невольно приоткрыв рот.
(значит, ЖИВА?)

- Вот и спрашиваю вас, - уже более спокойным тоном продолжила та, - кто был настолько безрассудным? Да мало того, еще и не предупредил нас, что это содеяно.
И вновь тишина, потупив взгляд в пол.
- Матуа?
Нервно хмыкнул:
- Нет, конечно.

- Виттория? – ехидно улыбнулась монахиня: мол, о твоем безумстве мы и так все знаем, так что признавайся.
Гордо выпрямилась крестная:
- Не скрою, на этот счет я давно думала. Но решила подождать, пока Жозе станет мудрее и собранней. Так что… нет.

- Асканио?
- Нет, - торопливо ответил тот.

- Ясно,- ядовито облизалась и повернулась ко мне. – Тогда всё еще проще. Значит, там был кто-то, кто тебе помог. И, Жозефина, ты должна назвать нам имя. Такие правила.
(стучать – красивые правила! помилуйте меня…)
- Я, никого, не видела, - мерно отчеканила слова в глаза (в сотый раз). – Мы были там, только, вдвоем.

- А если, - вдруг вмешалась в разговор матушка Жаклин, - а если… это Доминик ее напоил?
Замерла я в ужасе, невольно округлив очи, желая сквозь землю провалиться. В мгновение взгляды всех присутствующих прикипели ко мне. Страшно было даже вдох сделать.
Печальнее всего… было осознавать, что это предположение сейчас и в голове Асканио.
Сознаться? Сознаться, чтобы ранить? Ранить его? Сделать еще больнее?
Ой, не могу, НЕ МОГУ!

- Я не раз замечала неоднозначные взгляды их друг на друга, - продолжила монахиня (и чего тебе не имёться, старая корова?!)
- Жозефина? Так как? – вдруг переспросила Кларисса.

… соврать?
- Нет.
Резкий, пугающий звук – посыпались стекла.
(сжалась я в ошеломлении – черт! это снова я?)

- ВИТТОРИЯ! – гневно зарычала Настоятельница.

Разжались руки, сплыв с моих плеч. Крестная тут же нервно заходила из стороны в сторону.
- ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! С*КИН СЫН! Как? Как он посмел к ней притронуться?! Убью! УБЬЮ, МРАЗЬ!
- Виттория Колони! Успокойся, - вдруг гневно, приказным тоном вскричал мой отец (таким я его еще не видела).
Обомлели все. Глаза в глаза с Витторией.
- Нет, ты понимаешь? Понимаешь? А теперь еще Жозефина и врет! Защищает его. Добился своего – усыпил бдительность.
- Она просто испугалась, - спокойно произнес Луи Матуа и подошел ближе. – Нечего истерить здесь. Нужно подумать, зачем это ему. И что делать дальше. А то, что врет, защищает, поверила – и так понятно. Она же не знает всей правды. Никто ж из вас, любовных интриганов, не объяснил, почему вся Искья так рьяно ненавидит Бельетони, а Эйзем из Ордена своего основателя изгнал. Ведь так? Так?

Смолчали. Крестная пристыжено отвела взгляд и замерла.

- Жозефина, - внезапно отозвалась Кларисса. – Прости, что раньше тебе это не рассказали. Глупо… было надеяться, что сама поймешь истинное безумие и неуравновешенность Доминика. Отвернешься от него, - тяжелый вздох. - Бельетони. Еще задолго до Искьи… был основан Эйзем (мной - Клариссой, матушкой Жаклин, Марией, Марселем и тем же Домиником). Монастырь, как убежище для обездоленных и бедных. Тех, кто мечтает найти покой. Вечный покой, на этой земле. При жизни. Да, вампиры и полукровки существовали уже тогда. Но без конфессий и поклонений… тому или иному божеству.  Одиночки, лишь изредка объединенные под чьим-то началом, началом Древних, - вот истинное лицо былого устоя.
Велись войны, постоянные, вечные рати, без разбора…  Делились территории, люди (как снедь и прислуга), среди бессмертных – сторонники, как поддержка моральная и физическая. Вой-на.
Эйзем стоял в стороне, пока однажды кто-то, кем-то было не придумано, измышлено, что этот монастырь – в будущем огромная угроза для единоличной власти бессмертных: рьяные преследователи человеколюбия и смиренности не поддержат деспотические начала Древних.
Разгромлен, уничтожен, стерт с лица земли (лишь немногие остались: из двухсот тысяч – не больше десятка). Доминик тоже выжил…  Но это уже был не тот Бельетони, что раньше. Нет. Обиженный, отчаянный, разгневанный, потерявший связь с добром… он стал убивать.
Не разбирался уже, кто виноват. Не искал ни зачинщиков, ни бунтарей, ни идеологов.
Убивал. Убивал всех вампиров и полукровок без разбора. Не раз жертвами становились и простые, невинные люди. Убивал – высасывал кровь… (забирая способности); становился сильнее.
Если бы не Искья, кто его знает, что бы за чудовище вышло из Бельетони. Обет Ордена Вампиров, обет строгих правил, полного повиновения, подчинения; приоритет справедливости над чувствами и желаниями – вот цена договора, за которым вурдалаки могли укрыться от безумия Доминико Роберто Джованни. Сила Божества Искьи (или, как некоторые считают, самой Виттории) – внушительная гарантия, что всех, кто ослушается основного Закона, – казнят. Эйзем, от имени полукровок, и в свою очередь тоже дал клятву… этому демону. Ведь уже тогда, хоть еще и состоял в одной упряжке с нами, Доминико был давно уже… чужим и непокорным. Бельетони согласился на такой уклад. Но недолго счастье было. Что-то, где-то… опять туда-сюда… - и перешли дорогу Доминику.  Да понеслась кровавая… Все, кто был вне Конфессий, погибали, как личинки на солнце. Эйзем и Бельетони перестали быть совместимыми. Окончательно. Отрекся (правда, кто от кого – неизвестно). Отдельное звено.
Единоличный сударь со скипетром судьи. Попытка у Фемиды отобрать весы. Прошло полтора века, прежде чем Бельетони снова пришел в себя, и нашел силы... прощать. Успокоился.
И я простила, взяв с Доминика обещание - держаться и не убивать хотя бы… без весомой на то причины. А на днях, на днях он снова убил. Нарушив все клятвы.

Похолодело, поледенело внутри меня. Волной ужаса обдало лицо, словно прыснули жидким азотом. Замерла, не дыша: УБИЛ.

- Неужели, он снова решил воевать? – неожиданно отозвалась Виттория. - И сколько раз такое безумие на него будет находить – а мы будем прощать?

- Не знаю, - печально вздохнула, скривилась Кларисса, неуверенно пожав плечами. – Он обещал. Обещал… н-но, видимо, такие… не меняются.

- Да чертов он демон. Напился крови больных рассудков – и давно уже утратил себя. Помутнел разум – да и только, - злобно прорычал отец.

- Я ничего другого и не ожидал, - холодно отозвался Асканио. - Убивший раз – еще не раз преступит эту черту. Ведь так… проще: бах – и нет.

- Я понимаю, убил Личара, бессмертного. Но человека? Зачем? За что?!

- Из-за меня.
Немая пауза. Изумленные взгляды уставились на меня.
- Этот… ч-человек, парень, - заикаясь от страха, смущения, все же решила продолжить я, - когда-то меня… с-сильно обидел…

- ОБИДЕЛ?! – внезапно рявкнула, завопила Кларисса. – Девочка моя, он этого мальчишку, МАЛЬЧИШКУ (!) истязал хуже чертовой инквизиции! Семь часов к ряду, нарочно продлевая жизнь, прежде чем тот, все же, не выдержав адской боли, скончался. Он втянул из него душу и вывернул наизнанку. А ты говоришь, из-за того, что тебя ОБИДЕЛ?

Внутри все занемело; глаза невольно округлились до боли. Не могла даже слюну, застрявший ком ужаса, проглотить.
Молчала.

- Вопрос сейчас в другом, - (спасая меня от самоудушения) прозвучали слова Колони. – Зачем он напоил ее своею кровью? Чтобы защитить? Не смешите. Доминико не думает о других. Лишь свои амбиции превозносит. Жозефина, - развернулась крестная ко мне, - он пил твою кровь?

Смущенно отвела взгляд.
- Прошу, ответь. Это очень важно. И не нужно врать.
Тяжело сглотнула. Прости. Прости, Асканио! Знаю, тебе неприятно, но:
- Да.
- Черт! – нервно дернулся Матуа. – Так и знал. Этот ублюдок точно что-то замыслил.
- Может, ему надоели Ордены? А почему бы и нет? Захотел единоличной власти. По-моему, он давно к этому идет, - вполне спокойно изрек Аско. - И почему бы… не через Жозефину, та, которая так дорога Искье, не начать эту войну? Кровь в нем – и теперь отыскать малую… будет слишком просто. Везде и всегда.

Болезненная тишина.

- Я ее увезу на остров, - внезапно отозвалась Виттория. - Туда он, пока я там, никак не заберется. Слишком сильная моя связь с землей. Каждая песчинка, и даже воздух с солнцем там мне подчиняется. Сунется – убью, раз плюнуть.
- Хорошо, - торопливо подтвердила Кларисса. – Увозите. Н-но…
- Знаю, - любезно продолжила Колони, - вы нам не помощники. Верно, у вас еще останется шанс… замирить это дело, либо все же убить Доминика, потом, если мы проиграем.


Убить? УБИТЬ?!
Вы… Вы … ВЫ ЧЕГО?! Как убить?!
Моего Доминика…
(поледенело все внутри)
Не смейте!
Мне все равно,
… что там было у вас с ним раньше.
Для меня Доминик… другой.
Ублюдки.
Убить, убить решили!
И меня с ним… и МЕНЯ УБЕЙТЕ, твари, если вам так охота!

Помутнело в голове. Задыхалась. Испепелялась от жути. Кошмары Личара оживали наяву… вот только вместо палачей… были не чужие. Были свои.

- Вы знаете, где он сейчас? – тихим фоновым звуком, который я едва разобрала.
- На Аетфе вчера видели...
- Жозефина, собирай вещи. Через час у часовни ждем.

Глава 27. Выбор

***
- Будет утро, тогда и поедем. Чего среди ночи? Вас тут целая плеяда. Ничего не случится. Перебудем одну ночь. Я очень устала! Я спать хочу! Не поеду…

***
Но вместо ночной рубашки уже живо натягиваю на себя футболку, джинсы, кофту. Отыскиваю денежную заначку…

Мышей выскочить за ворота, чтобы никто не заметил. И бегу, бегу… по грунтовой дороге к пристани.
Вы его не убьете! Только не моего Доминика! Умру я, но он – будет жив.

***
- Эй, есть кто здесь? – несмелое, скомкав страх, что эхом все еще сидел от последней моей такой самостоятельной поездки.

Тишина.
Елки-палки!
Только этого мне не хватало.

- Ау! – вновь пыталась докричаться, но уже громче, смелее.
Яхта у причала. А где капитан?

Глубокий вдох – и полезла на борт.

- Дяденьки, тетеньки! Есть кто?
- Чего орешь?! Ночь на дворе. Все спят, - хриплый голос окатил негодованием меня с ног до головы, от внезапности которого невольно передернуло.
Резкий разворот.
- Ой, простите, – шаг навстречу. И вновь незнакомый извозчик. Но деваться некуда: сегодня непростительно потакать трусости. - Прошу, дяденька. Пожалуйста, отвезите меня в порт. Очень нужно!
- Т-ты… ты что там у себя на острове выкурила-то? Я не буду никуда тебя везти. Кто ты вообще такая? Я заказчиков жду.
- Я два часа сюда добиралась… из монастыря. Родненький, смилуйтесь, заклинаю! – невольно руки сложила в молитве.
- Нет. Жду заказчиков – и их повезу. Ни о каких попутчиках и слышать не хочу, - замотал головой, но тон уже стал мягче. - И так не хотел… на этот ваш… чертов остров нос показывать. А тут еще и всю ночь, по ходу, придется куковать.
- Вот именно! – взвизгнула я, хватаясь за мысль, как за спасательный круг. – Гости до утра решили остаться! Вы успеете еще раз десять туда-сюда-обратно скататься! А я заплачу! - мигом нырнула в карман и достала приличную часть своих сбережений. – Тут ехать-то… Сами подумайте... Ну? Пожалуйста!

Жадно прикипел взглядом к купюрам (на дурняк и уксус сладок).
Секунды раздумий.
- Говоришь, до утра?
- Чес-слово. Зуб даю! – козырный жест. - Сама слышала их разговор!
- Ладно, - «нехотя» скривился (а у самого так и загорелись глаза от радости). - Чего только для вас, детей, не сделаешь…

Счастливо заулыбалась я... и пошагала за ним в кабину управления.

***
Да уж. Нынче цены нешуточные. И никто в альтруистов играть не хочет. Едва смогла найти таксиста, который согласился отвезти меня в такую даль по скидке (на всё то, что осталось после предыдущего подкупа).

***
Пока ехала, пока тишина и временный покой позволили мыслям разгуляться, чуть с ума не сошла.
Личар… а ты хорошую школу мне преподал. И пусть те жути, чувства и страхи явились в стократном объеме, нежели во снах… Было куда проще соображать, принимать решения. Не вестись на слепой поводок трусости. Ступора. Шока.
Чувство пустоты начало вновь постепенно меня заслонять, пожирать, охватывать, порабощая каждую клетку. И лишь силой, лишь на миги… но давала отпор надежда, верой горя.
У меня есть фора. И успею. Я обязана успеть.
Я спасу его… во чтобы то ни стало.

***
Аетфе.
Еще только начало поисков и войны – а я уже готова выть от истерики.
Чувство, тупое, глухое, гадкое чувство, что меня раскусили, наступают на пятки, вот-вот - и я не успею… кромсало больнее Мореновских зубов.

Боже. Боже!
Лучше и вовсе не рождаться на свет, чем так сходить с ума!

Едва не падаю от попыток быть быстрее, чем физически это под силу. Заплетаюсь в собственных ногах. Задыхаюсь от ужаса и напряжения. Закипает мозг в черепушке.
Бегу к главному входу.

Не знаю. Нейму, где искать. Но все равно бегу, мчу, хватаясь за надежду.

И снова весь замок полон. Праздник. Изыск, вычурность, пафос.
Удивленные взгляды на меня… дерганную, с глазами бешеной сутулой псины, разодетой, как невежество, полукровку.

А я, а я… едва не рыдаю, не вою уже от страха и отчаяния. Вот-вот – и будут куски повсюду. Вот-вот и я останусь одна. Без него. Вот-вот – и победит Пустота.

Злобно толкаю двери, вбегаю внутрь.
Кружусь, верчусь, оглядываюсь по сторонам.
Нигде. Нигде его не вижу.

И снова мчу вперед.

- Доминика?
Бельетони? Не видели?
Доминик! – лишь показалось.

И это не он…

- Не видели?
Нет,
… нет,
нет…

Болезненные, пустые, приговаривающие к смерти, ответы.
Реву. Заклинаю, вою уже, как сумасшедшая.
Опоздаю, не успею… и всё. Всё! И я умру!

- ДОМИНИК!!! – дикий, отчаянный визг, крик, ополоумевшее рычание.

Больная. БОЛЬНАЯ!
Мерзкая! Слабая!
Но еще дерусь.

Вдруг движение, шорох, удар (останавливая мой хаотичный ход) – и, схватив меня за руку, резко развернул к себе лицом, тотчас подхватил на руки, перебросив через плечо, будто мешок, и уверенно подался на выход.

А разум… разум все еще не верил. Не верил, что творящееся - правда.
Идиотски молчала, тихо глотая слезы, испуганно наблюдала, как торопливо стал спускаться по ступенькам в подвал. Бережно опустил на пол. И, все так же, не бросая на меня ни единого взгляда, не пытаясь выяснить, что происходит, зачем я здесь, отомкнул дверь. Схватив за руку, потащил за собой.

- Доминик! – наконец-то смогла выдавить из себя, сквозь шок.
Не отреагировал.
Спешно всё уводил меня куда-то вдаль, окончательно погружая во тьму и неизвестность.
Едва что могла различать под ногами. Наощупь. Слепой верой за поводырем.

- Доминик, нам надо поговорить! – и снова отчаянье принялось захлестывать, а пустота обуревать в душе (убивая заодно понимание, радость от того, что его, моего Бельетони, я все же нашла). Угроза еще не устранена, а этот недотепа так нелепо растрачивает драгоценные минуты, секунды... Его, нашей жизни.

- Доми, - моля, взвыла я.
И вновь не послушал, не отреагировал.
Уверенные, сосредоточенные, быстрые шаги по намеченному им пути.

Ступеньки вверх… и снова резко вниз, по пологому спуску.
- Доминик! – зарычала от шальной злости. – Куда ты меня тащишь! Тебе нужно… тебе, - (ну же, давай, Жо, выдай планы своих больных родственников!) – Тебя хотят убить! Ты должен убегать! Уехать! Прошу! Бельетони!

И опять не слушал, даже голову не повернул. Не отреагировал.
Упрямый баран!
- Доминик!

Внезапно застыл. Резкий удар кулаком по кирпичу (или камню) – стена дрогнула, явив проход. Протиснулся вперед и сквозь щель протащил меня - подчинилась.
Еще шаги, еще стремление…

Молчу. Едва дышу, безоговорочно верю этому сумасбродному Бельетони.
Замер – застыла и я (невольно налетев по инерции – удержал).
Скрипнула дверь. Рыжий, медовый свет выстрелил навстречу, лукаво ослепив, ужалив  в глаза (машинально зажмурилась). Прошел внутрь - и затянул меня за собой.
Щелчок – замкнулись двери.

Глава 28. Артисты погорелого театра

***
Едва золотистые звезды пропали из глаз, как я тут же взволнованно осмотрелась. Небольшая комнатка: письменный стол, стеллаж с книгами, огромная кровать.
Небольшое кресло-качалка…

Здесь нет окна. За солнце – свечи.

Так, Жо. Соберись. Какие еще свечи?
Резкий разворот. Глаза в глаза.
- Доминик, ты слышал, что я сказала? – пытаюсь быть собрана; слезы засохли на щеках, невольно стянув кожу. Я – сама серьезность, храбрость. Отчаянность. Как никогда доселе. Сейчас на весах то, что куда важнее, чем моя собственная жизнь.

Улыбнулся. Ласково, как никогда еще. Отчего невольно поежилась.
Непривычна мне его доброта и искренность. Он, как и я, - тот еще искалеченный артист погорелого театра.

Ступил шаг ближе.
- Слышал.
И вновь мурашки по телу. Задыхаюсь. Дрожу.
- Уезжай, прошу, - шепотом, взмолившись.

Робко коснулся кончиками пальцев моей щеки и провел нежно вдоль скулы к губам.
Сглотнула скопившуюся слюну. Колени подкосились, а сердце так и затрепетало в груди, кровью, жаром отзываясь, разливаясь по всему телу.
Замялась. Вздрогнула от смущения, спрятав взгляд. Щеки залились краской. Но не отстранилась. До невероятного было приятно, отчего воля пала, душа сдалась.

- Они убить тебя хотят, - и снова шепотом, словно боясь видение спугнуть.

- Меня все… всегда, хотят, убить. Я уже смирился, - теплый, спокойный голос, отчего новой волной мурашки по телу, а в голове – хаос очередной закатил пир.
- Прошу, Бельетони, не корчи из себя придурка, - осмелилась поднять взор, но едва коснулась любимых глаз, как тотчас осеклась. Еще больше раскраснелась.
Внезапно движение – и приблизился, вплотную, прижался ко мне, обняв. Взгляд истомно скатился от глаз к губам.
- Доминик, - тяжело сглотнула. Сердце бешено заколотилось в предсмертной агонии, захлебываясь чувствами в груди. И вновь предательская дрожь, едва ли не доводя конечности до лихорадочных конвульсий. – Прошу… Тебе нужно…

Вдруг рывок – и подхватил меня себе на руки. Невольно обвилась ногами вкруг поясницы. Мышцы предательски сжались внизу живота. Не дышала.
- Я не боюсь.
В дурмане пауза – и все же осмеливаюсь:
- Я, боюсь, - только и смогла из себя выдавить…
А глаза, глаза смущенно метали взгляды… от губ к зеницам, сражаясь в «правильно-неправильно», «можно – иль нельзя».

И снова молчим, немотствуем, томясь в волнении.

- Я скучал, - нежное, внезапное… взрывное.
Поежилась.
Тяжело сглотнула. А на глазах уже проступила влага, уступая детским страхам.
- Я тоже… - тихо, едва различимым шепотом.

Как по команде - вмиг прикипел поцелуем к моим губам. Замер, боясь оторваться.
Вдыхаю, вбираю в себя его тепло, аромат. Его жизнь… и растворяюсь. Покоряюсь.

Вдох храбрости – и ответила. Жадно обхватив своими губами его уста, робко скользнула языком по запретному плоду…
Короткий шаг – уткнулись в кровать. Уложил меня на спину.
Взволнованно, шумно дышу.
Повис надо мной - и снова поцелуй. Страстный, властный, смелый. Увлекающий за собой. Уводящий от реальности… в сказку.

Едва выпустил, отстранился от моих губ, едва смогла вобрать в себя воздух, жалобно прошептала.
- Они нас найдут.
- Доверься мне…
И снова поцелуй… Ласково скользнув рукой по телу, бережно обнял за талию и немного подал вверх.
Дернул змейку на кофте. Сомнения, страх, волнение раздирали не только меня… Встревожено бросал взгляды то в глаза, то на свои руки.
Молчу, выжидая.
Попытка стянуть с меня одежину - немного приподнимаюсь, поддаюсь.

Мило улыбнулся. Тепло, нежно.

А в душе моей холод с жаром сражаются; страх с желанием бьются… Демоны прошлого и настоящего за реальность дерутся.

Когда-то… я все равно совершу этот шаг… добровольно.
Так почему не теперь?
Другого шанса… может и не быть.
Просто побыть даже рядом, наедине… с Ним.
А другого я никого не хочу.

Я готова. Я справлюсь…
И более счастливой, нежели сейчас, я еще никогда не была. В его руках, в его объятиях…
Люблю, люблю я. Впервые люблю.
Бесспорно.
Как никогда… и никого.
Влечение, глупые увлечения стерлись, оставив по себе лишь только мыльный след.

Робко коснулась его плеча… Скользнула рукой по груди… к воротнику, вниз… пуговица за пуговицей - расстегнула рубашку. Глубокий вдох (о, Боже, как же страшно!) – и сняла ее…

Поцелуй, властные ласки коснулись моих губ… и тут же скатился по щеке к шее. Прижал, жадно притиснул меня к себе. Руками нырнул под футболку, рывок – и тут же лишил меня ее. Прилип губами к груди (проворное движение рук – и бюстгальтер слетел прочь).
Невольно поежилась, дернулась (сжалась, смущено прячась) – но Доминик тут же привлек назад, к себе. Скатываясь, убегая от шеи жаркими касанием языка… вновь прильнул к груди – нежно лизнув сосок, тут же вобрал его в себя.
Поежилась, пошли мурашки по всему телу… сжались от неведомых доселе безрассудных, всепоглощающих чувств, мышцы.
Терпела,
…наслаждалась.
Жила.

Еще движение, еще мгновение – и тихо застонала от удовольствия. Сильнее, грубее прижал меня к себе в ответ.

Минуты услады – и отстранил…
Движения, старания – его, мои – и лишились остатка одежды.
Бережно уложил на спину.

Трусость. Робость. Мой детский страх испуганным осиновым листом задрожали внутри меня, отбиваясь лихорадкой снаружи.
Повис сверху...
- Верь мне, - шепотом на ухо.

Задыхаюсь от волнения… и счастья.

Резкий рывок, напор – и проник в меня…
Вскрикнула невольно от боли. Но еще напор, еще стремление – и застонала, роняя себя в странный дивный мир, который ни одной, ведомой мне, наркоте не был в подметки.
Жадно прижалась к Доминику… Короткий поцелуй в губы – и вновь рывок,
Еще…
…еще,
еще…
Пока разум не стал отключаться.

***
Сегодня… я стала женщиной. Его женщиной.
А прошлого – прошлого… просто не было.

Только мы – и мы вместе.
Больше ничего… и никого вокруг.
Только двое.
Глава 29. Откровения

***
Устало положила голову на подушку. Лицом к лицу. Глаза в глаза.
Милая, добродушная улыбка не сходила с его губ.
Пристыжено рассмеялась и на мгновение спрятала взгляд.
- И что теперь будет?
- Все хорошо… - едва слышно, ласково шепнул.
- Они скоро догадаются, где я.
- Им придется смириться. Хотят того, или нет.

Улыбнулась в ответ.

Робко коснулась кончиками пальцев его щеки… провела по губам. Не отреагировал (всё еще всматривался в глаза). Ровное, усталое дыхание. Наслаждение счастьем.
Отбросила руку обратно на подушку.
Вдруг движение - накрыл… мою ладонь своей. Пальцы переплелись и в крепком замке сжались.
- Все будет хорошо, Жозефина. Все будет… хорошо.

Жадно прижалась губами к его руке.
Отстранилась на мгновение и тут же носом уткнулась между нашими ладонями. Истомно прикрыла веки. Дышала, внимала теплу. Наслаждалась его ароматом. Нашим счастьем.

***
- Доминик, - осмеливаюсь на страшное.
- М-м? – лениво.
- А ты… когда меня увидел, в первый раз. Твое внимание – оно было ради того, чтобы позлить Витторию, или?..
- Или понравилась мне?
- Да.
- Витторию если и злить, то уж не таким способом. Понравилась, конечно, понравилась. Но вот задела, прямо за живое, именно этим, твоим, выступлением, мол, на такого уродца не поведешься.
Рассмеялась добродушно:
- Значит, все-таки обиделся?
- Разозлился… вот и решил наказать, - и игриво, пошло замигал бровями.
- Ах, наказать? – вдруг вскочила. – Наказать? – набросилась на него сверху.
- Наказать, - коварно заулыбался.
- Сейчас ты у меня пожалеешь об этом, - схватив подушку, тут же выписала ему смачный удар.
- Ах, мы еще после всего и деремся? – тут же спохватился. Поймал за плечи и сжал, лишая возможности шевелиться.
Дергаюсь, сопротивляюсь – а вырваться никак.
Надулась (наигранно).
- Смотри, не лопни, - рассмеялся.
Но едва что захотела, было, ответить, тотчас прилип нежным поцелуем к губам (и невольно разжал хватку – вот оно!). Победно дернулась, вырвалась и снова принялась избивать гадёныша подушкой.
- А это тебе за то, что обещал мне голову оторвать!
Загоготал. И вновь поймал, прижал к себе.
- Я же нагло врал, - прошептал на ухо. – Я быстрее себе ее оторву, чем сделаю тебе больно, - поцеловал в шею.
Вот, уродец! Знает слабые места… Обвисла, сдалась, отдалась ему, утопая в эйфории. Невольно выпустила подушку из рук.
Резкий рывок – и повалил меня на спину.
- Но сделал, - догорающей храбростью несломленного солдата. – Шея долго еще болела, и голова гудела.
Ухмыльнулся.
- Ну так… заслужила же, - едкое. То ли правда, то ли шутка.
Нахмурилась. Дернулась, прогоняя его ласки, что вновь обещали безоговорочный плен.
- А с чего ты вообще сорвался? Я-то просто поговорить хотела.
Шумный вдох, скривившись. Упал на подушку. Взор в потолок. Ухмыляется странно.
- Что? – не выдержала я, замерев в нарастающей панике.
Но еще мгновение тишины – и повернул голову, взгляды встретились. Пристыжено рассмеялся.
- Что? Так сильно хочешь знать?
Смолчала, лишь пожала плечами: сама уже знаю. Смотря, какая цена за это нелепое откровение.
- За день до этого на Эйзем приезжал Асканио…
- А… - оторопела, округлив очи. – Погоди. И ты подумал, что он ко мне?
Помрачнел вдруг. Стал серьезный, взор скатился вниз, кроя эмоции.
Закивал головой:
- Да.
- Мы с ним давно расстались, - торопливо, отчаянно, будто сейчас из своих рук выпущу нечто невероятно важное, что вот-вот только обрела. – И вообще… ты мой… ты у меня… первый, если не считать Маню.
- Я знаю, зай, - спешно. Приподнялся, облокотившись. Взгляд в глаза. Коснулся рукой щеки, губ. – Тогда в подвале… - замер, словно подавившись чем-то жутким. Нахмурился. Но вдох – и продолжил: - Прости меня. Я такой козел тогда был.
Расхохоталась, искренне (едва уже не рыдая) желая убрать воцарившуюся неловкость, боль прошлого между нами:
- Только тогда? – навалилась сверху.
- Что? – поддался, повелся. Захохотал следом. Глаза в глаза. Обнял.
И снова колкость интереса, предостережения. Желать понять, вконец уверовать, что я права. Я, а не Они.
Застыла, набираясь важности:
- Почему ты мучил того человека, что пришел просить помочь с Личаром? Почему ты притворялся жестоким?
- Притворялся? – удивленно. Вполне серьезно, искренне.
Смолчала. Лишь требовательный, молящий взор: лучше соври.
Но не поддался. Смолчал.
- Ты же мог просто его мысли прочесть. Почему… не стал?
- Я – да. Мог. Но ты  - нет.
Обомлела от услышанного:
- Так это для меня был весь тот спектакль? Чтоб доказать, что я неправа?
Как-то странно, добро (снисходительно?) улыбнулся. Взгляд в сторону на мгновение и вновь мне в глаза:
- Жо… не все так просто. Я многое повидал. А ты… ты всё еще…
- Наивна, - резко перебила, дабы не так больно было услышать правду.
- Чиста. Ты всё еще веришь в людей. В меня…
- А ты? Ты что… больше не веришь в себя?
Ухмыльнулся. Шумный вздох. И вновь завалился на постель.
Движение рук – и стер ладонями с лица напряжение.
- Зай, давай сменим тему?
- Почему?
Болезненная тишина.
Движение головы – и наконец-то уставился в глаза, отвечая на требовательное мое молчание:
- Жо… сложно тот период… нашей ссоры назвать хорошим. Все было слишком запутано… А ты… так и норовила вляпаться в какое-нибудь… дерьмо. Хотя, - внезапно добродушно рассмеялся, проведя рукой по мои волосам. – И сейчас в этом не отстаешь. За тобой надо глаз да глаз, а иначе… - не договорил. Волна шальных мыслей – и приблизился резко, поцеловал. Повалил себе на грудь - поддалась.
- А, может, все же договорим? – сквозь тихий смех, но ведусь, сдаюсь, утопаю уже в его ласке.
- Потом, - хохоча. И вновь прилип губами к, отвоеванным у простыни, участкам моего тела.
Резвая хватка, привстав, силой разворот к себе спиной – и вскрикнула от его власти. Сладкая грубость тотчас заполонила разум, превращая строптивость в покорности экстаз.

***
- Доминик…
- Да? – тихо отозвался мне на ухо и еще сильнее сжал в объятиях. Короткий поцелуй в плечо, и замер.
- Доми, - нервно дернулась, обернулась, повернулась, не размыкая его рук, чтобы глазами встретиться. – А Личар… Почему ты за него взялся? Ведь не хотел же - отказался. Только правду скажи, пожалуйста… - сглотнула скопившуюся от волнения слюну, страшась продолжения.
Колкие рассуждения – и сдался:
- Он полез к тебе… и я не мог иначе.
Облегчение разлилось по моей душе, хотя и не без вкуса обиды.
- Ах, ну да… - кисло улыбнулась. – Под защитой двух Орденов.
Движение - и вдруг резво повис надо мной. Глаза в глаза:
- Что ж тебе все неймется с вопросами-то?
- А может… я хочу… понять.
Улыбнулся:
- Или узнать, дорога ли мне? Дорога, Жозефина. Ты мне очень дорога. Даже если бы принадлежала к общине каких-нибудь гоблинов, - добродушно рассмеялся, отчего невольно поддалась и я, отзываясь в улыбке. – Я бы все равно тебя в обиду не дал.
- Как с Маню?
В момент помрачнел, перевернулся на бок и разлегся рядом. Блуждающий взгляд по потолку.
Сжалась от волнения. Но отступать нельзя:
- Это правда, - решилась на продолжение, - ты… его?.. - шепотом.
Не нашла слов, чтобы дальше продолжить.
Звонкий вздох.
- Жозе, - повернул голову в мою сторону. Глаза в глаза, на расстоянии вдоха. Колкий взгляд, пробирающий до мурашек: - То, что там было, пусть останется со мной. Хорошо?
Молча, кивнула головой, покоряясь, хотя… и не совсем соглашаясь.
Тягучая, дурная пауза.
Еще одно мгновение в очередной раз зарождающейся паники, что могла или уже всё испортила, – и решилась. Живо перевернулась. Ласковым, мирным, сладким поцелуем коснулась его губ. Рывок – и помог забраться сверху. И пусть смущение первым делом ударило по вискам – тотчас прижалась к нему всем телом, пытаясь скрыть свои нелепые формы. Но отреагировал – силой заставил выровняться. Жадный взор, скользящий по плоти – и сжал с наслаждением грудь. Немного приподнялся – и прильнул губами. Движение, напор – и немного повалил на себя, все еще не выпуская из своей хватки  - поддалась. Веление – и ощутила его внутри.

Движения, инстинкты, удовольствие… Мир вновь поплыл, диктуя свои правила, требования и мечты.

Глава 30. Истязатели

***
Резкий шум. Стук. Звон разбитого стекла… Не сразу поняла, что происходит. Сквозь затуманенный, задурманенный сном рассудок, пыталась уловить творящееся.

- Не смей! – рявкнул взбешенно Доминик… на моего отца. Тотчас схватил его за горло, сжал, доводя до посинения.
- Стой, - хрипло, едва разборчиво, сражаясь с болью, отдернул его словом папа.
Секунды рассуждений, попыток совладать с собой. Сопел, кипел, но подчинился - разжал Бельетони хватку.
Внезапно взгляд отец обрушил на меня, сжавшуюся от стыда и ужаса под простыней, прячущуюся от взглядов незваных гостей:
- Унесите ее.
В глазах тотчас стемнело.

***
Узнала свою комнату. Искья. Почему? Зачем Он отдал меня им? Зачем позволил забрать?
Погоди...
Осознание ударило по вискам, сжалось все внутри от ужаса: Доминик. А с ним что случилось? Он жив?
Что было сил, нелепо путаясь в полах ночной рубашки, рванула, помчала… по пустынным коридорам.
Папа. Все что я толком помню, так это, что там был мой отец.
Он должен, должен мне дать ответ! Сказать, что произошло.
Чуть не убилась на повороте (поскользнулась и грохнулась) – плевать! Все к черту! Слезы, сопли, страх, боль – всё к черту!
ДОМИНИК!

Разъяренно толкнула дверь - зал суда пуст.

- Видели? Матуа еще здесь?
- Да. С Витторией в библиотеке.
Резкий разворот – и полетела в читальню.

***
Взволнованно обернулись.
Пыхтела, сопела, рычала, задыхалась я, сгорая от ярости и страха:
- ЧТО ВЫ С НИМ СДЕЛАЛИ? ЧТО?!
- Успокойся, - подскочила Виттория и попыталась подступить ближе, обнять – взбешенно оттолкнула я ее. – ЧТО, я спрашиваю! ГДЕ ОН?
- Где же еще? На Аетфе, - до дрожи пробивая хладнокровием, сдержано ответил отец.
Оторопела я, выпучив глаза. Слезы очередной волной покатились по щекам, но уже от облегчения, которое шипами пробило черепушку, изгоняя накал надеждой: ЖИВ. Если не врут, если правда, то..
- И ты… ты его вот так просто отпустил? – зарычала, а самой и не охота уже слышать ответ: оставьте, отдайте ту ложь, что уже дарена мне.
- Отпустил, - скривился от раздражения.
И снова пауза – подбираю слова, дабы не окатить всех здесь руганью:
- Чего ради? – зашипел во мне циник, на самом деле всё так же лишь вымаливая очередное елейное опровержение моим страхам.
Тяжелый вдох вместо ответа.
- Если, если ты… мне соврал, я, я… - закипели с новой силой чувства, - я никогда тебе это не прощу! – гневно, сквозь зубы, готова уже кинуться на предателей.
И снова полное равнодушие.
- Да все в порядке с твоим Бельетони, - неожиданно рявкнула Виттория. Встала и важно прошлась по комнате. - Сознался, что всего лишь играл с тобой. Хотел затащить в постель. Добился – и с него хватит. Так что отныне больше на тебя видов не имеет. Отказался.
- Что? – ошарашила, право, ранила, убила словом. Испуганно обернулась.
Скривилась та, передернув плечами. Глубокий вдох.
- И такое бывает, Жозефина: добился, чего хотел… и выбросил.

Я вам… НЕ ВЕРЮ!

Резкий разворот:
- Не верю! Хоть все хором взвойте! Я еду на Аетфе – и вам меня не остановить!
- Неужели? – внезапно передо мной вплотную замерла Виттория. Гневный, с вызовом взгляд в глаза. – Теперь уже ты точно никуда не денешься. Будешь с нами, пока мы не решим обратное. Ясно?

Рассмеялась, захохотала я в ответ:
- Вот видите. Сами себе противоречите! Так и знала! Ушел он просто от вас! А вы врете, чтобы меня остудить, удержать здесь. Не получится!
Резкий разворот – и выбежала прочь.
Пусть босыми ногами по земле, и лишь в одной ночной рубашке… помчала, рванула я прямо на выход. Через туннель – и в город. Прочь, вон из ада! Вон из клетки!
…И неважно, что будет потом.
- И куда ты такая? – вмиг преградила мне путь Виттория.
Замерла, застыла я от внезапности - последний шанс даю: им, а не мне!
- Я буду с ним, хотите вы этого или нет! Мы вместе! Смиритесь!
- Неужели? Ты так ему доверяешь? Веришь? Что даже не можешь услышать, что твой Доминик от тебя ОТКАЗАЛСЯ? ИСПОЛЬЗОВАЛ! Добился и выбросил!
Желчно рассмеялась я:
- Такого никогда не будет, - жестко, с презрением. - Ясно? – яд выплюнула в лицо.
Смолчала та. Лишь боль проступила на ее лице.
- Я убегу. Всё равно убегу. Снова и снова. И не удержишь ТЫ. меня.

Выровнялась, вытянулась, гордо задрав нос Виттория:
- Попридержи коней, девочка. Отсюда еще никто не ступал… без моего ведома и шагу. Ты - не исключение: не улизнешь.
Захохотала. Дико. Желчно. Захохотала Колони мне в лицо.
Впервые со мной была такой.
Враги? Теперь мы враги? По разные стороны баррикады?
Что же… я принимаю! Принимаю твой вызов!

Гордая осанка. Ядовитая ухмылка:
- Все… когда-то спят.
- Дорогая моя Жозефина, - резво приблизилась. Глаза в глаза, лицо к лицу. Дерзко зашипела: – Я избавилась от привычки дышать. А ты говоришь… о каком-то сне! - и снова дикий хохот. - Если я сказала, что ты не выберешься, значит, так и есть. Без вариантов.
- Ах, так? – нервно дернулась я.
Губы ее скривились в гадкой тонкой линии ухмылки. Вздернула бровью:
- Так.

Рывок в сторону, уверенные мои движения – и забралась на выступ. Один шаг – и завалюсь со скал. С вызовом уставилась на крестную:
- А так?

Окаменела та. Глаза округлились от жути.

- Так лучше? Доходит? Я спрыгну. Слышишь?! СПРЫГНУ! Если не отпустите!

Глаза тотчас превратились в угли, полные ярости:
- Все равно не умрешь, - только и смогла процедить сквозь зубы.

- Значит, еще спрыгну. Еще и еще! Пока не сдохну! Неважно! Без него – я не буду жить!

Не сразу сообразила, осознала, что произошло. Виттория вмиг дернула меня на себя, ухватив, потянув за руку, отчего тотчас я сорвалась, плюхнулась прямиком на нее – по инерции завалились обе на землю.
Резко отстранилась и разъяренно залепила мне пощечину.

- ЕЩЕ КОНГДА-НИБУДЬ ОТВЕСИШЬ ПОДОБНОЕ, - зарычала, завизжала, завопила крестная, давясь кошмаром, – заточу в подвал навеки, пигалица неблагодарная!
Испуганно спрятала взгляд, а затем и вовсе отвернулась.

Застыла. Заледенела и я.
Слезы… Дурные, детские, жалкой обиды, слезы навернулись на глаза. Было стыдно за себя, неловко, противно, но... злость так и не улетучилась. ВЕДЬ НЕПРАВЫ! Зачем… зачем врать? Зачем лезть? Зачем разрушать мое, наше с ним счастье? ЗАЧЕМ, я спрашиваю!

Пристыжено зашмыгала носом. Поджала под себя ноги.
Не шевелилась и Виттория. Молчала, нервно дыша…
- Я люблю его… - едва слышно шепнула. Тихо, жалобно… взывая к сердцу подруги. Того, кто меня как никто другой… ВСЕГДА… раньше, понимал.
Тягучая тишина.
Молчишь?
- А он тебя… нет.

Отозвалась, ответила, но что? Пуля в сердце? Камень в душу? Уж лучше бы МОЛЧАЛА, предательница!
- ЛЮБИТ! - прорычала я наперекор.

- Он никого… никогда не любил. В игры играть – всегда готов. Азарт, адреналин и победа – вот его идеалы и кумиры, вот, к чему лежит его сердце. А не… девушки, женщины. Ты.

- НЕПРАВДА!

- Нет? – громом прогремел голос отца где-то позади нас.
Живо обернулись.
- Ты так уверенна? - продолжил очередной мой истязатель. - Да настолько, что наши слова вообще ничего не значат, ничего не стоят… против твоих убеждений? Его слов? Сказанных тебе… чтобы затащить в постель?

Задохнулась. Захлебнулась я ядом. Желчью подавилась, но еще держусь.
Папа-папа.
Сволочи вы. СВОЛОЧИ! НЕНАВИЖУ ВАС!
Как низко еще упадете?
Зачем?
Ради чего?
Амбиции? Тупая, слепая вера? Лишь бы быть всегда правыми? ЧТО В ВАШИХ СЕРДЦАХ ВЫШЕ МЕНЯ И МОИХ ЧУВСТВ?

- Что молчишь? – злобно переспросил отец.
- Уверенна.
- Тогда собирайся. Собирайся – и поехали на Аетфе. Посмотрим. Вместе посмотрим, как твой благоверный проводит… ночи без тебя.
Глава 31. Из ада в ад

***
- Морена?
- Жози! - рассеялась, ядовито зашипела в ответ. – Доминика ищешь, вероятно?
Смолчала.
- На балконах ждет тебя твой защитничек. Ой, как ждет, - захохотала… давясь желчной радостью.

Попытка не реагировать, не брать близко к сердцу.
Не знаю, что задумал отец, не знаю, что задумала Виттория.
Но я, я… готова сбежать с Домиником, если по-другому, добровольно… они не отпустят. Куда угодно, хоть на край света.

Спешно забралась по ступенькам наверх. Через узкий коридор… на балкон.
- Видели Бельетони?
Загадочно улыбнулся мужчина.
- По прямой, и справа первая дверь. Там он.

***
Я смотрела. Смотрела на него…
Каким-то пустым, стеклянным взглядом.
Смотрю – и не вижу.
Просто нет.
Меня больше нет.

Не дышу. Не дрожу.
Оцепенела… застыла в ужасе.

Чувство. Чувство, такое… будто кто-то только что лишил меня… места в жизни.

Просто бух – и ты уже в зазеркалье.
Отдельно от живого мира.
Рядом. Видишь. Слышишь.
Но тебя там нет.

НЕТ.
…и никто не заметит тебя больше.

Душа… душа сжалась в малюсенький комочек… и спряталась где-то в глубине грудной клетки.
Не стонет, не рычит - оцепеневши, ошарашенная, дрожит, испуганно молчит.

- О! Сладкая! Иди сюда к нам! Мы только начали разогреваться! – радостно закричал пьяный Доминик.
Больная, вольная, ЧУЖАЯ улыбка мне навстречу,
но буквально тут же и отвернулся…
…поцелуем прикипел в груди какой-то девушки, стянул в себя ее сосок – та истомно застонала и жадно выгнулась; дернулась и вторая львица… грациозно изогнулась и прижалась всем телом к его спине.

Нет.
Нет…
Это - не мой,
НЕ МОЙ ДОМИНИК!

Невольно задрожала.
Влага, слезы…. гадким предателем выступили на глазах.
Тошнота, боль раскаленными щипцами сцепили горло, жадно, ненасытно раздирая его на части, будто голодные хищники.
Зашипела, заныла, ЗАВЫЛА я внутри, боясь наружу издать даже короткий звук.
Боже.
Боженька.
ЗА ЧТО?
За что все это мне?
За какие грехи?
В чем… провинилась?
Почему, почему я не умерла еще при рождении?
Почему... ты не забрал меня раньше, раньше, чем я до этого… дожила?

Стою и смотрю.
Я открыла ему себя, сердце и душу – а он вогнал туда ржавые ножницы… и разрезал все на мелкие куски.

…Уже даже не обращал внимание. Любовная игра закрутилась. Самки хотели самца… и пытались его заполучить, разорвать, поделить… каждая пыталась выделиться. А он лишь жадно наслаждался… игрой.

Смотрю.
Смотрю, как больная извращенка. И послушно молчу.

И вдруг. Внезапно такое… сильное,
отчаянное,
неожиданное для самой себя, унизительное желание… взорвалось,
рвануло внутри меня.
Душа закричала, взвыла от отчаяния и боли (едва сдержалась от звука).
Дрожь пробила тело, ноги подкосились от дикого пламени, от кислоты, что принялась разъедать уже внутренности.
…захотелось безвольно упасть ему в ноги,
рухнуть на колени… перед своим Божеством
и просить помиловать.

Обнять, прижаться,
целовать…
И дико, тихо, громко, звонко!!!
сколько будет сил,
простить…
заклинать…
унижаться, но молить
…остепениться,
не губить.

И даже дернулась, подалась уже к нему, но последний момент оторвался губами от одной из шлюх… и дико захохотал.
- Сладкая, ну же, давай. Будешь третей. Иди к нам, - махнул рукой в мою сторону.
Застыла.
Мертвею, отмираю на глазах…
Тихим накатом огненной волны…
… превращаюсь в золу, подобно смерти спички.

Молчу. Молчу – или просто в зазеркалье души … немые?
Мертвая… УЖЕ мертвая.
Пелена застелила мир.


…отдаляюсь.

Вдруг, не выдержав долгой паузы, нехотя отстранил похотливую девку от себя и тут же дернулся ко мне – ухватил за руку и завалил на диван, к себе.
Упала. Рухнула! Словно в жгучую лаву. Кожу содрали заживо.
Стебанули по мясу… до кости.
Дернулась. ДЕРНУЛАСЬ ИЗО ВСЕХ СИЛ – И ВЫРВАЛАСЬ на волю.

ЗАВИЗЖАЛА, закричала – и бросилась бежать прочь.
Вырывали сердце,
вырвали и спалили.
СОЖГЛИ.
СОЖРАЛИ!

Бежала, мчала, не глядя ни назад, ни вперед. Из ада… в ад.
В глазах темнело, и лишь испуганные золотистые звезды выплясывали в глазах, указывая путь.

Визжу, ОРУ, КРИЧУ, горло раздирая до крови… а легче никак.
Захлебываюсь слезами, соплями.
Ржавая, сладкая…. Чувствую тебя у себя на губах, во рту.
МЕНЯ УБИЛИ! УБИЛИ!
Падаю, падаю и снова поднимаюсь… чтобы бежать. БЕЖАТЬ, не останавливаясь…
ИЗ АДА В АД.

Быстро забралась по какой-то лестнице вверх.
Еще вперед, еще… и вдруг замерла на краю.
В последнее мгновение – остановилась.
Застыла.
Глаза испуганно прикипели к пропасти. Острые, жадные, злостные шипы, деревянные клыки упорно тянулись ко мне, уговаривая сдаться. Отдаться.
Обещая… СМЕРТЬ.
Смерть?
Просветлело. Вдруг просветлело в моей голове.
Неожиданно так…
…нездорово, психопатически, сумасшедше.
Легко и просто внезапно всё стало...

Не дышу. Удивленно, радостно выпучила глаза.
Исчезли, засохли слезы.
ВОТ! ВОТ! ВОТ ОНО!
Словно воздух кто-то дал в газовую камеру вместо яда.
Боже… Боженька, прости меня за все. Прости, но только так…
я смогу это пережить.

ПОКОЙ!
Живо прикрыла веки.
Короткий шаг –
…и сорвалась вниз.

Резкий удар.
Острый, безумный (моментально клинящий рассудок). Приход ДИКОЙ боли – и все в голове закружилось. Завертелось, заплясало, сходя с ума в бездушном танце.
Улетаю.
Отпускаю.
Ухожу.

Еще чуть-чуть… еще…
Еще… вдох… и станет проще.
Я иду, иду к тебе, мой светлый мир.
Мир грез и солнца.
Еще чуток…
и всё будет хорош
Глава 32. Обещание

***
(Д о м и н и к)

Вдруг так стало… внезапно больно. Нет. Даже не больно. Пусто. ПУСТО внутри. Словно кто-то вырвал из меня душу, оставив лишь… пустую оболочку.
Не сразу догадался, сообразил, что происходит…
Еще мгновения, секунды на осознание, поиски – и обомлел, не дыша.
Резкий рывок – и помчал.

***
(А р  д е  И в у а р)

Ошеломляющую картину довелось наблюдать издалека. Картину, которую бы еще столько же веков, сколько уже мне было отпущено, не видать бы. Никогда не думал, что это существо еще способно на эмоции. Искренние эмоции.

Жадно прижимал к груди, к сердцу окровавленную девушку, качаясь психопатически вперед-назад, нелепо пытаясь заглушить боль… свою, ее.
- Зачем? Зачем ты это сделала? – послышалось среди истошного, болезненного запойного шепота.
Горячие, горькие, отчаянные слезы скатывались по щекам, тщетно желая смыть кровь с лица, с рук. Целовал… ее сухие, холодные губы. Целовал, пытаясь отдать, втолкнуть свою жизнь… взамен на ее, оборванную...
Едва дышала. Последние, поверхностные, пустые, ничего не значащие уже, вдохи. Последний круг, ход стрелки на часах – и вот-вот замрет… уже навсегда, не тикнув больше ни секунды.
Вязкая, темно-пурпурная, смешиваясь с ярко алой, кровь творила гадкую картину багровой феерии. Словно сумасшедший из клетки, мягкой палаты, вырывалась она из рваных, колотых ран, боясь даже на мгновение задержаться внутри.
НА ВОЛЮ!

«ИЗ АДА… в рай» - внезапно послышался в моей голове девичий, отдаляющийся голос.

***
- Колони! Асканио! ЧТО ТЫ СТОИШЬ?!! Что смотришь? СПАСИ ЕЕ! СПАСИ! МОЛЮ! АСКАНИО!
Тяжелый вдох:
- ЗАЧЕМ? Чтобы ты снова ее убил?
Замер. Окаменел, осознав нечто страшное для себя. Забыл, как дышать.
Неосознанно облизал губы. Глубокий вдох.
Глаза в глаза:
- Сотри, сотри ей память. Сотри всё… всё обо мне. О нас. Начиная с той чертовой, проклятой первой нашей встречи и до сегодня. Я не появлюсь больше в ее жизни… – тяжело сглотнул, проталкивая дальше, в душу, острые лезвия боли, – НИКОГДА. ОБЕЩАЮ.

Секунды сомнений. Рассуждений.
За, против.
Уж лучше покой там… или муки, но здесь?

Присел, опустился на колени рядом с Жозефиной. Жадно разодрал клыками свое запястье в нескольких местах.
Кровь хлынула, полилась… обещая новую, беспечную жизнь…
…тоненькой струйкой - ворвалась в изувеченное, полуживое тело… полукровки и с новой силой запустило… шестеренки личностного бытия.
Глава 33. Брана

***
(Ж о з е ф и н а)

Это ж как нужно напиться, чтобы выпасть из окна башни?

Нет. Конечно, я не помню, как именно… всё случилось: рассказывали.
Но это – абзац. Я с себя в шоке.
Не знаю, что конкретно съело воспоминания: спиртное или дурная амнезия, но эти страсти не запечатлились в моей голове. Да и вообще, с тех гадких пор… много моментов из моей глупой жизни просто выпали из памяти, как детали из мозаики. Попросту не помню. Пусто. Белым бело.

Странно, мой Асканио, сколько б пытался, не лечил меня – зарастали, затягивались физические раны (да еще какие! брр, жутко вспоминать) – а вот с памятью… помочь так и не смог.
Видимо. Не настолько и всемогуща кровь вампира!

Аетфе, где и случился весь тот ужас, для меня стал запретом. Да, если честно, и сама не особо горела желанием туда возвращаться. В особенности, из-за того, что понимала: это вновь ранит моего отца. То, как он пережил тот гадкий день… лучше никогда и не вспоминать. Жаль, что эта… его боль так и не стерлась в моей памяти.
Маме же рассказали о произошедшем только через неделю, когда я уже уверенным, быстрым темпом пошла на поправку (лишь благодаря тому, что я полукровка… раны заживали быстро, быстрее, чем приходил бы в себя обычный человек, пусть даже под действием багрового эликсира упырчика).
Бедненькая моя мамочка…
Бедненькая...

А знаете, что самое забавное в моем лечении? Я открыла в себе новую способность (барабанная дробь!) – телекинез! Я-ху!!

Виттория … Бог мой! Уж лучше бы она не была мне крестной!
Знаю, что я ей, как дочь. Что безумно дорога. Но такая истерика – это было нечто! Благо, что смогли спровадить ее на Аляску, иначе бы точно меня придушила (то ли из-за злости на мою неряшливость и игру с алкоголем, то ли от своей умопомрачительной материнской любви).

Одна отрада… день и ночь – был мой, дорогой Асканио.
(не в том плане, что вы, развратные, подумали)
Друзья.
Пока лишь… друзья.
Ведь давно уже поняла, (да что поняла?) точно знаю - не только приятельские чувства теплятся в его сердце ко мне.
Асканио. Мой старый друг и самый близкий нынче человек.

Разве я смогу встретить другого, кто бы сильнее любил меня?
Сомневаюсь.

Вот и я… с каждым днем, открываю в себе все больше и больше… теплых рвений, ласковых, любовных чувств к нему. Все больше и больше грез разгорается в моей… дурной голове.

Мы будем вместе – и это главное.
Как два… самых близких друга, и как благополучная, счастливая пара.

***
- Ты как?
- Сегодня снова гуляла в парке.
- Мышцы не болят?
- А тебе бы только и болят!
- Жо, я же переживаю за тебя.
- Знаю, знаю, - мило улыбнулась и тут же обвилась вокруг шеи. Нежный, детский поцелуй в щечку. – А я дразниться люблю! Разве не знал?
- Знал, - обнял, прижал, притянул к себе.
Замерла, обвисла на его плече.
- Я скучала.
- Прости, столько дел накопилось за то время, пока с тобой был.
- О, да. Да! Теперь я уже и виновата!
- Я такое не говорил, - обижено надулся Аско.
- Но подумал!
- Это Виттория у нас читает мыслишки, а ты пока сочиняешь – так что не нужно мне навязывать ответы.
Расхохоталась я… и игриво показала язык.
- А, может, очень скоро я смогу и мысли читать. Вот тогда не отвертишься! Буду терроризировать тебя… напропалую.
- Я не боюсь, - мило улыбнулся мой Асканио и еще сильнее прижал к себе. – Я буду только рад. Вот только… не испугаешься ли?
- Испугаюсь? Чего это?
- Да мало ли чего… придумает моя старческая фантазия, - и игриво замигал бровью.
- О-хо-хо! – весело скривилась я и закачала головой. – Не боится Жо ничего на свете! – радостно вскрикнула и тут же поцеловала своего «развратника» в нос. – Самое главное, что тогда смогу стопроцентно выигрывать у тебя все споры! Ответы - наперед! – злорадно захохотала и откинулась назад (потягиваясь), повиснув на кольце его рук.
- Жозе, Жозе. Как низко летаем.
- Низко? – дернулась, приподнялась. Глаза в глаза. – Чего это низко?
- С телепатией можно мир на колени поставить.
- А мне не нужен мир. Мне нужен – ты.
Приблизилась. Робкий взгляд скатился от глаз к устам.
Ну же, Жо. Будь смелее.
Короткое движение – и прилипла, коснулась поцелуем его губ.
От волнения вздрогнул. Буквально секунда сомнений - и ответил. Страстным, властным, жарким поцелуем. Сорвалась и я.
Глава 34. Ку-ку

***
- Ку-ку! – радостно вскрикнув, вскочила я в кабинет.
Невольно вздрогнул.
- Испугался, что ли? – расхохоталась я и тут же ступила ближе.
Все еще сидит серьезный, сосредоточенный за столом, упрямо перебирает бумаги.
- Да я тут уже с ума схожу. Не могу свести концы с концами. А ты еще со своим «ку-ку», вообще весь ход мыслей сбила.
Пристыжено закусила губу... На мгновение замерла.
Глубокий вдох для храбрости, наглости – и резкий шаг вперед. Отодвинула его кресло немного назад (благо, то на колесиках да по лощеному паркету), подальше от стола, насильно откинула Асканио на спинку (поддался, а глаза так и горят от любопытства; следит, боясь нарушить мой замысел). Задрав повыше юбку, залезла ему на колени и бесстыдно расселась.

Молчу.
Глаза в глаза.
И лишь улыбка выплясывает на губах.

- И что это будет?
Мило усмехнулся в ответ.
- А тебе только, чтобы что-то было?
Пристыжено рассмеялся:
- Я же могу не сдержаться, и напасть.
- Не дамся, - злорадно (наигранно) скривилась я и показала язык.

Тяжелый вдох.
Обвился руками вокруг талии и прижал к себе ближе (чтобы не соскальзывала под стол).
- Но можешь даже не пытаться врать. Вижу же, что ты что-то замыслила. Колись, Жо. Колись.
Расхохоталась. Вот так всегда! Вечно раскусит раньше времени.
- Я просто соскучилась, - обняла за шею и невольно уткнула, уложила его голову себе на грудь.
- Ты точно хочешь… либо моей смерти, либо свести с ума.
Отпрянула, освободила из захвата. Глаза в глаза.
- Какие мы слабенькие.
Рассмеялся и опустил взгляд в пол. Смолчал.
Затянулась и моя пауза.
- И что? Просить о том, чтобы ты мне дала закончить начатую работу… смысла нет? – сквозь добрую, милую улыбку, язвительно переспросил мой вампирчик.
- Смысла нет, - повторила я слова (которые обычно так часто ему говорю, что заучили оба, уже как мантру).
- И чем займемся?
- Ты обещал покатать меня на Queen Note!
- Мы же хотели на несколько дней идти в море.
- Вот и я о том. Поехали сегодня. Еще только одиннадцать утра. Заедем по пути в порт. Закупим еды – и вырвемся из земной рутины… в свой маленький рай! Ну?
Молчит, загадочно улыбаясь.
- Бу! – дразню, корча из себя дурочку (надула нижнюю губу, и глаза - молящим песиком).
- Ладно, ладно, мое солнышко. Ладно, - поцелуй в губы. – Иди, собирайся уже, а я пока тут хоть порядок наведу. Через час – уезжаем.
- УРА!!! – резко кинулась на шею и едва не душу от счастья. - СПАСИБО!!!

***
- Дорогая, я скоро вернусь. Можешь пока позагорать на палубе.
- Нет, нет, нет! Припортовый базар я ни за что не пропущу! – завизжала я и тут же вскочила на маленький, шаткий мостик. – Ты меня здесь не удержишь!

***
(А с к а н и о )

- Колони?
- Вот так встреча.
- Давно в Италии?
- На этой неделе приехал. Я ненадолго. Так, кое-какие дела.
- Доминик, знаешь…

***
(Ж о з е ф и н а)

- Асканио! – радостно закричала я и тут же подскочила к любимому. – Ой, простите, - пристыжено замялась я, поняв, что перебила чужой разговор.

- Да ничего, - запнулся на мгновение Аско (или мне показалось?), скривился в улыбке. – Ты что-то хотела?
- Да! Я нам шляпы соломенные купила! Посмотри! Правда, прелесть? – надела на себя новоприобретение  (огромную, с большими полями) и радостно закружилась на месте. Еще один поворот и замерла. С искренним восторгом, задором в глазах, впилась взглядом в своего вампирчика: - Как?
- Чудно, - сдержано ответил Колони и изобразил что-то наподобие радушной улыбки.
Невольно рассмеялся и незнакомец.
Уставилась, устремила я взор на оного. Застыла на мгновение.
Странное, неожиданное чувство дежа вю.
- Ах, да, - наконец-то пришел в себя мой Асканио. – Познакомься, мой старый знакомый… Доминико Роберто Джованни Бельетони.
- Здравствуйте, - мило усмехнулся молодой человек и вежливо поклонился.
- Жозефина Матуа, - сквозь улыбку произнесла я и выписала шутливый реверанс.

А чувство, ощущение такое странное. Будто я раньше его знала. Хотя…
…ладно, черт с ним. Последнее время у меня часто барахлит мой котелок. Так что… не впервой, мадам, не впервой!

Разворот.
- Ладно, зай. Не буду вам мешать. - И тут же поцеловала Асканио в щечку. Проворное, наглое движение - и стянула, своровала солнцезащитные очки и надела на себя. - Я еще пройдусь, - захихикала и ускакала прочь.
Эх, что бы еще такое найти… и прикупить себе? Ну же, Жо! Думай! Думай! Пока есть возможность.

***
(А с к а н и о)

- Как она?
- Отлично, - гневно гаркнул я.

Тяжело сглотнул.
- Хорошо, это хорошо. Хорошо, что счастлива.
Резкий разворот – и ушел прочь, не прощаясь.
Глава 35. Вот оно… счастье

***
(Ж о з е ф и н а)

Тихо. Нежно. Спокойно… так беспечно рядом с Ним.

Наступила ночь. Нежная, ласковая ночь. Благо, погода чудная выдалась. Чистое небо. Звезды шаловливо мерцали, улыбаясь нам. Выплясывали свой дивный танец, играясь с воображением земных существ. Бесконечность темным бархатом Вселенной манила к себе. Тянула, зазывала в свое лоно, подкупая Тайной. Загадкой. Затаскивала в свою пучину, обещая незабываемые ощущения. Обещая целый мир… чудес.
Немного поерзала, дабы выбрать удобнее положение, спокойно рассесться у Аско на коленях, и уже беспрепятственно наслаждаться умиротворением и нежной усладой. Жадно прижалась и замерла, застыла, едва дыша.

Может, это оно и есть – счастье? Может, и все? Хватит искать. Ждать? Придумывать? Вот… оно. Пришло.

- Я бы никогда отсюда не уходила, - задумчиво прошептала. - Прикипела, приросла бы вот так к тебе - и никаких забот, проблем, мирских сует. Вечность бы так.
- Вечность? – удивленно переспросил Асканио и немного отстранил меня, чтобы взглянуть в глаза.
- Вечность, - робко. Смущенная, улыбнулась.
Прижалась, снова притиснулась к нему и, утопая в удовольствии, застыла.
Тяжело сглотнул.
(волнение?)
- Выходи за меня, Жозефина. Выходи за меня замуж…

***
- Ты уверенна, что этого хочешь?
- Да, - смело обвилась руками вокруг шеи - и привлекла к себе.
Нежный поцелуй вместо аргументов.
С каждой секундой, с каждой лаской… разгоралось все ярче и ярче, все больше и больше… наше пламя, насыщаясь диким жаром, безумием страсти, пока и вовсе не рвануло, лишая рассудка. Вмиг подхватил себе на руки, быстрые, спешные шаги к кровати – и уложил меня на постель. Стянула, сорвала рубашку, живо спустила брюки, в то время как Асканио уже лишил меня платья. Такого разгоряченного Колони еще никогда не видела. Словно все демоны взбунтовались, заплясали в темной душе. Еще мгновения – и повернул меня к себе спиной. Резвый напор, властное веление – и обреченно вскрикнула. Дурман. Больное наслаждение вмиг заполнило меня, сплетаясь со сладкой болью. Отдалась. Отдалась ему… беспрепятственно и безвозвратно. Отдалась ему… сполна.
Глава 36. Присяга

***
- И что, что мне девятнадцать сегодня? Я хочу провести этот вечер скромно, - мило улыбнулась Асканио и прижалась к груди. – Прошу, зай.
- Вино, конфеты и на «Queen Note»?
Игриво замигала я бровями:
- Самое оно!

Захохотал, рассмеялся мой Асканио и крепко сжал в своих объятиях.
- Иногда мне кажется, что тебе все-таки не девятнадцать, а сто девятнадцать.
- Ну, спасибо! – скривилась я.
- Просто, мне не по себе, когда задумываюсь о разнице наших возрастов.
- А ты меньше думай, - шаловливо укусила за губу и тут же вырвалась, отпрянула в сторону. Схватила за руку и потащила за собой на выход из комнаты. – Сегодня у нас праздник! И мы его отметим, как хотим! Будем вдвоем, да и только!

***
- Я, Жозефина Мария Матуа, будучи в полном уме и здравии…

Обожаю эти слова! Ибо, если бы только знали, какие психи живут внутри меня – не на шутку ужаснулись бы и тут же отказались от своего предложения!

- А-а-а! Асканио, я сейчас сойду с ума!
- Успокойся. Прочитаешь с листка, мило улыбнешься, откланяешься – и на том конец.
- А нельзя просто подписать и всё?
- Не-а.
- Чертовые бюрократы и пафосники!
- Между прочим, эту процедуру принимали очень важные вампиры, и я с твоей дорогой тетушкой в том числе.
Злобно показала языка и отвернулась.
- Ладно, выпей пока шампанское и расслабься. Я ненадолго отойду, - и исчез, убежал от меня. Скрылся в толпе.
Ну-ну. Хорошая поддержка.

***
(А с к а н и о)

- Здесь Доминик, - ошарашила Виттория.
- Что? Зачем? Какого лешего этот чертов ублюдок забыл здесь?
Пожала плечами. Тяжелый вдох.
- Обещал на глаза Жо не показываться. Пришел с Клариссой и Жаклин.
- Доиграется, с*ка! – резкий разворот.
- Успокойся! – зашипела, зарычала (хотя и старалась всё ещё не привлекать лишнее внимание). Спешно схватила меня за руку и обернула к себе лицом. – Ничего он ей не сделает. Осталось немного – и наконец-то этот ад закончится. А там – хоть к черту на куличики, уже Эйзем никаких претензий и видов иметь на нее не будет. Уедете на первое время, если совсем невмоготу станет.

***
(Ж о з е ф и н а)

По красной ковровой дорожке прямо в центр зала. Глубокий вдох. Резкий разворот – и встала за кафедру. Секунды молчания, выжидая, пока все стихнут. Придут в себя.
А-а-а! я сейчас с ума сойду от страха!
И снова вдох, только в этот раз набрав вместо воздуха колючую смелость, выдала, с вызовом уставив взгляд пред себя:
- Я, Жозефина Мария Матуа, будучи в полном уме и здравии, присягаю своей жизнью на верность Ордену Вампиров Искья. Отныне повинуюсь служить душой и телом, безукоризненно покоряться правилам и устоям, превозносить Закон выше своих амбиций, желаний и нужд. Ценой собственного существования обязуюсь отстаивать интересы своего Ордена. И отныне моя семья и мой дом – Искья.
(«аминь» захотелось добавить, но сдержалась)

Зааплодировали, завизжали, заплясали от радости.
В момент приблизился ко мне Асканио и при всех обнял. Крепко сжал, притиснул к себе и тут же поцеловал в губы.
Замялась, засмущалась, покраснела.

- А теперь мы с Жозефиной хотели бы сделать объявление.
Глубокий вдох. Мило улыбнулась и я гостям. Отыскала взглядом родителей, Витторию. Дядя Шон здесь. Майя, Кайл, Мэт и Мэйса, Грэм и Деляра. Приехал даже мой братец Мигель. В общем, все семейство в сборе.

Ну, же. Глубокий вдох. И заговорила:
- Асканио и я, мы решили пожениться.

Немой… убийственной волной прокатилось удивление по лицам присутствующих. Буквально мгновения – и далекие, чужие мне люди захлопали от восторга. Принялись поздравлять, радоваться за нас. Но почему мама, папа? Почему вы застыли в ужасе? Или это… предсказуемый шок?
Виттория?

Улыбалась. Насильно, лживо улыбалась, а самой хотелось дико завопить, закричать, разреветься от страха и дискомфорта, от такого навязчивого, чересчур пристального, внимания… чужих и странного негодования своих. Поддержка, мне так нужна сейчас поддержка близких, а они…
Не понимаю.
- Спасибо большое, - уже на автомате.
Крепче прижал к себе Асканио.
Видимо, все же почувствовал, что я на пределе.

- СОВЕТ ВАМ ДА ЛЮБОВЬ, ГОЛУБКИ! – Внезапно, не скрывая желчного сарказма, сплюнул в нашу сторону слова какой-то мужчина. От такого посыла презрения даже невольно передернуло на месте. Не проигнорировал и Колони – сжался от злости, лишь на волоске удерживаясь, чтоб не кинуться на подонка. Еще миг – и наконец-то отыскала я взглядом этого хама: тот самый знакомый Асканио, которого мы встретили тогда на припортовом базаре.
Меряющий с головы до ног, непроницаемый взгляд на меня этого ублюдка – и разворот, спешно пошагал, затерялся в толпе, больше не проронив и слова.
Носит же таких земля?

***
(Л у и)

- Прекрасно сыграно. Надеюсь, теперь ты – счастлив, - разгневано, ядовито рявкнул мне в лицо Бельетони.
Лишь отвел взгляд в сторону.

Ушел прочь. Через парадные двери. Спешные шаги по лестнице вниз - и раствориться.

***
(Ж о з е ф и н а)

Жеманные улыбки – и наконец-то помолвленные… начали свое шествие.
Добро пожаловать на банкет.

***
Сегодня так и не смогла поговорить наедине с родителями. Нет, конечно, поздравления и свою «радость» они-то выказали, но что-то эдакое, что-то странное… все равно сидело внутри них, заставляя меня не раз задуматься.

Быстро? Слишком всё быстро?
Понимаю, что мне только девятнадцать стукнуло, а я уже хочу дать клятву… вечной любви. Причем, «вечной» в моем случае… действительно вечной.
Но и прекрасно стоит осознавать, что развод… же тоже реален. Не зря же живем в двадцать первом веке! Но зачем? Зачем все эти дурные мысли? Если мы счастливы. Вместе! И никто другой, кроме него, мне не нужен. В чем проблема?
Не пойму.
…не пой-му.
Глава 37. Преддверие

***
- Папуль, как тебе мое платье? – закружилась я на месте, наслаждаясь красотой пышного шелкового колокольчика. – Отпад?
- Не нравится.
- Папа, - резкий разворот. Глаза в глаза: - Может, ты объяснишь, что происходит? Я больше не могу смотреть на эти унылые, отчаянные физиономии: твою, мамы, Виттории.
- Я уже говорил. Считаю, что ты сильно спешишь.
- А я - уже сказала, что осознаю ответственность своего решения, этого шага – и хочу сделать это! Ясно?
- Подождали бы еще год-два.
- Да-да. Год-два-десять. Я знаю, к чему ты ведешь.
- Я не говорю, что десять. Просто…
- Папа, хватит, - шаг ближе. Ухватилась за руку. Молящий взгляд в глаза: - Прошу, мне так нужна твоя поддержка. Прошу, не руби с плеча.
- Ты не понимаешь, что творишь.
Нервно дернулась, выпустила его ладонь из своей. Отвернулась. Попытка состроить занятой вид: собираю до кучи заколки с фаты, а сама… так и трясусь от злости.
- Может... Может, и не понимаю, - злобно прорычала. Резкий поворот. Взгляд в глаза. Последнее мое выступление: – Но я... Я этого ХОЧУ. И так БУДЕТ. Ясно?
- Тогда, - встал резко с кресла. – Тогда не рассчитывай на меня. Я не поведу тебя под венец.
Замерла. Застыла я в шоке, немом ошеломлении.
Невольно скатился мой взгляд в пол. Но затем, едва вновь стала приходить в себя, нервно заморгала и снова с вызовом уставилась в глаза отцу:
- И ладно. Переживу, - дерзко. - Мигель или дядя Шон поведет. А на крайний случай – и без ваших обычаев обойдусь. Сама пройдусь. ЯСНО?
От удивления вздернул бровями. Негодуя, закачал головой. Разворот – и вышел из комнаты.
Ну, и вали, ПРЕДАТЕЛЬ!

***
- Жозе, - тяжело вздохнул Асканио, замявшись рядом от нерешительности. – Может… подождем? Я не хочу, чтобы ты ссорилась с родителями. Это - такой день… для тебя, для нас. Не хочу, чтобы всё было именно так. Может…
Живо обернулась. Взбешенный взгляд в глаза:
- ТЫ ПЕРЕДУМАЛ?! – криком.
- Н-нет. Нет, конечно, - поспешно, невольно запнувшись.
- Вот и точка. БЫТЬ ЗАВТРА НАШЕЙ СВАДЬБЕ. БЫТЬ! НЕ ИНАЧЕ!

***
- Мамочка, почему же всё так паршиво? Почему он издевается надо мной? - жадно прижалась щекой к ее коленям. Застыть, замереть вот так, сидя на полу у матери в ногах… и излить, не глядя в глаза, душу – как же давно это было.
- Он слишком любит тебя, вот и пытается отгородить от ошибки, промашки. От боли.
- Я люблю его!
- Ты уверенна? Уверенна, что это – любовь, а не коварная симпатия, влечение?
Замялась я на мгновение. Тяжелый вдох.
- И ты туда же. Как же вы мне… - вмиг сорвалась, поднялась на ноги и выбежала прочь.

И почему меня никто не слышит? Не понимает?
Зачем, зачем они так со мной?
ПОЧЕМУ?
Глава 38. Глупые игры… в любовь

***
- Жозефина, мне нужно с тобой поговорить.
- Если ты пришел, чтобы снова уговаривать меня не выходить замуж, то можешь сразу убираться, - гневно гаркнула на отца, так и не удостоив взглядом.
Скривилась Виттория (уловила, конечно, уловила ее недовольство – спасибо, что хоть смолчала). Наплевать.
Сегодня я стану женой Асканио – и точка!

Ловкие руки моей крестной уже закрепляли фату в волосах. Еще штришок, еще деталь – и да начнется праздник.

Молчит. Нервно дышит. Переминается с ноги на ногу.
- Что? – резкий разворот, не выдержав. - Чего молчишь? Хотел что-то сказать – говори. Я слушаю. Или что? Что опять-то не так? Или вновь старая пластинка на новый лад?

Неожиданный стук в дверь перебил мою тираду.

Спешно открыл Матуа гостю.
Аско?

- Эй, марш отсюда! – испуганно дернулась я, сжалась в попытке прикрыться. Черт! – Жених до свадьбы не должен видеть невесту! – сколько было сил, истерически взвыла я.

Тяжело вздохнул:
- Твой отец просил явиться. И вот. Я здесь. Слушаю.

Не знаю. Не знаю почему, но мне всё это… уже не нравится, ой как не нравится! Таким нервным, удрученным, замученным папу я не видела еще никогда. Это - даже не боль, а какое-то тупое замешательство… на грани дикого отчаяния.

- Ну, - не выдержала я паузы. – Ваяй!

Глубоко, шумно вздохнул, выровнявшись. Короткий шаг в центр комнаты. На мгновение потупил взгляд в пол. Еще вдох – и уставился мне в глаза:
- Прости. Прости меня, если сможешь. Если… вообще это когда-то будет… возможно.
От этих слов у меня не просто мурашки побежали по телу, а волосы стали дыбом.
- Простите все меня. Прости и ты, Аско, - продолжил. - Но я лишь хочу, чтобы ее выбор был полностью осознан.
- НЕ СМЕЙ! – внезапно дико вскрикнул Колони и подскочил, подлетел к тому вплотную. Задрожал от ярости. Нервно сжал кулаки, не решаясь ухватить отца за грудки, ударить… при мне. - Не смей, - уже более сдержано повторил отцу, чиркнув зубами.

Но тот не реагировал. Отрешенный, бесцельный взгляд уставился в невидимую точку. И снова вдох – дабы вновь начать чеканить приговоры:
- Вы с Жозе повторяете, что это любовь. Любовь? Вот и увидим, насколько она правдива. Если это - искренне чувство, я с радостью подведу к алтарю свою дочь. А нет – на нет и суда нет.
- И боль ей подаришь? Вот так легко? – глаза в глаза (ответил взглядом и отец ему).
- Правду подарю. Истинную правду. Без которой, я быстрее себе голову отсеку, чем позволю моей девочке… в полном заблуждении… решать свою судьбу. Рушить жизнь.
- Рушить? – злобно гаркнул, не без язвы.
- Да. Рушить.

А я молчу; глотаю, вбираю в себя каждый звук, боясь пропустить что-либо важное.


- ПРЕДАТЕЛЬСТВО ДОМИНИКА – ДЕЛО МОИХ РУК. Его измена, его поведение – моя вина. Моя… и ТОЛЬКО.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~ * (события прошлого) * ~~~~~~~~~~~~~~~~~~
...
 (Ж о з е ф и н а)

Резкий шум. Стук. Звон разбитого стекла… Не сразу поняла, что происходит. Сквозь затуманенный, задурманенный сном рассудок, пыталась уловить творящееся.

- Не смей! – рявкнул взбешенно Доминик… на моего отца. Тотчас схватил его за горло, сжал, доводя до посинения.
- Стой, - хрипло, едва разборчиво, сражаясь с болью, отдернул его словом папа.
Секунды рассуждений, попыток совладать с собой. Сопел, кипел, но подчинился - разжал Бельетони хватку.
Внезапно взгляд отец обрушил на меня, сжавшуюся от стыда и ужаса под простыней, прячущуюся от взглядов незваных гостей:
- Унесите ее.
В глазах тотчас стемнело.


 (Л у и)

Обмякла, мгновенно растаяла в насильственном сне.

- Руки убрал! – в момент дернулся Бельетони к стражнику, но я отчаянно преградил ему путь.
- Доминик, стой! Подожди!.. Я пришел сюда, к тебе… не как представитель Ордена Искьи! И даже не как вампир! А как ОТЕЦ! Выслушай меня. Пожалуйста.
Покорно отступил я шаг назад, давая ему зримую свободу.
Едва не разрываясь, заметал гневные, взволнованные взгляды то на меня, то на мою крошку. Смолчал.
- Прошу, молю, пожалей мою девочку… - решаюсь я на самое искренне, на которое когда-либо был способен.
- Она мне небезразлична, - резко перебил меня Доминик.
- Знаю, - обреченно закивал головой. - ЗНАЮ. Догадался. Но… ты же должен понимать. Должен. Тебя половина двуногих на этой планете ненавидит. Искренне, от адского гнева и ярости сгорают, едва слышат твое имя. Твои способности, твоя непревзойденная сила – лишь причина того, что ты еще жив. Так что, едва узнают про твое слабое место, тут же кинутся в него загонять колья. Угрожать, шантажировать, издеваться, терзать, истязать. И лишь смерть... смерть ей будет тогда настоящим даром. Ты не можешь, не смеешь заставлять ее жить ТАК. Постоянно на лезвии ножа…
- Я способен ее защитить.
- От двух? Пяти? Десяти? Сотни? А дальше? ДАЛЬШЕ ЧТО? Как долго ты сможешь ее отгораживать от всего мира? Как долго сдерживать? Играть ее жизнью? Да и разве то будет жизнь? Постоянное напряжение, страх. Каждую минуту оглядываться назад, зная (зная, а не предполагая), что там ВРАГИ. И они ГОТОВЫ к атаке. То, что ты раньше натворил, просто так не сотрешь, не забудешь. Не простят тебе… Никто не простит… Никогда.
Да ты сам... Сам мне скажи, разве сможешь жить с мыслью, что ее… убили ИЗ-ЗА ТЕБЯ?

Тяжелая, свинцовая пауза.
- Нет.
Закивал, удовлетворенно, соглашаясь, радуясь, закивал головой я:
- И я вот не смогу. Потому и прошу. Молю – ОТПУСТИ.
- Она меня очень любит.
- Забудет. Пройдет. Переживет. На крайний случай, я, Виттория или Асканио смогут стереть ей воспоминания. Забудет.

Молчание. Давление мыслей, рассуждений и чувств.
Нет ничего в мире… тяжелее, чем любовь и боль.
Или… просто… боль.
Вечная… с*ка.

- Ненавижу. Ненавижу тебя, - злобно прорычал сквозь застрявший в горле ком, горькие слезы, Доминик, яростно стиснув зубы.
Еще сомнения…
Резкий рывок – и вылетел прочь из комнаты.

Жестокий, болезненный лязг двери по кованной, железной лутке…
...адским эхом раздался в душе.

- Прости… - только и смог я выдавить из себя... в оправдание.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~ * ~~~~~~~~~~~~~~~~~

- Я лишь хотел, как лучше. Оградить от боли, мук. Спасти от смерти. Хотел, чтобы жила счастливо, а не бродила по лезвию ножа. Жила… Но разве… ЭТО – жизнь? Сплошной фарс. Цирк. Иллюзия. Притворство. Чистой воды… обман. И чем дальше, чем сильнее затягивается удавка. Да и как долго, ты, Асканио, будешь терпеть? Состязаться с ней? Думаешь, я не знаю, что чуть ли не каждую ночь она просыпается от гадких кошмаров? Переживает вновь и вновь тот жуткий день? Каждую ночь… просыпается с криком, с ЕГО именем на устах. А ты покорно помогаешь ей снова и снова всё забыть. Забыть. Я понял. ЭТО… НЕ ВЫХОД. Прости… Знаю, понимаю, все твои старания делались только во благо. Но… НО. Не это ей нужно. Ведь и это не жизнь. Хуже, чем… быть на грани. Быть в беспечности, заботе, ласке – НО ПУСТОЙ. НЕРЕАЛЬНОЙ. Пластмассовой, без настоящих чувств, куклой. Не могу… Это - НЕ ЖИЗНЬ!

И снова тягучая пауза.

- Свадьба ваша – серьезный шаг. И пусть он будет обдуманным, сполна. До конца. Со всеми гранями правды. Без лживых… косяков. Не бывает игры в любовь. НЕ БЫ-ВА-ЕТ! ЛИБО ИГРА. ЛИБО ЛЮБОВЬ. И только. Жозефине нужно всё вспомнить. Всё узнать. И если изберет ВАШИ отношения - только тогда, только лишь так… я дам этому браку состояться.

Глава 39. Парадигматика личностного бытия

***
Ноги подкашиваются, едва не падаю на пол. Но бреду, волочусь по пустынным (пока еще пустынным) коридорам проклятого замка Аетфе. Здесь все началось. Здесь же пыталась и покончить… со всем. Но нет. Видимо, еще не один круг ада предстоит пройти, прежде чем отпустят. А главное – я ничего, НИ-ЧЕ-ГО, НИ ЧЕРТА не помню! Доминик? Кто такой Доминик? И что вообще он для меня значит? Что было между нами? И стоит ли всё то переживаний, мыслей… воспоминаний?
Бедный Аско… Бедный? А ведь всё знал, или почти всё, но принимал участие. Черт! ЧЕРТ! ЧЕРТ ДЕРИ!!! Как всё гадко. Мерзко. Нужна ли… НУЖНА ЛИ МНЕ ЭТА ПРАВДА? МОЖЕТ, В СКАЗКЕ (пусть, пусть лживой, НО) И ТАК ХОРОШО? Хорошо. Бесспорно, хорошо. Вот только смогу ли я когда-либо вновь доверять Колони? На что он опять может пойти, приняв единолично или с кем-то в сговоре решение. Не знаю. Ой, не знаю…
Хоть убейте, не знаю…
Но что-то… да надо решать.

***
Не знаю, судьба, или какое-то внутренне желание, проведение, а может позывы тех же воспоминаний, но я выбрела к Башне Покоя. Вот и знаменитое окно… с видом на mortuus lacrimatio.

- Жозефина…
От неожиданности вздрогнула. Обернулась.
- Мам… - кисло улыбнулась и вновь повернулась к окну.
Движение – и замерла та покорно рядом.
Колкие минуты тишины – и первой отваживаюсь я на слова:
- Ты знала?..
- Частично. Истинную правду… отец от всех скрыл.
Прожевала эмоции. Сглотнула скопившуюся слюну.
- Я могу тебе как-то помочь?
Короткий взгляд, на мгновение обернувшись, - и снова замереть, сражаясь с внутренними демонами, пустив взор вдаль.
- Мам… - несмело. Спустя минуты за и против. – Кто он такой? Кто… этот… Доминик? Я его сильно любила?
Смолчала. Отчего тотчас обернулась я, уставившись ей в лицо.
Замялась та, потупив в пол взгляд. На глазах блестели слезы. Еще один шумный вдох – и решилась:
- Не любила бы – не наломала бы столько дров. Хотя, - кислая улыбка расписала ее уста, - то, скорее, больше от дурости.
Невольно рассмеялась и я, проглотив справедливый упрек.
- Это только тебе, на самом деле, известно. – Глаза в глаза, с вызовом, отчего невольно поежилась я. Отвела в сторону взгляд.
Еще жуткие мгновения тишины, шальных мыслей, и отваживаюсь на самое терзающее:
- А он… разве, если бы любил, по-настоящему… То позволил бы нас разлучить? Отпустил бы?
Звонко сглотнула скопившуюся слюну. Взор мне в лицо, отчего отвечаю тем же.
- Порой… это самое что не есть… доказательство, что тебе этот человек действительно небезразличен. Дорог. Дороже своего счастья. Если на кону его жизнь, если рядом с тобой… Его ждет лишь смерть – то да, - закивала уверенно головой, глотая слезы. – Однажды… и мы с твоим отцом пожертвовали собой друг ради друга. И это было искренне… и лишь во имя любви.
Оторопела я от сказанного. Никогда не думала, не осознавала, что и они, мои «идеальные родители»… могли свое счастье… лишь выстрадать. Лишь пройдя ад, обрести покой, обрести друг друга.

- Жозефина?
От его голоса даже передернуло. Резкий разворот. Взгляд на свою горе-беду:
- Аско?
- Я вас оставлю, - поспешно отозвалась мама и пошагала прочь.
Не сопротивляюсь.
Сверлю, бурю взглядом своего жениха – и не знаю, что ответить, что сказать.
- Ты… ты как? – отваживается сам первым на звук, едва остались одни.
Кисло улыбнулась. Разворот: увести, устремить взор вновь за окно – так легче, так проще.
- Буду жить.
И снова колючая тишина.
- Так что? – громом, кромсая душу. - Ты хочешь, чтобы я все вернул? Хочешь знать правду?

Смолчала.
Хочу?
ХОЧУ ЛИ?

Боже, как же хочется взглянуть в глаза этому Доминику – и понять, узнать… стоит ли он этих перемен. Страшно, жутко, что там, за горизонтом правды, будет хуже. С ним… будет хуже. И что в нашем случае, не как у родителей, а как у меня, всегда, как у выродка… у Жо всё пойдет через Жо.
Но… не будь я Жозефина Матуа, если с головой не брошусь в пучину и не уступлю интересу. Если струшу… перед собой. Не им, так себе – я должна-то доверять. Не зря же Его выбрала, поверила Ему.

- Хочу.

Чиркнул зубами.
Сомнения. Шаг ближе.

- Но не сейчас, - выстрелом, перебивая намерения. Уверенный разворот – взгляд в глаза: – Я хочу с Ним встретиться. Но без всего того груза, что… суждено нам было с ним обрести.
Резвый шаг мимо Асканио – и замерла, кусая губы, не зная, как сказать всё последующее. Не оборачиваясь, не роняя взгляд: - Он сможет, если что, вернуть мне память?
Жуткая, убийственная тишина. И наконец-то шумный вздох:
- Не знаю… наверно. А нет, то я всегда…
- Нет, - резво перебила. – Ты уже сделал всё, что мог.
- Матуа или Виттория…
- Благодарю.
- Ты знаешь, где Он?
- На Эйземе.
Смолчала, лишь взволнованно закивала головой, невольно вторя.
Еще один вдох:
- Не жди. Я не вернусь. Не думаю, что смогу когда-либо вновь тебе доверять, - стремительное движение вперед, а затем и вовсе срывалась на бег.


Глава 40 (бонус). По осколкам памяти

***
Срываю на ходу с себя фату и вышвыриваю долой.
Нет больше невесты. НЕТ!
Кукле душеньку вернули!

Запрыгнула в машину.
- Мисс? – удивленно уставился на меня водитель.
- Гони на всю. Мы едем в Рим.

***
Чертовый дождь.
Чем дольше едем, чем ближе к месту назначения, тем сильнее тучи затягивают небо, тем жалобнее ревут и истязают мою душу.
Не по чем плакать. Не за чем страдать и грустить.
Я обрела свободу, а могла бы быть навеки погребена во лжи.

Я счастлива.
Счастлива, хоть все еще слезы на моих глазах.

***
Злой дождь намеренно пытался меня удержать. Помешать. Жадно ухватившись за полы платья, пытаюсь идти по скользкому настилу причала. Чертовые каблуки то и делают, что съезжают, иль вовсе проваливаются, застревают в стыках деревянных полотен.
Долой! Всё долой!
Истерические движения – скинула с себя обувь и босяком уже побежала к лодкам.

- Мужчина, прошу! Отвезите меня на остров.
- Рехнулась, что ли? В такой дождь? Да и ветер неслабый.
- Пожалуйста…
- Иди, иди с Богом. Не дури, - нервно скривился и махнул в мою сторону рукой. Отвернулся. Продолжил перебирать свои сети.

Резкий шаг навстречу.
Уверенность и злость.
Отчаянное движение – и сама забралась на яхту. Рванула в кабину управления.

- Э-э-э!!! Ты куда?! – взбешенно-ошеломленное.
- Простите! – только и успела выкрикнуть.

Все советы и рассказы Аско (когда были на Queen Note) пригодились, как никогда.

***
Чертовое корыто! Едва смогла остановить вовремя. Вылезла прямиком вводу, не доезжая до пирса. Благо, на мель не удосужилась сесть. Пришлось немного даже плыть, чтобы выбраться на берег. Странное чувство, дежа вю. Замерла, на мгновение обхватив, обняв себя за плечи. Взор по сторонам: ничего, ничего толкового, внятного из мыслей. Ну и плевать.
Шаги к причалу, а там на дорогу – и побрела вперед: поди, одно направление, не ошибусь. Наверно.

Дождь потихоньку стал успокаиваться, хотя все еще хлестал по щекам, тщетно пытаясь смыть, стереть меня с лица земли. Родне моей не удалось, то уж тебе подавно.
Бреду, бегу… Платье уже почти по колено в грязи. Некогда изысканный, идеального круга шелковый колокольчик превратился в страшное, гадкое посмешище. Глупое, прилипшее к телу… белое полотно. Белое? Серое с темно-коричневыми от песка разводами. Силюсь, рвусь по грунтовке, по больному серпантину вверх, мимо леса. И снова странные ощущения, значение которых мне не разгадать. Игнорирую. Лишь прибавила шаг.
На гору – а там и сам Эйзем уже стало видно.

Внезапно полотно ворот дрогнуло. Отделилась небольшая его часть – распахнулась дверь. Еще мгновение - и показалась черная фигура. Человек. Последовал, поспешил незнакомец мне навстречу. Забилось, заколотилось взволнованно сердце. Глубоко дышу, прогоняя нелепые чувства: неизвестно вообще кто это. А если даже и Он, что говорить, как реагировать? Как вести себя?

Тягучие минуты – и внезапно фигура размылась. Рывок – и оказался намного ближе, нежели был доселе. Еще миг – и обмер возле меня. Застыла, пришпиленная к месту, и я.
Доминик. Тот самый «знакомый» с припортового базара, тот самый «хам» с Присяги: теперь многое стало ясным.
Вдруг движение, попытался обнять – испуганно дернулась, отпрянула. Взор в лицо:
- Не смей, - рыком, но сдержанно.
Обомлел. Тяжело сглотнул скопившуюся слюну. Подчинился.
Выровнялась я, гордо задрав нос. Решилась на дерзость: подняв полы платья, неспешно прошлась, обошла, осмотрела его со всех сторон: красивый, статный. Властный. Как же я вообще умудрилась заполучить его такого?
Замерла напротив. Лицом к лицу.
Хмыкнул, нарушив безмятежность каменного облика. Моргнул и уставился мне в глаза.
Проигнорировала. Отвела взор в сторону, а затем в лицо, не касаясь очей.
Глубокий вдох. Снизошла на слова:
- Значит вот ты, какой… мой Доминик. Значит, совет нам, голубкам, да любовь? – с сарказмом, самоуверенно изрекла я, вызывая сие существо на словесный бой. – Ну-ну. Что еще интересное отвесишь?
Ухмыльнулся, не поддался. Потупил взгляд, прожевав невысказанное вместе с эмоциями.
- Что молчишь? Сказать нечего?
- А что я должен сказать? – смущенная улыбка. Поднял взор, прищурившись, уставился мне в глаза.
Проиграла, отвела очи.
- Ну, не знаю, - развела руками. И вновь шаги вокруг этого памятника моей несчастной любви. – Что сожалеешь, что идиот. Что не должен был отпускать, - замерла. Взгляд в лицо: - За что хоть полюбила я тебя, такого распрекрасного?
Рассмеялся. Шумный вдох. Ответил взором:
- Не знаю, - то ли смущение, то ли неловкость проскочили на его физиономии, но тотчас все смела лживая, кислая змеюка, искривившая его уста в язве.
Хмыкнула.
- А ты… что я для тебя значила… и нынче значу?
Пропали эмоции. Окаменел мой памятник вновь, кроя истину.
Жалящее молчание. Тишина. Еще мгновение – и поняла, смирилась с итогом.
- Понятно, - гневное, закивав.
Резвый разворот, но едва ступила шаг прочь, как тотчас ухватил за руку, не дав отстраниться.
- Отпусти!  - взбешенно дернулась – поддался. Глаза в глаза: - Хочешь сказать – говори! А трогать меня не смей!
- Ты для меня… - поспешное, но осекся. Еще один вдох для смелости: - Очень многое значишь.
Сердце сжалось.
А вот разум запротивился, завопил:
- Почему? За что?.. За что мне такая радость? Что я смогла такое натворить в твоей жизни, что удостоилась такой чести?
Тяжело сглотнул:
- Зай…
- НЕ СМЕЙ! – будто кто кипятком меня обдал! Яростно вскрикнула, взвизгнула я. Ткнула, угрожая, пальцем ему перед лицом, едва не проковыряв там, в нем, дыру, точно такую же, как тот выжег во мне этим жутким словом. – Не смей меня так называть! – уже более сдержано повторила я, все еще желая испепелить нахала взглядом. – Жозефина я для тебя, Матуа. ТЫ, ты от меня отказался! Так что нет, не зая я для тебя. Отнюдь не она.
- Ты мне напомнила меня.
Запнулась я, ошарашенная услышанным. Застыла, замолчав, искренностью сраженная, хотя и не сразу осознала, что тот имел в виду.
- Лучшую версию. А еще… ты, как никто другой… Хот нет, не так. Ты – единственная всегда верила в меня, доверяла. Безоговорочно. Даже если повода уже на то не оставалось. А порой видела во мне даже большее, чем я сам в себе замечал или был на самом деле.
Забыла, как дышать. Внимала каждому слову, боясь упустить хоть что-то из сказанного.
- Ты стала для меня… если не всем, то многим, - и вновь звонко сглотнул скопившуюся слюну, прогоняя обуревающие эмоции. – И я не мог тебя потерять. Потому и отпустил.

Шок все еще барабанил капелью по черепушке, кроша одни мысли другими. Не знала, что и ответить. Разворот, пару шагов в сторону - и присела, расселась на земле, подобрав под себя свое платье.
Несмелое движение – присел рядом.

- И что? – осмелилась. Невольно вышло сиплым голосом – прокашлялась. Короткий взгляд метнула на своего собеседника, но тотчас осеклась. Уставилась перед собой. – Оно того стоит? Не жалеешь?

- Что?
- Наша любовь. Прошлое… Твое решение… за нас двоих.

Сцепил зубы, заиграв скулами (уловила косым взглядом). Затем украдкой на меня – и, следуя моему примеру, устремил взор вдаль:
- Любовь – да. Отношение, прошлое… ни о чем не жалею. Хотя… - внезапно странно как-то рассмеялся, сдирая с лица эмоции. – Так если… только о кое-каких деталях.
- О каких? – удивленная, уставилась на него. Ответил взглядом, отчего тотчас я засмущалась и отвернулась.
Хмыкнул:
- Правда, хочешь знать?
- Хочу.
- Но всё вспоминать не хочешь? – и снова глаза встретились.
Выдерживаю напор:
- Пока нет. Не вижу повода.
Кисло, лживо улыбнулся:
- Но ты бы… - поспешно отозвалась, цепляясь за тему, как за соломинку. – Если что, смог бы вернуть? Мою память. Или это надо ехать?..
- Смог бы, - твердое, властное, не дав договорить.
Отчего странная дрожь прошлась по всему телу.
Отвернулась. Уставила глаза на сцепленные в замок свои пальцы.
- Так что? О чем жалеешь?
И снова странный его смех. Шумный вздох:
- О тех мгновениях, когда вёл себя, как козел. Такой ответ устроит? – требовательный взгляд обрушил на меня.
Смело отвечаю тем же.
- Вполне, - довольно улыбнулась.
- Но, а хорошее… что самое запоминающееся, или приятное было? Или что бы ты повторил?..
Загоготал вдруг пристыжено:
- Ой, боюсь, ты сейчас опять на меня наорешь.
Чувствую, как побагровела. Вмиг спрятала взор от стыда.
Черт. Догадываюсь, о чем он подумал. Значит, у нас с ним было «это»?
Глубокий вдох – прогоняя глупые эмоции.
- А нормальное, - невольно громко, криком вышло, а потому тотчас осеклась. Сбавила тон: - Не пошлое, или на что ты там намекал. Простое, но хорошее… Три. Давай, три момента, которые тебе очень запомнились и вызывают приятные, добрые ощущения, чувства.
Усмехнулся. Тягучая тишина. И все же поддался:
- Три… Не сказать, что у нас и много их было, этих хороших моментов. Но… достаточно. Достаточно, чтобы зацепить друг друга.
- И всё же!
- И всё же… Встреча. Да, наша встреча. Никогда ее не забуду. Весь тот вечер, - загадочно ухмыльнулся. Короткий взор на меня – и тотчас осекся.
- А второе?
Загоготал внезапно:
- Как туфлю в меня запустила. До сих пор где-то у меня на Аетфе от нее каблук валяется.
- Каблук? – от удивления уставилась на него. – А остальное, что, съел? Голодный год выдался?
И снова хохот:
- А третье, вот как раз про это. – Странным взглядом коснулся моего лица, отчего невольно поежилась. Будто мысли его вовсе теперь не со мной. Но миг – и пришел в себя. Вновь рассмеялся. – Как личинок в обед подсунула. Браво! Этот был шикарный выход!
- Я? – изумленно. – Личинок? Фу. Они же мерзкие. Где я их только взяла?
Усмехнулся:
- Лучше не буду отвечать.
Поддаюсь – улыбаюсь в ответ:
- Почему?
- Это из эпопеи, о чем жалею.
- Опа, - язвительное. Отвела взгляд. Надеюсь. Надеюсь, Доминико Джованни, что лишь за каких-то червей и за чушь, подобную им, тебе передо мной стыдно.
Еще минуты, мгновения тишины, больных мыслей – и отваживаюсь.
Повернулась. Ответил взглядом.
- Можно я кое-что проверю?
Несмело пожал плечами:
- Проверяй.
Робко, неспешно приблизилась. Лицом к лицу, так, что ощутила его дыхание на своей коже.
- Только руками меня не трогать, - поспешно уточнила, гневно, требовательно уставившись в глаза.
Улыбнулся. Одобрительно кивнул.
Еще движение – и прижалась, притиснулась к его груди. Чертова неуклюжесть, да и поза идиотская, отчего пошатнулась и грохнулась ему на руки. Не отреагировал. Пришлось состроить вид, что всё было именно так и задумано. Немного поерзала – и замерла, разлегшись в его невольных объятиях. Прикрыла веки. Странное нежное тепло, что мелкими тонкими нитями, а порой и настоящими иглами проникало в меня, доводя до дрожи. Хотелось замереть так навек. И нет, это было вовсе не так как с Аско. Там было просто, понятно. Приятно. А здесь, а это… это не объяснить толком словами. Будто буря утихла, будто странник вернулся домой, в покой. Будто наконец-то душа обрела свое место на белом свете. Будто… если больше никогда не размыкать век, лежа так, не двигаясь, можно слиться с бесконечностью. Можно стать бесконечностью.

- Ты спишь?
Вздрогнула, пристыженная.
Тотчас сорвалась. Попытка руками уцепиться за траву и выровняться - тщетно. Но внезапно коснулся Доминик меня в усердии помощь с затеей, отчего в момент нас обоих шарахнуло самым что ни на есть настоящим током. Дернулась, ужаленная.
- Я же просила! – взвинчено, пытаясь за криком скрыть смущение.
- А я что?
- Ты мне еще пререкаться начни, - злобно гаркнула, хватаясь за эти эмоции, как за спасательный круг.

И вновь поравнялись. Расселись рядом друг с другом. И снова, устраивающая пытки, тишина.
- А решение? – пронзила меня мысль, воспоминание.
- Что решение? – в удивлении уставил на меня взгляд.
- А о решении жалеешь? Что повелся на предложение моего отца.
Попытка улыбнуться, но тотчас печаль смела его лживость. Опустил очи.
- Не знаю…
- Почему? – уколол. Не таков ответ мое сердце ждало.
Сердце?
Глаза в глаза:
- Я видел. Ты была счастлива. И без меня.
- А с тобой?
Пристыжено опустил взгляд.
- И со мной.
- И что? Жить во лжи, по-твоему, мне будет лучше? Ты сам не хочешь, чтобы я всё вспоминала? Я правильно тебя поняла? – взорвалось негодование, отзываясь странным волнением. Страхом.
- Неправильно, - уверенно. И снова взоры встретились. – Я хочу… хочу, чтобы ты всё вспомнила. Чтобы…  - не договорил. Сам себя перебил: - Но я не уверен, что это правильное решение.
- И как нам узнать?
- Жо…
Кольнуло в сердце этого звука, слова, моего имени. Вмиг странное тепло разлилось по всему телу, заставляя, умоляя меня вновь отдаться, прижаться к той «бесконечности», что вот буквально недавно только познала. К счастью, которому только вняла.
- Я не знаю, как будет верно, - продолжил. – Но я приму любое твое решение. И буду чтить его.
Приблизилась. Лицо к лицу, нос к носу.
- Только без рук, - шепнула. – И языка.
От удивления вздрогнули его брови, но не дала что-либо сказать, ответить. Прилипла, прижалась к его губам своими. Еще миг смелости – и прикрыла веки. Будь что будет.
Секунды страха моего, его – и несмело ответил. Мягко, нежно. Вдруг отстранился на миг, вбирая воздух, и облизал свои уста. И снова напор. Сама того не поняла, как коснулась языком его губ. Вздрогнул. Больные ощущения и во мне взорвались, странным образом кроя прежние устои. И пусть я видела, знала его от силы пару часов (и это даже с учетом тех двух мимолетных встреч, что случились доселе), отчего-то хотелось быть здесь, рядом. Пробовать и открывать его для себя.

А Аско… Аско… прости меня. Но, я была права, не соврала: я не вернусь. К тебе я больше не вернусь.

Вдруг движение – и обнял меня, повалил на траву. Поддаюсь. Жадные поцелуи соскользнули от губ, по щеке к шее, к уху. Выгнулась, застонала невольно. Но еще мгновение на осознание того постыдства, что творю, – и дернулась, оттолкнула, влепила ему пощечину.
Обомлел. Глаза в глаза. Смолчал.
- Я же просила, - гневно.
А сама от стыда сгораю.
Живо отвернулась, а затем и вовсе сорвалась на ноги. Шаги к дороге, прочь. Но замерла.
Что творю?
Колкий взор за спину.
Сидит. Молча, сидит, скрестив руки на коленях. Взгляд потупил в землю.

- Я приму, если ты уйдешь. Заслужил.
Громом.

- Ты придурок! – тотчас вскипев, бешено завопила я, кинувшись на него. Гневные удары, куда попаду. Покорно прикрылся, выжидая. Зарыдала, завизжала я. - Да что же это вообще происходит-то?! Что ты творишь?! Что за мужики-то пошли? Я приму, я бу-бу-бу! Если нужна! Если любишь – БОРИСЬ! Зубами вгрызись всем в глотку – но БОРИСЬ!

Будто кто током его долбанул. Проворное молниеносное движение – и тотчас схватил, скрутил, повалил меня на землю. Попытка моя сопротивляться – но не дал. Припал к губам поцелуем – укусила от обиды. Еще сильнее сжал. Мгновение – и проник руками под полы платья. Еще движение - забрался под кружева и вдруг обмер.
Вдох, больные, ошалевшие его, мои взгляды – и схватил, обнял, утопил мою голову в своих ладонях. Лоб в лоб – прорычал разъяренно:
- Люблю! Люблю я тебя, дуру такую!

Внезапно, как по команде, стали врываться, вгрызаться, ВЗРЫВАТЬСЯ! картины в моей голове. Сумбурно. Дикое бездушное цунами. Безумный хаос в момент затуманил сознание, порабощая, сводя с ума, доводя до истерики калейдоскопом гадкого ужаса.

Отдернулась, оттолкнула его от себя. Попытки совладать с собой, с телом – встала на четвереньки, немного проползла вперед и замерла. Неистовый, бешеный крик вырвался из груди. Жадно схватилась руками за голову, рухнув на траву. Скрутилась в клубок. Выдрать, вытолкнуть все… захотелось назад – убежать. Но нет, не было спасения – набеги волн неумолимы: сметают все на своем пути, душа меня и разрывая в клочья. Дикий приступ тошноты в очередной раз схватил горло.
Еще, еще позыв – и невольно поддалась, выплюнув всё, перевернувшись на бок, явила миру зловонную радугу.
Слезы, больные, шальные, отчаянные, горькие слезы… сорвались с глаз.
А в сознании, а в сознании – только ОН.
ТОЛЬКО МОЙ ДОМИНИК.
МОЯ ЖИЗНЬ.
МОЯ ЛЮБОВЬ.
Единственная, настоящая… и безрассудная.

- НЕНАВИЖУ! – заревела я отчаянно, словно больной зверь, душась прозрением. - НЕНАВИЖУ ВАС ВСЕХ! ВЫ ПЫТАЛИСЬ ЛИШИТЬ МЕНЯ ВСЕГО! ВСЕГО САМОГО ЛУЧШЕГО В ЭТОЙ ЧЕРТОВОЙ ЖИЗНИ! Н Е - Н А - В И - Ж У!
Что было сил, духу поднялась. Попытка идти – но тотчас обнял, схватил в объятия и прижал к себе, причиняя сладкую, пьянящую боль.


Глава 41. Одно единое идеальное целое

***
Смешанные чувства глушили голову, рвали сердце, истязали плоть. Попытка вырываться, сопротивляться – не поддался, только крепче стиснул в своей больной хватке. Целовал, осыпал своими ласками, в душу пытаясь пробраться, будто там что-то от нее осталось.
- Я там свадьбу играю, - нашла силы на звуки. Рыком злобным: - А он на Эйземе отдыхает! Чертов идиот! Чертов Бельетони! КАК? Как ты вообще мог согласиться на ту чушь, что нес мой отец? КАК?!! - Еще мой напор – и взглянула ему в глаза. – КАК, я спрашиваю!
- Прости, - только и смог выдать. А на глазах блестели слезы.
Поежилась я от осознания. Живо отвела взор, спрятала очи. Уткнулась носом ему в шею:
- Я тебя убью, - вновь утробное мое рычание, вот только в той злости, в тех словах было столько лжи, что уже даже и я не верила. – Пусть только приду в себя – раздеру на куски, падлу такую.
- Убей-убей, - шепотом завораживающим, обжигая уже губы дыханием. Утопил в ладонях мое лицо - и прилип поцелуем к губам. Тотчас дернулась, попытка увильнуть, сбежать – но не дал. Еще миг – и вовсе подхватил себе на руки, а там повалил на землю.
- Ты что удумал? – бешеным криком.
Но не слушал. Не слышал. Да и особо не препятствовала. Так лишь приличию и гордости потакала, что стихающими нотами строили вид все еще клекочущего сопротивления.
Скомкал, задрал полы платья - и уверенно разорвал кружева. Еще движения, освобождая уже и себя от одежины, - и завладел, заполнил всю меня собой. Резко. Дерзко. Повелительно. Застонала, взвыла я, а в глазах уже темный бархат, и звезды, и бесконечность… Вот только вместо лжи, притворства, незнания… вместо куклы – я. И снова рывок – и снова кричу… взывая к продолжению. Двигался, сводя с ума. Окончательно разрывая все цепи с прежним миром.

Его. Наконец-то его.
Брал, рвал и наслаждался, даря безоговорочно себя… взамен, и растворяясь со мной в нашей Вселенной.

***
Обнял, крепко притиснул к себе и замер.
Два идиота, едва не разрушившие себе жизнь, лежали на мокрой траве… жадно прижимаясь друг к другу, боясь даже на мгновение потерять контакт, выпустить из виду, перестать слышать биение родного сердца.

***
- Так говоришь, у тебя там свадьба? – неожиданно выпалил Доминик и приподнялся, опершись на локоть. Уставился мне в лицо.
Колкий, возмущенный взор… на это «существо»:
- Ты издеваешься?
- Нет, - вполне искреннее. - Поехали, - решительное движение – и встал, выровнялся на своих двух. Тотчас нагнулся – и, схватив меня за руку, потащил на себя – вынужденно подчинилась.
Ошарашенный взгляд этому извращенцу в глаза:
- Ты больной? Или что?
- Ты же хотела свадьбу. Будет тебе свадьба.
- Что? – обомлела я от сказанного, вовсе уже теряясь в догадках. Смущении и мечтах. Невольно побагровела, стыдясь своей наивности.
Резво подхватил себе на руки и пошел, понес меня… по извилистой дорожке… в сторону причала. Обвилась вокруг шеи, а взглядом все еще бурила его глаза, требуя истину.
Тягучие минуты, десятки минут – и сдалась.
- ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! – бешено завизжала я, попыталась вырваться. – Отпусти меня!
- Размечталась. Уже раз повелся – думал, уже никогда не догоню.
Шаловливо показала язык и тут же обижено надула губы, еще больше раскрасневшись. Щеки заживо стало сжирать пламя. А этот индюк так и виляет с ответом.
- Куда ты меня тащишь?
- На Аетфе.
- И зачем? – и снова попытка вывести на прямоту.
- Как зачем? Венчаться.
Мурашки побежали по телу. Но еще держу вид неприступной барышни: вдруг издевается, все шуточки свои злокозненные шутит.
- В таком виде? – Померила себя взглядом, взмахнув рукой.
- Будешь вредничать, вообще раздену.
Вот гад!
Состроила вид обиженки, а у самой так и закипают мысли в черепушке.
- Так все уже там разошлись, никого из наших не осталось.
- Вот и отлично. Только лучше.
Тяжело вздохнула:
- А, может, я не согласна? Ты же даже не спросил… - созналась, выстрелила. Была не была. Или и тут переиграет?
- Дорогуша, - вдруг резко перебил, замерев на месте. Взгляд с возмущением в глаза (а затем снова на дорогу, пред себя – пошел далее). - Твое согласие весь Эйзем видел. Так что… полно ломаться. Сегодня ты станешь МОЕЙ. И точка.
До дрожи пробили слова. Смущенно, счастливо заулыбалась. Расслабилась, обвисла у него на руках. Уткнулась носом в шею и смиренно замерла.
- Смотри, чтоб потом не пожалел.
- П-ф-ф, - язвительное. – Уже жалею. Но куда деваться?
- Во, дурень! – попытка укусить его за плечо (и спасибо, что не за шею, как он мне там в душе пристроился).
Отдернулся. А затем и вовсе движение. Поставил меня на землю, крепко сжал за запястье – и потащил за собой, будто пленную.
- Доми, мне больно! – надула губы.
- Будешь знать, как кусаться, - и еще сильнее прибавил шаг.

***
- С вами все в порядке? – в недоумении уставился на нас водитель моего свадебного «экипажа».
Пристыжено улыбнулась, смолчала.
- Давай, гони лошадей на Аетфе, и нечего рот разевать – молодые развлекаются, - резко ответил Доминик и тут же навалился на меня сверху. Сжал в объятиях, вдавив собой в сидение автомобиля. Дерзко, нагло забрался под платье и, обняв за бедра, потянул на себя. Только и успела вскрикнуть, как губы прижались к моим, лишая права на голос.

***
Как я и предполагала, все давно уже разбрелись. Пустая церковь. Священник устало перебирал свечи. Виртуоз за органом… отчаянно выдавливал из инструмента ноту Ля.

- Здравствуйте, - пристыжено улыбнулась я.
Обернулся святой отец и замер… в тихом ужасе, ошарашенный нашим прелестным видом: испачканные, мокрые, измученные, будто с того света вернулись.
- Что… что с вами случилось?
- Мы бы хотели повенчаться, - резво отозвался Доминик, перебивая мое так и не начавшееся блеяние. Обнял за плечи и немного подвинул меня вперед (поровняв нас у алтаря).
- Н-но... – замялся старик. - Все…
- А нам никто и не нужен, - сдержано улыбнулся Бельетони, и тут же бросил на меня пытливый взгляд (мол, подтверди).
Торопливо закивала.
- Так, хотя бы свидетели.
- Дык, он у вас… органщик… и монахиня, - махнул рукой в сторону девушки, которая заметала пол. – Чем не свидетели?
Да уж, более идиотской улыбки на его лице я еще не видела.
- Н-ну, конечно… можно. Если хотите, - и снова запнулся от изумления священник.
- Спасибо, - едва слышно прошептала я.
- Будьте так добры, - отозвался и Бельетони.

Поднялся, вышел на свое почетное место святой отец. Раскрыл Библию…
…А мы взялись за руки. Глазами измученных котят уставились на священника, выжидая… СВОЕГО счастья. Длинная, безумно длинная же эта очередь… к Богу за счастьем. Неужели теперь пришел и наш черед? Получить право на маленький, собственный рай… для двоих?

Прокашлялся старик, глубокий вдох – и:
- Возлюбленные Божьи, мы собрались здесь вместе во имя Господа, и перед лицом этого собрания, чтобы свидетельствовать о соединении...
- А можно покороче? – внезапно перебил Доминик. – А то нам еще… идти детей делать.
От наглости и пошлости заявленного у меня даже рот невольно приоткрылся.
- Доми! - гневно стукнула локтем в бок. – Простите, святой отец. - И снова повернулась лицом к священнику.
- Да ничего, ничего… - ответил тот (но все же покраснел от смущения). И снова глубокий вдох: - Возлюбленные Божьи, мы собрались здесь вместе во имя Господа, и перед лицом этого собрания, чтобы свидетельствовать о соединении этих молодых людей вместе в святом браке, который является блаженным состоянием, установленным самим Богом от начала времён, и выраженным в тайне единения Христа и Церкви. Христос украсил Своим присутствием брак в Кане Галилейской и совершил там первое чудо. Апостол Павел наставляет нас, чтобы нам благоговейно, благоразумно, рассудительно и в страхе Божьем подходить к браку, а не необдуманно и легкомысленно. В это святое состояние двое наших друзей…
- Доминик, - спешно подсказала я, пока тот не вставил Асканио.
Замялся, нервически сглотнул слюну мужчина:
- Благодарю. Я знаю, кто это…
- В это святое состояние двое наших друзей, Доминик Роберто Джованни Бельетони и Жозефина Мария Матуа, вступают, чтобы соединиться навсегда. Есть ли здесь, в этом собрании, есть кто-нибудь, кто может указать причину, по которой этот брак не может быть заключён, пусть говорит сейчас или никогда, если же нет, мы продолжаем.

- Вот поэтому… - неожиданно отозвался Доминик, - я бы вообще никого никогда и не приглашал на свадьбы.
Звонко вздохнула, возмущенно закатив глаза под лоб. Смолчала.
Священник любезно выдержал паузу (авось мой любимый опять выдаст умное замечание) и наконец-то продолжил:
- Я требую и побуждаю вас обоих, как если бы вы отвечали в день страшного суда, когда все тайны сердца будут открыты, знаете ли вы какую-либо причину, по которой вы не можете вступить в брак, да или нет?
Пристальный взгляд на нас.
- Нет.
- Нет.
- Для большей уверенности, я спрашиваю, есть ли кто-нибудь здесь, кто связан с кем-либо из стоящих перед нами на основании Слова Божьего? Ведь если так, то их брак не может быть заключён. А если же нет, то мы продолжаем.
И снова пауза – он издевается? Хватит уже с нас тех, кто против…
- Доминик, берёшь ли ты Жозефину в жёны, чтобы вы любили друг друга в Господе, пребывая в браке? Будешь ли ты любить её, утешать её, уважать её и поддерживать её в болезни и в здравии; и, оставишь ли всех других, и будешь ли только с ней так долго, насколько хватит вашей жизни?
- Да, - внезапно искренне, добродушно улыбнулся Доми и посмотрел на меня. – Обещаю.
Смущенно закусила губу.
А-а-а! Боже! Неужели все ЭТО – правда?!

- Жозефина, соглашаешься ли ты выйти замуж за Доминика, чтобы вы любили друг друга в Господе, пребывая в браке? Будешь ли ты любить его, утешать его, уважать его и поддерживать его в болезни и во здравии; и, оставишь ли всех других, и будешь ли только с ним так долго, насколько хватит вашей жизни?
- Да. Конечно.
- А теперь, Доминик, повторяй за мной…
- Я, Доминик Роберто Джованни Бельетони, беру тебя, Жозефина Мария Матуа, в жёны, с сегодняшнего дня и буду любить тебя и лелеять, буду с тобой в радости или скорби, в богатстве или бедности, в болезни или в здравии, пока смерть не разделит нас, по святому Божьему определению; и кроме того, я даю тебе моё слово.
- Я, Жозефина Мария Матуа, беру тебя, Доминик Роберто Джованни Бельетони, в мужья, с сегодняшнего дня и буду любить тебя и лелеять, буду с тобой в радости или в скорби, богатстве или бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас, по святому Божьему определению; и, кроме того, вот тебе моё слово.
- Кольца? – пытливо уставился на нас священник.

«Э-э-э… Кольца?» - взволнованно уставилась я на Доминика.
Недовольно скривился:
- А без них, что, никак?
Несмело улыбнулся священник.
- Зачем же без них? – перебивая.
От Его голоса я даже подскочила на месте. Спешно обернулись мы с Бельетони.
- Папа?
Печально усмехнулся.
Шаги ближе. Секунды выжидания – и стал подле меня.
- Я с миром... – глаза в глаза.
Засмущалась, спрятала взор.
Но внезапно движение - и протянул маленькую, замшевую коробочку, а в ней – два обручальных кольца (нет, не те, которые мы покупали с Аско).

- Благодарю, - невесело улыбнулся Доми, но к ним так и не притронулся.
- Я знаю, что вы все равно меня не простите. Да я и не жду. Просто…

Тяжелый вздох Бельетони – и, откровенно пересиливая себя, отозвался:
- Что было, то было, - громом, вполне серьезно. – Всем нам нужно… прощение. Так почему бы сегодня… все это и не начать?
Замерла, застыла я, пораженная.
Улыбнулся, усмехнулся мой отец и вдруг усовещено опустил взгляд. Секунда рассуждений – и резко в глаза:
- Спасибо.

И снова, доводящее до шока, участие Доминика: проворное движение – и вытащил из подушечки кольцо – крепко сжал золотую клятву и тут же, не дожидаясь особого приглашения, схватил, поднял мою руку - и надел на палец кольцо.

Не сразу отреагировала. Замерла, все еще пытаясь осознать произошедшее. Но миг – и засмущалась, покраснела. Глубокий вдох – и сама потянулась (а руки-то дрожат на грани конвульсий). Взяла свой обет в руки – и надела любимому на безымянный палец.

- Так как Доминик и Жозефина, - тотчас отозвался священник, - соединились друг с другом в браке, дав своё клятвенное слово, чему мы все являемся свидетелями перед Единым Истинным Богом и этим благочестивым собранием, и также во свидетельство обменявшись друг с другом кольцами, я объявляю Доминика Роберто Джованни Бельетони и Жозефину Марию Матуа мужем и женой во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Аминь.

(аминь – тихо повторила я про себя)

Привлек, прижал Доми к себе - и нежным, ласковым поцелуем коснулся моих губ. Буквально еще мгновение – и вдруг подхватил на руки (перекинул через плечо, как мешок, как тогда, на Аетфе) - и спешно пошагал на выход.

- Т-ты, ты что творишь? – только и смогла прорычать в таком состоянии. Злобно забарабанила руками по спине.
- Забираю СВОЕ и валю прочь, - ехидно захохотал Доминик и тут же выскочил из церкви, – пока никто не передумал.
Залилась звонким смехом и я: действительно, пока... никто не передумал.
Обреченно повисла на плече, упиваясь глупым сумасшествием.
Вот и всё: два психа, половинки безрассудства… нашли друг друга. Наконец-то соединились, де-факто и де-юре,
…в ОДНО ЕДИНОЕ ИДЕАЛЬНОЕ ЦЕЛОЕ.