Под крылом самолёта...

Флибустьер -Юрий Росс
       В чём отличие военно-транспортной авиации?
       Сейчас начнётся: а-а, опять про гальюнную тему…
       Ну да. А что?
       Кстати, не только.
       Главное отличие военно-транспортной авиации в том, что можно перемещаться посредством крыльев, ни фига за это не платя.
       Хочешь отдохнуть в Паратунке? Не вопрос. Сел на военный борт и лети на Камчатку. Будет тебе Паратунка. Правда, для этого надо быть офицером штаба флота. И не самым маленьким. Кто нужного уровня достиг, тот регулярно пользуется. Ещё и всей семьёй. Тягу к халяве в нас не убить ничем.
       Короче.
       Это было самое начало октября 1994 года. Не люблю осень. Осень на Камчатке очень красивая, а я всё равно её ни разу не люблю, особенно позднюю. Тоскливое время года. Во всяком случае, в моём персональном восприятии.
       И повезли мы наше не скажу что на военный аэродром Елизово в количестве двух штук. Их надо было срочно отправить на родственный объект в Приморье. Для этого прилетел Ан-26. Отправка наших грузов – дело весьма хлопотное, не шутка же. Оно огромадных денежек народных стоит, да и внутри не вата, не опилки. Поэтому меры предосторожности, меры безопасности, персональная ответственность на каждом этапе эксплуатации. Транспортировка – это тоже эксплуатация. И всё очень строго, постоянно жёсткий контроль с росписями за каждое действие.
       В общем, привезли.
       Некоторые думают, что военный аэродром – это часть елизовского аэропорта. Ошибочка-с. Наоборот: елизовский аэропорт – это небольшая часть военного аэродрома. Тут и вертолёты, и перехватчики, и просто истребители, и стратегические бомберы, и гидросамолёты-амфибии… Правда, ко времени описываемых событий уже начало хиреть. Но ещё было чем пугать супостата.
       Наша погрузочная площадка – справа от здания аэровокзала и совсем не рядышком. Ну, в той стороне и подальше, скажем так. Проезжаем через зибзический КПП со шлагбаумом, а вот и бетонка, вот и наш летательный аппарат, который повезёт. Знакомимся с экипажем, определяем последовательность действий, начинаем выгружаться. Всё нормально, всё штатно. Я – контролирующее лицо. Моя задача – контроль. Что-то не так – сразу стоп. Однако всё идёт так, как надо. Наши ребята – спецы высокого класса.
       Лёгким осенним ветерком на бетонку коричневые опавшие листья заносит. Синее небо с белыми облачками, громады уже поседевших от снега вулканов… Прохладно уже. «Осень, осень, ну давай у листьев спросим…»
       Выгрузили на бетон и засунули оба серых контейнера в самолёт, закрепили там, проверили. Командир экипажа с бортмехаником тоже проверили, приняли. Наш лейтенант Веня-Носорог с ними полетит. С этого момента он за контейнеры отвечает, и это подписями подтверждено. Застрелит любого, кто к контейнеру сунется. Через неделю он таким же бортом вернётся обратно, а если поставят задачу, то и привезёт нам какое-нибудь другое не скажу чего.
       В военно-транспортном борту нет салона как такового. Нет рядов мягких откидывающихся кресел с белыми подголовниками и складными столиками, нет ковровых дорожек, нет стюардесс. Это вообще не салон, это грузовой отсек. Пайолы металлической палубы, ряды жёстких откидных сидений и три двери: одна наружу по левому борту, одна в кабину экипажа, а третья вовсе и не дверь, а такая большая двойная кормовая створка-люк с вываливающейся аппарелью – через неё-то мы контейнеры и затаскивали.
       С летунами всегда приятно и интересно общаться. Они все много чего повидали, через многое прошли, это всегда весёлые и общительные ребята. Но, когда надо, они умеют быть серьёзными. А ещё это профессионалы высокого класса. Особенно те, кто допущен к перевозке нашего не скажу чего.
       Ну что, братцы? Счастливого полёта?
       Нет. Пока нет.
       Ибо одна за другой подъезжают к самолёту машины. Чёрные «волги», «уазики» обоих типов, «газоны-шишиги» и прочие гражданские «жигули-тойоты» разноцветные. Из них вылезают офицеры в чёрном. Адмиралы, капитаны всех трёх рангов и каплеи. Не ниже. Это члены всевозможных комиссий, которые прилетели на Камчатку проверять всё, что только можно – от боевой готовности до солдатских и матросских носков-«карасей». А теперь летят обратно во Владивосток. Летят не порожняком, нет. У каждого здоровенный баул, в коем, кроме личных вещей и зубных щёток, груда копчёной лососятины. У некоторых она просто торчит из разноцветных полиэтиленовых пакетов с нарисованными полуголыми девицами вероятного противника. Август-октябрь – самое время работы комиссий: рыбка прёт на нерест, её срочно ловят, солят и коптят. Для вот этих самых комиссий. Да ты ещё попробуй попади в состав какой-нибудь комиссии, не всех попало берут.
       И не только хвосты лососятины. Ещё и банки с икрой. Пластиковые, стеклянные, жестяные. Всякие. Много банок. И спирт. Прямо вот так, в канистрах. Стоит капитан первого ранга, а у него в одной руке сумка тяжеленная, из которой хвосты торчат, в подпергамент завёрнутые, а в другой серая алюминиевая канистра с шылом. Или вы думаете, он в ней что-то другое везёт? Хорошо, не спирт. Тогда сами придумайте что.
       И вот этих адмиралов и капитанов всяких рангов – чуть ли не рота. Многие с жёнами. А что? Пока супруг проверяет перевод флотилии в боевую готовность «Повышенную» и прочее, супруга нежится в военном санатории, всякие массажи и лечения-профилактики, а вечером они вместе купаются в горячей минералке и пьянствуют окончание долгого трудового дня. Право возить супругу с собой в служебную командировку ещё заработать надо, это не всякому можно. Адмиралу – можно.
       Адмиральши, понятно, в дорогих пальто, мехах и итальянских сапогах. Смотрят надменно. По-адмиральски.
       А командир борта смотрит на них на всех. И я смотрю. Куда они все собрались? Вот в этот вот самолёт? Не влезут ведь!
       Командир экипажа, статный капитан с боксёрским подбородком и шрамом от ожога на пол-физиономии, достаёт полётный лист. Там примерно двадцать фамилий. Возле самолёта народу втрое больше. Капитан, стоя вместе со мной на трапике левого борта, зачитывает воинские звания и фамилии. Адмиралы и капразы начинают послушно отвечать: «Я!», но ситуация вдруг комкается не без их же помощи.
       Оказывается, второй сегодняшний борт ещё не прилетел, а вчерашний так не прилетал вовсе, и народу на посадку в этот аэроплан – как во все три, и всем надо во Владивосток, причём срочно, командировки заканчиваются или уже закончились, «...и я чихал на ваш полётный лист, потому что я адмирал, а со мной ещё вот пять офицеров и две женщины... э-э... сопровождающие; немедленно перепишите там в полётном листе, вот этих вот вычёркивайте на хрен…»
       И я наблюдаю с трапика, как начинается банальная потасовка. Адмиралы и капитаны всех трёх рангов начинают повышать друг на друга голос, толкаться, протискиваться к трапику, не выпуская из рук баулов и канистр, толкая впереди себя жён, и общей фразой является фраза «А ты кто такой?»
       Противное зрелище. Вот сейчас они просто опрокинут трап, мы с капитаном упадём на бетонку, и они штурмом возьмут самолёт. А в самолёте сидит Веня-Носорог с пистолетом. Он ещё и портфельчик секретный везёт в 6-е Управление Тихоокеанского флота. А возле Вени – два здоровенных серых контейнера с чёрной и красной маркировкой. Непосвящённому та маркировка ничего не говорит. А посвящённый сразу поймёт, что содержимое контейнеров привинчивалось к баллистическим ракетам, которые возили в себе по Тихому океану чёрные подводные лодки проекта 667Б – К-530, К-171 и К-366.
       Эти два контейнера чуть ли не две трети отсека занимают. Интересно, как и где адмиралы думают своё барахло драгоценное размещать? Вон сколько сумок, баулов, пакетов и канистр… И куда они думают все влезть.
       Капитан в потёртой кожаной лётной куртке и голубой фуражке поднимает вверх правую руку. При этом всем хорошо видна его кобура. В кобуре весьма угадывается пистолет. Адмиралы и «ранги» приумолкают.
       – Товарищи офицеры, допуск на борт – исключительно в строгом соответствии с полётным листом.
       – Если вы не пустите меня в самолёт, вы будете сняты с должности, – заявляет ему ближайший контр-адмирал с канистрой; слева к нему жмётся супруга в белом манто, а справа холёный капитан-лейтенант, штабной офицер «на побегушках». Сзади напирает остальная толпа. Да-да, именно толпа. Толпа адмиралов.
       – Вы имеете право думать так, – пожал плечами командир экипажа и, подумав, добавил: – Товарищ генерал-майор.
       Я чуть с трапа не упал. А до того «контрика» так и не дошло.
       Посадка в самолёт длилась уже полчаса. Раньше я никогда не думал, что толпа адмиралов и всяких рангов может быть столь неорганизованной. Было стыдно. Штабисты, мозг флота… бабы эти в мехах напомаженные… Когда на плечах погоны с «мухами», им плевать на какого-то капитанишку и на его разнесчастный полётный лист. Шишки, одно слово...
       И тогда я не выдержал:
       – А давай им скажем?
       – Хм… Ну, тебе лучше знать, гы-гы. И скажи.
       Поднимаю руку вверх:
       – Товарищи офицеры и адмиралы, прошу внимания. В самолёт загружено два термоядерных боеприпаса, полётный лист согласован с органами госбезопа…
       Я ещё не договорил, а половина толпы уже дёрнулась к своим машинам вместе с сумками и канистрами. Ибо по пистолетам, роже и голосу им ясно: этот кап-три не врёт.
       В самолёте пассажиры-счастливчики оккупировали сиденья в соответствии с иерархией и принялись старательно наваливать на контейнеры своё барахло. При этом ещё и возмущаясь наличием в отсеке всяких ненужных грузов. Какой-то адмирал, усаживаясь на выбранное удобное место (прямо возле контейнера), подмигнул и сказал:
       – А лихо ты это придумал – про боеприпасы. Молодец! Иначе мы ещё год бы там стояли.
       Мне стало весело:
       – Почему – «придумал»? Тащ адмирал, ничего не придумал, – это так, чтоб все слышали: – Тут действительно термоядерные головки, две штуки, – и тыкаю в маркировку: – «РА113». А вот сопровождающий, вооружённый офицер номенклатуры Шестой управы ВМФ.
       Веня-Носорог, не вставая с места, чуть кивает. Нахал. Хороший офицер из Вени получится.
       И тогда у них немедленно началась очередная возня-потасовка – на этот раз за места подальше от контейнеров. Смотришь на них – ну смех и грех.
       В общем, улетели.
       А через неделю Веня-Носорог вернулся, пистолет сдал и рассказывает:
       – Главный-то прикол в чём? Главный-то прикол в том, что у них же гальюна на самолёте нету. В корме – ведро. Оно там так хитро стоит, что можно поссать, и тебя в принципе почти что никто не видит – контейнера мешают. Ну… почти никто. Я так аж два раза ходил. И остальные тоже. И летуны. Это ж жизнь, ну! А эти бабы-адмиральши… ё… это надо было видеть. Ей же в падлу. Она ж в манте меховой! И шоб вот тут, в ведро?! Да при всех?.. Короче, сидела-сидела, хмурилась-куксилась, поначалу ёрзала, мимика такая страдальческая, во взгляде – ненависть… мычит уже… А муж-адмирал ейный рядом дрыхнет, руки на пузе. Ему что – сходил в корму, поссал, стопу накатил и дрыхнет. Я на неё гляжу – ну, мадам, и где ж наша прежняя надменность? А надменность-то наша – всё, тю-тю, вот она: вон из-под неё уже и кап-кап на пайолы. Полилось. Лужица. Вытекла надменность! И сразу же стала тётка как тётка. Вполне себе нормальная. Мужу голову на плечо положила, вздохнула печально – и баиньки, аж до самых Кневичей. И остальные адмиральши точно так же. А мужики сидят и бухают, кто не спит. И всю дорогу на контейнеры косились и на меня. Наверно, радиации боялись. Вообще, тащ, весело это – летать сопровождающим. Прикольно. Пошлёте меня в следующий раз снова, добро?
       – Добро, Веня. Добро!
       Что мне, жалко? Пошлём, конечно. Но шыла не дадим. Нет, Веня, не-ет… Нехай тебе адмиралы там в «салоне» наливают. И пусть не бздят, так им и скажи. Оно не взорвётся. Мы перед транспортировкой там специально одну хитрую «контрагайку» отвинчиваем.

2012, февраль

из ненапечатанного сборника «Макароны по-флотски»