Слесарь Шурупченко пришёл на работу и начал закручивать болт. А он не закручивался. А слесарь Шурупченко его закручивал. И тогда болт сломался. Слесарь Шурупченко сказал нехорошие слова. Он не ожидал от болта такого подвоха. Но болт был железный. А слесарь Шурупченко был слесарем. У него в роду все слесарями были.
Тогда слесарь Шурупченко сильно поскрёб в затылке и будто о чём-то крепко задумался. И действительно, слесарь Шурупченко умел мыслить. Особенно – соображать. У него и у его коллег это часто получалось.
Слесарь Шурупченко решил высверлить обломок болта.
Сплёвывая через каждые поолчаса, он быстро измерил диаметр болта штангенциркулем. Сплёвывание было одной из главных черт характера Шурупченко. Сплёвыванием он выражал досаду. Штангенциркулем он измерял диаметр болта. Диаметр вышел всего пять миллиметров. Тут было о чём задуматься. Задуматься крепко и надолго.
Через пять минут слесарю Шурупченко надоело думать и он решил действовать. В этой области он тоже чувствовал себя профессионалом.
Он пошёл к мастеру и сказал:
-У меня сломался болт. Что мне делать?
-Думай сам, - сказал мастер, не подумав. Он вообще не любил думать. В отличие от слесаря Шурупченко.
-Я уже думал, - сказал слесарь Шурупченко.
-И што? – сказал мастер.
-Этот болт, - сказал Шурупченко, сплюнув, - он из железа.
-Хм, - сказал мастер.
-Да, - ответил Шурупченко, начиная сплёвывать всё чаще.
Шурупченко знал себе цену и знал силу своего ума, и очень нехорошо относился к мастеру, но тщательно скрывал это.
Мастер тоже не любил Шурупченко, и не скрывал этого, считая его дураком.
Шурупченко же держал мастера за идиота. Впрочем, мастер и начальника считал дураком, однако по причине сохранения за собой рабочего места, не афишировал свои чувства.
Начальник же считал мастера таким дураком, какого надо ещё поискать, и совсем не скрывал этого, потому что мастера никогда не нужно было искать. Так что вопрос оставался открытым.
-Да, - сказал, сплюнув, Шурупченко, - этот болт нужно высверлить.
-Гениально, - сказал, по-привычке не долго думая, мастер и дал Шурупченко сверло.
Шурупченко крепко сплюнул себе на ботинок, обтёр его об штанину и сказал:
-Это сверло сильно здоровое, толщина у него сильно толстая, а мне нужно поменьше.
-Не умничай, - сказал мастер, - дома умничать будешь. Сверли, чем есть.
Слесарь Шурупченко сплюнул и случайно попал мастеру в глаз. Мастер побагровел, забрал у Шурупченко сильно толстое сверло и дал другое – хорошее, крепкое, стальное сверло, но тоньше, чем ему было надо. Все эти действия происходили в абсолютной тишине. Молчал мастер. Деликатно помалкивал слесарь Шурупченко. Так как понимал, что если он сейчас что-нибудь скажет, то в лучшем случае поперхнётся слюной. В худшем – его слюной поперхнётся мастер. А слюны в ротовой полости Шурупченко скопилось много. Сглатывать её Шурупченко считал ниже своего достоинства.
Поэтому он взял тоньшее, чем было надо, сверло и пошёл на своё рабочее место, где плюнул так, что коллеги сильно удивились, но ничего не сказали, так как понимали, что слесарь Шурупченко страшно раздосадован беседой с мастером.
Потом слесарь Шурупченко задумался и посмотрел на часы. Пришло время обеда. Тогда он перестал думать и начал активно пережёвывать пищу. Количество слюны играло решающую роль.
Из комнаты мастера тоже было слышно, что начался обед.
Потом Шурупченко флегматично переварил пищу, и обед кончился. И поскольку слесарь Шурупченко был волевым человеком, он заставил свой организм приступить к работе.
Из комнаты мастера вышел мастер. После обеда он был настроен добродушно. Он слегка зацепил слесаря Шурупченко объёмным животиком, дружески похлопал его по плечу, сказал одобрительно:
-Ну-ну, - и отправился к начальнику.
Слесарь Шурупченко оплевал рабочее место. Плевать – было нехорошей чертой Шурупченко, но он был открытым человеком и не умел скрывать досаду.
Потом слесарь Шурупченко приступил к сверлению. Он сверлил три часа подряд. Со лба лился пот, руки сводило судорогой, и Шурупченко понял, что сверло было тупое. Но затачивать его не имело смысла, потому что отверстие уже просверлилось. И Шурупченко принялся выковыривать остатки болта. А они не выковыривались. Они были из железа. А слесарь Шурупченко был потомственным слесарем. Поэтому он сел и глубоко задумался.
Тут от начальника прискакал злой и заметно похудевший мастер. Он увидел задумавшегося Шурупченко, пнул его ногой, на что слесарь Шурупченко ответил плевком, идущим из потаённых глубин души.
Когда мастер убежал за полотенцем, слесарь Шурупченко в сердцах футбольнул детальку, и из неё вывалились остатки болта.
Потом рабочий день закончился, и все пошли домой.
* * *
На следующее утро потомственный слесарь Шурупченко пришёл на работу. Всю ночь он провёл в мучительных раздумьях. Он даже советовался с женой. Хотя жена у Шурупченко была дурой, и он это знал, но из уважения к ней, всё-таки советовался.
Слесарю Шурупченко удалось принять решение. Он умел принимать решения, и по праву гордился этим. Тут даже мастер ему завидовал.
Слесарь Шурупченко нашёл гигантский болт с соответствующей головкой и несусветным диаметром. Он бы нашёл и поменьше, но поменьшии болты разошлись по домам на хозяйственные нужды. Были ещё бОльшие. И все – железные.
Краном Шурупченко подвёз болт к верстаку, зажал его в тиски и взяв напильник, приступил к стачиванию болта до нужного диаметра. И это действительно было очень разумным решением, потому что другого решения Шурупченко придумать не удалось. Но зато он пришёл к выводу, что резьбу на болту можно не нарезать. Проще будет его просто забить. Экономически выгоднее. Правда, потом его не выкрутишь, но болты не обязательно выкручивать. Их можно высверливать.
Работа по высверливанию болта была ювелирной и требовала полной самоотдачи. Шурупченко постоянно применял штангенциркуль, микрометр и, на всякий случай, секстант. При этом он жалел, что у него не было астролябии. Она бы сейчас тоже не помешала.
И к концу смены Шурупченко выстругал из гигантского болта с огромной головкой и несусветным диаметром маленький аккуратный болтик диаметром в пять миллиметров, только без резьбы. Но, как справедливо полагал Шурупченко, в болтах главное не резьба, а шестигранная головка под ключ.
Шурупченко выбрался из кучи железных опилок, сплюнул, взял кувалду и замолотил болт в отверстие по самую головку. Головка у болта была железная, как и кувалда. И головка эта создавала полную иллюзию вкрученности, чего и требовалось добиться.
И тут пришёл мастер. Он был у начальника, поэтому, как обычно, настроения у него не было. Он хотел пнуть Шурупченко ногой, но тот вовремя сплюнул, и тогда мастер увидел, что потомственный слесарь шестого разряда Шурупченко выполнил производственное задание. Мастер разозлился ещё больше и ничего не сказал.
А потом слесарь Шурупченко пошёл домой, потому что рабочий день опять закончился. Он шёл с горджо поднятой головой и раздумывал о том, куда подать заявку на рацпредложение – сразу в какую-нибудь международную организацию или пока в столичный Институт Металлического Железа. В итоге, он, как обычно, решил посоветоваться с женой.
А вообще, надо сказать, что рабочая неделя была в разгаре, и впереди было ещё много интересных производственных заданий.
Ноябрь 1998