Детективный роман
Вместо пролога
…Двадцатого августа две тысячи десятого года, утром, в районный отдел милиции поступило тревожное сообщение - в поселке Петушки в водоеме обнаружен труп мужчины. На место тут же выехала оперативная группа.
Как сообщил источник в правоохранительных органах, в настоящий момент неясно, совершено ли убийство или покойный сам решил свести счеты с жизнью. Личность погибшего пока не установлена. Приметы: возраст пятьдесят-пятьдесят пять лет, рост сто семьдесят пять сантиметров, среднего телосложения, волосы темные, с проседью. Другие подробности происшествия уточняются...
Газета «Горячие новости», раздел «Криминальная хроника»
Глава 1
Борис Крючков, участковый милиционер поселка Петушки, фанатично любил рыбалку. Наблюдение за поплавком располагало к размышлению, к внутренней сосредоточенности. Его хобби разделял бывший однокурсник, Олег Шестов, старший оперуполномоченный ОБЭП.
Уже прошло пять лет с тех пор как Борис, имея пятнадцатилетний стаж в органах внутренних дел, перевелся на должность участкового по состоянию здоровья: от постоянной работы на износ в отделе убийств у него стали пошаливать нервы, обострилась язвенная болезнь желудка. В довершение всего, распалась семья. Борис оставил однокомнатную квартиру жене и поначалу снимал жилье, но небольшой зарплаты едва хватало на его оплату и поддержание организма в работоспособном состоянии. Мать упросила сына покинуть город и поселиться в родном доме. Борис ни за что бы не бросил любимую работу, но с течением времени многое менялось, и тенденция не внушала оптимизма. Закон, как постепенно понял Борис, перестал быть одинаковым для всех.
Когда Борис учился и проходил практику в органах внутренних дел, он, насмотревшись советских детективов, верил, что его труд будет нужен государству, а пойманный им преступник получит заслуженное наказание. К сожалению, на практике, как и прочие рядовые работники милиции, он все чаще чувствовал себя чуть ли не изгоем: зарплата ниже, чем у продавца на рынке, а риск такой же, как у бандита; необходимых условий для следственной и оперативной работы нет, начальство давит, требует раскрытия дел, а как ты это сделаешь, никого не интересует.
И, главное, в брошенном на произвол судьбы обществе, превратившемся в большой рынок, где все продается и покупается, сменились ориентиры: бандиты - они крутые, это свои парни, чьи-то сыновья, мужья, братья, друзья, помогающие близким выживать в трудное время, а милиционеры - это «мусор», дрянь, голодные псы на службе у плохого хозяина. Простому человеку они вроде как и ни к чему, все равно защитить не могут.
Презрение властей к мелким своим слугам, выраженное в унизительной зарплате, в отвратительной материальной базе, явилось сигналом, мгновенно прочитанным обществом: людей с маленькой зарплатой перестали уважать. Вор в законе - это да, он практически всесилен. Надо будет, он и суд вершит без проволочек, если у тебя разборки с кем-то. Воров защищают лучшие адвокаты, лечат лучшие врачи, о них даже говорят по телевизору, с ними консультируются политики. Может, и не все так думали, но многие, активно включившиеся в новую жизнь, принявшие и бандитские, воровские понятия, и воровской жаргон, звучавший теперь не только на улицах, но и с телеэкранов, и тюремную романтику: «Не верь, не бойся, не проси - такая фишка».
С началом рыночных отношений количество преступлений резко возросло, многократно увеличилась и нагрузка на работников милиции, постоянно менялся кадровый состав.
Выживает в новых условиях тот, кто лучше приспосабливается. Неуклонно росло число тех, кто нагло пользовался служебным положением для решения личных вопросов и даже имел какие-то дела с бандитами. К удивлению Бориса, все остальные продолжали делать вид, что ничего особенного не происходит: надо же как-то вертеться, если государство забыло про своих слуг. Такие ребята прекрасно ладили с начальством, быстрее продвигались по служебной лестнице, были меньше загружены и лучше обеспечены в материальном плане. Более того, начальство их ценило за то, что они умели договориться с коммерческими структурами о материальной помощи обнищавшей милиции, иначе как планы выполнять? В благодарность приходилось на что-то закрывать глаза…
Бориса эта ситуация возмущала, ему трудно было молчать. Обладая обостренным чувством справедливости, он никогда не позволял себе формально относиться к работе, ведь от него зависели судьбы людей. Как можно по небрежности или лени, по карьерным соображениям или ради премии обвинить невиновного, позволить преступнику уйти от ответственности? Зло, оно ведь входит в душу по капле: здесь промолчал, там сделал вид, что не заметил - глядь, а ты уже весь замазан, и не отмыться. Он почувствовал себя чужим в обновившемся коллективе. Над его принципиальностью и горячностью за спиной посмеивались, называя лохом. Друзья говорили с горечью: «Ну, и чего ты из штанов выпрыгиваешь? Никто тебе спасибо не скажет, еще и виноватым сделают. Кто ты против их связей и денег? Это же силища какая, а ты один. Смотри, наркотики подбросят и в тюрьму упекут, а то и вовсе пристрелят»!
Рисковать жизнью и здоровьем, собирая доказательную базу, а затем наблюдать, как дело планомерно разрушается в суде, и виновные, нагло ухмыляясь, уходят от ответственности, было нестерпимо обидно, а изменить внешние обстоятельства, то есть законы и общество, Борис был не в силах. Скрепя сердце, он решил оставить ранее любимую работу и перебрался в родные края, поближе к природе и матери, на общение с которой раньше не хватало времени.
За пять лет «на земле» он хорошо узнал всех жителей поселка, а также дачников, к новой работе привык быстро. Убийств за это время в поселке не случалось. Кражи бывали, торговля наркотиками, ну и, конечно, бытовые ссоры. Самочувствие Бориса улучшилось благодаря относительно спокойной работе и стараниям матери. Она готовила вкусную и натуральную пищу, наладила режим питания. Зарплата по-прежнему была мала, но непритязательному сельскому жителю, имеющему домик, сад и огород, вполне хватало.
…Ранним августовским утром рыболовы сидели в резиновой лодке, возле прикормленного заранее местечка, в тихой заводи, наблюдая за поплавками и ведя неспешный разговор.
Огромные ели подпирали ярко-голубое небо своими вершинами. Тронутые одуванчиковой желтизной березы подсвечивали их мрачноватую зелень снизу, и все это великолепие опрокидывалось в зеркальную гладь холодной осенней воды. Каждый всплеск, каждое тихое слово, шуршание каждого падающего наземь листа были слышны далеко вокруг среди величественного безмолвия природы. Борис, казалось, не замечал ничего, поглощенный своими мыслями.
- Не нравится мне это дело, нутром чую: это не несчастный случай! - говорил он другу.
- Ты про Глеба Куприянова? - уточнил Олег, который частенько приезжал сюда и был знаком со многими жителями поселка.
-Про него. Понимаешь, следователь …. Кстати, следователь - мой бывший ученик, Серега Лобнов. Помнишь, я тебе про него рассказывал?
- А, это смешной такой парнишка?
- Ну, да, только теперь он уж не парнишка... Так вот, опросил Серега жену, дочь, любовницу, соседей. Никто ничего не знает, никто ничего не видел. Зачем ему очередной висяк? Проще считать, что это несчастный случай или самоубийство. Закроет дело за отсутствием состава преступления, и все.
- Ну, а ты считаешь, что это убийство? - рассеянно произнес Олег, позевывая и механически провожая взглядом нерешительно отправляющийся в дальнее плавание кленовый лист.
- В самоубийство я не верю, - горячо продолжал Борис. - Конечно, Глебу в связи с разводом было непросто. Однако, насколько я понимаю, он не слабак и не склонен к сантиментам. Молодая, красивая любовница ждала от него ребенка, жизнь, можно сказать, начиналась с чистого листа. И потом, хоть смерть и наступила в результате утопления, но в правой лобно-височной области головы покойного при осмотре найдена ссадина со смещением надкожицы книзу, в мягких тканях мозга обнаружено кровоизлияние от удара тупым твердым предметом. Теоретически он могполучить травму при нырянии, но я думаю, что удар, от которого он потерял сознание, нанесен кем-то еще на берегу. Уверен, Глеб был утоплен в бессознательном состоянии.
- А дно озера осматривали? Там действительно имеются камни? - вяло поинтересовался Олег.
- Осматривали, один булыжник нашли рядом с берегом, где лежала его одежда, но непонятно, откуда он взялся. Подростки здесь постоянно ныряют, и дно хорошее, камней никогда не было. Этот булыжник извлечен из озера и осмотрен экспертами, однако следов на нем никаких нет, что и неудивительно: если и были, то водой все смыто. Камень небольшой, но увесистый, и в руке удобно держать.
- А еще что-нибудь интересное есть?
- Практически ничего. По заключению экспертов, труп пробыл в воде около десяти часов. Мальчишки-ныряльщики обнаружили его примерно в восемь утра. Значит, убийство произошло часов в десять вечера. Вопросов много. Например, ключ от дома так и не нашли: в одежде, оставленной на берегу, его не было. Если одежду никто не трогал, ключ не мог выпасть сам по себе. Маловероятно, что Глеб потерял ключ по дороге на озеро.
- Может, взяли подростки, которые нашли труп? - спокойно предположил Олег, делая подсечку.
- Вряд ли. Хорошие вроде ребята и неглупые. Да и зачем? Чтобы потом ограбить дом? Он сейчас опечатан. Жена утверждает, что вещи все на месте. И любовница, которую оперативник специально привозил посмотреть, говорит, что ничего не пропало, ни документы, ни деньги… Ух ты, подлещик! А у меня что-то не клюет сегодня.
- А все потому, что не о том ты думаешь. Руки у тебя дрожат от возбуждения, а рыба это чует, - пошутил довольный Олег. - А на крыльце не искали? Хозяева иногда оставляют ключи где-то в только им известных укромных уголках, когда уходят ненадолго.
- Сам лично все облазил, ключ как в воду канул. Если убийство совершено не в целях ограбления, почему пропал ключ?
- Может, он выпал на песок при борьбе, а потом был затоптан отдыхающими? Или убийца выбросил его в воду…. - Олег перечислял свои предположения, постепенно заинтересовываясь. - Ну, а кому была выгодна смерть Глеба?
- В первую очередь жене и дочери, ведь при разводе они могли лишиться жилплощади: единственным собственником квартиры являлся Глеб.
- Почему так? - удивился Олег. - Разве они квартиру получали не в советское время? Приватизация должна была проводиться на всех членов семьи.
- Да каким-то образом он это обошел. Жена объяснила, что он так решил, а она не посмела возразить, дала письменное согласие. Вообще, похоже, Глеб был семейным деспотом.
- Так, может, кто-то из близких и убил тирана?
- Жена и дочь в городе были в эту ночь, соседи их вечером видели, и любовница тоже в городе у своих родителей ночевала. Хотя, конечно, поймать машину и доехать в пригород, а потом вернуться - не проблема…
- А если с деньгами, с бизнесом все это как-то связано?
- Он бизнесом не занимался, в НИИ каком-то работал, кажется….
- Не скажи, - живо возразил Олег, - у него развод, размен, покупка квартиры, деньги нужны. А вот этот, муж сестры его жены, свояк, что ли, называется? У него еще коттедж такой шикарный? Что, если Глеб с ним связался, денег занял и не отдал? Или, например, знал про его делишки и шантажировать начал, чтобы деньги получить?
- Не исключаю…
- Вот именно! Если убийство, ищи корыстный след, не ошибешься. Времена Отелло и Гамлетов прошли…- назидательно произнес Олег, вытягивая очередную рыбешку.
- Как бы узнать, что за дела могли быть у Глеба со свояком?
- Надо помозговать… Попробую по своим каналам его фирмы пробить… Да зачем тебе это?
- Ты знаешь, тоскую, наверное, по прежним временам, любил я свою работу... Хочу провести самостоятельное расследование: и Сереге помогу, и самому интересно.
- Ладно, подумаю, если смогу - помогу, - подвел итог Олег. - Так, неофициально…. Хотя не имею права разглашать, сам знаешь…. Да шучу, шучу, не злись!
…Вечером Борис долго не мог заснуть. Перебирал в памяти различные события, эпизоды чужой жизни, поселковые сплетни, услышанные случайно… С Глебом Куприяновым и его родными он был знаком чуть ли не с юности, а вот любовница у Глеба появилась совсем недавно. Борис ничего о ней не знал и даже никогда не видел. А ведь у любого убийства есть своя предыстория: потерпевший имел семью, друзей, врагов, он долго жил своей неповторимой жизнью, любил, страдал, ненавидел… Многочисленные события его судьбы имели хитрое плетение, скрытое от посторонних глаз. Если бы знать эту предысторию… Многое, очень многое было пока непонятно Борису.
Глава 2
Галя собирала мужа в дорогу. Привычными движениями она складывала чистую и наглаженную одежду. В советское время супруг часто уезжал в командировки, неизменно привозя в дом дефицитные продукты и вещи. Они поженились в середине восьмидесятых. Родителям Глеба была симпатична скромная и трудолюбивая девушка, по уши влюбленная в их единственного сына. Узнав, что Галя беременна, они настояли на свадьбе. Единственное, что смущало - Галя не имела городской прописки, но в то время было стыдно обращать на это внимание, ведь речь шла о счастье молодых и будущего ребенка.
Оба поколения дружно зажили в двухкомнатной хрущевке, отгуляв свадьбу и прописав Галю. Невестка изо всех сил старалась угодить родителям мужа, терпеливо снося неизбежные упреки. Она была приучена с детства не бояться работы и не щадить себя. Ей почти не нужно было притворяться, она любила новых родственников уже за то, что они произвели на свет Глеба. Кроме того, они ведь уже были немолоды, а уважать старость она была приучена с детства. Те, в свою очередь, тоже привязались к молодой женщине, видя, как она любит их сына и заботится о нем.
Галя четко знала, что ей очень повезло. После окончания пединститута ей пришлось три года отрабатывать в сельской школе, и она ни за что не хотела всю оставшуюся жизнь провести в деревне, выйдя замуж за вечно полупьяного механизатора. С трудом ей удалось устроиться на работу в старенькую школу на окраине города. Снимала комнату, копила деньги на отпуск.
С Глебом она познакомилась, когда ездила по экскурсионной путевке в Ленинград. Она сразу приметила в автобусе высокого и стройного голубоглазого брюнета, державшегося уверенно и спокойно. Как это ни удивительно, он тоже обратил на нее внимание и заговорил. С этого момента жизнь Галины раскрасилась яркими красками, все приобрело особый смысл, каждой встречи она ждала как праздника. Те дни, когда они с Глебом не могли встретиться, были для нее пусты. Может, она была слишком романтична из-за огромного количества прочитанных книг, но ей казалось, что это ее чувство и есть настоящая любовь, о которой так много пишут.
Говорят, что из двух любящих один любит, а другой позволяет себя любить. Пусть даже и так. Галя чувствовала, что ее любовь к Глебу много сильнее его ответных чувств, но она была счастлива и, боясь сглазить, все равно мечтала провести с любимым всю свою жизнь, что бы ни случилось, и пусть только он позволяет ей себя любить! Кроме того, она безгранично уважала его и именно таким представляла себе настоящего мужчину - сильным и независимым, нечувствительным к бабским слезам.
Глеб не был домашним мальчиком, и до Гали имел обширный сексуальный опыт. Иногда он влюблялся, терял голову, но все заканчивалось, как только девушка начинала предъявлять к нему претензии, считать его своей собственностью. Это действовало на него, как холодный душ. Он дорожил свободой поступать так, как считает нужным. Переживания брошенных девушек его нимало не заботили. К женщинам в душе он относился немного свысока, впрочем, не проявляя этого наружно. Он имел успех у дам, и сам любил их, однако отношения с ними всегда ставил на второй план. Гораздо важнее были собственная карьера, здоровье, уважение друзей и коллег, жизненные блага и удобства.
Галины чувства были приятны Глебу. Ее безусловная и нескрываемая любовь укрепляла его чувство собственной состоятельности и значимости. Несколько раз Глеб приводил Галю в компанию своих друзей. Однако в сравнении с яркими и уверенными в своей неотразимости городскими девушками Галя выглядела лишь милой простушкой. Она и сама чувствовала себя в незнакомой компании неловко, от чего еще больше проигрывала в глазах окружающих. Дополнительной докукой было настойчивое желание компании напоить Галю. Ее всегда глубоко изумляло, с каким энтузиазмом люди выпивают, как весело они объединяются вокруг бутылок с алкоголем, как предвкушают удовольствие, как делают из выпивки культ, как подзуживают друг друга на заглатывание все новых и новых порций, словно приятного общения без выпивки быть не может. Возможно, они хотят посмеяться над пьяным, узнать про него что-то такое, о чем бы он в трезвом виде никогда не рассказал? Почему-то все уверены, что новый человек в компании нестерпимо хочет напиться, но стесняется, поэтому долг хозяина - напоить гостя до беспамятства, чтобы потом «было что вспомнить». Отчего никому и в голову не приходит, что гость, возможно, не видит ничего приятного в поглощении сомнительного на вкус химического напитка, который, вдобавок, еще и вред его организму приносит?
Короче говоря, Глеб перестал звать Галю на посещаемые им дружеские вечеринки-попойки, а Галя не напрашивалась. Иногда он не появлялся в течение нескольких дней. В такие моменты Галя чувствовала реальную угрозу его потерять, ревновала к неведомой сопернице, плакала, мучилась, но на другой день ничем не выдавала Глебу своих страданий. Она была достаточно взрослой и понимала, что выяснение отношений, подозрения и скандалы могут разрушить их чувства, которыми она так дорожила. Обнимая любимого, она старалась быть счастливой уже тем, что он пришел. Глебу было легко с ней, он все чаще оставался у нее ночевать и даже познакомил с родителями, которые давно намекали ему, что пора бы остепениться, завести семью. Таким образом, неожиданная Галина беременность явилась катализатором, ускорившим постепенно созревавшее решение Глеба. Если бы Галя надавила на него, он бы, вероятно, не женился, но она просто посмотрела на него счастливыми глазами и сообщила, что ждет от него ребенка. При этом она ничего и не ждала как будто, а была рада уже тому, что даже если он уйдет от нее, с ней останется его частица. Кого бы не подкупила такая безоглядная любовь?
С тех пор миновало уж более двадцати лет, родители Глеба умерли, подросла дочка, которая как раз заканчивала институт и готовилась к защите диплома, когда Глеб собрался отдохнуть на море. Конечно, Галине было обидно, что он едет один, но она не могла бросить дочь, которая нуждалась в моральной поддержке и хорошем питании в важный для нее момент жизни. Галя давно привыкла не перечить мужу, потому что спорить с ним оказалось не только бесполезно, но и «себе дороже». К тому же в кои-то веки мужа наградили «за долгий и безупречный труд» путевкой в южный пансионат, как можно отказываться, другого случая не будет!
Глеб работал в крупном научно-исследовательском институте и быстро продвигался по карьерной лестнице; его зарплата была весьма неплохой в прежние времена, поэтому Глеб считал себя кормильцем, добытчиком, главой семьи, мнение которого является непререкаемым и не подлежащим критике. В начале девяностых он даже успел получить от родного НИИ трехкомнатную квартиру в обмен на родительскую двушку. Когда у мужа начались проблемы с зарплатой, Галя вынуждена была брать дополнительные часы: кроме русского языка, стала преподавать домоводство, вести группу продленного дня, но установленные отношения в семье не изменились, Глеб по-прежнему командовал и рулил, а жена подчинялась.
Глеб гордился тем, как выстроил свою жизнь, был доволен налаженным бытом.. Жена работала в ближайшей к дому школе и каждую свободную минуту посвящала семье, поддерживая должный порядок. К определенному часу всегда были готовы вкусные сытные завтраки, обеды и ужины. В квартире стояла удобная мебель, и вечерами глава семьи мог спокойно отдыхать, приятно расслабившись перед телевизором, пока жена хлопотала по хозяйству.
Росла дочь, и ее воспитание также было задачей жены. Вот если бы был сын, Глеб сделал бы из него настоящего мужчину. Женщины старались не беспокоить отца, когда тот отдыхает. В школьные годы вечерами Галя часто помогала дочери с уроками, но, поступив в институт, девочка стала заниматься самостоятельно. Все чаще она уходила гулять, словно дома ей было неуютно. Ну, а может, просто с ровесниками интереснее, чем с матерью. Подружки забегали редко, стремились поскорее уйти, ведь Глеб не любил, когда в доме находятся посторонние.
Он никогда не считал жену подругой, не делился с ней своими проблемами. Он - мужчина, который справляется с ними сам. Жена - это только жена, и точка.
Глеб был доволен супругой. Она знала свое место, а ежели вдруг забывалась, он легко приструнивал ее. Рычаги воздействия были привычными, отработанными: он ставил Галю перед выбором - если она не будет вести себя так, как он считает правильным, это испортит ему настроение, следовательно, он накажет ее молчанием или будет разговаривать раздраженным тоном, а еще он может лишить ее своей поддержки - моральной, физической, материальной, и ей придется долго заглаживать свою вину, чтобы вернуть его благосклонность. Самым последним и, как он считал, действенным средством была угроза развестись и лишить ее жилплощади. До этого никогда не доходило, но Глеб считал себя умным и предусмотрительным, поэтому приватизировал квартиру только на себя, оставив жене и дочери лишь прописку. В начале девяностых это было возможно, хотя и пришлось заплатить немалые деньги за приватизацию излишков. Галя безропотно согласилась, в душе надеясь, что все обойдется, ведь живут они хорошо, а у других, посмотришь, беда за бедой.
Как уже говорилось, Галя была мудрой женщиной. Несмотря на то, что любовь к Глебу с годами как-то обесцветилась, она по-прежнему не перечила супругу. Наверное, интуитивно чувствовала: пойди она против воли мужа, начнутся раздоры, и Глеб может так проявить себя, что растает вся ее великая любовь к нему, развалится основа семьи, и останется она на старости лет у разбитого корыта.
За двадцать лет их супружеской жизни всякое случалось. В отличие от Гали, Глеб не был верным супругом. Женившись, он продолжал посещать вечеринки с друзьями, иногда не являлся ночевать. Беременная Галя тихо лила слезы, а свекровь утешала ее: «Не плачь, деточка, побереги ребеночка. Все они, мужики, так устроены! Мой-то, знаешь, в молодости как погуливал! А теперь ничего, живем, дай бог каждому, сыночка вот вырастили. А что в неполных-то семьях детки отца не знают, то одного мама велит папой называть, то другого, чего уж хорошего? Наш-то ведь порядочный, умный. Смотри, еще карьеру сделает. Зарплату в дом приносит, не пропивает. С друзьями - так ведь это по молодости. Вот женятся все друзья, и супруги-то их к рукам приберут!»
Так оно и вышло. Постепенно охота собираться для пьянок-гулянок у друзей отпала, своя жизнь закрутилась у каждого. Встречались иногда семьями, но все реже и реже. Глеб продвигался по карьерной лестнице, часто ездил в командировки, но домой возвращался вовремя, и оснований подозревать его в измене у Гали не было. Может, и случалось что на стороне, но лучше уж не знать, чем жизнь рушить. Так рассуждала Галина.
Правда, один раз до нее дошел слух, что у мужа на работе роман. Донимая супруга вопросами и подозрениями, она только нарвалась на грубость. Во-первых, Глеб все отрицал, а, во-вторых, заявил, что не намерен отчитываться: если мужик от бабы гуляет, значит, она сама виновата: недополучает он что-то от нее. Так или иначе, Галя постепенно успокоилась, и с расспросами больше не приставала.
И теперь, собирая мужа на курорт, она отгоняла от себя тревожные мысли. Что за абсурд, семья у них крепкая, такой заботливой и покладистой жены Глебу не найти, и нечего попусту тревожиться!
Глава 3
Самолет заходил на посадку. В окно иллюминатора были видны накренившееся море, голубое, как небо, и полукруглая береговая линия; с другой стороны море было обрамлено пушистыми белыми облаками.
Лека летела к морю с подругой Наташкой и ее семилетним сыном Дениской. Полгода они мечтали об этом отпуске, подгадывали, чтобы он выпал на одни и те же дни. Лека и Наташка дружили с институтских лет. Наташка была тихой и старательной, Лека - активной и любопытной. Про таких, как Лека, говорят: «И жить торопится, и чувствовать спешит». Лека выскочила замуж еще в институте за самого красивого, как ей казалось, на курсе парня. Необычайно правильные и безупречные черты лица, карие выразительные глаза с длинными загнутыми ресницами, смуглая кожа и пышные вьющиеся волосы Ефима покорили Леку. Несмотря на свою красоту, он был скромен и застенчив, и артистичной Леке не составило труда вскружить ему голову… Через два года семейной жизни муж Леки отбыл на историческую родину, предварительно оформив развод.
«Я думала, папочка, что все мужчины такие, как ты, но это оказалось совсем не так», - жаловалась она отцу. Отец Леки, преподаватель ВУЗа и кандидат наук, обожал свою дочь. Его отношение к женщинам вообще было мудрым и, пожалуй, даже благородным. Несмотря на долгую совместную жизнь, он не уставал говорить комплименты жене, а затем и подрастающей дочери, что в наше время можно наблюдать крайне редко. Несмотря на галантное отношение к другим дамам, он никогда не давал жене повода усомниться в его верности и бесконечной любви к ней.
Как-то раз, читая Генрика Сенкевича («Без догмата»), Лека обратила внимание на слова, обращенные к мужчине: «Дюма говорит, что есть обезьяны из страны Нод, которых ничем не укротишь и не приручишь. Однако на то у тебя и глаза, чтобы не выбрать такой обезьяны. А, в общем, женщина никогда не обманет мужа, не изменит ему, если сам он не развратит ее или не растопчет ее сердца, не возмутит и не оттолкнет своим ничтожеством, эгоизмом, ограниченностью, дрянной и мелкой душонкой. Кроме того, ее любить надо! Пусть она чувствует, что она для тебя не только самка, а дорогой человек, твой ребенок, твой друг. Носи ее за пазухой, чтобы ей было тепло, а тогда можешь быть спокоен, она будет с каждым годом крепче льнуть к тебе, и вы в конце концов срастетесь, как сиамские близнецы. А если не дашь ей этого, испортишь или оттолкнешь, - она от тебя уйдет. Уйдет, как только протянутся к ней чьи-нибудь более достойные руки, уйдет непременно, потому что нежность и уважение ей нужны, как воздух. В наш век духовной засухи, век без общего счастья, без устоев и перспектив, как не создать себе по крайней мере личного счастья, этой опоры в жизни?» Леке казалось, что именно так думал и поступал ее отец.
После развода она долго искала мужчину, похожего на отца, но не находила. Рыцари словно вымерли, во всяком случае, на Лекином пути они не встречались. Лека шутила, что все рыцари с началом рыночных реформ срочно переквалифицировались в бизнесменов. В этом высказывании была доля истины: когда моральные устои общества переворачиваются с ног на голову, это обязательно затрагивает все сферы человеческих отношений. Лекины ровесники, брачный период которых пришелся на девяностые годы, просто так жениться не торопились, если не видели в связи с этим каких-либо выгод, таких, например, как решение жилищных проблем, повышение социального статуса, карьерный рост, наконец. Невиданное в советские годы распространение получил «гражданский брак», по сути, сожительство без обязательств.
Вот и Наташка долгое время состояла со своим Владиком в таком браке. Сошлись они вроде бы по большой любви. От бабушки по наследству досталась Наташке однокомнатная квартира, и Владику никто не запрещал ночевать у подружки. Он и вещи туда перетащил, жили поначалу очень счастливо.
Владик был единственным сыном бывшего инженера, а теперь бизнесмена средней руки, и родители ему ни в чем не отказывали. Он весело плыл по жизни, не зная особых забот. Бассейны, тренажерные залы, дискотеки, пикники, тусовки - все на родительские деньги. На работу по найму он устраиваться не спешил, а родители не настаивали, жалели ребенка. На его житье с Наташкой смотрели сквозь пальцы, ведь мальчику нужен регулярный секс. Пытался он бизнес какой-то организовать, но ничего не получилось. А тут Наташка забеременела. Ей пришлось отработать в частной фирме почти до родов, но заработанные деньги быстро кончились, а содержать троих родители Владика не хотели. Если бы парня кто-то назвал альфонсом, он бы насмерть обиделся. Честно собираясь обеспечивать своего ребенка и жену, он устроился менеджером в какую-то фирму, однако, поработав пару недель, понял, что это не для него: «потогонная система капитализма» хороша только для хозяев. Короче, на работе надрыв, ребенок ночью орет, Наташка не высыпается, ворчит, что не успевает по дому. Внимания и комфорта Владику никакого. Пошел он к мамочке «отоспаться», да что-то задержался.
Хорошо, что Наташкины родители еще не старые были, помогли малыша растить. Владик приходил иногда, игрушки сыну приносил, ночевать оставался. Случалось, и жил у Наташки по нескольку месяцев, но брак они так и не оформили. Наташка скорее была мать-одиночка, чем мужнина жена, и рассчитывать могла только на себя. Работала бухгалтером: труд не легкий, но на жизнь хватало.
А года три назад Владик женился, и не хухры-мухры, а на дочери одного из городских начальников. Родители его давно мечтали о таком браке. Тесть определил зятя на хорошо оплачиваемую непыльную работу в энергетической компании, обещал способствовать карьерному росту. Наташка даже почти и не расстроилась, она давно поняла, что была нежеланной в его семье.
- Зато сына у меня никто не отберет, а то ведь только и слышишь, как богатые и влиятельные папашки бывших жен просто выбрасывают из своей и детской жизни, да еще и в психушку норовят поместить, родительских прав лишить, - говорила она. - Насильное разлучение матери и ребенка, особенно, если тот еще мал, - это такая же дикость, такое же страшное преступление против природы, против материнского инстинкта, как принудительная кастрация мужчин, неужели современным «правозащитникам» это непонятно?
Незаметно шли годы, Наташкин сыночек подрастал, а Лека все была одна. Она все еще пользовалась успехом у мужчин, и несколько романов было, но большинство подходящих ей кавалеров были уже несвободны, следовательно, на серьезные отношения с ними рассчитывать было трудно. Она иногда слегка завидовала Наташке и подумывала о том, чтобы родить ребенка «для себя», пока были живы родители.
Продолжение
http://www.proza.ru/2012/02/03/550