45.
Настало время покинуть Карасубазар. Иосель арендовал две подводы для перевозки товара в Балаклаву, где предстояло погрузиться на корабль, отправляющийся в Одессу. Лёвушка и Семён помогали погружать тюки с товаром на подводы. Крепко привязав тюки к подводе, Иосель велел Семёну и Левушке взобраться на заднюю подводу. На передней подводе ехал сам Иосель и Хаим, который попросил, чтобы его подбросили к порту. Ехали медленно, чтобы не переутомить лошадей. Дорога до Балаклавы была нелёгкая и долгая. Замечательная природа горного Крыма завораживала. Привалы, котрые приходилось выдерживать, чтобы дать отдых лошадям, напоминали Лёвушке путешествие с табором цыган. Всю дорогу Иосель нервничал, опасаясь нападения на их маленький караван, а Семён думал о несправедливом устройстве мира. На привалах Семён затевал разговор с Хаимом. Лёвушке нравилось слушать их рассуждения.
- И ты думаешь, - спросил Семён Хаима, - что, когда все евреи собируться в Палестине, наступит рай на земле?
- Я этого не утверждаю, - ответил нехотя Хаим.
- А я утверждаю, что переселение в Палестину не решит никаких социальных проблем. Турки не откажутся от своего права на господство и евреи будут такими же угнетёнными там, как и здесь. Только громить их будут не православные мужики, а мусульманские фанатики.
- Там мы будем дома, на своей земле.
- Пардон, на территории турецкой империи. Не всё ли равно нам жить на Территории Российской или Турецкой империи? Мы не будем свободными ни там, ни тут. Вот просвещенная Европа – другое дело. Там всех принимают в университеты!
- Я верю в Божью помощь. На святой земле нам поможет Бог! Он там услышит наши молитвы и пошлёт нового Моисея, чтобы освободить нас от Турецкой неволи. Это возможно только на своей земле!
- Правильно сказал Мирон, что у тебя в голове один мусор.
- Это у вас с Мироном мусор в голове, а я очень ясно вижу свой путь и знаю, что правда на моей стороне.
Подошел Иосель и грозно сказал:
- Хватит вам болтать глупости! Запрягай Семён. Пора отправляться.
По дороге Лёвушка думал о том, что говорили взрослые. Он не очень верил в чудо и нового Моисея. Если бы Бог хотел, он бы и сюда послал Моисея спасать свой избранный народ. Он решил спросить об этом Семёна:
- Я тут слушал вас с Хаимом и думаю, что если бы Бог хотел помочь нашему народу, то он бы помог. Ему не до нас.
- Слушай ты этого Хаима. У него в голове путаница. Я уверен, что только образование принесёт евреям пользу. Вот ты ходил в школу?
- Я ходил в хедер. Но там неинтересно. Целый год учились писать и читать по-древнееврейски.
- И как эти знания помогут тебе занять хоть какое-то место в жизни?
- Не знаю.
- Вот именно! Вот ты хорошо говоришь по-русски, а читать ты умеешь?
- Читать научился, умею.
- А географию ты знаешь?
- Что? Не знаю я что это такое.
- Это наука о нашей земле.
- Глобус что ли?
- О, ты знаешь слово «глобус», это хорошо.
- У меня в комнате был глобус, когда я жил у госпожи Остроумовой. Учитель сказал, что это земля, только сильно уменьшенная.
- Твой учитель был прав. Так вот, я верю, что коль скоро мы живём в России, мы должны говорить по-русски и получать образование в русских школах. Мы должны ассимилироваться в русской культуре так, чтобы мы не отличались от русских. Тогда у нас появится возможность быть принятыми в обществе. Вот на Западе, в Германии и Франции, там евреи ассимилировались и они приняты обществом. Евреи Ротшильды даже получили баронский титул. Пока мы живём обособленно и замкнулись на еврейском языке – мы будем угнетённым народом. Нам надо ассимилироваться.
- Вы может быть правы, - рассуждал Лёвушка, - но ведь русские мужики говорят по-русски, а всё равно нищенствуют и не равны господам.
- Это потому, что они невежественны, не имеют образования. Для освобождения нужно образование.
- Образование стоит денег, а у народа денег нет. Не принесет ваша ассимиляция равенства. Забудут родной язык, а взамен ничего не получат.
- Вот и Мирон так думает. Он хочет революцию. Это опасные мысли. Не миновать Мирону каторги.
- За что? Он же хочет для людей лучшей доли.
- Это против правительства, - Семён приглушил голос, оглянулся и, убедившись, что на дороге никого кроме их телег нет, добавил,- это против царя.
- А они против народа? – спросил Лёвушка.
- Давай кончать этот разговор. Нам не следует осуждать порядки в стране. Достаточно того, что нам надо получить образование.
Они ещё долго ехали и думали каждый своё. Лёвушка подумал, что ради народа можно и революцию устроить, а Семён не хотел, чтобы лично его образованию помешали мысли о борьбе с правительством.
После следующего привала Лёвушка подсел к Иоселю, а Хаим к Семёну. Иосель спросил Лёвушку по-еврейски:
- Ты чего приуныл? Чем тебя огорчил Шломо?
- Да ничем. Мирон в Бога не верит.
- Не слушай ты их учёные глупости. Мирон нехороший человек. Он сбивает с пути моего Шломо. Не верит в Бога, говоришь? Как можно без Бога?
- А вы верите, что Хаим правильно делает, что рвётся в Палестину?
- Нет, я не верю в Палестину. Если бы Бог хотел, он давно бы вернул нас в Палестину. Мы должны страдать здесь.
Лёвушка не мог этого понять. Почему мы должны страдать? Никто не хочет страдать! Спросить бы маму! Мирон, хотя и не верит, что Бог есть, но болеет душой за народ. И Хаим болеет за народ, но надеется на Божью помощь. Кто из них прав?
- Скоро Балаклава, - сказал Иосель. – Ты на море бывал?
- Я в Ялте море видел и корабли.
- Не побоишься с нами плыть до Одессы?
- Я плавать умею. Далеко надо плыть?
- Одну ночь и день на судне.
- На настоящем корабле? - Лёвушка спросил удивлёно.
- Да. На настоящем.
- Я жду с нетерпением, когда мы поплывём.
- Скоро.
46.
Волков пришёл к выводу, что пора закрыть практику в Евпатории и полностью переехать в Одессу. Его адвокатская практика в Евпатории шла медленно, а в Одессе его дела шли всё лучше и лучше. В кипящей от хлеботорговли Одессе у Волкова накопилось много дел, требующих внимания. И вообще, молодому адвокату было легче построить свою карьеру в Одессе.
Волков закончил дела по отправке тела покойного друга в имение его родителей. Ему удалось уговорить мать Ивана не отбирать дом у вдовы. С этой стороны у Александра совесть была чиста. Его беспокоило то, что он так и не нашёл сына Анны, а из Одессы трудно будет продолжить поиски ребёнка Анны, затерявшегося в Крыму. Волков дал обещание умиравшему другу, что пока ребёнок не найдётся он не прекратит поиски, и хотел бы обещание выполнить.
Ну хорошо, найдётся ребёнок. Что дальше? На скромную пенсию за покойного мужа Анне будет трудно прожить с ребёнком, да к тому же Анна больна и может заразить ребёнка. Для ребёнка будет лучше, если он не будет жить с матерью. Но как это сказать ей, чтобы её не обидеть и окончательно не подорвать её здоровье?
Чем больше Александр думал об этом, тем больше росла в нём уверенность, что будет правильным передать обязанности по воспитанию ребёнка отцу и его родне. Анна оторвана от своих соплеменников, а к русскому обществу не пристала. Больная и бедная она никогда не завоюет место в
обществе. К тому же сколько лет ей суждено прожить страдая туберкулёзом? Вот Иван хотел жениться, принести радость Анне, и чем это кончилось? Она осталась одинокая, больная и никому не нужна. Не произойдёт ли то же самое с сыном Анны? К тому же Анну материально поддерживает пенсия, а что будет с Лёвушкой? У отца его не ждёт богатство, но там он будет в своей среде. Будет как все. На душе у Александра было тяжело. Он мог бы взять заботу о ребёнке на себя, но его задача была не ухаживать за чужим ребёнком, а построить свою семью и воспитать своих детей. Он не мог и не хотел обременять себя заботой о чужом ребёнке.
Волков решил обратиться за помощью к доктору Ольбергу. Доктор лечил Ивана и Анну и ему, его логике, Анна возможно лучше поверит. Конечно, сначала надо, чтобы сам доктор убедился, что лучший вариант для Анны – это передать воспитание ребёнка его отцу.
Доктор принял Волкова в своём доме. Он предложил молодому адвокату молодое вино, которым его в изобилии наделяли пациенты.
- Доктор, я пришёл к вам, чтобы обсудить важный вопрос, который мне необходимо завершить в Евпатории до того, как я оставлю практику в этом городе.
- Да, я слышал, что вы покидаете нас.
- Это так. Я решил переехать в Одессу. Но прежде я должен убедить госпожу Яковлеву, что она, когда найдётся её сын, должна передать его воспитание отцу ребёнка.
- Вы думаете?
- Мне так кажется. Я боюсь, что мы оторвём ребёнка от его естественной среды, обнадёжим успехом в будущем, а больная мать не сможет предоставить это будущее. Боюсь оставить ребёнка без средств к существованию, если он останется сиротой. Пенсию за мужа госпожа Яковлева будет получать пожизненно, а вот её сыну пенсия не перейдёт.
- Риск такой имеется, - подтвердил доктор.
- Так помогите мне убедить госпожу Яковлеву в этом.
- Увольте. Я лечу людей. Основной принцип лечения, любого лечения, не принести больному вреда. А переживания, которые такой совет принесёт Анне, наверняка повредят её здоровью.
- Я этого тоже боюсь. Что делать?
- Посоветуйтесь с паном Янковицким. Пан Сигизмунд хорошо умеет решать такие дела. Он ведь в курсе всех дел.
- Как это я не подумал! Спасибо за совет.
47.
Пан Янковицкий сразу же после смерти графини хотел уехать в Польшу, но дела по наследству задержали его до окончания разбирательства. На наследство графини претендовали как родственники её покойного мужа, так и родственники со стороны отца графини. Раздел наследства потребовал несколько лет, а пока шло разбирательство, обе враждующие партии наследников доверили временное управление имуществом старому шляхтичу. Пан Сигизмунд нехотя согласился. Он жил в доме графини и следил за всем хозяйством так же преданно, как и при жизни графини Ванды.
Янковицкий спокойно выслушал Волкова и, пораздумав, согласился переговорить с Анной. Он поехал к вдове сам, не желая, чтобы Волков своим присутствием осложнил переговоры с Анной. От Анны он поехал к адвокату.
- Я получил согласие госпожи Яковлевой на то, что если найдётся ребёнок, то он будет передан отцу на воспитание. Вы не можете даже себе представить, как тяжело такое решение для госпожи Яковлевой. Она трезвая и умная женщина. Она понимает всё. Мне её жаль.
Волков посмотрел на старика. Пан Янковицкий сильно постарел после смерти графини. Когда он рассказывал Волкову об успешном выполнении его поручения, руки его дрожали, и видно было, что разговор с вдовой дался ему нелегко.
- Кто мог предполагать, - хриплым дрожащим голосом добавил пан Сигизмунд, - что затея господина Яковлева окончится так печально? Мне искренне жаль милую госпожу Анну. А как она была прелестна!
- И всё же, вельможный пан, как вам удалось уговорить её?
- Мне не пришлось её уговаривать. Она уверена, что все её несчастья вызваны переменой религии. Бог наказал её за предательство. Она не хотела, чтобы проклятие Божье перешло на сына. Мне не пришлось её уговаривать. Бедная женщина!
48.
Лёвушка лежал на палубе небольшого парусного судна, страдая от морской болезни. Палуба как взбесившийся скакун то вздымалась ввысь, то проваливалась в пропасть. Рядом с Лёвушкой на тюфяке спокойно лежал Семён. Лёвушка смотрел на небо, где звёзды, всегда такие мирные на суше, то убегали с глаз долой, то возвращались на свои места. Пахло морской травой и смолью канатов. Чувство тошноты беспокоила мальчика. На душе было тревожно.
- Ты закрой глаза и спи, - поучал Семён. - Завтра утром придем в Одессу.
- А на море всегда так качает? – слабым голосом спросил Лёвушка.
- Это разве качка? Сейчас на море лёгкая волна. Бывают шторма – вот тогда качает.
- Меня тошнит, - пожаловался Лёвушка.
- Потерпи. Просто твой организм ещё не приспособился к морю. Такие корабли всегда немного качает. Ты постарайся заснуть. Завтра будем на суше.
Подошёл Хаим и присел возле них.
- Я не думал, что в море так бросает. Всё думаю, как варить суп в таких условиях. Расплескается весь на плиту. Надо бы спросить у кука, как он управляется с этим.
- На этом судне нет кука, - пояснил Семён. - Они плывут только от Балаклавы в Одессу и обратно. Едят всухомятку. Они далеко от берега не уходят.
- А вдруг шторм унесет? – спросил Лёвушка.
- Не унесёт. В плохую погоду причаливают к берегу и ждут, когда ветер утихнет.
- Что такое «причаливают»?
- Ну, пристают.
- Только теперь я понял, - грустно сказал Хаим, - о чём говорил Мирон, когда утверждал, что на море готовить пищу не просто. Весь суп разольётся! У меня нет выхода. Я должен наняться на корабль, плывущий в Турцию. Должен!
Подошел Иосель. Он накрыл Левушку одеялом и велел закрыть глаза. Хаиму он сказал, чтобы тот молчал и не мешал ребёнку уснуть. Лёвушка закрыл глаза, но сон не приходил. Он ещё долго лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к скрипу мачт и шлепкам волн о борт корабля.
Семён растолкал Левушку. Мальчик открыл глаза и увидел небо над своей головой. Светало, а небо было уже ярко-голубым.
- Ты чего? – спросил Лёвушка.
- Велели вставать.
- Чего так рано?
- Мы уже у Одесского берега. Стоим на якоре. Отец велел нам собраться. Скоро за нами приедут и отвезут на берег.
- Кто приедет?
- Контрабандисты. Мы ведь контрабанда, братец.
- Как это?
- Да вот так. Одесса большой город и там нам жить не разрешено. Мы приплыли в нарушение правил и нам в порт ни в коем случае нельзя. Там таможня и полиция.
- А как же груз, который привез твой отец?
- У отца все бумаги в порядке. Он выправил в Крыму все бумаги. А мы с тобой и Хаим бумаг не имеем.
Лёвушка посмотрел в сторону берега. Берег возвышался над морем. Крутые склоны поросли растениями. Как Лёвушка не вглядывался, но никаких признаков города с моря видно не было, хотя судно качалось совсем близко от берега. Лёвушка подумал, что он смог бы и доплыть до берега.
- Посмотри сюда, Лейба, - дёрнул за руку Семён. – Видишь, лодка плывёт вдоль берега?
- Да, вижу.
- Это за нами. Хитро придумано, вроде плывут на прогулку.
Лодка подплыла к борту корабля со стороны противоположной к берегу. С борта бросили верёвочную лестницу, и мужчина в лодке закрепил её у себя на борту. Иосель подошёл к Лёвушке и сказал:
- Ты полезай первым. Крепко держись за лестницу и не бойся.
Лёвушка бодро полез по лестнице. Это оказалось нелёгким делом, но мальчик преодолевая страх медленно спускался, задерживаясь на каждой ступени. Он так сильно сжимал верёвки, что и через пару дней на его руках были следы от верёвок. У самой лодки сильные руки подхватили его и опустили на дно.
- Сиди смирно, мальчик, - сказал контрабандист по-еврейски.
49.
Не прошло и пяти минут, как лодка покинула борт парусника. Контрабандист усадил Семёна и Хаима на вёсла и велел грести вдоль берега. Те послушно налегли на вёсла. Парни были неопытны и их старания приносили слабый успех. Контрабандист сел на кормовое сиденье и велел парням грести под его счёт. Постепенно движение наладилось и лодка медленно двинулась вдоль берега. Проплыв немного, контрабандист велел постепенно приближаться к берегу.
- Вон видишь ту скалу? – спросил он Семёна. – Греби туда. Там мы причалим.
За скалой, обросшей ракушками, оказался маленький песчаный пляж, окружённый с трех сторон скалами. К этому пляжу причалили лодку. Лодка упёрлась дном в песок. Контрабандист велел прыгать из лодки прямо в воду. Лёвушка прыгнул и оказался в воде по щиколотку. Все поспешили на песок пляжа.
- Ну вот я вас и доставил, - сказал контрабандист. – Видите тропинку между скалами? Поднимайтесь по этой тропинке до дороги. А там пройдёте шагов сто и сверните на тропинку, которая круто поднимается в гору. Эта тропинка вас выведет в город. Вы город знаете?
- Я знаю, - сказал Семён. – Я тут в университет поступал.
- Так вот мы в Отраде. Отсюда близко Малая Арнаутская, а там вы разберётесь.
- Спасибо вам, - сказал Семён, протягивая деньги.
- Прощайте. Солнце поднимается. Мне пора. Моя рыба протухнет.
Он оттолкнул лодку от берега и ловко влез в неё. Несколько взмахов вёслами и лодка далеко отошла от берега. Молодые, проводив лодку взглядом, пошли к тропинке. Лёвушку разбирало любопытство.
- Чего он говорил с нами по-еврейски?
- А на каком языке говорить ему? Он ведь еврей, – ответил Семён. – Вообще он рыбак, но иногда подрабатывает контрабандой.
- А как он узнал о нас?
- Догадался. Стоит парусник на якоре – значит контрабанду привёз.
- А если бы это был товар, куда бы он его дел?
- Он знает. У него опыт. Местный рыбак знает как доставить контрабанду на берег. Это же их заработок. На рыбе много не заработаешь.
Они медленно поднимались по крутому склону береговой линии. На самой вершине они обнаружили узкий немощёный переулок. Они пошли по нему в сторону города. Лёвушка думал о рыбаке-еврее, который подрабатывает контрабандой.