Если бы не ты... Окончание

Галина Иванова 3
         Об этой встрече и не встрече возбуждённая Елена Павловна рассказала Юлии.  Та  внимательно слушала рассказ матери и вдруг неожиданно проявила такое сострадание к отцу, какого Елена Павловна совсем не ожидала от дочки, считая её довольно холодным человеком.   « Юля, ну что ты так переживаешь? Он прекрасно обходился без тебя все годы,  даже поздравительной открытки с праздником ни разу не послал, и не интересовался вообще, как ты живёшь», - возмутилась мать.

       Прошел примерно месяц с той случайной встречи, как вдруг позвонила сестра Николая из Перми. И сообщила им, что он пропал и что в его квартире живут уже другие люди.  Она просила Юлию, чтобы та оказала содействие в поисках отца. «Вот ещё, болтался тридцать лет неизвестно где, а мы теперь должны его искать», - возмущалась Елена Павловна. « Мама, но это мой родной отец и я должна помочь ему», - твёрдо сказала дочь. «Мы должны подумать, как будем действовать и с чего начать», - решительно рассуждала Юлия. « Почему будем, Юля? Уж не собираешься ли ты меня, нездорового, пожилого человека подключать к этой авантюре», - взволнованно говорила мать. « Он для меня не более  чем бывший муж, которого я не видела тридцать лет», - возмущалась Елена Павловна. « А для  меня он родной отец», - защищалась дочь, - не бойся, мама, я сама буду его искать», - поставила точку в разговоре Юля.

          И действительно она  развернула такую бурную деятельность, что Елена Павловна только диву давалась, откуда вдруг  взялась такая энергия.  Юлия  включилась в поиски основательно, и  в результате ей удалось выяснить, что отец  прописан теперь в каком-то отдаленном районе области.

         «Мама, я еду туда», - решительно заявила Юлька. «Ты с ума сошла. Я не отпущу тебя никуда», - взволнованно говорила Елена Павловна, -  неужели ты не поняла, что  квартиры его лишили  бандиты, и не известно еще, жив он или нет?» - пыталась остановить она дочку. «Тем более, мама».

          Уже на следующий день они долго тряслись в холодной электричке молча, думая каждая  о чем-то своем. Елена Павловна рисовала себе ужасные картины, как совсем чужой и опустившийся человек вдруг придет жить к ней домой.  «С какой стати вдруг я должна буду терпеть человека, который неизвестно как прожил свою жизнь, и  не принял ни малейшего участия в воспитании дочки на протяжении всей жизни. Он понятия не имеет, как трудно было растить девочку в одиночку, как нуждалась, как приходилось подрабатывать, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Да и сейчас, когда мне под семьдесят,  вынуждена  каждый день ходить на работу. У дочери  такой мизерный оклад и я все еще должна помогать ей.  А он будто и не помнил, что у него есть ребенок. Да и квартирой, принадлежащей моим родителям, так бездарно распорядился.  Хорош, нечего сказать. А теперь еще и спасай его», -  с горечью думала Елена Павловна и тут же полезла в сумочку за валидолом.

        Юля же всё представляла в другом свете. Она уже мечтала соединить родителей на старости лет.  « Ведь любили же они друг друга когда-то», - рассуждала Юля, не имеющая никакого житейского опыта, опыта  в отношениях мужчины и женщины, в семейных отношениях.  И она уже представляла, как они все вместе по выходным будут ездить в Павловск, как по вечерам станут  в большой комнате чаевничать у телевизора, как она будет заботиться о них.

         Они вышли из электрички, и пошли по заснеженной дороге в посёлок. Полдень, а на улице никого,  как будто вымерли все. У многих домов сугробы вровень с окошками, дорожки к домам редко где расчищены.   Шли молча, боясь привлечь к себе внимание, понимая, что здесь можно встретить что угодно и кого угодно, рассматривая почти стёртые номера домов. Вот, пожалуй, дом, похожий на то, что они ищут.  Юля, проваливаясь в сугроб, приблизилась к засыпанному снегом окну. Она пыталась разглядеть, что-нибудь через замерзшее окошко, постучала по стеклу, но никто не отозвался. « Ну что там, Юля?» - спросила стоящая внизу Елена Павловна.  « Мама, мне ничего не видно, но почему-то кажется, что кто-то там есть все-таки», - отвечала дочь.  Посоветовавшись, они решили постучаться в соседний дом, где мало-мальски был расчищен подход. На стук вышла старая, одетая в ватник женщина. Она сообщила им, что вот уже полгода как тут живет мужчина, но последнее время его не видно. « Возможно, он уехал, а  может быть болеет или уже умер. Здесь все такие», - прошептала она. «Не советую вам тут долго задерживаться», - закончила женщина и быстро ушла. « Мама, что делать?» - почти плача спрашивала Юля.  « Едем сейчас домой, а там уже привлекать кого-то на помощь необходимо, нам вдвоем здесь ничего не сделать», - ответила расстроенная и напуганная Елена Павловна.

           На следующий день Юлия вызвала сестру Николая из Перми. «Время  не терпит, вылетайте срочно», - взволнованно говорила она в трубку.

          Через два дня Юлия с сестрой Николая и еще с двумя знакомыми подъезжали на машине прямо к дому, где предположительно он мог находиться. Они быстро раскидали снег лопатой, привезенной с собой, освободили подъезд  в дом.  В пустой избе, единственной мебелью которой были старый топчан да стол, лежал мужчина. С большим трудом сестра узнала в нём своего старшего брата. Они быстро погрузили Николая в машину и мгновенно отъехали с этого страшного места.

      То, что увидела Елена Павловна, повергло её в шок. В дом внесли полумертвого, покрывшегося струпьями бомжа. Нет, у неё не вспыхнуло чувства жалости, которое испытывают к близким людям, просто она не могла безучастно смотреть на погибающего человека.  « Юля, мы срочно должны оказать ему медицинскую помощь, а ты Татьяна добывай срочно его документы», - обратилась она уже к сестре. 
 
     Больше месяца они выхаживали умирающего Николая. Криминальные риэлторы основательно поработали над своей жертвой. Нет, они не били его, просто заперли в избушке и ставили на день по бутылке водки, а потом  ждали,  когда он окончательно загнётся.  Ждать оставалось недолго. Но, видимо, судьба благоволила ему, и спасение пришло как раз от людей, которых он когда-то практически предал.

       Пока Николай был болен и не выходил из своей комнаты, Елена Павловна, понимая, что выхода нет,  старалась терпимо относиться к происходящему.  Она покупала необходимые ему лекарства, справлялась у Юлии  о самочувствии, но в ее спальную, где теперь располагался  первый муж, она не заходила. Больше всего она боялась встретиться с ним глазами, чтобы не выдать свое отношение.
       И вот наступил день, когда выздоровевший Николай предстал перед Еленой Павловной. Он робко постучал  в комнату, как-то боком вошел: пред ней предстал беззубый, седой, с  заискивающей улыбкой старик.  Елена Павловна молча посмотрела   на него и отвернулась. Он быстренько выскочил, будто заранее был готов к такой встрече. Что творилось в этот миг в её душе. Человек умный, она сразу поняла по этой заискивающей улыбке, нарочито согбенной фигуре, что психология этого человека окончательно изменилась: это стоял раб, который позволил над собой так издеваться, а теперь этот раб будет уже перед ней лебезить и заискивать. Если б она хоть чуточку увидела в нем человеческое достоинство, то может быть,  все было бы по-другому.  Она застонала от безысходности. « Боже мой, и теперь это существо будет каждый день в моем доме. Нет, я не выдержу», - рыдала в подушку Елена Павловна.

          Одна Юля, казалось, была счастлива этому обстоятельству. Елена Павловна смотрела на неё и удивлялась этой неестественности  её поведения. Она  будто котёнка подобрала в подвале и теперь выхаживает. Отец не мог стать для нее родным человеком, а это был объект, о котором она теперь должна была заботиться. Только и слышалось в доме: « Папа, иди есть. Папа, иди смотреть телевизор. Папа, иди мыться», - раздавалось эхом по квартире. Это Юля, таким образом, на скорую руку сколачивала семью.

           Елена Павловна видела, как с каждым днем Николай становиться все уверенней и  уже не заикается об обещании после выздоровления сразу уехать к сестре. Теперь он, уже не спрашивая Елену Павловну, приходил на телевизор к ней в комнату вместе с дочерью. А в какой-то выходной Юля,  уже не спрашивая согласия матери,  скомандовала, что они едут все вместе в Павловск.

           Елена Павловна шла по своим любимым аллеям, а слезы рекой  катились по её лицу.  Все было не в радость, все противоестественно. Она вдруг поняла, что уже тихо ненавидит его.

            Она стала задерживаться по вечерам на работе, оставаясь на вечерние дежурства. Ей не хотелось идти домой. Но Николай тем временем  уверенно утверждался в ее доме. Наконец-то получив свою мизерную пенсию, которую все-таки выхлопотала ему Юлия, почувствовал себя совсем «мужиком», который не живет за чужой счет. Теперь он  взял на себя обязанность готовить. Можно было бы только радоваться, что кто-то заботиться о них. Но её тошнило от его грубой, жирной пищи, щедро заправленной специями. Она почти перестала есть дома. В выходные, когда Юля начала устраивать совместные обеды в большой комнате, которая теперь стала и спальной Елены Павловны, Николай чувствовал себя полноправным членом семьи. Он уже без стеснения покрикивал на Юлю, делал замечания и Елене Павловне: « Как вы живете?  Неужели телевизор новый не могли приобрести, этот уже  давно пора на помойку выбрасывать, -  в сердцах возмущался он, - две бабы живут,  и  до сих пор не могут стиральную машину купить?»  Он, уже не стыдясь, развалившись в кресле,  начинал бахвалиться, как  жил эти годы без них: и про красный  Мерседес, и про то, по каким ресторанам  ходил, какие женщины были у него, и какие большие « бабки» он зарабатывал.  Не было только ни малейшего чувства раскаянья, чувства вины перед ними и даже благодарности за его спасение.   Елена Павловна  молча слушала разглагольствования старого подлеца, не поднимая головы. « Мерзавец, как я тебя ненавижу. Как можно такие вещи вслух произносить людям, которых ты оставил когда-то без всякой помощи, - кипело у нее внутри, -   и этот жаргон в моем доме?»

             Она совсем сникла, и ни с кем не могла поделиться тем, что происходит в ее душе, да и стыдилась того, что приходиться доживать свой век с человеком, которому при других обстоятельствах она никогда бы больше не подала руки.

           А Юлия, будто не понимала, что твориться в тонкой, чувствительной душе матери: « Мама, ну что ты такая стала нелюдимая - говорила дочка, - это же мой отец и он также дорог мне, как и ты». Этого она пережить уже не могла.  «Как она может сравнивать меня с ним?» - с болью в сердце думала Елена Павловна. « Я жизнь положила на то, чтобы вырастить, дать образование, а она сравнивает меня с этим ожившим бомжем, у которого элементарной совести нет», - плакала по ночам Елена Павловна. Она потеряла всякий интерес к жизни. Валидол и корвалол стали ежедневными  успокоителями.  Она вдруг почувствовала, что силы стали покидать ее, и она слегла. И только теперь Юля поняла, что мать серьезно больна, и что ей нужна медицинская помощь. Но Елена Павловна была категорически против больниц, говорила, что скоро пройдет.  А участившиеся сердечные боли не отпускали.
 
Елена Павловна давно простила мужа. Только  не могла   понять легкомыслия уже  седовласова, побитого жизнью человека, и который не способен был оценить и осознать глубину своего падения и тяжесть вины перед этими незащищенными женщинами, даже получив уроки, которые преподнесла ему жизнь.
            
            Вскоре ей стало совсем плохо, и дочка вынуждена была вызвать скорую помощь. Это было воскресение, и скорая помощь приехала небыстро, да пока врачи уговаривали Елену Павловну дать согласие на госпитализацию.   После долгих уговоров её всё же  отвезли  в  Мариинскую больницу, которая была дежурной в этот день, а через четыре часа в реанимации Елена Павловна умерла от инфаркта миокарда. Ее бедное сердце не выдержало.
            Это известие потрясло всех коллег.  Многие откровенно горевали, плакали, искренне переживая потерю друга в лице Елены Павловны.  Кто-то винил дочь за то, что она вовремя не настояла хотя бы на вызове  участкового врача.  Бригада музейных смотрителей бурлила, разговоры целый день велись только о том, можно ли было спасти Елену Павловну, и кто виноват в её смерти.

           Деньги на похороны собрали мгновенно, давали щедро почти все, не скупясь. Хоронили Елену Павловну в пятницу, прощание проходило в морге больницы.  Коллеги приехали в назначенное время, но было странно, что никто их не встретил. Ждали молча почти целый час, пока кто-то не увидел вдали приближающуюся  спортивную фигурку  дочки с рюкзачком за плечами, а следом, едва поспевающего за ней, пожилого  мужчину. После короткого: «Извините», все вошли в морг. Юлия заплакала, увидев свою дорогую маму, лежащей в гробу. Горе её было в тот момент неутешно.  Дочь Елены Павловны стояла среди хороших, но совсем чужих ей  людей, где не было ни одной родной души, и ей  совершенно не к кому прислониться, и она не могла дать  волю своим  чувствам.  Мужчина, на которого сначала никто и внимания не обратил,  тихо стоял в сторонке один, позади всех,  успевая только смахивать своими красными обветренными руками слёзы, которые обильно,  ручьём катились по его щекам, и беспрестанно крестился. 

          После прощания автобус с телом Елены Павловны направился на Богословское кладбище, где в маленькой уютной часовенке, симпатичным молодым священником была отслужена заупокойная панихида по новопреставленной рабе Божьей Елене. Священник сказал, что для усопшей наступают самые трудные дни, и мы должны помочь пройти этот путь, молясь за неё усиленно сорок дней.

           День был сырой и ветреный.   Несмотря на декабрь, моросил дождь. Гроб с покойной и провожающих её в последний путь окружила стая голодных собак, их было так много, что они  сновали между собравшимися людьми,  чувствуя запах  провизии. Похоронили Елену  Павловну невдалеке от оградки, где преданы земле все её родные люди: и мама, и папа.

            Все молча наблюдали, как гроб с телом опустили на дно могилы, как засыпали его пушистым желтым песочком, думая, наверное, каждый про себя, какое хорошее местечко досталось Елене Павловне, разложили цветы, которых было в изобилии: и розы, и гвоздики, и каллы. Поставили свечки, молча постояли еще несколько минут и пошли в автобус мимо оградки её родителей, где с удивлением увидели табличку с семейной фамилией Гончаровы и с перечислением имен и дат.  Наверное, каждый из провожающих Елену Павловну в последний путь подумал, что её девичья фамилия так подходила ей, той, чья внешность соответствовала фамилиям красавиц девятнадцатого века.

               Помянуть решили прямо в автобусе, чтобы не дразнить собак, которые так и преследовали до конца погребения. Замерзшие от промозглой погоды, уставшие, выпив по рюмке водки, некоторые женщины быстро захмелели и на какое-то мгновение совсем забылись, по какому поводу собрались. Они бойко раскладывали бутерброды, принесенные из дома на газеты, разложенные прямо на сидениях автобуса, разливали водку в разовые стаканчики, угощая друг друга, расхваливая сальце «хохлятское», сделанное по собственному рецепту или рыбку собственного посола. Только Юля сидела молча, иногда вставляя незначащие фразы и  чувствуя себя совсем чужой на поминках самого дорогого ей человека. Кто-то спросил её: « Кто этот  мужчина?» -  и когда она ответила, что это её отец и первый муж Елены Павловны, то все невольно обратили взоры на него. То жалкое, что осталось от бывшего моряка-красавца: беззубый рот, синее от холода лицо, красные руки, никак не вязались с образом Елены Павловны, в девичестве Гончаровой.

               Жизнь продолжается, но коллеги, для  кого Елена Павловна была действительно дорога, ощущая потерю близкого им человека, не могли никак свыкнуться с мыслью, что они никогда уже её больше не увидят, и что на земле не стало ещё одного красивого человека, которого так им не хватает. Кому-то она вдруг отчетливо виделась  в конце зала как мираж, кому-то снилась по ночам. И уже стало традицией приезжать летом   на кладбище, чтобы посадить цветы и убрать могилку.

Николай теперь навсегда поселился в доме Елены Павловны.
А недавно она пришла к нему во сне и сказала: «Если бы не ты, я жила бы еще долго и счастливо».
.