продолжение, предшествующее http://www.proza.ru/2012/01/23/1393
***
Похоронены улицы снегом,
Город спит. Город умер. Застыл.
Под распятым полУночным небом
Проверяет старуха посты.
Баба в черном, с косой? Нет, едва ли,
Одноглазая, с клюшкой, яга,
Пост один – в отсыревшем подвале,
Отпечан там след сапога.
Номер два – флигель, арка, ворота.
О! Пацанчик весь белый. Ага!
Кровь и слёзы. Зеленая рвота.
Потирает ладони яга…
Третий пост…Нет, не надо, пожалуй,
Вот! Кудрявый. Поэт. Тоже мой.
Снег долой. И вселенским пожаром
Глаз горит, черно-красною тьмой.
Заберу. И того, и другого.
Ты, блондин, ещё жив? Наплевать.
Хочешь сделку – даю тебе слово,
Сговоримся, чего ж воевать.
Я мальчишку оставлю, пусть дышит,
А тебе, мой милок, прямо в путь,
О тебе никогда не услышит,
Да и ты…Что ж…Прощайся…Забудь…
- Ты чё тут? – Леву догнал мальчишка небольшого роста из их компании. – Щас догонят, бежать надо.
- Не могу я, - Лёвка показал руку. Да и нога хромает. - Беги сам, а я спрячусь.
- Ладно, давай помогу. Держись. – Мальчуган подал руку. Пойдем скорее.
- Эй, а ну стоять! – грозный окрик заставил их оглянуться. – Стойте, падлы, всё равно догоним.
Мальчишки припустили по улице, насколько хватало сил. Расстояние между ними и преследователями стремительно сокращалось.
- Ты беги, а я здесь останусь. – обреченно проговорил Лёва. – Авось пронесет.
- Я щас приведу кого-нибудь, не дрейфь. – Мальчишка бросился к площади….
***
«И дернул меня черт остановиться в «Англетере». Здесь чекистских глаз больше, чем окон. И эта дура, как ее, Устинова…А вообще, у Устинова была жена? Не помню. Да и хрен с ним. - Есенин улыбнулся. - Забрать вещи и – свобода. Главное, хвоста не привести за собой. Вот черт, конспирация. Ладно, Клюев поможет. Оп-па. Ты гляди, в номере свет. Или кажется? Нет, точно. Вот аптека, арка, балкон. Точно, свет. И кто это, интересно?»
- Оп, - Есенин резко выдохнул от неожиданного толчка в грудь. Удар был настолько сильным, что он согнулся от боли. Перед ним стоял мальчишка. Тот самый, которому он давал записку. Это его голова ударилась аккурат в солнечное сплетение, отчего стало трудно дышать. Сергей хотел было дать пацану подзатыльник и отругать, но увидел перед собой испуганное лицо.
- Ты чего несёшься как угорелый? Гонится за тобой кто-то, что ли?
- Да, дяенька. Ой, здрастьте вам. Дяенька, пойдем, а? – малец потянул Сергея за руку.
- Ты куда меня тянешь?
- Там…мы…он…кровь…
- Постой, объясни нормально.
- Быстрее, дяенька, убьют они его.
- Кто? Кого убьют?
- Там…матросы…а он лежит….кровь. – Из глаз мальчонки брызнули слёзы. – Ну, быстрее, а?
Не дойдя нескольких метров до входа в гостиницу, Сергей пошел по улице, ведомый за руку мальчуганом. Он ещё раз оглянулся на здание. В окнах второго этажа, в его номере светилось окно. Значит, не показалось…
Узкий коридор улицы продувало сквозняком, отчего стало жутко холодно. Грязные полурастаявшие сугробы. Лёд на тротуаре. Идти в темноте по таким улицам сродни самоубийству. «А ведь даже во время войны чище было в Питере. Что происходит-то?» Сергей машинально двигался за мальчишкой, задумавшись. «Что он будет делать дальше? Они же не отстанут. А Аня? Что будет с ней?..»
Рывок за рукав вывел его из раздумий.
- Дяенька, слышь, орет кто-то? Это они, зуб даю. Пьяные они, пацанов по дворам гоняют.
- Вас догонишь, как же, - с сомнением проговорил Сергей.
- Они не за всеми гоняются. Там…там… - мальчишка задыхался от быстрого шага и скороговорки. – Он…пистолет…
- Какой пистолет? – Сергей удивленно посмотрел на него. – У кого, у матросов?
- Да нет, у Лёвки… Стреляли…мы там, во дворе…А они…
- Отобрали?
- Неа…Бить хотели…А мы…бежать…А Лёвка…кровь…там…
- Ты не части, давай по порядку.
- Вона, слышь, сильнее кричат уже. Найдут щас…
Впереди действительно послышался шум. Мальчишка снова рванул рукав Сергея, переходя на бег.
- Сюда, - они свернули в арку. – Тихо.
В темном углу, на повороте во двор, лежал Лёвка. Он и сам не понимал, отчего вдруг отказались идти ноги, и накатила слабость. Крови-то уже почти не было. Рука саднила, ныла неприятно, но резкая боль утихла. «Слабак. Испугался. Крови испугался». - Парнишка попытался встать и увидел приближающихся людей. Он рванулся, было, вперед, но, разглядев знакомую мальчишескую фигуру, снова съехал по стене.
С другой стороны двора показались еще две мальчишеские фигуры. Сергей подошел к парню, присел, посмотрел на руку. Кровь сочилась тонкой струей, рана была серьёзной. Он почесал лоб, задумался. Потом расстегнул пальто, рванул подол рубашки. Оторвав тонкую полосу, замотал руку Лёвки.
- Идти сможешь? – Лёвка кивнул головой и попытался встать.
- Эээ, брат, так не пойдет. Пацаны, а ну давай сюда. – Мальчишки подошли к Сергею. – Берите-ка его под руки и сматывайтесь отсюда по-быстрому. До дома далеко?
- Далеко, - тихо ответил Лёва.
- Вот вам денег на извозчика, дуйте к площади проходными дворам, - Есенин сунул в руку одного из мальчишек купюру. – Бегом давайте. А ты чего стоишь? – Он обернулся к своему провожатому, когда мальцы скрылись за поворотом.
- А я с тобой, дяенька.
- Страшно?
- Аха, есть маленько.
- Ну, пошли тогда, помощник. – Он хлопнул пацана по плечу и вышел из арки на улицу.
- Оп-па, какая встреча, - дорогу Сергею преградили матросы.
Шестеро. Бескозырки набекрень. И не холодно им в такую погоду? Отморозят мозги. Если есть что морозить, конечно. Сергей усмехнулся.
- Чего лыбишься, паря? - один из матросов вышел вперед.
- А в морду ему, Кондратий, - послышался голос сзади. – Чтобы улыбался меньше. Будет знать моряков красного балтийского флота.
- Нее, погоди, братва. – Кондратий обернулся. – Пацана отдай и вали себе, - уже обращаясь к Есенину, проговорил он.
- Беги, - шепнул Сергей мальчишке и загородил его собой.
***
Ане не спалось. За дверью как всегда шумели соседи. Маша в очередной раз отчитывала мужа за какую-то провинность. «Из-за тебя, дурака, всё интересное пропустили, - услышала Аня. – А вдруг там Есенин был? О, щас!»
- Ань, не спишь? – послышался голос соседки. Странный вопрос, особенно если задаешь его криком и надеешься-таки получить ответ. Аня улыбнулась.
- Не сплю, а что? – она приоткрыла дверь. На кухне что-то загремело, и Маша чертыхнулась.
– Вытирай быстрее, горе моё. Ань, ну ты погляди, вроде трезвый, а в руках ничего удержать не может.
- Чего звала?
- Ань, а скажи-ка, ты Сергея Александровича больше не видела случайно?
- А почему ты спрашиваешь?
- Ну, я видела мельком в окно, что ты с кем-то под руку шла по улице. Видный мужчина, на Есенина похож.
- Мельком, говоришь? – Анна улыбнулась.
- Ей-ей, случайно. Слушай, Есенин, да?
- Не выдумывай, Машка. Будет такой человек со мной ходить.
- А чего? Ты у нас девушка видная, незамужняя. Ну Есенин же был…А?
- Ну, Есенин.
- И вот ты мне это так спокойно говоришь? И молчала. Эх, подруга…
- Маш, ну а что, я кричать должна с порога на весь дом?
- Нет, конечно, извини…Но все равно, могла бы шепнуть. А мы его как дураки весь день ждали на чтениях. А он, значит, с тобой…Счастливая…
- Маш, но только я тебя прошу, никому, ладно? Особенно при соседе не надо…
- Да уж поняла…
Маша тяжело вздохнула и, повернувшись, пошла в комнату.
- Ой, я дура! Женька! Суп же убегает, ну ты что! Олух! На пять минут оставить нельзя. – Она побежала на кухню, ругаясь на ходу.
Аня закрыла дверь, прошла к дивану и села, поджав ноги. Холодно. В городе не топили уже несколько дней из-за оттепели. Сырость и постоянный ветер давали о себе знать. Даже через заклеенные окна выдувало остатки тепла. Задребезжало стекло, и Аня вздрогнула от неожиданности. Ветер. Соседи угомонились, и в наступившей тишине слышно было только тиканье часов. Половина одиннадцатого. Неспокойно что-то. И Клюев этот ещё…Не шел он из головы Ани. Стихи дурацкие читал в конце. Мрачные очень. А сам смеялся. И глаза злые… Аню передернуло от воспоминаний. И Сережа сейчас с ним. Господи, скорее бы он пришел…
Снова задребезжало окно. Это уже не ветер. Грузовик проехал внизу по улице. Повезли первые завтрашние газеты на почтамт. Анна укуталась одеялом и задремала…
…Проснулась она словно от толчка. Часы показывали одиннадцать. Ухнуло куда-то вниз сердце, защемило в груди. Сергея не было, хотя по времени он должен был уже придти. Звук дребезжащего стекла уже не напугал женщину. Снова машина. Аня встала и подошла к окну. Грузовик. В нем видны были фигуры людей. «Солдаты», - подумала она.
Анна почти не ошиблась. По Почтамтской пронесся грузовик с усиленным патрулем. В кузове сидели десять матросов. Грузовик скрылся по направлению к Исаакиевской площади. Что-то явно произошло…
Аня поежилась. Тревожно. Она прошла на кухню, поставила чайник. «Скоро придет Сергей, замерзший и уставший, а тут чай. Надо бы мёд достать». У нее была небольшая баночка меда, которую Аня берегла для особых случаев. Забрав чайник, она вернулась в комнату, достала чашки и закрытую вощеной бумагой баночку мёда. Аромат лета наполнил комнату. Вот и всё, сейчас будем пить чай…
***
Чаю. Сейчас бы чаю горячего… Клюев около получаса стоял на углу, у входа в гостиницу. Изнутри на него уже несколько раз с подозрением смотрел дежурный. Окончательно замерзнув, Клюев зашел в фойе. Он направился прямиком к стойке, из-за которой тут же привстал маленький человечек в очках.
- Гражданин, что Вам угодно? Номеров не сдаем, Вы у нас не проживаете.
- Мне бы…Скажите, Есенин Сергей Александрович проживает у вас?
- По какой надобности интересуетесь? Документ предъявите. Администрация сведений о жильцах общежития не дает.
- Я по личному вопросу, его товарищ, коллега. Клюев Николай Алексеевич. – Как не нравилось Клюеву унизительное стояние перед этим очкастым тараканом. Он чувствовал себя как на допросе. – Так, можете сказать, Есенин здесь?
- Гражданин, покиньте помещение. Не велено никого пускать. До свидания. – Очкастый указал Клюеву на выход.
Тот повернулся и медленно двинулся к двери. Спину будто обжигало от неприятного пронзительного взгляда. Он поднял глаза, и такой же цепкий неприятный взгляд уперся в его лицо. С усмешкой на лице и подозрением на него смотрел дежурный. «Холуй, - подумал Клюев. – Швейцаром был до революции - стучал охранке, а сейчас дежурный общежития «Интернационал» - стучит чекистам». Его передернуло о мысли про органы. Слишком много внимания люди в кожанках уделяли его персоне в последнее время. Сначала всё Эрлих шлялся, лебезил, о Сергее расспрашивал. «Урод, у него же на морде всё написано, сволочь нерусская. Вова…Вольф он и есть вольф, в какую бы шкуру не рядился. А ведь Сережа ему доверял. Тьфу». Клюев смачно сплюнул под ноги, обернулся еще раз на двери гостиницы и медленно пошел прочь. Просьба Сергея его напрягла сразу. Он не хотел появляться с ним, тем более в гостинице. Всего пару месяцев назад к нему приходили два неизвестных человека и настоятельно просили сообщить им всё, что ему известно про Есенина: где, с кем бывал в Ленинграде, с кем общается в Москве, что Клюев делал в Москве, встречался ли с Есениным. В общем, обстоятельно так расспрашивали, внимательно глядя него такими же сверлящими глазами. Какими на него сейчас смотрел тот очкарик из гостиницы. А перед уходом нежданные гости напомнили, что книжки-то у Клюева не издаются, а за комнату он платить должен…
Остановившись вдруг с полушага, он огляделся еще раз. А куда, собственно, он идёт? Сергей не пришел, где живет эта его зазноба, он не знает. В номере он? Перед тем как разойтись, Есенин назвал ему номер, где оставил вещи. Клюев посмотрел наверх. В окне с балконом погас свет. Значит, всё-таки в номере. Может, выйдет? Он потоптался на тротуаре – холодно, и медленно пошел по направлению к «Астории», оглядываясь на вход «Англетера».
Прошло ещё минут двадцать. Есенин так и не вышел. Клюев решительным шагом направился ко входу в гостиницу, но вдруг остановился, передумав. Если Сергей не пришел к нему на встречу, значит, в его помощи не нуждается, или…Или что-то случилось. Клюев вспомнил свои слова, написанные в одном из писем 1922 года. Его снова передернуло от волны холода. Нет, это был не зимний питерский ветер, это было дыхание смерти, могильный холод. Клюев поежился, опустил голову и медленно побрел по направлению к дому. Уже подходя к двери, он услышал отдаленный звук выстрела: один, второй. И тишина…
продолжение, http://www.proza.ru/2012/02/02/1591