Замолчанный гений

Лев Израилевич
 
                Хаим Сутин. Википедия
               
Из еврейского местечка Смиловичи, что в 30 км от Минска по могилёвскому шоссе, вышло немало известных людей. В том числе две мировые знаменитости. Это выдающийся композитор, основоположник польской и белорусской опер Станислав Манюшко. И не менее выдающийся, всемирно известный художник-импрессионист, мастер «Парижской школы» Хаим Сутин.

Его картины, подобно работам Марка Шагала, никак не вписывались в большевистское искусство социалистического реализма. Советская власть, как известно, всех деятелей культуры российского происхождения, живших после октябрьского переворота за границей, чохом занесла в разряд врагов народа.

Ну, а что до Сутина, то он не только не славил новый режим в России, но и в отличие от Шагала вообще в своих картинах никогда не обращался к российской тематике. Хотя часто признавался, что, несмотря на тяжёлое и жестокое детство любит свою «…покинутую заблудшую родину».

В СССР Хаим Сутин был подвергнут полнейшему забвению. В стране Советов эти два гениальных художника российско-еврейского происхождения, вроде бы, и вовсе не существовали. Причём не только для широкой публики, но и даже для профессиональных критиков. Правда, Шагалу в этом смысле повезло чуть больше. А вот о Хаиме Сутине, до того как о нём впервые написал Илья Эренбург, на просторах советской страны действительно знали очень немногие.

Книги Эренбурга я читал, но Сутин в память почему-то не запал. Смутно припоминаю мамины рассказы о каком-то известном художнике из её родного местечка. Однако, что речь шла о «замолчанном гении», узнал, только в Израиле. Уже здесь многое о нём прочитал. В музеях Израиля и Европы посмотрел необычные картины Сутина.

Будучи в Париже, побывал на Монпарнасе, где находится могила художника. Здесь же когда-то располагался «Улей», знаменитое студенческое общежитие будущих выдающихся художников-авангардистов. В общем, узнал и увидел порядочно. И теперь, думаю, будет уместным привести хотя бы небольшую биографическую справку об этом по-настоящему великом художнике, совершенно неизвестном на моей былой родине.

Хаим Соломонович Сутин родился 13 января 1893 года. Он был предпоследним ребёнком в семье Шалома и Сары Сутиных, в которой кроме него было ещё десять детей. Отец художника, местечковый портной, занимался ремонтом одежды. Много и тяжело работал. Тем не менее, Шалом и Сара с трудом кормили свою огромную семью. Денег катастрофически не хватало. Даже на самое необходимое.

Иудейские догматы запрещают изображение всего живого, созданного Всевышнем. И в первую очередь человека. Родители Хаима Сутина, хотя и небыли ортодоксами, но, как и подавляющее большинство еврейского населения местечка, основные иудейские заповеди и традиции блюли. И всё же отец будущего художника не очень возражал против рано проснувшегося у сына увлечения рисованием. Даже в какой-то мере способствовал ему.

Перефразируя одну из реприз Аркадия Райкина, можно сказать, что ходить, говорить и рисовать Сутин начал одновременно. В нищей семье, понятное дело, не было денег на какие-то там краски, тем более холсты. Потому Хаимка рисовал всем, что попадало ему под руку и на всём, что попадало на глаза.

Если удавалось добыть карандаш и клочок бумаги, рисовал на бумаге. Когда такой возможности не было, углём или известняковым камешком расписывал стены заброшенных домов, сараев или доски заборов.

Детство Сутина было нищенским, голодным и жестоким. За непреодолимое влечение к изобразительному искусству, начисто отвергаемому религиозными канонами, его нещадно колотили местечковые фанатики. Что касается самого искусства, то о нём мальчик из многодетной семьи тогда, разумеется, не имел ни малейшего представления.

В 16 лет Хаиму удалось таки вырваться из убогой нищенской среды черты еврейской оседлости. В 1909 году он перебирается в Минск. Сутину удалось устроиться ретушёром к еврею-фотографу. Став учеником фотографа, рисовать Сутин не перестал. Более того, экономя абсолютно на всём, смог купить краски и полотно.

Первым художественным произведением Сутина, выполненным красками на холсте, стал портрет мясника. Его лавка находилась неподалёку от дома, где начинающий художник снимал угол. Мясник, конечно, свой портрет Сутину не заказывал. Рисовал художник исключительно по личной инициативе и что называется по памяти.

Портрет торговца мясом Сутин выполнил в манере непривычной для того времени. Этот стиль, весьма далёкий от реализма, позднее был назван экспрессионизмом. Когда работа была закончена,Хаим понёс её в мясную лавку с тайной надеждой на вознаграждение. Хотя бы в виде куска мяса, которое крайне редко появлялось у него на столе.

Однако до вознаграждения дело не дошло. 16-ти летний юноша, выросший в религиозной среде обладал кое-какими познаниями в области Торы, то бишь Библии. Однако никак не предполагал, что в большом городе её заветы и запреты следует соблюдать так же строго, как и в его родном маленьком местечке.

Владелец лавки, сын местного раввина, наоборот, в отличие от бедного ретушёра-художника строго блюл иудейские запреты. Узнав себя на холсте, раввинский сынок, волосатая детина весом более центнера, пришёл в бешенство. Особенно раздосадовала «мясоруба» интерпретация его образа. От такого богохульства религиозный фанатик буквально озверел. Он сгрёб в охапку худенького нескладного Сутина и без всяких обиняков выбросил его в открытое окно. За ним вдогонку последовал дебютный портрет.

Окно, к горю портретиста, находилось на значительном удалении от земли. Сутину пришлось пролететь метра полтора, прежде чем он шмякнулся на какие-то бочки и деревянные ящики. После такого приземления Хаим неделю провалялся на койке еврейской больницы.

И всё-таки трагический «вернисаж» имел для художника и некоторые позитивные последствия. Местная еврейская общественность вступилась за избитого юношу. В те годы сор из еврейской избы, как правило, не выносили, а потому евреи обратились в раввинатский суд. Ну а религиозные судьи, как и положено евреям, приняли Соломоново решение.

Точнее сказать, предложили компромисс. Физический и моральный ущерб потерпевшему порядочной по тем временам суммой компенсировал хулиган-мясник. Сутин же со своей стороны пообещал не подавать жалобу в гражданский суд и покинуть негостеприимную общину. На этом инцидент исчерпал себя.

Получив деньги, Хаим Сутин вместе с другом Мишей Кикоиным переезжают в Вильно. Там они поступают в художественную школу при иудаистском обществе поощрения художеств. Кикоин поступил сразу. А вот Хаим вступительный экзамен сдал только со второй попытки. Первая оказалась неудачной. Приёмная комиссия его рисунок забраковала.

Узнав о неудовлетворительной оценке, Сутин упал на колени перед экзаменатором и буквально вымолил у него разрешение на пересдачу. Второй рисунок комиссию устроил. Хаима в школу приняли. В Виленской художественной школе Сутин проучился чуть больше двух лет.

Там Хаим и Миша сблизились ещё с одним ныне известным мастером "парижской школы" - еврейским подростком из Литвы Пинхусом Кремнем. Трое друзей жили в одной комнате студеческого общежития. Сообща делили тяготы нищенского существования. Вместе мечтали о Париже.

В начале XX века столица Франции являлась мировым центром современного искусства. В том числе изобразительного. Впрочем, о Париже тогда мечтали многие. В Мекку художественного авангарда стремилось в то время немало начинающих российских художников, завоевавших позднее мировую известность.

Первым в Париж уехал Пиня Кремень. Спустя полгода за ним последовал Миша Кикоин. Хаим остался в Вильно один. Это был, наверное, самый трудный эпизод его юности. Парень жил впроголодь,замкнулся, погрузился в глубокую миланхолию.

Неизвестно чем бы всё закончилось, если бы совершенно случайно рисунки Сутина не попали на глаза влиятельному еврейскому меценату Винаверу, хорошо разбиравшемся в живописи, покровителю начинающих художников. И он оценил работы Хаима по достоинству. Так же, как когда-то в Марке Шагале, Винавер распознал в худеньком робком провинциале будущего великого мастера. Купил ему билет до Парижа и выделил небольшую сумму денег на первое время.

В 1912 году мечта 19-ти летнего еврейского юноши из захолустного местечка Смиловичи сбылась. Благодаря помощи богатого литовского еврея после бесконечных мытарств Хаим, наконец-то, попадает в Париж. К сожалению, деньги мецената закончились ещё по дороге.

Так что в центр мирового авангарда будущий великий мастер попал без гроша в кармане. В добавок и без языка. Разумеется, с тем, что во рту, всё было в порядке. А вот французского он не знал совершенно. Впрочем и русский - не ахти. Единственным языком, которым хорошо владел Сутин, был идиш. Благо, в то время в Париже жило много евреев.

На вокзале Хаима встретил его товарищ по учёбе в виленской художественной школе Пинхус Кремень. Он то и привёл стеснительного земляка в легендарный ля Руш "Улей" - "парижскую коммуну", международное общежитие бедных художников. Подовляющее большинство здесь составляли молодые ребята из еврейских местечек российской черты оседлости.

Помимо Хаима Сутина, Михаила Кикоина и Пинхуса Кремня в общежитии в разное время жили Марк Шагал, Жак Липшиц, Осип Цадкин, Хана Орлова, Оскар Мещанинов и многие другие не менее известные теперь мастера так называемой "Парижской школы". Их работы сегодня украшают лучшие музеи мира и на художественных аукционах продаются за миллионы.

"Школа" объединяла большую группу художников из разных стран мира, живших и творивших в начале XX века в парижском квартале Монпарнас. Молодые талантливые художники создали оригинальное направление в живописи, названное познее экспрессионизмом. Это особый стиль, включающий в себя элементы фантазии, абстракционизма и примитивизма,с использованием трагедийных цветов.

В "Улее" какое-то время жил известный советский писатель и публицист Илья Эренбург. В своих мемуарах «Годы, люди, жизнь» он талантливо и подробно описал этот парижской период своей жизни, очень богатый на события. Вот небольшая цитата из его книги:

"... В кафе "Ротонда", где часто собирались обитатели"Улея" Сутин неизменно сидел в самом тёмном углу. У него были глаза затравленного зверя. Возможно, от голода. На него никто не обращал внимания. Можно ли было тогда представить себе, что о картинах этого тщедушного паренька, уроженца белорусского местечка Смиловичи, будут мечтать лучшие музеи мира".

Обитатели «Улья» вели беспорядочный полуголодный образ жизни интернациональной парижской богемы. Сутин быстро вошёл в её круг. Однако скромный застенчивый юноша из белорусского захолустья в шумном окружении всегда выглядел замкнутым и обособленным. Забившись в угол, он всегда молча что-то рисовал.

Итальянский художник и скульптор Амедео Модильяни стал единственным настоящим другом Хаима Сутина. Он был на девять лет старше его. Однако разница в возрасте помехой их дружбе не стала. Художников накрепко соединяла общность взглядов в понимании изобразительного искусства.

Но ещё больше - наличие у обоих высокоразвитого чувства сопереживания несчастным страдающим маленьким людям. Оба обладали редким даром глубокого постижения драматизма человеческого существования.

Именно эти черты характеров Сутина и Модильяни радикальнейшим образом повлияли на стиль и манеру исполнения картин. Врождённый талант в сочетании с невероятной работоспособностью позволии им обоим встать в первые ряды выдающихся художников начала XX века. Сегодня их картины на самых престижных аукционах продаются за десятки миллионов долларов.

В 1913 году Сутин поступает в знаменитую парижскую Школу изящных искусств. В мастерскую мастера Кормона. За учёбу приходилось платить приличные деньги, которых, естественно, у Хаима не было. Так что днём он учился, а по ночам разгружал баржи. Когда работы не было, запоем читал. Навёрстывал упущенное.

Особенно по душе будущему мастеру пришлись Достоевский и Толстой. Из поэтов Сутин боготворил Пушкина. Однако ближе всех по духу и мировоззрению оказался Бальзак. Похоже, именно у него Сутин перенял методу выворачивать на изнанку человеческую натуру. Показывать её до содрогания обнажено.

В Школе изящных искусств Хаим обучается академической живописи. Одновременно он помногу часов подряд проводит в музеях Парижа. Именно здесь у полотен величайших художников современности Сутин постигает основы настоящего мастерства художественной живописи.

Вместе с Сутиным в Школе учились будущие всемирно известные экспрессионисты Шагал, Цадкин, Маневич, Архипенко, Модильяни, Леже. Все ютились в жалком студенческом общежитии, позднее прозванным «Улей».

Очень дружественные и тёплые отношения сложились у Сутина с Шагалом. Они были земляками. Оба хорошо знали тяжёлый быт еврейства белорусской черты оседлости. Шагал в своих картинах идеализировал грустную, а порой и трагическую реальность еврейского местечка.

Он гениально творил свои лирические сказки. В том числе и на библейскую тематику, хотя был человеком совершенно нерелигиозным. Далёким от еврейства. Даже похоронили его почти в столетнем возрасте на христианском кладбище городка Грас, что на юге Франции. Произошло это относительно недавно, в 1985 году.

Сутин прожил вдвое меньше. И в отличие от Шагала многие художественные критики называют его Шекспиром экспрессионизма. Большинству современников он представлялся мастером загадочным с почти демоническими чертами характера. Рассказывают, когда Сутин с кистью в руках творил у мольберта, казалось, что рассудок покинул его.

В минуты озарения он буквально ничего не видел и не слышал вокруг. Говорить с ним было бесполезно. В такие моменты художник не реагировал ни на слова, ни даже на физическое воздействие. Вероятно, по этой причине Сутина кое-кто из критиков называет "сумасшедшим художником".

Первые десять лет парижской жизни для Сутина мало чем отличались от его нищенского детства. Быт художника был столь же убогим. Он по-прежнему жил впроголодь. От постоянного недоедания у него образовалась язва желудка, доставлявшая ему постоянные нестерпимые физические страдания.

Вспоминая этот тяжёлый период жизни, Сутин как-то сказал, что Париж, без сомнения, очарователен и прекрасен, но только тогда, когда в кармане шуршат франки. Когда их нет, город холоден и беспощаден. Однако вопреки жестокому безденежью и бытовой неустроенности Сутин продолжает каторжно работать. Рисует запоем. Чтобы буквально не помереть с голода, продаёт свои картины за бесценок. За 30 - 50 франков.

Познавая основы классической живописи, художник, тем не менее, в своих картинах чаще руководствуется врожденным художественным инстинктом. Он уводил его весьма далеко от реальной действительности. В мир волшебных грёз и зазеркальных фантазий. Кто-то точно назвал сутинский стиль «волшебным реализмом».

Вот что писал о Сутине один из его современников: «Как никто до него художник широко использует в своих произведениях так называемые трагедийные цвета. Он подобно Достоевскому и Бальзаку бесстрастно заглядывает в самую бездну ада человеческого существования. Выворачивает его на изнанку.

Очень часто для выражения своих жизнеутверждающих идей Сутин невероятно убедительно пользуется мёртвой натурой». А от себя могу добавить, что картины Сутина производят необыкновенное воздействие.

Глядя на них, испытываешь гамму чувств, трудно поддающихся описанию. Но одно могу сказать уверенно, что хотя и приходится сосредотачиваться и напрягать мышление, равнодушным сутинские полотна не оставляют.

1915 году Модильяни познакомил Сутина с земляком Шагала скульптором Оскаром Мещаниновым. Он тоже приехал из Витебска. Но на четыре года раньше. В 1907 году. К моменту знакомства Мещанин уже состоялся как скульптором. Имел заказы и считался вполне состоятельным человеком.

Но что важней, он оказался человеком добрым, открытым, всегда готовым помочь. Скульптор предложил Сутину поселиться у него в доме. Опекал его. Помогал материально, стараясь не задеть самолюбие легко ранимого художника.

В 1919 году Модильяни опять приходит на помощь другу. Он свёл Сутина с меценатом Л.Зборовским, который купил у безвестного художника около десятка картин. Полученных денег хватило Сутину на три года скромной жизни на французском средиземноморье.

Здесь в горной тишине Лазурного берега, вдали от шумной безалаберной парижской богемы, художник создаёт многие свои шедевры. В основном необычные пейзажи с потрясающим буйством красок.

В 1922 году художник возвращается в Париж. Он уже достаточно известен. Но, к сожалению, только в художественных кругах. Картины его почти не покупают. Хаим по-прежнему беден и неустроен. Но именно в этом году к нему, наконец-то, приходит первый настоящий материальный успех.

В те годы богатые американские меценаты рыскали по Европе в поисках молодых дарований. Один из таких дальновидных бизнесменов от искусства не известным мне образом наткнулся на Сутина. За огромную по тем временам сумму в 20 тысяч франков он скупил все готовые картины бедствующего художника, и сделал его относительно обеспеченным человеком.

Обзаведясь деньгами, Сутин свой образ жизни не поменял. Разве что снял приличное жильё и обзавёлся собственной мастерской на площади Клема с видом на Сену. Что касается быта, то он мало изменился. На него художник по-прежнему никакого внимания не обращал. Как и в голодные годы Сутин продолжал работать по 12 часов в сутки. Выкладываясь до изнеможения.

Усталость и напряжение снимал исключительно русским способом – вином или водкой. Тем более что выпить всегда было с кем. Его самый близкий друг и коллега Модильяни, хотя и происходил из итальянских евреев, но стрессы снимал тоже по-русски.

Друзья помогли Сутину приодеться. Внешне он принял вполне достойный вид преуспевающего художника. Стал носить шёлковые рубашки с запонками. Элегантную обувь. Чаще заглядывал в парикмахерскую.

 Но женщин продолжал сторониться. Давала себя знать врождённая местечковая застенчивость. Общался с дамами Сутин, в основном, только у мольберта, рисуя их портреты. Причём писал он не только портреты женщин, но и мужчин и детей.

В эти годы Сутин практически целиком отдаётся портретной живописи. Он пишет портреты простых парижан. Служанок, рядовых городских тружеников. Именно в этот период художник создаёт многие свои шедевры, такие как «Кондитер», «Девочка в красном платье», «Грум», «Портрет девушки» (Полетт Журден).

К слову сказать, портрет Полетт Журден, хранившийся, как и большинство картин Сутина в частной коллекции, в 2004 году неожиданно всплыл в Лондоне на знаменитом аукционе Sotheby’s. Эта небольшая картина была куплена за внушительную сумму в $ 200 тысяч.

А на том же аукционе в Лондоне в 2007 году за полотно Хаима Сутина «Мужчина в красном платке», или «Парижанин с каплей русской крови», неизвестный толстосум выложил астрономическую сумму – 17 млн. американских долларов.

Полетт Журден работала секретарём у владельца картинной галереи Леопольда Зборовского. В 1919 году он первым купил у Сутина 10 картин и выставил их на обозрение в своей галерее. В том же году Полетт и Хаим познакомились. Затем подружились.

Но их отношения в любовь так и не переросли. Тем не менее суровая прагматичная Журден долгое время опекала художника. Как могла, обустраивала его безалаберный быт. До тех пор, пока её место не заняла Мария-Берта Оренш, гражданская жена Сутина и верная ему до последних дней подруга.

В своё время Модильяни, друг Зборовского, написал портрет молодой Журден Полетт. А в 1929 году её портрет повторил Сутин. Свою замечательную картину художник назвал «Портрет девушки». На небольшом холсте изображена повзрослевшая на десять лет Полетт Журден, но уже в сутинской интерпретации. Так скромная парижанка из бедной семьи благодаря незаурядному таланту двух великих художников навечно вошла в анналы мирового изобразительного искусства.

Вплоть до начала второй мировой войны Сутин часто и подолгу жил на вилле своих друзей-меценатов. Вилла находилась на реке Эр в живописнейшем месте вблизи небольшого древнего городка Шартр. Здесь в 1930-32 гг. мастер создал ещё два своих шедевра. Картины «Входящая в воду женщина» и Шартрский собор.

Многие художественные критики сравнивают картину Сутина «Входящая в воду женщина» с полотном гениального Рембрандта «Купающаяся Хендрикье». Более того, даже высказывают предположение, что картины Сутина и великого фламандца вполне достойны висеть рядом, оказывая честь друг другу.

Я видел оба этих полотна. Рембрандта в лондонской Национальной галерее, Сутина на выездной выставке в Хайфе. Однако мой уровень познаний в изобразительном искусстве не даёт мне права согласиться или опровергнуть данное мнение. Могу только сказать, что обе эти картины я хорошо помню до сих пор.

В этот же период Сутин посвящает много картин природной тематике. Но это не спокойные умиротворяющие пейзажи Левитана или Репина, а нечто совсем-совсем необычное. По крайней мере, такого раньше я никогда не видел.

Собственно, картины Сутина это не пейзажи в буквальном понимании, а отдельно стоящие громадные деревья. Выглядят они так пугающе грандиозно, так несоизмеримы с маленьким беспомощным человек, что даже берёт оторопь. Возникает какое-то необъяснимое тревожное чувство, трудно передаваемое словами.

Такой эффект усиливают мрачные гнетущие краски, в сочетании с которыми кажется, что это не обыкновенные деревья, а чудовищные живые существа, способные реагировать на происходящие тогда в Европе катаклизмы. Особенно это справедливо по отношению к одной из последних картин Сутина «Дерево на ветру». Написана она в 1942 году, в страшное время фашистской оккупации.

К этому времени в Париже уже давно хозяйничали фашисты. Впрочем, французам вести привычную жизнь крепко они не мешали. Чего совершенно нельзя было сказать о евреях. Их уже в индустриальных масштабах поголовно уничтожали в нацистских лагерях смерти.

Что до Сутина, то он никогда не интересовался не только политикой, но и всем тем, что не имело прямого отношения к изобразительному искусству. Так что война, разразившаяся в Европе, свалилась на него так же неожиданно, как раскаты грома посреди зимы.

С приходом нацистов Сутин бежал из Парижа. Несколько лет скрывался в провинции. Как только возникала очередная опасность, французские друзья перевозили его на новое место. В таких смертельно опасных условия Сутин продолжал писать картины.

Его ужасно мучили рецидивы желудочной язвы, которую он нажил, можно сказать, с детства. Только стоя у мольберта, художник забывал обо всём. О войне, опасности, непереносимой боли.

Летом 1943 года Сутин почувствовал острую боль в области желудка. Случилось это на ферме одного из его опекунов в долине реки Луары. Примерно в 60 километрах от Парижа. Художника срочно доставили в местную больницу. Врач оказался опытным и диагноз поставил быстро – прободение язвы желудка.

Но помочь не смог. Требовалась немедленная операция. Рискуя попасть под полицейскую облаву, жена Сутина Берта-Мария повезла полуживого мужа в Париж. С помощью почитателей великого мастера Сутину сделали операцию. Но, к большому сожалению, слишком поздно. 9 августа 1943 года он умер прямо на операционном столе.

Сегодня большинство картин Сутина находятся в США. В музеях Нью-Йорка, Вашингтона, Чикаго, Лос-Анджелеса и Миннеаполиса. Есть они и в Европе: парижском музее современного искусства «Центре Помпиду» и амстердамском художественном музее. И всё-таки большинство полотен великого мастера «Парижской школы» находятся в частных коллекциях и недоступны для широкой публики.