Илатово

Галина Иванова 3
                Илатово.

      
          Это утро ни чем не отличалось от остальных дней.  Не было никаких дурных предчувствий накануне. Не было тяжелых туч на небе, ни грозы, ни урагана. Обычное летнее утро в деревне.

           Они встали  как всегда рано, первым делом смерили давление друг другу.  Супруги очень следили за этими показателями сердечных дел, т.к. у Юры недавно была серьёзная операция на сердце и поставлен кардиостимулятор, а у Иры уже многие годы стабильная гипертония и она не однажды за последнее время была госпитализирована по скорой помощи. 

  Выпив чашечку утреннего чая, Юра  побежал в ближайший лесок.  Быстро набрав полкорзинки  лисичек, вернулся, высыпал добычу на стол, чтобы Ира могла почистить, и ушёл в огород подкопать картошки к жаркому.

 Ира тут же села под навес, который  он специально соорудил для того, чтобы  на улице можно было заниматься заготовками, ведь свежий воздух был их главным лекарством.
 Накопав картошки с тазиком в руках, Юра прошел мимо неё со словами: « Посмотри, какая  картошка крупная уродилась».

Ответа не последовало. «Странно», - подумалось Юре, что жена промолчала.  Он быстро  вернулся назад, подошёл к Ирине, которая безмолвно сидела, наклонившись вперёд,  с ножичком  для чистки грибов в руках.  Она была мертва…
 
        Похороны, поминки – все было, как во сне. Юра смотрел на это каким-то отрешённым взглядом и только беззвучно  плакал. 

До его сознания  никак не доходило, что он никогда больше  не увидит, не услышит Иру, что, проснувшись утром, не скажет: «Доброе утро, мой ситничек», - так ласково называл он жену.   Прожив вместе сорок семь лет, они не только не надоели, а напротив, ещё больше прикипели   друг к другу.

 Дочь вырастили, выдали замуж,  воспитали прекрасных внуков. И вдруг всё рухнуло в одночасье, а он не знал теперь,  как дальше жить без Иры.  Видная, статная, умная женщина, моложе его на десяток лет,  была для Юры всем: женой, возлюбленной, дочкой, доктором, советником.

 А он просто был при ней, но и не печалился по этому поводу, а тихо  любил её, и Ира  ценила его за преданную любовь к себе.  Они понимали с полуслова, с полувзгляда и были так привязаны друг к другу, что воспринимались, как единое целое.

 Конечно, они ссорились иногда, но так по мелочам, не доводя дело до серьёзных размолвок. Да и причин не было, т.к. существовало редкостное понимание  и одинаковое чувствование всего окружающего их.

         Ира была замечательной хозяйкой.   Летом она делала заготовки, консервировала овощи, а Юра собирал целебные травы, а на болоте клюкву, бруснику. Иногда он ездил в город на рынок, где продавал излишки с огорода, ягоды, грибы, лечебный сабельник, который добывал на  ближнем болоте, пучки золотистого зверобоя.

 Пенсии у них были маленькими и лесные дары являлись подспорьем для семьи. Участок около дома  большой, труда там вложено немало, и содержали его в большом порядке. Ира была вообще человеком увлечённым, и ей нравилось экспериментировать.

Их огород напоминал скорее питомник по выращиванию нетрадиционных для Севера овощей и растений: там и кукуруза колосилась, огромные тыквы, патиссоны, баклажаны, и бессчетное количество трав, как для лечебных целей, так, и для приправ.

         Каждое лето в их доме останавливались комбайнёры, приезжавшие на жатву ячменя,  поля которого золотым кольцом окружали деревню летом.   Ира с Юрой встречали их, как родных – готовили обед на всю  братию. Вечером, когда комбайнеры приходили с работы, Юра, держа ведро с водой, поливал на черные от мазута руки работников холодную воду, и ждал,  когда мыльная пена станет светлой,  а Ирина стояла с полотенцем и терпеливо ожидала окончания этой процедуры.

  А по  вечерам все вместе допоздна засиживались под навесом за ужином. Ира хлопотала: она  кормила эту большую компанию, мыла, убирала со стола. А потом присаживалась к ним и слушала их  мужские разговоры.
   
         С тех пор, как  Ира вышла на пенсию,  супруги выезжали на дачу почти на полгода: с весны до глубокой осени. Они очень любили свою деревню Илатово, которая расположилась  буквально в получасе езды от областного центра.

 Несмотря на то, что строительный бум захватил весь Вологодский район, возводя всё новые и новые инженерные сооружения, целые посёлки частных жилых владений, окружные  дороги и  виадуки,  деревню  Илатово эта цивилизация не задела никаким боком.

Как и сотню лет назад,  Илатово – это, можно сказать, «забытая Богом» деревенька. Здесь ни при советской власти, ни гораздо позже,  не было ни электричества, ни радио, ни питьевой воды, ни продуктовой лавки и жители зимой растапливали снег для питья, а летом набирали воду прямо из прудов, которые пополнялись исключительно дождевой водой.   За продуктами селяне ездили зимой на лыжах, а летом – на велосипедах  километров за пять в ближайший посёлок.

  Зато раньше здесь стояла своя собственная  действующая церковь, от которой сейчас остался только фундамент, заросший высокой травой, да цветет одинокий пустырник, и старожилы помнили, как стекался когда-то народ на звон колоколов со всей округи по большим церковным праздникам.
 
         Внешний облик деревни, конечно, сильно изменился за последнее время. Многие дачники нашли в деревне не только решение продовольственной программы, но и место отдохновения. Поэтому так много цветов появилось в палисадниках, вокруг домов. Здесь и потрясающей красоты, яркие высоченные клематисы, мальвы.

В некоторых дворах настоящие розарии, альпийские горки и гладко выкошенные газоны. Около каждого дома теперь стоят машины, на которых илотовские дачники привозят продукты и питьевую воду в канистрах.

         Тишина в деревне стоит такая, что её, тишину, можно слушать без всяких помех. Здесь не лают собаки, не поют петухи, не квохчут куры, не разносятся звуки громкой  рекламы из телевизора. Зато здесь  можно увидеть разгуливающего по деревне зайца, который совсем «обнаглел», ничего не боится и уже не убегает.

          Благословенная тишина, в которой ты можешь спрятаться от всех шумов сразу: и от шума городского транспорта, от житейской суеты и  просто дать своим мозгам отдых хоть на какое-то время. Лишь из соседнего лесочка,  зелёным поясом обогнувшего ячменное поле, в мае месяце доносится отчетливое: «Ку-ку».  И дачники по привычке отсчитывают, сколько нынче насчитает им кукушка. Да ещё жаворонки паря высоко в небе парами, радуют своими дивными песнопениями.

         Старых жителей в деревне почти никого не осталось кроме, пожалуй,  старой  бабки  Анны, которую дети вывозят из города  весной и  до глубокой осени. Остальные – это дачники, тоже уже пожилые люди, наследники умерших илатовских родственников, и которые знают друг друга тоже  давно, с тех пор, как приезжали сюда ещё детьми к бабушкам или родственникам.

 Несмотря на преклонный возраст, обращаются они  друг к другу без отчества, а иногда просто  по прозвищам и не поймешь тут – Леончик, что это - фамилия, имя или прозвище, так же, как и Астраханец, например. Юрия, которому уже прилично за семьдесят здесь тоже зовут просто Юра.

        После поминок  Юра жил  как во сне, делал дела скорее по привычке, выработанной всей жизнью, проведённой за праведными трудами. Он торчал всё время в огороде, чтобы дочка и зять не видели  непроизвольных слёз, которые не просыхали на  его лице. Они текли у него  постоянно, и он не мог никак справиться с этим, понимая, что непристало мужчине плакать. Это плакала  его душа.
 
        Как-то, работая на огороде вместе с зятем, на  его безобидное замечание,  тот  грубо бросил: « Кончилось твоё время».

 Юра вздрогнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки, не ответил на хамство, и только как пьяный, пошатываясь,  тихо поплёлся за дом, бледный, сел на бревно, прислонившись к дому. Старая соседка, увидев его в таком состоянии, побежала за валидолом, принесла,  зная, каким недугом он страдает уже много лет, как могла, утешила. Через час он пошёл на автобус и уехал в город.

 И с тех пор Юра  приезжал в деревню только в будни, когда  молодые оставались в городе, чтобы больше не видеть зятя.

       Его небольшой домик стоит в низине, в сторонке от главной улицы, и потому Юра, как только завидит кого–то идущего ещё издалека,  тут же бросает все дела, выбегает на улицу, машет рукой, и зазывает на чай с вареньем или на рюмочку, хотя сам вообще не пьёт.  Потом идет провожать до дома, чтобы хоть как-то продлить общение, которого теперь ему явно не хватает.

 Будучи негромким человеком, деликатным от природы, он и скорбит как-то тихо, не надоедно и светло. Говорит он, в основном, об Ире, и говорит о ней в настоящем времени, как будто она жива и вот только что вышла за порог, и в этот момент его красивые тёмные глаза буквально светятся теплотой и жизнью.
 
       Сейчас он переживает, что скоро приедут комбайнеры убирать урожай, и они ещё не знают, что Иры нет. И он весь в тревоге, как же он один без неё будет  встречать их.


         А  в выходные дни, когда на смену приезжают молодые, Юра ездит на кладбище. Он убирает, чистит и без того ухоженную могилку, потом садится на лавочку, которую сам соорудил, отдыхает.

  Здесь он почему-то не плачет, а  только смотрит на могилку и будто разговаривает с женой: « Ира, Ира, ты так близко, ведь всего в метре от меня, а мне  тебя не достать, не открыть и не посмотреть, что там теперь с тобой. Я знаю, что ты здесь, рядом, но умом понимаю, что тебя уже нет. Ну почему ты раньше меня ушла?   Не хорошо. Странно, это так странно, Ира, что тебя больше нет. Мне никак не привыкнуть к этому.  Ира, я супа не ел уже целый год».

http://www.proza.ru/2012/01/25/1787