Вещие сны

Елена Гвозденко
Помнится, на какой-то вечеринке меня спросили – верю ли я в вещие сны. Вопрос меня позабавил. Скажите, а вы верите, ну например, в алфавит? Еще в детстве я понял, что вокруг нас множество подсказок, зашифрованных и явных, множество указателей . Надо лишь внимательно вглядеться в то, что нас окружает.  Сновидения очень часто напоминают некий текст-подсказку, только написан он частью знакомым алфавитом, но другая его часть – это инопись. Именно трактовка очень часто приводит нас к сомнениям.  Представьте некий рассказ, в котором все подлежащие прорисованы иероглифами. Вы читаете текст, опуская подлежащие. Часть рассказа легка для понимания из контекста, но встречаются места, где трактовка может быть совершенно произвольной. Именно так мы часто и трактуем наши сны, опираясь на всевозможные сонники, забывая о главном подсказчике, что живет внутри каждого из нас.

В первый раз я понял, что сны – своеобразный мостик, связывающий нашу реальность с каким-то другим, неизведанным и загадочным миром, еще в школе.  Когда я учился в четвертом классе, умерла моя дальняя родственница. До этого дня я, конечно же, задумывался о смерти, но, как у всякого ребенка, эти размышления были весьма поверхностны.  Помню, что на похороны меня не взяли, и мы договорились, что я самостоятельно приеду к поминальному столу после школы. Признаться, о смерти этой пожилой женщины я думал без какого-либо сочувствия, я больше наслаждался возможностью с некоей долей трагичности, совсем по-взрослому, сообщить своим приятелям, что после занятий отправляюсь на похороны.  Единственное, что вызывало во мне какое-то сожаление, была утраченная возможность видеть два предмета, которые манили меня во время нечастых визитов в дом к этой родственнице. Еще совсем маленьким я часами наблюдал за чудесной литой печной дверцей, разукрашенной цветами и сказочными листьями. Сквозь щели был виден огонь, и это зрелище казалось мне завораживающим… А еще на этажерке гордо восседала самая настоящая белка. Мне всегда казалось, что она подсматривает за мной своим стеклянным глазом, и поэтому я старался наблюдать за ней издали. Это было первое чучело, увиденное мной, и именно его натуральность производила на меня совершенно мистическое впечатление. Впрочем, это все были детские страхи, а в четвертом классе я ощущал себя вполне взрослым человеком, отправляющимся на самые настоящие похороны. Всю дорогу, до дома я представлял картины, как родственники делят наследство, втайне мечтая стать владельцем этой белки. Но для белки нашлись родственники и поближе, и я вскоре позабыл и про свои желания и про поминальный стол, как впрочем, и про саму похороненную родственницу.

Но перед сороковинами эта старушка мне приснилась.  Я помню этот сон в мельчайших деталях. Помню, что был он двуцветным – не черно-белым, а именно двуцветным, без всяких оттенков, и оттого фантасмагоричным. Надо сказать, что сны мне почти всегда снятся цветными. Я видел абсолютно ровную темно-серую поверхность гладкую до такой степени, что она была похожа на стекло, но без блеска. Никаких кустиков, кочек, камней, ничего, за что мог бы уцепиться взгляд.  Возможно, именно поэтому огромное круглое белое здание, которое располагалось на сером нечто, так манило и притягивало. Помню, что меня поразило отсутствие дверей. Я несколько раз обошел строение, но никакой возможности пробраться внутрь, так и не обнаружил. Вскоре рядом со мной материализовалась эта моя умершая родственница. Она рассказала, что сейчас живет внутри этого здания, что у нее все хорошо. Помню, что я очень просил проводить меня к ней в гости, на что получил весьма категоричный отказ. Она попросила меня сообщить родственникам, что с ней все нормально, а также сказала, что теперь я часто буду видеть тех, кто ушел.

Проснувшись, я долго не мог прийти в себя. Я сразу понял, что теперь мне не быть прежним, что-то внутри меня проросло каким-то взрослым осознанием изменившегося времени. Появилось новое ощущение, которому я не мог подобрать слов. Позже, я понял, что это ощущение будет дополнительной подсказкой в моменты, когда я буду в этом особо нуждаться. Иногда оно возникает после сна, иногда при бодрствовании в голове сама собой рождается мысль под аккомпанемент этого «предчувствия», как я потом обозначил это состояние.  Предчувствие может длиться от нескольких секунд до нескольких суток, тогда я начинаю искать информацию, на которую оно указывает.

Через несколько лет подобное предчувствие с точностью до минуты подсказало мне время смерти еще одного родственника.  Дедушка был смертельно болен уже более полугода. Помню, что в один из дней я вдруг подумал, что дедушка мог бы еще жить и жить, ведь он совсем недавно вышел на пенсию. При этом я почему-то посмотрел на часы, которые показывали 16.40.  Вечером нам пришла телеграмма с сообщением о смерти. Помню, что я попросил маму, уезжающую на похороны, узнать точное время смерти, и даже не удивился, что оно оказалось 16.40.

Через несколько лет лучшая подруга мамы, которая жила за тысячу километров от нас, скоропостижно скончалась. Моя мама очень переживала, что потеряла связь с мамой подруги, которая осталась одна в чужом городе. Через пару лет во сне я увидел эту женщину. Она пришла передать моей маме, что она теперь со своей дочкой и они счастливы.

Покойники снятся мне постоянно. Все они что-то просят передать своим близким, либо рассказывают подробности своей смерти, в случае, если ее криминальный характер официальные органы не подтвердили.  Но сон, который буквально перевернул мою жизнь, стоит особняком в череде вещих.

Предчувствие терзало меня несколько дней. Я жадно всматривался в события, копался в своих мыслях, но понимал, что это все не то. Сны, которые в тот период были весьма поверхностны, тоже не давали ответа на вопрос. Но вот, наконец, настал выходной, и я мог выспаться….

Очнулся я в каком-то странном помещении. Сквозь бревенчатые стены пробивался слабый свет. Первое, что я ощутил – отвратительную скованность тела. Мне с трудом удалось приоткрыть веки, и я довольно долгое время пытался разглядеть место, в котором оказался. Вдоль стен длинными рядами тянулись многоярусные полки, на которых лежали люди. Они были неподвижны. Я пытался хотя бы услышать дыхание, но тщетно… Кричать, да и просто расцепить свои губы, я не мог. Подвижность возвращалась очень медленно. Теперь я уже мог повернуть голову, расширив свой обзор. Мне было трудно определить размеры помещения, но почему-то казалось, что эти ряды полок уходят в бесконечность. Теперь я стал замечать, что часть моих соседей тоже пробуждались. Кто-то усиленно пытался шевелить руками и ногами, а кому-то удавались странные звуки, напоминающие стон.

Казалось, что в этой борьбе за собственную подвижность прошла вечность. Все это время фрагменты жизни проносились в голове удивительно ярко и зримо. Какая-то странная тоска сопровождала эти мои видения, было безумно жаль того, что осталось за стенами этого каземата. Наконец, я смог сесть и что-то даже промычать. Именно с этого мгновения пришло осознание, что я могу выбраться в другой, более свободный мир. Устав от беспомощности, я тут же счел такое перемещение благом. Как же я ошибался…

Мне трудно описать мир, в который я попал. По моим представлениям, его границы были соизмеримы с границами небольшого государства. Природа поражала своей несовместимостью. Северные моря здесь граничили с тропиками, вершины гор проросли лесами, а снег лежал у подножий даже в самое жаркое время. Обретя, наконец, подвижность, я свободно мог передвигаться в его пределах. Теперь мне стало доступно многое. Это был мир исполнения желаний.  Правда, с одной существенной оговоркой – эти желания касались только материальной стороны, низменных удовольствий. Это был мир банкиров, состоятельных людей, владельцев несметных сокровищ. Стоило, например, захотеть самый большой из известных бриллиантов, как он тут же оказывался в твоей ладони. Одежда, украшения, автомобили, яхты – все это появлялось быстрее, чем ты смог сформулировать свое желание. Первое время я наслаждался теплым морем, которое в своей реальной жизни видел всего лишь раз. Но вскоре мне надоели и яхты, и резвящиеся дельфины. Я попробовал познакомиться с людьми, которые меня окружали, но они говорили только о вечерних посиделках в казино. Кстати, эти казино были весьма необычны. Правда, в то время, когда мне снился этот сон, об игорных заведениях я имел весьма смутное представление, составленное из фильмов и статей о «загнивающем Западе». Возможно, поэтому меня так поразили фрачные костюмы мужчин и вечерние туалеты дам, которые рассаживались за зелеными столиками.  Но самым удивительным был размер ставки. В мире, где любое состояние получаешь, только пожелав, шли нешуточные бои за такую мелочь, что о ней не стоило даже упоминать. 

Этот волшебный мир имел только один недостаток – здесь нельзя было мечтать о любых проявлениях духовности. Даже воспоминание о книге жестоко каралось многодневной неподвижностью. Здесь были запрещены любые контакты между людьми, кроме сексуальных. Впрочем, конкурентное общение даже поощрялось. Иногда мне казалось, что я больше не житель этой страны, а лишь ее наблюдатель. Я удивлялся тому факту, что многие жили здесь веками. Скоро я начал задыхаться в этом мире иллюзорных желаний и страстей. Но я точно знал, что из этого мира всего лишь два пути: один – для мужчин, другой – для женщин. Мне их показали.

Представьте себе, отгороженный участок земли, по которому по кругу ходят безвольные существа, в которых только по одежде можно распознать мужчин. Их руки сцеплены за спиной, а головы низко опущены. Но вот звучит сигнал – и мужчин не узнать. Кажется, что вместе со звуком, в них вливается сила и ярость. Они с остервенением набрасываются друг на друга. Более жестоких схваток я никогда не видел. Наконец, звучит горн отбоя. Часть этих существ осталась неподвижно лежать на земле. Остальные продолжают  свой бессмысленный хоровод, завидуя тем, кто уже никогда не встанет.

Мне позволили заглянуть и в женскую половину. Там нравы были куда свободнее. Любая из женщин могла сделать выбор – стать наложницей непонятного нечто и рожать ему детей или просто умереть.

Я пробирался мимо какого-то сюрреального пейзажа с синей травой и двумя солнцами в зеленом небе, когда вдруг, наткнулся на голову пожилой женщины, которая, казалось, прорастала прямо из земли. Женщина, разлепила ссохшиеся губы и прошептала, умоляя, позвать ее дочь, ушедшую в тот другой мир. Тут же рядом с ней материализовалась молодая симпатичная девушка, которая держала за руку двух малышей. Она пыталась подтолкнуть детей к голове, и говорила им что-то про бабушку. Но бабушка, последним усилием воли, не желая смотреть на своих внуков-монстров, оторвала себя от земли.

Когда я проснулся,  долго не мог понять, где  нахожусь. Впечатления от этого сна были настолько сильными, что  до сих пор, вот уже двадцать лет, помню его в мельчайших подробностях. Совсем недавно я понял, что видел ад.