Снег не скрипит под ногами. Лёгкий мороз только чуть прихватил тропинки, не позволяя им превратиться в жижу из ледяной воды и раскисшей холодной земли. На подтаявшем снегу чётко отпечатываются тёмные следы. Звуки наших неспешных шагов робко нарушают благостную монастырскую тишину.
Мои руки всё ещё пахнут свечным воском…
«Да я не то, что к исповеди не ходила, я после того, что между нами произошло, пять лет в церкви не была. А исповедоваться как? Ведь это была бы неправда. Покаяться, значит отказаться и не делать так больше. А как я могу от НЕЁ отказаться?»
Я оборачиваюсь и смотрю назад туда, где идёт та, от которой невозможно отказаться.
Идёт, тихо переговаривается о чём-то с Санькой и время от времени бросает на нас с Алиной слегка окрашенные ревностью взгляды. Я чувствую спиной эти взгляды и улыбаюсь: вот чудачка.
Стараюсь не мешать монологу молодой женщины рядом, только киваю, изредка вставляя короткое «да».
«А за пять лет столько всего случилось. Всякого. Грязи много. Я не выдержала. Много грязи было, и я пошла к исповеди, не могла больше. Пошла и покаялась во всех грехах. Но я ни одному священнику не рассказала о своей любви. Потому что это не грех. Каяться надо только в грехах. А это не грех».
«Любовь – не грех», - вклиниваюсь я.
«Любовь может быть грехом», - убеждённо произносит Алина.
Я не возражаю ей, хотя она сама себе противоречит. А и ладно. Пусть так. Я лично никогда любовь грехом не считала, какая бы она ни была и между кем бы ни была, лишь бы только она БЫЛА НАСТОЯЩЕЙ. Не судья я. Да и кто вправе судить?
« Когда она в деревню уезжала, я на стены лезла. Видеться каждый день, а тут только в конце недели. Как выжить? Она замужем была…И эта её первая любовь, Коля этот…Вот только я не ревную её никогда».
Мелодичный колокольный звон разносится по окрестностям, летит над замёрзшей рекой, над заснеженным лесом. Звонят к вечерней молитве, и словно тени к центральной церкви потянулись фигуры монахов в чёрных, как ночь сутанах.
А полчаса назад я с восхищением наблюдала, как бесстрашно, не дрогнув ни одним мускулом, Алина входит в ледяную купель и так же не спеша выходит с выражением царственного достоинства на лице. И с тем же выражением часто крестится и произносит тихо: «Прости мою душу грешную». А теперь рассказывает мне о себе, прикрыв свои красивые глаза длинными закрученными, как у ребёнка ресницами. «Это не грех у меня, это не может быть грехом».
И я в который раз думаю, что у меня всё же очень сложные отношения с религией вообще и в то же время абсолютно простые и понятные с верой в частности. А верю я в то, что любовь никогда не была и не будет грехом. Потому что Любовь – это не грех. Любовь – это терновый венец. И носить этот венец под силу не всякому. Уж больно БОЛЬНО носить его. Только ангелы со своим терпением могут.
Вот Алина носит…