Глава 8. Три ведра водки

Дина Гаврилова
Три ведра водки.1944 год.

Все персонажи вымышлены, любые совпадения случайны.

Бабка Катя Зубкова умерла ночью. По обычаю  Альтук принесла муки на похороны свекрови и  с ходу впряглась в работу.
             —Поставим хлеб, и пироги с калиной, — привычно командовала Альтук.
Она считала себя хозяйкой в доме свекрови. Немногословной Альтук   подчинялись все родичи, только младшая невестка Арина cправная бабёнка лет тридцати,  с большими, синими глазами  на круглом лице, показывала иногда зубки.

—Я муки не дам, — говорила  Арина, заправляя  золотистые  кудри под чёрный платок. —  Сами бедствуем. Это ты, Альтук, можешь раскидываться продовольственным пайком!  Сама получаешь килограмм, дочка столько же, даже Пантелей зарабатывает на прополке двести грамм в день. Богачка!   А   мне одни крохи  достаются!  Видите ли, работа у меня лёгкая!  Попробовали  бы сами   целый день на пекле  сено скирдовать за шестьсот грамм муки ! Я ведь не колхозная лошадь*, как Аннук или твоя Полинка! Эти молодые незамужние дуры могут в день  косить по гектару ржи за кило муки!


—На чужих руках мозолей не видно, — уколола мимоходом младшую невестку Альтук.
Весь день бабы суетились по дому, месили тесто, пекли пироги, хлеб. Работы было невпроворот. 

  Раиса,   бойкая девица тридцати трёх лет, с живыми, зеленоватыми глазами топила баню, готовила  для омовения матери липовый жёлоб.  На высокую, ладную Раису с длинными косами и белыми, ровными зубами многие заглядывались, но сватать  младшую дочку Екатерины не спешили.  Кому нужна бесприданница. Женитьбой на такой раскрасавице дел не поправишь, красотой  дыр не залатаешь и бреши в хозяйстве не заткнёшь.   Лучше рябая девка, но с приданым.

А когда-то Зубковы шиковали.  Отец Раисы, Зубков Григорий вернулся героем с Японской войны 1905 года,  получил  сруб пятистенный от властей за заслуги боевые. Выстроил  терем огромный из толстенных бревен на высоком фундаменте.  Это были настоящие  барские хоромы, с каменным подвалом  и расписными воротами под железной крышей. Надёжный  каменный забор скрывал от любопытных глаз полные живности и добра  коровник, конюшню, два амбара и бревенчатый навес.  После   смерти главы дома крепкое хозяйство Зубковых захирело, пришло в упадок. Екатерина, оставшись с шестью малыми детьми, едва сводила концы с концами.

Пока  соседские старушки мыли и обряжали покойную, Альтук ловко резала лапшу к вечерне, зацепив мешающую роскошную косу за пояс фартука. Во всей её статной фигуре сквозила уверенность и скрытое достоинство.

К вечеру уставшие бабы угомонились и степенно уселись около покойницы. Бабка Марфа монотонно читала чувашские молитвы. Соседки Мария и Валя, управившись с домашними хлопотами и подоив своих коров,   пришли с чашками муки проститься с покойной.   В тёмных одеждах высокая Мария казалась ещё тоньше, чем обычно, а чёрный платок, повязанный на чувашский манер, закрывал лоб,   придавая её сливовым глазам особую строгость.
Раиса  поблагодарила  соседок за щедрые дары,  протянула  каждой три нитки со словами:
-Пусть матушке моей   откроются все дорожки.

  Пришли проводить покойницу и  ленинградки. 
-  Тётя Катя была добрейшей женщиной, - говорила с чувством  Галина, обматывая тонкое  запястье суровой, льняной ниткой по примеру местных женщин. – Приняла на постой три семьи ленинградские.  Лялечку и Ниночку поселила в большой комнате, а сама   за печкой ютилась. Люди  здесь хорошие, душевные.  Стали мне вместо родственников. Я решила тут остаться. Ехать мне некуда. Муж  погиб, дом разбомбили.  Куда  я с двумя детьми поеду?! Колхоз мне домик дал.   
Её товарка, майра Таня уже сносно  говорила по-чувашски: 
-А помните Олимпиаду Владимировну из Ленинграда? Её ведь похоронили  на деревенском кладбище.
 
-Они сердечные  думали, что в Башкирии жизнь сытная, пшеница родит, - подхватила Раиса. -  Мечтали, хлеба наесться вдоволь. Приехали, а народ сам голодает.

-Бедные  ходили по дворам,  - вспоминала  Альтук. – Меняли  свои вещички и бельишко  на молоко и яйца.  Лёля как-то пришла ко мне. Говорит, купи, мол, платьице для младшенькой.  Смотри, говорит,  какое  нарядное,   голубенькое, в белый горошек,  и ткань, мол,   прочная. Сама дёргает руками подол платьишко в стороны.  Материя  хлипкая оказалась,  расползлась от ветхости.
-Городским-то  паёк продуктовый выдавали, - запальчиво  вставила Арина. - Капусту, помидоры разрешали брать с колхозного огорода, а своим шиш с маслом!

- Мальцы ихние пахали в колхозе наравне с местными, - горячо вступилась за приезжих Мария.-  Хоть и городские, а вкалывали, будь здоров!  На совесть! Вадиму и пятнадцати не было, когда его привезли.
-А как он  пел! Заслушаешься! Постановки ставил.  Совсем ведь мальчишкой был. Полгода не прошло, как его на войну забрали. 

Соседки вели неспешные разговоры,  вспоминали покойницу, помянули добрым словом и покойного мужа Григория. 

—Зубковы всегда были работящими, зажиточными,— рассказывала с гордостью Раиса, блестя зеленоватыми глазами. — Имели вес в деревне.  И  мужики -то у них были путние и  ухватистые. У  башкир отродясь не было садов и огородов.  Зубковы первые  стали сажать сады, разводить яблони и смородину.
 
—Канализацию тоже первыми в деревне провели, — поддакнула  Альтук.
  —На стол совсем нечего ставить, — досадливо поморщилась невестка Арина, которой надоело слушать сказки  о былых богатствах. — Нечем даже свекровь помянуть.
  —После дождика бог даст солнышка, — сказала  Альтук.


Вдруг в окно постучались. Послышались незнакомые мужские  голоса.
—Эй, хозяева, пустите переночевать, —залопотали по -татарски.  —По всей деревне темень, только у вас окна светятся. Лошади устали. По оврагам и кочкам среди ночи ехать несподручно.
—Не боитесь? Мы на покойнике сидим, (Виле синче ларапар, чув.,)  — ответила Альтук.
—Мы не только рядом с покойниками, но и под ними лежали. ( Эпир виле синче мар, виле аенче те выртна, чув.,)—ответил незнакомец.
—Ну, тогда заезжайте во двор,  — устало сказала Альтук, открывая ворота.

 Мужчины распрягли лошадь, и, бросив ей немного сена, зашли в дом.
—Кто будете? —оживились женщины, увидев наяву мужиков.  —Куда путь-дорогу держите? — любопытствовали они.
—Мы люди  служивые, везём водку из Белебея в Ново –Васильевку,  —с важностью сказал старший из них.

Альтук и Мария незаметно переглянулись между собой.
—Мария, давайте их женим, (авлантартамар -устойчивое чувашское выражение, означающее перехитрить, чув.,)— шепнула Альтук соседке.

Услышав дружный мужицкий храп на полу в боковушке, женщины гуськом друг за другом вышли во двор.
 — Раиса, живо на родник за водой, а ты, Мария, неси  вёдра,- понизила голос до шёпота  Альтук.- А то  посуды не хватит. 
 Когда запыхавшая Мария примчалась с вёдрами, Альтук выкрутив деревянную пробку из бочки и подсвечивая керосиновой лампой, шёпотом   скомандовала:
—Подставляй.
 
Опасливо поглядывая на дверь,  женщины выцедили из бочки три ведра водки и долили туда воды. Каждой досталось по ведру.

  — Теперь ни один ревизор не подкопается, - вздохнула с облегчением Альтук,  насухо вытерев бочку тряпкой. - Покойница  заслужила достойных похорон за свои добрые мирские дела.  Наверху знают, кому, когда какой куш отвалить. 

 Заговорщицы  сделали своё дело и сели опять у покойницы, как ни в чём не бывало. Утром гости отбыли.

По полудню Екатерину похоронили. По чувашскому обычаю истопили баню. После омовения народ стал рассаживаться за столом. Екатерину поминали   супом с лапшой, картошкой,  пирогами с калиной.  Альтук обносила гостей водкой.
—Откуда водка на столе?! —недоумённо  поглядывая на Альтук, спрашивала невестка Арина. —Вкус водки мы давно уже забыли!
—Бог послал маму похоронить, (Тура пана аннене пытарма чув.,)—хитро подмигнула  Раиса.

продолжение http://www.proza.ru/2014/03/03/921