II
Вообще, что касается именно раздела добычи, материального вознаграждения за подвиги (это не о моих действиях, конечно), идеалом для меня является в первую очередь Кориолан. Ещё в детстве я восторгался им, а теперь здесь, в Иудее, полнее осознаю его бескорыстие (сопутствовавшее великой доблести). Позволю себе напомнить, родная моя Присцилла, некоторые события нашей славной истории. Вероятно, это письмо придёт как раз к Эквирриям и Либералиям. ( К слову, в XV-м легионе есть центурион Либералий, Марк Маллий. Превосходный воин и замечательный человек. Отважен как лев, а в мирной жизни добр, приятен в общении, грубого словечка не услышишь, за столом приятно его послушать: и беседу, и голос, когда поёт… Так вот, возвращаясь к Либералиям.) Отмечая подряд несколько праздников, можно о многом забыть, так что я, с помощью Мнемосины, рассчитываю вернуть тебе память. (Хотя лучше, несомненно, знать меру в питье вина. Но всё-всё, прекращаю об этом писать, а то уже словно вижу, как твои чёрные бровки хмурятся…)
В двухсот шестидесятом году консул Постум Аврунк возглавил поход против сильного вражеского (вольского) города Кориолы. Его жители уже выходили и строились в боевой порядок, когда дукс получил известие о том, что на выручку Кориолам идёт множество других вольсков, и, если они соединятся, римлянам придётся очень нелегко. Коминий Аврунк принял решение идти им навстречу, оставив против Кориол часть войска под командой знаменитого своей храбростью консуляра Тита Флава. Остался и Гай Марций, и без всяких преувеличений выказал в сражении чудеса отваги, в самых горячих местах неизменно обращая неприятелей в бегство. Когда же с поля бежали последние защитники города, Марций увидел, что ворота открыты скорее для римлян, чем для бегущих, громко сказал об этом согражданам, призвав их рискнуть, быть отважными и следовать за ним. С немногими он ворвался в Кориолы и, с кем бы ни вступал в поединок, всех побеждал, а многие враги бежали, страшась одного его грозного вида и боевого крика. Так, не зная, что римлян в городе мало, его защитники уже готовы были сдаться, что они и сделали, едва Флав ввёл оставшееся войско. Но Марций не думал успокаиваться. «Не годится, – сказал он, – под предлогом захвата добычи, – большинство солдат уже разбредались именно с этой целью, – прятаться от опасности, в то время, когда консула, быть может, теснят враги. За мной, квириты!»
С кучкой последовавших за ним солдат он побежал по той дороге, по которой выступил консул, подгоняя себя мыслью о том, как бы не опоздать. Боясь, что битва пройдёт без него, он молил Богов, чтобы ему успеть. И застал консульское войско перед её началом, воины делали устные завещания. Многие из них испугались его вида, но кровь на нём была чужая. Марций подбежал к консулу и доложил о взятии Кориол, они обнялись. Тут Марций попросил вкратце рассказать ему о позиции неприятеля и о том, где стоят самые сильные и храбрые его части. Аврунк, поведав о позиции, отвечал: «Вот там, в центре, расположились антийцы, они считаются самыми стойкими и смелыми». «Прошу же тебя, – сказал ему тогда Марций, поставь меня против них». Консул, дивясь его отваге, выполнил просьбу. Антийцы не выдержали долго невероятного натиска Марция и отступили, но стоявшие рядом с ними, наоборот, продавили бившихся против них римлян, и Марцию грозило окружение. Заметив это, Коминий двинул туда резервы, и скоро вся линия вольсков обернула тыл. Товарищи пытались уговорить Марция пойти отдохнуть, ибо он был раненным и заметно уставшим, но слышали в ответ, что победители не должны знать усталости: Марций вместе со всеми преследовал бегущего неприятеля.
На следующий день прибыл Флав и поведал Аврунку о тех подвигах Марция, которые тот не видел сам. Консул собрал войско, взошёл на возвышение, поблагодарил Богов за дарованную победу и похвалил перед всеми героя двух вчерашних битв. Затем предложил Марцию прежде общего дележа выбрать себе из добычи (а она была огромной) десятую её часть; кроме того, Аврунк подарил ему коня в полной сбруе. В ответ Марций заявил, что рад слышать похвалы от консула и принимает коня, но остальное считает платой, а не наградой, и отказывается от этого. Войско зашумело, поражаясь этому доблестному поступку, а отличившиеся смельчаки, собиравшиеся претендовать на такую же долю, поняли, что тот, кто отказывается от большого, как нельзя более и заслуживает это большое.
Примерно по такому же поводу наш Сенека в одной из своих книг (не помню только, о ком именно из древних героев он пишет, вроде о Цинциннате) восхищается полководцем, отказавшемся от слишком большой награды с такими словами: « Не нужен, квириты, вам такой согражданин, которому нужно больше, чем одному гражданину». Сенека говорит: «Насколько, по-твоему, нужно более мужества, чтобы отказаться от огромной награды, чем чтобы заслужить её».
Сам же Марций сказал ещё следующее, обращаясь к Аврунку. «Среди вольсков есть один мой друг. Теперь он из счастливого аристократа превратился в пленника, и я настоятельно прошу тебя избавить его по крайней мере от одного – продажи.» После чего все ещё более укрепились во мнении о величии доблести героя. Консул же сказал: «Братья по оружию! Мы не можем заставить человека взять награду против его воли. Но дадим же Марцию такую, от принятия которой он не сможет отказаться – станем звать его Кориоланом, если только его подвиг раньше нас не даровал ему это прозвище. Именно в то время Гай Марций получил свой когномен. Клянусь Энио, не устаю удивляться его великой доблести!
Нередко случается (возможно, кто-то может назвать меня за это занудой – мне до этого дела мало), напоминаю сослуживцам о мужестве и добродетели славных предков. Но почти все говорят: «Да-да, конечно, всё так и должно быть, но времена теперь другие…»
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/20/810
-----------------------
двести шестидесятый год – от основания Рима. То есть, примерно 488-487 г. до н.э.
Гай Марций – немного о нём смотри в примечании к этой главе: http://www.proza.ru/2011/12/31/369 .
консуляр Флав – консул 501 и 498 гг. до н.э. Тит Ларций Флав.
Луций Квинкций Цинциннат – легендарный р. полководец, диктатор 459 и 439 гг., символ воздержанности, скромности, бескорыстной преданности родине.