Ближе к полудню над садами появилась большая, числом более ста, стая воздушных авторитетов. Видимо, здесь, поблизости от вершины большого пологого холма, образовался восходящий воздушный поток, в котором они величественно кружили практически без взмахов крыльев. Подлетали новые птицы, виртуозно ловили струи восходящего воздуха, поднимались к уже вознёсшимся. Временами их силуэты драпировала полупрозрачная кисея, отрываемая ветром от сплошного облачного занавеса. У некоторых не получалось, они сваливались вниз, заходили на вторую попытку, поднимались, теряясь, в конце концов, в общем хороводе. Я уже имел небольшой опыт путешествий по сайтам, описывающим птичий мир, и по виду парящих хищников предположил, что надо мной кружат представители семейства ястребиных.
Действительно, это были канюки, другое их название, имеющее восточные корни, сарычи – крупные, широко распространённые птицы, с большим размахом крыльев и коротким хвостом. Они сбиваются в крупные стаи для осенних перелётов, которые приходятся как раз на середину сентября. Всеядны, не брезгуют молодыми птицами, запросто могут отобрать добычу у прочих злодеев размером поменьше.
Увлёкшись фотографированием, я не сразу заметил, что других птиц в пределах видимости нет. Провода лишились привычных нотных символов, сухой скелет тополя утратил птичье убранство, мелочь не летала, не тревожила слух ласковыми песенными переливами, не ругались, попрятались в кустах сороки, даже дербник прекратил свои провокационные вылазки. Долго кружился хоровод, не менее часа, и ещё столько же после его исчезновения сад напоминал мёртвый город, настолько сильным было впечатление, произведённое великими мира пернатых.
Ветер без устали, словно большие серые парусиновые тряпки, таскал по небу бесчисленные облака, пока, наконец, не вычистил широкие поляны, залоснившиеся пасхальной голубизной. Первым тишину нарушил предупреждающий об опасности сорочий стрёкот, и тут же за деревьями промелькнул знакомый длиннохвостый силуэт дербника. В сушине снова нарисовались чёрные кляксы врановых, в вишнёвых кустах засуетились сороки, а на проводах, наконец, появились певчие. Правда, расселись не на тех проводах, на которые была направлена моя уникальная оптическая система, а на протянутых над соседней улицей. Поэтому пришлось разворачивать прибор в противоположную сторону, настраивать изображение, одновременно манипулируя клином, перемещая ось вдоль горизонта и наводя резкость. Все эти трудности я преодолел и, несмотря на увеличенное расстояние, хорошо рассмотрел мелких летунов. Коноплянки, уже прошедшие линьку и подсвеченные предзакатным осенним солнцем, были великолепны! Новая, ещё неношеная одежда слегка лоснилась, пёрышки лежали ровно, словно причёсанные, от шеи через грудь и дальше, по животу шёл чёткий узор, составленный недлинными, тёмными, узенькими штрихами. Выглядели они бодро, даже жизнерадостно и, дав полюбоваться собой, срывались с проводов демонстрировать стремительный, с резкими, но не глубокими виражами лётный почерк, который я уже научился отличать от прочих.
Через пять дней видимое количество птиц в окрестностях сада заметно уменьшилось. Мелькали небольшие стайки, но на проводах никто не сидел, и нивелир простоял на своём пьедестале в законченной тоске, без применения. Варакушка всё ещё сидел в кустах, несколько раз слышалась его сиротская песня, но видеть его не довелось. Правда, погода снова испортилась. Неразборчивый западный ветер притащил привычные узлы грязных неряшливых облаков. Неприятное промозглое время лучше пересидеть в кустах или в высокой засохшей траве. Начало осени получилась под стать необычно мокрому лету, что для наших мест редкость. Сентябрь, а зачастую и большая часть октября балуют бархатным погодным характером со всеми атрибутами бабьего лета: и почти полное безветрие, и плывущая в солнечных лучах паутинка, и величественное кружение разноцветной облетающей листвы – сухой и лёгкой. Всё это, как молитва, несёт в душу покой и благость.
Но и у дождливой погоды, как у медали, есть оборотная сторона – грибов в пойменных лесах, в лесополосах хоть косой коси, с одного овражка можно набить багажник автомобиля. Получается не сбор грибов удовольствия ради, а добровольная индустриальная повинность, ибо переработать массу грибов – труд немалый. Вот и на этот раз, перед уходом из сада я заглянул под сосенку и срезал штук пятнадцать свежих маслят – традиционный осенний презент от хвойника.