Черновики. Вампилов и Чехов
Эпиграф :
Но Чехов играл, понимая исчерпанность этих образов, этого жизненного уклада. К чему шел Вампилов, – увы, мы никогда теперь не узнаем…
Валерий Бондаренко
Сопоставление Чехова и Вампилова напрашивается само собой. Мысль об эстетическом родстве этих драматургов лежит на поверхности. Читая Вампилова, прежде всего вспоминаешь Чехова. Почему ? Может быть, потому, что за внешней фабулой – не редко мастерски закрученной, почти водевильной(а иногда детективной) проступает то, что принято называть фоном действия. И фон этот – сама жизнь. События , поначалу кажущиеся личным делом каждого и, из персонажей, вдруг оказываются фатально предопределенными. В сюжете проступает нечто античное - роковое, не зависящее от личной воли персонажей. Герои Чехова и Вампилова вынуждены принять условия игры, диктуемые им обстоятельствами, часто не ими самими созданными. Смириться или взбунтоваться ? И если бунт, то он окажется сиюминутным, нелепым, ни к чему в итоге не ведущим. Экзистенциальным, как легко мы выговариваем сегодня. Но в эпоху Чехова к "философии жизни" только подбирались лучшие умы Европы , а в эпоху Вампилова об экзистенциализме ( уже во всю распространенном в мире философском течении ) в нашей стране – бывшем Советском Союзе – не принято было даже и заикаться . Чехов исторически вписался в ту эпоху, которая напрямую поставила вопрос о свободе личности и невозможности этой свободы добиться. Вампилов, находясь в рамках "социалистического лагеря" как бы предчувствовал "перестроечный" философский прорыв к идее свободы. Прорыв к настоящему творчеству из идеологического «прокрустова ложа» марксизма – ленинизма.
Какие произведения Чехова и Вампилова прежде всего просятся к сопоставлению и почему ? Необходимо сразу заметить, что есть несомненное сходство самих художественных феноменов : «театра Вампилова» и «театра Чехова». Общее между ними заключается в том, что в пьесах изображается ,как правило, удаленная от Москвы и Петербурга ( столичных городов) «провинциальная реальность». Персонажи Чехова томятся духом и изнемогают сердцем в маленьких средне российских городах. Отсюда и этот ставший визитной карточкой чеховского театра возглас измученных скукой обыденности «трех сестер» : «В Москву, в Москву!». Вампилов изображает сибирские медвежьи углы. Самым ярким выражением их становится гостиница «Тайга» ( «Провинциальные анекдоты») ,в которой жильца из Москвы, да еще по профессии таинственного метранпажа, воспринимают как "столичную штучку" и невидаль – со страхом и трепетом. «Провинция» Чехова и Вампилова – это расцветшая махровым цветом «пошлость пошлого человека», но в то же время и заповедное сосредоточие наивного восприятия бытия . Парадоксально,но имеющая место быть в "провинции" узость кругозора, позволяет людям быть , если угодно, нравственнее, занимать порой принципиальную позицию в вечном споре «добра» и «зла». «Провинция» - хранительница вековых моральных устоев, в ней люди с рождения до смерти могут быть привержены раз и навсегда принятому с окружающей их среде укладу жизни. «Провинция» в отличие от европейских (и мировых) центров предельно консервативна и по сути большей частью своей духовно «мертва». Но жизнь в ней (на чисто физическом ) уровне тем не менее продолжается. Люди рождаются, взрослеют телом, устраивают свою личную жизнь, делают карьеру в пределах предоставляемых провинцией возможностей, болеют, старятся, умирают. Жизнь их ,на первый взгляд, наполнена даже каким-то содержанием, они выполняют свои обязанности на службе, поддерживают домашний обиход, но все их действия не имеют оформляющего и меняющего их судьбу смысла. И зачастую просто абсурдны. Думающие люди рано или поздно прозревают эту «ловушку» повседневности и поначалу начинают противостоять ей поиском бурной деятельности . Или желанием испытать сильное эмоциональное состояние. Они – эти провинциальные «гамлеты» и "дон кихоты" - подчас нешуточно надеются и страдают. Но в результате – устают от тщетных попыток устроить свою жизнь не по общепринятым лекалам , смиряются, падают духом. Пошлость берет над ними верх. Вчерашние правдолюбцы или страстные влюбленные тихо спиваются. Иногда заметно повреждаются в рассудке. Или даже даже «самоубиваются». ( У Чехова - Треплев ( «Чайка»), Иванов («Иванов») ; у Вампилова - суицидальные настроения Зилова ( "Утиная охота", Шаманова "Прошлым летом в Чулимске") . Люди обыкновенные – обыватели к своему счастью и покою просто не замечают губительного «провинциального» застоя. В мелких развлечениях и мелочных заботах они проживают свой век. Иногда доживают до глубокой старости. И тогда являются воплощением житейской мудрости. Она заключается в следующем : соответствуй предъявляемым к тебе провинциальным обиходом требованиям и не ропщи. Таков рабски послушный Фирс из «Вишневого сада». Таковы бесчисленные нянюшки, тетушки, старушенции ("Дядя Ваня", Иванов", "Три сестры" и др. ) . Они ,знай , себе, поигрывают в картишки , да по привычке крестят лоб. В пьесах Чехова персонажи либо справляются с самой выпавшей на их долю «жизнью» - проживают весь отпущенный человеку срок, либо соскакивают с облучка этой пушкинской - помните ? - «телеги жизни». Соскакивают те, у кого не выдерживают нервы. Они то слишком амбициозны или избыточно рассудительны, то не к месту чувствительны...Или просто честны пере самими собой ? Чехов устраивает для своих персонажей испытание обыденностью, в которой на какое-то мгновение вспыхивает пленительный огонек иллюзий – жажда деятельности, порыв к взаимности чувств, надежда на осмысленное трудовое служение. Надо ли говорить о том, что все эти устремления чахнут и вянут уже на корню, ведь хорошо в «провинции» приживается только один вялый цветок – цветок скуки. Все так или иначе упирается в известное некрасовское : «суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано». Спасением от трагизма существования ,впрочем, становится житейская глупость. А интеллигентные - по определению умные люди - после ряда неудачных попыток вырваться из рамок обыденщины на свободу тоскливо жалуются, клянут свою житейскую неустроенность, губят здоровье алкоголем, растлевающее влияние оказывают на юношество. «Провинция» Чехова больна. И готовится умереть. «Без божества, без воскресенья». В лучшем случае, интеллигенция уездные доктора и учителя ( Астров в «Дяде Ване», Медвеко в "Чайке" ) просто аккуратно исполняют свой профессиональный долг. И заботятся о том, чтобы «не быть хотя бы смешным».
То же самое наблюдаем мы и в пьесах Александра Вампилова. Действительность в них как будто иная. Прошел почти век, произошла социалистическая революция, оставили свой след в истории России индустриализация и коллективизация, прогремела Великая Отечественная, сменились политические лидеры, подарила свои радужные надежды «оттепель». Полным ходом, казалось бы, развернулось по всей территории СССР продекларированное на ХХ съезде КПСС «строительство коммунизма»… И что ? А – ничего. Читаем и видим, что вампиловскую "провинцию" как будто совсем не коснулись эти социальные перемены. Или коснулись очень слабо, поверхностно. Людям в таежной глухомани или областном центре ,как и в чеховские времена , просто некуда себя деть. Их духовный, душевный, человеческий потенциал оказывается и не востребованным, и не растраченным . Да и есть ли он – этот потенциал ? Насколько хватает жителям таежных городков и поселков живительной энергии мечтать, верить , надеяться ? Воплощать в реальность жизненные планы, творчески реализовывать самого себя ? По сравнению с миром комедий Чехова мир вампиловских пьес справедливо может показаться скудным, убогим. У Чехова все-таки еще что-то происходит ! Причем, на уровне таких человеческих понятий ,как любовное страдание, товарищеское предательство, творческий поиск , предельное отчаяние взбунтовавшейся против серости личности. В пьесах Чехова женщины по-настоящему привлекательны, мужчины порою остроумны и начитаны, молодые люди заинтересованы в изменении собственной судьбы. Пьесы Вампилова созданы на социально - бытовой почве, разрушенной прежде всего исторически. И потому персонажи его произведений могут быть милыми, симпатичными, но они априори бессодержательны, поверхностны. В них- даже интеллигентных людях - нет, как правило, ни мучающей их сознание идеи, ни рокового чувства, ни стойких, доходящих до фанатизма иллюзий. Герои Вампилова – это «рыцари до лампочки» ( Зилов из «Утиной охоты» - олицетворение суеты), погрязшие в быту неудачники, люди «из очереди» . И мы узнаем их, между прочим, до сих пор. Как самих себя ! Они нам родные. А для того, чтобы осознать наше онтологическое родство с чеховскими персонажами , необходимо, признаемся, некоторое умственное напряжение. Важно иметь в виду, что Чехов написал как бы конечную остановку в деградации "провинциального" русского обывателя , дальше которой – только духовная смерть. И это при том, что жизнь во всей ее возможной полноте так и не случилась, не произошла. Ничего толком не сбылось ни у Войницкого, ни у Иванова, ни у Тригорина... Жизнь их лишена смысла, смерть – пафоса. Да и наоборот. Жизнь – пафоса, смерть – смысла.
Показательно ведь , что в советской школе ,порицая на уроках литературы персонажей «Вишневого сада», учителя на полном серьезе говорили о том, что преобразить жизнь чеховских усадеб с их обитателями могла бы только революция. И Петя Трофимов – вечный студент, болезненно слепо мечтающий о вишневом саде , поспешно записывался в революционеры ,становился будущим спасителем судьбы и духа России. А между тем в пьесах Чехова царило просто умирание, чуть подкрашенное радужными акварельными красками ностальгии – по молодости, по предчувствию счастья, по несбыточности мечты.
Но жизнь взяла свое и всех оставила ни с чем. Вспомним "Вишневый сад". Раневская – без России. Ее брат Гаев – без вишневого сада. Варя – без надежды на взаимность и приближающееся старение. Петя – без средств к существованию. Если говорить о других пьесах, то Нина Заречная – без личного счастья, Тригорин – без былого таланта.("Чайка") Все "три сестры" – без Москвы. Иванов ("Иванов") – без жизни как таковой : он ведь «самоубивается» в первом варианте финала, то есть, по собственному решению выбирает «нежизнь». Так же ,кстати, ощутив полное творческое и человеческое банкротство, поступает и декадент Треплев. Чехов именует «Чайку» комедией. Литературоведы и критики исписали тонны бумаги, объясняя этот жанровый выбор драматического русского гения. И, может быть, только сейчас ,на рубеже ХХ и ХХ1 веков нам уже весьма отчетливо представляется причина этого смеха автора. Абсурд! Смешна, то есть глубоко несостоятельна и несовершенна сама жизнь человека, его амбиции и иллюзии. Смешно в захолустье чувствовать в себе порывы гениальности, реформировать сцену, искать "новые формы". Смешно потому ,что эти усилия творческого духа и еще здоровой (пока еще!) молодой воли заранее обречены на провал. Персонажи Чехова бьются ,как рыба об лед. И смешно то, что сами они наивно недопонимают, что лед этот никогда этой рыбе не пробить. Рыба, скорее, смешна в этих своих спазматических телодвижениях. На страже любых форм проявления живой жизни в «провинции» всегда будет находится «мертвая зона» житейской пошлости и нутряной ужас реальной смерти. Почему так ? Такова жизнь! Особенно тогда, когда в силу исторической "застойности" в ней нет откровенного повода для проявления чистого героизма. Или нет «продвинутых» цивилизованных условий для реализации настоящего таланта, природного дара. И Чехов, и Вампилов пишут про неподвижную точку быта ,про остановившуюся культурную жизнь, духовный догматизм или откровенное невежество. Фактически – уже про давно наступивший всеобщий "сон разума", порождающий,как известно чудовищ и так похожий на фактическую физическую смерть. Персонажи и чеховских, и вампиловских пьес в своем большинстве подозрительно статичны. Их передвижение - это физическое перемещения , например, из комнат на улицу. И обратно. Не более того.
Никто никуда не уедет, не уйдет. В лучшем случае отправятся с дачи обратно в город – восвояси, как напуганная всплеском эмоций дяди Вани чета Серебряковых ("Дядя Ваня"). Показательно, что мы так и не увидим Зилова на утиной охоте "Утиная охота") Он только дает согласие ехать на нее. Но нет гарантии ,что через минуту (после закрытия занавеса) Виктор Александрович" не застрелится-таки. Не приведет в полное соответствие форму и содержание. Ведь история с венком пробудила в нем осознание того, что он давно не живет по-настоящему, а только прикидывается пошловатым бодрячком, кокетничает и лжет. И единственной формой жизненного "триумфа" стал для него роковой скандал в кафе "Незабудка" , повлекший за собой острое - живое! - отвращение к себе, перемешанное с почти детской обидой на бессердечных друзей. Зилов жив бунтом. Как жив скандалом и выстрелом в своего некогда знаменитого брата дядя Ваня. Как по-мальчишески ранен родной матерью Треплев накануне первой попытки убить себя. Так истерично жива болезненно изменяющая "мертвецу"-мужу Маша в «Трех сестрах». К какой-то взбалмошной, неустроенной парижской жизни из обреченного на гибель русского "вишневого сада" рвется Раневская. Пусть -да! - в очередную иллюзию, но в душевную заботу о том ,кого, как ей кажется, она жертвенно и порочно любит. В мире Чехова жизнь выражает себя в отдельных «толчках» отчаяния, страсти, почти безумия. И провоцирует эти состояния любовь. Причем, может быть, прежде всего любовь "провинциала" к самому себе. Человек чувствует, как постепенно – минута за минутой- уходит его жизнь, а он еще и не жил, не наслаждался жизнью, не любил, не страдал, не мыслил…И тогда он идет на отчаянный шаг разрыва со сложившимися обстоятельствами. Рискует репутацией, статусом, покоем. Это бунт! Бунт экзистенциальный. Ведь в итоге он ни к чему так и не приведет - круг повседневного существования не разомкнется,ничего по сути не изменится . Но риск , привнесенный в однообразие прозябания принесет "бунтарю" хотя бы минутное удовлетворение. Человек почувствует себя, а то минутно и станет тем , кем он себя интуитивно предчувствовал - счастливым, свободным, творческим. В ситуации бунта проявится его свободная воля персонажа " быть самим собой". И здесь пьесы Вампилова и Чехова приближаются к своему лирико-трагическому содержанию. Вот-вот и возникнут мотивы подлинности. Но комедии остаются комедиями. Они - о несовершенстве жизни как таковой. И потому бунты по форме выглядят – нелепо, по эмоции – отчаянно, по эстетическому наполнению – трагикомично. Ничего нельзя изменить в принципе. Можно только сиюминутно заявить о себе: несуразным поступком, душераздирающим воплем, стоном отчаяния , хохотом проигравшего . Так выражает себя бунтарство шутовское, демонстрационное, истеричное, больное . А дальше ? «Дальше – тишина». Да, есть что-то во всех этих бунтарских коллизиях от знаменитого «Гамлета». Ведь амбивалентный заглавный герой Шекспира ощущал себя живым («быть») только тогда , когда нес в мир свою сверх- миссию – уничтожение (моральное и физическое) того, что не служит жизни и потому заранее мертво . Бунтуя против лицемерия, ханжества, преступной зависти, лакейства Гамлет еще по-настоящему живет! И став окончательно живым(решившись на самое главное убийство - убийство вероломного Короля) – умирает от яда в крови. Погибает.
Вампилов тоже пишет своих персонажей в экстремальных ситуациях риска жизнью . Ради чего ? Ради острого ощущения, что «ты еще жив!» Ради проявления живого инстинкта самосохранения. Ради испытанной истерики после испытания себя на прочность – жив или уже мертв ? Только еще живой может вызвать на дуэль и всерьез стреляться ("Прощание в июне"), только живой может дразнить обезумевшего от ревности мальчишку с пистолетом в руке ("Прошлым летом в Чулимске") , только живой способен очертя голову врать с три короба чужим людям про то, что он их родной сын и брат ("Старший сын"). И этим своим живым враньем пусть минутно, но вовлекать других в ритм настоящей жизни, спасать их самих и души души от лжи, застоя, привычки к покою, равнодушия. И Чехов , и Вампилов хорошо представляя себе "провинциальный" омут ничего и ни с кем не происходящего привносили в него элемент живой эмоции . На грани истерии – да. Душевного разлада. По сути даже болезни раздвоенности сознания. Но это привнесение хоть на мгновение заставляло проснуться от небытия и «житейского» сна остальных. И прежде всего – зрителей.
И т. д..
© Copyright:
Людмила Иванова, 2012
Свидетельство о публикации №212011702056