Установилось ненастье. Несколько дней подряд тучи скользили по набухшему дождём воздуху. Кружились и громоздились в кучи, как сбившиеся в аварии автомобили из старого чёрно-белого боевика. Неровная дорога превратилась в сплошные баклуши, объезжать которые было бы сущим наказанием, и в первый погожий день я поехал в сад на электричке. Просёлок от железной дороги шёл через поле, и весь мой переход сопровождал птичий оркестр. На небольшой высоте стайками летели певчие птицы и устилали под собой землю волшебными звуками. Было похоже на начало осеннего перелёта, видимо, это были, покинувшие отчий дом, мигранты из северных регионов. Середина сентября – самое тому время. На уличных проводах сидели местные невелички. Я начал доставать фотоаппарат, зашуршал пластиковым пакетом, и они дружно вспорхнули, испугавшись непривычного звука. Ну да ничего, ещё не вечер, успеем сфотографироваться.
Птичья жизнь вокруг шла своим обычным порядком. Мелькали над садом воробьеобразные, летали небольшими группами, примерно по десять птиц, играли. Чувствовалось хорошее настроение, гонялись друг за другом, иногда садились на провода, но не задерживались, всякий раз находился очередной забияка, задиравший сидящих, группа дружно срывалась и уносилась вокруг садов. Всё это напоминало школьную переменку, когда среди ребят обязательно находился один, которому очень хотелось потолкаться. Приставая к одноклассникам, он обычно добивался своего – начиналась беготня по коридору и образовывалась куча-мала.
Отдыхали на проводах грачи, трещали, лаяли по-собачьи сороки, в отдалении, на границе садов и большого заброшенного поля на высоком сухом тополе чёрными каплями повисли вороны. В небе над садом гораздо чаще, чем раньше стали появляться небольшие хищники. За одним из них, небольшим длиннохвостым соколом, может быть, моим знакомым дербником, врановые устроили настоящую охоту, значит, уже многим успел досадить пёстрогрудый соколик. Особенно усердствовала чёрная птица заметно крупнее других участников гонки – сорок, грачей, ворон. Скорее всего, это был ворон. По-моему, сокол воспринимал всю кутерьму как забаву, он легко уклонялся от наскоков преследователей и не собирался улетать, а, наоборот, возвращался назад и нарочито лез туда, где скапливались его преследователи. Я около получаса стоял посреди сада с камерой наготове, наблюдая полёты и надеясь поймать интересный кадр этой охоты-развлечения, но пернатый хищник прижимался к земле, летал очень широко над садами, неожиданно появляясь из-за деревьев то в одной стороне, то в противоположной, и у меня ничего не получалось. Вдруг сокол вынырнул из-за вишарника, присел на шпалеру с лианами прямо напротив меня, но, разглядев человека, не задерживаясь, снова взлетел. К сожалению, на этот раз он не проявил себя, как терпеливая фотомодель, снимок получился слегка размытым, но знакомый силуэт дербника читался отчётливо.
Я установил свою доморощенную птичью обсерваторию, устроился на скамеечке около прибора и стал ждать, когда на проводах соберутся пернатые. Увы, наши планы не совпадали, никто не спешил участвовать в оптическом эксперименте. От отчаяния я начал насвистывать собственные вариации на темы птичьих мелодий. Неожиданно из кустов раздался робкий односложный отклик, знакомый мне по исполнению молодым варакушкой, который я и теперь постарался воспроизвести. Из зарослей дёрена, привольно развалившегося около туй, на садовый провод взлетела небольшая пичуга. В видоискатель фотоаппарата я с радостью разглядел синий нагрудничек варакушки. Молодой самчик, которого в июне я видел ещё слётком, так и жил около родного гнезда, успел полинять, украсился. Запеть, подобно взрослому самцу, ему предстоит ещё только весной, а пока, терзаемый тоской одиночества, он продолжал стенать простейшие школьные гаммы. В раскраске сын явно проигрывал отцу: у того передник был ярким, тёмно-синим, у сына – бледнее, рыжее пятнышко на грудке оказалось совсем крошечным, чёрная окантовочка вокруг синего – тоненькая, зато ржаво-рыжий пояс, лежащий пониже чёрного ободка, заметнее и шире. Но рыжая оторочка опрощала облик будущего солиста, терялась отцовская представительность. Если судить только по внешнему виду, то выглядел он солистом народного хора областного масштаба. Я насвистывал свои обычные штучки, он сидел довольно долго и внимательно слушал, слегка наклонив голову, напоминая неопытного, всем ещё доверяющего первоклассника. Я тем временем делал очередные снимки пернатой фотоэпопеи. Наконец, поняв для себя всё, что нужно, варакушка слетел назад, в густые заросли. Душа моя ликовала: я провёл настоящий мастер-класс для юного представителя рода соловьёв! Орнитология действовала всё возбуждающе.