Сквозь сон слышу, как вполголоса разговаривают родители, собираясь на работу. В сенях забрякал умывальник, скрипнула дверца шифоньера, зашумел чайник.
В комнате полумрак, полоски бледного света пробиваются сквозь щели закрытых ставен; в них клубятся мириады cветящихся пылинок, как в кинотеатре «Салют», когда смотришь вверх на лучи киноаппарата. Мысли о кино греют душу: сейчас уже лето, начинаются каникулы у сестёр, и бывать мы там будем чаще.
За приятными размышлениями я снова заснул.
Проснулся поздно. Громко расчирикались подравшиеся воробьи. Ставни открыты, комната залита ярким солнечным светом. Как хорошо! Я потянулся, пытаясь достать ногами диванный валик - диван издал жалобный стон. Как живой.
А где же бабушка?
- Убирайся, фашист недобитый! Пошёл вон, в кобылью дыру! – сквозь приоткрытую дверь я услышал, как она ругалась.
Наверное, гоняет соседского кота по огороду. Опять, поди, лезет в наши помидоры.
Несколько дней назад отец соорудил на огороде теплицу, накрыв прямоугольное ограждение грядки выставленными на лето внутренними оконными рамами. Так делали все соседи.
Я быстро натянул шорты; тепло и не надо надевать чулки с пажами. Побрякав умывальником в сенях, вытерся кое-как, и, надев рубашку, выбежал на улицу.
- Витя, сходи в магазин, за повидлой. Я тесто поставила, а варенья мало осталось, - встретила меня бабушка.
- Ну, баб, а что Любка или Галка?
- Они ещё в школе последний день. Пошли за табелями. – На рубль, сдачу не потеряй…
- Я ещё не ел...
Есть мне на самом деле не хотелось.
- Ну, так чаю попей. Или вон картошка жареная есть, сметана. Хлеб с маслом…
Понял, что от магазина не отвертеться. Быстренько наливаю себе чаю и намазываю хлеб маслом. А сверху сдабриваю бутерброд смородиновым вареньем, но ягоды предательски скатываются мне на руки, падают на стол и на пол. Слизывая с рук варенье, жуя на ходу, беру рубль и мчусь в магазин.
Бегу по залитому солнцем двору мимо огородов, дровяных сараев и единственной кирпичной стены нашего барака. Моя бойкая двоюродная сестрёнка Лариска уже сидит на своём любимом дереве, заглядывая за забор. Она чему-то поучает соседскую девочку-еврейку, которую я узнаю по голосу. Лариса видит меня, машет рукой.
Я машу ей рублём, она меня понимает, но идти в магазин со мной не хочет.
- Осторожней через дорогу! – кричит в след, как взрослая, а сама на целый год младше.
Встречаю сестёр, идущих из школы, но и они машут мне, чтобы я шёл один.
Хорошо, что в бакалее нет очереди.
* *
Во дворе радостное оживление: школьники вернулись с последних в этом году уроков. Это девчонки и мальчишки от 7 и до 14 лет. Здесь же вертятся несколько дошколят вроде меня. Ощущение праздника передаётся и нам. Вот сейчас-то начнётся настоящее лето...
Сёстры с подругами обсуждают планы на день. Они ещё даже домой не заходили переодеться и им достанется от бабушки.
Мальчишки предлагали поиграть в «сыщиков-разбойников», что очень заманчиво – вокруг много густой свежей зелени. Стояли тёплые, даже жаркие деньки и листва быстро набрала силу: расцвели яблоньки, запахло черёмухой. Вот-вот расцветёт сирень, потом шиповник. Сколько укромных мест появилось во дворе нашего барака и на прилегающих огородах, пустырях! В прошлом году игры длились часами, потому что охватывали несколько улочек и переулков: от улицы Гоголя до Крылова и от Ольги Жилиной до Ипподромской. Но меня, Ларису и других дошколят на такие игры брали редко. А, вот в «штандер» или «вышибалу» могли взять.
Сегодня у cтарших девчонок лица серьёзные, заговорщицкие: что-то задумали - не могу понять что. Обсуждают какой-то спектакль. Сёстры отмахиваются от меня как от мухи.
Из-за угла барака выбегает Лариса, чуть не сбивает меня с ног.
- Скорее!.. Там Толька возле туалета… сейчас говно есть будет! – прокричала она, задыхаясь от бега.
«Наверное, какой-то фокус» - подумал я на бегу.
Возле деревянного чисто побеленного сарайчика с двумя отдельными входами «М» и «Ж» уже стоял ухмыляющийся Толик, пацан, лет двенадцати, в новеньких кедах и спортивном трико с вытянутыми коленками. В руках он держал чистую стеклянную банку и столовую ложку.
- Объявляю смертельный номер поедание говна! Слабонервные могут отвернуться!
Вот он быстро заходит в уборную и набирает там что-то, брякая ложкой. Выходит, и мы все видим, что на дне банки лежит кучка… желто-коричневого кала.
Толик быстро достаёт его ложкой и начинает есть, причмокивая. У многих начались позывы к рвоте, кто-то отвернулся.
Я не отвернулся. Мне не верилось - что-то тут не так.
И вдруг одна девчонка закричала:
- Я знаю, он врёт! Это не говно, а кабачковая икра! Мама тоже покупала в магазине.
Разоблачённый Толик захохотал.
Нет, всё-таки есть возле туалета, где запах хлорки я бы не смог.
* * *
- Где тебя носит? Уже пироги пора ставить! – ворчит бабушка. – Где вы все шляетесь?
- Мы фокус смотрели! А у нас нет кабачковой икры?
- Чаво?.. Борщ вон ешьте! Селёдку, картошку.
Люба и Галя тоже пришли домой, и получили нагоняй от бабушки. Они переоделись, пошли поливать грядки, а потом подмели пол и вытрясли домотканые дорожки.
Перед обедом аппетитно запахло сдобой. В электрической духовке поспели пирожки: один лист пирожков сладких - с начинкой из яблочного повидла и смородинового варенья, второй – с яйцом и луком.
Терпеть не могу эту дурацкую, сладкую начинку. Уж лучше бы одно повидло, или одно варенье.
А вот пироги с яйцом и луком мы расхватали в миг. С борщом очень вкусно.
Баба Люба постучала по стене соседям. Там за стенкой жила семья ещё одного её сына – нашего дяди Стёпы. Пришла Лариса, наша сестра – обедать с нами не стала, но пирожков, заботливо приготовленных бабушкой, набрала.
После обеда старшие сёстры рассказали мне и Лариске, что собираются поставить у нас во дворе спектакль по сказке «Морозко». Они даже позовут своих подруг одноклассниц и соберут наших дворовых ребят, кто захочет. Фильм этот мы все любили.
- Но там же снег? А как же зима, Дед Мороз?
- Там и лето есть, а на счёт снега… что-нибудь придумаем, - пух тополиный будем собирать в мешки и с крыши сарая сбрасывать!
Ребята собрались у дворовой беседки, где принялись обсуждать будущий спектакль.
Эта крытая шестиугольная беседка стояла в центре детской площадки между окнами длинной стороны барака и таким же длинным дровяным сараем. Вход в беседку был как раз напротив окон. Решили завесить вход старым покрывалом – там внутри будут переодеваться «артисты» и храниться всякие старые вещи ножи и дубинки разбойников, костюмы. Нам с Ларисой пообещали, что мы будем главными по реквизиту, потому что ролей для нас нет и играть в спектакле мы не будем. Все роли старшие распределили между собой.
Оказывается, всё действо будет происходить здесь возле беседки, на мелкой травке между нашим бараком и сараем, а зрителями будут наши бабушки и дедушки, которые любят посидеть вечером на барачной завалинке. Кто вяжет, кто курит, кто просто выйдет поболтать тёплым вечерком. И дорога в туалет у нас как раз мимо беседки, и окна из дома тоже смотрят на детскую площадку. Так что зрители будут.
Все горячо обсуждали предстоящую постановку, каждый старался предложить своё. Договорились, кто принесёт старое покрывало для занавеса, а кто веник и санки. Люся сказала, что видела в сарае старого деревянного коня-качалку своего младшего брата Женьки, и коня этого можно использовать как «лошадь, запряжённую в сани».
- Коняга только облезлый. Ну, ничего, можно покрасить.
- Я, можно я буду красить? – наперебой кричали мы с Ларисой.
- Ладно, посмотрим.
Когда нам надоело слушать эти разговоры мы пошли в песочницу.
С сестрой играть в песочнице не очень интересно. Она затеяла стряпать пирог из песка и побежала рвать одуванчики для украшения.
Мне же хотелось играть в танки; я нашёл для этого старый почти целый кирпич, сделал на нём круглую башню из влажного песка в которую воткнул палочку-пушку. Эх, если бы кто из мальчишек был, Андрюшка или Владик, можно было бы сделать ещё один танк и устроить поединок. Два таких танка мы с силой сталкивали на песке, пока одному из них не снесёт башню. У кого башня целей – тот и победитель.
Приковыляла толстая баба Тася из нашего барака, и рассказала, что потерялись мальчишки нашего двора: Женька и Андрюшка. Одному четыре, а другому шесть лет. Их не было во дворе уже больше трёх часов. Баба Тася была очень расстроена и бессильно опустилась на завалинку. Она слёзно попросила наших старших заводил поискать детей.
Конечно мы откликнулись на эти просьбы. Спектакль может подождать.
- Пусть Толик, Надя и Нина с Вовкой ищут возле «гармонной фабрики», а мы побежим по Ипподромской в сторону Каменского карьера. Потом повернём к 95-й школе и кинотеатру «Салют» - сказала Галя.
Мы – это мои сёстры, я, Лариса и Люся (сестра Женьки) быстрым шагом двинулись вниз по Ипподромской. Было тревожно и весело, но почему-то не страшно. Не верилось, что в этот солнечный тёплый день могло произойти что-то ужасное. Не было ощущения беды, было интересно, загадочно - это ведь настоящее приключение.
Поиски детей превращались в игру, только задача стояла вполне серьёзная. Но где они могут быть?
Мы вышли на улицу Гоголя и стали обходить наши бараки со стороны Ипподромской, двигаясь в сторону улицы Фрунзе.
Вот стоит большой добротный дом с красной железной крышей. И хотя он граничил с нашим двором, о его жильцах не было ничего известно. Огороженный высоким и плотным забором дом казался неприступным и таинственным; через узкие щели забора и густые кусты сирени почти ничего не видно. Нам, детям, казалось, что там живут богатые люди, им есть что скрывать.
У хозяина дома была голубятня, и сегодня утром поверх забора было видно, как он разгонял голубей длинным тонким шестом. Ярко-белые живые комки, натужно мечущиеся над крышей, смотрелись празднично. Они напоминали мне белые бумажные цветы, неожиданно ожившие в голубом небе. Такие цветы из белой гофрированной бумаги мы приматывали к срезанным веткам распустившихся берёз и клёнов – специально к Первомаю.
Мы проверяли по пути все ямы и котлованы строек, которые почти никогда не огораживались. Проверяли и полуразрушенные старые сараи, и дома, готовые под снос и уже не жилые.
Я вспомнил вчерашний жаркий день: на свежей, ещё не вытоптанной травке возле беседки играли в скакалку три босоногие девчонки. Рядом с ними валялся Андрюшка, разморённый после плотного обеда, со следами борща на щеке. Он, лениво отмахиваясь от мух, наблюдал за девочками, а потом вдруг сел и закричал:
- А Нинка-то без трусов! – и стал показывать на неё пальцем. – Без трусов, без трусов!!! – дразнил он.
Нинка, заплакав, убежала домой, а две другие девочки стали гонять Андрюшку по всему двору барака, и даже за его пределами. Они догнали его только на улице Ломоносова, связали и привели во двор. Андрюшка шёл важный, изображая из себя пленного партизана-героя, гордый, тем что, его долго не могли поймать. Устав бегать по кустам, он дал себя изловить возле 95-й школы и сам позволил опутать себя скакалкой.
Но это было вчера, а где же он сегодня? Да ещё и маленький Женька увязался с ним.
Вдруг кто-то вспомнил, что Андрюшка и Женька с утра вертелись возле ассенизаторской машины-бочки, заехавшей в наш двор для откачки нечистот из сливной ямы. Такие машины мы называли «гомновозками».
- Может их увёз шофер? Заманил покататься и уволок к себе куда-нибудь, – сказала Люба.
- Зачем?..
- На мясо! Зарежут и в мясорубку! А потом сделают фарш для беляшей по 16 копеек.
Мы вспомнили страшные слухи, о том, что кто-то якобы купил беляш на Центральном рынке, а там обнаружился человеческий ноготь…
Повернув от 95-й школы в сторону «Салюта» мы встретились с другой группой «искателей» – они тоже никого не обнаружили. Вместе мы вернулись во двор. Подходило время ужина, родители возвращались с работы, а баба Тася в панике хотела бежать к участковому.
И вдруг Андрей с Женькой вошли во двор через ворота со стороны улицы Гоголя. Они были в полном порядке: с восторгом рассказали, как добрый дядя – шофер «гомновозки», целый день катал их на машине по всем помойкам центрального района, и как они обедали с ним в столовой, и этот дядя угощал их картофельным пюре с котлетами, поил компотом. А потом, когда рабочий день закончился, он подвёз их к воротам нашего двора.
Родители мальчишек, когда узнали о дневных приключениях этой парочки, конечно, всыпали им по первоё число, а ещё хотели разобраться с шофером «гомновозки» и написать на него жалобу по месту работы.
Позже, появились слухи, что водитель бочки был фронтовиком, старым и одиноким, потерявшим всю свою семью во время войны. Сердца людей, осуждавших его, смягчились, и разбираться с ним никто не стал.