Детство и юность, проведенные в военных городках… Почему спустя много лет мы вновь и вновь возвращаемся к этим зачитанным до дыр страницам в книге наших воспоминаний? Возвращаемся с благоговейным трепетом и щемящим чувством утраты чего-то важного, необъяснимо значимого и дорогого. Как порой в стремительном потоке сегодняшних дней нам не хватает тех простых, в чем-то наивных законов, по которым текла то монотонно-тихая, то пульсирующая жизнь военных городков. И мы тихо грустим о безвозвратно ушедших днях, когда все было ясно и понятно, кода все называлось своими именами, ценили достоинство и презирали подлость, говорили, что думали, и верили друг другу на слово, а отношения между людьми были чисты и бесхитростны.
…Выросла я, в буквальном смысле слова, под рев реактивных двигателей. Отец служил в дальней авиации, в полку тяжелых бомбардировщиков. И первое, что мне вспоминается, – это необыкновенная гордость за него. Сейчас даже трудно сказать, что больше вызывало мое восхищение. Отчасти, конечно же, красивая форма: золотые погоны, парадный мундир, сверкающие медали – какого ребенка могло не волновать такое великолепие? Но это было не главным.
Больше всего я любила смотреть на отца, когда он приходил домой в затертом летном комбинезоне – уставший, но счастливый. Он из тех офицеров, которые пришли в авиацию по призванию. Отец необыкновенно любил небо, любил бескорыстно, трепетно и нежно. И сейчас, давно уйдя в отставку, увидев в небе серебряные нити инверсионного следа реактивных самолетов, он долго смотрит им вслед со светлой грустью в глазах. А тогда жить для него – значило летать. Его любовь к небу, к своему делу не могла не перейти ко мне. В детстве я мечтала стать не актрисой, не доктором и не учителем, а военным летчиком, как отец. Глядя на него, я верила, что именно о таких людях написал Феликс Чуев, сам в прошлом летчик: «…Ведь не зря Земля считает цветом нации всех, кто был, кто есть, кто будет в авиации!»
…Окна нашей квартиры выходили в сторону аэродрома. Если была возможность, отец заранее сообщал нам о времени своего взлета, а мы с мамой, стоя на балконе, провожали его взглядами. А потом теплыми украинскими вечерами, стоя вместе с ним на том же балконе, я, раскрыв рот, слушала его рассказы, как необыкновенно красивы облака во время заката, если смотреть на них сверху, как прекрасно ночное небо, усыпанное яркими звездами. И мне уже начинало казаться, что я сижу в кабине папиного самолета, и мы вместе бороздим безграничные небесные просторы…
…Аэродром. Это место вызывало у меня особое чувство. Всегда, когда отец приводил меня туда, это был праздник. Однажды я упросила отца взять меня с собой на прыжки с парашютом. Конечно, речь не шла о том, чтобы прыгнула я. Мне тогда было всего лет восемь-девять. Мне хотелось только побыть на поле, когда будут приземляться парашютисты, почувствовать свою причастность к этому великому таинству.
Всю ночь я не сомкнула глаз. Боялась, что отец уйдет без меня. Когда он встал в четыре утра, то очень удивился, увидев меня сидящей на тумбочке в коридоре уже одетой. Потом мы вместе позавтракали в офицерской столовой и поехали на летное поле. Не помню, по какой причине, но прыжки в тот день отменили. Пока мужчины до обеда томились в неведении, будут ли они прыгать, я… уснула прямо на аккуратно сложенных парашютах посреди летного поля. Это был один из самых сладких моих снов. Летчики заботливо укрыли меня курткой и смеялись, что хоть для одного полезного дела парашюты все-таки пригодились.
В качестве компенсации отец договорился с техником, и мне разрешили посидеть в кабине настоящего военного бомбардировщика. Можете представить, какие чувства бушевали в моей маленькой детской душе!.. Кажется, что большего восхищения я не испытывала уже никогда…
…Тревоги. Они нарушали редкие часы офицерского отдыха, безжалостно вырывая наших отцов среди ночи из теплых постелей, отрывая от недосмотренных футбольных матчей и недоеденных ужинов. Сбор по тревоге!.. Хлопают двери. Бегут отцы, на ходу застегивая летные куртки, перекидывая через плечо планшеты. И мы, их дети и жены, стоим у окна и машем им вслед, не зная, как надолго они ушли.
Во время одной из таких тревог полк отца улетел на три месяца в Среднюю Азию, в город Мары. Дело было зимой, и мужчины частенько вместе с транспортными самолетами передавали экзотические фрукты. Получили подарок от отца и мы. Знакомый техник принес нам несколько дынь и «письмо». Видно, под рукой не оказалось листка бумаги, и папа написал нам записку на… одной из дынь: «Все нормально… играем в волейбол… катаемся на верблюдах…» Но мы-то уже знали, что отец прикрывает отход наших войск из Афганистана… Это «письмо» мы так и не съели. Оно дождалось возвращения автора, награжденного орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени. И пролежало еще очень долго, пока совсем не высохло…
…Праздники в военных городках. Это явление особое. Приподнятое настроение витало в воздухе с самого раннего утра – под звуки музыки, доносившейся из разъезжающего по улице мобильного радиоузла. Из всех домов бежали к месту построения офицеры и прапорщики, на ходу застегивая парадные ремни. А мы, девчонки и мальчишки, вместе с мамами, нарядными и красивыми, шли следом, чтобы посмотреть, как парадным маршем под звуки духового оркестра пройдут наши отцы.
И как можно было не гордиться тем, что именно мой отец, с лентой через плечо, несет полковое знамя! А потом все вместе мы отправлялись на спортивный праздник, где от всей души болели за участников состязаний, или на праздничный концерт, где наши мамы, такие милые и домашние, превращались в «эстрадных звезд и народных артисток». И нам казалось, что нет ничего более прекрасного, чем этот концерт художественной самодеятельности…
…Первое лето после школы. Мои одноклассники разлетелись по разным городам, но все до одного избрали один путь – путь наших отцов. Все они надели курсантские погоны. И в их первый летний отпуск мы собрались вместе. Вчерашние мальчишки, дергавшие нас за косички и гонявшие вместе с нами в казаки-разбойники, стали будущими летчиками и связистами, ракетчиками и тыловиками. Вот мы сидим ночью у костра, тихо поем песни под гитару, разговариваем о жизни, об учебе, вспоминаем школу. Над головой безумной россыпью мерцают августовские звезды, а в траве дружным хором вторят нам сверчки. И кажется, что так будет всегда. Но в глубине души мы понимаем, что еще немного, и все мы разлетимся в разные края, каждый пойдет по своему пути, по-разному сложатся наши судьбы. Правда, тогда мы не могли даже предположить, что скоро будем жить в разных государствах, разделенных нелепыми границами, только одно останется у нас общим на всю жизнь – это гордое звание офицерских детей…
Минули годы… Часто я задаю себе вопрос: почему сегодня дети офицеров не испытывают такую же гордость за своих отцов, какую испытывали мы?
И дело не в отцах, которые в своем большинстве, как никто другой, нынче заслуживают эту гордость. Дело в том положении, в которое поставлено офицерство сегодня, когда фраза «офицер тоже должен жить по-человечески» вызывает раздражение услужливых чинуш, вскарабкавшихся на жердочку повыше. Они не просят слишком много. Они только хотят чувствовать свою значимость, уважение к себе и к делу, которому они посвятили свою жизнь. Делу, которое во всем мире является самым почитаемым и уважаемым, – защите Отечества. Они хотят ощущать ежедневную и ежечасную заботу государства к своим нуждам. И тогда наши дети будут с такой же гордостью смотреть на отцов, как я смотрела и продолжаю смотреть на своего – гвардии майора Александра Петровича Кучерова, летчика 1-го класса, Друга, Человека, Офицера…
…Иногда мне снится взлетающий в янтарных лучах заходящего солнца самолет, и, просыпаясь, я с грустью осознаю, что вместе с этим самолетом безвозвратно улетело и то прекрасное, беззаботное время, которое зовется детством и которое мне посчастливилось провести в военном городке.