Жизненные пути-дороги. У кого-то они прямые, у кого-то извиваются новогодним серпантином. А кто-то бредет по жизни извилистым и тернистым путем, похожим на горную тропу, усеянную валунами да колючками.
Судьба героя моего рассказа скорее похожа на извилистую тропу. Командир роты связи дивизиона управления 29-й зенитной ракетной бригады капитан Дмитрий Цыбань родился и вырос в Беларуси. Однако его дорога в белорусскую армию пролегла через… Северный Кавказ. Как такое может быть? Очень просто.
В смутные девяностые Дмитрий отправился в Санкт-Петербург учиться в суворовское училище. Затем поступил в Санкт-Петербургское высшее военное инженерное училище связи. За годы учебы училище претерпело реорганизацию, и по выпуску Дмитрий получил диплом об окончании Санкт-Петербургского военного университета связи. Местом его дальнейшей службы был означен Северо-Кавказский военный округ. И молодой лейтенант отправился с берегов Невы прямиком на Кавказ, в 243-й батальон связи 49-й отдельной бригады оперативного назначения, которая дислоцировалась в столице Северной Осетии – Владикавказе.
Зона ответственности бригады была довольно большой. Включала в себя район населенных пунктов Асиновская и Орджоникидзе, Федеральный контрольно-пропускной пункт (ФКПП) «Кавказ», расположенный на территории Чечни недалеко от границы с Северной Осетией, и далее захватывала уже чеченскую территорию вплоть до Урус-Мартана и Чечен-аула.
Лейтенант Цыбань командовал мобильной группой связи. Со своими подчиненными обеспечивал связь подразделениям, которые отправлялись на выполнение служебно-боевых задач. Задач было много: блокирование населенных пунктов, осуществление паспортного контроля, ведение инженерной разведки, разведка местности…
То, что он находится на войне, Дмитрий понял во время своей первой командировки…
Беслан. Роковой сентябрь 2004 года. Тогда название этого небольшого североосетинского городка облетело весь мир. Террористы захватили школу. Взяли в заложники детей, слабых и беззащитных. Целых три дня удерживали более тысячи человек без еды и питья…
Казалось, что подобное невозможно. Увы! Оказалось, что возможно…
Бригада, в которой служил лейтенант Цыбань, участвовала в блокировании территории вокруг школы. Дмитрий и его сослуживцы стояли в оцеплении в квартале от школы. С большим трудом сдерживали местных жителей, рвущихся сквозь кордон, чтобы освободить своих детей и жен. Их боль и отчаяние выплескивались вместе с гневом. Мужчины Беслана были готовы удавить террористов голыми руками.
Офицеры старались объяснить, что беспорядочные, хаотичные действия только навредят в и без того непростой ситуации. Служившие в бригаде осетины пытались угомонить своих земляков, найти для них нужные слова, достучаться до их разума. Однако усилия часто оказывались тщетными. Жители Беслана неоднократно предпринимали попытки прорвать оцепление силой. В течение первых двух суток их удавалось предотвратить. А потом начался ад…
На третий день около часа дня в школе прогремели взрывы. Черные столбы дыма взвились в небо. Начался пожар. Часть здания обрушилась, и заложники бросились в образовавшийся пролом. В спины детей полетели пули;— боевики открыли огонь на поражение. Шквальный огонь.
Федеральные силы начали штурм. Спецназовцы хватали бегущих женщин, детей, закрывали их своими спинами. О себе никто не думал. Раненых «скорая помощь», частные автомобили отвозили в больницу. Треск автоматных очередей, рев сирен, крики детей, женщин, дикий вой мужчин, мечущихся в бессильной ярости от невозможности что-либо изменить, истекающие кровью хрупкие детские тела…
Таким было первое столкновение Дмитрия Цыбаня с войной. Он до сих пор не может спокойно говорить об этом. Во время нашей встречи, рассказывая о Беслане, Дмитрий неожиданно замолчал на полуслове. Долго сидели в безмолвии: молодой, сильный мужчина не мог выдавить из себя ни слова.
* * *
…Будни проходили в постоянных разъездах. Командировки, дороги, горы, перевалы… Опасность поджидала повсюду. Приходилось постоянно быть начеку. Иначе нельзя. Уж больно коварен был враг, растворявшийся словно призрак среди мирного населения, в густой зелени гор, в каменистых ущельях. Коварен и жесток. Хитер и изобретателен.
Особенно изобретательно боевики подходили к установке самодельных взрывающихся устройств (СВУ). Минировали практически все. Пластиковые бутылки из-под напитков, пачки сигарет, игрушки, придорожные камни. Не зря существовал неписаный закон — с земли ничего не поднимать. На памяти Дмитрия заминировали даже бинокль. Подбросили его на командно-наблюдательный пункт. Утром пришел офицер, увидел бинокль, подумал, что забыл кто-то из своих. Когда он взял его в руки, прогремел взрыв…
Был у боевиков еще один «ход конем». Они отслеживали места, где обычно высаживаются из «вертушек» разведывательные группы, и устанавливали там СВУ.Устройство снабжалось самодельным приспособлением из пустых консервных банок, благодаря которому детонация происходила от вибрации воздуха, колеблемого вращающимися лопастями вертолета. Они умудрялись рассчитать все с такой скрупулезностью, что СВУ прямым попаданием разносило вертолет вдребезги.
Несколько раз побывать в боевой обстановке довелось и Дмитрию. Первый бой был самым страшным. На войне не боятся только дураки. В тот день группа разведчиков, которую сопровождала мобильная группа связи лейтенанта Цыбаня, случайно наткнулась на группу боевиков. Столкнулись лоб в лоб. И для разведчиков, и для боевиков эта встреча стала большой неожиданностью. Открыли огонь. Во время короткого боя Дмитрий действовал, как говорят, на автомате. В кого-то стрелял, за что-то прятался, что-то кричал. И только когда стрельба стихла и боевики растворились в густых зарослях зеленки, в душу вполз холодный липкий страх, пришло осознание близости смерти.
Преследовать бандитов не стали. Были научены горьким опытом: часто боевики отправляли небольшие группки ;— «живцов», заманивающих федералов в ловушки – грамотно организованные огненные мешки, из которых выбраться было практически невозможно. В таких случаях обычно передавали координаты возможного нахождения противника и обрабатывали заданные участки артиллерийским огнем либо наводили вертолеты для нанесения удара с воздуха.
Приехавший на Кавказ прямо с курсантской скамьи Дмитрий учился военному ремеслу практически заново. Теория есть теория, реальность же требовала совсем иных подходов. Его северокавказские университеты были суровы. Зато коэффициент полезного действия стал на порядок выше и прочнее.
* * *
Долгое время Дмитрий Цыбань был начальником связи на ФКПП «Кавказ». Контрольно-пропускной пункт вкопался в землю в метрах двухстах от федеральной трассы на Ханкалу. Обнесенный частоколом городок блиндажей, соединенных траншеями, около километра в периметре. Палатки, землянки, «колючка», склады, автопарк, здоровенные штабеля ящиков с боеприпасами…
«Население» милитаризированного городка было пестрым. Военнослужащие автомобильных войск, ремонтные службы, артиллеристы, связисты… Элиту этого разномастного мира составляли разведчики. В глубине души Дмитрий испытывал особое уважение к отважной когорте. Любил их за молодецкую удаль, смелость, дерзость.
Любовь была взаимной. От него и его подчиненных на той необъявленной, лукаво переименованной, однако не потерявшей от этого своей смертельной сути войне зависело слишком много. Хорошо налаженная связь — гарант выживаемости групп. Гарант своевременно оказанной огневой поддержки «вертушек» или артиллерии, своевременного подхода подкрепления.
Все обитатели ФКПП «Кавказ» были составляющими единого целого организма. Каждый занимался своим делом, выполнял свои задачи. Жили все дружно, что называется, одной семьей.
Свой быт связисты обустроили добротно, даже с определенной долей шика и комфорта. Прежде всего установили в своем блиндаже буржуйку. С электричеством проблем не было: сразу по прибытии они подключились к местной промышленной сети. Тепло, светло, сухо и комфортно. Жилое пространство было разделено на несколько зон: спальня, кладовая, спортивный уголок с гирями и гантелями, бытовой уголок с утюгом и самодельной гладильной доской, комнатушка отдыха. В последней зоне установили музыкальный центр, телевизор, видеомагнитофон и предмет зависти соседних подразделений — сколоченный из подручных средств и оббитый дерматином диван. Свой блиндаж связисты называли не иначе, как пятизвездочным отелем.
Командовал ФКПП полковник Игорь Поддубный. Настоящий профессионал. Суровый, но справедливый. За его суровостью чувствовались сила, опыт и отцовская опека. Хотя на словцо был крепок. Команду матом не испортишь.
Поддубный обладал особым чутьем на опасность. На войне такой дар не имеет цены.
Его главной аксиомой было — на войне мелочей нет. Нарушение ее влечет за собой неминуемую гибель.
* * *
Не менее запоминающейся для Дмитрия Цыбаня стала его последняя кавказская командировка в составе колонны российских миротворцев в Южную Осетию, город Цхинвал. Стоял август 2008 года. В туннеле Рокского перевала сбились в кучу домашние животные, нашедшие здесь убежище от летящей с неба смерти. Коровы, собаки, овцы, гуси… Само их присутствие в туннеле было поразительно.
…Механизированная колонна, в которой находился Цыбань, въезжала в разрушенный город ранним утром. С момента нападения прошло трое суток. Мимо проплывали разрушенные двухэтажные особнячки. Еще недавно они являли собой олицетворение финансового благополучия живших в них людей… Вокруг копоть, пепелища, грязь. Вдоль дорог лежали трупы людей, которые еще не успели убрать. В воздухе стоял запах гари, смешанный со сладковато-приторным запахом человеческой крови и разлагающейся плоти погибших.
По дороге, размахивая ручонками, брела маленькая девочка лет шести. Ее хрупкие плечики сотрясались от рыданий…
В Цхинвале Дмитрий Цыбань пробыл около восьми месяцев. Находился при штабе командования внутренних войск Северо-Кавказского военного округа. Как всегда, обеспечивал связь группировки МВД. На его глазах проходило восстановление города. Процесс шел довольно оперативно. Колонны с гуманитарной помощью из России и других стран СНГ шли сплошным потоком. Уже через месяц жизнь начала входить в привычное русло. Заработали магазины, разгребались завалы, отстраивались новые кварталы, восстанавливались коммуникации.
— Моя служба на Кавказе началась в Беслане, а закончилась в Цхинвале. После этого в жизни бояться некого, кроме Бога,— сказал мне на прощание Дмитрий Цыбань. — Никто не застрахован от нападения. Никто. Мир сегодня до отчаяния хрупок. И там, в Цхинвале, это чувствовалось с пронзительной ясностью.
* * *
Дмитрий Цыбань покидал Кавказ, увозя в своей душе чувство глубокого уважения к древнему народу, к его свято чтимым традициям, культуре. Он полюбил эту прекрасную землю, где все за одного и один за всех. Если праздник — все радуются. Если горе — сплачиваются и помогают всем миром. Где авторитет старейшин незыблем и непререкаем, где каждый знает свой род вплоть до седьмого колена. А иначе нельзя. Невозможно жить на земле полноценной жизнью, не имея глубоких, прочных корней. В этих корнях — сила. Так было много веков назад. Так есть и сейчас.