Партизанка

 
                Из цикла "Дети войны"

В 90-е годы прошлого века над Московской кольцевой автодорогой ещё не были возведены надземные пешеходные переходы, поэтому  люди пользовались проёмами в бетонном барьере, разделяющем встречные полосы движения. Жители Западного округа зимой любят кататься на лыжах, а летом собирать грибы или просто гулять в лесу за этой оживлённой трассой. Лес занимает огромную территорию  от стадиона “Медик” в Москве до деревни Ромашково в Московской области. Однако переход через автодорогу всегда был сопряжён с колоссальным риском для жизни.

В то уже достаточно далёкое время недалеко от стадиона, на лыжне, я познакомилась с Марией Ивановной,  маленькой, сухонькой, тоже немолодой женщиной, которая, как мне показалось,  была даже старше меня. Я и раньше встречала её в лесу, и вот, наконец, мы с ней познакомились и разговорились. Мне всегда хотелось покататься в лесу в районе Ромашково, но оказаться там одной мне было бы некомфортно. Поэтому  я предложила своей новой знакомой следующую лыжную прогулку совершить вместе, каким-либо образом преодолев препятствие на нашем пути.

В назначенный день мы направились к кольцевой автодороге. Я знала, в каком месте разделительного барьера имеется проём, которым можно было бы воспользоваться для перехода, так как несколькими годами раньше уже пользовалась этим способом. Однако  этот проём находился немного в стороне от кратчайшего пути, и Мария Ивановна наотрез отказалась делать лишний “крюк”. “Перелезем здесь”, - сказала она. Мне не оставалось ничего другого, как смириться. Однако,  признаться, я немного трусила.

Подойдя к автодороге, мы сняли лыжи и стали ждать, когда схлынет поток машин на внутреннем кольце. Вскоре нам удалось перебежать через внутреннее кольцо, и вот мы уже сидим на разделительном барьере, держа в руках лыжи и палки, и ждём, когда схлынет поток машин на наружном кольце. Вдруг одна лыжа выскальзывает из моих рук и катится поперёк проезжей части. Я ахаю. Ещё секунда, и какая-нибудь машина обязательно раздавит её. Но в это же мгновение, не раздумывая, Мария Ивановна, едва знакомая мне женщина, бросается с разделительного барьера вниз, на проезжую часть, буквально под колёса мчавшихся машин. Я цепенею. Из-за охватившего меня ужаса я зажмуриваю глаза, а ещё через несколько секунд Мария Ивановна с моей лыжей уже взбирается на барьер.  Мы  молча сидим ещё некоторое время, а потом благополучно перебегаем через наружное кольцо.

Поступок Марии Ивановны, одновременно смелый и безрассудный, потряс меня до
глубины души. Мы снова встали на лыжи, но я продолжала размышлять о только что случившемся на дороге. Я подумала, что в разведку ходят именно с такими бесстрашными, и неожиданно представила себе, как в партизанском отряде она  перевязывает раненых, рискуя жизнью, выносит их с поля боя, на аппарате выстукивает азбуку Морзе или готовит боевым друзьям еду у походной кухни. Я увидела, как в землянке она мечтает о том, что после войны на Земле воцарится мир и наступит всеобщее счастье, а сама она пойдёт учиться. Она очень молода, и даже сейчас, среди разрывов пуль и снарядов, её душа жаждет любви, нежной и возвышенной.  Она слушает звучащую в старом, хрипящем приёмнике задушевную песню:
                Бьётся в тесной печурке огонь,
                На поленьях смола, как слеза…
                До тебя мне дойти нелегко,
                А до смерти — четыре шага.

Потом я сбрасываю с себя это наваждение и возвращаюсь в действительность. Нет, Мария Ивановна не воевала и не партизанила. Она, как и я, дитя войны, перенесшая вместе с родителями все её тяготы и лишения. Однако с тех пор про себя я всё равно называю свою знакомую “партизанкой”.

После того случая мы ещё несколько раз вместе катались на лыжах. Мне стало интересно, кто она такая. Оказалось, что Мария Ивановна родилась в 1936 году в Пензенской области. Её родители были колхозниками. Вспоминая о трудностях того времени,  она говорит, “это была мгла”. В семье было восемь детей, из них до войны родилось пятеро, а после войны – трое. У неё был брат-близнец, а ещё у родителей были тройняшки. Брат-близнец благополучно перенёс операцию на сердце. Он умер в возрасте 65 лет после операции по дроблению камней в желчном пузыре. Сейчас  живы шесть детей.

Их село не попало в оккупацию. Местные жители слышали лишь отголоски артиллерийской канонады. Война шла где-то в 60 километрах от их дома. Потом в селе появились пленные немцы, которых использовали на земляных работах и уборке урожая. Когда мать работала в поле, двойняшки находились под присмотром соседей. В войну же Маша стала школьницей. В восемь лет она работала наравне со взрослыми: встречала из стада, поила и кормила коров, рвала для них траву, убирала в хлеву и в доме. Отец с фронтом прошёл Румынию, Венгрию, Польшу, был ранен. После войны хотел остаться в одной из этих стран, но в письме мать строго приказала ему: “Домой!” И он вернулся. Потом дети играли его медалями, не осознавая значимости этих наград.

Марии Ивановне не довелось получить образование, и вся её жизнь была посвящена сыну и тяжёлой работе. Она приехала в Москву в 1954 году и, став домработницей, долгое время жила в доме хозяев. Потом решила устроиться санитаркой в “Кремлёвке”. Сейчас это Центральная клиническая больница Управления Делами Президента РФ. Однако её оформление длилось так долго, что она потеряла всякую надежду получить эту работу. Комиссия тщательно проверяла её здоровье, наличие судимостей и другие обстоятельства её жизни, а также жизни её родственников. Наконец, она была принята  в отделение неврологии, а потом перевелась в отделение психиатрии.

Я спросила Марию Ивановну, приходилось ли ей видеть кого-либо из сильных мира сего. Однако она, умеющая хранить тайны, ничего мне не ответила. Только сказала, что у таких людей даже в условиях “Кремлёвки” был свой обслуживающий персонал.

Несколько лет после трагедии с плечом  я не могла кататься на лыжах и не встречалась с Марией Ивановной. А в последние несколько лет снова вижу её на лыжне, такую же сухонькую и юркую. Недавно, когда снега в лесу уже не было, я ещё издали увидела её, бодро шагавшую с палками в руках, и очень обрадовалась. Она тоже узнала меня и была искренне рада нашей встрече. Мы обнялись, как добрые друзья, давно не видевшие друг друга, и, как прежде, пошли дальше вместе. А потом я спросила: “ Вам было страшно, когда Вы бросились на дорогу спасать мою лыжу?” Она спокойно ответила: “Я об этом не думала”. Потом она неожиданно остановилась и, глядя мне в глаза, сказала: “Я часто вспоминаю Вас. Бывает ведь, что человек чувствует родственную  душу”. При этих словах во мне что-то дрогнуло. Мы с ней совсем разные и живём в разных  мирах, но есть нечто такое, что делает нас родными и близкими.

 Дай Бог ей здоровья на долгие годы!