Александр Карпенко - ветеран Афганской войны, член Союза писателей России, поэт и военный бард, автор более 100 крупных и малых произведений. Они посвящены жизни и победе над смертью. Именно это знание Александром всех сторон бытия возбуждает интерес не только пользователей Интернет, но и тех, кто еще не отучил себя от книжек. Таковых чуть больше 50 тысяч человек в стране и за ее пределами. Однако эта цифра продолжает стремительно расти. Последние его знакомые – читатели немецкой газеты «Ди Вельт». Ее корреспонденты несколько дней назад задавали Александру всевозможные вопросы об афганской войне с одной-единственной целью – познакомить солдат бундесвера с русскими рецептами выживания на нынешней афганской войне, которую все активнее начинают проклинать в странах, пославших свои войска в состав международных сил по обеспечению мирного процесса в Афганистане ISAF.
Но, как известно, что русскому более или менее сносно, то немцу смерть. В Германии последние три гроба с молодыми немцами, чей грузовик подорвал террорист-смертник на рынке в провинции Кундуз, хоронили с большими правительственными почестями. Увы, наши – 13 387 гробов так не хоронили, разве что за исключением…
Перед интервью Александр Карпенко сразу же очертил круг: человек он крещенный, хотя и немножко суеверный – родился-то 13 октября! - поэтому табу относительно вопросов о потустороннем мире, жизни в новом облике после многочисленной пластики, а также интимных вопросов. Объясняет просто - «чтоб не сглазить».
ПЕРВЫЙ СГЛАЗ
Реализация этого мистического действа произошла через 2,5 месяца после прибытия в Афганистан младшего лейтенанта Александра Карпенко, еще за год до этого бывшего выпускником английской спецшколы в Черкассах, а уже год спустя - выпускником столичного Военного Института переводчиков, скоростным методом освоившим персидский язык дари. Если бы выбрал португальский, возможно, в Мозамбике или Анголе ему было не так бы жарко, как в Кабуле, откуда его в составе спецбатальона почти каждый день бросали на задания во все стороны от афганской столицы. Военный переводчик – это особый мост между народами, - подчеркивает Александр, вспоминая себя 19-летним офицером, солидные погоны которого могли быть объяснены исключительно военной обстановкой. Кроме всего прочего, Афган сулил ему внеочередное поступление в Литинститут им. М.Горького.
Но война стремительно скорректировала все планы. Дурной глаз и плохой язык заведующей отделом культуры советского посольства А., знавшей толк в мужчинах и литературе, сделали свое дело 6 ноября 1981 года. Это был канун праздничного концерта с участием Иосифа Кобзона, в котором симпатичный и подающий поэтические надежды Карпенко должен был прочесть отрывок из собственной поэмы о французе Сирано де Бержераке. Обязательная военная цензура в лице этой чиновницы постановила: «Очень интересная вещь. Но тебе вряд ли удастся повторить судьбу Сирано. Ты слишком для этого красив». И после этого началось…
ВЗРЫВ
Этого взрыва не должно было быть. Длинную продовольственную колонну, шедшую из Кабула в Гардез, предворял трал-миноискатель. По его следам прошло 9 машин. Десятый - БТР, в котором находилось все командиры батальона, душманская мина подорвала, как в кино. Скорее всего, информация об этом бэтэре к «духам» пошла от «наших» же - афганских братьев по оружию. Местный командир батальона и его русский советник ехали на броне, поэтому были просто контужены. Саша же примостился на месте наводчика, поэтому в момент подрыва переломал себе ноги, получил сотрясение мозга и сильнейшие ожоги. Виной тому - сдетонировавший внутри боеприпас. Он буквально распотрошил двоих афганцев, сидевших в нескольких сантиметрах от Карпенко. Самого же Александра смерть пощадила.
Александр Карпенко: «Устроив классический капкан, «духи» начали расстреливать нашу колонну с двух сторон. Хорошо, что обо мне вспомнили и позаботились двое наших – переводчик Толя Кононов и советник полковник Завьялов. Они решили проверить, остался ли кто-нибудь живой в подорванной машине, помня, что в ней должен был ехать я. И всё это – под шквальным душманским огнём. Заметив меня, полковник Завьялов схватил меня за ворот шинели и одной рукой рывком вытащил из бронетранспортёра. В полной отключке я лежал рядом с ним, пока душманский огонь не надорвался, расстреляв цели и «молоко». После Толик решил посмотреть, не остался ли в нашем несчастном бэтэре кто-нибудь из солдат. Но увидел только чью-то обгоревшую до костей руку с уцелевшими на ней часами»...
ЖИЗНЕЙ ГОСПОДЬ ОТПУСТИЛ ЕМУ ДВЕ
Шансы на «двухсотого» у Александра Карпенко были все. Левая часть тела, включая ногу и руку, пострадала от переломов и ожогов 3-й степени, но смертельно опасными для него считались контузия и тяжелейшие ожоги лица, а также поражение легких огнем и угарным газом. И, тем не менее, какая-то неведомая сила руководила его почти мертвым телом. Через несколько минут после ранения оно двигалось около 30 метров к небольшой лужице, чудом уцелевшей под палящими лучами на рисовом поле, а после – тоже в бессознательном состоянии - адекватно отвечало врачам о времени наложения жгута, имени собственном и т.д.
Саше повезло. Советник Завьялов умело наложил жгуты на перебитые ноги, прокричав ему несколько раз: «Запомни, через 2 часа их должны снять», а потом направил пистолет на афганского комбата, все время категорически отказывавшегося давать машину для эвакуации раненых. Но погибать от пули шурави комбат не захотел, поэтому к очередному борту «на Союз» Карпенко привезли вовремя, а до спасительной Москвы с ее современной лечебной базой и высококлассными хирургами его доставили за каких-нибудь 3 дня.
Правда, сентиментальничать по поводу родных просторов Александру не довелось, ибо все это время он был… на том свете. Как раз тогда загадка бытия ему и открылась - несмотря на отсутствие духовного опыта, жизнь за крышкой гроба оказалась самой что ни на есть реальной, только вот лейтенант к ней пока был не готов, поэтому его душу до своего времени отпустили…
«В Афгане осталась не только моя малая берцовая кость…»
Многим людям Саша обязан своей жизнью. И боевым товарищам, и американским хирургам из Сан-Франциско, и питерской военной медицинской академии, и столичным хирургам из ЦИТО и госпиталя им. Бурденко, много месяцев восстанавливавшим не только лицо, глаза, легкие, но и руки, ноги, одна из которых поддалась взрыву, подарив Афгану приличный кусок малой берцовой кости. А еще он благодарен афганцам.
Саше очень жаль, что «за речкой» снова идет война. Считает, что эта земля - по преданию, место Эдема и некогда райских кущей, - несет особое мистическое испытание. Молодежь этого не понимает, поэтому от их деяний сеется смерть. Что же касается стариков, то тогда, в 80-х, их житейская мудрость и жертвенность не раз поражали советского юношу.
Один случай буквально потряс Александра.
Панджшерское ущелье. В поисках затаившихся душманов батальон преодолевает очередной десяток километров, стоически перенося муку песком, навязчивыми мыслями о привале и солнцем, которое испарило даже слюну во рту.
Первым колодец увидел Карпенко, и эта весть буквально током пронзила жаждущих людей. Однако в тот момент в мире была война со всеми ее законами и вседозволенными средствами убийства, поэтому осмотрительность в данном случае предполагала раннее обнаружение засады, мины, яда.
О том, что «духи» еще вчера были здесь, Александр узнал от высокого тощего старика с очень выразительным лицом, как у Христа на картине Крамского.
-Могли ли они отравить колодец?
-Могли.
-А как узнать, живая водичка или уже мертвая. Солдаты страшно ходят пить.
Старик долго колебался, а потом зачерпнул воду и поднёс её к губам. Всё произошло настолько неожиданно, что никто не успел даже ахнуть. Старик пошатнулся и упал замертво…
ЛЮБОВЬ
Несмотря на все пережитое, у Саши огромное сердце, способное любить. Побеждать в себе войну и смерть помогают чувства к хорошеньким дочкам – Соне и Полинке, сыну Святославу. Но его поэтический талант вмещает гораздо больше. Он должен останавливать любое насилие – маленькое или большое, бескровное или глубоко ранимое. Людям надо это неустанно объяснять, заставляя принимать Богом отпущенную жизнь как великий дар. Иного не дано. Иное принесет большие утраты и сожаление.
http://pastoznaya.livejournal.com/1025.html
P.S. Я действительно давал немцам интервью, однако многое, что я вижу в данном тексте, было впоследствии домыслено обо мне на основании интернет-публикаций и вольной трактовки некоторых эпизодов из моей жизни. Самое "забавное" из всего этого - то, что меня начинают путать с моими литературными персонажами. В частности, с героем рассказа "Старик и мина". По этому поводу уместно процитировать Пушкина. "Всегда готов заметить разность между Онегиным и мной". Хотя, конечно, "мифологизация" автора часто происходит за счёт его героев, в которых иссследователи видят авторское alter ego... Кроме того, количество неточностей - просто вопиюще, что, к слову, не делает чести обычно педантичным немцам.