В последнее время что-то тревожно стало на душе Виктора Ивановича. По ночам бессоница мучает. Врачи рекомендуют в одно и то же время ложиться, из режима не выбиваться. Куда там! Ляжет Иванович, прилежно жмурит глаза как детсадовец средней группы, но не спится, хоть убей. Ворочается с боку на бок. Вся постель в клубок собьется, подушка камнем кажется. Тошно. Надоест такая морока, встанет, газеты читаные-перечитаные заново читает.
Расстраивается Иванович. Да что там, наверху, делается? Не умеют править? А не можете - спроси-посоветуйся, да вот хоть бы и с ним. Плохого не посоветовал бы: тоже голова на плечах есть. «Так бы и так», - сказал, - «то-то и то-то, мол, надо сделать». Загибает пальцы:
Перво-наперво детям и матерям создать условия. Обязательно в армии чтоб порядок навести. Дороги сделать, а не колдобины. Жилье чтоб у людей было человеческое… Пальцы на руках кончаются, а дел первостепенных еще не счесть. И где ж на все средств взять?
Так порой расстроится пенсионер, так задумается о делах государственных, что какой там сон. Уже и снотворное не берет!
По телевизору теперь далеко за полночь передачи по разным программам идут. С досады включит Иванович, было б куда глаза подслеповатые вперить. Что показывают по ящику? А там показывают много, да смотреть нечего. К примеру, кино идет. Убивают друг друга как комаров. Хлоп-хлоп! Кто кого? За что такое побоище? Ничего не понять. Но кровища! Страх! Да нет, что тут непонятного? Все драки, стычки, войны идут за власть, за деньги, за богатство. Все люди помешались на богатстве. Вон молодежь работать не хочет у станков. Всем коммерцию подавай. Да чтоб сразу лопатой грести прибыль. Чтоб не утруждаться больно-то. Все хотят красиво отдыхать, сладко спать и вкусно есть.
О, не успел подумать, а по телеку ни с того ни с сего вдруг, даже не поймешь сразу, что к чему: жуйте нашу резинку, а то кислотно-щелочной режим нарушите, зубы испортите. Ну да, надо беречь… Вставные челюсти… Уж так бережем! Не-е-ет, нам берегут. Чтоб, упаси Боже, не вздумали мясом баловаться, да ненароком не повредили чего, обсасывая сладкую косточку, дают такую пенсию, чтоб на хлеб и слабенький чаек едва хватало. На слабенький! Опять же чтоб вставные зубы не пожелтели? Да идите вы на фик!
Включает другую программу. Там что-то о политике-экономике. И вроде бы по уму говорят. Что сделать, чтоб народ не беднел, да почему терроризм возникает и как устранять такое? Да очень просто: самим не воровать, и ворюг наказывать беспощадно. А то только и слышишь: профессиональный киллер убил авторитета. Что это за профессии такие появились? Проститутки, киллеры, авторитеты? Как их «тяжелая профессия» по разрядам определяется? По тем же меркам, что у ткачихи или сварщика? А может, приравнено к горячему цеху? Ага, «сталевары-мартеновцы»… Ударники, ёш твой клеш! Эх, что делается? Что делается?
Спорит Иванович с телевизором, правду-матку напрямую режет. Нет, когда по делу, соглашается, седой головой кивает. Только во вкус войдет, заинтересуется, вдруг бах тебе, откуда ни возьмись появляется какая-нибудь краля разбитная на экране: наши прокладки такие надежные… Тьфу ты! «Слесаря-сантехники»…Как будто у наших баб по ногам текло. Были же и тогда всякие-разные причиндалы, обходились же чем-то. Да так все скрытно, совестливо, что мужики мало о чем ведали, когда и как. Нет, ну а так уж… Нехорошо как-то. Мало ли, что мы знаем о естественных процессах. Но не обо всем же так открыто барабанить. Охо-хо-хо, заржавела человеческая совесть!
Чего только не насмотришься по телевизору в бессонные ночи. С ума люди посходили, что ли? Вон колдунов всяких стали показывать. И чего только они не мелят! Способны, мол, сделать все, даже вернуть любимых. Да ну? Верните! Верните мне мою Любоньку! Вы ее сможете воскресить? Нет? Вот и то-то, брехуны, жулики поганые!
Глотает старик слезы, под язык лекарство кладет. Давно ушла жена в мир иной. Но каждый раз от воспоминаний о ней сердце больно щемит и дыхание становится таким, будто в гору бежал. Люба любимая моя, так и не вынула ты мне занозу!
Помогали солдаты во время сенокоса селянам. Ребята гарцевали перед молодками. Силушку показывали. И как оно случилось, что заноза глубоко под кожу ушла. Подошел Витька (тогда еще Витька по молодости лет) к женщинам, попросил вытащить занозу. А те булавку дали, сжимались и морщились сочувственно, но вытаскивать отказывались, ссылаясь на то, что крови боятся да и глаза уж не те. Крикнули молодым, чтоб парню помогли. Вызвалась одна смелая. Крепко взяла за руку и стала бережно, аккуратно так извлекать занозищу. Куда там! Девчонка просит: «Потерпи, мне бы ее подцепить». Склоняет свое милое веснушчатое лицо. Серьезна, строга, сосредоточенна. От напряжения даже вспотел курносый нос.
Витьке больно, выть хочется. И в то же время так сладко было наблюдать, как в напряжении она закусывала губы, или смешно вытягивала их трубочкой. До сих пор помнится здоровый, тревожный запах ее крепкого тела. А пахло оно свежескошенной травой и чем-то таким будоражащим, что сводило с ума…
У нее лицо пылало от усердия и страха причинить боль. А он боялся, что вот вытащит эту паршивую занозу и все прекратится. Витька жадно впивался взглядом в слегка оттопыренный ворот легкого платья. Но видно было лишь чуть-чуть. Даже голова кружилась от непреодолимого желания прикоснуться к тому, что больше угадывалось, чем виделось. Представлялась теплая упругость в его крепкой ладони. Даже застонал, сухие губы облизал и глаза на миг закрыл. От боли или от волнения? Девчонка сочувственно-страдальчески взглянула:
- Очень больно?
- Витька отрицательно головой боднул, мол, копайся дальше.
Закончив «операцию», девчонка легко смахнула с головы ситцевую косынку и ловко обвязала руку, чтобы грязь не попала в ранку. Надо сказать, кровь действительно сочилась и ранка саднила. А казалось бы, пустяк. Подняла она на него глаза – озорные-озорнущие:
- Ну, боец, можешь снова в строй!
- Есть, доктор! Вот только неувязочка вышла: занозу не до конца извлекли. Видно, до сердца достала. Как зовут тебя?
- Люба.
- А я – Витя. Насупился, посерьезнел:
- Можно я тебе напишу?
- Она внимательно посмотрела, кивнула головой…
А потом была долгая-короткая жизнь вместе. Жили-были… А теперь один…