Похоже, автобус застрял в пробке надолго, и Пупкин полез за мобильным телефоном — написать пару смс, предупредить, что задержится. Однако ни телефона в футляре, ни даже футляра на поясе не оказалось. Стащить не могли — футляр не просто цеплялся за скобу, но ещё и пристёгивался ремешком на довольно тугую кнопку, так что, при всём уважении к профессионализму карманников, незаметно снять его было невозможно.
«Значит, забыл дома» — сообразил Пупкин и слегка расстроился. Наличие телефона давало ощущение связи с друзьями, коллегами, родственниками, чьи номера были сохранены в телефонной книге. И неважно, что многим из них Пупкин не звонил месяцами — главное, всегда была возможность это сделать, всегда была потенциальная связь. Теперь же эта связь была утеряна, и Пупкин почувствовал себя одиноким в неуютной среде переполненного автобуса.
«Ладно, что уж теперь суетиться. Расслабься и получи удовольствие» — с этими словами он стал шарить по карманам в поисках плеера: четыре гигабайта любимой музыки всегда были готовы отвлечь от любых неприятностей. Но, чёрт побери, плеера тоже при себе не оказалось!
«Хорошенькое начало дня» — скрипнул зубами Пупкин. Ощущение неуюта нарастало, появилась мерзкая внутренняя теснота, которая всегда возникала в минуты раздражения и тревоги.
Раздражение требовало выхода, тревога требовала защиты, предпочтительно лучшим способом — нападением. Пупкин приготовился окрыситься на каждого, кто в этом забитом под завязку душном салоне посмеет его толкнуть, наступить на ногу, задеть словом. Он поднял глаза, чтобы оглядеть чужих, сдавивших его со всех сторон, и вдруг увидел, что вокруг нет ничего и никого, лишь одна пустота.
«А я-то есть?!..» — хватился Пупкин и застыл в ужасе, поняв, что — да. Он есть. И есть неумолимое ощущение себя, и нет ничего, на что это ощущение можно растратить.
И тогда Пупкин понял, что он умер.
И с этим надо было как-то жить.
(с) Николай Пинчук, 30 декабря 2011 года
г. Владивосток