Не рекомендуется к прочтению лицам, не достигшим восемнадцатилетнего возраста.
Пролог.
Шли как-то раз вдоль берега реки старенький дедушка и его маленький внучок. Вечерело. Громадное красное солнце потихоньку таяло над линией горизонта, собираясь окончательно нырнуть за край земли. Ветер стих, и вода превратилась в ровное без единой морщинки зеркало.
И вот в легкой серой дымке, клубящейся над поверхностью воды, неторопливо проплыл огромный темно-коричневый кусок говна.
- Дедушка, что это? – спросил внучок, тыкая маленьким пальчиком в незнакомый плавающий предмет.
- О-о-о-о, это очень давняя история, - дед улыбнулся и хитро прищурился.
- Дедушка, расскажи, пожалуйста, - заканючил маленький сорванец.
- Ну, слушай, коли желаешь, - дед потрепал внука по белобрысой голове, - жили-были, значит, в давние времена принц благородных кровей и рыжая пастушка-потаскушка. Принц был несметно богат, но страшён, как атомная война, а пастушка, напротив, была бедна, но красоты и блудливости была необычайной.
Однажды стоял принц в замке своем роскошном у окна высоченного и смотрел на угодья свои необъятные глазами выпученными, сложа руки костлявые с пальцами бородавчатыми на груди своей немощной.
И увидел он, как бежала мимо помойки красавица пастушка, а за ней конюх Никифор без штанов и с огромными яйцами. И восхитился он красотой ее неземною, развевающимися на ветру рыжими локонами. И полюбил ее любовью жгучею, половой и злючею. Каждый день поднимал голышом на дыбу и…
- Дедушка, - перебил внучок увлекательный рассказ.
- Чего, милый?
- А говно-то откуда?
- Какое говно?
- То, что мимо проплыло.
- А я ебу что ли? Насрал кто-то...
Сентябрь 1991 года. Месть практикантов.
Главный механик, Николай Семенович Полунин, шел по территории своей до боли знакомой, в доску родной и горячо любимой организации, в которой проработал двадцать пять лет.
Николай Семенович, проходя мимо «лет сто» тому назад заржавевшего и так и стоявшего на спущенных колесах трактора «белорус», заметил маленького взъерошенного воробья, который прилагая невероятные для своего размера усилия, тащил поближе к кустам засохшую горбушку белого хлеба. Еще пять его пернатых собратьев громко чирикали, пытаясь отобрать у бедняги столь привлекательную добычу. Заморыш расправлял маленькие крылышки, уворачивался от острых клювиков и цепких коготков, но нипочем не собирался расставаться со своим гигантским будущим обедом.
Вдруг серая стайка фыркнула в разные стороны и новенький кирзовый сапог точным ударом зафутболил истерзанную корку в масляную лужу. Кусок хлеба моментально превратился в черно-синюю кучку грязи. Кирзовые сапоги, увенчанные зеленой спецовкой и кудрявой головой, скрылись за крайним гаражом.
Несчастный маленький воробей, который так отчаянно боролся за свою добычу, сидел неподвижно на земле. Казалось, что он стал еще меньше и взъерошеннее.
Николай Семенович покачал головой и направился в громадный бокс для крупногабаритной техники. Он сунул в рот свою любимую «беломорину», но подкурить так и не успел. Из-за того угла, куда ушли «кучерявые кирзачи», выскочил гусеничный бульдозер на базе ДТ-75 и на полном ходу (на какой был способен конечно) промчался мимо ошалевшего главного механика. Николай Семенович повернул голову вслед мчащемуся прямо на площадку перед административным корпусом железному монстру. А тот, в свою очередь, оказавшись перед окнами директорского кабинета, заблокировал левую сторону и, «нарезав пятака», снова промчался мимо Николая Семеновича, но уже в обратную сторону. Николай Семенович смачно сплюнул и зашагал по знакомо пахнущему соляркой и смазочными материалами боксу.
- Слышь, Семеныч, - раздался позади противный скрипучий голос слесаря Петьки Федосова, да так неожиданно, что Полунин вздрогнул, - Семеныч, постой.
Полунин развернулся и уставился в вечно перемазанное и чем-то не довольное Петькино лицо.
- Чего тебе надо?
- Шоколада, - проскрипел в ответ Петька и Полунин, насупившись, пошел дальше.
- Семеныч, - Петька ухватил Полунина за рукав, - ты главный механик или *** в стакане?
- Ты че, бля, совсем нюх потерял? Ты как разговариваешь со мной, заморыш хренов?!
- Ты чего кипятишься то? Я ж про сопляков практикантов твоих хотел поговорить.
- Хотел – говори, а будешь борзеть – я тебе «кривого» в жопу затолкаю, понял???!!!
- Ты не кипятись, Семеныч, я ж не со зла, ты знаешь.
- Что они опять натворили?
- Натворили – мягко сказано. Они каждый день что-нибудь творят. Игорь этот белобрысый целый день на бульдозере гоняет. Я ему говорю, что он сварщик, и что не хера на трактор лазить, а он мне знаешь что ответил?
- Что?
- Что только *** в жопе язык мой поганый остановит. А вчера они с дружком своим кучерявым уборщицу в кабину моего К-700 заволокли.
- А ты подглядывал что ли? – Полунин еле сдерживал накатывающий смех, - ладно, я приму меры, а ты кабину-то почаще закрывай и… поаккуратнее с докладами, а то глядишь язык твой так и остановят, как обещали.
Полунин выкинул окурок и, пройдя между желтых детищ кировского тракторного завода, вышел на огороженную площадку для гусеничных тракторов. Там спокойно стоял участник недавних ралли - видавший виды ДТ – 75. Из открытого бокового окна торчали зеленые кеды, и вываливался клубами табачный дым.
- Можно Вас на секундочку? – Полунин аккуратно постучал в дверцу кабины.
Кеды исчезли, и появилась белобрысая голова с насмешливым колючим взглядом.
- Как отдыхается, Егоров?
- Хорошо, Семеныч, не жалуюсь.
- А вот люди жалуются.
- Чего это они вдруг вздумали окаянные?
- Игорь, я буду вынужден сообщить о вашем с Женькой поведении руководству училища. Мне надоело выслушивать всякую ***ню на старости лет.
- Семеныч, ты ж не старый еще.
- С вами скоро буду. Чтоб я на тракторе тебя больше не видел и дружку своему скажи, чтоб маленьких не обижал.
- Каких маленьких? Ты че, Семеныч?
- Ну… это не важно, главное передай.
Егорка медленно вывалился из кабины трактора и вразвалочку зашел в бокс. Завидев его еще издалека, чумазый Петька ретировался за свою громадину. Игорь, насвистывая, прошел бокс насквозь и, выйдя на свежий воздух, направился в столовую.
Кошачий крик был настолько пронзительным отчаянным и безнадежным, что Игорь сразу догадался, чьих рук сии злодеяния.
Ну, конечно же, возле помойки Женька держал за задние лапы несчастное взъерошенное черно-белое создание и долбил его о стену котельной. Возле них дурно пахло, а стена, в месте «соприкосновений» была покрыта желтыми брызгами.
- Интересно, что же он такое раньше тебя из помойки вытащил, что заслужил жестокую смерть через бум-бум-срак-срак?
Женька обернулся на знакомый голос и запустил почти бездыханное тельце в мусорный бак.
- Щас, Игорян, пойду, умоюсь, а то этот пидор всего меня обосрал.
Женька после душа вышел чистый и довольный.
- Ну что, Игорян, какие у нас сегодня планы?
- Планы у нас сегодня грандиозные. Этот вафел, Петька, опять на нас Полунину нажаловался.
- Я тебе давно говорил, что надо его на «волосатом мотороллере» прокатить, а ты все жалел его, козла.
- Все, хватит жалеть. Объявляю эту вонючку «вне закона».
Петька всегда уходил с работы очень быстро. Выйдя из проходной, оглядывался по сторонам и семенил домой. Будто боялся чего-то.
Как обычно выйдя из проходной, он оглянулся и засеменил по тропинке вдоль дороги. Жил он недалеко, всего десять минут быстрой ходьбы.
Игорь с Женькой притаились в кустах, мимо которых как раз и проходила эта тропинка.
Немного не дойдя до «засады», Петька остановился, и пацаны поморщились от досады. Однако он остановился всего лишь прикурить. Прикурив и блаженно затянувшись, этот придурок продолжил свой путь, не чувствуя никакой опасности.
Игорю на ум пришла песенка, скорее даже стишок Александра Лаэртского про коммуниста Ивана Трофимовича.
С партсобрания уставший
Шел домой Иван Трофимыч
По пустынным переулкам
С красной папкою под мышкой
Слабо фонари светили
Тихим был уснувший город
До дверей его подъезда
Оставалось уж немного
Как молодчик в черной куртке
И серьгою в левом ухе
Выскочил из-за помойки
С другом в сапогах кирзовых
Побледнел Иван Трофимыч
И ****ец почуял жопой
Папку выронил и пернув
Побелел как парус в море
Вспомнил жизнь свою тот час же
Трудовую злоебучу
Вспомнил, что забыл в Райкоме
На столе газету Правда.
И про то, что в автосервис
Не успел отдать машину
Получить заказ в столовой
Дать ****юлей комсомольцам
За ***вую работу
И за неуплату взносов
А затем в мозгу сверкнуло
Член опал согнулись ноги
И Иван Трофимыч рухнул
На засратые ступени
С головой пробитой ломом
И ножом огромным в жопе
До утра лежать остался
Возле ярко красной папки.
Когда Петька проходил мимо кустов, то услышал какой-то шорох и под ложечкой у него неприятно засосало.
Игорь выскочил первым, намереваясь схватить падлу, но того, что произошло дальше, не ожидал никто, в том числе и сам Петька. Отбросив в сторону свою вонючюю котомку, в которой носил на работу обеды, Петька бросился бежать!!! И как бежать!!! Он ломанулся так, что из-под его стоптанных башмаков поднялось целое облако пыли и мелких камешков.
Пацаны, было, побежали за ним, но куда там. Не найти было в Советском Союзе такого спринтера, который в тот момент мог догнать этого замухрышку. Ему словно пропеллер в жопу вставили. Метров через пятьдесят пацаны остановились, тяжело дыша, а Петька продолжал быстро удаляться. Затем он все-таки остановился, но, как оказалось, ненадолго.
Сперва одна облезлая шавка подошла к нему, злобно рыча, потом другая, и еще и еще. Через минуту Петька несся пуще прежнего, а за ним неслась целая свора бродячих собак. Еще через несколько секунд Петька со своими новыми «друзьями», свернули направо во дворы.
- Жека, - я, конечно, понимаю, что у вас с собаками общий враг… но чтобы вот так… не ожидал.
Ольга и Косточка.
«Зенит» сверкал фотовспышкой практически без остановки. Стоя, лежа, сидя, на карачках, с дебильной рожей ковыряясь в носу, в обнимку, вприсядку, вприпрыжку, сидя на «шпагате»…
Женькин брат, Саня, как заправский фоторепортер фотографировал младшего братца с неразлучным дружком. А те старались вовсю. Как мартышки скакали возле стеклянной стены вокзала. Игорек залез верхом на урну и чуть не ебнулся с нее. Проходящие мимо люди реагировали на такое поведение весьма разнообразно. Одни улыбались и показывали кулаки с поднятыми вверх большими пальцами, другие смотрели встревожено и качали головами.
Но двум девчонкам эта фотосессия по ходу дела понравилась, и они остановились посмотреть на двух придурков. Одна была стройной брюнеткой с длинными волосами, а другая – толстуха с широкой веселой физиономией. Толстая заливисто смеялась, а стройная скромно улыбалась, вцепившись обеими руками во внушительный бицепс подруги.
Женька, увидев такое дело, сразу отряхнул с себя пыль и, выдернув из клумбы несколько чахлых цветков и оторвав от них земляные корни, направился к двум зевакам. Саня с Игорем внимательно за этим наблюдали. «Роскошный» букет достался почему-то брюнетке (интересно, почему?)... Женька, судя по жестам, приглашал их поучаствовать в «фотосессии». Попытался взять за руку толстенькую, но та спряталась за спину брюнетки (по понятным причинам это у нее плохо получилось – все равно было видно). Когда Женька взял за руку брюнетку и опустился перед ней на колени, Игорь понял, что надо «спасать» девчонок, и двинулся к ним. Саня, повесив на плечо свой зенит, понимающе удалился.
Игорю сразу понравилась брюнетка.
Чем?
Да всем!!!
Она была очень симпатична. В ее карих глазах не было ничего ****южачьего. Ее длинные черные волосы не были похожи на свалявшиеся пакли подвальных потаскух. Да и вообще на фоне своей подруги-бегемота она выглядела просто великолепно.
Вы когда-нибудь видели гуляющих вместе и дружащих между собой двух одинаково симпатичных подруг? Правильно. Большая редкость. Симпатичные всегда дружат с несимпатичными. Потому что при знакомстве с пацанами, все внимание достается симпатичной, а «кошелку» оставляют в стороне (ну, кроме тех случаев, когда среди пацанов тоже есть своя «кошелка» и они находят друг друга).
Женька, отнюдь, не был «кошелкой», но опытный глаз Игоря безошибочно определил, на чьей стороне сердце красавицы. Это понял и Женька, когда заметил, как посмотрели друг на друга Игорь и Ольга (он уже знал, что ее так зовут). Также понял он, что в этом романе ему отведена роль Санчо Пансы. Как говорится: сушите весла, горнолыжники. Бой был проигран, а Женька умел проигрывать.
- Игорян, познакомься, это – Ольга, - Женька показал пальцем на брюнетку, - а это – Ирина.
- Очень приятно, Игорь, - сообщил вежливый Егорка, - девчонки, может, сходим куда-нибудь?
Весь вечер они вчетвером болтались и там и сям. Сходили в кино. Спустились к речке, забрались в старый, давно стоявший на приколе и ржавевший катер, предварительно выкинув оттуда местных алкашей. Травили анекдоты (одни травили, другие слушали) на скамейке возле фотоателье. Потом проводили до дома толстушку Ирину, и пошли провожать Ольгу.
Ольга жила у бабки возле железной дороги напротив вокзала. Когда бабка увидела, с кем пришла домой ее внучка, то заметно напряглась. Оба молодых человека ей явно не нравились. А уж когда Женька поймал ее пушистую доверчивую кошару и чуть не забил ей в жопу кусок ржавой арматуры, то и вовсе их невзлюбила.
А потом Женька свалил, и Ольга показала Игорю деревянную терраску, одиноко торчащую посреди огорода…
Когда она упиралась рукой в стену, на которой висел плакат с красавицей Сандрой, Игорь закрывал глаза от удовольствия.
Потом, лежа в обнимку с Ольгой на железной кровати, он узнал, что у ее подруги, Иры, погоняло Косточка, и долго смеялся.
Бедное Женькино сознание.
Электричка из областного центра ходила только четыре раза в сутки. И если опоздать на одну, то следующую пришлось бы ждать очень долго.
Женька и размалеванная шалава по кличке Танька Гнойный Палец со всех ног неслись по перрону в самый его конец. Оттуда, из тупика, через минуту должна была отправиться электричка. Танька держала в руках пакет с мороженым, а Женька с пирожками. На Тане была надета зашитая в двух местах голубая ветровка, синие варенки и невероятного вида башмаки без шнурков, которые сильно затрудняли ее продвижение вперед.
- Давай, красавица моя, шевели поршнями, - задыхаясь, крикнул Женька, - а то куковать нам с тобой тут до вечера.
«Красавица» обливалась семью потами, но бежала. И, все-таки добежав до вагона, схватилась рукой за поручень. Не знаю, как там и что вышло. То ли машинист попался нерадивый и невнимательный, то ли он специально решил приколоться. Но двери в один момент закрылись, и электричка тронулась, а визжащая на всю ивановскую ****южка с зажатой дверьми рукой бросила пакет с мороженым и запрыгала по перрону. Но какой-то сознательный гражданин (или гражданка) дернул стоп-кран, и электричка резко остановилась.
Танька ебнулась на перрон и заревела. Женька пинками затолкал ее в вагон.
- Ну и козел!!! – причитала Танька, опустившись на сидение, - сука, из-за него мороженого не поели.
Женька с издевательской улыбкой протянул ей самый маленький пирожок.
Минутой раньше дыша, как загнанная лошадь, теперь Танька вдруг затаила дыхание и округлила свои размазанные глаза.
- Ты че, подруга? – промямлил Женька с набитым ртом.
- Жень, я срать хочу, - безжизненным голосом отозвалась малолетка.
Женька подавился. Он кашлял с красной рожей, пытаясь выплюнуть остатки пирожка, а когда откашлялся, то увидел, что Танька ерзала жопой по сидению и тихонечко скулила.
- Ну, ты и дура, бля!!! Ты о чем раньше думала?
- Никанор, сука, помоги!!! – завыла Танька и ломанулась в тамбур.
Женька бросился следом за ней.
Переходя из вагона в вагон, Танька поскользнулась на чьей-то блевотине и сильно ударилась головой о дверь тамбура.
Вот она, заветная дверца туалета!!!
Но чуда не произошло. Она была закрыта.
Все, ****ец.
Надристать под дверью машиниста – это уже совсем свинство, и парочка помчалась обратно. С криком: бля, все, я больше не могу, Танька стянула штаны и уселась прямо возле дверей в следующем тамбуре.
- Тр-р-р-р-пр-р-р-р-фур-р-р-р-бр-р-р-р-ср-р-р-р-фу-****ь!!! - успел услышать Женька, прежде чем воздух в тамбуре загустел и уплотнился.
Женька прижался спиной к стене, глаза его заблестели. Ужасающая вонь проникла в каждую клетку его организма, скользким удавом сдавила ему горло. Как-будто его под завязку залили жидким говном. В голове возник образ пышнотелой большегрудой бабищи, которая сидела за деревянным столом и пожирала стопку свежеиспеченных блинов с маслом. Мощные челюсти-жернова с шумом двигались во всех направлениях, измельчали и крошили питательную пищу. На здоровенном, как двенадцатилитровое ведро, ****ьнике горели алчным огнем маленькие поросячьи глазки. Огромная стопка блинов таяла на глазах. По всей избе распространялся до одури аппетитный запах.
Это была первая картина, на которую переключилось бедное Женькино сознание, чтобы не отключиться совсем. Сквозь вонючее марево видел он, как Танька быстро натянула широкие мужские семейные трусы красного цвета с зелеными цветами, а следом варенки, и блаженно улыбнулась.
Кошачий жопораздиратель.
- Вы че, пацаны?! – сипел, задыхаясь, Колька Глазастиков. Он перекатывался с боку на бок, пытаясь уйти от ударов ногами. А удары сыпались один за другим. Бедного парня методично забивали.
Колька, размазав по лицу кровавые сопли, обхватил голову руками и свернулся в позу зародыша. Казалось, что от мощных ударов внутренние органы свободно гуляли по брюшине, и даже менялись друг с другом местами.
Два длинноволосых молодчика тормознули Кольку, когда он шел из магазина домой. Как водится, спросили закурить, потом попросили пососать. А когда он не дал и отказался, в грязную лужу улетели батон белого хлеба, две банки рыбных консервов и кило гречки в полиэтиленовом пакете. А потом туда же улетел и Колька, сопровождаемый ярким разноцветным салютом в глазах.
Колька никогда не отличался черным юмором, но тут ему неожиданно в голову пришли слова одной душещипательной песенки:
«Рельсы, шпалы
Лежит парень, разрезанный надвое
Его голубые глаза смотрят в небо
А губы шепчут: ни *** себе сходил за хлебом!!!»
Колька никогда не думал, что обычный поход в магазин «горячий хлеб» может стать для него последним. Пятнадцатилетний мозг отказывался это понимать и лихорадочно искал выход из этого, прямо скажем, гнусного положения. В четверг обещали зайти друзья с бутылкой «столичной», а в пятницу Светка Мимоходова много чего обещала…
Ну, нет!!! С такими грандиозными планами не время умирать!!!
Колька сквозь кровавую пелену ничего не видел, но почувствовал, что вокруг что-то изменилось - его перестали бить...
- Смотри, Игорян!!! – закричал Женька, показывая пальцем на двоих пацанов, избивающих третьего, - пойдем, разберемся, что за черти.
Игорь, Женька и Генка ломанулись вперед. В следующее мгновение невесть откуда оказавшаяся в Женькиных руках ржавая труба с протяжным свистом рассекла свежий осенний воздух. Один из «волосатых», похвалившись напоследок рифлеными подошвами кожаных ботинок, повалился в придорожный бурьян. Второго Генка начал «рубить» снизу. Сначала ударил ногой ему по коленке, затем той же ногой в живот и довершил все той же ногой смачным пинком в ухо. Парень так и складывался потихоньку по частям.
- Ты кто такой? – Игорь подал Кольке руку и помог подняться.
- Колька меня зовут.
- За что тебя так, Колька?
- Да ни за что, просто домой шел из магазина.
- Иди домой, Колька, мы тут с ними потолкуем.
Кольку долго уговаривать не пришлось, и он заковылял прочь.
Женька выволок того, которого отправил в кусты, а Генка поднял за хибот второго. Их бросили в одну кучу и внимательно разглядывали. Игорь сразу понял, что это самое настоящее конченое сучье.
- Ну, что, мудозвоны? Сказывайте, кто вы такие да откуда, - Игорь курил и стряхивал пепел прямо на них. Молодчики затравленно смотрели на неожиданных миротворцев и молчали.
Женька внимательно смотрел то на одного, то на другого и чесал макушку. Он явно был чем-то озадачен. А когда он был таким, это никогда хорошим не заканчивалось.
- Вот, он, - с явным облегчением изрек Женька и показал пальцем на того, что был слева, - он мне больше нравится. Геныч, снимай с него штаны.
Парень в ужасе вцепился руками в траву и начал отползать назад.
- Ты че, Жека, петушить его собрался? – Игорь вытаращился на друга.
- Спокуха, Игорян, щас он узнает, почем сегодня помидоры.
Второй парень вскочил на ноги и помчался, куда глаза глядят, не разбирая дороги. Геныч сначала погнался за ним, но потом остановился через два метра и затопал на месте ногами.
- Все, Геныч, освобождай его очко, - сказал нетерпеливо Женька и Генка подскочил к онемевшему парню, прижал его рожей к земле и деловито начал стаскивать с него штаны.
Когда волосатая задница блеснула в лучах заходящего солнца, Женька загадочно улыбнулся и достал из кармана какую-то металлическую хреновину. Предмет состоял из трех коротких кусков тонкой арматуры, скрепленных между собой каким-то хитрым механизмом.
Парень заревел белугой, когда Женька засадил ему в жопу эту железяку и начал что-то закручивать по часовой стрелке. На лице Женьки играла совершенно дикая улыбка, а глаза прямо горели от восторга.
Позже, когда парень уполз куда-то, воя как побитая собака, Женька пояснил, что этот прибор называется кошачий жопораздиратель. Что он его сделал тайком в училище на практических занятиях. Сказал, что он любую жопу может разодрать на британский флаг. На это Игорь сказал, что все местные кошки объединятся в мощную группировку, выследят его и загрызут к чертовой бабушке. И вообще Игорь много говорил, пока Женька протирал от говна свой удивительный инструмент.
Рибли, рабле…
- Поехали в деревню, - зевнув, предложил Женька, - помнишь, на вокзале двоих прижали, хотели «бомбануть», а они нормальные пацаны оказались?
- Помню, их, кажись, Гвоздодер и Шпалер звали. Потом мы с ними водку жрали и автостанцию разогнали к ****ям.
- Они, между прочим, в гости нас звали. Тут ехать на автобусе полчаса…
В старом оранжевом ПАЗике было не протолкнуться. Там были и работяги в грязных «спецовках» и бабки, везущие назад непроданных поросят. Шофер, маленький бородатый мужичок, нервно барабанил пальцами по затянутому в разноцветную оплетку рулю.
Игорь, Женька и Генка протиснулись на заднюю часть автобуса и, вцепившись в поручни, ждали, когда этот драндулет тронется с места. В последний момент через заднюю дверь ломанулись еще человек пять, толкая перед собой выпучившую и так здоровенные голубые глаза, девчонку. Она с разбега впечаталась в Игоря, и он, обняв ее одной рукой, другой пытался хоть как-нибудь оттолкнуть от нее людей, чтобы ее не задавили. Пошевелиться было невозможно. Баба, проверяющая билеты, ступив, было на подножку, спрыгнула обратно.
Наконец автобус тронулся.
- Игорян, что же тебе везет то так всегда? – прохрипел Женька, придавленный к стойке поручня здоровенной бабкой в зеленом платке.
- Вот-вот, - подхватил Генка, стоявший на одной ноге, потому что другой боялся наступить в лукошко с вонючими поросятами.
Игорь ехидно улыбался. Лупоглазая «телка» стояла, уткнувшись ему в шею носом, упершись тугими сиськами в живот и невольно обняв его руками.
Игорь вдыхал аромат ее длинных русых волос.
Эрекция возникла сама собой, и твердый как камень *** уперся ей в пупок. Девчонка посмотрела на него снизу вверх и на щечках цвета кофе с молоком появились ямочки. Игорь тоже улыбнулся (природа, мол, свое берет).
И тут произошло то, чего Игорь никак не ожидал, садясь в этот вонючий автобус. Девчонка еще сильней прижалась к нему… Для других пассажиров все выглядело, обычней не придумаешь. Но Игорь явно ощущал, что она терлась об него чуть сильнее, чем того требовала тряска в гремучем ПАЗике. Тем временем страсти разгорались. Малолетняя «онанистка-экстравертка» только увеличивала амплитуду. Автобус тряхнуло на очередной кочке и Игорь, невнятно крякнув, запустил себе в штаны тугую струю смермы. Женька с Генкой заметили влажные глаза Игоря и не могли понять, что с ним.
Девчонка посмотрела на Игоря, и в огромных голубых глазах запрыгали маленькие бесенята.
Двери автобуса открылись прямо напротив покосившейся металлической автобусной остановки с наполовину оторванными листами железа. Измученный поездкой народ с огромным облегчением начал вываливаться наружу. Когда на задней площадке стало посвободнее, девчонка развернулась к Игорю спиной и спрыгнула с подножки. Игорь видел, как она быстро засеменила в узкий переулок.
- Игорян, ты чего такой странный? – дернул его за рукав Женька.
- Да укачало что-то, - улыбнулся Игорь и спрыгнул на пыльную обочину.
- Слышь, щенок, где здесь Гвоздодер живет? – Геныч схватил за шиворот проходящего мимо мелкого пацана и прижал его спиной к остановке.
- Вон по тому переулку почти до конца, там дом зеленый с белыми наличниками, - прохрипел перепуганный парнишка.
Игорь посмотрел в ту сторону, куда показал парень, и сердце его екнуло.
Геныч отпустил пацана, и уселся на скамейку внутри остановки.
- Ну, что, пойдем, куда этот вафел показал? – спросил Женька, вытащив из левой ноздри зеленую соплю и размазав ее по скамейке.
Игорь с Генычем скривились.
Зеленый дом с белыми наличниками появился минут через пять ходьбы. Выглядел он довольно добротно. Три больших окна выходили на улицу. Высокая двускатная крыша была покрыта новеньким шифером.
- Кто заходить будет? – спросил, остановившись у калитки, Женька.
- Давай вместе, - предложил Геныч.
- Ага, тогда сразу к ментам местным заходи, - Игорь подошел к калитке, - я один зайду, а вы пока отойдите хоть за сирень.
Игорь потихоньку постучал в деревянную дверь. Внутри послышались легкие семенящие шажки и, когда дверь распахнулась, на Игоря уставились уже знакомые до… впрочем, ладно, «бесенята» в огромных голубых глазах.
- Здрасте, - успел произнести Игорь и они оба прыснули со смеху.
- Что, так понравилось, что домой ко мне пришел?
На девчонке были надеты полосатые тапочки и затасканный халатик с разноцветными квадратиками. Русые длинные волосы были собраны в пучок и чем-то заколоты.
Игорю по жизни просто «патологически» везло на симпатичных бабсов. Даже бледво, которое он встречал в своей жизни, никак нельзя было назвать некрасивым. И вот она стоит, глазами сверкает, тоже, ****ь, красавица.
- Гвоздодер дома?
- Коль, это к тебе, - крикнула куда-то в сторону девчонка и, хихикнув, скрылась из виду.
Гвоздодер вывалился на крыльцо, как заспанный медведь и злобно посмотрел на непрошеного визитера. Потом протер глаза и расцвел в улыбке как майская роза.
- Егорка, братан, здорово! – гвоздодер сгреб Игоря в охапку и оторвал его от пола.
- Здорово, Колян, мы тут с Генкой и Женькой приехали.
- А где ж они?
- За оградой ошиваются…
В доме пахло какой-то сушеной травой, чем-то кисловатым и ощутимо тянуло кошачьим говном. Гвоздодер накормил их жареным мясом и квашеной капустой. Игорь сходил в летний душ и помылся.
- Слышь, Колян, - Генка сидел на крыльце с полным животом и курил, - симпатичная у тебя сестренка.
- Да уж, девка красавица, берегу как зеница око.
Игорь поперхнулся табачным дымом и закашлялся.
- Да, тогда надо беречь, а то не успеешь глазом моргнуть...
- Если я услышу, что какое-нибудь ***ло к моей Дашке подкатывает, я его так закодирую, что ни один экстрасенс потом на бабу не затащит. Ладно, пойдем, поспим.
Игорь увалился на маленький диванчик в сенях, Гвоздодер у себя в комнате, а Женька с Генкой в зале на диване и на железной полуторке…
Ладошка мягко легла на грудь. Она была прохладной и очень мягкой. Тоненькие пальчики коснулись левого соска, поиграли с ним и заскользили вниз. Игорь тяжело дышал. Было невероятно приятно и хорошо. Дашка опустилась перед диваном на колени, и он чуть не закричал. Когда она делала ему очередную «змейку», Игорь понял, что сейчас кончит ей в рот. Он взял ее за плечи и потянул к себе. Дашке не нужно было ничего объяснять, и она уселась на него сверху. ****а оказала ему теплый прием. Пожалуй, даже слишком теплый. Как будто нагревалась от воткнутой в жопу батарейки.
Через минуту она разошлась до такой степени, что Игорь всерьез начал опасаться за свой ***. При этом стонала она все громче и громче, и Игорь зажал ей рот рукой. Но было поздно. За стеной громко скрипнул диван, и послышались шаркающие шаги.
- Кажись, братец твой проснулся, - прошептал Игорь.
Эти слова подействовали на Дашку как ведро холодной воды на голову. Она соскочила с Игорька, как камень с катапульты и в мгновение ока исчезла за дверью своей комнаты.
Только Игорь успел натянуть штаны, как дверь в зал открылась, и оттуда вышел заспанный Гвоздодер.
- Игорян, ты не спишь?
- Да так, чуть-чуть прикемарил, - не своим голосом ответил Игорь, с трудом проглотив комок, подкативший к горлу.
- Мне какие-то стоны послышались, ты ничего не слышал?
- Неа.
- Наверно соседи буянят. За стеной на той половине алкашня живет. Заебали уже.
- Да ладно, не парься ты, - выдохнул с облегчением Игорь. Таких все равно не переделаешь.
- Ты Дашку мою не видел?
- Неа, - с деланным равнодушием ответил Игорь.
И тут открылась дверь Дашкиной комнаты и оттуда вышла юная нимфоманка в своем затасканном халатике и с двумя косичками на башке. *** сосать? Да что вы! Будто только что кукол спать уложила. В жопе детство, в глазах невинность...
- Даш, согрей чайку, - попросил сестренку Гвоздодер, и сестренка метнулась на кухню.
Мимо протопали Женька и заспанный Геныч с незажженной сигаретой во рту.
- Точняк, пойдем, покурим, - Гвоздодер вышел вслед за ними.
- Колян, где у тебя сортир? – как-то встревожено спросил Геныч.
- За домом, в конце огорода.
Геныч исчез в указанном направлении.
- Клуб у нас второй месяц на ремонте, - в голосе Гвоздодера слышалось неподдельное сожаление по этому поводу, - пойдем к тете Маше, она самогонкой торгует. А уж дальше как кривая вывезет.
В этот момент из-за угла появился Геныч. Сказать, что он был абсолютно мокрый – не сказать ничего. С него отовсюду капала вода.
- Да, брат, - присвистнул Гвоздодер, - тебя одного оставлять никак нельзя.
- Генка, ты что, в колодец провалился? – усмехнулся Женька.
- Да вот, в озеро какое-то упал…
- Блин, - хлопнул себя по лбу Гвоздодер, - у нас же пруд заброшенный есть за домом, батя там раньше карасей выращивал, а потом бросил. Ты зачем туда полез?
- Хотел рожу умыть и поскользнулся.
-Ладно, Ихтиандр хренов, пойдем одежду тебе какую-нибудь поищем.
После пятнадцати минут отчаянных поисков Генка стоял в длинном сером плаще на голое тело, черной фетровой шляпе и глубоких резиновых галошах.
- Извини, братан, больше на твой рост ничего не нашлось, - развел руками Гвоздодер.
- И на том спасибо.
- Ладно, родичей дома еще дня три не будет, пойдем к Тете Маше за самогонкой, набухаемся вволю.
Никто не возражал.
Геныч величественно шествовал по деревенской улице в своем новом наряде, а пацаны смеялись над ним, не переставая. Он только хмурился и плотней закутывался в плащ. На длинной низкой криво вкопанной у забора скамейке сидели две деревенские девахи. Одна была явной хохотушкой, ее заливистый смех был слышен на другом конце деревни. Другая была высокой немного сутулой девчонкой лет семнадцати с вытянутым прыщавым лицом.
- Здорово, Колюня, - обратилась прыщавая к Гвоздодеру, - куда намылились?
- Да так, гуляем, а вы чего тут, снимаетесь?
- Ага, снимаемся, а это кто с вами, добрый волшебник? - показала прыщавая пальцем на Генку.
- Самый наидобрейший, все желания выполняет.
- Тогда пусть он меня в принцессу превратит.
Хохотушка снова закатилась.
В доли секунды Геныч подскочил к двум деревенским торфушкам и с криком «рибли-рабле-***-бля!!!» резко распахнул полы своего плаща. Огромная Генкина «волшебная палочка» описала в воздухе замысловатую дугу, и чуть не ударила прыщавую девку по носу. Та вжалась затылком в забор и закрыла лицо руками. Хохотушка вскочила с лавочки и рванула прочь. Пацаны попадали от смеха на землю.
- С превращением Вас, дорогая принцесса, - вежливо проговорил Геныч и, приподняв свою шляпу, слегка поклонился.
Девка так и сидела, ни жива, ни мертва, закрыв лицо руками. Геныч пожал плечами и двинулся дальше.
- Эй, эксбиционист хренов, - крикнул ему Гвоздодер, - ты смотри Тете Маше волшебной палочкой по носу не щелкни, а то не видать нам самогона сегодня, ****ью буду.
- Коли у вас тут каждая жаба принцессой хочет стать, хрен ли не помочь?
Обратно возвращались с четырьмя бутылками самогона.
- Смотри, Геныч, Светка-то прыщавая во дворец наверно дернула, - сказал, ухмыляясь, Гвоздодер, когда они проходили мимо знакомой, но пустой лавочки, - она теперь тебе по гроб жизни сосать обязана.
- Пусть она у дохлой обезьяны пососет. У вас тут вообще нормальные бабы есть? Вдовушки какие-нибудь?
- Ага, только на моей улице две живут, овдовели еще во время Первой Мировой.
- Я серьезно.
- Ирка Демагогова из Москвы приезжает… Они бабку к себе забрали, а Ирка каждое лето приезжает отрываться. Ничего так кобыла.
- Щас же осень.
- Тут пока…
- Бля, скажи, где она живет, я пойду, прям щас ей за удила наваляю.
- Прям щас она тебя пошлет на хутор ежиков вафлить. Нет, я, конечно, понимаю, что ты волшебник и палочка у тебя, что надо, но лучше подождать пока твои вещи высохнут. Так надежней.
Дашка, несмотря на столь юный возраст, умела вкусно готовить. Когда пацаны вошли в дом, в нос им ударил непередаваемый запах ухи.
Две бутылки разошлись примерно за полчаса. Пацанам было по кайфу вот так вот сидеть, бухать и неспешно разговаривать, но все же чего-то не хватало…
- Колян, - захмелевший Генка глупо улыбался, - отведи меня к этой, как ее там? Педагоговой.
- Блин, да подожди ты до завтра, чего ты такой нетерпеливый? Вещи высохнут и пойдешь. Она в любое время знатная давалка.
- Да не могу я ждать, понимаешь?
- Ну, тогда иди, *** ли делать, Я то, как лучше хотел, а там как знаешь. Она обожает соленые огурцы, я тебе банку дам…
Как вы догадались наверно, Геныч, не смотря на жаркие уговоры Гвоздодера, все-таки поперся к Демагововой. Ирка была в шоке, увидев у себя на крыльце высокого симпатичного парня в длинном плаще, шляпе, галошах и с трехлитровой банкой огурцов под мышкой.
- Привет, Тебя Ира зовут? – пробасил, улыбаясь, Геныч.
- Ага, а тебя Бодулай Романович? – Ирка с неподдельным интересом разглядывала «пришельца».
- Неа, я Генка.
- Я очень рада. А зачем ты, Генка, сюда пришел?
- Да вот, огурчиков принес, - Геныч весь светился от счастья.
- Как же я сразу-то не догадалась? - засмеялась Ирка, это же в корне все меняет. И давно ты огурцы продаешь?
- Нет, это подарок.
- Спасибо тебе, славный юноша. Чем же тебя теперь отблагодарить…
- Чаем напои.
Ирка отошла в сторону, и Геныч вошел внутрь.
- Давай раздевайся, - скомандовала Ирка.
- Я.. это, плащ пока не буду снимать.
- Это еще почему?
Геныч виновато расстегнул две нижние пуговицы и отодвинул в сторону одну полу плаща.
- Мамочки мои родные!!! – вскричала Ирка и зажала рот ладонью, - сделайте меня хоть карандашом!!! Чего это ты голышом-то?
- Да, долго объяснять. В общем, в лужу упал.
- Да у нас тут отродясь таких луж не бывало, чтобы такая лошадь, как ты, в нее поместилась.
Ирка была средней паршивости девахой лет восемнадцати в оранжевом халате, зеленых носках и желтых тапках. Прям светофор, ни дать ни взять. Генка мысленно включил для себя зеленый и прошел на кухню. Ирка подошла к плите, зажгла газ и поставила чайник.
Может, и было бы все в тот раз по-другому, как-то понежней да поласковей, если бы не дырка на Иркиной жопе размером с пятак. Но через маленькую дырку в халате невозможно было понять, в трусах ли она. Может трусы такие телесного цвета. Геныча разобрало не хилое любопытство, а так как он был пацаном очень наглым и беспринципным, то он подошел к ней и задрал халат почти до сисек.
Трусов на ней не было, и какая у нее была жопа!!! У Геныча аж дух перехватило.
Ирка не успела опомниться, как оказалась на кровати с задранным на лицо халатом.
В принцессу она превращалась минут десять. И когда Геныч все-таки вытащил из нее свою волшебную палочку, как-то сразу обмякла и вздохнула с явным облегчением.
- Тебя чем в детстве кормили? Случайно не комбикормом? – тяжело дыша, спросила Ирка.
- Нет, я просто очень много каши ел, и картошки, и мяса…
- А кукурузу не ел?
- Кукурузу? Не помню. А причем тут кукуруза?
- Да так… ни причем.
Ирка, охая и ахая, еле-еле поднялась с кровати и враскорячку потопала на кухню. Чайник гудел, словно ядерный реактор.
- Генка-Бодулай, ты не обижайся, но вали ты домой, ладно?
- Ну вот, так всегда, на самом интересном месте…
- Нетушки, Геночка, мое интересное место такого больше не выдержит...
Геныч зашел в калитку дома Гвоздодера в два часа ночи. В окнах, конечно же, не горел свет. Все спали. Открыв потихоньку входную дверь, он просочился внутрь. Темнота сразу же поглотила его.
То, что в этом доме спали не все, Геныч понял буквально через несколько шагов. Он так и застыл возле двери Дашкиной комнаты. Оттуда доносились хоть и слабые, но довольно недвусмысленные звуки. Неужели Дашка, которую Гвоздодер бережет, как зеница око, спокойно ****ся через стенку от своего братца? Но с кем?
Но вскоре все вопросы разрешились сами собой. Дверь тихонько приоткрылась и из комнаты на цыпочках вышла абсолютно голая Дашка.
Вот тебе и раз!!! Да ты ****юга-сука-падла?!
Как после одного лишь рывка за руку, она оказалась на коленях и с Генкиной залупой во рту, Дашка не знала, но факт оставался фактом.
Как не была приятна Генке эта процедура, но во избежание неприятностей в виде не вовремя проснувшегося Гвоздодера, он затолкал очумевшую Дашку в комнату.
Ну, конечно же, он увидел пьяных и голых Игорька с Женькой.
- О, здорово, пацаны, а я смотрю шалава голая по коридору шляется. Так и знал, что вы где-то недалеко.
- Она, между прочим, поссать вышла, - заплетающимся языком пробормотал Женька.
- Ничего, потом поссыт.
«Вертолет» летал до самого утра, периодически заправляясь самогонкой.
Когда Дашка с распухшими губами и натертой до неприличного зуда жопой без сил отрубилась на своей кровати, три бесстрашных пилота кое-как замели следы полетов, накрыли натруженное тело теплым одеялом и потихоньку вышли за дверь.
- Поздравляю вас, господа, - торжественно объявил Женька, когда они вышли на крыльцо и закурили, - очень благородно с нашей стороны. Гвоздодер нас напоил, накормил, Генке вон шалаву огуречную подогнал, а мы его любимой малолетней сестренке всю сраку за ночь измочалили.
- Не переживай ты так, - пробасил Геныч.
- Конечно, *** ли переживать! Только учти, что тут Игорьку кроме лужи вонючей на огороде нырять некуда.
- Может все-таки обойдется?
- Ага, обойдется. У нее после твоей балды и тетемашиной самогонки утром весь ****ьник разнесет, как у пьяной мозамбикской проститутки.
Геныч тяжело вздохнул.
- Неужели Гвоздодер до сих пор ничего про нее не знает? И даже не догадывается?
- Не догадывается, значит. Представьте, что будет, когда он увидит утром свою сестренку, - Женька выбросил реактивно догоревший окурок «конгресса».
- Давайте с ним поговорим нормально. Скажем так и так…
- Валим отсюда, - спокойно проговорил Игорь.
- Куда валить? Ты че, Игорян? До города, как до Пекина раком. Мы же не в «скороходы» обуты.
- Щас Гвоздодер проснется, и ты пожалеешь, что не в «скоросъебы» обут. Валим.
Геныч переоделся в свою одежду, а, ставшие легендарными плащ и шляпу, повесил на гвоздик у сарая.
Три безмолвные тени выскользнули за калитку и направились прочь. Казалось, вот и сказки конец. Им не привыкать убегать из деревень на первом утреннем транспорте. Но такие «хеппи-энды» только в хороших сказках бывают. В плохих же заподлянки поджидают на каждом шагу.
Вдруг откуда ни возьмись стремительной тенью метнулась и повалила Генку в кусты огромная кавказская овчарка. Встав толстенными лапищами ему на грудь, псина высунула язык и молча разглядывала свою добычу. О сопротивлении не могло быть и речи. Этот собачий переросток запросто может оторвать башку кому угодно в считанные секунды. Даже в первых проблесках рассвета было видно, как побледнел Геныч. Казалось, что он даже престал дышать. Но псина была абсолютно спокойна и явно не спешила вонзать свои острые клыки в грешную Генкину плоть.
Так прошло около минуты, но друзьям показалось, что прошла целая вечность.
- Фу, Граф, ко мне, - послышался тихий мужской голос. В этом голосе вообще не было никаких эмоций. Как будто это волосатое чудовище прижало к земле и собиралось съесть не человека, а какое-нибудь не очень важное для этого мира насекомое.
Граф сразу же отпустил несчастного Генку и заковылял на знакомый голос. Генка, как наполовину поднявшийся из могилы мертвец, сидел на жопе и вращал безумными глазами.
Мужичок лет сорока от роду стоял возле своей калитки, а рядом с ним сидел Граф. Прямо мы с Мухтаром на границе, он уж третий день не ссыт и я уж третий день не ссу.
- Дяденька разбойник, отпустите нас, пожалуйста, - запричитал Женька, - у нас у самих последний чемодан денег остался. Прям, не знаем, как теперь и быть.
Граф злобно зыркнул на него своими темными глазами.
- Кто вы, ребята? – все так же спокойно спросил мужичонка.
- Мы бедные сиротки, из детдома убежали. Нам и так житья никакого нету, а вы нас еще собачкой своей пугаете.
- Я смотрю, вы, скорее всего из дурдома убежали.
- А коли и так, что теперь? Не всем умными быть. Придуркам тоже жить хочется. А в дурдоме какая жизнь?
- Давайте, валите отсюда, клоуны, а то Граф от вас мокрого места не оставит. Чтобы я вас здесь больше не видел.
- Спасибо вам, дяденька разбойник, - обрадовался кучерявый «придурок» (до сих пор не знаю, ставить ли кавычки), - вряд ли вы нас здесь еще увидите.
Граф утробно зарычал, и пацаны не заставили себя долго уговаривать.
Вот и автобусная остановка.
- Что будем делать? Автобус через сорок минут, - спросил устало Женька.
- Вы как хотите, а я посплю немного, - с этими словами Игорь завалился на скамейку...
Утренняя роса покрыла испариной всю остановку. Она была везде. Сверкающими каплями висела на металлических уголках и листах железа. Катилась вниз по исписанным непотребными словами, подкрепленными соответствующими рисунками, стенам, собираясь на земле в огромную лужу. Игорь весь промок. Было холодно и неуютно. Он осмотрелся по сторонам. Друзей нигде не было. Интересно, куда же они запропастились, ведь скоро автобус.
Игорь спрыгнул со скамейки и ноги его тут же промокли насквозь. Погода за то время, пока он спал, круто изменилась. По небу бродили свинцовые тучи. Ветер свистел, как красномордый физрук в училище, так любивший щупать за жопы девочек и бросаться теннисными ракетками в мальчиков. До поры до времени, конечно. Пока трое пацанов с третьего курса не прижали его в раздевалке и не воткнули в сраку лыжную палку.
Неожиданно Игорь почувствовал чей-то внимательный взгляд, буравящий его спину. Он обернулся и обомлел. На него, высунув голову из-за остановки, смотрела Дашка.
Во, дела!!!
- Ты чего так рано проснулась? – глупо спросил Игорь.
Распухшие губы разошлись в улыбке, и она вышла из-за угла. Дашка была абсолютно голой и у нее между ног сидела, злобно сверкая красными глазками, волосатая тварь.
- Игггггггорюшшшшша, иддди ко мнннне, мой милллленький, - зашипела старая знакомая.
У Игоря в доли секунды вспотели яйца и задрожали колени. Он развернулся и попытался бежать, но ноги, конечно же, не слушались. Дашка двинулась к нему. Когда она подошла совсем близко, тварь злорадно ухмыльнулась. Игорь собрал все свои последние силы и залепил ногой Дашке промеж ног. Дашка завыла. Вой был душераздирающий.
«Бля буду, попал» - злорадно подумал Игорь.
- А-а-а!!! Игорян, сука, ты чего творишь?! Спятил что ли?! Ты мне все яйца отбил.
Игорь открыл глаза и увидел согнувшегося пополам и скачущего по остановке Женьку.
- Бля, автобус!!! – закричал Генка и, схватив Игоря, потащил его к открывающимся дверям.
Женька, как заправский кенгуру упрыгал за ними. Автобус закрыл обшарпанные двери и повез нагулявшихся мальчишек домой.
Дважды недоебанная история или в какой-то степени квиты.
Егорка темной тенью отделился от стены пакгауза и, осторожно перейдя улицу, подошел к знакомой калитке. Привычным движением на ощупь отодвинул щеколду и ступил на узенькую асфальтовую дорожку, ведущую к дому.
Темно хоть глаз коли.
Вот и знакомая перекосоебленная дверь.
Звонкими птичьими матюгами залился дверной звонок, и дверь открыла мордастая бабка.
- Здрасте, Баб Мань, вежливо поздоровался Игорь, - а Оля дома?
- Явился, не запылился, - проворчала бабка, - где ж дружка своего кудрявого потерял? Или его собаки по дороге загрызли?
- Собаки, если честно, его очень уважают. Ольгу-то позовите.
Бабка удалилась и из глубины дома послышалось: «Ольга, иди, опять бандит твой пришел».
«Вот карга-то» - усмехнулся про себя Егорка.
Появилась Ольга в бабкином пальто поверх ночной рубашки и в резиновых калошах. Она спустилась по приступкам и прижалась к груди ночного визитера.
- Ты что, с ума сошел? – прошептала она, едва отдышавшись после долгого поцелуя, - поздно ведь, бабка ворчит.
- Я соскучился, - тихо проговорил Егорка, уткнувшись носом в роскошные черные волосы, пахнущие какими-то травами.
- Щас, подожди, я бабке скажу, что часик с тобой на лавке посижу, и мы пойдем в терраску, - Ольга лукаво подмигнула и скрылась в доме…
Игорь замирал от каждого ее прикосновения. Обосранный мухами плафон на потолке светил очень тускло, создавая неповторимое ощущение уюта и интимности. Ржавая железная кровать то отчаянно скрипела, то тихонько повизгивала, а стойкий запах кошачьей мочи, исходящий от полосатого матраса, казался дивным ароматом полевых цветов (вот что ****а с человеком делает). Горячие бедра, живот, розовенький пупочек, маленькие упругие груди, длинные черные волосы утыканные перьями из старой подушки…
Стук в дверь был чем-то совсем не реальным, невозможным и противоестественным. Затуманенное ****ой сознание отказывалось впускать его в себя, пока он не превратился в угрожающий грохот.
- Ольга, сучка малолетняя, открывай, - послышалось с той стороны двери, - бабка сказала, что ты здесь с хмырем своим белобрысым!!!
Беда!!!
Игоря как водой холодной окатили. «Выскочив» из Ольги, он надел штаны, обул зеленые кеды и зашарил глазами вокруг, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь средства защиты.
- Игорек, это брат мой старший, - проговорила Ольга, забившись в угол и накрывшись покрывалом.
- Ясно, что не Венера Милосская. Бабка твоя, сука старая, ответит за это, ****ью буду.
Дверь трещала по швам. Игорь сорвал висевший на стене алюминиевый тазик и встал у двери, прижавшись спиной к стене.
Дверь все-таки не выдержала, и в терраску влетел здоровенный детина под два метра ростом с черными усами.
Дальше все происходило прямо как в кино. Игорь со всего маху залепил детине тазиком прямо в лоб, и детина рухнула на пол. Игорь в этот момент пожалел, что не прихватил с собой на ****ки парочку кинооператоров. Тот еще вышел бы материальчик.
Путь был временно открыт и белобрысый «Казанова», схватив телогрейку и шапку, выскочил на свободу. Добежав до калитки, он не стал возиться со щеколдой, и просто перемахнул через забор. Две дворняги подбежали к нему и громко залаяли, но, увидев молодчика в широких штанах, телогрейке и шапке-гондоне, натянутой на глаза, поспешили ретироваться, так, на всякий случай.
Обогнув пакгауз и перейдя железнодорожные пути, Игорь вышел на первую платформу вокзала.
Время час ночи.
Лишь одинокий мужик с большим чемоданом прохаживался по платформе, ожидая прибытия пассажирского поезда, да пьяная телка в зеленой куртке блевала, перегнувшись через парапет перрона.
Пьяная телка!!!
Не может быть!!!
Ну, скажите вы мне, сможет ли кто нибудь пройти мимо в жопу пьяной блюющей на перроне очаровашки? Да запросто!!! Большинство народа, конечно же, пройдет. Но только не Игорь Алексеевич Егоров. Его безупречное пионерское воспитание и туго натянувшая ширинку чистая совесть не позволили пройти мимо человека, которому плохо.
Игорь дождался пока уедет поезд и, схватив полуживую девицу за капюшон, поволок ее в знакомый укромный закуток.
Она и сопротивляться то толком не могла, бурчала только, что ей плохо и чтобы козел вонючий оставил ее в покое.
- За козла ты мне ответишь, паразитка, - ласково отвечал ей Игорь, - не груби, а то я тебе ата-та по попе всыплю.
Годами отработанная «подсечка» и в этот раз не подвела. Все шло своим чередом. С левой ноги молодой пьяньчужки слетел сапог, затем сползла штанина. Блевотиной только воняло сильно. Так ведь это не беда. В первый раз что ли?
Беда случилась тогда, когда Игорь почувствовал яйцами что-то теплое и мокрое.
Это было глупо, это было смешно, но телка его обосрала!!!
Игорь блеванул наполовину переваренными макаронами прямо в лицо засратой «проказницы». В какой-то степени они были квиты…
Дикий ужас инспектора Герасимова.
- Марго, мы так не договаривались. Проиграла – подставляй, - Игорь нетерпеливо потер ладони, а потом начал разминать их, сцепив между собой пальцы.
- Игорек, ну будь ты человеком, - Марго чуть не плакала, - больно ведь.
- Меня этим не возьмешь. Больно – не играй. Все, заебала, подставляй.
Марго неохотно подалась вперед и крепко зажмурилась. Звонкий «фофан» в очередной раз уже выбил искры из ее наполненных слезами глаз.
Игорь и деревенская шалава по кличке Королева Марго вот уже целый час играли в карты на щелбаны, уютно расположившись в кустах недалеко от вокзала. Марго ни разу не выиграла, и поэтому лоб у нее был весь красный, а местами даже посинел. А Игорь весь светился от счастья.
- Все, не буду больше играть, - прогундосила Марго, - пока этого Никанора дождешься, смертью храбрых погибнешь.
- Смертью ****утых ты щас погибнешь, давай, раздавай по-новой.
Ну, не шла сегодня карта Марго, ну, не шла. Ничего не поделаешь.
Игорь ехидно улыбнулся, когда Марго снова проиграла. Он нащупал за спиной старый грязный алюминиевый ковшик и выжидательно посмотрел на Марго.
Марго тяжело вздохнула и подалась вперед, подставляя лоб.
Когда Игорь со всего маху зарядил этим ковшом промеж ее наполненных горечью глаз, раздался звук, похожий на тревожный набат. Марго, опрокинулась навзничь и затаилась без сознания среди ржавых консервных банок, рядом с кучкой засохших фекалий.
- Чего это с ней? – спросил подошедший Женька и поставил на пенек, заменивший им стол, две бутылки водки и половинку черного хлеба.
- В карты проиграла, - спокойно ответил Игорь, закуривая сигарету.
- Она жизнь свою на кон поставила?
- Кому нужна жизнь ее собачья? На щелбаны мы играли.
- Да, уж…
Спустя пять минут Марго сидела на куске бревна, обхватив голову руками, а на лбу у нее сияла желто-сине-зеленая здоровенная шишка. Взяв протянутый ей восьмидесятиграммовый стакан водки, она, поморщившись, опрокинула его в себя одним глотком и уткнулась носом в рукав своей синей болоньевой куртки.
- Марго, ты не обижайся, мы ж тебя любим…
Марго отвернулась, потрогала свою шишку и со стоном отдернула ото лба руку.
Женька тихонько похихикивал и жевал хрустящую корку.
- Слышь, Марго, а давай приколемся? – глаза Игоря прямо загорелись от новой идеи и трех стопарей.
- Я и так с твоей помощью теперь прикольная до невозможности.
- Короче, слушай сюда. Мы тебя гримируем. Спрячешься в развалке, а если кто мимо пройдет, выйдешь сигаретку спросишь. Он тебя увидит вблизи и обосрется.
Возражения ****ей никого не волновали и, Маргоша, разрисованная собственной красной помадой и сажей от костра, спряталась в черном провале входа в развалку. А Игорь с Женькой спрятались в кустах.
Долго ждать не пришлось.
По дороге мимо развалки бодрой походкой шел мужик невысокого роста в короткой серой куртке и кепке. Когда он поравнялся с входом в развалку, Игорь с Женькой узнали в нем известного на весь городок инспектора по делам несовершеннолетних Герасимова Антона Петровича. Они с ужасом посмотрели друг на друга, но было уже поздно.
Забив на все наставления Игоря, Марго разделась догола (импровизаторша хренова) и, выскочив из развалки, с диким криком: «выеби меня, падла!!!» бросилась на Герасимова.
От неожиданности Герасимов как-то странно визгливо присвистнул, попятился назад. Подскочившая к нему Марго, широко расставила ноги и начала трясти волосатой ****ищей, орать как сумасшедшая и строить страшные рожи.
Получив от Игоря два удара в бочину, Марго обмякла. Схватив за руки и за ноги разрисованную ****ь, пацаны убежали с ней в темноту. А инспектор Герасимов на трясущихся ногах побрел дальше.
И ведь придумал…
Игорь лежал дома на диване и смотрел по телевизору, как дебильный Зигзаг Мокряк в очередной раз разбивал вдребезги самолет коржавой утки-миллионера. Дверной звонок нарушил эту утиную вакханалию, и Игорь, не спеша поднялся с дивана и пошел открывать дверь. Посмотрев в «глазок», он тяжело вздохнул. Перед его дверью стояла абсолютно голая соседка с третьего этажа по кличке Валька Обнаженка. Убирая спутанные волосы с заплаканного лица, она давила пальцем на звонок и с такой надеждой смотрела на дверь, что Игорь сразу же открыл ей. Валька, как торпеда влетела в квартиру и бросилась Игорю на грудь. Егорка привычным уже движением обнял ревущую соседку и погладил по голове.
Вы, наверно, уже догадались, что Валька получила такое прозвище не зря. Раньше она была симпатичной девушкой, худенькой, кроткой и доброй. Когда Игорь еще не ходил в школу, она при всякой встрече гладила его по белобрысой голове, говорила: «привет, Егорка-помидорка» и обязательно чем-нибудь угощала.
Пока семь лет назад не вышла замуж за конченого мудозвона Гришку Барсукова.
Вот тут-то все и началось. Первый год было все более-менее гладко. Ну, пил, ну, немного покрикивал спьяну на нее. И все. Ее родители сразу после свадьбы уехали жить в деревню, а квартиру оставили молодым. Так, что заступиться за нее было некому. Все чаще стали слышны скандалы за их дверью. Валька начала появляться на улице с синяками на лице и бегать по соседям почему-то всегда голой…
- Игорюша, убей этого козла, - пьяно всхлипывая, причитала Валька, - все, не могу я больше так, он мне всю жизнь испоганил. Ты уже вырос большой и сильный, врежь ему по мозгам.
Игорь обнимал вздрагивающую от рыданий соседку и, уткнувшись губами в ее немытую макушку, не моргая, смотрел куда-то вдаль прямо сквозь стену и о чем-то напряженно думал. А думал он о том, как угондошить этого клоуна и чтобы ему за это ничего не было. Думал лихорадочно, быстро. И ведь придумал…
Пьяный Барсуков проснулся среди ночи от того, что сильно захотел поссать. Какого же было удивление этой скотины, когда он увидел рядом с собой на кровати вместо маленькой и худенькой Вальки двухметрового небритого парня.
Геныч мирно храпел на всю комнату.
Барсуков крепко зажмурился, а когда открыл глаза, ничего не изменилось.
Кто это???!!!
Где Валька???!!!
Барсуков потихоньку сполз с кровати, поднялся на ноги, но споткнувшись об собственные тапки, рухнул на пол. Геныч проснулся от этого шума, почесал жопу и сонно спросил:
- Милый, ты куда? Не уходи от меня моя сладенькая попка.
Гришка завыл как паршивая волчара, двойной подбородок его затрясся, и на глазах выступили слезы. Ему стало нечем дышать, когда Геныч подошел к нему.
- Ну что, петушок-золотой гребешок, поговорим?
- Чего тебе надо-то? – выдохнул Гришка.
- Помнишь, как нас, сопляков, по двору гонял спьяну каждый раз?
- Да я… это…
- Мудак ты, Гришка, дети вырастают.
Барсуков безвольно сидел на полу и как побитая собака смотрел на Генку.
- Молчишь, сволочь. Значит виноват. Слушай меня внимательно. Если ты, выпердыш кровавый, еще раз тронешь свою жену, я тебя лично пидорасить буду по полной. Ты, сука пожалеешь, что на свет белый народился. Понял???!!!
Гришка вжался в угол и сидел, боясь пошевелиться, а Геныч оделся и ушел, хлопнув дверью.
Игорь с Валькой в это время сидели в ванной и все слышали. Они успели два раза вставить друг дружке «пистон» и теперь пребывали в веселом расположении духа. Потом Игорь тихонько выскользнул за дверь.
Спустя некоторое время жизнь Вальки Обнаженки наладилась. Она больше не пила, не ходила в синяках и не бегала голой по соседям. При всякой встрече с Игорем она теперь загадочно улыбалась…
Полуночный экспресс.
Маневровый тепловоз, дав длинный гудок, не спеша, потащил за собой три пассажирских вагона в отстойник, где их в полпервого ночи прицепляют к поезду на Москву.
Часы на стене вокзала показывали 22:00, когда Игорь с Женькой курили, перегнувшись через парапет перрона, и с беспокойством поглядывали на уходящий тепловоз.
- Я видел как туда «телка» симпатичная зашла, - тоскливо промолвил Женька и перекинул сигарету из одного уголка рта в другой.
- И я видел. Кудрявая такая, в красном пальто.
Женька многозначительно посмотрел на друга, усмехнулся и уставился на удаляющиеся вагоны.
Ждать оставалось недолго. Тепловоз оттаскивал вагоны и всегда уезжал, оставляя их в тишине и спокойствии до полуночи.
Всего часа полтора на то, чтобы выдернуть оттуда девчонку.
Ее еще нужно найти!!!
Вдруг она сразу спать завалится. А спящие, они там все одинаковые под простынями-то. Красное пальто на вешалке – тоже не факт. Она его может под голову или, скажем, под жопу подложить. Кто знает, чего этим ****ям придумается. В общем, задача была непроста. Ой, как непроста.
Небольшой ветерок гулял по перрону, обдавая лица немногих стоящих на нем людей иголками легкого морозца, и гудел где-то высоко между проводов и тусклых фонарей.
В скором времени тепловоз оставил в покое свою «поклажу» и укатил восвояси. Четыре красных огонька-габарита остались сиротливо стоять в темноте отстойника.
Злоумышленники дошли до конца перрона, спрыгнули вниз на пути и не спеша направились проторенной дорожкой к намеченной цели.
Девушка в красном, садясь в этот злополучный поезд, вряд ли догадывалась о том, что по ее следу идут…
Подойдя к первому вагону, Женька осмотрелся по сторонам, заглянул за вагон. Все было чисто. Лихо заскочив в тамбур, они медленно двинулись по вагону. В нос ударил непередаваемый запах советского плацкарта. Многие уже спали. Во втором купе с верхней полки свисали вонючие ступни, и раздавался громкий храп. Женька, проходя мимо, пощекотал одну ступню. Храп на секунду прекратился, одна нога почесала другую, и все началось сначала. В третьем купе бухали мужики. Свет уже притушили, и было ни хрена не видно. Пацаны смотрели на вешалки, в надежде увидеть там красное пальто, но все было тщетно. Выйдя в тамбур, они закурили.
- Точно она в этот вагон зашла или мы ошиблись? – Игорь уперся ногой в противоположную стенку.
- Ты че, Игорян, такая бикса и ошиблись, щас прям.
- Тогда она наверно спит.
- Да уж, хреново дело, не будешь ведь всем спящим в ебло заглядывать.
- А давай у проводника спросим, он-то наверняка должен знать.
- Ты че, Игорян? А если он спросит, зачем она вам?
- Скажем сестра, еле успели из деревни приехать в Москву проводить.
Тут открылась дверь тамбура, и из нее вышел мужик в форме проводника.
- Мужик, постой, - схватил его за рукав Женька, - мужик, ты ведь проводник?
- Ага, я самый.
- Понимаешь, сестренка наша сегодня в Москву уезжает в этом вагоне, а какое у нее место не сказала. Мы из деревни только что приехали, насилу успели.
- А как она выглядит, ваша сестренка?
- Кудрявая такая, вся в меня, и в красном пальто.
Мужик хмыкнул.
- Да, помню, была такая, - проводник задумчиво почесал макушку, - на двадцать первом месте, кажись, внизу.
- Спасибо тебе мужик, ты нас просто спас.
- Да не за что, хорошие вы, видать, ребята, раз так о сестренке переживаете.
Остановившись рядом с двадцать первым местом, друзья долго вглядывались в то, что свернулось калачиком под простыней. Игорь присел на матрас и нерешительно положил руку туда, где по логике вещей должна была быть жопа.
- Ну, чего там, Игорян?- шепотом спросил Женька.
- Да *** его знает, мосол какой-то.
- Игорян, ты пощупай еще.
И Игорян пощупал.
Вместо симпатичной девочки в красном с диким воплем: караул!!! грабят!!! из-под простыни выскочила старая тощая ведьма в мятой ночной рубашке с длинными седыми волосами и бешеными выпученными глазами.
Игорек подскочил, как ужаленный, сильно долбанувшись головой о верхнюю полку.
- Держи их!!! – вопила ведьма, - милиция!!! Они кошелек украли!!!
Вцепившись костлявыми пальцами Игорю в ногу, она сползла на пол и потащилась за пытавшемся убежать насмерть перепуганным парнем. Только сильный удар ногой по дых и пара наебохов по голове смогли отцепить от Игоря голосившую на весь вагон лохматую старую бестию. Многие пассажиры повскакивали со своих мест, но пока не понимали, что происходит. Сейчас важна была скорость, и пацаны изо всех сил рванули в тамбур.
Откуда ни возьмись на пути словно выросла грудастая проводница. Она тоже завизжала, когда Женька схватил ее за сиськи и отодвинул в сторону. Пробегая мимо купе проводника, Женька заметил, что оно пусто. Этот мудофил куда-то свалил.
- Все, Жека, валим, - Игорь приготовился сигать вниз.
- Нетушки, пока я этого козла не угондошу, не успокоюсь.
Женька распахнул дверь в следующий вагон и, напевая: ****ью буду, не забуду этот паровоз, машиниста я поймаю – выебу до слез, ринулся туда. Игорю ничего не оставалось, как последовать за другом.
Когда пацаны остановились напротив купе проводников, в нем сидели и проводник-****обол и его коллега.
- Опаньки!!! – вскричал ****обол, - да это же братишки!!! Ну, что, сестренку отыскали?
- Конечно, пидор, как же не отыскать? Она там такая, по ходу, одна, - процедил Женька и бросился в атаку.
Женька никогда не был сильным бойцом, но в этот раз он превзошел самого себя. Он был в ударе. Он влетел в эту маленькую каморку, словно ураган и начал ударять их обоих сразу. Да так хорошо ударял, что они не успели опомниться, как с них полетели в разные стороны сопли, слюни и брызги крови. Игорь дернулся было на помощь, но помощь скорее была нужна проводникам. Через две минуты купе проводников превратилось в скотобойню.
Девочка в красном проснулась от шума и сидела, тревожно посматривая в окно. Она увидела двух убегающих в темноту ребят и низкого крепкого мента, бегущего за ними и свистящего в свисток.
«Интересно, - подумала она, - из-за чего весь сыр бор то? Ладно, нужно спать, а то поезд рано утром приходит».
Она легла, повернулась лицом к стенке и через две минуты сладко засопела.
Ноябрь 1991 года. Прощание…
Подвыпившая деваха, лет двадцати с небольшим, долго и упорно крутила диск телефона-автомата, громко ругалась и стучала кулачком телефону по макушке. Видно так ничего и не добившись от бедного устройства связи, ударила его трубкой по рычажку и вышла наружу. Увидев трех «скромно» сидящих напротив пацанов, она прижалась спиной к обшарпанной кабинке, сложила руки на груди и миролюбиво улыбнулась.
- Ребята, у вас не найдется «двушки» позвонить?
- Вас наверно молодой человек не дождался, выкинул цветы в урну и пошел к другой?
- Он когда-нибудь ****юлей дождется. Ребяяяяяят, ну дайте «двушку» - то.
Игорь, Женька и Генка сидели на втором этаже железнодорожного вокзала, напротив телефона-автомата, и начинали медленно, но неотвратимо процесс под названием «Какого *** ты сюда приперлась? Раз приперлась – прись». И летят к чертям собачьим все психологические тренинги, умные книги, научные журналы, когда в дело вступают простые уличные пацаны. Тут тебе и сумасшедший Ницше, и заспанный Фрейд, и Козловский с Веселовским, и нервные лингвисты-программисты, все в одной кибитке и все друг друга знают.
- Девушка, туда «двушки» давно уже никто не сует.
- А как же мне быть? Мне нужно позвонить срочно.
Экземпляр был, конечно, «шикарный», ничего не скажешь. Прыщавая круглая физиономия, курносый нос, сиськи не меньше пятого размера, внушительных размеров «избушка». Невооруженным взглядом было видно, что «за воротник» она закладывает каждый день. Неудивительно, что она не может парню своему дозвониться. Такую увидишь – все телефоны на хер в окно повыкидываешь и сам выпрыгнешь, лишь бы ее не видеть больше никогда… Ничего ты с ней на вокзале не сделаешь. Народу полно, а на первом этаже менты в своей каморке как крысы сидят. Поэтому и начался этот деликатный процесс, при котором женщина, сама не зная как, абсолютно добровольно оказывается где-нибудь в подвале, в сарае, в грязной квартире с кучей малознакомых, а порой и вовсе незнакомых, ей мужчин...
Тем временем на улице совсем стемнело. Ледяной ноябрьский ветерок слегка шевелил не успевшие упасть с дерева и съебурившиеся от мороза листочки. Коты выли, словно приближалась ядерная война.
- Да пошел ты на ***, говнюк!!! – раздалось где то внизу.
- Сама иди туда, - пробурчали в ответ.
Несмотря на шепелявость и хрипоту, было слышно, что голоса принадлежат мужчине и женщине.
Первое уебище, появившееся на этаже, оказалось женщиной. С большой натяжкой, конечно, но все таки… На опухшей синюшной морде было выражение неподдельной злобы. Растянутая зеленая вязаная кофта была зеленой только при ближайшем рассмотрении. Мужские тренировочные штаны выглядели так, будто их недавно рвала самая злая в мире собака. А на ногах красовались вполне приличные, только слегка стоптанные мужские кожаные ботинки. Особь мужского пола оказалась длинным бородатым мужиком в затасканной солдатской шинели, изъеденной молью шапке-ушанке, широкие непонятного фасона штаны были заправлены в короткие валенки с глубокими галошами.
Сладкая парочка, прошествовав почти через весь зал ожидания, уселась на фанерные сидения недалеко от наших героев.
- Оба на!!! – вскочив с места, завопил Женька, - это ж Гарри с Эльзой, ****ью буду!!!
Алкаши из-под лобья смотрели на трех пацанов и прыщавую девку с ними. Заплывшие глаза тревожно бегали, осматривая незнакомцев.
- Гарри!!! Эльза!!! Мать вашу!!! – продолжал вопить Женька, какими судьбами?
Люмпены достали бутылку, наполовину заполненную мутной жидкостью, и по очереди припали к ее горлышку.
- Чего-то, браток, не помню я тебя, - прошамкала мужская особь, - ей Богу не припомню.
- Ну, вы даете!!! Едрит вашу коляску!!! Я ж Женька Никанор, Санин брат.
- А-а-а-а, так бы и сказал сразу, а то кричишь как ненормальный.
- Как поживаете? Все скитаетесь?
- Скитаемся, а чего ж еще делать-то? С тех пор, как погорели, так и скитаемся.
- Познакомьтесь с моими корешами и… - Женька вопросительно уставился на деваху.
- Настя, - улыбнулась та.
- Вот, вот, - продолжил Женька, - и с Настей.
- Жека, я все понимаю. Внеклассовая дружба там, взаимная симпатия… Но все же пусть они близко не подходят, ладно? – Пробасил Генка и сморщился как печеное яблоко.
- Да ладно вам, - обиделся Женька, - они такие же как мы бродяги по духу.
- Точно, дух от них идет, что надо, - вставил Игорек, и Настя громко засмеялась.
Даже не подозревая, какую важную роль сыграли только что, бомжи вновь приложились к бутылке и принялись разламывать заскорузлый пирожок.
А Настя все больше располагалась к своим новым знакомым. Но Генке она симпатизировала особенно. А тот порол откровенную чушь, над которой она громко смеялась. Тут были и анекдоты про Василия Ивановича и про Штирлица, страшные истории с участием Винни Пуха и Пятачка. Про маленького мальчика, который по стройке гулял. Игоря начало клонить в сон.
«Надо покурить» - подумал Игорь, - пока тут рыбаки рыбу подсекают, пойду, подымлю, а то усну.
Игорь спустился на первый этаж, выбил из пачки «пегаса» сигарету, и вышел на улицу. Огромная ворона, растопырив крылья и скрипуче каркая, носилась по дорожке за маленьким воробьем. Тот в ужасе прыгал с бордюра на дорожку и обратно. Игорь поднял кусок красного кирпича и запустил в ворону. Та просеменила маленькими ножками метра два и взлетела. Сделав два круга и обиженно каркнув напоследок, хитрая тварь улетела прочь.
Игорь поежился. Небо какое-то уж больно свинцовое. Деревянная калитка на заборе по соседству отчаянно хлопает. Только он два раза затянулся, на улицу вышли Генка с Настей и Женька. Весело смеясь, они повернули в первый переулок направо.
«Скорее всего, они пошли в подвал к Митричу» - подумал Игорь, - ни фига себе, как быстро они Настюшу уломали.
Игорь докурил сигарету и пошел за ними. Подвал Митрича (Кости Митрофанова) находился в панельном доме недалеко от вокзала. Он был оборудован не хуже «танкера» и часто выполнял те же функции.
Игорь зашел в первый подъезд, по привычке огляделся по сторонам и нырнул в маленькую дверцу...
Все склизкое какое-то. Улитки на стенах раздавленные глаза выпучили и смеются. Да смех гаденький такой, противненький. Грохот непонятно откуда раздающийся. Игорь зажал ладонями уши и продвигался по плохо освещенному коридору, вдоль которого по стенам тянулись трубы, обмотанные рваной изоляцией. Коридор повернул налево. Откуда ни возьмись все пространство окутал густой туман. Он летал рваными седыми кусками в свете тусклых фонарей. Игорь услышал далекий, но с каждой секундой нарастающий гул. Липкий страх окутал его тело и сдавил под ребрами, но он продолжал идти вперед. Гул стал невыносимым. Игорь машинально присел на корточки и в ту же секунду над ним пролетел огромный жужжащий рой зеленых мух. Вытерев со лба холодный пот, поднялся и пошел дальше. В самом конце коридора в углу он увидел что-то темное и горящие красным светом два маленьких глаза-уголька.
Так и есть!!!
Это была старая знакомая волосатая тварь. Она сидела на трубах, болтая короткими кривыми ножками, а рот как обычно открылся в вертикальной улыбке. Игоря обдало знакомой нестерпимой вонью.
Игорь откашлялся, набрал в рот харкотины и, что было сил, плюнул в это лохматое чучело. Потом развернулся и пустился наутек. В этот раз ноги его слушались, и он мчался словно ветер, а волосатая тварь продолжала молча сидеть на трубах.
- Прощщщай, Игггорюша, прощщщай, - тихо прошипела тварь, когда Игорь скрылся за поворотом…
- Игорян, - Генка тряс за плечо Игоря, - вставай, ты че спишь-то?
Игорь вскочил с сидения, бешено вращая глазами.
- Все ясно, - вздохнул Женька, - опять от лохматки ноги делал.
Бомжи прервали свою трапезу и уставились на Игоря. Настя тоже смотрела во все глаза. Опять на улице завыли бродячие коты, порывы ветра хлестали по мутному оргстеклу громадного окна. Игорь опустился обратно на сидение и уронил голову на ладони. Бомжи продолжили есть вонючий пирожок, пацаны с Настей смеялись, а Игорь курил и, не моргая, смотрел в покрашенную зеленой краской стену.
Лыжню!!!
Какая все-таки прекрасная погода иной раз бывает в зимнее воскресное утро. Когда Солнце ближе к полудню светит как сумасшедшее, тщетно пытаясь растопить покрытые ледяной корочкой сугробы. Краснощекая детвора оккупирует все окрестные горки и расчищает снег на всех подходящих для катания на коньках водоемах. Смех и веселье наполняют колючий морозный воздух.
Римма Колесникова никогда не пропускала такие вот утренние солнечные морозные часы. С лыжами наперевес она отправлялась в парк и каталась там по два, а то и по три часа, и возвращалась домой уставшая, но довольная.
Вот и в это погожее утро она весело шагала с лыжами привычной дорогой в парк. Вязаная полосатая шапочка с белым булибоном и синий спортивный костюм придавали ей вид настоящей советской лыжницы-физкультурницы.
Она остановилась перед крутым спуском, с которого любила мчаться вниз по накатанной лыжне в парк, находящийся в низине возле реки. Римма скоренько защелкнула ботинки в крепления своих беговых «марий-эл», а те, в свою очередь, намазанные правильно подобранной мазью «висти», заскользили вниз с огромной скоростью. Римма согнулась и присела, и спортивные штаны обтянули ее молоденькую упругую попку.
Когда она въехала в парк, вдруг всего лишь на какой-то миг ей показалось, что в зарослях молодого сосняка стоял по колено в снегу высокий молодой парень в кроличьей шапке-ушанке и телогрейке. Телогрейка и ватные рукавицы его были все в снегу, как будто он все утро валялся в этом парке. Но самое главное, что совсем не понравилось Римме – это гаденькая улыбочка на его лице.
Но наваждение пропало так же быстро, как и появилось. Дальше был крутой поворот налево, и лыжня уходила еще круче вниз к реке. И Римма повернула…
Мрачный зловещий снеговик стоял прямо на лыжне. Скатанный из трех неровных угловатых комков снега, с помелом в снежной руке и ржавым ведром на башке, он криво улыбался сложенным из тонких веток ртом, а вместо носа у него торчала отвратительная грязная шипастая морковь. Вместо глаз торчали две сморщенные картофелины.
Сворачивать было уже поздно, и Римма со всего маху впечаталась в это снежное уебище. Его явно скатали еще вчера, когда была оттепель. А сегодня ударил мороз и этот огромный монстр весь обледенел.
Обе лыжи переломились в передней части и Римма, инстинктивно схватив снеговика за голову и оторвав ее, плашмя рухнула в снег. Испытав такой шок, да еще больно ударившись сиськами об это ледяное чудовище, Римма лежала в снегу и плакала, прижав к своей груди угловатую голову с торчащей из нее грязной морковью.
Она, конечно, не видела, что наверху стоит тот самый парень в кроличьей ушанке, и на его лице играет гаденькая улыбочка.
Пятидесятый «хромосом».
Ольга Боброва спрыгнула с высоких ступенек электрички на покрытый ледяной коркой перрон, и сразу получила снежком по голове. Удар был довольно ощутимым, но она быстро пришла в себя и оглянулась по сторонам.
Егорка стоял на другом перроне, через два железнодорожных пути от нее, и улыбался. Так и стояли они: Ольга со следами снега на лбу и Игорь, засунув руки в карманы телогрейки. А когда злоба и растерянность исчезли с лица Ольги, она тоже улыбнулась и, перейдя пути, подошла к Игорю.
- Ты опять в своем амплуа, Егоров? Время тебя не меняет, как я погляжу, - Ольга поцеловала его в щеку.
- Я очень рад тебя видеть, - сказал Игорь и смахнул остатки снега с ее белой вязаной шапки.
- А ты как тут оказался-то? Следил за мной? – Ольга отступила на шаг назад и игриво посмотрела в эти колючие, все еще любимые глаза.
- Да так, гулял тут… смотрю - ты…
- Ясно, значит следил.
Игорь картинно опустил вниз глаза, уставившись на носок своего кожаного ботинка.
- Все «спортом» занимаешься?
- Как дела в институте? – Игорь перевел разговор в другое русло.
- Нормально, учусь потихоньку. Непривычно пока, только четвертый месяц пошел.
- Давай, я тебя до дома провожу?
- Давай, проводи, - улыбнулась Ольга и взяла Игоря за руку.
И они, взявшись за руки, не спеша побрели вдоль железной дороги по вытоптанной в снегу тропинке.
- Я наслышана, что ты себе любовь завел, тоже Ольгой зовут?
- Хочешь, пойдем, погуляем? – после недолгой паузы спросил Игорь.
- Пойдем лучше ко мне, я тебя чаем напою.
Они опять пошли молча.
Вот и знакомая серая пятиэтажка, голые кусты, в которых когда-то Игорь обоссал любимого кота Ольги. Второй подъезд, четвертый этаж, обитая коричневым дермантином дверь. Все было так же, как и два года назад. Ольга сунула ключ в замок.
- А родичей нету? – спросил запоздало Игорь.
- Бабушка все чаще стала болеть. Они теперь к ней каждые выходные мотаются. Заходи, не стесняйся.
Абсолютно в каждой квартире и в каждом доме присутствует свой неповторимый запах, который с годами не меняется. Вот и теперь, спустя два года, Игорь снова почувствовал этот сладковатый знакомый запах Ольгиной квартиры.
Игорь разделся, натянул тапки сорок третьего размера, и прошел на кухню. Открыл навесной шкаф, в котором должны быть сигареты и пепельница. Они оказались на месте. Закурив, он слушал, как Ольга копошится в соседней комнате.
Ольга появилась на пороге кухни в розовой пижаме и Игорь, затянувшись, вылупил на нее глаза, забыв выпустить из себя дым.
- Ты чего замер, Егоров? Нравлюсь?
- А ты подросла, - проговорил Игорь, выпустив, наконец, струю дыма и уставившись на разрез ее пижамной рубашки.
Даже широкая рубашка не могла скрыть того, как выросли и округлились ее груди. И все ее тело налилось спелым соком. Из девочки-школьницы и отличницы с перепачканным чернилами указательным пальцем, она превратилась в молодую красивую девушку-студентку с томным взглядом и стройным телом.
- Да и ты тоже возмужал, - улыбнулась Ольга, перехватив плотоядный взгляд бывшего одноклассника, - мы оба выросли, и с этим ничего не поделаешь.
Какой там чай!!!
Когда розовая пижама соскользнула вниз и Ольга двинулась к нему, покачивая красивыми бедрами, Игорь забыл обо всем на свете. Если бы его спросили в тот момент, откуда он и как его зовут, то вряд ли он смог бы внятно ответить.
Боброва была просто блеск.
По телу Игоря пробежала мелкая дрожь, и он непроизвольно передернулся. Внизу живота, как всегда, сладко заныло…
Тело Ольги было упругим и горячим. Волосы, как и прежде, пахли цветами, во всем же остальном это была совсем другая девушка.
Уважаемые читатели с Y- хромосомами, кто-нибудь из вас когда-нибудь был первым «хромосомом» у девушки, а спустя какое-то время, встретив ее, уже пятидесятым? Вот, вот, вы абсолютно правы, очень смешанные чувства – и удивление и вожделение и интерес…
Когда Боброва, показав все, на что была способна, лежала голой жопой вверх поперек кровати и сопела, Игорь, тоже измочаленный, как старый вязаный носок его бабки, сидел на кухне в облаках табачного дыма. Воздушная, неземная эйфория царила повсюду: в желтой керамической сахарнице на столе, в оторванном куске обоев в правом дальнем углу кухни. Даже в выцветшем и затерханном линолеуме на полу виделись фантасмагорические узоры неземной красоты.
У Игоря было такое ощущение, что он плавал по кухне в космической невесомости. Воспоминания о том, что десять минут назад вытворяла с ним эта бестия, отдавались сладкой болью во всем теле. Он в тот момент ясно понял, что больше не хочет видеть Боброву никогда. Не хочет и все тут.
И он твердо решил уйти. Но твердо уйти у него не получилось…
Лишь только серый кот видел, как бывшая «гроза» всех ****ей и ментов практически на карачках выползал из квартиры бывшей школьной отличницы.
Призрак «танкера».
Мороз к вечеру резко усилился. Если еще в обед было градусов десять, то теперь тянуло на все пятнадцать.
Игорь, скорее по привычке, чем по желанию, решил наведаться на вокзал. Кожаные ботинки быстро настыли, и кончики пальцев на ногах начали потихоньку замерзать. «В такую погоду точно не до ебли» - подумал Игорь и уже собрался идти домой, как вдруг увидел возле уличного сортира три темных силуэта. Даже на приличном расстоянии было видно, что два мужика склоняли к чему-то молодую девушку. Интересно к чему? Так к стене сортира и склоняли. Совсем охуели, и мороз нипочем.
Игорь подошел поближе и спрятался за бетонный столб. Он уже собрался «включить Ивана Царевича» и выйти из-за столба, чтобы побить гадов, как случилось непредвиденное.
- С первой платформы отправляется пассажирский поезд на Москву, - произнес из всех висящих на столбах «матюгальников» приятный женский голос.
Мужики посмотрели друг на друга, схватили бедную девчонку за шиворот и за жопу и, пронеся несколько метров в сторону перрона, воткнули головой в громадный сугроб. Затем быстро заскочили в вагон и поезд тронулся.
Игорь подошел к сугробу с торчащими из него ногами, одетыми в черные брюки и обутыми в черные сапоги, присвистнул и почесал черную шапку-гондон в области макушки. Телка сучила ногами во все стороны, но вылезти из сугроба никак не могла.
Игорь изловчился и выдернул телку из сугроба, будто свеклу с бабкиной грядки. Она сразу начала визжать и Игорю пришлось закрыть ей рот рукой.
- Тихо ты, красавица, не кричи. Друзья твои уже уехали.
Телка замолчала и уставилась на Игоря. Короткие рыжие волосы были все в снегу, зубы стучали, длинные ресницы обледенели.
- Ты кто? – выдавила из себя телка, как только Игорь убрал руку от ее рта. Продолжая испуганно смотреть на него, девчонка отряхнула снег со своей рыжей головы.
- Спаситель твой и теперь навеки господин, - усмехнулся Игорь, - как тебя зовут, снегурочка?
- Зина, - проговорила Зина и утерла нос мокрой варежкой.
- А меня Игорь. Скажи мне теперь, Зина, какого хера эти два архаровца тебя башкой в сугроб воткнули?
- Не знаю я. Стояла, электричку ждала, никого не трогала. А тут поезд этот остановился и эти два придурка прыг из него и ко мне…
- А где ты живешь, Зина?
- Я в городе живу, а сюда к подруге приезжала.
- Ясно. А электричка-то тю-тю, пока ты тут сапогами хвалилась. Давай, я тебя к подруге провожу?
- Неа, не пойду я к ней. Мамаша ее целый день мне мозги пудрила.
- Что же мне с тобой делать-то? Щас обледенеешь вся…
- А ты, смотрю, заботливый, - скривилась Зина, начиная все больше трястись от холода.
- Я знаю, где в одном подвальчике есть каморочка, в которую я тебя могу пустить на ночечку.
- Ага, а там десять пьяненьких немытеньких мужичочков. Знаю я, проходили уже.
- Да никого там не будет. А, впрочем, чего я тебя уговариваю? У тебя же вариантов масса...
- Ладно, пошли, спаситель и господин навеки, а то холодно чего-то…
Подвал этой кирпичной пятиэтажки был давно облюбован теми, кто в подвале чувствует себя намного лучше, чем дома. Небольшой закуток, площадью примерно пятнадцать квадратных метров, был добротно оформлен под блатхату. Стены обиты кусками фанеры, пол устлан широкими нестругаными досками. Широкая двуспальная кровать, невесть кем туда притащенная, стояла у дальней стены. Там даже стоял допотопный комод. Красивые голые бабенки, выпятив свои аккуратно подстриженные ****ы, загадочно улыбались с висевших на стенах плакатов. Живи – не хочу. И имело сие прибежище народное прозвище «танкер». Спросите, почему? Не знаю. Наверно потому, что не одна шалава отправлялась на нем в «кругосветное плавание» по мутным водам. А может просто название кому-то понравилось. Этого точно никто не знает.
Дверь, ведущую в подвал, жители подъезда периодически закрывали на маленький висячий замок. Но что такое маленький висячий замок для уличных хулиганов? Гвоздик в умелых руках и Зина, долбанувшись рыжей башкой о верхнюю перекладину дверной коробки, исчезла внутри. Игорь осмотрелся по сторонам, прислушался и принюхался, затем тихонько прикрыв за собой маленькую дверцу, последовал за «отмороженной» девицей.
Игорь повернул старый крутящийся выключатель на стене, и помещение озарилось тусклым бледно желтым светом. Зина, увидев широкую кровать, с разбега плюхнулась на нее и раскинула руки и ноги как морская звезда.
- Ну как, нравится ночлежка? – спросил Игорь, присев на краешек кровати.
- Ничего так, уютно. А сюда точно больше никто не придет?
Игорь поморщился и вытянул из пачки «полета» твердую как бревно сигарету.
- Игорек, а я тебе нравлюсь?
Игорь слегка подпрыгнул на пружинящем матрасе и приземлился на спину рядом с Зинкой. Перевернувшись на бок, он обнял ее и поцеловал в оттаявший курносый нос. Она, в свою очередь, обняла его за шею, притянула к себе и крепко впилась в него тонкими губами. Тяжело дыша, они расстегивали друг на друге одежду, срывали и бросали ее на пол.
Видавший виды старый «танкер» вновь ожил. Зинка стояла раком, когда Игорь «выскочил» из нее и первая порция спермы, перелетев через грязную подушку, исчезла между стеной и изголовьем кровати. Вторая приземлилась на рыжую макушку. Последние капли упали на поясницу.
Зинка вытянула ноги и лежала, молча, на животе. Игорь курил вонючий «полет» и разглядывал грязные узоры на бетонном потолке.
- Может, ты на мне женишься, а, стрелок? – будничным тоном произнесла Зина, будто попросила закурить, и вонючий дым застрял у Игоря в глотке. - А что? Мне уже двадцать два года месяц назад исполнилось. Пора уже семью заводить, детей растить…
- Ты что, снегурочка, сдурела? Или голова до сих пор не оттаяла? Ты ж в большом городе живешь. Там чего, лучше меня никого не нашлось?
- А мне, может, ты понравился, - Зинка хитро прищурилась, и легкая полуулыбка коснулась уголков ее тонких губ.
Игорь взял стоявшую на полу рядом с кроватью пустую консервную банку, погасил в ней «полетину» и посмотрел на свою «будущую жену». Он подумал, что, скорее всего, не сможет отыскать ее, если она спрячется среди подсолнухов, и смех мощным потоком вырвался у него из груди.
- Чего тут такого смешного? – обиделась Зинка.
Игорю стало даже немного стыдно за свою выходку, но сдержать себя он уже не мог. Он заржал на весь «танкер» и Зинка села на кровати, злобно сверкая своими зелеными глазами.
- Ну, ты и наглец, Игорюша!!!
- Прости, снегурочка, просто смешинка в рот попала. Сугроб, ебля, свадьба… Сама понимаешь, слишком много всего в кучу намешалось. Мне же в армию идти весной. Какой из меня муж и отец твоих детей? А если ты вдруг в подсолнухи убежишь?
- Какие еще подсолнухи?
- Ладно, это я так, забей.
- Так ты еще несовершеннолетний?
- Ага, - злорадствовал Игорь, - так что сидеть тебе за меня долго…
И тут послышался зловещий кошачий вой.
Слухи о сумасшедшем коте-убийце, живущем в этом подвале, упорно ходили среди «постояльцев» в течение двух последних лет. Не раз братва, бухающая в «танкере» слышала душераздирающий кошачий вой. Эти омерзительные звуки пронизывали до печенок даже самых смелых, вселяя смертельный ужас в загубленные души. Но источника этих звуков до сих пор никто ни разу не видел. Этот кот (если это кот) предпочитал не показываться на людях. Когда он заводил свою песню, падали вниз даже самые ядреные ***, и в самых сильных руках начинали подрагивать стопари с водкой. Его несколько раз спьяну пытались искать с фонарями, но он всякий раз как сквозь землю проваливался.
У Игоря на время перестало биться сердце, когда на полу перед кроватью как будто ни откуда возник задрипанный серый кот.
Так вот он какой, МОНСТР!!!
Кот молча стоял перед кроватью и повиливал из стороны в сторону облезлым хвостом. И вид у него был самый, что ни на есть, мирный. Бедное животное наверно просто хотело, чтобы его погладили, пожалели, почесали за ушком.
Но не тут-то было!!!
Все они, монстры, добрыми прикидываются. А сами, улучив момент, сожрут и не подавятся…
В него сначала запустили консервной банкой с окурками. От страха прыгнув в сторону, кот сильно ударился башкой об стену. Потом так поддали ногой, что обезумевшее от боли и страха животное, сигануло на кровать и вцепилось в голую Зинкину спину. Зинка вскочила с кровати и так, в чем мать ее родила, с облезлым котом на горбушке, исчезла в проеме выхода.
Вот, наконец, и была раскрыта тайна призрака «танкера».
Две вонючих телогрейки.
Острые шпили трех вокзалов вспороли пасмурное мартовское небо, и поезд заметно дал по тормозам, когда, лежа на верхней полке плацкартного вагона, Игорь открыл глаза. Он приподнялся на локтях, башка отчаянно гудела. Воспоминания о минувшем вечере урывками заползали в раскалывающийся на куски череп.
Вот он с Женькой в отстойнике. Плацкартный вагон. Две женщины. Обеим далеко за тридцать. Запах вонючего коньяка. Черная причерная лохматая ****а. Во рту две золотые фиксы.
****ый зи-битте!!! Он вспомнил!!!
Они с Женькой вчера вечером наведались в отстойник. В вагоне завязался разговор с двумя не первой свежести тетками. Потом тетки угощали их каким-то пойлом, похожим на коньяк...
У Игоря вдруг бешено застучало сердце и лицо загорелось малиновым заревом. Он посмотрел в окно и покрыл четырехэтажным матом и поезд и несвежих бабенок и проводников. Орал как потерпевший. За окном медленно плыла, сверкая фонарями, Столица нашей Родины Златоглавая Москва.
- Жека!!! – заорал он не своим голосом, - Жека, Москва!!!
- Не ори ты так, – сонно пробурчал с нижней полки Женька, сбросив с себя толстую пронизанную мелкими синими венками ляжку, - Москва так Москва, *** ли орать на весь вагон.
Игорь, кряхтя, спустился вниз и сел на полку, где спала вторая мадам. Мадам схватила его за руку.
- Игорек, подожди, я тебе свой телефон дам, соскучишься – звони. Я одна живу…
- Ага, всю жизнь мечтал.
- Какой же ты все-таки…
- Жека, я пойду на выход, - Игорь, пошатываясь, побрел к тамбуру.
Поезд еще какое-то время полз, а затем остановился. Игорь, показав «фак» проводнице прямо как Цой в «игле», вышел на свежий воздух. Он закурил, глубоко затянулся и поежился. Пассажиры высыпали на перрон вместе с сумками, баулами и большими чемоданами и заспешили каждый своей дорогой. Через некоторое время из вагона вывалились и две вчерашние «красотки». Злобно фыркнув в сторону Игоря, они тоже заспешили восвояси. Затем появился и Женька. Его кудрявая голова была похожа на гнездо какой-то неряшливой птицы, а глаза едва приоткрывались в узкие щелки. Он тоже закурил и встал рядом с Игорем. Порывы ледяного ветра раздували огоньки на их сигаретах, делая их ярко красными.
- У тебя деньги есть? – спросил, не глядя на Женьку, Игорь.
- Неа, ни копья.
- Замечательно, а домой мы как поедем?
- Да ладно, будто первый раз замужем. Сразим наповал своей неотразимостью какую нибудь проводницу…
- Ты помнишь Лену с Галей, москвичек?
- Конечно, помню. Мы им в прошлом году три дня подряд наши достопримечательности показывали. То гараж, то подвал, то гараж…
- Мне Галя, между прочим, свой телефон дала.
- И ты помнишь номер?
- 219-27-00.
- Пойдем тогда на вокзал, там наверно «автомат» стоит.
Несмотря на ранний час, на вокзале было полно народу. Толпа собралась возле кучки немытых и нечесаных людей, громко матерившихся и улюлюкающих в поддержку большеглазой синюшной танцовщицы из своей же компании. Она отплясывала «ламбаду» в длинной почти до колен куртке, да еще сцепила руки перед собой на манер восточной танцовщицы. Публика просто «угорала» от этого действа.
- Мальчики, девочку не хотите недорого? – раздалось неожиданно возле уха Игоря.
Он обернулся на звук и чуть не обосрался от страха. Такое ебло если во сне приснится, трусами вряд ли отмахаешься. Перебитый в нескольких местах нос, распухшие и потрескавшиеся губы, и смрадный запах из поганого рта.
Игорь засадил под дых этой сутенерше (все-таки это была женщина) и она, застонав, присела на корточки и привалилась к стене. Насвистывая и спрятав руки в карманы, Игорь пошел через зал к «автомату». Женька последовал за ним.
Набрав Галькин номер, он отошел на два шага и с разворота ударил ногой по бедному аппарату. Затем взял трубку, прислонил к уху и улыбнулся. Там шли гудки вызова. Галька ответила почти сразу.
- Але.
- Галь, это ты?
- Я, а ты кто?
- Я Игорь.
- Какой Игорь?
- Егорка.
- Ничего себе!!! – присвистнула Галька, - вот уж не ожидала…
- Галь, ты только не обижайся, что долго не звонил, - вкрадчиво-виноватым тоном заговорил Игорь, а Женька прыснул со смеху.
- Лучше поздно, чем никогда, - ответила Галька, но Игорь мог поклясться, что она мысленно пожелала им с Женькой скорей сдохнуть, чем позвонить ей хотя бы еще раз, - где твой дружок кудрявый?
- Да здесь он, рядом стоит. Мы… это, в Москве.
- Офигеть!!! И гже ж вы именно?
- На Казанском вокзале.
- Ну конечно, как же я раньше не догадалась, где ж вы еще можете находиться, - буркнула мимо трубки Галька.
- Чего? Не слышно.
- Говорю, что все отлично, а от меня вам чего надо?
- Нам помощь нужна финансовая небольшая.
- Ладно, я скоро приеду, не уходите никуда.
- Ты умница, девочка, я бы тебе шоколадку купил, кабы деньги были.
- Да ладно уж, обойдусь как нибудь.
Галька повесила трубку и сидела в полной растерянности. Ехать в такую рань на Казанский вокзал ей не хотелось, но у нее не было другого выбора. Если сейчас не помочь этим придуркам, то дорога в их городок будет ей заказана, а у нее там бабушка живет.
Галька вздохнула и полезла в верхний ящик своего письменного стола. Там в маленькой желтой шкатулочке лежала небольшая заначка.
Осторожно, на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, Галька выскользнула из квартиры, и не вызывая лифт, побежала вниз по лестнице.
Простояв десять минут на автобусной остановке, Галька начала пританцовывать. Ноги в маленьких красных сапожках быстро замерзли.
Раздолбанная «шестерка», взвизгнув тормозами, остановилась напротив нее.
- Эй, красавица, не мерзни, садись, мы тебя подвезем, - сказал молодой человек, сидевший на пассажирском сидении, высунув голову в открытое окно.
За рулем сидел парень того же возраста, что и пассажир.
- Да нет, я уж как нибудь на автобусе, севшим от страха голосом проговорила Галька.
- Да не бойся ты, - гнул свое пассажир и уже приоткрыл дверцу, готовясь выйти.
Но тут наконец-то подошел автобус, и Галька скрылась в чреве заляпанного грязью «лоховоза». Пассажир «шестерки» сплюнул от досады, громко хлопнул дверью и «шестерка» резко рванула с места.
Галька уселась на одиночное сидение возле окна, перевела дыхание и снова задумалась над выполнением своей задачи. С одной стороны она не могла не помочь, потому что это вышло бы ей боком в будущем. С другой стороны она не знала, чего ожидать от этих «вурдалаков» и встречаться с ними она попросту боялась.
Она вспомнила, как эта сладкая парочка сняла их с Ленкой на дискотеке и двое суток таскала за собой по всем злачным местам. В первую ночь в каком-то подвале, оборудованном под еблю, она приняла в себя три «палки» от белобрысого Игоря, а Ленка дрючилась с Женькой через фанерную перегородку от них. На следующую ночь был ржавый катер, и они поменялись… Но их с Ленкой не мучили, не били, и над ними не издевались (хотя по наглым рожам этих жлобов было видно, что могли). Как говорится, поеблись и в стороны.
Им с Ленкой было не привыкать с пацанами по хатам шариться и «девочками» они давно не были. Но было что-то в этих провинциальных ребятах такое, что заставляло их бояться. Поэтому Галька и сидела в седьмом часу утра в холодном автобусе и везла им свою последнюю заначку. Может, надо было Ленке позвонить? Да ну ее. Все равно никуда не поедет.
- Ну, чего там, Игорян?
- Все заебись, щас приедет.
- Скорей бы, - процедил сквозь зубы Женька.
По направлению к ним, недобро на них косясь, шел наряд милиции.
- Старший сержант Балаболкин, - представился краснорожий мент.
Игорь вынул руки из карманов потертой телогрейки, вытянулся по струнке и отрапортовал:
- Будущий солдат Советской Армии Егоров.
- Молодец, Егоров, - мент похлопал Игоря по плечу, - похвально, а документы у тебя есть?
- Никак нет, товарищ старший сержант ****оболкин.
Напарник мента задушил улыбку в громадном кулаке, но глаза так и сверкали озорными огоньками.
Глаза Балаболкина налились кровью. Он схватил за шиворот Игоря и поволок его за собой наверно в дежурку.
И в этот момент появилась Галька.
Увидев, что дело пахнет керосином, она бросилась наперерез «конвою».
- Товарищ милиционер!!! Товарищ милиционер!!! – закричала Галька, подбегая, за что вы его так? Отпустите его!!!
- А ты кто еще такая? – опешивший мент остановился, но хватку не ослабил.
- Я их сестра. Это два моих двоюродных брата. Отпустите их, они из деревни ко мне в гости приехали, денег нет, Москвы не знают.
- Ты чего, тоже борзая как братцы твои? – мент отвесил Игорю небольшую оплеуху.
- Да что вы, товарищ милиционер! Я в МГУ учусь, отличница.
- Вас теперь не поймешь, кто отличница, кто минетчица, - буркнул себе под нос мент и отпустил Игоря, дав ему на прощание еще раз по башке, - идите отсюда братцы и сестрички, только больше не попадайтесь мне здесь без документов и билетов.
Менты неспешно, как ни в чем ни бывало, пошли дальше, опытным взглядом изучая местную публику.
- Спасибо, сестренка, - скривился в усмешке Игорь.
- На здоровье, братик. Рассказывайте, как до жизни такой докатились. Чего в Столицу пожаловали, да еще в такую рань?
- Так к тебе ж в гости…
- Не надо гнать. У вас такой вид, будто вы час назад со свинофермы сбежали.
- Галь, ты деньги привезла?
- Привезла, - Галька полезла в карман своего серого пальто, но вдруг почувствовав на себе чей-то взгляд, тревожно посмотрела направо.
Так и есть!!!
Недалеко от них, возле киоска с газетами, стоял крепкий невысокий парень и внимательно наблюдал за всей троицей.
- Валим отсюда, - прошипела Галька и, схватив Игоря за руку, потащила за собой, - давайте в метро.
- Да что же меня сегодня как щенка все кому не лень таскают! – возмутился Игорь, но объяснения не дождался.
Галька дала каждому по жетону, и первая прошла через «яйцезащемители». Два похмельных жлоба в затертых телогрейках и одетая с иголочки симпатичная девушка в метро смотрелись слишком контрастно, если не сказать – дико. Но Галька так перепугалась, что мысли об этом даже ни разу не посетили ее маленькую головку.
Троица сбежала вниз по и так ползущему туда эскалатору, и в последний момент заскочила в закрывающиеся двери вагона. Усевшись между двумя своими кавалерами, Галька только сейчас перевела дух.
Игорь решительно ничего не понимал, но спрашивать пока ни о чем не стал. Московская ****ь везла их непонятно куда, но главное – непонятно зачем. Дала бы деньги на билет и все, прощай, Вася. А тут, по ходу, целый детектив.
- Осторожно, двери закрываются, - объявил приятный женский голос, - следующая станция – Сокольники.
Взгляды всех немногих пассажиров вагона были прикованы к странной троице и Игорю это, в конце концов, надоело.
- Галь! - крикнул он в левое ухо шалавы, - куда мы едем-то?
Поезд подъезжал к станции Сокольники, когда Галька встала с места, опять взяла Игоря за руку и потащила за собой.
Женька только улыбался, плетясь за ними как послушная собачка (пудель, бля). Когда они вышли из метро, Галька спросила у Игоря сигаретку, жадно затянулась и медленно заговорила:
- Игорек, ты не обижайся, у меня не было другого выхода. Видел того парня у газетного киоска?
- Неа, не видел, а что, твой?
- Этот крепыш имеет погоняло Депеш, и состоит в банде Леньки Махно.
- А мы-то тут причем?
- Причем здесь только я. Парень мой как раз Ленька Махно. Точнее бывший парень.
- Бросил тебя?
- Я его отшила, а он, бедный, этого сильно не хотел. И этот козел, Депеш теперь все ему расскажет. Что видел меня с двумя чуваками.
- Галь, понимаешь, нам твои московские терки с махновцами, депешевцами, эсесовцами на *** не нужны. Мы сюда вообще случайно попали. Сходили, ****ь, в отстойник. Нам бы уехать и все.
- Вот вы значит как, - обозлилась Галька, - а я думала, что нравлюсь вам.
- Нравишься.
Женька поперхнулся дымом от сигареты.
- Он теперь меня убъет, - Галька заплакала и зашмыгала носом.
- Ты нас сюда-то зачем притащила?
- У меня тут подружка недалеко живет, «двушку» снимает. Бухгалтером где-то работает.
- Сколько лет подружке?
- Двадцать пять.
- Ух, ты!
- Старая для вас?
- Неа, в самый раз.
- Так вот, она одна живет. Теперь нам наверно лучше у нее несколько дней перекантоваться. Депеш этот с друзьями как раз на Казанском обитает. Приезжих «обувают», бродяг вокзальных щиплют и все такое. Так что вам лучше пока со мной...
Дым у Верки в квартире стоял коромыслом. На вешалке среди приличных курток и пальто висели две вонючих телогрейки. На диване в зале Игорь уже полчаса «сосался» с Веркой, до синяков защюпав ее жопу и ляжки. А в спальне пьяный Женька по очереди трахал Гальку с Ленкой. Из маленькой портативной магнитолы PHILIPS, стоявшей на кухне на холодильнике, на всю квартиру пел своим замогильным голосом Depeche Mode. На полу валялась перевернутая пепельница, и окурки рассыпались по всему полу. Стянутая Веркой со стола в порыве страсти скатерть и вся нехитрая закуска тоже валялись на полу.
Игорь первый раз видел, чтобы девка так сильно хотела ****ься. Она смотрела на него совершенно безумными глазами и буквально впивалась в него своими пухлыми влажными от страсти губами. Уже давно расстегнув ширинку его широких «спецовочных» штанов, она беспощадно терзала рукой его твердый как камень ***. Но когда она все-таки стянула с него штаны, а ее трусы ракетой улетели в пыльный угол за телевизором, истошный крик из соседней комнаты оборвал так и не успевшую начаться еблю.
В комнату как вихрь влетела обнаженная Галька, вся белая как полотно.
- Игорек, там Женька Ленке в жопу засадил. Она сейчас сдохнет с непривычки!!!
- Фу, ты, бля, - Игорь с трудом оторвал от себя Верку и, встав с дивана, быстро натянул на себя штаны.
Когда они втроем вбежали в спальню, то увидели ползущую на боку по полу Ленку с вытаращенными глазами и присосавшегося к ней сзади, как толстая кучерявая пиявка, Женьку. Ленка орала благим матом, одной рукой помогая себе ползти, а другой пытаясь оторвать от себя Женьку. Но только после того, как Женька кончил в ее вонючие недра, стальные объятья разжались. Ленка, встав на колени, обливясь слезами и безобразно хлюпая жопой, уползла по направлению к туалету.
- Жека, - Игорь еле сдерживал смех, - ты на хера Ленку отпидорасил?
- Ни хрена ей не будет, щас просрется и все.
Галька с Веркой невольно отшатнулись, когда Женька прошел мимо них на кухню.
- Если никто меня не трахнет – обижусь, - заявила Верка и, взяв Игоря за руку, повела его в зал.
Гальке ничего не оставалось, как пойти на кухню и напиться с Женькой, хотя последствий она, конечно, боялась.
Женька сидел, развалившись на стуле, и всем своим видом олицетворял полное умиротворение, блаженство и удовлетворение. Оставалось еще две бутылки водки, три симпатичные про****ушки и теплая хата. Чего еще надо для полного счастья?
Шоколада.
Какого шоколада?
- Шоколада дайте, - послышалось со стороны двери и Женька с Галькой машинально повернули головы на звук.
В дверях стояла Ленка еще очень бледная, но уже не плачущая. Немного прихрамывая, она прошла на кухню и уселась на стул рядом с Галькой. Стараясь не смотреть на Женьку, она налила себе стограммовый стакан водки и залпом осушила его. Галька равнодушно подвинула поближе к ней начатую плитку шоколада.
А за стеной Игорь ожесточенно вафлил Верку. Она аж похрюкивала в такт резким вторжениям, инстинктивно обхватив руками его жопу. А он, больно ухватив ее за уши и прижав затылком к спинке дивана, «долбил» в рот как сумасшедший. Поставив на колени и прижав все к той же спинке дивана, только лицом, он пять минут пердолил ее в сраку. Потом положив на стол и закинув ее ноги себе на плечи, ворвался в ее раздолбанную широченную ****ищу. Верка в исступлении крутила задом, дергала ногами, стонала, пищала, слюнявила палец Игоря с грязным ногтем. Затем как клещ вцепилась в Игоря всем, чем только смогла вцепиться, и шумно выдохнув, затихла.
На пороге кухни возникла растрепанная Верка с сияющими глазами и перемотанная белой простыней.
- Во, ****ь, - подняв пьяные глаза на Верку, проговорил Женька, - Афродита наша вернулась.
- Глупый ты, - Верка развернулась и словно молоденькая козочка поскакала в ванную.
- Вот видите, - разглагольствовал Женька, - видите, что настоящей взрослой женщине нужно?
Женька тяжело поднялся с табуретки и, качаясь из стороны в сторону, пошел за Веркой. Дернул ручку двери (она была открыта) и вошел внутрь. Вместе со звуком льющейся воды послышались неразличимые фразы, затем какая-то возня. И вот на две минуты все затихло. Потом что-то сильно грохнуло, и снова Верка застонала.
- Чего приуныли, красотки? - довольный Игорь подошел к двум сидящим на стульях подружкам и потрепал их по загривкам.
В ванной комнате опять что-то загремело и послышалось недовольное бурчание. Женька вышел, застегивая на ходу штаны. Рожа его так раскраснелась, что от нее свободно можно было прикурить сигарету.
Резкий звонок в дверь заставил всех повернуть головы в сторону прихожей.
- Неужто менты? – удивился Женька, - мы ж вроде тихо…
Верка выскочила голышом из ванны и посмотрела в «глазок». За дверью, переминаясь с ноги на ногу, стоял тот самый Депеш. Но стоял он не один. За его спиной стояли еще два дюжих молодца в вязаных шапочках, натянутых на глаза.
- Их трое, - сказала, обернувшись, Верка, - и кажись Депеш ваш во главе.
С Гальки весь алкоголь как с гуся вода слетел. Она побледнела так, будто ее лицо натерли мелом, а нижняя губа мелко задрожала.
- Откуда они узнали? – опешил Женька.
- Верблюд в уши насвистел, - Игорь вскочил как распрямившаяся пружина.
- Даже не думайте, - Галька остановила его, схватив за руку, - это в глазок только троих видно, а на ступеньку ниже их еще человек пять, может быть. И все вечно с ножами по Москве шляются.
- Видно, хорошо ты тому Махно подмахно, раз он тебя забыть никак не может, - Игорь налил себе в стакан водки и залпом выпил.
Галька враждебно посмотрела на него и отвернулась.
- Игорян, давай выскочим и бошки им всем поотрываем? – разгорячился Женька.
- Умный ты какой! Это тебе не клуб в деревне на три двора разогнать. Надо как-то отсюда уходить.
- Через окно, - подсказала Верка, - тут всего-то второй этаж… И сугроб еще целый прямо под самым окном, на него сиганете и все.
Игорь посмотрел в окно. Внизу и впрямь был сугроб с ледяной коркой. Никого не было. Только облезлый кот срал в детской песочнице, выгнув дугой подергивающийся хвост. Веркина соседка с первого этажа, пожилая бабулька Клавдия Егоровна Пархоменко, сидела на своей обосранной мухами мизерной кухоньке, и пила чай, глядя в окно на серый унылый пейзаж. Она поперхнулась чаем, когда незнакомый ей молодой человек в широких штанах ебнулся сверху в сугроб под окном. Словно десантник он два раза перекатился с боку на бок, вскочил на ноги и побежал через дорогу во дворы. Не прошло и минуты, как следом приземлился второй парень, только ростом пониже, и побежал за первым.
- Во, дела, - прошептала Клавдия Егоровна, - опять наверно от этой шалавы, Верки. Как она замучила уже, тварь такая. Куда только родители смотрят. Надо завтра участковому позвонить.
Через пятнадцать минут из Веркиной квартиры трое бравых молодца выволокли Гальку с Ленкой и захлопнули дверь, оставив сидящей в кресле абсолютно голой с филосовским выражением на лице трижды за один день отпидоренную Верку.
Галька все-таки сунула пацанам немного денег прежде, чем они сиганули в окно. Кое-как добравшись до вокзала, они встали возле уличной стены и закурили. Поезд домой отправлялся через час, и они с облегчением перевели дух, но как оказалось, ненадолго…
- Эй, чуваки, вы откуда? – послышалось неожиданно сбоку, и сразу четверо человек материализовались возле них.
- Откуда вы, братцы, - повторил все тот же голос с пропойной хрипотцой.
- Оттуда, - Игорь показал рукой им за спины.
Все машинально обернулись. Старый фокус, но работает как часы. Игорь оттолкнул правого, а Женька левого «бомбилу», и оба сиганули в разные стороны. Вокзальные жлобы пометались немного, но преследовать их не стали. А Игорь с Женькой встретились в конце перрона, с которого отправлялся поезд домой. Отдышавшись, они решили попытать счастья и «подкатили» к первой попавшейся проводнице. После небольшого театрализованного представления в ее честь она согласилась на свой страх и риск посадить двух веселых «зайчиков» в свой вагон.
Две вонючих телогрейки качнулись на вешалках, когда поезд тронулся с места.
Рембогусь.
- Жека, может мне на Ольге жениться?
- Ага, ты это ее родственникам скажи, особенно брату. Он давно мечтает с тобой о свадьбе поговорить…
- В кои-то веки телка нормальная попалась. Жалко.
- Жалко у пчелки в попке. Надо было учиться хорошо, да по улицам не шляться. Глядишь, тогда бы за хорошего проканал. А так…
- Какой ты, ****ь, рассудительный, я, прям, озадачен.
- Ну а что, не так что ли? У нее более-менее семья приличная, а ты на себя посмотри. На свадьбу тоже в зеленых кедах пойдешь?
- Злой ты, Жека, очень злой.
- Я не злой, я думающий.
- ****ый зи бите!!! Кто бы говорил, а кому бы и помалкивать.
Игорь с Женькой сидели на балконе у бывшей одноклассницы Игоря, Гальки Матвеевой и не спеша беседовали. Игорь сидел на пороге возле балконной двери, а Женька в старом кресле с пушистым котом на коленях. Кот доверчиво тыкался ему в руку и мурлыкал.
- Ребята, идите чай пить, - послышалось откуда-то из глубины квартиры.
- Не пара ты ей, не пара, - резюмировал Женька и, поднявшись с кресла, швырнул кота с балкона. Кот, выпучив глаза от страха, засучил в воздухе лапками, и с пронзительным криком полетел вниз с пятого этажа.
Лицо Игоря вытянулось и посерело. Его губы пытались что-то сказать, но у них ничего не получалось.
- Ты чего сделал-то? – вырвались первые придушенные слова.
- Игорян, извини, как-то машинально получилось…
- Ребята, что это за шум? – Галька высунулась на балкон.
- Галь, ты это… не переживай, ну, в общем это…
- Что случилось?
- Кот твой вниз упал…
- Барсик!!! Барсик!!! – запричитала Галька и бросилась к входной двери.
Когда все трое сбежали вниз по лестнице, Барсик сидел на земле и немигающими глазами смотрел прямо перед собой, хвост и жопа потихоньку подрагивали.
«Слава Богу, жив» - подумал Игорь и погладил бедное животное по голове.
Кот не реагировал.
Галька схватила его на руки и помчалась обратно домой, позабыв про все на свете и про своих недавних гостей в том числе.
- И че теперь делать? – Игоря так и распирало от злости, - я ее целый месяц «крутил», а ты чего сделал? Нафига тебе этот Барсик сдался? Других Барсиков тебе мало?
- Говорю же – машинально…
- Тоже мне, машина, ****ь.
Женька тяжело вздохнул и уселся на корточки, воткнув в зубы сигарету.
- Хорошо хоть башку ему перед «парашютированием» не открутил…
Она прошла мимо них словно легкое дуновение ветерка. Ее каштановые волосы, стройные ноги, туфли на высоком каблуке. Во всем облике ее сквозила уверенность в себе, уверенность тридцатипятилетней женщины в том, что сказок не бывает и ****у беречь уже не надо.
Она прошла мимо двух чем-то огорченных жлобов, одарив их легкой полуулыбкой и сногсшибательным ароматом заграничных духов. А когда она через несколько секунд обернулась, то на том месте, где стояли жлобы, жлобов уже не было. Они уже прятались за углом пятиэтажки.
Началась слежка.
А баба пошла дальше, виляя жопой, ни капли не подозревая о том, что две безмолвные тени скользили за ней повсюду, ни на секунду не теряя ее из виду. А когда она свернула в узкую улочку за Дворцом Культуры, ведущую к печально известному на весь район озерцу, сердца жлобов радостно застучали. Они напрочь забыли «непочатую» одноклассницу и ее отбившего себе яйца кота.
У них снова была ЦЕЛЬ.
В предвкушении влажной вонючей эйфории головы их прояснились, а тела обрели невероятную гибкость и силу.
Наконец улочка вывела жертву на берег заросший всякой всячиной. Она готовилась свернуть направо и пойти вдоль него.
Время для атаки настало.
Жлобы, уже не прячась, припустили за незадачливой бабенкой. Но атаковать им было не суждено, потому что неожиданно атаковали их самих. Из чьей-то приоткрытой калитки выскочил ядреный черно-бело-серый гусь и, вытянув вперед шею и грозно зашипев, бросился на них, быстро перебирая своими ебучими ножками. Громадные крылья неистово хлопали.
Получив ощутимый щипок чуть пониже левого колена, Женька развернулся на сто восемьдесят градусов и, прихрамывая, побежал обратно. Игорь попытался ударить птицу ногой, но силы были явно не равны, и он бросился вслед за другом.
Каково же было удивление бабенки, когда она, обернувшись на шум, увидела двух недавних знакомых, убегающих от громадного гусака.
Чем же они так ему насолили-то? Может, дразнили? Странные ребята, - подумала она и побрела домой…
Чучело любви.
Она шла через парк. Полы светлого короткого пальто раздувал ветер, оголяя ее стройные длинные ноги.
Игорь всегда восхищался ее красотой. До того, как она стала конченой ****югой и после. Всякий раз, как он видел ее, на него накатывала удушливая тоска.
Как она могла???!!!
Зачем???!!!
Вот и сейчас, когда они с Генычем и кассетной «электроникой» на плече Геныча, вышли из-за старой березы ей навстречу, он не переставал ею восхищаться.
Как же она была красива!!!
Как же она была мила в тот момент, когда остановилась и испуганно вытаращила свои зеленые глазищи.
Хороша!!!
Когда она сиганула с асфальтовой дорожки в бурьян, Игорь тяжело вздохнул.
«Ява, Ява, не дрожи, шалава» - вещал Юра Хой с Генкиного плеча.
Ударившись головой о молодую сосенку, она медленно сползла по ней спиной, не сводя тоскливого взгляда с огромной Генкиной балды.
Игорь сидел и курил на трухлявом пенечке.
Вот ведь жизнь, она какая.
Стоит только с ****ой родиться и столько проблем.
Геныч присел над ее лицом, а она лизала его волосатые яйца.
В детстве Игорь мечтал стать писателем и писать приключенческие романы, в которых его герои, смелые путешественники, покоряли неизведанные земли, и отплясывали румбу с голожопыми дикарками.
Ага, вон одна из них у Геныча (чем не герой его романа? и сильный и смелый и путешественник…) на хую отплясывает с голой жопой. У него спляшет кто угодно и румбу и самбу и тумбу-юмбу.
Геныч нассал ей на лицо, и оно превратилось в вонючую размазню.
Она все равно была прекрасна, даже такая.
«Эх, настохорошело все до чертиков» - Игорь поморщился, - скорей бы в армию уже. У ментов дел на нас целая куча. Чудом еще на свободе. Но сколько веревочке не виться – конец один.
Она выплюнула Генкино «угощение» и уселась, прислонившись к сосне.
Невероятно хороша!!! Просто невероятно!!! Игорь снова тяжело вздохнул, наряжая торчащий рядом березовый пенек в ее одежду.
В кармане ****южачьего пальтишка нашлась пачка «полета» и истерзанный коробок спичек (а вот эти причиндалы никак не вписывались в общую картину)
«А ведь и одета она тоже красиво» - неожиданно подумал Игорь, застегивая на пеньке добротно сшитое пальтишко. Розовые трусики с пришитой к ним симпатичной ромашкой, уже красовались там, а коричневые кожаные сапожки аккуратно стояли подле. Серая кофточка, застегнутая на все пуговицы, коричневая мини-юбка. И завершал картину нахлобученный сверху кремовый берет.
Как мило.
Она посмотрела на свое чучело и (вы не поверите) засмеялась. Она ржала как ненормальная, захлебываясь своим смехом и тыкая пальцем в модно одетый пенек.
«Это я!!! Это я!!!» - кричала она, утирая с обоссанного лица слезы радости.
«Это ты!!! Это ты!!! – смеялись жлобы и стучали ладонями себе по коленям.
Всем троим было весело и легко на душе. Только чучело шалавы молча и осуждающе взирало на них из-под кремового берета. Казалось, что в его несуществующих глазах затаилась глубокая и настоящая правда жизни, настоящая правда любви.
Профсоюз.
- Я ему все равно отомщу, - сказал злобно Женька, выскочив из подъезда и запустив смачный плевок на сохнущие на веревке чьи-то вещи.
- Неужели насрешь под дверью и знак Зорро мелом нарисуешь?
- Я ему на жопе британский флаг нарисую, только не мелом, а дедовым свиноколом.
- Ты не забывай, что он – директор ПМК нашего, а мы кто?
- Игорян, я понимаю, что и я для него никто, и ты только *** в зеленых кедах…
Оба заржали так, что жильцы первого и второго этажей выставили ****ьники в окна.
Незадолго до этого, распив возле котельной половину бутылки водки, Игорь с Женькой решили зайти в гости к Светке Помидоровой. Но дверь открыл ее отец – волосатый боров с пышными черными усами и в белой майке с тонкими лямками. И он сильно воспротивился планам двух подвыпивших молодых людей относительно своей дочери. После ожесточенной словесной перепалки и обещаний всех пересажать в тюрьму, пацаны спешно ретировались…
- Может и не стоит эта Помидорова таких страстей? – пожал плечами Игорь.
- Для тебя может и не стоит. А я, когда она раком загибается, и все свои прелести наружу выворачивает, с ума схожу. Ни разу такого «разворота» ни у кого не видел.
- Да вроде ничего особенного...
- Э-э-э, братан, ты не прав.
- Ну, тогда женись на ней, раз так любишь. А любовь, как известно, это не шутка.
- Иди ты, Игорян, в ****у, и так тошно.
- Тошно – поблюй. Пойдем в парк, там и проблюешься…
- Хорошо-то как, - Женька блаженно растянулся на молоденькой травке и жевал длинную соломинку. Он перебрасывал ее из одного уголка рта в другой, отвешивал нижнюю губу, и соломинка чуть не падала, потом снова втягивал ее обратно. Он не обращал никакого внимания на то, что на кончике соломинки, вцепившись в нее всеми руками – ногами – лапами, отчаянно боролся за свою жизнь малюсенький муравей, - может, в банду пойдем?
- В «черную кошку»?
- Зря ты прикалываешься. Ишак в городе с бандюгами связался. Деньги появились.
- Нам в армию на днях, а ты в банду собрался.
Женька замолчал. Он еще немного пожевал соломинку и с такой силой выплюнул ее, что бедный муравьишка наверно не скоро тогда добрался до родного муравейника.
Игорь приподнялся на локтях, сощурился и посмотрел на дорожку, идущую из глубины парка на пляж. И по этой дорожке на пляж прогулочным шагом, не спеша и не проявляя ни малейшего чувства тревоги, взявшись под ручку, шли и мирно болтали между собой Агафонова и Астапова.
Вот это да!!!
- Ни пердык себе кирдык!!! – Игорь толкнул прибалдевшего на солнышке Женьку в бок, - смотри Жека, наши местные ****и, кажись, в профсоюз объединились.
Но при виде Игоря с Женькой это «братство» вмиг распалось. Агафонова, резко высвободив свою руку, бросилась бежать обратно в парк, а Астапова, растерявшись, осталась стоять на месте.
Игорь заметил одну вопиющую странность. Рядом с Женькой, где бы он не находился, везде валялись палки, куски труб и арматуры, словом, все, чем можно было в случае чего переебать. Вот и в этот раз недалеко от них валялась отличная сухая сучковатая палка…
Астапова все поняла без слов, и пустилась наутек следом за подругой. Но было уже поздно. Она интуитивно пригнулась, и корявая палка со свистом пронеслась у нее над головой. Поняв, что ей не уйти, Астапова встала в почти боевую стойку, злобно сверкая красивыми голубыми глазами.
Это было невероятно, но второй удар тоже пришелся мимо цели. Астапова отклонилась назад, и кончик палки свистанул в пяти сантиметрах от ее носа.
Игорь всерьез испугался, что за то время, пока они не виделись, Астапова побывала в Шаолине, и сейчас забьет их тут как кроликов. Жестоко отомстит за свою испорченную юность. Но нет. Астапова немного попятилась назад, развернулась и сиганула в кусты.
Фу, ****ь!!! Игорь вытер рукавов испарину на лбу. Все остается по-старому.
Женька, не медля ни секунды, отбросил в сторону палку и сиганул следом за Астаповой. Спустя несколько мгновений «беглец» был пойман и повержен голой жопой на гнилые прошлогодние листья. И мальчишки снова занялись своим любимым делом, позабыв про все на свете. Они даже не могли предположить, что Агафонова в это время с испугу срала под сосенкой метрах в десяти от них, а потом, натянув штаны, на цыпочках заспешила к выходу из парка.
Май 1992 года. Девочка-пердушка.
На деревьях уже вовсю зеленели листочки, голосили прилетевшие из долгих отпусков птицы. Пьяницы возле магазина сидели, на чем придется, и улыбались, сверкая на солнышке разноцветными «фонарями». Птицы дятлы не спеша разбивали себе ****ьники о большие деревья в парке. Квакали в вонючем озерке жирные лягушки. Природа постепенно оживала от долгой спячки.
- Вали ее сюда, суку!!!
- Щас, в печень заряжу, а то брыкается больно…
А какой пьянящий воздух весной!!! Какое неповторимое ощущение всеобщего праздника, гармонии!!!
Весенний пал прошелся по склонам оврага, как Мамай по Рязанской земле, устроив повсеместное аутодафе все мелкой живности ползающей и прыгающей в это время по оврагу и не успевшей съебаться.
Ту, которую назвали сукой, все же повалили куда хотели. Да к тому же получив еще и в печень, она закусила зубами обугленную травинку и ритмично подергивалась в такт незамысловатым движениям.
Солнце, как наливное яблоко, висело в небе. Во дворах мелкая ребятня возилась в песочнице. Те, что в платьях да сарафанах, лепили аппетитные пироги и булочки, а те, что в штанишках и шортиках, возили туда-сюда БЕЛАЗы и КАМАЗы самосвалы с песком, строя не иначе как вторую Байкало-Амурскую магистраль.
Хлюпало громко и жутко воняло сероводородом, но вряд ли две раскрасневшиеся рожи обращали на это должное внимание. Выражение скотской радости на них лишь служило тому подтверждением.
Пердеж, неизменно начинающийся у нее во время… общения с противоположным полом, был для нее самой большой проблемой в жизни. С тех самых пор, как она в двенадцатилетнем возрасте неожиданно для себя распрощалась со своей целкой.
А дело было так...
Афанасий Бегемотиков в тот год начал считать последние дни до армии прямо с Нового Года. С 31 декабря и по 5 июня он не был трезв ни одного дня. Мне до сих пор удивительно, как он остался жив тогда. Его находили спящим в сугробах, по весне в лужах и канавах, даже на помойке, но он каждый раз упорно оставался в живых. И что самое главное – никто из его родных, знакомых и друзей не знали, почему он так поступает…
Ее он сдернул с лавки у одной из пятиэтажек на улице Советской, где она, почему то, засиделась допоздна. Он затащил ее на чердак заброшенного дома и отправил во взрослую жизнь среди зассанных углов и засохших какашек. Вот тогда-то среди этой возни и прозвучали ее первые «выстрелы». Бегемотиков вмиг протрезвел и, не доделав дело до конца, спешно ретировался.
Слава про девочку-пердушку быстро разлетелась по всему городку. С тех пор редко, кто из пацанов отваживался стянуть с нее трусы. Но триста грамм водки, можете мне поверить, и не с таких трусы стаскивают…
У одного из «смельчаков» в кармане нашелся носовой платок (надо же какой интеллигентный) с затвердевшими зелеными корочками от соплей. Этим платком он вытер ей перепачканное горелой травой лицо (какая нежность и забота) а в благодарность прозвучали два одиночных «выстрела».
Какой ужас!!! Какой стыд!!!
Какая-то твердая соломинка воткнулась ей прямо в жопу, но она героически терпела боль и не кричала. Отчасти потому, что был занят рот… отчасти потому, что в этой ситуации кричать было бесполезно. Ни одной живой души вокруг...
Как только ее отпустили, так сразу успокоилась и ее непослушная жопа. Она шла домой и думала о своей незавидной жизненной доле. Неужели так и придется всю жизнь по оврагам да по помойкам с козлами отмороженными валяться? Неужели меня мама с папой для этого на свет белый народили?
Так и шла она домой, бедолажка, в мысли свои тяжкие погружена, пока на мостке через озерцо помойное за какую-то ***ню ножкой не зацепилась. А на том мосточке стареньком перила все давно шпана местная спьяну переломала. И полетела она кувырком в воду вонючюю, шарахнув напоследок залпом оглушительным.
Кучерявая ондатра.
Вода на маленьком загаженном озерке была в то утро абсолютно спокойна, не было ни ветерка. И полосатый пенопластовый поплавок тоже находился в полном покое.
Анна Степановна Кирпичева с пяти часов утра сидела на складном стульчике с бамбуковой «двухколенкой» в руках, но ни одна чешуйчатая ****ь до сих пор не клюнула. Недаром карася называют мудрым. Отсиживается, падла, где-нибудь в ржавом чайнике или в резиновом сапоге, коих здесь на дне было предостаточно, и в *** свой рыбий не дует.
Анна Степановна положила удочку на рогатину, воткнутую в дно недалеко от берега, подперла руками мясистый двойной подбородок, и меланхолично жевала травинку. Она даже предположить не могла, что обдышавшийся ацетоном придурок сидит в кустах неподалеку и внимательно за ней наблюдает. Она сняла с головы соломенную шляпу с огромными полями, помахала ею, отгоняя назойливых комаров, и снова водрузила ее обратно.
Накануне вечером Женька, вдохнув больше половины полулитрового пузырька ацетона, сразу перевоплотился в смелого сильного и несчастного Рембо и, получив приказ от своего любимого полковника, всю ночь сидел в этих кустах и выслеживал вьетнамских лазутчиков. И вот утром появился первый. Он сразу узнал его по широкополой шляпе.
- Ну, берегись, вьетнамская рожа, - процедил сквозь зубы Женька и начал потихоньку подбираться к воде.
Утренний туман рваными клочьями стелился над водой, поэтому Анна Степановна не сразу заметила плывущий по воде странный предмет.
«Ух, ты, - подумала Кирпичева, - тут еще и ондатры водятся. А я думала, что здесь даже лягушки и те передохли. Ничего себе!!! Разве ондатры кучерявые бывают?»
Анна Степановна почувствовала, как у нее тревожно засосало под ложечкой. А когда кучерявая ондатра подплыла совсем близко и хитро улыбнулась, бедная женщина закричала и выронила из рук удилище. Эта, в общем-то, очень тучная пожилая женщина вскочила на ноги так быстро, что складной стульчик встал на ребро и, прокрутившись пару раз по часовой стрелке, закувыркался к воде. Шляпа укатилась туда же.
Женька медленно вышел на берег. Глаза его горели желтым сумасшедшим огнем. Он поднял шляпу, повертел ее в руках, понюхал и бросил обратно.
Бегать долго не пришлось. Победила молодость. Была проведена жесткая подсечка и Кирпичева, как-то тревожно-растерянно взглянув на землю (будто хотела сообщить муравьям и всякой насекомой мелкотне, что кто не спрятался, она не виновата), со всей дури ударилась огромными сиськами об землю.
- Что ж ты, тварь, делаешь-то!!! Я ведь старая уже! – Завизжала Анна Степановна.
Но криком делу было не помочь. Необъятные розовые панталоны с подозрительными темными пятнышками на задней части улетели в сторону.
- Я на…р…р…р – утробно рычала Кирпичева, когда дряблая постклимаксическая промежность ощутила входящее в него горлышко грязной бутылки из-под «жигулевского», валявшейся ранее неподалеку.
Забилась головушка седая затылком об землю, и потекли слезы по лицу морщинистому. Женька видел, как мучается враг, и злорадно улыбался. Он прекрасно знал, что нельзя давать спуску этим узкоглазым.
На противоположном берегу озера, скрывшись за кустами раскидистой ивы, сидел с удочкой ветеран Великой Отечественной Войны Макар Антонович Вежбицкий. Он наблюдал за этими событиями с самого начала. Ему недавно как ветерану вне очереди поставили новенький телефон. Да и жил он недалеко. Через десять минут наряд милиции скрутил и запихал в «бобик» Женьку, а «скорая» увезла толстуху. А через две недели Женька бросил клетчатые тапочки на пол городской психиатрической больницы.
Повестка.
Солнышко сегодня радовало по-настоящему, едва вынырнув из-за горизонта. Ночью прошел сильный дождь с грозой и после него разлились огромные лужи с зеленой бахромой по краям. Свежий насыщенный озоном воздух дурманил буйную восемнадцатилетнюю головушку.
Игорь рядом со своим старшим напарником, маленьким кривоногим мужичонкой лет пятидесяти и двумя совковыми лопатами наперевес шагал по узенькой улочке. Шла последняя практика перед получением диплома, и Полунин направил их с кривоногим в один из жилых дворов, чтобы раскидать песок из большого пожарного ящика.
Дойдя до цели, они присели на скамейку и закурили.
- Игорян, - начал мужичок, - ты когда пойдешь долг свой Родине отдавать?
- ****ись, Иваныч, ничего я ей не должен.
- Эх, молодежь, молодежь, и жалко вас и не поймешь вас ни фига. Я, вон, и то в Чехословакии в 1968 году побывал. И не задумывался даже. А в Афгане сколько народу полегло? Родина, сынок, это все. Она и есть наша настоящая мать…
- Иваныч, ты случайно в прошлом году по Москве на танке не гонял? Родина же приказывала.
- Это не Родина приказывала, Игорюша, это сумасброды и самодуры приказывали. А солдаты только долг свой выполняли.
Игорь криво ухмыльнулся.
- Мал ты еще, пацан, - Иваныч поднялся, выбросил окурок самокрутки и взялся за лопату, - давай сперва перед Полуниным долг свой выполним.
Игорь представил вечно дымящего «беломором» мрачного Полунина, сжимающего в руках древко с красным кумачом, и прыснул со смеху.
Почти четыре часа они разбрасывали песок по территории. Изрядно подуставший Игорь не пошел на обед домой, а завернул к своей бабке. Бабка протянула ему сложенный вдвое листок.
Повестка!!!!!!!!!
Через неделю, двадцать шестого мая 1992 года, обув свои любимые зеленые кеды и прихватив рюкзачок с бутербродами и сигаретами, хороший мальчик Егорка вышел из подъезда своего родного дома и неспешно побрел в районный военный комиссариат…
За окном электрички проносились знакомые с детства места. Места безбашенной юности, которая пролетела, как один миг. Он уходил служить Родине, которую так горячо любил кривоногий коротышка Иваныч. Это был первый призыв уже в Российскую Армию – новую армию новой страны.
Игорь поставил левую ногу на выступ на боковине вагона и смотрел на мелькающие мимо поля и перелески, чахлые деревеньки, шлагбаумы и бесконечные дороги, уходящие за горизонт. Он думал о своих друзьях, которые остались на «гражданке». О Женьке, который две недели жил в подвале, дышал ацетоном, гонялся за чебурашками, а потом, забив в ****ищу какой-то бабке бутылку, со сбитой напрочь «крышей» ломанулся на «дурку». О Генке, которому в армию только осенью, но он попался на «разбое» и скорей окажется на нарах, чем в казарме. И, конечно же, вспомнил о черноволосой красавице Ольге, которая обещала его дождаться, но в это он ни грамма не верил. Вспомнил, что не видел во сне волосатую тварь вот уже почти полгода и был этому несказанно рад. Он чувствовал, что для него начинается совсем другая жизнь, в которой уже не будет места ни старым друзьям, ни старым подругам. Что вместе с этими дорогами, деревушками и перелесками навсегда уходит его юность и навсегда заканчиваются ЕГОРКИНЫ СНЫ.
Эпилог.
Внук, махнув рукой, весело вприпрыжку помчался вдоль берега вслед за уплывающим говном.
- Ох, озорник, - тихо проговорил дед, - ушлый мальчонка, далеко пойдет.
Дед, опершись на палку и сощурившись, долго стоял и смотрел вдаль на багровое зарево заката…
2010 – 2011 г.