С утра нудно моросит дождь, шурша миллиардами капелюшечек по крыше. Тоскливо-сонное состояние. Нет желания даже высовываться на улицу. По дому все дела переделаны, а для творческих работ ещё не заготовлен материал. Ирушка валяется на своём диванчике, почёсывая пузико Светику. Тот, блаженно щурясь, развалился на спине, раскинув в стороны все четыре лапы. Бабушка сидит в уголке своего дивана, поджав под себя ноги, ну, чисто - девчонка! Она почёсывает шейку Варьке. Варвара же, наслаждаясь порцией ласки, внимательно слушает рассказ бабушки, поблёскивая бусинками глаз.
-…Это я была примерно твоего возраста. Мать отправила меня на летние каникулы в деревню Рождествено, что в Калужской области, к двоюродной тётке. У тётушки - два сына. Одному - пять лет, а старшему, Витьке - девять. Малявки. В деревне мне ровесников вообще нет. Тоска зелёная. Ну, походила я в лес. Скучно. Вся деревня работает то в колхозе, то на огородах, то сено скотине заготавливает. А мне, куда себя пристроить? Делать-то ничего не умею. Городская.
А в той деревне, надо сказать, все жители держали домашнюю скотину, и причём, помногу. У всех, без исключения, были овцы, коровы, телята. Кое-кто ещё и коз держал. Так вот, каждое утро эту скотину сгоняли в одно огромное стадо и гнали на выпас. Пастуха постоянного не было. Пасли колхозники сами по очереди. Вот дошла очередь до тётушкиного дома. Она отправляет старшего сына и меня пасти деревенское стадо. Вот уж тогда-то я и познала почём фунт лиха! Ведь что я знала о пастухах и их работе? Только то, что ходят они себе за стадом, да спят в тенёчке. Так, во всяком случае, в фильмах по телевизору показывали. А на деле оказалось.… Тьфу! Врагу не пожелаю такой работы!..
Подняла нас тётушка ещё затемно. Сунула в руки по кнуту, да по свёртку газетному. А в свёртках - по два ломтя чёрного хлеба круто посоленных, да по пучку лука зелёного. И отправила нас на левый конец деревни - стадо собирать.
Иду я по росе, холодно, глаза закрываются, зевается во весь рот, аж челюсть выворачивается, ни фигульки не соображается. В деревне тишина. Все спят. Счастливчики! Вдруг Витька как начал своим кнутом щёлкать, да орать во всю свою лужёную глотку: "Вставай, вставай, скотину дава-а-а-ай. Иду-у-у, иду-у-у, скотину беру-у-у". Кнутом "щёлк", "щелк", да опять орать.
Тут у меня весь сон пропал. А то тётка поднять - подняла, а разбудить меня забыла. От Витькиных воплей я очухалась, на братца накинулась:
-Ты, что, очумел?! Люди же спят!
-Так я их и бужу!
-И тебе не стыдно?! Ну и гад же ты! Ведь людям на работу утром!
-Ты чё, больная? - уставился на меня братец своими телячьими огромными глазами.
-Это ты - больной! Бесстыжий! Я всё твоей матери скажу, что ты людей будишь!
-Во, дура! Если я не разбужу, кто же скотину выгонит? Все же проспят, не слыша пастуха!
Тут я прикусила язычок, соображая, что я, видимо, не права. А Витька опять заорал и защёлкал кнутом.
Из первых подворий на деревенскую дорогу стали выгонять скотину. Братец вальяжно шествовал по деревне, с достоинством выполняя роль пастуха. Иногда он вновь начинал громогласно орать и смачно щёлкать кнутом. Я тоже решила лихо щёлкнуть. Отвела руку назад и, поднимая плавно ручку кнута, резко дёрнула вниз на себя. Эффект превзошёл самые смелые ожидания: кончик кнута бешеной змеёй пронёсся мимо моего лица, но не вперёд, а влево, зацепился за забор и несколько раз обмотался за жердину. В тот момент, когда я дёрнула ручку кнута на себя, в проём между мной и забором попытался вписаться молодой ретивый бычок, которого хворостиной подгоняла припозднившаяся хозяйка - девчонка, лет семи. Бычок в этот проём вписался удачно: на всём бегу своей массой он навалился на кнут, который прочно соединил меня с забором. Так как ручку кнута я держала цепко, мёртвой хваткой, да ещё это случилось в момент моего рывка, то слабым звеном в этой цепи оказался злополучный забор. Он не устоял от совмещённого рывка - моего и бычка, недовольно по стариковски "крякнул" и повалился на дорогу вместе со всеми стеклянными банками и парой-тройкой кувшинов, что сушились на нём с вечера. От вида падающего забора и звона бьющейся посуды, стадо лихо рвануло вправо. Но там тоже был забор и тоже со стеклотарой. Овцы с испуга лезли друг на друга, перегораживая дорогу крупному рогатому скоту. Под дружным натиском обалдевших животных и правый забор не устоял и рухнул прямо на подворье. В образовавшийся проём весело и дружно рванулось всё стадо. Весь огород, картошка и погреб были снесены с лица земли в мгновение ока. Хозяйка исчезнувшего подворья ещё пару секунд стояла у уцелевшей калитки, инстинктивно пытаясь её закрыть, а потом…
-Бабуль, ты, почему замолчала?
-Подыскиваю слова, чтобы помягче описать события, но не нахожу. Так что лучше я опущу пару часов того дня. С твоей богатой фантазией ты и сама восстановишь эти два часа моей жизни в тот памятный мне день.
Через два часа я сидела на толстом суку огромной старой ветлы, что росла на краю оврага за деревней и горько рыдала: такого позора я ещё не испытывала никогда! Там-то меня и разыскал Витька.
-Слезай! Мамка зовёт.
-Не слезу.
-Слезай, говорю. Мама велели передать (Надо сказать, что в той деревне все дети величали своих родителей только на - вы. Иногда во множественном числе. Для меня это было очень странно слышать. Прямо таки резало слух.), что бы ты со мной пришла её сменить. Они вместо нас пока стадо пасут.
-Кто - они?
-Так мамка же!
-С кем?
-Так, одна. Нас ждёт.
Против взрослых не попрёшь. Пришлось подчиниться, слезть с дерева и, под ядовитые насмешки деревенских кумушек, тащиться к стаду за братцем.
Тётя, наказав мне слушаться во всём Витьку, ушла по своим делам. Стадо мирно паслось на лугу. С одной стороны луг окружал лес, с другой - просёлочная дорога, а через дорогу находилось колхозное поле.
-Так ты того, смотри, чтоб Майка - вот эта рыжая корова - не блуданула в поле! Она любительница пошкодить. Присматривай за Машкиным козлом. Во-о-о-он тот, чёрно-белый. Это - Кузьмич, вожак всех баранов и коз в стаде. С гонором. Что ему в башку втемяшится, то и сотворит! Может всех овец и в деревню, и на колхозную капусту увести! Вот к этой корове, Звёздочке, спереди не подходи! Красивая, зараза, но бодливая. В прошлом годе Нюшку через забор кинула, три ребра ей сломала, а в этом - Ляксандрычу, трактористу, брюхо пропорола. Вот эту, белую с чёрным пятном, пинками поднимай. Ленивая. А хозяйка её - брехучая. Корова лежит, не пасётся. Вечером молока мало даст. Так хозяйка опосля на всю деревню брехать будет, что пастух её корову выдоил, молоко украл. А эта бестия просто валялась, ленилась ходить! Так ты её пинком, пинком под зад. Не боись, она смирная, встанет да жрать будет. А пуще всего смотри, чтоб бык колхозный к стаду не прибился! Всё стадо в лес уведёт. Ищи потом, свищи! В прошлом годе дважды уводил. Так трёх коров волки задрали…
От этой Витькиной лекции у меня кругом пошла голова. Для меня коровы все были на одно лицо. Все белые, все рыжие и чёрные. Тем более что они не стояли на месте, а все куда-то шли. Дурдом! А бык? Как я его узнаю? У него, что, на лбу написано, что он колхозный?
Тут какая-то корова улеглась около дороги. Помня Витькины наставления, я подошла и тихонько пнула её в ляжку. Корова посмотрела на меня печальным взглядом, нехотя поднялась и, опустив вниз рога, нацелилась ими на меня. Я тупо уставилась на эти длинные рога и думала: "А почему она не пасётся?". Рога неумолимо приближались…
Вдруг раздался щелчок кнута и басовитый окрик: "Не балуй, зараза!". Рога повернулись в другую сторону и удалились.
-Так ты чё-о, совсем дура? Велел: к Звёздочке - не подходи!
-Я думала она - это та, которая ленивая!
-Ленивая - это вон та! - куда-то кнутом указал братец, - э-э-эй, куда попёрлась, - вдруг вновь заорал Витька и бросился со всех ног куда-то к одному ему ведомой цели. Я осталась стоять одна на дороге, оглядывая мирно пасущееся стадо. Вдруг за моей спиной послышалось какое-то шебуршание. Я повернулась. По колхозному полю в направлении его центра, хорошей рысью, двигалась одна из рыжих коров. Я бросилась за ней. Услышав погоню, корова прибавила скорость. Я тоже поднажала. Корова вдруг заголопировала. Я заорала. Я её почти догнала на другом конце поля, но она внезапно свалилась и, тяжело дыша, закатила глаза.
Я подбежала:
-Вставай и иди в стадо!
Корова лежала, тяжело дыша.
-Вставай и иди к своим!
Корова прикрыла глаза.
-Ну, вставай, пожалуйста, пошли!
Корова - ноль эмоций. Я присела около коровы, слёзы градом катились по моим щекам. Вдруг корова поднялась и медленно побрела к центру поля. Я - за ней. Корова свернула вправо, я - за ней. Корова вновь сменила направление, я следовала за ней неотступно. Вдруг у меня над ухом раздался сердитый окрик:
-И долго ты будешь посевы вытаптывать?
Около меня стоял злющий дядька, в пыльных сапогах в "гармошку".
-Она меня не слушается! - пожаловалась я ему на корову.
-Ты, чья же это будешь? Не припомню тебя.
-Я из Москвы приехала к тёте Вале.
-А на поле что делаешь?
-Я с Витькой стадо пасу. Сегодня тёти Валина очередь.
-Так ты из Рождествено?
Я кивнула головой.
-Фью-у-у, - присвистнул дядька, - так это отсюда километров семь будет! Бери-ка свою корову и дуй домой вон по той дороге, - он указал куда-то в сторону.
-А как я её возьму? Я к ней, она от меня…
-За хвост! - вконец разозлился дядька.
-Хорошо, - я кивнула головой и подошла к рыжей корове, которая во время нашего разговора, мирно пожирала колхозные посевы и больше не удирала от меня. Я подошла, взяла корову за хвост и слегка потянула:
-Пошли!
Корова оглянулась и удивлённо посмотрела на меня. Раздался гомерический хохот. Я взглянула на дядьку. Он ржал, приседая на корточки, руками упираясь в колени.
Я стояла, держа корову за хвост. Оглядывая, истерично хохочущего
дядьку, я думала: "Чего это он, совсем очумел?". А он, не в состоянии остановиться, обхохатывался, глядя на меня. Отхохотавшись, но, ещё иногда всхлипывая, он подошёл, вытащил из моей руки коровий хвост, отпустил его, и слегка шлёпнул корову по бедру:
-Ну, пошла!
Тут корова послушно пошла в направлении дороги. Дядька довёл нас до самого стада. Удивительное дело: корова шла туда, куда надо!
Витька, увидев меня, заорал:
-Ты, чумовая, где тебя черти носят! Целый день прошлялась!
-Здорово, Витёк!
Витька вдруг преобразился: стал сразу степенным, солидным. Он важно подал руку дядьке:
-Здорово, Митрич.
-Как дела?
-В норме.
-Что ж это вы оглашенную к коровам приставили?
-Так куда ж её деть? Шатается целыми днями по лесу. Проку от неё никакого. Ещё, ненароком, кабан запорет, отвечай тогда. А тут под моим присмотром…
-Хорош присмотр - пол поля вытоптала.
-Так я за Кузмичём попёр, а эта смылась, да ещё с Майкой.
-Майка, - которая бабы-Зверь?
-Она самая.
-Ну, осталась баба-Зверь без молока сегодня: километров с дюжину галопировала её коровка по полю. Ты быка-то не видел?
-Так вона, привязал его.
-Ну, благодарствую, Витёк! А за оглашенной приглядывай повнимательнее! Прощевай.
-Пока.
-Отцу с матерью привет передавай, да скажи, что за оглашенную на первый раз прощаю. Повеселила хвостом!
-Ага. Передам.
Когда дядька с быком скрылись с глаз, я спросила братца:
-Вить, кто это был?
-Так председатель наш, Иван Митрич. Правильный мужик!
Витька опять заорал, защёлкал кнутом, и стадо покорно пошло в деревню…
До сеновала на чердаке я добралась чуть живая. Болело всё тело, особенно ноги. Уже засыпая, я вспомнила, что ещё ничегошеньки не ела. Где же я потеряла свёрток с хлебом? - последняя мысль, которая мелькнула у меня в голове перед сном…
Так я впервые пасла стадо или, как дразнился Витька - крутила коровам хвосты…
-Бабуль, так ты ещё раз пасла коров?
-И не один. Меня всей деревней передавали в то лето, как эстафету вместе со стадом. К концу тех каникул, я уже лихо щёлкала кнутом и знала почти каждую скотину "в лицо". Могла без запинки сказать, чья скотина, какой у неё характер…
Только вот по деревне гнать стадо мне не доверяли, я его встречала уже за околицей. А хозяйке раскуроченного по моей вине подворья всей деревней по осени сложили урожай: с каждого двора по ведру картошки, по десятку морковок, по кочану капусты и так далее. Потом она хвалилась, что в тот год у неё был самый богатый "урожай" за всю её жизнь.
-А почему тебя передавали эстафетой?
-Оказывается, в тот год объявился в округе секач, который нападал на людей. Ведь это беда будет, если москвичку кабан запорет. А нянек в деревне нет, что б приглядывать за глупой городской девкой. У колхозников летний день - год кормит. Все заняты. Вот и решили на сельском сходе меня к стаду приставить. Всё под присмотром деревенских буду.
-Забавно. А дождь всё моросит, - пробормотала Ирушка, засыпая. Бабушка тоже прикорнула, сидя в уголке дивана. На её устах летала лёгкая улыбка: даже во сне Ольга Ульяновна совершала возврат в далёкое своё детство, в то время, когда все взрослые чувствовали ответственность за всех детей, пусть даже чужих.