..Те, кто страдают от одиночества даже не подозревают, как дорого оно может стоить. Иногда, его приходится буквально отвоевывать у жизни, конфликтовать ради одиночества с миром и с близкими.
В начале 90-х судьба свела меня с удивительным человеком, питерским художником и реставратором Владимиром Ткаченко. Последние 20 лет своей жизни он в одиночестве живет на острове в Финском заливе. До берега неблизко - чуть больше пяти морских миль и постоянного сообщения с Большой землей этот остров не имеет. Хотя, этот клочок суши, как ни странно - рукотворный, его построили люди, опуская со льда под воду так называемые ряжи - огромные деревянные срубы заполненные камнями и галькой. Еще с Петровских времен Северную столицу с моря прикрывает цепь фортов. Больших и маленьких, старинных и современных. Володя Ткаченко приехал в конце 80-х годов на форт Тотлебен вместе с бригадой реставраторов. Союз еще не развалился, и государство решило привести в порядок уникальные военно-морские крепости. Начали с Тотлебена, он был ближе всего к берегу, и лучше всех сохранился. Форт заложили в последние годы 19-го века. Два сходящихся концами серпа длиной один километр триста метров. Со стороны Балтики форт похож на спину морского животного обросшего водорослями и морской травой. А изнутри, форт напоминает улицу с набережной и уютной гаванью. Набережная облицована гранитом, а вдоль нее высажены специальные берлинские тополя не дающие пуха - чтобы не было пожаров. Когда-то на Тотлебене стояли гигантские морские пушки системы Канэ, суперсовременные для тех времен дальномеры, прожектора,стоял крепостной гарнизон из сотни человек. Но в середине 50 годов военные бросили форт. Уходили не просто так, а со скотским безобразием, срезая автогеном ажурные лестницы, решетки, двери...
Когда реставраторы появились на Тотлебене в 89 году, вид его был ужасен. Почти пол-года проработала бригада, всего лишь готовясь к масштабным строительным работам. Осенью им окончательно перестали платить зарплату, а в ноябре, на форт пришло судно-снабженец. Последнее судно - в затонах и гаванях уже встал лед, хотя свинцовая Балтика еще даже не думала замерзать. Реставраторы собрали вещи, чтобы покинуть форт навсегда. Уже было ясно, что у разваливающегося государства слишком много проблем и никакого финансирования больше не будет. Володя сказал реставраторам
- А я никуда не поеду. Я влюбился в форт, здесь моя душа и мое сердце. Я хочу здесь жить и умереть. А вы езжайте!
И они уехали. Володя Ткаченко рассказывал, что первая зима была самой страшной. Не было ни нормальной печки, ни денег, ни еды. Да и уехать с форта было невозможно - Финский залив все никак не замерзал. Пришла какая-то лютая хворь... Форт проверял своего последнего коменданта на прочность. И комендант выдержал это испытание. А весной у форта появилась новая напасть - браконьеры, которые имели свои виды на остров. Браконьеры завели привычку, проскакивать сквозь гавань на моторке паля из дробовиков во все стороны. Володя Ткаченко сначала прятался от картечи в казематах, а потом лебедкой натянул под водой стальной трос, и очередные браконьеры остались без моторов, на полузатонувшей лодке среди залива. Володя выловил их из воды, обогрел, помог достать и запустить моторы и починить разломанный транец. Так и подружились. Заодно решилась проблема - как в случае нужды добираться до берега. Для меня, лично, любая поездка к Робинзону превращалась в целое приключение. Я сидел на форту неделю запертый осенними штормами. Плыл пять морских миль почти восемь часов на спасательном плоту, весной и зимой проваливался под лед. Один раз меня не забрал нанятый лодочник, и сутки ждал оказии. Не сосчитать, сколько раз я приезжал в Сестрорецк, любовался на шторм, и возвращался обратно в город .
Володя начал обустраиваться на новом месте и для начала, разбил на травяной спине форта, на эскарпе, маленький огородик.Выкинул в море полтора грузовика дерьма, которое оставили посетители. Вырубил буйные заросли, почистил аварийный колодец и на Тотлебене появилась пресная вода. Под жилье он облюбовал комендантское крыло - навесил обратно двери весом в полторы тонны, вставил стекла, сложил печь-плиту. В одном из казематов поставил настоящую русскую баню, только без крыши. Зачем бане крыша, если над головой три метра бетона и полтора метра земли?
Как это всегда бывает, светлый человек всегда собирает вокруг себя бескорыстных помощников. Я тоже был в их числе. Летний отпуск в конце 90-х я потратил на то, чтобы расчистить центральный командный пост форт. Володя сказал мне просто:
- Расчисти и живи.
Я вывез из поста десяток тачек мусора, земли и раскрошившейся облицовки. Под руководством коменданта, кувалдой осадил пороги полуторатонных бронированных дверей, смазал замки и петли и даже вымыл с мылом полы. Накосил на эскарпе травы для матраса-сенника и поселился в одиночестве. И каждый вечер в трех бойницах моего командного поста плескалось бесконечное море в которое садилось солнце.
Форту помогали и с охраной, и с продуктами и стройматериалами, и любопытными вещицами для появившегося музея «форта Тотлебен». Кто-то из доброхотов нашел в архиве подробный план Тотлебена и снял копию для его коменданта. И вопрос с деньгами на жизнь тоже решился сам-собой. Точнее, через самоотверженный труд. В навигацию по заливу болтается много яхт, и любимые места стоянок - это многочисленные морские крепости. Вот только они были и есть страшно загажены, в отличии от Тотлебена, и когда люди поняли разницу, на форт стали приезжать морские туристы со всех стран Балтики. Кто-то оставлял продукты подвижнику, а кто-то деньги. Володе подарили дизель-генератор, адмиралтейский ял с люгерным вооружением, ветряк... Жизнь наладилась и вошла в колею. Но, каждый год, в сентябре начинают дуть злые ветры, и редко, но волны перехлестывают форт. И в эти месяцы одиночества последний комендант форта Тотлебен пишет картины. И никто ему не мешает. Он об этом и мечтал всю жизнь.