Только въехали в Москву Федорчуки, Вадим и Броня, сразу же заметили много перемен. Они не были в столице когда-то единого государства СССР лет десять, а,может, и больше. Всё как-то не получалось. Раньше все дальние дороги, особенно за границу, лежали через Москву, теперь из своего Житомира можно уехать куда угодно через Киев. Но друзья в России остались. Они несколько раз за эти годы гостили у Федорчуков, звали к себе. Вот и решилась украинская чета навестить друзей-«москалей».
Решили ехать на машине - и быстрее и менее хлопотно. Вадим сказал шутя:
- Пора нашему «Москвичу» побывать на своей родине.
Тысячу с лишним километров проехали без особых приключений. Один только раз гаишник где-то под Калугой содрал двадцать рублей за несоблюдение скоростного режима. Ну, и ещё одна небольшая неприятность случилась. Во время проливного дождя зацепил левым бортом треногу из арматурного прута, которую ремонтники выставили на дороге в связи с проводимыми работами. По их словам, там, якобы, был и предупреждающий знак, но его сдуло ветром. Машина пострадала немного: получилась небольшая вмятина на крыле да разбилось зеркало.
Зато в Москве случилось небольшое событие, которое вызвало положительные эмоции у украинцев. Гости заметили, что изменился не только вид домов, тротуаров, газонов, но и дороги стали другими. Огромное количество машин, многочисленные заторы, пробки очень усложнили обстановку на трассах. В этих условиях особенно тяжело ориентироваться иногороднему. Вот и попал Вадим, который сидел за рулём, в патовую ситуацию. При выезде на Смоленскую площадь ему надо было сворачивать направо, но он оказался в ряду, где разрешалось ехать только налево. Хотел, было, осторожно перестроиться, но идущие сплошным потоком машины не пропустили, засигналили, замигали фарами. Водители замахали кулаками, завертели пальцами у виска, что означает определённый намёк. Приезжий растерялся, неуклюже остановился почти поперёк полосы. Назревал конфликт или с ДПС, или с водителями. И тут из машины крайнего левого ряда вышел мужчина лет шестидесяти, сутулясь под дождём, подбежал к «Москвичу»:
-Я вижу, что Вы иногородний. Не волнуйтесь. Вам нужно направо? Поезжайте за мной налево, через пятьсот метров будет разворот, и вы поедете, куда надо. Иначе гаищник накажет очень строго за нарушение правил, они обычно стоят здесь за углом.
Украинцы были тронуты до глубины души такой чуткостью. Благополучно добрались до своих друзей и с удовольствием рассказали о добром незнакомце. Поговорили обо всём, в политику не углублялись, нашлось много других тем.
На следующий день намечалась экскурсия по городу. Друзья, Борис и Майя, составили детальный план. Сами они должны идти на работу, поэтому гостям предстояло один день самостоятельно походить по музеям, вернисажам и магазинам.
В разговоре участвовала племянница Майи Настя, актриса мюзикла «Норд-Ост». Она предложила тёте с мужем и гостями посетить театральный комплекс на Дубровке, обещала достать контрамарки. Все с удовольствием приняли приглашение, а Настя, чтобы ещё больше заинтриговать, сообщила:
-Говорят, что на спектакль приедет Ельцин с супругой.
-Вот будет, что рассказать в Житомире, - резюмировал Вадим, - посмотрели популярный мюзикл, да ещё и на халяву, да ещё и с президентом, правда, бывшим.
На следующий день побродили по городу. Домой пришли пораньше, чтобы отдохнуть и приготовиться к такому важному мероприятию. Вечером все вместе на «Москвиче» поехали на ул. Мельникова к театральному комплексу. Постеснялись ставить машину рядом с иномарками, которых там было видимо-невидимо, приткнулись где-то в самом уголке. Но в фойе вошли в общем потоке посетителей, как вполне респектабельные театралы.
Мюзикл захватил с первых минут. Азартные танцы, задорные песни превратили публику в единый организм. Зрители не обменивались репликами, не шептались, а только посматривали друг на друга блестящими от света рампы глазами да пожимали руки своим близким, с которыми сидели рядом. Зато во время антракта зал оживился. Хоть, и чинно, с достоинством, но всё же весьма эмоционально, знакомые, а иногда и незнакомые обменивались мнениями по поводу увиденного. Сдержанным гулом наполнились коридоры, фойе, буфеты, бары. Самые расторопные успели купить пива, выкурить по сигарете.
По первому же звонку почитатели мюзикла потянулись в зал, а к третьему все уже были на местах. Поднялся занавес, сцену заполнили танцоры в форме авиаторов.
Знакомая мелодия, комические движения, мажорные ритмы причудливо сплелись в единое захватывавшее представление. Поэтому когда через несколько минут после начала второго акта у задника появились люди в камуфляже и произвели несколько выстрелов в потолок и пол, зал подумал, что это «ноу-хау» режиссуры. Но когда открыли огонь по софитам и стали прикладами загонять артистов в зал, некоторые сообразили - что-то не то. Кое-кто сорвался с места и направился к выходу. Путь им преградили люди в масках с оружием наизготовку.
Мгновенно у всех дверей появились вооружённые мужчины и женщины. Зал замер. Все недоуменно посматривали на вооружённых до зубов неизвестных, которые направили свои автоматы, пистолеты и гранатомёты на зрителей. Люди боялись не то, что заговорить, но даже пошевелиться. Стало очевидным, что театр захвачен террористами, о которых часто говорили, но которые, казалось, где-то далеко. А теперь они здесь.
В гнетущей тишине заговорил один из бандитов:
- Всем находиться на местах. Зал заминирован, на нас пояса смертников. Мы пришли сюда, чтобы умереть за Чеченскую республику Ичкерию, но вместе с нами умрёте все вы, если руководство России не выполнит наши требования. У кого есть мобильники, сообщите своим близким и знакомым, что мы требуем немедленного вывода оккупационных войск из Чечни.
По залу пронёсся ропот. В тот же миг раздались автоматные очереди. С потолка посыпалась облицовка:
-Молчать! Застрелим каждого, кто попытается помешать осуществить наш план, - потом, как бы смягчившись, оратор продолжил, - вы здесь не знаете, как русские войска издеваются над чеченским народом. Мы заставим считаться с нами. Аллах акбар!
Первое время в зале стояла тишина. Люди боялись говорить, двигаться. Вероятно, это успокоило захватчиков. Может, сжалившись над детьми, а может, имея какой-то расчёт, они вскоре объявили, что выпускают на волю пятнадцать детей. Но когда на освободившиеся места в зале сели террористки, то зрители подумали, что это был тактический ход, а не гуманный акт. Таким образом, захватчики рассредоточились не только по периметру, но и среди заложников. Так что в случае взрыва, не уцелел бы никто.
Через некоторое время террористы, называвшие себя шахидами, т. е. камикадзе, предложили зрителям чеченцам и другим кавказцам покинуть театр. А ещё через несколько часов выпустили две или три беременные женщины и иностранца, кажется, англичанина.
Сначала террористы были очень агрессивны, угрожали расстрелом за попытки передвигаться по залу, били прикладами и ногами, особенно мужчин, требовали, чтобы военнослужащие вышли на сцену. Правда, никто не откликнулся на это. В разговоры не вступали. Потом приказали всем выбросить в проходы сотовые телефоны. (Кое-кто не подчинился, спрятал свой мобильник). Оцепеневшие люди молчали или очень тихо перешёптывались. Борис пожаловался:
-Зря мы пили пиво. Я скоро лопну.
Такое состояние было у многих. Люди не вставали со своих мест уже несколько часов. Сначала дети, а затем и все стали проситься в туалет, но захватчики не разрешали выходить из зала. Под утро они разрешили использовать для этих целей оркестровую яму. Заложники потянулись туда длинной чередой.
-Вадь, - прошептала Броня, - я уже не в состоянии терпеть. Что делать?
-Иди, милая, как все. Возьми мой носовой платок. Туалетную бумагу там, наверное, не дают.
-Ты ещё шутишь, а у меня вот-вот разорвёт кишки.
-Пойдём, я тебя провожу.
В оркестровой яме творилось ужасное. Большего унижения, наверное, никто в жизни не видел. Мужчины и женщины вынуждены были присаживаться на корточки почти рядом. Чтобы совсем не потерять человеческий облик, люди не смотрели в сторону друг друга, а при выходе из ямы старались не встречаться взглядами.
За несколько часов плена в этой клоаке каждый побывал по два-три раза. Вскоре на полу уже не было ни клочка чистого или хотя бы сухого места.
Удушающее зловоние расползалось по залу. Террористы начали понимать, что допустили ошибку. Им, ведь, тоже пришлось дышать испорченным донельзя воздухом. Боевики-мужчины хоть могли выйти в коридор или приоткрыть дверь, а шахидки-женщины вынуждены были страдать вместе со своими жертвами. И только после того, как в оркестровой яме воспламенился от замыкания провод, на который попало много влаги, террористы вынуждены были выпускать людей в туалетные комнаты, но только на третьем этаже и только по двое. Этим и воспользовались две девушки, выпрыгнув из окна третьего этажа. Чеченцы сразу же выставили там усиленную охрану.
В первую ночь в театр неизвестно каким образом прорвалась девушка. Бандиты были ошеломлены, хотели затолкать пришедшую с улицы в зал. Некоторые заложники слышали её пререкания с бандитами. Кто-то из них произнёс: «Да она просто пьяная». Затем девушку вывели в фойе. Раздалась автоматная очередь. Позже её тело нашли те, кто участвовал в освобождении.
Заложники были в неведении, что предпринимается для их спасения. Циркулировали слухи о том, что к террористам приходили видные артисты, политики и врачи. Иногда была вера, что всё закончится благополучно, но с каждым часом надежда на освобождение таяла и таяла. В связи с этим одни умолкли, полагаясь на Бога, тихо ждали своей участи, а другие просто впадали в отчаяние. Какой-то парень вскочил, побежал по спинкам кресел в сторону выхода, что-то истерично крича. Со сцены раздалась автоматная очередь. В бегущего не попали, его сбили прикладом, но ранили молодого человека и девушку, сидевших на своих местах. Раненный скончался, его тело вынесли в фойе. Больше никого из заложников террористы не убили.
На вторые сутки захватчики стали смягчаться. Создавалось впечатление, что некоторые из них уже жалеют о том, что сотворили. Женщины-террористки, да и мужчины начали заговаривать с жертвами, расспрашивать о жизни и, как будто, сочувствовать. Стали подкармливать заложников. Выходил кто-то из боевиков, бросал в ряды шоколадки, жвачку, бутылки воды или соков, конфискованные из театральных буфетов. Потом это прекратилось. Люди почувствовали, что развязка приближается.
Под утро третьей ночи, когда многие забылись в тревожном сне, где-то снаружи раздался взрыв, а за ним разгорелась пальба в фойе и коридорах. Проснувшиеся люди почувствовали какой-то новый запах в затхлом воздухе помещения. Боевики забеспокоились. Похоже, что снаружи они получили какой-то сигнал. Головы обмотали повязками, к лицам приложили смоченные тряпки. По рядам пополз слух:
-Пустили газы.
Майя в истерике выкрикнула сидевшей рядом террористке:
-Ну давай, взрывай. У тебя, ведь, пояс смертника. Или передумала?
Борис потянул жену вниз:
-Успокойся, дорогая. Не надо.
Майя беззвучно рыдала, тяжело дыша и глотая воздух ртом. Это наверное и погубило её. Женщина, вскоре, бесчувственно сползла на пол и больше не приходила в себя. А чеченка злорадно произнесла:
-Зачем взрывать? Чтобы все обвиняли нас в жестокости? Вы и так подохнете от своих.
Через минуту-другую и она тоже завалилась в кресле в неестественной позе.
Вадим снял с себя пиджак, накрыл им Броню с головой, себе обвязал лицо рубашкой, и они спустились на пол, прикрывшись сидением. Здесь же из последних сил бился над Майей Борис. Вадим посоветовал:
-Старайся не дышать глубоко и завяжись чем-нибудь.
В это время на сцене появились люди в камуфляже, но с белыми повязками на рукавах.
-Свои, свои, - говорили они, продвигаясь по рядам. По очереди выстрелили по разу или два в каждую лежащую без движения и без сознания террористку. Вадим ещё подумал:
-Почему они не надевают наручники на спящих чеченок? Наверное, имеют приказ не брать живыми. А может, ликвидируют свидетелей? Кто-то же помогал бандитам.
Вадим, Борис и Броня уже почти потеряли сознание, когда кто-то произнёс над ними:
-Выходите на улицу, кто может.
Здесь же брали на руки тех, кто был полегче, а других, потерявших сознание, за руки и ноги выносили и укладывали прямо на асфальт у входа в театральный комплекс. Медики и просто военные делали уколы, отводили или относили к автобусам и каретам скорой помощи.
Борис, Вадим и Броня, к счастью, оказались в одной больнице. О Майе они не знали ничего. И только через три дня родственники отыскали её в морге и сообщили об этом мужу.
Тем временем выздоравливающие всё активнее обсуждали происшествие, участниками которого им довелось быть.
-Правильно сделали, что применили газ, иначе погибли бы все...
-А что мне с того, что я и вы тут все живы? Самый дорогой мне человек погиб. Нет мне утешения...
-Молодцы ребята из спецназа. Спасали нас, рискуя собой...
-А какой ценой? Говорят, погибло человек сто, а может и больше. Для руководителей главным было не спасение людей, а победа над врагом. Как поётся в песне: «Нам нужна одна победа, мы за ценой не постоим». А вот если бы их близкие оказались там, применили бы газ?..
-Не надо ныть. По-другому нельзя было. Иначе эти чечены не остановятся ни перед чем...
-А почему бы не уступить?..
-Так что, выводить войска, после того как там погибло столько наших солдат?..
-Конечно. Двести лет Россия пытается победить чеченцев. Сколько крови пролито. Во имя чего? Надо оставить их в покое. Обнести колючей проволокой по границе и пусть живут, как знают. Зачем нам этот геморрой?..
-Сегодня передали по радио, что наши силовики выработали новую концепцию. Короче, «мочить» будут боевиков, где бы они ни были, а также тех, кто им помогает и сочувствует...
И вдруг, как будто и некстати, стоявший у окна немолодой мужчина произнёс:
-Ветер повернул с северо-востока. Норд-ост. Значит, идёт похолодание.
Все вдруг умолкли. Что он имел в виду - климатическое явление или что-то другое? Почему-то все призадумались.
До самой выписки бывшие заложники больше не возвращались к разговору о драме, участниками которой были. Каждый углубился в свои проблемы. А некоторые весьма прохладно отнеслись к предложению встречаться в будущем.
Вадим и Броня после больницы поехали к Борису. Он рассказал, что Майю похоронили на Востряковском кладбище, где имеется родовое захоронение. Её тело не выдали родственникам, а доставили прямо на кладбище в гробу, кстати, весьма приличном.
Свою машину украинцы не нашли. Её куда-то увезли от театрального комплекса.
-Ну и пусть, - махнул рукой Вадим. - Ехать я, всеравно, не могу после отравления газом. Да она уже и старая. В общем, приехал мой «Москвич» на родину, чтобы умереть.
В украинском посольстве им выдали одежду и билеты на самолёт до Житомира. Обещали выплатить компенсацию дома. Борис на прощание сказал:.
-Простите нас...
Друзья обнялись. У всех навернулись слёзы. Вадим ничего не молвил, комок подкатил к горлу, но подумал: «Порядочный человек, извиняется за других, хотя сам ни в чём не повинен. И, наверное, таких в России много. А те шовинисты, которые вещают с экранов телевизоров, мол, не надо «размазывать сопли», или призывают уничтожить всех инородцев, к счастью, не являются большинством. Такие есть и в Украине. Но им не убить то лучшее, что есть у наших народов...»
Уже в самолёте бывшие заложники узнали, что Ельцин в тот день был на спектакле в другом театре.