Не открытый, а - Закрытый перелом!

    
                ЗАКРЫТЫЙ  ПЕРЕЛОМ


В тот год зима в Челябинске была очень холодная. Ночью доходило до -40 градусов. В школе из-за мороза отменили занятия. Родители – на работе.  Ну и чем ты будешь заниматься,- спросила бабушка. Родители сказали, на улицу не пушшать. Даже и не собирайся! Делай уроки, читай…Я тебе испеку блинчиков.  К приходу родителей, сходишь за хлебом. И никого к себе не зови. Кажон день одни друзья так и шастают туды-сюды. Не успеваю подтирать за ними

     Весь день я промаялся. Со всеми поговорил по телефону. Покрутил пластинки, послушал радиолу. Всё ждал вечера, когда пойду за хлебом. У меня давно уже возник план – посетить одно «запрещенное» место.  В Детском Парке Челябинска (сейчас это – «Алое Поле»), напротив городка МВД,где жили работники милиции, не далеко от нашей с братом школы №30, построили большущую деревянную горку. Выше двухэтажного дома. Залили водой горку и дорожку длинной больше 100 метров.

     С первых же дней малышня на этой горке стала ломать себе головы, руки, ноги, набивать шишки, выбивать зубы, рвать одежду, терять пуговицы и т.д. Об этой горке быстро узнали взрослые, и запретили маленьким детям туда ходить.  Малышня, может быть, туда и не ходила, но подростки… Разве их удержишь?  Там даже, одно время, «Скорая» дежурила, когда катались дети секретаря Горкома КПСС. Но, потом и их не стали туда пускать.

     Из одноклассников на эту горку ходила только одна – Зойка Румянцева да её подруга Рая Шагиморданова,-разбойницы и хулиганки. Зойке надо было парнем родиться. Она имела взрослый разряд по конькам, ходила в штанах, короткая мужская причёска. Умела драться и даже материться.

     И вот, наконец, бабушка отправила меня в булочную. Одела меня потеплее. В руки сетку-авоську и полную ладонь мелочи.  Купи булку серого и 4 слойки к чаю, там должно на всё хватить.  На ногах у меня были ботинки, а сверху боты «Прощай молодость».  Тепло и не скользко. Засунул сетку в карман и бегом в Детский Парк.  Уже стемнело.  Горка освещается ярким прожектором.  А, сколько народу…


     С горки все катаются «паровозиком».  Выстраиваются все друг за другом и крепко держатся за ремни и пояса. Начало паровозика – на вершине горки, а конец – на ступеньках подъёма.  И, вот этот «состав» с криком и визгом «трогается».  Последние еле успевают. Первые едут стоя на согнутых ногах, чтоб не упасть.  В составе человек 30-40, и вся эта масса пролетает по ледяной дорожке с большой скоростью, сметая всё на своём пути, и тех, кто перед ними медленно катился, или упал, или перебегал поперёк дорожки. А, финал – весь состав погружается в снег.  Здорово!  Ребята отряхиваются и вновь бегут к горке занимать очередь к следующему паровозику. Завораживающая картина. Я вначале наблюдал снизу. В паровозик мне нельзя, т.к. на мне очки, это опасно.

     Слышу, сверху наша Зойка мне кричит. Поднимайся, не боИсь! И очередной состав тронулся. Зойка впереди всех, а ребята с удовольствием за неё держатся и незаметно обнимают и прижимают. Я думаю, посмотрю-ка  сверху на это представление. Катиться с горки я не собирался.  Залез наверх, прижался к перилам и смотрю, как «формируется» очередной состав.  Зойка опять впереди.

     Как только состав тронулся, Зойка схватила меня и поставила перед собой.  Держись… «Вагончик тронется, перрон -  останется».  Летим как «Сапсан».  Очки в снегу, ничего не вижу. Ветер выбивает слёзы из глаз.  Вот мы уже мчимся по прямой.  У меня одна рука свободна, и я успеваю снять очки. Удар! Тишина.…Откуда-то издалека прорываются крик, визг.…По мне кто-то ходит.  Я лежу, а все убегают на горку.

     Еле встал из сугроба, меня подталкивают в сторону горки.  Я отошел в сторону. Хотел протереть очки, но пальцы одной руки -  не слушаются. Неужели отморозил?  Авоська – в кармане, а денег нет. Вся мелочь видимо вылетела из кармана  на лёд или снег.

     Первая страшная мысль – я не куплю хлеб. Что я скажу, где деньги?  Потратил на конфеты – не поверят.  Потерял?  Точно!  Я хотел проковырять пальцем дырку в кармане пальто, но рука не работала. Пытался её согнуть, появилась острая боль в плече.  Невозможная боль.  На плечо давит тяжелое зимнее пальто «Москвичка».  Не знаю, что делать.  Зойка снова меня  зовёт, кричит. Я попытался ей крикнуть, что здорово ударился, мне очень больно.  Но она не услышала меня. Очередной «Скорый Поезд» с криком и визгом промчался мимо меня. Я не стал искать Зойку.

     Я проколупал дырку здоровой рукой в другом кармане пальто. Всё, вопрос решен.…Дошёл до магазина, а денег нет. Долго их искал и пошёл обратно домой без хлеба. Долго я шёл домой, плечо болело.  В подъезде, как мог, отряхнулся и позвонил в квартиру.

     В чём дело? Что случилось? Ты – какой-то не такой. Где хлеб? – Засыпала меня мать вопросами. И я, толи от заботы матери, толи от боли в плече, толи от счастья, что я дома,-я разревелся во весь голос.  Весь в слезах проговорил, что деньги потерял, дыра в кармане.
     Бабушка заохала,- я ему мелочью дала на хлеб. Вроде и карманы были целы, недавно смотрела. Вот, старая дура, пожалела бумажки, дала мелочь.
     Отец взялся успокаивать. Не плачь, сынок, не обеднеем.  А хлеб – мать купила. Раздевайся, мой руки и – ужинать.

     Я успокоился. В тепле рука почти перестала болеть.  Но, своему брату пришлось  всю правду рассказать.  Мы с ним спали на одной кровать «валетом». Он пододвинул к кровати табуретку и положил на неё маленькую подушечку с дивана для моей руки. Мне стало совсем хорошо, и я уснул.

     Мороз спал, и нас вновь ждали в школе. Брату хорошо, он во вторую смену. А меня в холод и в темноту, ещё 8 часов утра не было, мать отправила в школу.

     Только вышел на мороз,- заныло плечо. Я еле дошел до школы. В рукаве была только здоровая рука, больная висела под пальто.  Так было легче.  Зашел в раздевалку и тут же получил толчок в спину. Все толкаются.  У меня посыпались искры из глаз. Я сидел на полу, когда прозвенел звонок.  Пока разделся, добрался до класса…опоздал на 15 минут.
    
     Учитель видела, что я давно в школе, а в класс не заходил. И она не пустила меня на урок. Я вышел в коридор, прислонился плечом к трубе отопления…и мне полегчало. Я сел на пол и прижался спиной к батарее.  Боль утихла.  Следующие уроки я просидел. Страшно было подумать, как я по морозу буду добираться до дома.

     Я снова одел пальто в один рукав и вышел из школы.  Что я только дорогой не передумал. Сравнивал себя с советскими пленными на допросе у фашистов, которых пытают, а они терпят. По дороге зашел в магазин погреться, но батареи там все были закрыты щитами, и не к чему было прижаться.  Да и продавцы смотрели на меня с подозрением, уж больно странно на мне сидело пальто. Как Буд-то под ним у меня пулемёт.
     Добрался я до дома. Обед, уроки, ужин, табуретка…спать. Пошли вторые сутки. Боль не утихает.

     Утром, снова подъём, завтрак (зарядку не делал). Брат спит, а я – в школу. Когда я умывался, взял в ванной грелку с горячей водой и засунул в портфель.  В подъезде я достал грелку и положил её под пальто на больное плечо. Почувствовал тепло и быстро побежал в школу, пока вода в ней не остыла.


     В раздевалке сел на пол и прижался спиной к батарее.  Я понял, что мне -  не встать. Все убежали на урок, а я один сидел на полу в раздевалке.
     Увидела меня уборщица. Вначале погнала меня, но увидела рядом со мной грелку и пожалела. Пошла за учительницей.

     Прибежала учительница. Кажется, поверила мне. Пошла в учительскую и позвонила моему отцу на службу.  Под меня подложили  какую-то подстилку. Через час учительница завела в раздевалку моего отца.  Он был злой. Ну, что случилось? Что ты тут сидишь? Всех поднял на ноги, и учителя, и меня со службы сорвал.  Рука болит? Поедем в санчасть! На меня набросили пальто и отвели в отцовский трофейный джип.


     При МВД, есть своя санчасть по улице Коммуне около универмага, где вся семья состояла на учёте.  Зашли в санчасть, и пошли к кабинету травматолога.  Отец зашел в кабинет, поговорил с врачом, и меня пригласили в кабинет.  Сделали снимок моего плеча. И просили подождать, когда снимки будут готовы.
     Я остался ждать результатов, а отец взял мой портфель и грелку и уехал на службу.  Больше часа я около кабинета с другими больными прождал результата рентгена. Наконец, идёт по коридору медсестра из рентгеновского кабинета, в руках снимки.  Все её спрашивают, что у меня, а что у меня? А она по ходу отвечает всем одно и тоже – у вас ушиб, у вас ушиб. На мой вопрос она ответила так же – У вас ушиб. И, как она всех запомнила? Я успокоился.  Сижу и жду.

     Мне надоело сидеть и чего-то ждать. Раз у меня ушиб, значит, ничего серьёзного нет! Что нового мне врач скажет?  И я, также одевшись - пальто на одну руку – ушел из больницы. У меня не было в руках портфеля, и мне казалось, что будет легче идти.  Я шел и ревел. Чтоб прохожие не спрашивали, я пошел по проезжей части. Так болела рука, что я даже подумал, что если меня задавит машина, мне будет легче.  Остановился маленький «Москвич-401». Водитель – пожилой мужик говорит: чё ревёшь? Обидел кто? Где живёшь-то?  Довезти?  Он довёз меня до самого подъезда.

     Вечерело. Пошли третьи сутки. Отогрелся, сижу на кухне спиной к батарее, отпустило.  За ужином отец спрашивает,- ну и что с рукой? Что врачи сказали?  Что рентген показал?  Ушиб, говорю. Отец опять, а где ушиб?  Небось, на горку ходил? Где можно так ушибиться?
     Что-то я ему соврал и пошел собирать портфель. Мать спокойнее отнеслась к моей травме. Подозреваю, что она не очень мне верила. Она знала, что я – любитель пофантазировать.

     Утром всё повторилось. Собрался, оделся, взял портфель и вышел. На лестничной клетке переоделся, достал больную руку из рукава пальто, и не стал его застёгивать.  Заранее наметил маршрут прохождения до школы. По пути в одном доме между этажей есть «огненная» батарея. Там живёт мой дружек, так мы с ним часто сидели на подоконнике и болтали. Там можно сегодня погреться.

     Рядом со школой идёт какое-то строительство на речке "Челябке", и там стоит вагончик. В нём «буржуйка». Там сидит сторож – бывший выпускник нашей школы. Мы к нему часто заходим. Он нас учил курить, а мы у него грели варежки на печке.  И у него сегодня можно погреться.  А, там и до школы рукой подать.

     Всё, как и запланировал. Короткими перебежками добрался до школы.  Навстречу целыми классами бегут счастливые пацаны.  Ура!  Уроков не будет!  Тепло в школе отключили! ТЭЦ сломалась. Ура!

     Этого мне только не хватало. Я рассчитал свои силы, и сейчас идти обратно домой – я не смогу. Я зашел в школу. Постоял, подумал, поднялся в учительскую и попросил позвонить родителям. Есть у нас дома телефон, и у матери на работе, но я решил позвонить отцу.


     Я стал отцу что-то говорить, но не смог.  Разревелся. Только и сказал, что рука болит. Не могу идти.  Я – в школе. Здесь холодно.  ТЭЦ сломалась. Забери меня, и заревел навзрыд.
     Успокойся, сынок. Ты где?  Сейчас приеду, жди! Потерпи!
     Прямо из школы отец повёз меня снова в санчасть. Он был настроен решительно. Не раздеваясь он, буквально, ворвался в кабинет к врачу.  Через секунду они оба выскочили из кабинета.  Врач объясняла, что они меня вчера потеряли. Он куда-то делся. У него же серьёзный закрытый перелом руки. Мы всю поликлинику обошли. Он ушел!  Как он мог уйти? У него же должна быть резкая боль. Ведь он у вас уже три дня живёт и ходит в школу с переломанной рукой.

     Врач гладит меня по голове, А у отца – глаза на лоб. Как же так, Юрчик? Сломал руку и молчишь. Ты, почему вчера ушел, у тебя же перелом? С ума сойти, как же ты терпишь?  И мать, старая, ничего не соображает. Каждый день гоняет сына в школу с переломанной рукой. Ты, почему нам сказал, что у тебя ушиб?
     Я рассказал, как и от кого узнал про ушиб. Врач возмущалась. Как она, медсестра могла в коридоре всем говорить диагноз? Она, что запомнила всех больных и все рентгеновские снимки? Её накажут!

     Меня раздели и аккуратно проводили в кабинет. Отец ждал меня в коридоре. Когда я вышел, весь перевязанный, он хотел меня на руках отнести в машину. Так ему было меня жалко.
     У меня боль наконец-то прошла. Зафиксировали мои кости. Диагноз – закрытый перелом.


     Сижу я дома, в школу не хожу. Рука почти не болит, но надо ждать, когда кости срастутся.  Меня часто навещали ребята из класса: Генка Бурдейный, Лёва Пинкус, Генка Прохоров, Женька Лапшин, Валерка Стрикашёв, Света Бородулина - Буздалина. Надя Веселовзорова - не пришла, гордая! А я только её и хотел видеть. Приносили задания, рассказывали последние школьные новости.
     Сидели, играли, пока родители с работы не приходили. Меня дома все жалели, мне разрешалось всё. Меня дома считали героем!  Отец всем рассказывал обо мне и моём мужестве. А, как он ругал мать! Больного парня гоняла в школу! С переломанными руками гнала сына на мороз! Спасибо ребятам, помогают нашему сыну, чтоб в школе не отстал.

    А я думал, чем бы ребят развлечь? И придумал.  У нас под домом есть бомбоубежище. Двери там хоть и чугунные, но не закрыты. Пойдёмте в убежище в прятки играть? Кто всех изловит в полной темноте. Я, в отличие от своих друзей, знал все ходы и выходы убежища.
     Я взялся первым всех найти, и довольно быстро всех обнаружил.  Следующий должен всех искать Генка Бурдейный, высоченный парень. Позже мы с ним вместе служили в Армии на Семипалатинском ядерном полигоне.  Так, вот, расползлись все по углам. Ищет нас Генка, ищет.…Через полчаса собрал всех в кучу, а меня найти не может. Решили они меня искать вместе.  Вдоль стены в подвале лежал кусок рельса, так взяли его ребята и положили поперёк коридора и стали меня как зверя загонять.


     Я подумал, что кто-то в подвале включил свет!  Так осветился весь подвал искрами, вылетевшими из моих глаз!  Я со всего маху как футбольный мяч,- пнул стальной рельс! Я был в одних тапочках.
     Ребята хохочут, а я – ору.

     Ушли ребята домой, а я еле добрался до квартиры. Дома одна бабушка. Я ей По-секрету всё рассказал. Что делать-то? Больно.
     Бабуля у меня была умная.  Пописай, внучек на тряпочку и примотай к ноге. К утру всё пройдёт. Послушал бабушку. Только вот, Валера не захотел со мной спать «валетом», ушел на пол.

     На следующий день мне должны были в санчасти снимать с руки эту надоевшую мне «упряжь».Отец приехал за мной на машине. Я снял «мочевую» повязку, вымыл ногу и протёр одеколоном. На одну ногу надел ботинок – и в бот, а во второй бот вставил ушибленную ногу в одном носке.  Так и сели в машину. К врачу зашли вместе с отцом. Сделали контрольный снимок руки. Врач сказала,что всё в прядке. Всё срослось. Отец довольный вышел в коридор, а мне стали снимать повязки.

     Я, между прочим, говорю врачу – у меня, видимо, кости хрупкие. Чуть что, ломаются. Вот, вчера, кажется, опять сломал только не руку, а ногу. Может, посмотрите?
     Я снял бот, носок, и врач увидела припухлость. Прикоснулась. Я заорал. Сделали снимок – закрытый перелом!

     Отец в коридоре меня заждался. Врач вышла и спрашивает отца,- вы на машине? Не хочется вашего сына класть в стационар, пусть дома отлежится. А через две недельки – к нам. Сделаем контрольный снимок и снимем гипс.  Видно, действительно, у вашего сына хрупкие кости.
    
     У него опять перелом! ЗАКРЫТЫЙ  ПЕРЕЛОМ!

     Не меня, а отца надо было везти домой.  Что с ним было?
     Меня вывели из кабинета врача под руки. Одна нога в боте, другая – в «валенке» под колено,такой был наложен  гипс.  Мы с отцом поковыляли к машине.  Шофёр помог нам обоим сесть.

     Уже в машине, гладя меня по лицу, отец выдавил,- Сынок, у меня нет слов. Прости нас, стариков.
     На его глазах наворачивались слёзы.